Капитан Очевидность против 11-го тезиса.
Не я один озадачен вопросом, в чём же заключается «дело» философии. Вот и Жижек делает вид, что рецензирует книжку албанской марксистки, чтобы вернуться к тому самому вопросу.
«Здесь мы имеем ироническое опровержение 11-го тезиса Маркса о Фейербахе, в котором, как известно, говорится: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Контраргумент состоит в том, что нельзя изменить мир к лучшему, не поняв его. Именно в этом и заключалась ошибка великих инициаторов как коммунистического, так и либерального проектов».
Спасибо, Кэп!
Говорить банальности с умным видом — это надо уметь. Ну правда.
Маркс не нуждается в адвокатах и защитниках, но лец ми эксплэйн ю, вот ит минс.
Во-первых, доктор философии Маркс прекрасно понимал необходимость сугубо философского, теоретического понимания мира. Жижек, что, не знает, сколько лет жизни Маркс провёл в библиотеке Британского музея для подготовки своего «Капитала»?
Во-вторых, а как можно познавать мир — не изменяя его? Даже животное — этот чистый и классический эмпирик — в своём роде познаёт мир, нападая на мир, поглощая, пожирая его. Изменяя его. То же и человек — но на несравненно высокой ступени разумного мышления. Нет никакого чистого теоретического познания. Это всегда и практическое познание — познание мира, изменяющее мир.
Отсюда, в-третьих, и смысл 11-го тезиса Маркса: он обрушился против фетишизма науки (по сути, и против Жижека, странно гипостазирующего познание, отделяющего его от практики), против квази-кантианской позиции. Маркс всегда оставался вполне гегельянцем — а Гегель с иронической улыбкой отверг кантианство простым примером: познать познание до познания — всё равно что учиться плавать, не залезая в воду.
Фетишизм товарно-денежных отношений, буржуазное разделение труда, проникшее в университетские аудитории, трансформировалось в фетишизм науки и заскорузлый специализм. Вот против этого «научного» проявления товарно-денежного фетишизма — инфицировавшего и Фейербаха, несмотря на всю его книжную ррреволюционность — и восставал Маркс.
11-й тезис о Фейербахе — как бы парадоксально это ни звучало, по сути своей консервативен. Он зовёт вернуться к нормальному, умному пониманию «теории и практики». Другой вопрос, что в перевёрнутом мире, где вещи заняли место людей, а люди — вещей, призыв к разуму уже оказывается революционным.
Поэтому Жижек или говорит ерунду, призывая всех превратиться в книжных червей — или просто дурно выражается, призывая изучать накопленное интеллектуальное наследие (в том числе и революционное), чтобы учесть его ошибки. Но если верно второе предположение (в чём я вовсе не уверен), то опять же ерунда получается: это теоретическое наследие имеет смысл только как практика. Более того, если мы что-то и знаем об окружающем мире — то только благодаря социальной практике Робеспьера, Маркса и Ленина — и их оппонентов, конечно же.
И процесс познания продолжается.
#Жижек #Маркс #Гегель #Ленин
Не я один озадачен вопросом, в чём же заключается «дело» философии. Вот и Жижек делает вид, что рецензирует книжку албанской марксистки, чтобы вернуться к тому самому вопросу.
«Здесь мы имеем ироническое опровержение 11-го тезиса Маркса о Фейербахе, в котором, как известно, говорится: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Контраргумент состоит в том, что нельзя изменить мир к лучшему, не поняв его. Именно в этом и заключалась ошибка великих инициаторов как коммунистического, так и либерального проектов».
Спасибо, Кэп!
Говорить банальности с умным видом — это надо уметь. Ну правда.
Маркс не нуждается в адвокатах и защитниках, но лец ми эксплэйн ю, вот ит минс.
Во-первых, доктор философии Маркс прекрасно понимал необходимость сугубо философского, теоретического понимания мира. Жижек, что, не знает, сколько лет жизни Маркс провёл в библиотеке Британского музея для подготовки своего «Капитала»?
Во-вторых, а как можно познавать мир — не изменяя его? Даже животное — этот чистый и классический эмпирик — в своём роде познаёт мир, нападая на мир, поглощая, пожирая его. Изменяя его. То же и человек — но на несравненно высокой ступени разумного мышления. Нет никакого чистого теоретического познания. Это всегда и практическое познание — познание мира, изменяющее мир.
Отсюда, в-третьих, и смысл 11-го тезиса Маркса: он обрушился против фетишизма науки (по сути, и против Жижека, странно гипостазирующего познание, отделяющего его от практики), против квази-кантианской позиции. Маркс всегда оставался вполне гегельянцем — а Гегель с иронической улыбкой отверг кантианство простым примером: познать познание до познания — всё равно что учиться плавать, не залезая в воду.
Фетишизм товарно-денежных отношений, буржуазное разделение труда, проникшее в университетские аудитории, трансформировалось в фетишизм науки и заскорузлый специализм. Вот против этого «научного» проявления товарно-денежного фетишизма — инфицировавшего и Фейербаха, несмотря на всю его книжную ррреволюционность — и восставал Маркс.
11-й тезис о Фейербахе — как бы парадоксально это ни звучало, по сути своей консервативен. Он зовёт вернуться к нормальному, умному пониманию «теории и практики». Другой вопрос, что в перевёрнутом мире, где вещи заняли место людей, а люди — вещей, призыв к разуму уже оказывается революционным.
Поэтому Жижек или говорит ерунду, призывая всех превратиться в книжных червей — или просто дурно выражается, призывая изучать накопленное интеллектуальное наследие (в том числе и революционное), чтобы учесть его ошибки. Но если верно второе предположение (в чём я вовсе не уверен), то опять же ерунда получается: это теоретическое наследие имеет смысл только как практика. Более того, если мы что-то и знаем об окружающем мире — то только благодаря социальной практике Робеспьера, Маркса и Ленина — и их оппонентов, конечно же.
И процесс познания продолжается.
#Жижек #Маркс #Гегель #Ленин
Центр политического анализа
Свобода без справедливости
«Книга Леи Юпи «Свобода. Молодость в эпоху конца истории» была враждебно встречена на ее родине в Албании, и легко понять почему.» Эксперт: Славой Жижек
Ленин на каменном столбе.
Сибирская сказка.
Ведь вы, поди, знаете, что, там-ко, середь Москвы, значит, большущий-пребольшуший столб стоит каменный, почитай чуть не до неба. Ну, так вот, ежели забраца на этот столб, то с его видать не токмо Расея вся, но и земли все чужие, значит, не русские. Много людей всяких — может, тыщи, али милиены, ученых, интеллигентов забраться пробовали на столб этот. Куда тут! Руки коротки! Потому — смекалки нехватило у них, и котелок ешшо
не так варит, да и неправильные люди были эти.
Этак, может быть, сто продолжалось
годов, и больше, может быть. Ну, значит, так хорошо-о. Так.
И вот, значит, вдруг неведомо откедова объявился Ленин. Што за человек это, ево и мало хто тогда знал. Только один раз, поосенясь, когда трава в поле засохла, он, значит, Ленин-то, с товарищами и явился к столбу. А у столба-то народу — море.
— Ну, — товарищам говорит своим он, —знать, настал мой черед: надоть лезти и искать правду…
И понимаешь, и пошел, и пошел чесать по столбу-то, как белка! А с народом не поймешь, чо и деется. Которы кричат: «Молодец, ура, щаслива!» А которы: «Голову сломишь, чтоб те! Больше, знать, захотел других и штоб омманывать людей». А которы же завистники были, то из леворликов стреляли даже. Руки коротки! Ленин выше и выше все…
Ну, с тех пор и находитца на этом столбе Ленин-то. Чижало, шибко чижало ему-то, Ленину, приходитца. Днем глядит и по ночам глядит в стороны во все и распоряжаецца по-хозяйски. Чуть что, скажем, министр какой, царь земли чужой, али комиссар наш, али другой хто — Ленин чичас же:
— Шалишь, брат, стоп, давай наказать, не туда, паря, гнешь, пошел прямо, придерживай полевей!..
Потому — ему, Ленину-то, с вышины видно все, как на ладонке, и следит сторожко за всем подходяво и направлят жисть на дорогу праведную.
Вот за это, а может стацца, и за то, что Ленин мучитца и страдает за народ, за мир честной, значит, ему-то и послал благодать бог-то.
Когда, примерно, на Расею навалились богатеи и миллиончики из землей чужих, штоб сбить, значит, Ленина с пути праведного, вдруг гром страшный ударил и над Москвой-матушкой небо огневое все разверзнулось, и голос громовой:
— Не робей, товарищ Ленин, ты всех врагов и супостатов покоришь под ноги себе! Иди, — говорит, — дорогой своей и веди мир честной за собой к жизни щасливой, праведной, уготованной! А за правду, — говорит, — твою, за страдания и мучения твои за мир честной, не возьмет тя, — говорит, — ни пуля, ни нож, ни огонь, ни вода. И будешь, — говорит, — жить ты вовеки веков до скончания мира. Аминь.
Ну, с тех пор вот и доспелась благодать-то с Лениным: кажинный месяц делается он раз молодым и раз старым. Примерно, когда на небе месяц моложавит, серпом висит, Ленин — вьюноша, парень кровь с молоком, а как только полнеть почнет месяц и делацца круглым, как краюха хлеба, Ленин стареет, становитца дедушкой... Вот, значит, так дела-то.
#Ленин #идолы_и_идеалы
Сибирская сказка.
Ведь вы, поди, знаете, что, там-ко, середь Москвы, значит, большущий-пребольшуший столб стоит каменный, почитай чуть не до неба. Ну, так вот, ежели забраца на этот столб, то с его видать не токмо Расея вся, но и земли все чужие, значит, не русские. Много людей всяких — может, тыщи, али милиены, ученых, интеллигентов забраться пробовали на столб этот. Куда тут! Руки коротки! Потому — смекалки нехватило у них, и котелок ешшо
не так варит, да и неправильные люди были эти.
Этак, может быть, сто продолжалось
годов, и больше, может быть. Ну, значит, так хорошо-о. Так.
И вот, значит, вдруг неведомо откедова объявился Ленин. Што за человек это, ево и мало хто тогда знал. Только один раз, поосенясь, когда трава в поле засохла, он, значит, Ленин-то, с товарищами и явился к столбу. А у столба-то народу — море.
— Ну, — товарищам говорит своим он, —знать, настал мой черед: надоть лезти и искать правду…
И понимаешь, и пошел, и пошел чесать по столбу-то, как белка! А с народом не поймешь, чо и деется. Которы кричат: «Молодец, ура, щаслива!» А которы: «Голову сломишь, чтоб те! Больше, знать, захотел других и штоб омманывать людей». А которы же завистники были, то из леворликов стреляли даже. Руки коротки! Ленин выше и выше все…
Ну, с тех пор и находитца на этом столбе Ленин-то. Чижало, шибко чижало ему-то, Ленину, приходитца. Днем глядит и по ночам глядит в стороны во все и распоряжаецца по-хозяйски. Чуть что, скажем, министр какой, царь земли чужой, али комиссар наш, али другой хто — Ленин чичас же:
— Шалишь, брат, стоп, давай наказать, не туда, паря, гнешь, пошел прямо, придерживай полевей!..
Потому — ему, Ленину-то, с вышины видно все, как на ладонке, и следит сторожко за всем подходяво и направлят жисть на дорогу праведную.
Вот за это, а может стацца, и за то, что Ленин мучитца и страдает за народ, за мир честной, значит, ему-то и послал благодать бог-то.
Когда, примерно, на Расею навалились богатеи и миллиончики из землей чужих, штоб сбить, значит, Ленина с пути праведного, вдруг гром страшный ударил и над Москвой-матушкой небо огневое все разверзнулось, и голос громовой:
— Не робей, товарищ Ленин, ты всех врагов и супостатов покоришь под ноги себе! Иди, — говорит, — дорогой своей и веди мир честной за собой к жизни щасливой, праведной, уготованной! А за правду, — говорит, — твою, за страдания и мучения твои за мир честной, не возьмет тя, — говорит, — ни пуля, ни нож, ни огонь, ни вода. И будешь, — говорит, — жить ты вовеки веков до скончания мира. Аминь.
Ну, с тех пор вот и доспелась благодать-то с Лениным: кажинный месяц делается он раз молодым и раз старым. Примерно, когда на небе месяц моложавит, серпом висит, Ленин — вьюноша, парень кровь с молоком, а как только полнеть почнет месяц и делацца круглым, как краюха хлеба, Ленин стареет, становитца дедушкой... Вот, значит, так дела-то.
#Ленин #идолы_и_идеалы
Гегельнегоголь
Лозунг как задача интеллектуала. Надо быть снисходительнее к людям. Нет, не жалеть их — жалость, как известно, унижает человека — но элементарно не требовать от них больше, чем они способны дать. Поэтому бесплодно-риторичны все эти патетические вопрошания…
Лозунг как пароль истины.
И ещё и лозунгах. Конкретизация, конкретизация!
Отравленное, замученное пропагандой, уставшее от неё мышление спросит: как?! Снова лозунги?! Да сколько можно?!
Столько, сколько нужно для выяснения истины.
Надо понимать, надо различать: есть лозунги и есть лозунги.
Лозунг — инструмент мышления, вопрос как и с каким целеполаганием применяется инструмент. Возможно, для оглупления масс, а возможно — и это задача мыслящих — для их просвещения. Инструмент есть всего лишь инструмент. В любом случае, обжегшись на молоке, не стоит дуть на воду — вот бытовой пример философской конкретизации.
Само это немецкое слово «лозунг», как нельзя лучше подходит для опосредствования истины, ибо, как и полагается немецким словам, само дышит многосмысленной диалектикой.
Филологи путаются в показаниях: то ли Losung — от глагола losen (в значении бросить жребий), то ли от от того же глагола, который в южно-немецких диалектах имеет значение «слушать».
Нас устроят обе формулировки.
Мыслить вообще — это бросание (раз и навсегда) жребия. Раз начав мыслить, уже не можешь остановить этот процесс (со всеми последствиями: «многие мудрости есть многие печали»). Перестать мыслить для мыслящего равносильно смерти, равносильно отказу от своего человеческого Я. (Что не значит, что среди мыслящих не бывает ренегатов).
Но умение мыслить означает и умение слышать, слушать. Других людей, себя самого, но самое главное — великую истину объективного мира. «Кто разумно смотрит на мир, на того и мир смотрит разумно».
Так что да, оба смысла слова Losung нам подходят.
Но к тому же: Losung уж очень похоже на Lösung. Последнее ещё добавляет диалектических смыслов: это и решение, и разрешение, распутывание, распускание.
(Кстати, в народ слово лозунг пошло от военных: лозунгом назывался «отзыв», ответ на пароль. Поэтому лозунг — это (раз)решение пройти дальше, скорее не роспуск, но пропуск).
Вот это-то нам и нужно! Пропуск мышления дальше, от чувственно-рассудочных абстракций — к конкретике истины, пусть изначально и имеющей абстрактную форму лозунга.
Итак: лозунг — это решение.
Решение вопросов и задач, стоящих перед всем человечеством вообще и перед каждым народом в частности.
Вот потому лозунги должны дать интеллектуалы — ибо они должны дать это решение. Спрос с интеллектуалов такой же, как с мозга. Только мозга коллективного, общественного.
Нет, прерогатива мозговой функции не делает интеллектуалов кастой людопасов, сословием жрецов мысли. Наоборот, интеллектуал должен поставить свой ум на службу своей эпохе, своему народу — не для того, чтобы рабски подчиниться им, но наоборот, чтобы просветить и эпоху, и народ — и поднять их до своего уровня.
В качестве примера приведу… Ленина: из героев истории именно он (как бы кто к нему ни относился) лучше всех понимал значение лозунгов.
И не случайно. Много ли история знает руководителей государств и вождей народов, не только прочитавших гегелеву «Науку логики», но ещё и кое-что уловивших оттуда?! А Ленин — был именно таков.
И — вот альфа и омега ленинского искусства политики — умозрительные истины он всегда умел дать в виде лозунга.
(Здесь не время и не место подробно развивать эту тему, сошлюсь только на знаменитую ленинскую статью «О лозунгах» как пример блестящего понимания и применения диалектики в практике, в политическом. А об ответственности и задаче интеллектуалов Ленин исчерпывающе высказался ещё в относительно ранней работе «Что делать?»).
В общем, лозунг — пароль истины.
Но чтобы назвать пароль, и тем более — чтоб дать на него отзыв, надо помнить: лозунг — это решение.
Точнее: формулировка решения. Но прежде сама задача должна быть решена. И задача эта, задача для интеллектуалов — дать обществу (а для начала самим себе) картину мира, Weltbild.
И вот тут начинается самое интересное…
#Ленин #лозунги #Weltbild
И ещё и лозунгах. Конкретизация, конкретизация!
Отравленное, замученное пропагандой, уставшее от неё мышление спросит: как?! Снова лозунги?! Да сколько можно?!
Столько, сколько нужно для выяснения истины.
Надо понимать, надо различать: есть лозунги и есть лозунги.
Лозунг — инструмент мышления, вопрос как и с каким целеполаганием применяется инструмент. Возможно, для оглупления масс, а возможно — и это задача мыслящих — для их просвещения. Инструмент есть всего лишь инструмент. В любом случае, обжегшись на молоке, не стоит дуть на воду — вот бытовой пример философской конкретизации.
Само это немецкое слово «лозунг», как нельзя лучше подходит для опосредствования истины, ибо, как и полагается немецким словам, само дышит многосмысленной диалектикой.
Филологи путаются в показаниях: то ли Losung — от глагола losen (в значении бросить жребий), то ли от от того же глагола, который в южно-немецких диалектах имеет значение «слушать».
Нас устроят обе формулировки.
Мыслить вообще — это бросание (раз и навсегда) жребия. Раз начав мыслить, уже не можешь остановить этот процесс (со всеми последствиями: «многие мудрости есть многие печали»). Перестать мыслить для мыслящего равносильно смерти, равносильно отказу от своего человеческого Я. (Что не значит, что среди мыслящих не бывает ренегатов).
Но умение мыслить означает и умение слышать, слушать. Других людей, себя самого, но самое главное — великую истину объективного мира. «Кто разумно смотрит на мир, на того и мир смотрит разумно».
Так что да, оба смысла слова Losung нам подходят.
Но к тому же: Losung уж очень похоже на Lösung. Последнее ещё добавляет диалектических смыслов: это и решение, и разрешение, распутывание, распускание.
(Кстати, в народ слово лозунг пошло от военных: лозунгом назывался «отзыв», ответ на пароль. Поэтому лозунг — это (раз)решение пройти дальше, скорее не роспуск, но пропуск).
Вот это-то нам и нужно! Пропуск мышления дальше, от чувственно-рассудочных абстракций — к конкретике истины, пусть изначально и имеющей абстрактную форму лозунга.
Итак: лозунг — это решение.
Решение вопросов и задач, стоящих перед всем человечеством вообще и перед каждым народом в частности.
Вот потому лозунги должны дать интеллектуалы — ибо они должны дать это решение. Спрос с интеллектуалов такой же, как с мозга. Только мозга коллективного, общественного.
Нет, прерогатива мозговой функции не делает интеллектуалов кастой людопасов, сословием жрецов мысли. Наоборот, интеллектуал должен поставить свой ум на службу своей эпохе, своему народу — не для того, чтобы рабски подчиниться им, но наоборот, чтобы просветить и эпоху, и народ — и поднять их до своего уровня.
В качестве примера приведу… Ленина: из героев истории именно он (как бы кто к нему ни относился) лучше всех понимал значение лозунгов.
И не случайно. Много ли история знает руководителей государств и вождей народов, не только прочитавших гегелеву «Науку логики», но ещё и кое-что уловивших оттуда?! А Ленин — был именно таков.
И — вот альфа и омега ленинского искусства политики — умозрительные истины он всегда умел дать в виде лозунга.
(Здесь не время и не место подробно развивать эту тему, сошлюсь только на знаменитую ленинскую статью «О лозунгах» как пример блестящего понимания и применения диалектики в практике, в политическом. А об ответственности и задаче интеллектуалов Ленин исчерпывающе высказался ещё в относительно ранней работе «Что делать?»).
В общем, лозунг — пароль истины.
Но чтобы назвать пароль, и тем более — чтоб дать на него отзыв, надо помнить: лозунг — это решение.
Точнее: формулировка решения. Но прежде сама задача должна быть решена. И задача эта, задача для интеллектуалов — дать обществу (а для начала самим себе) картину мира, Weltbild.
И вот тут начинается самое интересное…
#Ленин #лозунги #Weltbild
Но бывает, что ринувшись в гущу идейной схватки, мысль понимает, что… ей нечего противопоставить противнику. Хотя бы для этого отрезвляющего эффекта столкновение было необходимо. Но что же делать? Не капитулировать же?
Нет. Но временно отступить — целесообразно. Отступить, чтобы дальше и глубже изучать историю и логику философской мысли, конкретизировать таким образом свою собственную мысль. И уже потом снова вернуться к своему противнику.
Опять же, вспомним Ильенкова: только изучив, усвоив, то есть: сделав своими все важнейшие философские системы, только глядя на реальность с этой совокупной, коллективной позиции, с точки зрения Всеобщего, Абсолюта, познанной человечеством истины — мы и можем понять объективную реальность, место в ней своего оппонента и своё собственное место. Это и будет искомый синтез, который единственно может гарантировать в споре (нет, не победу — победа всегда чревата поражением, но) истинность нашей истины, нашу причастность объективной истине. Торжество которой неизбежно — пусть en gros, пусть только в «большом историческом масштабе». Торжество иным и не бывает.
#Ильенков #Ильин #Ленин
Нет. Но временно отступить — целесообразно. Отступить, чтобы дальше и глубже изучать историю и логику философской мысли, конкретизировать таким образом свою собственную мысль. И уже потом снова вернуться к своему противнику.
Опять же, вспомним Ильенкова: только изучив, усвоив, то есть: сделав своими все важнейшие философские системы, только глядя на реальность с этой совокупной, коллективной позиции, с точки зрения Всеобщего, Абсолюта, познанной человечеством истины — мы и можем понять объективную реальность, место в ней своего оппонента и своё собственное место. Это и будет искомый синтез, который единственно может гарантировать в споре (нет, не победу — победа всегда чревата поражением, но) истинность нашей истины, нашу причастность объективной истине. Торжество которой неизбежно — пусть en gros, пусть только в «большом историческом масштабе». Торжество иным и не бывает.
#Ильенков #Ильин #Ленин
Поэтому и надо читать классику: Платона, Аристотеля, Декарта, Спинозу, Локка и Юма, всех немецких классиков от Канта до Гегеля, Маркса — а когда от классиков вернётесь к модным Лаканам-Фуко-Хайдеггерам (перечень каждый продолжит сам), то будете удивлены плоскостью «новых», их вторичностью, банальностью и пустотой по сравнению со «старыми».
Но разговор здесь долгий, так что
продолжение следует…
#Ильенков #Маркс #Гегель #Ленин
#гигиена_мышления #история_философии
Но разговор здесь долгий, так что
продолжение следует…
#Ильенков #Маркс #Гегель #Ленин
#гигиена_мышления #история_философии
Во-вторых, эта направленность на, понятую формально-абстрактно, и потому понятую ложно, практику эффектно дополнилась мессианским моментом, необходимо присущим любой идеологии, собирающейся менять мир. Опять же, формировался марксизм (на секунду: марксизм не равно идеи Маркса) в своеобразной среде нарождающегося империализма.
Развивать здесь не место, но суть этой специфики: предельная субъективизация мыслящих, ведущая к парадоксу: Бог, как гиперобъективность, устраняется, но потребность в надсубъективной идее остаётся. В итоге такой иррационально-субъективистский запрос интеллигенции на призрачную объективность порождает своеобразный синтез — религиозный атеизм, своего рода новую религиозность без Бога. Проповедниками такой безбожной религии стали в первую очередь философы реакционные (начиная с позднего Шеллинга — через Шопенгауэра и Кьеркегора — до Хайдеггера) — но и левые, но и марксисты внесли свою лепту (достаточно указать на большевиков-махистов-богоискателей и богостроителей, против которых Ленин — справедливо — вылил немало едкого яда в своём «Материализме…»).
И вот хтоническое, апокалиптико-эсхатологичесоке мессианство марксизма дополняется новомодным религиозным атеизмом. В итоге получается «всесильное, потому что верное» учение — формулировка, достойная религиозного диспута, и сама фиксирующая новый, квази-религиозный статус марксизма. Что характерно, формулу эту отчеканил Ленин, философски, возможно один из самых способных марксистов той поры. И более того: квази-религию провозгласил яростный, бескомпромисснейший противник любой религиозности. Ну как не вспомнить старину Маркса: «Они не сознают это, но они делают это…»
И вот это «всесильное учение» с 1917 года становится сначала просто официальной государственной идеологией, а очень скоро — и единственной. Хуже то, что с конца 1920-х стали невозможны внутрипартийные — в том числе и философские — дискуссии (укажу только на разгром марксистов-позитивистов («механистов») «диалектиками»-деборинцами, а потом уже самих деборинцев дубовыми «диаматовцами»).
В итоге философский марксизм в СССР официально свёлся к нищенской похлёбке (лучше сказать: рубленой щетине) «трёх законов» диамата и «пятичленке» истмата. Такой интеллектуальной пищей немудрено было подавиться. Вот советский марксизм и подавился. (Мы оставляем здесь в стороне «гегельянцев» советского марксизма: Лифшица и Ильенкова — это гордость отечественной мысли, но не они определяли тенденцию. Мы же сейчас лишь о главном направлении истории советского марксизма говорим).
Все современные беды отечественной философской левой здесь уже скрыты в зародыше. Во-первых, предельная зашоренность, невозможность выйти за узкий круг тем, прокрустово ложе даже в области формы изложения — над чем Ильенков горько иронизировал в «Идолах и идеалах». Во-вторых, незнакомство с идейными противниками (своего рода просвещённое невежество). В советское время того же Ильина можно было получить только из спецхрана — зачем напрягаться, если можно не напрягаться? А уж критическую диссертацию писать тем более невозможно было. Стимулов знакомиться с врагом в заповеднике «всесильного учения» не было вовсе.
В итоге незнакомство с врагом стало беззащитностью перед ним. Лавина прежде «идеологически чуждой» философской литературы, последовавшая за горбачёвской либерализацией, разрушила границы марксистской резервации — и, по сути, это интеллектуальное вторжение закончилось капитуляцией советского марксизма, полным его поражением. (О конкретике, о том, кто и как стал ренегатом марксизма, кто остался верен, но вынужден был навсегда замолчать — об этом мы сейчас не говорим. Возможна, эта трагическая страница отечественной истории философии ещё будет написана).
#Маркс #Ленин #Ильенков #марксизм #левые #диамат
Развивать здесь не место, но суть этой специфики: предельная субъективизация мыслящих, ведущая к парадоксу: Бог, как гиперобъективность, устраняется, но потребность в надсубъективной идее остаётся. В итоге такой иррационально-субъективистский запрос интеллигенции на призрачную объективность порождает своеобразный синтез — религиозный атеизм, своего рода новую религиозность без Бога. Проповедниками такой безбожной религии стали в первую очередь философы реакционные (начиная с позднего Шеллинга — через Шопенгауэра и Кьеркегора — до Хайдеггера) — но и левые, но и марксисты внесли свою лепту (достаточно указать на большевиков-махистов-богоискателей и богостроителей, против которых Ленин — справедливо — вылил немало едкого яда в своём «Материализме…»).
И вот хтоническое, апокалиптико-эсхатологичесоке мессианство марксизма дополняется новомодным религиозным атеизмом. В итоге получается «всесильное, потому что верное» учение — формулировка, достойная религиозного диспута, и сама фиксирующая новый, квази-религиозный статус марксизма. Что характерно, формулу эту отчеканил Ленин, философски, возможно один из самых способных марксистов той поры. И более того: квази-религию провозгласил яростный, бескомпромисснейший противник любой религиозности. Ну как не вспомнить старину Маркса: «Они не сознают это, но они делают это…»
И вот это «всесильное учение» с 1917 года становится сначала просто официальной государственной идеологией, а очень скоро — и единственной. Хуже то, что с конца 1920-х стали невозможны внутрипартийные — в том числе и философские — дискуссии (укажу только на разгром марксистов-позитивистов («механистов») «диалектиками»-деборинцами, а потом уже самих деборинцев дубовыми «диаматовцами»).
В итоге философский марксизм в СССР официально свёлся к нищенской похлёбке (лучше сказать: рубленой щетине) «трёх законов» диамата и «пятичленке» истмата. Такой интеллектуальной пищей немудрено было подавиться. Вот советский марксизм и подавился. (Мы оставляем здесь в стороне «гегельянцев» советского марксизма: Лифшица и Ильенкова — это гордость отечественной мысли, но не они определяли тенденцию. Мы же сейчас лишь о главном направлении истории советского марксизма говорим).
Все современные беды отечественной философской левой здесь уже скрыты в зародыше. Во-первых, предельная зашоренность, невозможность выйти за узкий круг тем, прокрустово ложе даже в области формы изложения — над чем Ильенков горько иронизировал в «Идолах и идеалах». Во-вторых, незнакомство с идейными противниками (своего рода просвещённое невежество). В советское время того же Ильина можно было получить только из спецхрана — зачем напрягаться, если можно не напрягаться? А уж критическую диссертацию писать тем более невозможно было. Стимулов знакомиться с врагом в заповеднике «всесильного учения» не было вовсе.
В итоге незнакомство с врагом стало беззащитностью перед ним. Лавина прежде «идеологически чуждой» философской литературы, последовавшая за горбачёвской либерализацией, разрушила границы марксистской резервации — и, по сути, это интеллектуальное вторжение закончилось капитуляцией советского марксизма, полным его поражением. (О конкретике, о том, кто и как стал ренегатом марксизма, кто остался верен, но вынужден был навсегда замолчать — об этом мы сейчас не говорим. Возможна, эта трагическая страница отечественной истории философии ещё будет написана).
#Маркс #Ленин #Ильенков #марксизм #левые #диамат
Супермен империализма или Who wants to live forever?
«There can be only one!» — этот слоган-лейтмотив фильма «Горец» слышали все. «Останется только один!» — лозунг звучал из миллионов телевизоров в начале 1990-х, записываясь «на подкорку», откладываясь геологическим пластом в бессознательном, исподволь устанавливая своё господство, доминируя уже на сознательном уровне — без предъявления лицензии и прав интеллектуального гражданства.
И снова и снова Бессмертный-Übermensch под саундтрек à la Вагнер отрубал голову главному злодею, снова и снова молнии пронзали вечное тело хайлендера, растиражированное VHS в миллионах копий, снова и снова группа Queen с ещё живым Меркьюри пела гимн «Князьям Вселенной» (Princes of The Universe).
И нет смысла роптать: «господствующей идеологией является идеология господствующего класса»! — кто это не знал?
И в кино? — в кино тем более! И дело не в дедушке Ленине («важнейшим из искусств для нас является кино») — Ленин просто трезво предугадал современную ситуацию: кино — важнейший источник духовной пищи в эпоху «развитого капитализма», как фаст-фуд — важнейший источник пищи телесной в эту же эпоху.
«Развитой капитализм»? — да, по иронии судьбы от «развитого социализма» остались лишь воспоминания — а развитой капитализм здравствует, да ещё как. И куда же он развился? — в империализм! Вновь «вождь мирового пролетариата» был прав. И пусть «Империализм как высшая стадия развития капитализма» — не лучшее в литературном плане произведение, довольно скучная брошюрка, но в ней есть всё, что нужно знать о современном (уж полтора века как современном, никак не устаревающем и потому возомнившем себя Бессмертным) способе общественного производства.
Капитал всегда стремится стать монополистическим капиталом — вот суть, квинтэссенция любого капиталистического предприятия и всей миросистемы в целом.
There can be only one! — Останется только один! Вот мы и вернулись к «Горцу». Один капитал, одна страна, один народ… дальше вы знаете.
Случайно ли? — Какая может быть случайность в мире Большого Масштаба! — Все случайности пожраны одной-единственной необходимостью!
Монополистический капитал в пределе мечтает о своей исключительности, о своём одиночестве — он борется за вытеснение конкурентов, так же, как Горец рубит головы своим бессмертным коллегам. И если эта рубка во славу There can be only one! приобретает международный масштаб — это уже империализм, политически в той или иной форме всегда чреватый фашизмом.
Как закон можно установить: чем «развитее» этот капитализм — тем более непосредственно, тем более откровенно он проявляет себя, отражает себя в искусстве, а в кино — за счёт необходимой визуальности — он отражает себя наиболее ярко и откровенно.
Отсюда в «Горце» все эти прямые параллели с Вагнером, с Ницше, отсюда весь этот нафталиновый Франкенштейн героического романтизма, скрещённый с попсовым мистицизмом электрического века (Queen даже целый альбом — «A Kind of Magic» — записали «по мотивам» фильма).
«Это такое волшебство!..» Или чёрная магия, наложившая проклятие на человечество? В темноте — не те века назвали тёмными! — несложно перепутать…
Плохая новость? — но вот хорошая: всё, что нужно сделать коллективному человечеству — расколдовать себя, свой способ общественного производства, способ производства собственной жизни, на почве которого только и вырастают эти, притворяющиеся бессмертными, супермены. В обществе, где человек будет истинным человеком, супермены будут не только не нужны, но и невозможны.
А пока… «Don’t lose your head!..»
#империализм #кино #Ленин #Queen
«There can be only one!» — этот слоган-лейтмотив фильма «Горец» слышали все. «Останется только один!» — лозунг звучал из миллионов телевизоров в начале 1990-х, записываясь «на подкорку», откладываясь геологическим пластом в бессознательном, исподволь устанавливая своё господство, доминируя уже на сознательном уровне — без предъявления лицензии и прав интеллектуального гражданства.
И снова и снова Бессмертный-Übermensch под саундтрек à la Вагнер отрубал голову главному злодею, снова и снова молнии пронзали вечное тело хайлендера, растиражированное VHS в миллионах копий, снова и снова группа Queen с ещё живым Меркьюри пела гимн «Князьям Вселенной» (Princes of The Universe).
И нет смысла роптать: «господствующей идеологией является идеология господствующего класса»! — кто это не знал?
И в кино? — в кино тем более! И дело не в дедушке Ленине («важнейшим из искусств для нас является кино») — Ленин просто трезво предугадал современную ситуацию: кино — важнейший источник духовной пищи в эпоху «развитого капитализма», как фаст-фуд — важнейший источник пищи телесной в эту же эпоху.
«Развитой капитализм»? — да, по иронии судьбы от «развитого социализма» остались лишь воспоминания — а развитой капитализм здравствует, да ещё как. И куда же он развился? — в империализм! Вновь «вождь мирового пролетариата» был прав. И пусть «Империализм как высшая стадия развития капитализма» — не лучшее в литературном плане произведение, довольно скучная брошюрка, но в ней есть всё, что нужно знать о современном (уж полтора века как современном, никак не устаревающем и потому возомнившем себя Бессмертным) способе общественного производства.
Капитал всегда стремится стать монополистическим капиталом — вот суть, квинтэссенция любого капиталистического предприятия и всей миросистемы в целом.
There can be only one! — Останется только один! Вот мы и вернулись к «Горцу». Один капитал, одна страна, один народ… дальше вы знаете.
Случайно ли? — Какая может быть случайность в мире Большого Масштаба! — Все случайности пожраны одной-единственной необходимостью!
Монополистический капитал в пределе мечтает о своей исключительности, о своём одиночестве — он борется за вытеснение конкурентов, так же, как Горец рубит головы своим бессмертным коллегам. И если эта рубка во славу There can be only one! приобретает международный масштаб — это уже империализм, политически в той или иной форме всегда чреватый фашизмом.
Как закон можно установить: чем «развитее» этот капитализм — тем более непосредственно, тем более откровенно он проявляет себя, отражает себя в искусстве, а в кино — за счёт необходимой визуальности — он отражает себя наиболее ярко и откровенно.
Отсюда в «Горце» все эти прямые параллели с Вагнером, с Ницше, отсюда весь этот нафталиновый Франкенштейн героического романтизма, скрещённый с попсовым мистицизмом электрического века (Queen даже целый альбом — «A Kind of Magic» — записали «по мотивам» фильма).
«Это такое волшебство!..» Или чёрная магия, наложившая проклятие на человечество? В темноте — не те века назвали тёмными! — несложно перепутать…
Плохая новость? — но вот хорошая: всё, что нужно сделать коллективному человечеству — расколдовать себя, свой способ общественного производства, способ производства собственной жизни, на почве которого только и вырастают эти, притворяющиеся бессмертными, супермены. В обществе, где человек будет истинным человеком, супермены будут не только не нужны, но и невозможны.
А пока… «Don’t lose your head!..»
#империализм #кино #Ленин #Queen
YouTube
Highlander - There Can Be Only One - HQ
An epic moment from the 1986 Highlander finale
Диалектика стакана.
Итак, Ленин и пресловутая диалектика стакана.
Вообще, не Ленину принадлежит авторство этого случайного (и курьёзного) образа — стеклянного стакана как примера диалектики. Первым о стакане заговорил Бухарин. Дело было так: к началу 1921 года в РКПб разгорелась дискуссия по вопросу о профсоюзах. Застрельщиком был Троцкий, сторонник директивного управления промышленностью (в условиях разрухи — да и какие профсоюзы могут быть в стране победившего пролетариата?!). Ему яростно возражали товарищи по партии. Троцкого (с оговорками) поддержал Бухарин, который, желая показать односторонность дискутирующих, попытался примирительно пошутить про стакан — который для одного «стеклянный цилиндр», а другого — «инструмент для питья».
Ленин мимо такого пройти не мог. Он был против дирижистского подхода, и потому зацепился за бухаринский образ стакана, чтоб разнести политическую позицию Бухарина методологически, философски. «Вождь мирового пролетариата» был не дурак, толк в философии знал — как знал и то, что осуждённое логически — осуждено навеки.
И потому развивает такую логику:
«Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, что истина всегда конкретна», как любил говорить вслед за Гегелем покойный Плеханов». («Ещё раз о профсоюзах…»)
Итак, на первом месте у Ленина ложный тезис: знание предмета = знание всех свойств предмета. Сразу понятно — и самому Ленину в том числе — что сие невозможно (дурная бесконечность перечисления etc.) Следовательно, мы не можем знать предмет? Здесь, очевидно, у Ленина недоразумение: верный принцип тотальности (целостности, целокупности) предмета он упростил до суммы свойств. Здесь его аргументация эксплицитно повторяет его же релятивистский метод «Материализма и эмпириокритицизма» (диалектика абсолютной истины, к которой, якобы, можно лишь «приближаться» через «относительные истины» — при том, что само это суждение абсолютно).
Казалось бы, именно логически Ленин допускает грубую ошибку. Но имплицитно он поправляет сам себя — несколькими строками выше он говорит, что только формальная логика берёт случайные определения (как Бухарин). Следовательно (это не артикулировано, но такова суть): логика как диалектика берёт не все, но только сущностные определения предмета! И вот это уже «ближе к истине».
Далее: предмет должен браться в историко-логическом единстве. Только так и понятно будет, собственно, какие стороны сущностны, а не случайны. Сущностны: значит, открывающие нам сущность предмета, его субстанциальные атрибуты.
Но история — это всегда практическая история, это практическая логика, это приложение логики к предмету. Точнее: сличение логики нашей — и логики предмета (истина в их совпадении, в тождестве, в единой, именно тотальной логике субъекта и объекта-субстанции). И вновь: мы не можем исчерпать всю практику (тут Ленин вновь увлёкся), но сущностные её моменты нам — правда, post factum — абсолютно доступны.
И вот всё это и есть конкретика истины, которая не бывает абстрактной.
В итоге: манеру изложения Ленина не назвать философски безупречной (опасность релятивизма и иррационализма дурной бесконечности), но суть он уловил абсолютно верно:
«По делам их узнаете их».
#Гегель #Ленин #Бухарин #Троцкий #диалектика #логика #истина
Итак, Ленин и пресловутая диалектика стакана.
Вообще, не Ленину принадлежит авторство этого случайного (и курьёзного) образа — стеклянного стакана как примера диалектики. Первым о стакане заговорил Бухарин. Дело было так: к началу 1921 года в РКПб разгорелась дискуссия по вопросу о профсоюзах. Застрельщиком был Троцкий, сторонник директивного управления промышленностью (в условиях разрухи — да и какие профсоюзы могут быть в стране победившего пролетариата?!). Ему яростно возражали товарищи по партии. Троцкого (с оговорками) поддержал Бухарин, который, желая показать односторонность дискутирующих, попытался примирительно пошутить про стакан — который для одного «стеклянный цилиндр», а другого — «инструмент для питья».
Ленин мимо такого пройти не мог. Он был против дирижистского подхода, и потому зацепился за бухаринский образ стакана, чтоб разнести политическую позицию Бухарина методологически, философски. «Вождь мирового пролетариата» был не дурак, толк в философии знал — как знал и то, что осуждённое логически — осуждено навеки.
И потому развивает такую логику:
«Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, что истина всегда конкретна», как любил говорить вслед за Гегелем покойный Плеханов». («Ещё раз о профсоюзах…»)
Итак, на первом месте у Ленина ложный тезис: знание предмета = знание всех свойств предмета. Сразу понятно — и самому Ленину в том числе — что сие невозможно (дурная бесконечность перечисления etc.) Следовательно, мы не можем знать предмет? Здесь, очевидно, у Ленина недоразумение: верный принцип тотальности (целостности, целокупности) предмета он упростил до суммы свойств. Здесь его аргументация эксплицитно повторяет его же релятивистский метод «Материализма и эмпириокритицизма» (диалектика абсолютной истины, к которой, якобы, можно лишь «приближаться» через «относительные истины» — при том, что само это суждение абсолютно).
Казалось бы, именно логически Ленин допускает грубую ошибку. Но имплицитно он поправляет сам себя — несколькими строками выше он говорит, что только формальная логика берёт случайные определения (как Бухарин). Следовательно (это не артикулировано, но такова суть): логика как диалектика берёт не все, но только сущностные определения предмета! И вот это уже «ближе к истине».
Далее: предмет должен браться в историко-логическом единстве. Только так и понятно будет, собственно, какие стороны сущностны, а не случайны. Сущностны: значит, открывающие нам сущность предмета, его субстанциальные атрибуты.
Но история — это всегда практическая история, это практическая логика, это приложение логики к предмету. Точнее: сличение логики нашей — и логики предмета (истина в их совпадении, в тождестве, в единой, именно тотальной логике субъекта и объекта-субстанции). И вновь: мы не можем исчерпать всю практику (тут Ленин вновь увлёкся), но сущностные её моменты нам — правда, post factum — абсолютно доступны.
И вот всё это и есть конкретика истины, которая не бывает абстрактной.
В итоге: манеру изложения Ленина не назвать философски безупречной (опасность релятивизма и иррационализма дурной бесконечности), но суть он уловил абсолютно верно:
«По делам их узнаете их».
#Гегель #Ленин #Бухарин #Троцкий #диалектика #логика #истина
Обезьяна и череп.
На рабочем столе у Ленина стояла бронзовая статуэтка: обезьяна сидит на томах Дарвина и задумчиво рассматривает человеческий череп. Образ ироничный — и диалектичный одновременно: диалектика — тоже, своего рода, объективная ирония мира). Любая теория, любая мысль должна быть обращена на саму себя, должна через критику подтвердить свою истинность и право на существование. Так и с теорией Дарвина, о которой сегодня речь.
#Дарвин #Ленин
На рабочем столе у Ленина стояла бронзовая статуэтка: обезьяна сидит на томах Дарвина и задумчиво рассматривает человеческий череп. Образ ироничный — и диалектичный одновременно: диалектика — тоже, своего рода, объективная ирония мира). Любая теория, любая мысль должна быть обращена на саму себя, должна через критику подтвердить свою истинность и право на существование. Так и с теорией Дарвина, о которой сегодня речь.
#Дарвин #Ленин