ПРО ОБРАЗОВАНИЕ

Многочисленные статьи, ролики и обсуждения преимуществ или недостатков советской системы образования, раз за разом вызывающие известные бурления аудитории, зачастую совсем (или почти совсем) упускают один важный момент, без прояснения которого можно было бы и не начинать ломать копья. И не сказать, чтобы этот момент был каким-то невероятно сложным для понимания, или был запрятан так глубоко, что до него не добраться, не проштудировав всю Логику Гегеля вдоль и поперёк. Словом, это не бином Ньютона.

В этом отношении, если не брать постоянную манеру Жукова начать от сотворения мира и обнять все разом при разговоре о каком-то частном вопросе, его ролик исключение.

Система образования, как и любой надстроечный институт, вырастает на своей почве, на своём общественно-экономическом базисе. Как из посевов ржи не взойдет кукуруза, так и из советской экономики и организации общества не могла вырасти какая-то иная система образования. Включив сослагательность, можно, конечно, говорить о лучших вариантах её развития, но все это будет ограничено неким объективным коридором возможностей.

Как в каких-нибудь 1950-70-х невозможно было представить "образовательные услуги" с ОПК в школе или экзаменационный формат ЕГЭ, так и сегодня совершенным анахронизмом будет смотреться, например, советская пионерия.

Часто споры идут именно о качестве образования. В попытках выяснить, какая система образования готовит лучшего человека и более полноценную личность, забывается, что саму систему образования создаёт конкретное общество (в лице соответствующего государства). Система образование не только воспроизводит - она сама есть продукт. А искомое качество и критерий "полноценности" личности - ни нечто вневременное. "Качественное образование" охотника-собирателя неолита предполагает скорее умение разбираться в флоре-фауне, а также пользоваться луком и стрелами, а не экономическую грамотность и знание закона Ома для участка цепи (даже если бы он вообще понимал, что это такое).

Качественное образование есть и сейчас, но и не качественное было всегда.

Те, кто ищут изъяны, врождённые пороки или полную непригодность, ровно как и те, кто писает кипятком, вспоминая достижения, часто мысленно пересаживают советское образование в сегодняшний день. Можно, конечно, перепечатать советские учебники, запастись методическими указаниями тех лет, и даже начать учить детей с помощью всего этого. Однако есть большие сомнения в соответствии результатов от такого обучения ожиданиям. Детишкам время от времени все-таки придётся вылезать из этого "советского" школьного оазиса в современный совсем не советский мир. Где они довольно быстро обнаружат пропасть между содержанием и воспитательным зарядом учебников 50-70-летней давности и объективной реальностью.

Возможно, это не касается отдельных педагогических практик, того сугубо профессионального, что было разработано и наработано в СССР в плане механиз

ма научения и т.п., но можно хоть обложиться сталинскими букварями и учебниками формальной логики, образование школьников само по себе не станет от того советским.

#образование | #педагогика | #СССР | #РФ | #Жуков |

https://www.youtube.com/watch?v=aMJ76ylYkIY

 ДЖАРЕД ДАЙМОНД: ТОНГА, ФИДЖИ И САМОА.

В своей, наверное, самой известной книге "Ружья, микробы и сталь" Д. Даймонд пишет о причинах различия обществ Океании:

"Чем мы могли бы объяснить тот факт, что в Полинезии сложилась такая пестрая картина?
Описанные различия были производным от вариации как минимум шести географических параметров полинезийских островов: климата острова, его геологического типа, доступных морских ресурсов, площади, фрагментированности ландшафта и изоляции."

Рассматривая далее широкий диапазон обозначенных условий для Полинезии, автор тем не менее постоянно упоминает Тонга рядом с Самоа, а также с Фиджи, как острова со схожими и близкими географическими параметрами.

Действительно, и из текста самой главы, и из беглого знакомства с открытыми источниками видно, что у всех указанных островов одинаковый климат (влажный тропический), геологический тип (преимущественно вулканический), доступ к богатым морским ресурсам, плодородные почвы. Даймонд отмечает активные коммуникации между этими островами, среднюю относительно всего региона плотность населения.

От Тонга, бедных реками и полезными ископаемыми, Фиджи выгодно отличаются наличием полезных ископаемых, а Самоа - наличием водных ресурсов.

Выводя из выше упомянутых 6 географических параметров социальную и политическую структуру обществ этих островов, он упоминает рядом Тонга и Самоа, приводя их как примеры одного типа.

Однако именно Тонга, по словам автора, даёт пример максимальной (наряду с Гаваями) централизации, социальной дифференцации и захватнической политики, и именно Тонга имели возможность и таки направились завоёвывать своих более крупных соседей (в частности, Фиджи), а не наоборот - Фиджи или Самоа, имеющие, как показано выше, даже некоторые природные преимущества, отправились покорять Тонга. Почему?

Как итог Даймонд уверенно заключает: "Итак, Полинезия дает нам убедительный пример работы географически обусловленной диверсификации человеческих обществ." Тот самый Даймонд, который в первой же главе открещивался от "карикатурного вида" географического детерминизма.

Пример диверсификации географических факторов и социальных структур Полинезии - да. Пример работы географической обусловленности - как бы, нет. К сожалению, даже на указанном примере Океании это в тексте убедительно не показано. Не говоря уже о распространении данного фактора на весь остальной мир.

#биология | #антропология | #география | #Океания | #Даймонд |

 ТЕКУЩАЯ ВОДА, ГОРЯЩИЙ ОГОНЬ, ПАНЧИН, КРИТИКУЮЩИЙ ГЕГЕЛЯ...

Гегель ошибся, завершая развёртывание Абсолютного Духа своей философией. Вся его система, на самом деле, должна закругляться щелкающим такую легкотню как семечки Александром Панчиным, истинным воплощением тождества мышления и бытия и самопознания Духа...

Эта музыка будет вечной. Потому что батарейки запитаны от динамо-машины, работающей на круговороте Гегеля в гробу.

Phlosophia Populara о Панчине, Гегеле, бремени ответственности научного подхода и немного о Марксе:

📖"В недавнее время нашумевшим стал отрывок из интервью известного популяризатора науки Александра Панчина, где он подверг философию Гегеля стереотипной и распространенной критике (но от этого не становящейся менее невнятной по своему существу). Панчин упомянул "Феноменологию духа" и охарактеризовал ее содержание как "Бессмысленный набор слов". Далее он сравнил философию Гегеля с сюжетом сказки "Новое платье короля" за авторством Ганса Христиана Андерсена. Дескать, философия Гегеля признается некоторой аудиторией только по той причине, что сознаться в отсутствии ее понимания (и отсутствии возможности ее понимания) значит показать себя некомпетентным перед другими людьми.

Такая точка зрения вполне понятна, так как я сам не единожды видел такие впечатления от прочтения отрывков текстов Гегеля (хотя и не только его) и даже самому мне закрадывалась такая мысль когда я еще не имел достаточного погружения в контекст философии немецкого идеализма. Однако же мне никогда не приходило в голову публично критиковать тот предмет, в котором я не имею адекватной экспертизы. Подобного же рода критику Гегеля мы порой можем найти и у профессиональных философов, имеющих значительные регалии, как об этом справедливо говорит Панчин. Например, упоминаемый им Карл Поппер так пишет о философии Гегеля: "Я думаю, что она представляет собой наихудшую из всех... абсурдных и невероятных философских теорий..." в своем эссе "Что такое диалектика". Проблема в том, что по прочтении работ Поппера и классической немецкой философии и их сверке легко обнаруживается, что сэр Поппер попросту не читал (а если и читал, то не усвоил даже на базовом уровне) те тексты, разбором и критикой которых занимается.

Александр Панчин, как профессиональный ученый-биолог, наверняка полагает, что усвоение серьезных теорий и работ в области биологии требует соответствующей подготовки. Однако почему-то в области философии ожидает, что никакой подготовки не требуется и философские работы являются самопонятными. Это мнение, по иронии, достаточно ярко высмеивал все тот же Гегель во все той же "Феноменологии Духа":

"Относительно всех наук, изящных и прикладных искусств, ремесел распространено убеждение, что для овладения ими необходимо затра­тить большие усилия на их изучение и на упражнение в них. Относительно же философии, напротив, в настоящее время, видимо, г

осподствует предрассудок, что - хотя из того, что у каждого есть глаза и руки, не следует, что он сумеет сшить сапоги, если ему дадут кожу и инструменты, - тем не менее каждый не­посредственно умеет философствовать и рассуждать о философии, потому что обладает для этого меркой в виде своего природного разума, как будто он не обладает точно такой же меркой для сапога в виде своей ноги."

Работы Гегеля являются серьезнейшими и сложнейшими в отношении тех предметов, которые он рассматривает. Размышляя над примерами подобных памятников мысли я вообще не могу не отметить, что сама эта ситуация типична. Действительная интеллектуальная высота очень часто остается не понята, осмеяна, так как ее невозможно вовсе рассмотреть, не достигнув самому определенной значительной образованности соответствующего направления, тем самым она обречена на определенного рода одиночество. Потому всегда будет нередка ситуация когда "Панчины" будут хаять авторов, для понимания которых они не приложили сколько-нибудь значительных усилий.

По случайности мне на глаза попались строки, которые очень созвучны этой мысли, но касаются уже не Гегеля, но Маркса. Слова эти написаны современным американским философом Томом Рокмором в его монографии "Маркс после марксизма: Философия Карла Маркса":

"В 1859г., когда Маркс закончил вышеназванную работу (примечание - имеется в виду "К критике политической экономии"), ему был лишь 41 год, он часто болел, но был еще в расцвете сил, еще мог надеяться, что однажды, может быть даже при его жизни, его взгляды получат серьезное признание со стороны тех, кто способен их понять. Когда всего лишь восемь лет спустя было закончено предисловие к "Капиталу", Маркс, великий мыслитель, значимость которого не может вызывать сомнения, претерпевал судьбу всех самых необычных мыслителей (здесь вспоминается Гегель), поскольку остался практически не замечен своей эпохой, а если и был замечен, то не за свои действительные заслуги. В промежуточный период между "К критике..." и "Капиталом" он уже не был молодым человеком, но хотя ему было лишь за сорок, он часто болел, и вероятность того, что он закончит свой великий труд, становилась все меньшей. Здесь он снова заканчивает свою работу, выражая желание выслушать научную критику, которую он отличает от общественного мнения. Но на этот раз он дерзко приводит отрывок из Данте, в котором великий поэт заявляет о желании идти своей дорогой, что бы ни говорили люди. Не будет большим преувеличением сказать, что, цитируя этот отрывок, Маркс взывал к суду не современников, а истории."📖

#на_полях | #философия | #научпоп | #Гегель | #Панчин |

https://vk.com/video-171792870_456239314

ДЖАРЕД ДАЙМОНД, "АННА КАРЕНИНА" И СОВЕТСКИЙ АВТОПРОМ

В статье 📚К. Еськов "КАРАНДАШНЫЕ ПОМЕТКИ БИОЛОГА НА ПОЛЯХ КНИГИ ДЖАРЕДА ДАЙМОНДА "РУЖЬЯ, МИКРОБЫ И СТАЛЬ. СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБЩЕСТВ", Троицкий вариант, №11, 2010 г. автор пишет:

📖"Даймондовский «принцип Анны Карениной» (сам по себе вполне правильный) необходимо дополнить... ну, назовем его так: «принципом советского автопрома». То очевидное обстоятельство, что подержанные «форды» и «тойоты» «выносят» «волги» с «жигулями» в тот самый миг, как открывается граница, не должно заслонять от нас тот факт, что советский автопром десятилетиями, пусть и со скрипом, но обеспечивал потребности страны в автомобильном транспорте. Или, скажем, воспетая в куваевской «Территории» добыча оловянной руды на заполярной Чукотке: совершеннейшая бессмыслица для страны, нормально встроенной в мировую экономику (где есть Малайя и Боливия с их неисчерпаемыми запасами олова), но насущная необходимость для страны «осажденной крепости». Применительно к нашей проблеме: целый ряд животных, судя по всему, не был одомашнен не потому, что этого сделать нельзя, а потому, что уже имелся в наличии аналог, лучший по качеству; но вот если выбирать не из чего — тут уже начинается совсем другой разговор.

И если мы начнем разбирать ситуацию с цивилизациями Нового Света, без «принципа советского автопрома» никак не обойтись.

Интереснее всего протестировать концепцию Даймонда на любимом им самим материале противопоставления Евразии и доколумбовой Америки, где всё же возникли, хоть и с большим запозданием, большие технологически развитые империи. Автор полагает, что исходный дефицит в Новом Свете крупносеменных злаков (только кукуруза, заметно уступающая пшенице по содержанию белка) и особенно пригодных для одомашнивания животных (список их исчерпывается ламой, морской свинкой, индейкой и мускусной уткой, плюс собаки, разводимые ацтеками на мясо) крайне замедлил рост численности населения; дело тут не только в дефиците мяса и молока как таковом, а в отсутствии вьючных и тягловых животных, исключающем пахоту, транспортировку грузов и проч., что в свою очередь тормозит развитие сельхозтехнологий. Кроме того, три основных ареала тамошних городских цивилизаций — Анды, Мезоамерика и долина Миссисипи — изолированы друг от друга непроходимыми малярийными джунглями Панамского перешейка и пустынями Северной Мексики соответственно, что исключало межцивилизационный технологический обмен. Ну и итог: Писарро с тремя сотнями головорезов рушит, как карточный домик, великую империю инков, поскольку имеет за плечами управляемое «письменной» бюрократией государство с металлургическими и мореходными технологиями. Довершают дело болезнетворные микроорганизмы, почерпнутые некогда европейцами от домашнего скота; сами-то они за тысячелетия коэволюции к тем болезням более или менее адаптировались, а вот индейцев (как позже жителей Пацифики) те выкашивают напрочь. Но началось всё — еще раз! — с того, что индейцам 15 тыс. лет назад, при заселении конт

инента, недодали местных животных и растений с соответствующими ТТХ...

На самом деле американская ситуация выглядит не столь плачевно. По основным группам сельскохозяйственных растений (бахчевые, бобовые, масличные, волокнистые) наблюдается примерный паритет с Евразией, а американский дефицит по зерновым вполне искупается тамошним преимуществом по клубневым и корнеплодам (картофель и тропические батат с маниоком). Если приплюсовать сюда потрясающую мезоамериканскую агротехнику (например, «плавучие огороды»-чинампы, дающие по 6 урожаев год), а также кишащие рыбой и морепродуктами воды Перуанского апвеллинга (считается, что первые южноамериканские сложные общества с монументальной архитектурой середины III тысячелетия до н.э. возникли как раз на основе высокоразвитого рыболовства) — все не так уж страшно... Кстати, любопытно: про возможность снимать в тропиках, в том числе в Америке, по нескольку урожаев в год географический детерминист (так?..) Даймонд умудряется не упомянуть в своей 700-страничной книге строго ни разу! Так что теории теориями, а по факту-то Ацтекская империя с ее многомиллионным населением (от 5–6 до 12–15, по разным оценкам) была одним из самых густонаселенных государств, а четвертьмиллионный Теночтитлан — одним из крупнейших городов тогдашнего мира...

Так что же выходит — в действительности при той «первой раздаче» аборигенам Нового Света карты пришли если и похуже, чем евразийцам, то совсем ненамного?.. Не совсем так. Я ведь вполне сознательно говорю всё время о «Евразии» и «двух Америках» как о чем-то едином; но для Евразии такое единство (обеспечиваемое межрегиональными обменами) было актуальным, а для «двух Америк» — сугубо потенциальным! Ну, вот не сложилась в Новом Свете практика межрегиональных обменов, и картофель с ламами так и не попали в Мезоамерику, а мезоамериканская аквакультура — на Титикаку Рискну предположить, что, если б ирокезам или чероки и удалось одомашнить лося, ольмекам — пекари, а майя — тапира, эти достижения почти наверняка так и не вышли бы за границы соответствующих регионов; да и с местными лошадьми (если бы они каким-то образом избежали истребления охотниками Кловис), надо думать, была бы та же картина. В том-то и дело, что на палеолитических (!) стоянках Среднерусской возвышенности регулярно находят ракушки-каури из Южных морей, а кремневое сырье (сырье! — не изделия), как выясняется, регулярно таскали для дальнейшей обработки через пол-Европы, т. е. тогдашний Старый Свет был реально глобализован; а вот в Новом Свете — насколько можно понять — ничего похожего не наблюдается...

Почему? Ну, это вопрос уже не к биологам и географам, а к историкам... Предположение Даймонда, будто фатальную роль тут сыграла непроходимость джунглей Панамского перешейка и пустынь северной Мексики, явно «воды не держит»: в Старом Свете сплошные джунгли от Южного Китая до Ассама и Тибет с Гоби почему-то никаким миграциям и контактам не мешали... Более того, конфигурация континентов Нового Света такова, что, казалось бы

 , достаточно индейцам освоить толком одну-единственную технологию — мореплавание (да не дальние плаванья, как у их современников-полинезийцев, а сугубый каботаж), как транспортная связность Америк станет несравненно выше, чем у Евразии: водный-то транспорт всяко лучше наземного... Ан нет: и мореплавание вроде бы имелось, и до Малых Антил доплывали, и артефакты мезоамериканского происхождения на те Антилы попадали, а результатов (по части «новосветской глобализации») всё равно — почти никаких; и может, дело-то скорее в этом, чем в недоборе по части аборигенных копытных?

Одна из глав книги Даймонда названа «Яблони или индейцы» (с парафразом в другом месте «Зебры или африканцы»): здесь автор, рассуждая о причинах дефицита или даже отсутствия собственных доместикатов в Новом Свете и в Африке, связывает их исключительно (не преимущественно — подчеркиваю! — а исключительно) с особенностями тамошней фауны и флоры... Мне же, признаюсь, было бы очень любопытно почитать аналогичным образом построенную главу «Индейцы или железки»; ну, где автор попытался бы — с тех же позиций — объяснить, почему с металлургией в Новом Свете дело обстояло ничуть не лучше, чем с доместикацией: инки дошли-таки до ранней бронзы (благо у них медь с оловом буквально валялись под ногами), Мезоамерика не продвинулась дальше меди, железом вообще нигде и не пахло. Особенно поражает в этом плане мезоамериканская ситуация: обработку меди здесь открывали несколько раз (тараско, миштеки), но никаких реальных последствий для региона это не имело, и все главные тамошние государства (ольмеков, майя, ацтеков) так и остались неметаллургическими (самородные металлы не в счет) — притом, что уж ацтеки-то должны были оценить медные топоры тарасков, от коих они потерпели единственное в своей доиспанской истории стратегическое поражение... Ну, и чем это объяснить «по Даймонду» — что всяческих руд обоим континентам злонамеренно недодали? химический состав их оказался не тот? или температура их плавления за 30-м меридианом возрастает до недостижимости?

Кстати, если кому сравнения доколумбовой Америки с Европой покажутся оскорбительно неполиткорректными, пускай сравнит с Черной Африкой: там почему-то нормальная металлургия возникала повсеместно и автохтонно... В итоге в Африке железо умели выплавлять даже готтентоты, а древнее Зимбабве экспортировало железо и медь в Индию (и это опять — о реальной глобализации Старого Света), а несопоставимо более развитые империи Нового Света так и застряли по этой части на уровне Африки начала II тысячелетия до н.э. Почему?.."📖

https://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/431067

#статьи | #биология | #география | #антропология | #научпоп | #Даймонд |

ДЖАРЕД ДАЙМОНД: КУРИЦА ИЛИ ЯЙЦО

Формулируя задачку о зависимости производства еды и плотности населения как спор о первенстве курицы или яйца, Д. Даймонд решает её следующим образом: ни то, ни другое. По ходу он подмечает, что "вектор причинно-следственной связи должен быть направлен в обе стороны":

"Четвертым фактором является зависимость между ростом плотности человеческой популяции и развитием производства продовольствия. Во всех частях мира, где доступны достоверные данные об этом, археологи находят свидетельства систематической связи между возникновением производства продовольствия и увеличением плотности населения. Что из них было причиной, а что результатом? Здесь мы сталкиваемся с классическим примером спора о курице и яйце: то ли выросшая численность общин подтолкнула людей к освоению производства продовольствия, то ли производство продовольствия сделало возможным рост численности.

Теоретически можно предположить, что вектор причинно-следственной связи в данном случае должен был бы быть направленным в обе стороны. Как я уже говорил выше, производство продовольствия имеет тенденцию увеличивать популяционную плотность потому, что его отдача, исчисляемая в съедобных калориях на единицу площади, выше, чем у охоты и собирательства. С другой стороны, плотность населения на всем протяжении позднего плейстоцена росла и без того — благодаря совершенствованию методов сбора и переработки дикой пищи. По мере увеличения плотности производство продовольствия обретало все большую
ценность, так как обеспечивало количественную прибавку пищи, необходимую для прокормления растущей людской массы."

Действительно, совершенно ясно, что даже до перехода к производящему хозяйству и охотническо-собирательский образ жизни тоже позволял в определённых благоприятных условиях увеличивать численность и соответственно плотность популяции. Если бы это было невозможно, человечество просто не смогло бы развиться до уровня, необходимого для этого перехода. Этот "причинно-следственный вектор" в целом понятен.

Загвоздка, однако, в том, что Даймонд говорит о данных археологов, раз за разом обнаруживающих именно указанную систематическую связь. Ни о данных неких первобытных сельхозстатистиков, делающих погодные записи (что, к сожалению, невозможно, "неолитические революционеры" нам мемуаров не оставили), а именно археологов. Ни просто о росте плотности без признаков производящего хозяйства, а об увеличении плотности вместе с производящим хозяйством. Логично предположить, что речь именно о скачкообразном (по меркам того времени, конечно) увеличении численности (плотности) населения, что это смогли отметить археологи на своём ограниченном материале тысячи лет спустя.

Охота и собирательство имело свой естественный предел роста, причём сложно представить, чтобы такой способ добывания пищи (говоря шире, без преобразования природы под свои нужды) вообще мог дать какой-то заметный скачок в исторической перспективе. Производство продовольствия же сделало возможным тот

 рост численности. Это было почти неизбежно: собирательство и охота могли обеспечить пропитание не более одного человека на 2 км2, а сельское хозяйство с 1 км2 возделанной земли могло прокормить 54 человека (https://www.socialcompas.com/2015/08/24/rannie-etapy-stanovleniya-zemledeliya-i-skotovodstva/). О влиянии оседлого образа жизни (чаще свойственного именно производящим хозяйствам) на репродуктивные возможности сообществ автор также сам упоминает.

В другом месте книги Даймонд приводит (для иллюстрации другого тезиса, который нам в данном вопросе не интересен) пример попадания батата на Новую Гвинею в значительно более позднее время: "Немедленным результатом освоения новой культуры стал взрывной рост высокогорных популяции". То есть и здесь мы видим причину в изменении в хозяйстве, в производстве, а следствие - в росте численности.

Но для новогвинейского батата внутри уже сложившегося производящего хозяйства разнонаправленных векторов у Даймонда не обнаруживается. Для неолитической революции же автор предлагает великую метафизическую загадку всех времен и народов про курицу и яйцо.

#биология | #археология | #география | #антропология | #Даймонд |

 НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Кстати, Дробышевский упоминает интересный момент. Условия географии и климата Океании или Америки в плане выращивания еды и получения урожая не требовали от местных "неолитических революционеров" особого развития сельхозинструмента (в т.ч. пахотных доместикатов): зачем тебе париться над созданием лучших орудий труда, если все само растёт и так, да ещё по несколько урожаев в год.

В свете этого, например, концепцию Д. Даймонда можно перевернуть: усложнение орудий труда в земледелии в Евразии вызывалось не данными богом преимуществами в географии и климате перед другими континентами, а скорее наоборот - не от хорошей жизни.

#антропология | #археология | #научпоп | #Дробышевский |

https://vk.com/video-190320587_456240014

ДЖАРЕД ДАЙМОНД И ИСТОРИЗМ

Джаред Даймонд о соотношении субъективного и объективного, роли личности в истории и историзме:

📖"Итак, расхожее представление о новаторстве, которое мы взяли за отправную точку, переворачивает реальное соотношение изобретения и необходимости с ног на голову. Оно также идеализирует роль уникальных гениев вроде Уатта и Эдисона. Эта, как ее называют, «героическая теория изобретательства» обязана своей живучестью системе патентного права, в рамках которой соискателю патента всегда приходится доказывать новизну своей идеи. У изобретателей, стало быть, есть прямой финансовый стимул преуменьшать значение труда предшественников или обходить их вниманием. С точки зрения юриста-патентоведа, идеальное изобретение, видимо, вообще не должно иметь предыстории и должно быть похожим на Афину, которая, как известно, вышла из головы Зевса уже полностью оформившейся.

В действительности даже в случае самых известных и, казалось бы, абсолютно новаторских изобретений современности за лаконичной формулой «X изобрел Y» всегда стоят забытые первопроходцы. Например, мы постоянно слышим, что Джеймс Уатт изобрел паровой двигатель в 1769 г., впечатленный, как гласит предание, зрелищем струи пара, выходящей из носика кипящего чайника. Однако, вопреки этой занимательной легенде, идея собственного парового двигателя пришла Уатту во время починки одной из моделей парового двигателя Томаса Ньюкомена, изобретенного на 57 лет раньше и к тому моменту существовавшего в Англии более чем в сотне экземпляров. Двигатель Ньюкомена, в свою очередь, был потомком парового двигателя, запатентованного в 1698 г. англичанином Томасом Сейвери, а детище Сейвери — потомком парового двигателя, спроектированного (но не построенного) французом Дени Папеном около 1680 г., который, в свою очередь, опирался на идеи голландского ученого Христиана Гюйгенса и не только Гюйгенса. Естественно, это не отменяет того факта, что Уатт существенно усовершенствовал двигатель Ньюкомена (добавив к нему отдельную камеру конденсации и цилиндр двойного действия), но надо помнить, что и Ньюкомен перед этим существенно усовершенствовал двигатель Сейвери.

Похожие истории можно рассказать обо всех изобретениях современной эпохи, о которых сохранилось достаточно документальных свидетельств. Мы то и дело открываем, что герой, которому традиция приписывает изобретение, опирался на изобретателей-предшественников, руководствовавшихся похожими задачами и уже создавших полноценные проекты и рабочие модели, а иногда (как в случае Ньюкомена) даже коммерчески состоявшиеся продукты. Знаменитое «изобретение» Эдисоном лампочки накаливания ночью 21 октября 1879 г. являлось усовершенствованием множества аналогичных проектов, запатентованных другими изобретателями в промежутке между 1841 и 1878 гг. Точно так же пилотируемому моторизованному аэроплану братьев Райт предшествовали пилотируемый планер Отто Лилиенталя и беспилотный моторизованный воздухоплавательный аппарат Сэмюэля Лэнгли, телеграфу Сэмюэл

 я Морзе предшествовали разработки Джозефа Генри, Уильяма Кука и Чарльза Уитстоуна, а станок Илая Уитни, предназначенный для очистки коротковолокнистого (обыкновенного) хлопчатника, являлся развитием идеи станка, уже тысячи лет служившего для отчистки хлопчатника длинноволокнистого (барбадосского).

Эти факты не отрицают заслуг Уатта, Эдисона, братьев Райт, Морзе и Уитни, серьезно улучшивших соответствующие технологии и тем самым повысивших или впервые реализовавших их коммерческий потенциал. Если бы не вклад прославленного изобретателя, форма изобретения, в конечном счете взятая на вооружение, могла бы быть несколько иной. Однако для нас вопрос заключается в другом: можем ли мы сказать, что всемирно-исторический контекст ощутимо изменился бы вследствие того, что такой-то предприимчивый гений не родился бы в таком-то месте в такое-то время. Ответ очевиден: ни одного такого человека история не знает. У всех признанных и прославившихся изобретателей имелись не менее талантливые предшественники и преемники, а прорыв каждого из них оказался приурочен к моменту, когда у общества возникала готовность поставить его детище себе на службу. Как мы увидим, трагедия героя, создавшего или усовершенствовавшего печати, которыми был проштампован фестский диск, состояла в том, что он придумал нечто, чему в условиях современного ему общества просто не нашлось широкого применения."📖

"Ружья, микробы и сталь", 1997 г.

#теория | #Даймонд |

 ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА

Кирилл Назаренко кратко, со своими примечаниями и дополнениями пересказывает Милова. Получилось любопытно.

Интересна, кстати, трактовка понятия цивилизация. Клим Жуков, например, в своём недавнем ролике о неолитической революции, упоминая прямой перевод термина как "городской", тем не менее определяет цивилизацию более широко, по формуле "производящее хозяйство плюс государство". Он приводит пример полинезийских цивилизаций, не имеющих городов.

Назаренко же трактует цивилизацию более узко, в соответствии с переводом: не просто производящее хозяйство, но обязательно городская община, как центр ремесла. На этом основании он отказывает, например, безгородским ирокезам в наличии цивилизации.

Но это просто к слову.

#теория | #Русь | #Яковлев | #Назаренко |

https://vk.com/video-144904445_456245067
https://vk.com/video-144904445_456245081

ДЖАРЕД ДАЙМОНД И ГОСУДАРСТВО: ЕЩЕ ОДНА КУРИЦА С ЯЙЦОМ

В целом неплохо, хоть и несколько схематично, описав процесс трансформации обществ от родовой общины до государства, Даймонд прямо-таки упёрся в вопрос причины образования государств. Вообще, достаточно странно: если ты прошёлся по всему генезису, начиная аж от объединения родов, выделил - по твоему мнению - главные стержневые моменты этого движения, то почему остаётся вопрос о причинах конечной остановки? Но возможно сам ход рассуждений автора может дать ответ.

Из упомянутого "множества теорий" образования государств его внимания заслужили только 3 штуки: теория Аристотеля о государстве как естественном состоянии общества; теория Ж-Ж. Руссо о государстве как общественном договоре; и "гидравлическая" теория о государстве как организаторе крупных ирригационных систем (без авторства). Собственно, все - других у него нет.

Здраво и не без оснований критикуя данные концепции, автор констатирует их неудовлетворительность. Поэтому надо предлагать свою. (Хотя, строго говоря, скажем, "ирригационная" теория в "географическую" концепцию Даймонда ложилась бы вполне, но автор не стал скрывать фактические контраргументы против неё, что делает ему честь как ученому. Это, однако, не помешало ему выйти на географию с чёрного хода).

Большая цитата:

"Мне кажется, что на фундаментально верное представление о причинах государствообразования указывает один несомненный факт, чьи рамки намного шире, чем у корреляции между строительством систем орошения и возникновением некоторых государств. Я говорю о том факте, что размер населения территории является наилучшим индикатором сложности социальной организации. Мы помним, что родовые общины насчитывают десятки членов, племена - сотни, вождества - от тысяч до десятков тысяч, а государства, как правило, - свыше 50 тысяч. Помимо этой грубой корреляции между региональной популяцией и типом общества (общинный, племенной и т.д.), внутри каждого типа существует и более подробная - между численностью общества и сравнительной сложностью его организации. Например, вождества с наибольшим количеством подданных также свойственны наибольшая концентрация власти, расслоение и сложность систем управления.

Эти корреляции явно указывают на то, что размер региональной популяции, либо популяционная плотность, либо популяционное давление имеют какое-то отношение к формированию сложных обществ. Однако они не говорят нам, как в точности ведут себя демографические факторы в причинно-следственной цепочке, результатом которой становится сложное общество. Чтобы выявить эту цепь, напомним себе, какие факторы провоцируют сам рост популяционной плотности...

Мы уже знаем, что популяции крупного размера или высокой плотности возникают только в условиях практикуемого производства продовольствия или, как минимум, в условиях исключительной продуктивности окружающей среды для охоты и собирательства. Некоторые охотничье-собирательские общества в богатых ресурсами регионах достигли организа

ционного уровня вождеств, однако ни одно из них не достигли организационного уровня государств: граждане всех государств кормятся за счёт производства пищи. Эти факты, а также упомянутая выше корреляция между размерами региональной популяции и сложностью социальной организации лежат в основании долгое время не утихающих споров о курице и яйце, то есть о векторе причинных отношений между производством продовольствия, демографическими показателями и сложностью общества. Является ли интенсификация сельского хозяйства причиной, которая провоцирует рост населения и каким-то образом приводит к усложнению организации? Или причиной являются укрупнение популяций и усложнение организации, в условиях которых сельское хозяйство начинает развиваться интенсивнее?

Постановка вопроса в форме "или-или" как раз упускает главное. Интенсификация производства продовольствия и усложнение социальной орган стимулируют друг друга в рамках одного автокаталитического процесса... "

Что же автор предлагает? Если присмотреться к ходу рассуждений Даймонда о трансформации родовой общины через племя и вождество к государству, видно, что из всего многообразия факторов он выделил как ключевой именно численность населения. То есть оттолкнулся от голого количества. Интересно, что и это количество все равно дальше привело его к рассмотрению качества - изменений в производстве, способов хозяйствования, увеличения прибавочного продукта, но...

... здесь у автора вновь появляется курица и яйцо (черт возьми, так все можно объяснить, ничего не объясняя, а категории причины и следствия просто забыть за ненадобностью). Что неудивительно: если вопрос образования государства в своей теории Даймонд привязал к вопросу численности (плотности) популяции, а отношение численности к производящему хозяйству он несколькими главами ранее прикрыл курицей и яйцом, то что же ему ещё остаётся делать, как ни отвечать в том же духе? По крайней мере, здесь есть внутренняя логика.

Но даже философы, всю историю натыкающиеся на основной философский вопрос и признающие взаимное влияние бытия и сознания, тем не менее вынуждены (порой не явно) выбирать первичное. Иначе рассуждения по любому поводу превращаются в порочный круг из причин и следствий, а вместо ответа - недовылупившаяся курица с недовысиженным яйцом.

- Откуда у тебя деньги?
- Из тумбочки.
- А кто их туда положил?
- Я.
- А у тебя откуда деньги? и т.д.

Много и подробно поговорив о сельском хозяйстве, росте населения и о функциях государства ("сложно организованных обществ"), в конце концов автор все равно пришёл туда, откуда начал - к категории количества:

"Таким образом, конкуренция между обществами одного уровня сложности чаще всего, если складываются благоприятные условия, приводит к формированию обществ следующего уровня сложности. Племена посредством завоевания других племён или объединения с ними достигают размера вождеств, которые посредством завоевания других вождеств или объединения с ними

  достигают размера государств, которые посредством завоевания других государств или объединения с ними превращаются в империи."

Таким образом, как метр - это много дециметров, ещё больше сантиметров, ещё больше миллиметров, так и государство у Даймонда - это просто много людей. К примеру, им даётся цифра "как правило, свыше 50 тысяч" человек. Много вождеств, ещё больше племён, ещё больше родов. При желании во всем этом можно увидеть даже некий количественно-качественный переход (а он есть), но это не решает проблему. Качественная же сторона дела убрана под размытый "уровень сложности". Попытка же конкретизировать эту сложность, выявить ключевой "двигатель" этого процесса (хотя он по тексту видит этот "двигатель"), заканчивается приглашением читателя к столу, где подаётся то ли курица, то ли яйцо, не известно. Но такими завтраками сыт не будешь.

#теория | #философия | #социология | #древний_мир | #Даймонд |

📚Д. Даймонд "РУЖЬЯ, МИКРОБЫ И СТАЛЬ: СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБЩЕСТВ", 1997 г.

На работу Джареда Даймонда существует достаточно рецензий, как хвалебных, так и критических. В такой большой книге действительно есть, что разбирать, но повторяться нет смысла.

С самого вступления "Ружья, микробы и сталь: судьбы человеческих обществ" заявлена автором в качестве попытки ответить на фундаментальные вопросы человеческой истории. Поэтому следует отдельно остановиться на этом моменте, т.к. именно с человеческой историей в самой концепции автора есть некоторые проблемы. Ну, как проблемы - её, истории, там не то что бы нет совсем, она маячит где-то на заднем плане в тени непроходимых лесов Мезоамерики и преодолимых склонов Гималаев, удачной и неудачной осевой ориентации континентов, и готовности к одомашниванию оленей, лосей и прочих морских свинок.

Пожалуй, нельзя согласиться с категоричным мнением Клима Жукова о том, что книга "бестолковая". Тем более, что Жуков в своём ролике (похоже, кстати, что он как минимум вдохновлялся статьей К. Еськова, используя её как подстрочник, но сейчас не об этом) сам упоминает о достоинствах работы. Нельзя просто оставить за скобками собранный богатый фактический материал из области географии, зоогеографии, биологии, археологии, этнографии. В целом неплохо, хоть и несколько схематично, описан процесс перехода от родовой общины к государству. Похвальна и решимость браться за крупные теоретические вопросы в принципе. Но так ли ново решение этих вопросов?

Многообещающее начало, где автор сходу отбрасывает биологические (дарвинизм), генетические и - (!) - географические объяснения различий истории человечества, указывая на карикатурность прежних представлений о географическом детерминизме, завершается авторским ответом на свой же вопрос где-то на 29-й странице 600-страничной книги: "История разных народов сложилась по-разному из-за разницы в их географических условиях, а не из-за биологической разницы между ними самими". Да, Даймонд признаётся, что тезис не нов, но может быть это какая-то другая география и другой детерминизм?

Подспудное желание дистанцироваться от объяснения истории из биологического неравенства народов и сопутствующих им различных расистских теорий заставляет Джареда Даймонда регулярно вставлять по тексту оговорки типа: "В ходе рассказа о природных условиях Плодородного полумесяца и их преимуществ с точки зрения раннего зарождения сельского хозяйства нам ни разу не понадобилось заводить речь о преимуществах людей, его населявших... Напротив, мы увидели, что для убедительного объяснения нам вполне хватило сводного описания многочисленных особенностей местной дикой флоры, фауны, климата и географии". Или: "Другими словами, как и на Новой Гвинее, недостатки исконно возникшего на востоке США производства продовольствия не имеют отношения к народам этого региона, а целиком объясняются особенностями североамериканской географии, флоры и фауны", и другие.

 
Биологию автор, конечно, отбросил, но тут же поставил на её место географию. Ну, не объяснять же зигзаги истории из неё самой, из её собственных закономерностей.

Тогда, когда ранний человек ещё только-только отрывался от своей животной пуповины, природные факторы и не могли быть второстепенными в жизни человека. Особенности географии, окружающей флоры, фауны, климата и т.д. крайне важны для животного (полуживотного). Преобразующая деятельность человека, наоборот, тогда была второстепенным фактором, но существовала как нарастающая тенденция. При этом по мере эволюции и совершенствования орудий труда именно производственные, социально обусловленные факторы постепенно вытесняют природные, а человек все больше превращается в собственно человека, как социальное существо, преобразующее мир. Начинается собственно история.

Эта общая, пусть и максимально абстрактная идея, которую, пожалуй, можно было бы вынести по прочтении "Ружей", тем не менее никак оттуда не выносится. Потому что у Даймонда география выполняет роль того самого "великого часовщика" истории, единожды данная людям, она определяет судьбы народов на века и тысячелетия вперёд. Говоря, например, о факторе осевой ориентации континентов (по субъективному впечатлению, одна из самых слабых глав книги), он образно заключает: "На этих осях вращались колеса исторических судеб континента". Ни много, ни мало.

Неравномерности развития, прогресса человеческих сообществ - исторический факт. И глупо отрицать дифференцацию географических условий жизни, таких как климат или естественные преграды для контактов людей, типа гор, пустынь или океанов. Но география, к счастью или сожалению для отдельных народов, не может полностью объяснить конкретно-исторический расклад на планете Земля к условному 1500 году. Как и одни науки не способны ответить на вопросы, поставленные другими, не выходя за рамки собственного предмета. Кирилл Еськов в своих заметках был вполне прав, говоря, что отвечать на вопрос "почему?" в данном случае дело не биологов или географов, а историков.

- Влияет ли география на развитие человеческих сообществ?
- Да, конечно, влияет.

Что может дать подобный ответ? Ничего, кроме Пулитцеровской премии.

#книжная_полка | #теория | #антропология | #археология | #география | #древний_мир | #Даймонд |

ТЕКУЩИЕ СОБЫТИЯ

В целом, обо всем, на что хотелось обратить внимание, было написано ещё весной.

НЕ СМЕШНЫЕ ФАНТОМЫ МЕДИНСКОГО
НЕ-ВОЙНА И МИР
ДЕНАЦИФИКАЦИЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ГОМЕОПАТИЯ
ИСТОРИК-РАЦИОНАЛИЗАТОР НА ЛИНИИ
О ВОЕННОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЭВФЕМИЗМОВ
ВЕЧНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ ПАТРИОТИЗМА
ЦЕНТРЫ ПРИНЯТИЯ
НО КОГДА ИХ НАЧАЛИ РАССТРЕЛИВАТЬ...

#на_полях | #Новейшее_время | #РФ | #Украина |

 ОТ ДИКОСТИ МЕЗОЛИТА ДО ВАРВАРСТВА НЕОЛИТА ОТ ЖУКОВА И НАЗАРЕНКО

Недавние ролики на одну тему: переход к производящему хозяйству и возникновение первых городов.

1) О цивилизациях.

Вопрос, была ли в Иерихоне стена (как говорит Назаренко), или не было там никаких стен (как говорит Жуков), а была только каменная башня, которая то ли форт (Назаренко), то ли до конца не понятно что (Жуков), оставлю специалистам и интересующимся.

На примере описания первых городов интересно выглядит следствие из разных определений понятия "цивилизация". Выступающие определяют её по-разному. Если ранее Назаренко отказывал различным обществам (даже далеко не древним, а вполне современным по историческим меркам) в цивилизованности на основании отсутствия у них поселений городского типа, то при описании первых городских поселений уже Жуков, следуя собственному определению, не может говорить об Иерихоне как о цивилизации, на том основании, что там отсутствовало классовое расслоение и государство.

Марксистская историография, опираясь в основном на Энгельса, указывала на определённую стадию развития общества (цивилизация следует за дикостью и варварством), на общество с развитым разделением труда. Отсюда, следовательно, сложно представить себе цивилизацию без хоть раннего, но государства. Однако в той же фундаментальной Советской исторической энциклопедии (т. 15) цивилизации даётся также и максимально общее определение: "синоним понятия культура...; степень и характер развития культуры определённых эпох и народов". Т.е. без привязки к определенному уровню развития можно говорить о любой материальной культуре как о цивилизации. Это или близкое этому определение сегодня можно встретить, как в обывательских представления, так и в различных словарях.

Сложно сказать, насколько этот вопрос для историков принципиален: включать определённые общества в разряд цивилизованных или исключать оттуда.

2) О конкретном и абстрактном мышлении.

Говоря, что "мышление было сугубо конкретным и сугубо предметным, никаких абстракций человека охотничьей эпохи не существовало", Назаренко делает довольно странное заявление.

Во-первых, немногим ранее он упоминал о возникновении мышления, разума и способности "изготавливать одни орудия с помощью других орудий", как определение сущности человека разумного. Что ж, хорошо. Человек охотничьей эпохи - надо полагать, человек мезолита и даже раннего неолита - безусловно соответствует этому определению. Однако довольно сложно представить, каким образом этот человек дошёл до изобретения лука, стрел и копья без абстрактного мышления. Глядя на удачно попавшийся ему камень наш мезолитический охотник прежде чем начать его тесать о другой, вспомогательный камень (то самое другое орудие, с помощью которого он изготовлял требуемое ему в данный момент), уже видел в нем соответствующую острую кромку определённой формы будущего наконечника ко