Похвала незнанию (будущего).
Как хорошо, что
«Нам не дано предугадать
Как слово наше отзовётся».
Иначе никто ничего никогда не сделал бы вообще. Пальцем о палец не ударил бы.
Александр Македонский, увидев пики Гиндукуша, посчитал, что дошёл до пределов Земли, и осталось только покорить Индию, лежащую на юге. Ах, если бы знал Александр о других материках, о размерах хотя бы одной Евразии — не пошёл бы он в свой восточный поход, а так бы и остался править унаследованной от отца небольшой державой на Балканах. Смысл завоёвывать одну Азию — если мир на ней не заканчивается, а до других стран или не добраться, или жизни не хватит всех завоёвывать?
Христос, узнав о милых шалостях святой инквизиции, и религиозных войнах, ведущихся его именем, не стал бы читать Нагорной проповеди, и не дожидаясь заветной ночи в Гефсиманском саду, плюнул бы на всё, и вернулся к ремеслу плотника.
Шеллинг, услышав, что его гимном гению-художнику позднее будут вдохновляться утончённые людоеды праворадикального толка, сжёг бы рукопись «Системы трансцендентального идеализма» и мирно преподавал историю философии в одном из многочисленных университетских городков Германии.
Ницше, этот рафинированный интеллектуал, спятивший при виде страданий забитой лошади — сошёл бы с ума раньше, только узнав, что его анархо-индивидуалистская проповедь приведёт к печам Освенцима.
Маркс, знай он, что из его критики капитализма во имя «свободной ассоциации трудящихся» будет сделан практический вывод в форме ГУЛАГа — знай Маркс это, он бы послал к чёрту Британский музей с его талмудами по экономике, и вернулся бы в Бонн, где до глубоких седин читал в местном университете лекции по истории гегелевской школы.
К счастью, никто из них ничего не знал о будущем своих идей, об их преломлении в мутном кристалле материального мира.
Вообще, если бы люди знали своё будущее — человечество давно бы закончило суицидом. Ибо скучно и страшно, и страшно скучно было бы жить. Но, к счастью, мы не знаем будущего — просто потому, что его нет! Вот когда наши ясные идеи вновь преломятся в тусклом субстрате материи — тогда и возникнет нечто новое — но опять же, не будущее, а настоящее. И потому старик Гегель строго предупреждал насчёт разглагольствований на тему будущего: умный человек мыслит только о том, что есть — будущее же не существует.
К счастью,
«Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся» —
иначе людям пришлось бы остаться бессловесными.
#Христос #Шеллинг #Ницше #Маркс #Гегель #No_Future
Как хорошо, что
«Нам не дано предугадать
Как слово наше отзовётся».
Иначе никто ничего никогда не сделал бы вообще. Пальцем о палец не ударил бы.
Александр Македонский, увидев пики Гиндукуша, посчитал, что дошёл до пределов Земли, и осталось только покорить Индию, лежащую на юге. Ах, если бы знал Александр о других материках, о размерах хотя бы одной Евразии — не пошёл бы он в свой восточный поход, а так бы и остался править унаследованной от отца небольшой державой на Балканах. Смысл завоёвывать одну Азию — если мир на ней не заканчивается, а до других стран или не добраться, или жизни не хватит всех завоёвывать?
Христос, узнав о милых шалостях святой инквизиции, и религиозных войнах, ведущихся его именем, не стал бы читать Нагорной проповеди, и не дожидаясь заветной ночи в Гефсиманском саду, плюнул бы на всё, и вернулся к ремеслу плотника.
Шеллинг, услышав, что его гимном гению-художнику позднее будут вдохновляться утончённые людоеды праворадикального толка, сжёг бы рукопись «Системы трансцендентального идеализма» и мирно преподавал историю философии в одном из многочисленных университетских городков Германии.
Ницше, этот рафинированный интеллектуал, спятивший при виде страданий забитой лошади — сошёл бы с ума раньше, только узнав, что его анархо-индивидуалистская проповедь приведёт к печам Освенцима.
Маркс, знай он, что из его критики капитализма во имя «свободной ассоциации трудящихся» будет сделан практический вывод в форме ГУЛАГа — знай Маркс это, он бы послал к чёрту Британский музей с его талмудами по экономике, и вернулся бы в Бонн, где до глубоких седин читал в местном университете лекции по истории гегелевской школы.
К счастью, никто из них ничего не знал о будущем своих идей, об их преломлении в мутном кристалле материального мира.
Вообще, если бы люди знали своё будущее — человечество давно бы закончило суицидом. Ибо скучно и страшно, и страшно скучно было бы жить. Но, к счастью, мы не знаем будущего — просто потому, что его нет! Вот когда наши ясные идеи вновь преломятся в тусклом субстрате материи — тогда и возникнет нечто новое — но опять же, не будущее, а настоящее. И потому старик Гегель строго предупреждал насчёт разглагольствований на тему будущего: умный человек мыслит только о том, что есть — будущее же не существует.
К счастью,
«Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся» —
иначе людям пришлось бы остаться бессловесными.
#Христос #Шеллинг #Ницше #Маркс #Гегель #No_Future
Шеллинг и концлагеря.
Коллеги из Philosophy Today недавно обратили внимание на эту книжную новинку — и испугались (шутя, конечно) за судьбу Шеллинга.
Ну, Шеллинга, конечно, никто не отменит («он же памятник»). Но поразмыслить есть над чем.
В родословной современного иррационализма Шеллинг, безусловно, занимает место почтенного патриарха. Даже Шопенгауэр тут вторичен: созданный им в «Мире как воле…» культ гения, которому единственно доступно познание мира — целиком вдохновлён гимном гению-поэту из шеллинговой «Системы трансцендентального идеализма».
Дорожка понятна: от Шеллинга к Шопенгауэру, от Шопенгауэра — к Ницше. Ну а дальше вы уже всё знаете: «Заратустра» в каждом втором солдатском ранце вермахта, «Jedem das Seine» и марширующие übermensch’и, для которых «Über alles» была их Deutschland.
Да, в солдатских ранцах лежал Ницше. Но Шеллинг стоял на полке концлагерной библиотеки — факт удивительный только для того, кто не понял траекторию философского мышления за последние две сотни лет.
Сомневаюсь, кстати, что Шеллинга могли читать заключённые. Да, Бухенвальд — не Освенцим, но стоит посетить мемориал в Освенциме и понять, почему это невозможная гипотеза. В условиях тотального недостатка в пище при изнуряющем труде люди в концлагере сгорали месяца за три. Тут, мягко говоря, не до чтения. Так что изучали великого немецкого философа, конечно, юберменши из персонала лагеря.
Вообще издевательской (пусть и не осознанной) отсылкой к шеллинговым «Философским исследованиям о сущности человеческой свободы» служит «Arbeit macht frei» («Труд делает свободным») — девиз над лагерными воротами Освенцима и многих других фабрик смерти.
Но что же делать, зная всё это?
«Не плакать, не смеяться, а понимать!» — завещал Спиноза. Вот именно, понимать. Понимать всю диалектику мышления, бесстрастно признавая его глубочайшие ошибки, стоящие за самыми ужасными преступлениями последних столетий. Не кэнселить того же Шеллинга, а включить его (на правах мрачного антитезиса, злого оппонента) в единую систему философского — то есть разумного — мышления. Вместе с Шопенгауэром и Ницше. Если разум есть Абсолют, то для него нет ничего внешнего, отвергнутого, оставленного за бортом. Парадокс, но: человеконенавистничество немецких юберменшей-иррационалистов было на практике раскритиковано силой оружия людей разумных — но серьёзная критика идейных предпосылок «разрушения разума» так и не была осуществлена. Единственное исключение — книга Георга Лукача «Die Zerstörung der Vernunft». Но Лукач как раз близок к тому, чтоб поставить печать «Cancel» на Шеллинге и Ко.
Критика «разрушения разума», чтоб быть реальной, должна вестись в самом разуме. И «культура отмены» может только помешать. Без включения врагов мышления в тотальность самого мышления — практические ужасы иррационализма не будут по-настоящему преодолены и повторятся (уже повторяются) вновь и вновь.
#Шеллинг #Шопенгауэр #Ницше #Лукач
Коллеги из Philosophy Today недавно обратили внимание на эту книжную новинку — и испугались (шутя, конечно) за судьбу Шеллинга.
Ну, Шеллинга, конечно, никто не отменит («он же памятник»). Но поразмыслить есть над чем.
В родословной современного иррационализма Шеллинг, безусловно, занимает место почтенного патриарха. Даже Шопенгауэр тут вторичен: созданный им в «Мире как воле…» культ гения, которому единственно доступно познание мира — целиком вдохновлён гимном гению-поэту из шеллинговой «Системы трансцендентального идеализма».
Дорожка понятна: от Шеллинга к Шопенгауэру, от Шопенгауэра — к Ницше. Ну а дальше вы уже всё знаете: «Заратустра» в каждом втором солдатском ранце вермахта, «Jedem das Seine» и марширующие übermensch’и, для которых «Über alles» была их Deutschland.
Да, в солдатских ранцах лежал Ницше. Но Шеллинг стоял на полке концлагерной библиотеки — факт удивительный только для того, кто не понял траекторию философского мышления за последние две сотни лет.
Сомневаюсь, кстати, что Шеллинга могли читать заключённые. Да, Бухенвальд — не Освенцим, но стоит посетить мемориал в Освенциме и понять, почему это невозможная гипотеза. В условиях тотального недостатка в пище при изнуряющем труде люди в концлагере сгорали месяца за три. Тут, мягко говоря, не до чтения. Так что изучали великого немецкого философа, конечно, юберменши из персонала лагеря.
Вообще издевательской (пусть и не осознанной) отсылкой к шеллинговым «Философским исследованиям о сущности человеческой свободы» служит «Arbeit macht frei» («Труд делает свободным») — девиз над лагерными воротами Освенцима и многих других фабрик смерти.
Но что же делать, зная всё это?
«Не плакать, не смеяться, а понимать!» — завещал Спиноза. Вот именно, понимать. Понимать всю диалектику мышления, бесстрастно признавая его глубочайшие ошибки, стоящие за самыми ужасными преступлениями последних столетий. Не кэнселить того же Шеллинга, а включить его (на правах мрачного антитезиса, злого оппонента) в единую систему философского — то есть разумного — мышления. Вместе с Шопенгауэром и Ницше. Если разум есть Абсолют, то для него нет ничего внешнего, отвергнутого, оставленного за бортом. Парадокс, но: человеконенавистничество немецких юберменшей-иррационалистов было на практике раскритиковано силой оружия людей разумных — но серьёзная критика идейных предпосылок «разрушения разума» так и не была осуществлена. Единственное исключение — книга Георга Лукача «Die Zerstörung der Vernunft». Но Лукач как раз близок к тому, чтоб поставить печать «Cancel» на Шеллинге и Ко.
Критика «разрушения разума», чтоб быть реальной, должна вестись в самом разуме. И «культура отмены» может только помешать. Без включения врагов мышления в тотальность самого мышления — практические ужасы иррационализма не будут по-настоящему преодолены и повторятся (уже повторяются) вновь и вновь.
#Шеллинг #Шопенгауэр #Ницше #Лукач
Telegram
PhilosophyToday
Один мужчина нерусский такой сделал далекоидущие выводы из факта присутствия в библиотеке Бухенвальда томика Шеллинга «Философские исследования о сущности человеческой свободы». В общем, кажется появился еще один кандидат на отмену. А с учетом того, что весь…
Бесчеловечное, слишком бесчеловечное или Казус Ницше.
1.
В эпоху соцсетей Ницше пророс и расцвёл сотнями цитат в тысячах пабликов. Большую роль в такой современной популярности Ницше сыграл его беллетристический и при этом отрывочный стиль (эту разорванность называют «афористичностью», но на самом деле это именно окрошка мыслей).
Не склонный к систематичному мышлению, обыватель легко клюёт на эти претенциозные отрывки. Не надо ничего осмысливать, охватывать умом — есть яркое, броское словцо — и достаточно.
Парадокс: обыватели любят Ницше. А он их ненавидел. Но Ницше с ними, с обывателями.
Важнее отношение интеллектуалов к Ницше. С них спрос особый — сфера мышления их суть, мысли они обязаны продумывать. Но, особенно в среде творческой интеллигенции, бездумно цитировать Ницше — вполне себе bon ton.
Приводят, правда, пару-тройку одних и тех же афоризмов (обычно что-нибудь про Юберменша, про «то, что нас убивает» да про «вечное возвращение»).
#Ницше
1.
В эпоху соцсетей Ницше пророс и расцвёл сотнями цитат в тысячах пабликов. Большую роль в такой современной популярности Ницше сыграл его беллетристический и при этом отрывочный стиль (эту разорванность называют «афористичностью», но на самом деле это именно окрошка мыслей).
Не склонный к систематичному мышлению, обыватель легко клюёт на эти претенциозные отрывки. Не надо ничего осмысливать, охватывать умом — есть яркое, броское словцо — и достаточно.
Парадокс: обыватели любят Ницше. А он их ненавидел. Но Ницше с ними, с обывателями.
Важнее отношение интеллектуалов к Ницше. С них спрос особый — сфера мышления их суть, мысли они обязаны продумывать. Но, особенно в среде творческой интеллигенции, бездумно цитировать Ницше — вполне себе bon ton.
Приводят, правда, пару-тройку одних и тех же афоризмов (обычно что-нибудь про Юберменша, про «то, что нас убивает» да про «вечное возвращение»).
#Ницше
2.
Но, друзья, давайте оставим эти пошло-романтические цитатки из пабликов и откроем самого Ницше. А он недвусмыслен:
«Моя исходная точка — прусский солдат: тут мы видим действительное постоянство. Здесь принуждение, серьезность и дисциплина касаются также и формы». (Воля к власти. Издание 2016 года. С. 17.)
Ницше здесь немного лукавил. Его исходная точка — раб (очередной исторической инкарнацией которого и стал для Ницше идеализированный прусский солдат). Вот только раб, по Ницше, должен оставаться рабом!
«В новейшее время общие представления определяет не нуждающийся в искусстве человек, а раб… Такие призраки, как достоинство человека, достоинство труда, являются убогим созданием скрывающегося перед самим собой рабства. Жалкое время, когда раб нуждается в таких понятиях, когда его подстрекают к размышлению о себе и о внешнем мире! Несчастные соблазнители, плодом с дерева познания уничтожившие состояние невинности раба!» (Цитирую по ПСС в 13 томах. Т. 1. С. 276).
О «соблазнителях» речь дальше, но чем же они соблазнили «раба», к вящему неудовольствию Ницше? Образованием! Вообще — вот контрольный вопрос на реакционера — каково отношение к всеобщему образованию? Реакционеру оно ненавистно — народ для реакционера всегда должен быть туп и тёмен. А иначе — страшно сказать! — и коммунизм не за горами!
«Всеобщее образование, а это варварство, есть именно предпосылка коммунизма… Не иметь потребностей — вот величайшее несчастье для народа, — объявил однажды Лассаль. Отсюда школы и ферейны для рабочих; их многократно провозглашенной целью является воспитание потребностей… Т. е. стремление к максимальному расширению образования коренится в полнейшей секуляризации, в подчинении образования интересам наживы, примитивно понятому земному счастью» (Т. 7. С. 224).
Вот слова просвещённого мракобеса, желающего, чтоб народ и дальше прозябал в животной тупости. Сам Ницше, как известно, именно в интеллектуальном образовании и видел своё счастье. И очень своей образованностью кичился. Но другим в этом счастье отказывал. И боялся, что народ этого счастья всё же потребует:
«Покоримся фактам: победил народ — «рабы» ли, «плебеи», или «стадо», или как вам угодно ещё назвать это… «Господа» упразднены; победила мораль простолюдина… «Спасение» рода человеческого (именно от «господ») на верном пути; всё заметно обиудеивается, охристианивается, оплебеивается (разве слова тут что-то меняют!). Ход этого отравления по всему телу человечества выглядит безудержным…» (Т. 5. С. 252).
Итак, прогресс, образование, доступ к социальным благам — это «отравление человечества», по мнению Ницше. Отсюда его ненависть к «отравителям», просвещающим, образовывающим (то есть, для Ницше — развращающим) народ:
«Кого больше всего ненавижу я среди нынешней черни? Социалистическое отребье… — они подрывают инстинкт рабочего с его малым бытием, с его радостями, с его способностью довольствоваться немногим... Не в неравенстве прав бесправие, а в претензиях на «равные» права…» (Т. 6. С. 175 — 176).
И со всей яростью он бросается против этой кошмарной угрозы — «равных прав», когда все люди будут людьми:
«Я совершенно не понимаю, что хотят сделать из европейского рабочего, после того как из него сперва сделали вопрос. Он чувствует себя слишком хорошо, и потому запрашивает всё больше и больше, всё с большей нескромностью… Рабочего сделали воинственным, ему дали право на союзы, политическое право голоса: что же удивительного, если рабочий ощущает нынче свое существование уже как бедственное (выражаясь морально, как несправедливость)? Но чего хотят? спрашиваю еще раз. Если хотят цели, то должны хотеть и средств: если хотят рабов, то надо быть дураками, чтобы воспитывать их для господства» (Т. 6. С. 89).
Итак, задача Ницше — это сформировать новую касту людопасов, которые, как зоотехники, разводили бы остальное человечество «рабов», пасли бы «стадо». Здесь Ницше — очевидный, sans phrase, идеолог фашизма. Вообще-то, справедливую оценку такой людоедской идеологии — точнее, её «практикам» — дал Нюрнбергский трибунал.
#Ницше
Но, друзья, давайте оставим эти пошло-романтические цитатки из пабликов и откроем самого Ницше. А он недвусмыслен:
«Моя исходная точка — прусский солдат: тут мы видим действительное постоянство. Здесь принуждение, серьезность и дисциплина касаются также и формы». (Воля к власти. Издание 2016 года. С. 17.)
Ницше здесь немного лукавил. Его исходная точка — раб (очередной исторической инкарнацией которого и стал для Ницше идеализированный прусский солдат). Вот только раб, по Ницше, должен оставаться рабом!
«В новейшее время общие представления определяет не нуждающийся в искусстве человек, а раб… Такие призраки, как достоинство человека, достоинство труда, являются убогим созданием скрывающегося перед самим собой рабства. Жалкое время, когда раб нуждается в таких понятиях, когда его подстрекают к размышлению о себе и о внешнем мире! Несчастные соблазнители, плодом с дерева познания уничтожившие состояние невинности раба!» (Цитирую по ПСС в 13 томах. Т. 1. С. 276).
О «соблазнителях» речь дальше, но чем же они соблазнили «раба», к вящему неудовольствию Ницше? Образованием! Вообще — вот контрольный вопрос на реакционера — каково отношение к всеобщему образованию? Реакционеру оно ненавистно — народ для реакционера всегда должен быть туп и тёмен. А иначе — страшно сказать! — и коммунизм не за горами!
«Всеобщее образование, а это варварство, есть именно предпосылка коммунизма… Не иметь потребностей — вот величайшее несчастье для народа, — объявил однажды Лассаль. Отсюда школы и ферейны для рабочих; их многократно провозглашенной целью является воспитание потребностей… Т. е. стремление к максимальному расширению образования коренится в полнейшей секуляризации, в подчинении образования интересам наживы, примитивно понятому земному счастью» (Т. 7. С. 224).
Вот слова просвещённого мракобеса, желающего, чтоб народ и дальше прозябал в животной тупости. Сам Ницше, как известно, именно в интеллектуальном образовании и видел своё счастье. И очень своей образованностью кичился. Но другим в этом счастье отказывал. И боялся, что народ этого счастья всё же потребует:
«Покоримся фактам: победил народ — «рабы» ли, «плебеи», или «стадо», или как вам угодно ещё назвать это… «Господа» упразднены; победила мораль простолюдина… «Спасение» рода человеческого (именно от «господ») на верном пути; всё заметно обиудеивается, охристианивается, оплебеивается (разве слова тут что-то меняют!). Ход этого отравления по всему телу человечества выглядит безудержным…» (Т. 5. С. 252).
Итак, прогресс, образование, доступ к социальным благам — это «отравление человечества», по мнению Ницше. Отсюда его ненависть к «отравителям», просвещающим, образовывающим (то есть, для Ницше — развращающим) народ:
«Кого больше всего ненавижу я среди нынешней черни? Социалистическое отребье… — они подрывают инстинкт рабочего с его малым бытием, с его радостями, с его способностью довольствоваться немногим... Не в неравенстве прав бесправие, а в претензиях на «равные» права…» (Т. 6. С. 175 — 176).
И со всей яростью он бросается против этой кошмарной угрозы — «равных прав», когда все люди будут людьми:
«Я совершенно не понимаю, что хотят сделать из европейского рабочего, после того как из него сперва сделали вопрос. Он чувствует себя слишком хорошо, и потому запрашивает всё больше и больше, всё с большей нескромностью… Рабочего сделали воинственным, ему дали право на союзы, политическое право голоса: что же удивительного, если рабочий ощущает нынче свое существование уже как бедственное (выражаясь морально, как несправедливость)? Но чего хотят? спрашиваю еще раз. Если хотят цели, то должны хотеть и средств: если хотят рабов, то надо быть дураками, чтобы воспитывать их для господства» (Т. 6. С. 89).
Итак, задача Ницше — это сформировать новую касту людопасов, которые, как зоотехники, разводили бы остальное человечество «рабов», пасли бы «стадо». Здесь Ницше — очевидный, sans phrase, идеолог фашизма. Вообще-то, справедливую оценку такой людоедской идеологии — точнее, её «практикам» — дал Нюрнбергский трибунал.
#Ницше
3.
…Но «Вечное возвращение!» — глубокомысленно повторяют наши интеллектуалы, как мантру, любимую формулу Ницше. Но не понимают наши интеллектуалы, что это «возвращение» у Ницше есть возвращение всё того же рабства. На «новом витке», так сказать:
«Культура более высокого типа может сложиться лишь там, где в обществе есть две разных касты: работающих и праздных, способных правильно использовать свободное время, или, в более энергичных выражениях, каста людей принудительного труда и каста людей свободного труда» (Т. 2. С. 262).
И если наши интеллектуалы, думают, что уж их-то Ницше определил бы в «касту свободного труда» — то так они только, сами того не желая, признаются в паразитическом характере своего общественного бытия…
Но и такие праздные трутни Ницше не нужны. Ведь цель Ницше:
«Нужно заразить вас безумием». (Т. 10. С. 172).
То есть: освободить все худшие, подавленные, животные инстинкты, уничтожить рациональность, мышление как таковое. Но так автоматически упраздняется и институализированное мышление — то есть современная интеллигенция как социальный слой. Потому сложно найти бóльшую близорукость, недальновидность, неумение продумывать мысли — чем у наших интеллигентных поклонников «Вечного возвращения».
И напоследок: нет такого преступления, которое Ницше бы не оправдал. Лишь бы это преступление было против демократии, социализма, против массового образования, против человечности.
«Лишь на войне вы святые, даже если вы разбойники и жестоки». (Т. 10. С. 168).
Впрочем, довольно. Громоздить цитаты, иллюстрирующие интеллектуальный облик «настоящего» Ницше, можно сколько угодно, но суть, надеюсь, ясна: Ницше — образцовый идеолог самой свирепой реакции, глашатай и барабанщик фашизма.
И важно эту суть знать и помнить, когда встретите в сети очередную «ванильную» цитатку из Ницше.
#Ницше
…Но «Вечное возвращение!» — глубокомысленно повторяют наши интеллектуалы, как мантру, любимую формулу Ницше. Но не понимают наши интеллектуалы, что это «возвращение» у Ницше есть возвращение всё того же рабства. На «новом витке», так сказать:
«Культура более высокого типа может сложиться лишь там, где в обществе есть две разных касты: работающих и праздных, способных правильно использовать свободное время, или, в более энергичных выражениях, каста людей принудительного труда и каста людей свободного труда» (Т. 2. С. 262).
И если наши интеллектуалы, думают, что уж их-то Ницше определил бы в «касту свободного труда» — то так они только, сами того не желая, признаются в паразитическом характере своего общественного бытия…
Но и такие праздные трутни Ницше не нужны. Ведь цель Ницше:
«Нужно заразить вас безумием». (Т. 10. С. 172).
То есть: освободить все худшие, подавленные, животные инстинкты, уничтожить рациональность, мышление как таковое. Но так автоматически упраздняется и институализированное мышление — то есть современная интеллигенция как социальный слой. Потому сложно найти бóльшую близорукость, недальновидность, неумение продумывать мысли — чем у наших интеллигентных поклонников «Вечного возвращения».
И напоследок: нет такого преступления, которое Ницше бы не оправдал. Лишь бы это преступление было против демократии, социализма, против массового образования, против человечности.
«Лишь на войне вы святые, даже если вы разбойники и жестоки». (Т. 10. С. 168).
Впрочем, довольно. Громоздить цитаты, иллюстрирующие интеллектуальный облик «настоящего» Ницше, можно сколько угодно, но суть, надеюсь, ясна: Ницше — образцовый идеолог самой свирепой реакции, глашатай и барабанщик фашизма.
И важно эту суть знать и помнить, когда встретите в сети очередную «ванильную» цитатку из Ницше.
#Ницше
Одно слово — одна тенденция или О стыдливых ницшеанцах.
В эфире постоянная рубрика «Тонкости перевода».
Сравните два текста.
Первый:
«Одомашнивание («культура») человека не проникает глубоко... Там, где оно проникает глубоко, оно тотчас становится дегенерацией (тип: христианин). «Дикий человек» (или, выражаясь моральным языком: злой человек) — это возврат к природе и, в известном смысле, восстановление человека, его излечение от «культуры»…
Второй:
«Доместикация («культура») человека заходит недалеко... А где она заходит далеко, тотчас переходит в дегенерацию (тип: христианин). «Дикарь» (или, выражаясь на моральный лад, злой человек) — это его возврат к природе и, в известном смысле, его излечение, его исцеление от «культуры»...
Это перевод одного и того же места из «Воли к власти» Ницше.
Первый перевод — из издания 2005 года. Переводчик М. Рубинштейн. (В целом книга — коллективный труд нескольких переводчиков. Редактор — И. Эбаноидзе).
Второй — издание 2016 года, гордо названное «критическим». Тоже коллектив переводчиков (уже других) под редактурой всё того же И. Эбаноидзе. (Надо сказать, обе книги вышли в издательстве «Культурная революция»).
Как можно убедиться, в «критическом» издании 2016 года переводчики «критически» постеснялись перевести немецкое слово Domestikation — которое имеет буквальный русский эквивалент: одомашнивание (очевидно, животных) — и оставили невразумительную кальку: «доместикация». Но почему? В чём дело? — А вот в чём: перед нами пример стыдливой реабилитации Ницше, очередная попытка «очистить» его от идейных связей с нацизмом. И если Ницше был непрямым апологетом империализма, то его современные российские издатели — прямые апологеты самого Ницше.
Впрочем, сам Ницше был всегда предельно, цинично откровенен — и сказал ровно то, что хотел сказать: одомашнивание человека. Чем, вероятно, доставил неудобство своим нынешним стыдливым поклонникам, решившим с помощью «тонкостей перевода» сгладить «острые углы». Но что есть, то есть. И если Ницше проповедовал «излечение от культуры», призывал новое варварство, то при этом он действительно считал, что человека можно и нужно «разводить», «селекционировать». И Юберменша? — Его-то в первую очередь, ответил бы Ницше.
«Род растёт не в направлении совершенства: слабые снова и снова становятся господами над сильными, — это оттого, что их большинство и они умнее…» — вот его слова из «Сумерек идолов». Отсюда вывод Ницше: «сильных», это высшее достижение природы, нужно оберегать от мира «слабых», нужно создавать им тепличные условия, «культивировать», «разводить» их. Это уже не просто пророчество будущей реакционной идеологии, это уже готовая программа преступной расовой теории фашизма. Но… расистами наши интеллигенты-ницшеанцы быть не хотят. Зато хотят быть рафинированными, декаденствуюшими интеллектуалами. Поэтому и перевели «одомашнивание» как «доместикацию». Всего-то одно слово, но что за ним стоит… А вы говорите: новояз! Очевидно, в философии (реакционно-фальсифицированной философии) метод новояза уже в 2016 году был в ходу. И да, нельзя не заметить: насколько честнее издание 2005 года — и какая дистанция его отделяет от «критического», на самом деле — апологетического издания 2016 года. Тенденция, однако.
Но что же, не издавать Ницше? Не читать его? Издавать и читать. Но по-настоящему критически. Как и любые другие книги, оказавшие влияние на ход мировой истории. И пусть это порой злые или глупые книги — злу и глупости надо смело смотреть в лицо, чтоб не попасть ненароком под их влияние. Но надо понимать: изучение не значит одобрение. И чтобы действительно изучать, надо, для начала, честно переводить. Но вся эта история с «доместикацией» говорит только об одном: некоторая часть нашей интеллигенции (возможно, сама того не зная) давно уже подпала под обаяние зла.
#Ницше #тонкости_перевода
В эфире постоянная рубрика «Тонкости перевода».
Сравните два текста.
Первый:
«Одомашнивание («культура») человека не проникает глубоко... Там, где оно проникает глубоко, оно тотчас становится дегенерацией (тип: христианин). «Дикий человек» (или, выражаясь моральным языком: злой человек) — это возврат к природе и, в известном смысле, восстановление человека, его излечение от «культуры»…
Второй:
«Доместикация («культура») человека заходит недалеко... А где она заходит далеко, тотчас переходит в дегенерацию (тип: христианин). «Дикарь» (или, выражаясь на моральный лад, злой человек) — это его возврат к природе и, в известном смысле, его излечение, его исцеление от «культуры»...
Это перевод одного и того же места из «Воли к власти» Ницше.
Первый перевод — из издания 2005 года. Переводчик М. Рубинштейн. (В целом книга — коллективный труд нескольких переводчиков. Редактор — И. Эбаноидзе).
Второй — издание 2016 года, гордо названное «критическим». Тоже коллектив переводчиков (уже других) под редактурой всё того же И. Эбаноидзе. (Надо сказать, обе книги вышли в издательстве «Культурная революция»).
Как можно убедиться, в «критическом» издании 2016 года переводчики «критически» постеснялись перевести немецкое слово Domestikation — которое имеет буквальный русский эквивалент: одомашнивание (очевидно, животных) — и оставили невразумительную кальку: «доместикация». Но почему? В чём дело? — А вот в чём: перед нами пример стыдливой реабилитации Ницше, очередная попытка «очистить» его от идейных связей с нацизмом. И если Ницше был непрямым апологетом империализма, то его современные российские издатели — прямые апологеты самого Ницше.
Впрочем, сам Ницше был всегда предельно, цинично откровенен — и сказал ровно то, что хотел сказать: одомашнивание человека. Чем, вероятно, доставил неудобство своим нынешним стыдливым поклонникам, решившим с помощью «тонкостей перевода» сгладить «острые углы». Но что есть, то есть. И если Ницше проповедовал «излечение от культуры», призывал новое варварство, то при этом он действительно считал, что человека можно и нужно «разводить», «селекционировать». И Юберменша? — Его-то в первую очередь, ответил бы Ницше.
«Род растёт не в направлении совершенства: слабые снова и снова становятся господами над сильными, — это оттого, что их большинство и они умнее…» — вот его слова из «Сумерек идолов». Отсюда вывод Ницше: «сильных», это высшее достижение природы, нужно оберегать от мира «слабых», нужно создавать им тепличные условия, «культивировать», «разводить» их. Это уже не просто пророчество будущей реакционной идеологии, это уже готовая программа преступной расовой теории фашизма. Но… расистами наши интеллигенты-ницшеанцы быть не хотят. Зато хотят быть рафинированными, декаденствуюшими интеллектуалами. Поэтому и перевели «одомашнивание» как «доместикацию». Всего-то одно слово, но что за ним стоит… А вы говорите: новояз! Очевидно, в философии (реакционно-фальсифицированной философии) метод новояза уже в 2016 году был в ходу. И да, нельзя не заметить: насколько честнее издание 2005 года — и какая дистанция его отделяет от «критического», на самом деле — апологетического издания 2016 года. Тенденция, однако.
Но что же, не издавать Ницше? Не читать его? Издавать и читать. Но по-настоящему критически. Как и любые другие книги, оказавшие влияние на ход мировой истории. И пусть это порой злые или глупые книги — злу и глупости надо смело смотреть в лицо, чтоб не попасть ненароком под их влияние. Но надо понимать: изучение не значит одобрение. И чтобы действительно изучать, надо, для начала, честно переводить. Но вся эта история с «доместикацией» говорит только об одном: некоторая часть нашей интеллигенции (возможно, сама того не зная) давно уже подпала под обаяние зла.
#Ницше #тонкости_перевода