дорогие! бегу рекомендовать вам превосходную книгу американского искусствоведа Моргана Мейса Пьяный Силен. О богах, козлах и трещинах в реальности.

это интеллектуальный и глубочайший рассказ, который сложно описать только через искусствоведение, здесь и культура, и социально-политическая история европейской цивилизации, и даже нравственность. пожалуй, таким и должно быть современное гуманитарное знание.

Мейс начинает свой анализ с уникального подхода Рубенса к фигуре Силена. Тициан, пишет Мейс, не заметил того сложного нарратива, который скрывается в этой фигуре. Силен Тициана — плетется в свите Диониса при его встрече с Аридной, он один из беспечных пьянец. Силен Рубенса — задумчивый и очень отдельный, он — несчастный полубог, который не может испытать конечность.

о Силене было известно, что он знает тайну человеческого существования. когда царь Мидас ловит Силена и спрашивает, что наилучшее для человека, тот не хочет разочаровывать Мидаса и открывать ему идею о том, что наилучшее для человека — вообще не рождаться, а если родился, то вторая удача — поскорее умереть…

Силен знает, что Мидас не оценит этой истины, он не в состоянии понять, что главное счастье человека — испытать жизнь как движение завершающегося опыта, недоступного Силену.

на соседних страницах — «отбитый» Ницше, анализирующий греческую трагедию для великого возрождения немецкой нации, но не способный понять, что главная категория дионисийского безумия — секс, за что Вагнер назовет Ницше «онанистом».

Мейс удивительным образом тонко чувствует трещину в реальности, что рождается в месте, где заканчивается картинное пространство, а живописный медиум где-то под резной рамой переплетается с реальностью за пределами картины. это — магическая серая зона между жизнью и смертью, где в пьяном забытьи живет обреченный Силен, на которого Рубенс смог посмотреть с глубоким состраданием.

однозначно #читать!

#теория

когда задумал сравнить Шишкина и Пруста ещё не догадывался какие «крылья» обретёт это сопоставление.

Пруст создаёт уникальную теорию времени и памяти, разворачивающуюся на трех тысячах страниц. эта долгота необходима автору, чтобы показать, как происходит торжество времени над нашей жизнью, как время меняет нас, и главное — как мы несмотря ни на что можем это время удержать.

воспоминания о какой-то картине — это просто сожаление о каком-то мгновении, говорит Пруст.

на полотне Шишкина Рожь есть мой любимый ход со временем: птичка в самом низу картины. эта ласточка, которая почти-почти достает землю своим низким полетом. потрясающая, глубокая и ёмкая, метафорика времени. изображение момента, которого не было.

а дальше всё просто: эту тонкость Шишкина можно продуктивно посравнивать с техникой Пруста.

но! вдруг открыв роман В сторону Свана, я нашёл сравнение с ходом Шишкина, которое за меня уже сделал сам Пруст.

какая-то невидимая птица, спрятанная в листве одного из деревьев парка, в отчаянных попытках сократить бесконечно тянувшийся день, исследовала протяжной нотой обступавшую ее со всех сторон пустынность, но получала от нее такой единодушный отклик, такой мощный отпор тишины и неподвижности, что создавалось впечатление, будто птица эта навсегда остановила мгновение, которое пыталась заставить пройти скорее.

бесконечность странных сближений. время — единодушный отклик пустынности.

#записки #читать #живопись #пруст #теория