Наряды Эллен в «Носферату» Эггерса становятся зеркалом ее внутреннего мира.
По словам художницы по костюмам Линды Муир, «костюмы Эллен задуманы так, чтобы отражать характер ее персонажа — молодой женщины, наделенной вкусом и чувством статуса, но не чурающейся носить одни и те же платья».
Выйдя замуж за Томаса Хуттера (Николас Холт), Эллен (Лили-Роуз Депп) спокойно обходится без пышных нарядов и помощи горничных. И ведет скромную жизнь, довольствуясь простым и неброским гардеробом, где преобладают бледные оттенки и ткани, отражающие свет. Ее муж, напротив, мечтает окружить жену роскошью.
Мистическая связь с вампиром, по версии Роберта Эггерса, терзает Эллен еще с детства. Дикая жажда графа Орлока, его неудержимое влечение к Эллен вызывают у нее ужасные кошмары и припадки с грудными стонами и закатыванием глаз. Что придает всей истории, казалось бы, лишенной откровенно сексуальных деталей, своеобразный готический эротизм.
Это впечатление только усиливается из-за частых появлений героини в ночных сорочках — ведь кошмары приходят под покровом ночи. По словам Муир, ткани, сквозь которые просвечивает тело, подчеркивают уязвимость и хрупкость Эллен. Чтобы добиться нужного эффекта, устраивали специальные испытания, снимая разные варианты сорочек насквозь мокрыми и при различном освещении.
В одной из сцен Эллен, одержимая очередным приступом, даже раздирает лиф платья (для этого швы заранее ослабили).
Корсет же, по контрасту, становится символом контроля, призванным обуздать это неистовство. А заодно и аллегорией жестких правил общества. В фильме доктор рекомендует Эллен ослаблять или, наоборот, затягивать корсет, чтобы избавиться от ночных кошмаров.
Муир выбрала для Эллен тип корсета, который можно затягивать спереди. Когда героиня переживает очередное сопряжение с темным духом Орлока, ее сотрясают судороги. Окружающие пытаются контролировать эти припадки, затягивая туже корсет. Выбранный тип корсета позволил в соответствующих сценах видеть лицо героини, не скрывая ее эмоций.
Муир отдельно упоминает о таком элементе женского костюма, как съемные рукава. Томас присылает Эллен большой букет сирени, и в этой сцене Эллен носит платье с пышными рукавами. Позже в фильме выясняется, что эти рукава съемные — Муир решила показать их в другой сцене висящими поверх ширмы.
Замечу, что съемные или фальшивые рукава были очень популярны в первой трети XIX века. До 1810-х годов их делали из той же ткани, что и само платье, но затем стали изготавливать из разной материи. Кроме модных веяний, это имело и практическую пользу. Ведь, сменив рукава, платью легко было придать другой вид.
К слову о сирени — именно ее соцветия вышиты на одном из платьев Эллен. Что исподволь вновь намекает на странную связь между ней и Орлоком. Чудовищному графу сирень напоминает о прежней человеческой жизни.
Траурный наряд Эллен, почти полностью черный, не считая редких вкраплений белого, типичен для эпохи бидермайера. Чтобы он смотрелся хорошо и четко при слабом освещении, Муир выбрала более блестящую ткань, чем та, что в реальности использовалась в 1830-е.
А для капора (головного убора) художница взяла черный креп, шероховатую ткань из нитей с очень большой круткой. Именно из него делали в ту эпоху траурные вуали и повязки. Капор также позволил оператору лучше подсветить лицо актрисы, особенно в ограниченных пространствах вроде кареты.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
По словам художницы по костюмам Линды Муир, «костюмы Эллен задуманы так, чтобы отражать характер ее персонажа — молодой женщины, наделенной вкусом и чувством статуса, но не чурающейся носить одни и те же платья».
Выйдя замуж за Томаса Хуттера (Николас Холт), Эллен (Лили-Роуз Депп) спокойно обходится без пышных нарядов и помощи горничных. И ведет скромную жизнь, довольствуясь простым и неброским гардеробом, где преобладают бледные оттенки и ткани, отражающие свет. Ее муж, напротив, мечтает окружить жену роскошью.
Мистическая связь с вампиром, по версии Роберта Эггерса, терзает Эллен еще с детства. Дикая жажда графа Орлока, его неудержимое влечение к Эллен вызывают у нее ужасные кошмары и припадки с грудными стонами и закатыванием глаз. Что придает всей истории, казалось бы, лишенной откровенно сексуальных деталей, своеобразный готический эротизм.
Это впечатление только усиливается из-за частых появлений героини в ночных сорочках — ведь кошмары приходят под покровом ночи. По словам Муир, ткани, сквозь которые просвечивает тело, подчеркивают уязвимость и хрупкость Эллен. Чтобы добиться нужного эффекта, устраивали специальные испытания, снимая разные варианты сорочек насквозь мокрыми и при различном освещении.
В одной из сцен Эллен, одержимая очередным приступом, даже раздирает лиф платья (для этого швы заранее ослабили).
Корсет же, по контрасту, становится символом контроля, призванным обуздать это неистовство. А заодно и аллегорией жестких правил общества. В фильме доктор рекомендует Эллен ослаблять или, наоборот, затягивать корсет, чтобы избавиться от ночных кошмаров.
Муир выбрала для Эллен тип корсета, который можно затягивать спереди. Когда героиня переживает очередное сопряжение с темным духом Орлока, ее сотрясают судороги. Окружающие пытаются контролировать эти припадки, затягивая туже корсет. Выбранный тип корсета позволил в соответствующих сценах видеть лицо героини, не скрывая ее эмоций.
Муир отдельно упоминает о таком элементе женского костюма, как съемные рукава. Томас присылает Эллен большой букет сирени, и в этой сцене Эллен носит платье с пышными рукавами. Позже в фильме выясняется, что эти рукава съемные — Муир решила показать их в другой сцене висящими поверх ширмы.
Замечу, что съемные или фальшивые рукава были очень популярны в первой трети XIX века. До 1810-х годов их делали из той же ткани, что и само платье, но затем стали изготавливать из разной материи. Кроме модных веяний, это имело и практическую пользу. Ведь, сменив рукава, платью легко было придать другой вид.
К слову о сирени — именно ее соцветия вышиты на одном из платьев Эллен. Что исподволь вновь намекает на странную связь между ней и Орлоком. Чудовищному графу сирень напоминает о прежней человеческой жизни.
Траурный наряд Эллен, почти полностью черный, не считая редких вкраплений белого, типичен для эпохи бидермайера. Чтобы он смотрелся хорошо и четко при слабом освещении, Муир выбрала более блестящую ткань, чем та, что в реальности использовалась в 1830-е.
А для капора (головного убора) художница взяла черный креп, шероховатую ткань из нитей с очень большой круткой. Именно из него делали в ту эпоху траурные вуали и повязки. Капор также позволил оператору лучше подсветить лицо актрисы, особенно в ограниченных пространствах вроде кареты.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
Необычную итальянскую песню прислала мне подписчица Екатерина, наш местный эксперт по играм-соулслайкам — с просьбой уточнить, не фольклорная ли она и нет ли у нее реального прототипа.
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм
Кристофер Нолан берется за «Одиссею», новостные и тематические каналы захлебываются от восторга.
Только нам преподнесли историю про травмированного Одиссея-ветерана в исполнении Рэйфа Файнса, а теперь вот и Нолану захотелось классики.
Вообще меня не покидает ощущение, что у режиссеров и сценаристов какой-то глобальный кризис идей и сюжетов. Но ладно, Гомер — не худший вариант.
Среди актеров уже заявлены Том Холланд и Зендея (видимо, идут в комплекте), Мэтт Деймон, Энн Хэтэуэй, Роберт Паттинсон, Шарлиз Терон, Лупита Нионго.
Наугад предположу, кого они могут играть:
Одиссей — Мэтт Деймон
Телемах — Том Холланд
Пенелопа — Энн Хэтэуэй
Навсикая — Зендея
Цирцея/Кирка — Лупита Нионго
Кто-то из женихов Пенелопы или Гермес — Роберт Паттинсон
Афина (?) — Шарлиз Терон
А вы что думаете?
*Картинки из сети, никакого реального отношения к этому конкретному фильму они не имеют, если что.
Panfilov FM
#киномиф #киноистория #панфилов_обозревает
Только нам преподнесли историю про травмированного Одиссея-ветерана в исполнении Рэйфа Файнса, а теперь вот и Нолану захотелось классики.
Вообще меня не покидает ощущение, что у режиссеров и сценаристов какой-то глобальный кризис идей и сюжетов. Но ладно, Гомер — не худший вариант.
Среди актеров уже заявлены Том Холланд и Зендея (видимо, идут в комплекте), Мэтт Деймон, Энн Хэтэуэй, Роберт Паттинсон, Шарлиз Терон, Лупита Нионго.
Наугад предположу, кого они могут играть:
Одиссей — Мэтт Деймон
Телемах — Том Холланд
Пенелопа — Энн Хэтэуэй
Навсикая — Зендея
Цирцея/Кирка — Лупита Нионго
Кто-то из женихов Пенелопы или Гермес — Роберт Паттинсон
Афина (?) — Шарлиз Терон
А вы что думаете?
*Картинки из сети, никакого реального отношения к этому конкретному фильму они не имеют, если что.
Panfilov FM
#киномиф #киноистория #панфилов_обозревает
«Мир под названием Русь» появляется в 37 выпуске американских комиксов Fables (Сказки).
Эту серию выпускает с 2002 года издательство Vertigo. И посвящена она нелегкой судьбе фольклорных персонажей в нашем мире. Изгнанные из родных волшебных миров таинственным Врагом, они основали собственную общину в Нью-Йорке. А те, кто не способен успешно скрывать свою сущность в мире людей, населяют так называемую Ферму.
Но вернёмся к местной «Руси». Сцены, происходящие там, оформлены как знаменитые иллюстрации Ивана Билибина к русским народным сказкам. Они обрамлены красочными декоративными рамками с елями, воронами, птицами Сирин и мухоморами.
На самих рисунках появляется то камень с надписью на распутье, то три всадника, верные слуги Бабы-Яги из сказки «Василиса Прекрасная». Причем они описаны как «самые могучие богатыри на Руси».
Герой комикса сражается с «днем ясным, белым витязем утренней зари». А победив — разговаривает с его отсеченной головой, что явно отсылает к голове из «Руслана и Людмилы». Затем наступает черед Солнышка Красного, всадника полуденного, и Ночи Темной, что скачет под звездами. На обложке самого выпуска, опять же, можно видеть трех билибинских всадников.
Кстати, главный герой наряжен в духе персонажа Кэри Элвеса из фэнтезийного фильма «Принцесса-невеста» (The Princess Bride, 1987). Не знаю, помнит ли его кто-то, но это был один из хитов моего детства, успешно соперничавший с «Маской Зорро».
Panfilov FM
#галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
Эту серию выпускает с 2002 года издательство Vertigo. И посвящена она нелегкой судьбе фольклорных персонажей в нашем мире. Изгнанные из родных волшебных миров таинственным Врагом, они основали собственную общину в Нью-Йорке. А те, кто не способен успешно скрывать свою сущность в мире людей, населяют так называемую Ферму.
Но вернёмся к местной «Руси». Сцены, происходящие там, оформлены как знаменитые иллюстрации Ивана Билибина к русским народным сказкам. Они обрамлены красочными декоративными рамками с елями, воронами, птицами Сирин и мухоморами.
На самих рисунках появляется то камень с надписью на распутье, то три всадника, верные слуги Бабы-Яги из сказки «Василиса Прекрасная». Причем они описаны как «самые могучие богатыри на Руси».
Герой комикса сражается с «днем ясным, белым витязем утренней зари». А победив — разговаривает с его отсеченной головой, что явно отсылает к голове из «Руслана и Людмилы». Затем наступает черед Солнышка Красного, всадника полуденного, и Ночи Темной, что скачет под звездами. На обложке самого выпуска, опять же, можно видеть трех билибинских всадников.
Кстати, главный герой наряжен в духе персонажа Кэри Элвеса из фэнтезийного фильма «Принцесса-невеста» (The Princess Bride, 1987). Не знаю, помнит ли его кто-то, но это был один из хитов моего детства, успешно соперничавший с «Маской Зорро».
Panfilov FM
#галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
«Как мыши кота хоронили» — наверно, один из самых известных и популярных русских лубочных сюжетов.
И он внезапно появляется в современном американском комиксе. В выпуске 37 серии Fables (Сказки). Где действие происходит в местном варианте сказочной Руси.
Так что отсылки к русскому фольклору в этом комиксе не ограничиваются билибинскими витязями — про их камео я рассказывал здесь.
А что же с прототипом?
Речь о лубках, то есть литографиях или гравюрах, которые могли раскрашиваться вручную. И массово расходились в народе. На лубках с этим сюжетом изображалось, «как мыши кота погребают, недруга своего провожают, последнюю честь ему воздают».
Вообще есть довольно популярная версия, будто так иносказательно изображали похороны царя Петра Алексеевича. Чьи нововведения, прямо скажем, не у всех подданных вызывали восторг.
Такое предположение озвучивает Д.А. Ровинский в книге «Русские народные картинки». Вот и духовой оркестр с барабанщиками на похоронах, возможно — знак петровского времени.
С другой стороны, есть и древнегреческая басня, приписываемая Эзопу. Где кот решает обмануть мышей и притворяется мешком, свисающим с жерди. Другой вариант басни, авторства римского поэта Федра, заменял кота на старого хоря.
Сохранились различные европейские гравюры с этим сюжетом, а в XVII веке его версии воспроизводят англичанин Роджер Лестрейндж и француз Жан де Лафонтен.
А еще историю о том, как мыши хоронили кота и жестоко за это поплатились, пересказал русский поэт-романтик Василий Андреевич Жуковский (1783-1852).
Причем повествование ведется от лица выжившего мышонка с посттравматическим расстройством. А первыми жертвами кота становятся «премудрая крыса Онуфрий» и «поэт наш подпольный Клим, по прозванию "Бешеный хвост"».
В 1910 году эту сказку Жуковского издали с прекрасными иллюстрациями Георгия Нарбута.
Panfilov FM
#разбормифов #галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
И он внезапно появляется в современном американском комиксе. В выпуске 37 серии Fables (Сказки). Где действие происходит в местном варианте сказочной Руси.
Так что отсылки к русскому фольклору в этом комиксе не ограничиваются билибинскими витязями — про их камео я рассказывал здесь.
А что же с прототипом?
Речь о лубках, то есть литографиях или гравюрах, которые могли раскрашиваться вручную. И массово расходились в народе. На лубках с этим сюжетом изображалось, «как мыши кота погребают, недруга своего провожают, последнюю честь ему воздают».
Вообще есть довольно популярная версия, будто так иносказательно изображали похороны царя Петра Алексеевича. Чьи нововведения, прямо скажем, не у всех подданных вызывали восторг.
Такое предположение озвучивает Д.А. Ровинский в книге «Русские народные картинки». Вот и духовой оркестр с барабанщиками на похоронах, возможно — знак петровского времени.
С другой стороны, есть и древнегреческая басня, приписываемая Эзопу. Где кот решает обмануть мышей и притворяется мешком, свисающим с жерди. Другой вариант басни, авторства римского поэта Федра, заменял кота на старого хоря.
Сохранились различные европейские гравюры с этим сюжетом, а в XVII веке его версии воспроизводят англичанин Роджер Лестрейндж и француз Жан де Лафонтен.
А еще историю о том, как мыши хоронили кота и жестоко за это поплатились, пересказал русский поэт-романтик Василий Андреевич Жуковский (1783-1852).
Причем повествование ведется от лица выжившего мышонка с посттравматическим расстройством. А первыми жертвами кота становятся «премудрая крыса Онуфрий» и «поэт наш подпольный Клим, по прозванию "Бешеный хвост"».
В 1910 году эту сказку Жуковского издали с прекрасными иллюстрациями Георгия Нарбута.
Panfilov FM
#разбормифов #галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
Тетя Валя на Арракисе
Valya — имя верховной Преподобной Матери ордена Бене Гессерит. В сериале «Дюна: Пророчество» и в послужившей для него основой книге Брайана Герберта, сына автора «Дюны». Именно так в английском передают производную форму от имени Валентина (изначально латинского происхождения), хорошо знакомую русскому уху .
Имя Валиного дяди, барона Евгения Харконенна опять же выглядит не как Eugene, а как Evgeny (в «Энциклопедии Дюны» есть также вариант Yevgeny). Что в английском указывает именно на русскую форму этого греческого имени. В англоязычном интернете его даже иногда ошибочно считают «русским» по происхождению.
Ну а имя Валиной сестры, Тулы (Tula), на самом деле, можно связывать с разными языками. Но ассоциаций с названием русского города трудно избежать. А мать Вали и Тулы зовут Соня (Sonya).
Сразу вспоминаются мемы про «семью Харкониных».
Историю родового имени самых известных плохишей «Дюны» я уже подробно разбирал. И оно, видимо, финское по происхождению. Сын автора «Дюны» утверждает, что Фрэнк Герберт якобы просто взял эту фамилию из телефонного справочника, поскольку она звучала «по-советски».
В любом случае, необъятный барон Владимир Харконнен в «Дюне» получил именно славянское имя. Вот и образ Евгения Харконнена в сериале, кажется, создан по лекалам будущего коварного потомка. С возрастом он тоже вынужден из-за проблем со здоровьем перемещаться в парящем кресле с суспенсорами.
Впрочем, другие имена Харконненов ничего условно русского или восточноевропейского в себе не содержат.
Например, Харроу (англ. harrow — боронить, бороздить поле, от староангл. harwen), племянник Вали.
Или ее погибший брат Гриффин (Griffin). Тут, кстати, имя указывает на грифона, герб дома Харконненов в книгах. В фильмах Вильнёва и в сериале его заменили на хищную закорючку.
Также стоит помнить, что в мире «Дюны» речь идет о далеком будущем. С полнейшим смешением всех прежних традиций и культур, породивших совершенно новые. Поэтому, к примеру, в книге Герберта-старшего у фременов/фрименов, которых обычно ассоциируют с народами восточных пустынь и кавказскими горцами, есть песнопение со славянскими словами. Они там поют: «Ima trava okolo! I korenja okolo!».
И все же есть ощущение, что сын Герберта, а за ним и сценаристы решили усилить условно «русскую» составляющую в образе Харконненов. Те еще и выживают на суровой заснеженной планете, охотясь на шерстистых китов.
При этом «Дюна: Пророчество» не показывает Харконненов как однозначных антагонистов. Да и вообще впервые уделяет им столько внимания.
В общем, не удивлюсь, если кто-нибудь сделает «советскую» версию «Дюны: Пророчества» с помощью нелюбимых мной нейросетей. Новые приключения Карика и Вали среди гигантских песчаных червей.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #мир_дюны
Valya — имя верховной Преподобной Матери ордена Бене Гессерит. В сериале «Дюна: Пророчество» и в послужившей для него основой книге Брайана Герберта, сына автора «Дюны». Именно так в английском передают производную форму от имени Валентина (изначально латинского происхождения), хорошо знакомую русскому уху .
Имя Валиного дяди, барона Евгения Харконенна опять же выглядит не как Eugene, а как Evgeny (в «Энциклопедии Дюны» есть также вариант Yevgeny). Что в английском указывает именно на русскую форму этого греческого имени. В англоязычном интернете его даже иногда ошибочно считают «русским» по происхождению.
Ну а имя Валиной сестры, Тулы (Tula), на самом деле, можно связывать с разными языками. Но ассоциаций с названием русского города трудно избежать. А мать Вали и Тулы зовут Соня (Sonya).
Сразу вспоминаются мемы про «семью Харкониных».
Историю родового имени самых известных плохишей «Дюны» я уже подробно разбирал. И оно, видимо, финское по происхождению. Сын автора «Дюны» утверждает, что Фрэнк Герберт якобы просто взял эту фамилию из телефонного справочника, поскольку она звучала «по-советски».
В любом случае, необъятный барон Владимир Харконнен в «Дюне» получил именно славянское имя. Вот и образ Евгения Харконнена в сериале, кажется, создан по лекалам будущего коварного потомка. С возрастом он тоже вынужден из-за проблем со здоровьем перемещаться в парящем кресле с суспенсорами.
Впрочем, другие имена Харконненов ничего условно русского или восточноевропейского в себе не содержат.
Например, Харроу (англ. harrow — боронить, бороздить поле, от староангл. harwen), племянник Вали.
Или ее погибший брат Гриффин (Griffin). Тут, кстати, имя указывает на грифона, герб дома Харконненов в книгах. В фильмах Вильнёва и в сериале его заменили на хищную закорючку.
Также стоит помнить, что в мире «Дюны» речь идет о далеком будущем. С полнейшим смешением всех прежних традиций и культур, породивших совершенно новые. Поэтому, к примеру, в книге Герберта-старшего у фременов/фрименов, которых обычно ассоциируют с народами восточных пустынь и кавказскими горцами, есть песнопение со славянскими словами. Они там поют: «Ima trava okolo! I korenja okolo!».
И все же есть ощущение, что сын Герберта, а за ним и сценаристы решили усилить условно «русскую» составляющую в образе Харконненов. Те еще и выживают на суровой заснеженной планете, охотясь на шерстистых китов.
При этом «Дюна: Пророчество» не показывает Харконненов как однозначных антагонистов. Да и вообще впервые уделяет им столько внимания.
В общем, не удивлюсь, если кто-нибудь сделает «советскую» версию «Дюны: Пророчества» с помощью нелюбимых мной нейросетей. Новые приключения Карика и Вали среди гигантских песчаных червей.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #мир_дюны
Ну что же, пришла пора отправиться в мир «Сонной лощины» Бёртона, дорогие культурные кочевники)
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Молодой констебль Икабод Крейн приезжает из Нью-Йорка в дремлющий среди лесов городок. Который до недавнего времени оправдывал свое название, Сонная Лощина. Пока здесь не начали находить обезглавленных жертв. И вот, пытаясь не расплескать чай от нервной дрожи, Крейн узнает, что головы людям сносит неупокоенный мертвец.
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Нос — настоящий клюв. Лопоухая голова, маленькая и слегка приплюснутая. Вертится на длинной тощей шее, будто флюгер на ветру.
Нескладный сельский учитель из Коннектикута вышагивает по деревне, населенной потомками голландских колонистов. Высокий, но узкоплечий, с длинными ногами и руками, всем своим видом он напоминает долговязую птицу. Да и фамилия у него говорящая — Журавль, Crane.
Так выглядит Икабод Крейн в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» (1820). Почти ничего общего с констеблем из бёртоновской «Сонной Лощины», не правда ли?
На самом деле, Джонни Депп как раз хотел, чтобы его персонаж был максимально похож на Икабода из оригинальной истории. Предполагалось использовать длинный накладной нос и огромные уши. Да и пальцы тоже удлинить. Только вот боссы студии Paramount не пришли в восторг от такой перспективы.
Вот что говорит об этом сам Депп в интервью 1999 года:
Я-то радостно приплясывал, как Снупи, думая, что удастся нацепить длинный нос и большие уши. Классический Икабод Крейн из книги — Вашингтон Ирвинг великолепно его описывает — длинный торчащий нос, и там речь о длинных руках и ногах. Так что, да. Я хотел это сделать. Но начальство Paramount ответило гнетущим молчанием.
Кстати, хотя Бёртон сразу выбрал Деппа на роль Крейна, Paramount упорно навязывала ему несколько других вариантов. А именно — Брэда Питта, Лиама Нисона и Дэниела Дей-Льюиса. Не знаю, как вам, но мне сложно представить их в роли Икабода, какими бы хорошими актерами они не были.
Продолжение — в следующем посте 👇
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Нескладный сельский учитель из Коннектикута вышагивает по деревне, населенной потомками голландских колонистов. Высокий, но узкоплечий, с длинными ногами и руками, всем своим видом он напоминает долговязую птицу. Да и фамилия у него говорящая — Журавль, Crane.
Так выглядит Икабод Крейн в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» (1820). Почти ничего общего с констеблем из бёртоновской «Сонной Лощины», не правда ли?
На самом деле, Джонни Депп как раз хотел, чтобы его персонаж был максимально похож на Икабода из оригинальной истории. Предполагалось использовать длинный накладной нос и огромные уши. Да и пальцы тоже удлинить. Только вот боссы студии Paramount не пришли в восторг от такой перспективы.
Вот что говорит об этом сам Депп в интервью 1999 года:
Я-то радостно приплясывал, как Снупи, думая, что удастся нацепить длинный нос и большие уши. Классический Икабод Крейн из книги — Вашингтон Ирвинг великолепно его описывает — длинный торчащий нос, и там речь о длинных руках и ногах. Так что, да. Я хотел это сделать. Но начальство Paramount ответило гнетущим молчанием.
Кстати, хотя Бёртон сразу выбрал Деппа на роль Крейна, Paramount упорно навязывала ему несколько других вариантов. А именно — Брэда Питта, Лиама Нисона и Дэниела Дей-Льюиса. Не знаю, как вам, но мне сложно представить их в роли Икабода, какими бы хорошими актерами они не были.
Продолжение — в следующем посте 👇
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Над увлечением сверхъестественным Ирвинг в «Легенде о Сонной Лощине» скорее посмеивается, пускай и писал в эпоху романтизма. Хотя признает очарование этой темы.
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Колдовство и охота на ведьм косвенно упоминаются в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине».
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Железная дева» появляется уже в самом начале «Сонной Лощины» Бёртона.
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Образ всадника без головы будоражил воображение Тима Бёртона еще со времен стажировки в качестве аниматора Disney в 1980-х. Тогда ему довелось увидеть эскизы и прорисовки для диснеевского мультфильма «Приключения Икабода и мистера Тоада».
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Сходил на днях на выставку «Жили-были. Школа русской сказки» на Винзаводе.
Выставка огромная, очень разношерстная по составу. Но в море экспонатов действительно немало интересного. По крайней мере, если вас привлекает жизнь фольклора в искусстве и масскульте.
Конечно, лучше бы ее делали с возрастным ограничением 18+, а не 6+. Тогда действительно можно было бы разгуляться. Хотя логика понятна, никто не хочет сокращать аудиторию.
Тем не менее, кураторы ухитрились не сделать очередной детский утренник «В гостях у сказки».
Мне повезло — удалось пройтись по местным топям и весям с кураторской экскурсией Софьи (наверняка вам и так знаком ее канал, но, если что, Софья много пишет не только про искусство, но и про масскульт и самые разные мифы).
Что понравилось?
— Внимание к морфологии сказки, попытка организовать выставку по разным зонам. Болото, морское царство, царство Смерти/подземный мир и т.п. То есть эдакий масскульт по Проппу, а не просто набор сказочных сюжетов в произвольном порядке. Занятно решена зона с богатырями и поляницами — прямо сдача норм ГТО, с лозунгами и видами соревнований.
— Стремление показать не только и не столько комбо Билибин + Васнецов, которым кормят на всех «сказочных» выставках. Кураторы правы в том, что современные графики, когда обращаются к фольклору, часто пытаются либо подражать Билибину, либо нарочито бороться с его мощнейшим влиянием. И без преодоления этого канона сложно будет двигаться вперед и создавать что-то новое.
Говорю это, несмотря на то, что очень люблю графику Билибина. Хотя он как художник точно не сводится к иллюстрациям русских сказок. А о других темах в его творчестве зачастую не знают — например, о восточном периоде, про который я рассказывал здесь.
— Много костюмов и реквизита из фильмов. Как советской классики (причем кое-что подреставрировали к выставке), так и современного кино вроде «Последнего богатыря». В том числе доспех Финиста, будто сбежавшего из лагеря рохирримов во «Властелине Колец» Джексона.
— Всякие неожиданные находки. Например, понятия не имел, что современные палехские художники занимаются не только знакомой нам яркой росписью. Но и пишут для души гораздо более тонкие по гамме картины на старых досках, напоминающие иконопись XVII века. Среди них очень понравилась мне перламутрово-зеленая русалка Елены Новиковой-Шаницыной.
— Уделили место комиксам и современной графике, в том числе замечательной Марии Гробовской. При этом хватает объемных форм и инсталляций, выставка не тонет в картинках.
Не ручаюсь, что прямо-таки всё увиденное вам понравится. Но ради новых впечатлений и свежего взгляда на фольклор туда точно стоит заглянуть.
Panfilov FM
#неослав #панфилов_обозревает
Выставка огромная, очень разношерстная по составу. Но в море экспонатов действительно немало интересного. По крайней мере, если вас привлекает жизнь фольклора в искусстве и масскульте.
Конечно, лучше бы ее делали с возрастным ограничением 18+, а не 6+. Тогда действительно можно было бы разгуляться. Хотя логика понятна, никто не хочет сокращать аудиторию.
Тем не менее, кураторы ухитрились не сделать очередной детский утренник «В гостях у сказки».
Мне повезло — удалось пройтись по местным топям и весям с кураторской экскурсией Софьи (наверняка вам и так знаком ее канал, но, если что, Софья много пишет не только про искусство, но и про масскульт и самые разные мифы).
Что понравилось?
— Внимание к морфологии сказки, попытка организовать выставку по разным зонам. Болото, морское царство, царство Смерти/подземный мир и т.п. То есть эдакий масскульт по Проппу, а не просто набор сказочных сюжетов в произвольном порядке. Занятно решена зона с богатырями и поляницами — прямо сдача норм ГТО, с лозунгами и видами соревнований.
— Стремление показать не только и не столько комбо Билибин + Васнецов, которым кормят на всех «сказочных» выставках. Кураторы правы в том, что современные графики, когда обращаются к фольклору, часто пытаются либо подражать Билибину, либо нарочито бороться с его мощнейшим влиянием. И без преодоления этого канона сложно будет двигаться вперед и создавать что-то новое.
Говорю это, несмотря на то, что очень люблю графику Билибина. Хотя он как художник точно не сводится к иллюстрациям русских сказок. А о других темах в его творчестве зачастую не знают — например, о восточном периоде, про который я рассказывал здесь.
— Много костюмов и реквизита из фильмов. Как советской классики (причем кое-что подреставрировали к выставке), так и современного кино вроде «Последнего богатыря». В том числе доспех Финиста, будто сбежавшего из лагеря рохирримов во «Властелине Колец» Джексона.
— Всякие неожиданные находки. Например, понятия не имел, что современные палехские художники занимаются не только знакомой нам яркой росписью. Но и пишут для души гораздо более тонкие по гамме картины на старых досках, напоминающие иконопись XVII века. Среди них очень понравилась мне перламутрово-зеленая русалка Елены Новиковой-Шаницыной.
— Уделили место комиксам и современной графике, в том числе замечательной Марии Гробовской. При этом хватает объемных форм и инсталляций, выставка не тонет в картинках.
Не ручаюсь, что прямо-таки всё увиденное вам понравится. Но ради новых впечатлений и свежего взгляда на фольклор туда точно стоит заглянуть.
Panfilov FM
#неослав #панфилов_обозревает
Средневековые вампиры в Карпатах XIV века под фолк-завывания — первый трейлер новой игры The Blood of Dawnwalker показали разработчики из студии Rebel Wolves. Созданной выходцами из CD Projekt RED, многие из которых трудились над «Ведьмаком 3».
Честно скажу, на мой взгляд, за последние годы уж слишком много было анонсов в духе «бывшие разработчики игры X делают свой проект». Причем чаще всего ничем интересным дело не заканчивалось. А в роли создателей "игры X" с завидной регулярностью оказывались люди, раньше работавшие в CD Projekt Red.
Но тут в одной колоде собраны бывший геймдиректор The Witcher 3, бывший ведущий дизайнер квестов, бывший главный сценарист, арт-директор, программисты и аниматоры, работавшие над разными частями трилогии.
И по трейлеру прямо видно, что это действительно те же люди, что создавали игры о Геральте.
Об этом говорят сама режиссура и стиль ролика, ну очень похожего на трейлеры второго и третьего «Ведьмаков».
И музыка, и славянская вышивка на рубахе протагониста, и адекватно показанные доспехи (кроме некоторых вампирских, но на то они и фэнтезийные злодеи). Кстати, желтые полумесяцы и крест на алом фоне — герб на сюрко местного князя и его воинов — напомнили мне про геральдику молдавского княжества в XIV веке.
Музыку для игры пишут Миколай Строинский и Петр Музиал. Их композиции звучат в дополнении «Кровь и вино» для третьего «Ведьмака». И здесь опять же узнаются мотивы из их вампирских треков вроде Tesham Mutna.
Радует, что облик вампиров не слишком приукрашен. На одного смазливого рыцаря-кровопийцу в трейлере приходится несколько настоящих носферату. А еще имеется дюжий вампир-монгол. У вампиров в этой игре все зубы, а не только клыки, растут на протяжении существования чудовища, а при необходимости еще и удлиняются.
Даже кусочки игры, показанные в очень ранней версии, внушают сдержанный оптимизм. Конечно, в итоге это всё может оказаться бездушной пластиковой поделкой, когда игра выйдет.
Но я в любом случае не пройду мимо нее. Вампиры, XIV век, всё это в стилистике трилогии The Witcher. К тому же, играми по старому ролевому сеттингу Vampire: The Dark Ages никто не балует последние десятилетия. А тут прямое попадание в тему средневековых вампиров.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #игромиф
Честно скажу, на мой взгляд, за последние годы уж слишком много было анонсов в духе «бывшие разработчики игры X делают свой проект». Причем чаще всего ничем интересным дело не заканчивалось. А в роли создателей "игры X" с завидной регулярностью оказывались люди, раньше работавшие в CD Projekt Red.
Но тут в одной колоде собраны бывший геймдиректор The Witcher 3, бывший ведущий дизайнер квестов, бывший главный сценарист, арт-директор, программисты и аниматоры, работавшие над разными частями трилогии.
И по трейлеру прямо видно, что это действительно те же люди, что создавали игры о Геральте.
Об этом говорят сама режиссура и стиль ролика, ну очень похожего на трейлеры второго и третьего «Ведьмаков».
И музыка, и славянская вышивка на рубахе протагониста, и адекватно показанные доспехи (кроме некоторых вампирских, но на то они и фэнтезийные злодеи). Кстати, желтые полумесяцы и крест на алом фоне — герб на сюрко местного князя и его воинов — напомнили мне про геральдику молдавского княжества в XIV веке.
Музыку для игры пишут Миколай Строинский и Петр Музиал. Их композиции звучат в дополнении «Кровь и вино» для третьего «Ведьмака». И здесь опять же узнаются мотивы из их вампирских треков вроде Tesham Mutna.
Радует, что облик вампиров не слишком приукрашен. На одного смазливого рыцаря-кровопийцу в трейлере приходится несколько настоящих носферату. А еще имеется дюжий вампир-монгол. У вампиров в этой игре все зубы, а не только клыки, растут на протяжении существования чудовища, а при необходимости еще и удлиняются.
Даже кусочки игры, показанные в очень ранней версии, внушают сдержанный оптимизм. Конечно, в итоге это всё может оказаться бездушной пластиковой поделкой, когда игра выйдет.
Но я в любом случае не пройду мимо нее. Вампиры, XIV век, всё это в стилистике трилогии The Witcher. К тому же, играми по старому ролевому сеттингу Vampire: The Dark Ages никто не балует последние десятилетия. А тут прямое попадание в тему средневековых вампиров.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #игромиф
Посмотрел «Носферату» Эггерса.
Сразу предупрежу — если рассчитываете на красивую страшную сказку, но никогда не видели фильмов Эггерса, лучше сперва посмотрите какой-нибудь из них. Чтобы понять, подходит ли вам такое.
Потому что «Носферату», как и другие его работы, именно фильм ужасов. Со скримерами, судорогами, закатыванием глаз и струйкой слюны на губах одержимой Эллен, отгрызанием головы голубю, etc.
Здесь неразрывно переплетаются прекрасное и омерзительное. А зло не сводится к видениям и кошмарам, временами обретая осязаемую форму.
Таких сцен немного, но они разбросаны по всему фильму. И ощутимо встряхивают зрителя всякий раз, когда тот расслабляется и начинает медитативно созерцать заснеженные горы или улочки города 1830-х.
Декорации и костюмы, о которых я столько писал, на мой вкус, почти безупречны. Как и общий холодный колорит, напоминающий выцветшие акварели. Тяжелый гулкий голос Орлока почти всё время говорит на румынском, что тоже уместно.
Пожалуй, в чем Эггерса подвела погоня за аутентичностью, так это в одной детали.
Усах носферату.
Понятно, что аристократ из Трансильвании, как и Влад Цепеш, прототип Дракулы и Орлока, действительно их носил бы. И всё же в первых сценах с Орлоком усы гротескны до комичности. Особенно в сочетании с ломаной речью графа. Как будто смотришь хоррор-версию «Бората». Дальше к ним, к счастью, уже привыкаешь.
Главная героиня «Носферату», безусловно, Эллен, наделенная исключительной восприимчивостью к сверхъестественному миру. Еще в детстве она привлекает внимание темной силы. Неупокоенного колдуна-вампира, который начинает посещать ее сны. Встречаются два одиночества, два голода. Здесь нет возможности любви, только всепоглощающее влечение.
Окружающие списывают поведение Эллен на склонность к истерическим припадкам и расстроенные нервы. Природу ее одержимости понимает только доктор Эберхарт фон Франц (Уиллем Дефо). По его словам, Эллен в другой жизни могла бы стать жрицей Исиды.
Оккультизм, как и фольклор — две важных темы для эпохи романтизма, вплетенные в сюжет фильма. Особенно красочна сцена, в которой цыгане ищут спящего в могиле вампира. Сам Фон Франц — эксцентричный алхимик, вроде персонажа «Саламандры» Одоевского. Он говорит о слепой вере в «газовый рожок прогресса», замечая, что Эпоха Просвещения закрыла людям глаза на реальность сверхъестественного.
«Носферату» пронизан тяжелым, темным эротизмом, переданным через тему одержимости и голода. Как настоящий упырь из сказок, Орлок чудовищен и ненасытен. Вместо лощеного аристократа из «Вампира» Полидори, с которого начинается романтизация кровопийц, мы видим сипящий полуразложившийся труп.
История о встрече девы и ожившего трупа была хорошо знакома людям конца XVIII-первой половины XIX века. Как и мода на страшное, и сочетание прекрасного и омерзительного.
Например, в популярной балладе «Ленора» Готфрида Бюргера (Lenore, 1773) мертвец возвращается за возлюбленной и забирает ее в могилу: «О страх!.. в одно мгновенье / Кусок одежды за куском / Слетел с него, как тленье; / И нет уж кожи на костях; / Безглазый череп на плечах; / <...> Лежит Ленора в страхе / Полмертвая на прахе». Апостол романтизма в России, поэт Василий Жуковский, который перевел эти строки, еще и написал сразу два подражания «Леноре».
Хватало и визуальных образов. В «Ночном кошмаре» Иоганна Генриха Фюссли уродливое создание сидит на груди разметавшейся на постели жертвы. И если Фюссли всё же облачил ее в полупрозрачные ткани, то его друг, датчанин Абильгор, в 1800 году изобразил героиню нагой.
Эта тема — сочетание женской наготы и отвратительных чудовищ, в том числе восставших мертвецов — продолжает жить столетия спустя. Например, в фантазиях испанца Луиса Ройо. Или в гораздо более изысканных и болезненных образах Вани Журавлева. С чьих рисунков будто сошли последние кадры «Носферату» Эггерса.
Предыдущие посты о фильме Эггерса, в том числе серию постов о костюмах, вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_носферату
Сразу предупрежу — если рассчитываете на красивую страшную сказку, но никогда не видели фильмов Эггерса, лучше сперва посмотрите какой-нибудь из них. Чтобы понять, подходит ли вам такое.
Потому что «Носферату», как и другие его работы, именно фильм ужасов. Со скримерами, судорогами, закатыванием глаз и струйкой слюны на губах одержимой Эллен, отгрызанием головы голубю, etc.
Здесь неразрывно переплетаются прекрасное и омерзительное. А зло не сводится к видениям и кошмарам, временами обретая осязаемую форму.
Таких сцен немного, но они разбросаны по всему фильму. И ощутимо встряхивают зрителя всякий раз, когда тот расслабляется и начинает медитативно созерцать заснеженные горы или улочки города 1830-х.
Декорации и костюмы, о которых я столько писал, на мой вкус, почти безупречны. Как и общий холодный колорит, напоминающий выцветшие акварели. Тяжелый гулкий голос Орлока почти всё время говорит на румынском, что тоже уместно.
Пожалуй, в чем Эггерса подвела погоня за аутентичностью, так это в одной детали.
Усах носферату.
Понятно, что аристократ из Трансильвании, как и Влад Цепеш, прототип Дракулы и Орлока, действительно их носил бы. И всё же в первых сценах с Орлоком усы гротескны до комичности. Особенно в сочетании с ломаной речью графа. Как будто смотришь хоррор-версию «Бората». Дальше к ним, к счастью, уже привыкаешь.
Главная героиня «Носферату», безусловно, Эллен, наделенная исключительной восприимчивостью к сверхъестественному миру. Еще в детстве она привлекает внимание темной силы. Неупокоенного колдуна-вампира, который начинает посещать ее сны. Встречаются два одиночества, два голода. Здесь нет возможности любви, только всепоглощающее влечение.
Окружающие списывают поведение Эллен на склонность к истерическим припадкам и расстроенные нервы. Природу ее одержимости понимает только доктор Эберхарт фон Франц (Уиллем Дефо). По его словам, Эллен в другой жизни могла бы стать жрицей Исиды.
Оккультизм, как и фольклор — две важных темы для эпохи романтизма, вплетенные в сюжет фильма. Особенно красочна сцена, в которой цыгане ищут спящего в могиле вампира. Сам Фон Франц — эксцентричный алхимик, вроде персонажа «Саламандры» Одоевского. Он говорит о слепой вере в «газовый рожок прогресса», замечая, что Эпоха Просвещения закрыла людям глаза на реальность сверхъестественного.
«Носферату» пронизан тяжелым, темным эротизмом, переданным через тему одержимости и голода. Как настоящий упырь из сказок, Орлок чудовищен и ненасытен. Вместо лощеного аристократа из «Вампира» Полидори, с которого начинается романтизация кровопийц, мы видим сипящий полуразложившийся труп.
История о встрече девы и ожившего трупа была хорошо знакома людям конца XVIII-первой половины XIX века. Как и мода на страшное, и сочетание прекрасного и омерзительного.
Например, в популярной балладе «Ленора» Готфрида Бюргера (Lenore, 1773) мертвец возвращается за возлюбленной и забирает ее в могилу: «О страх!.. в одно мгновенье / Кусок одежды за куском / Слетел с него, как тленье; / И нет уж кожи на костях; / Безглазый череп на плечах; / <...> Лежит Ленора в страхе / Полмертвая на прахе». Апостол романтизма в России, поэт Василий Жуковский, который перевел эти строки, еще и написал сразу два подражания «Леноре».
Хватало и визуальных образов. В «Ночном кошмаре» Иоганна Генриха Фюссли уродливое создание сидит на груди разметавшейся на постели жертвы. И если Фюссли всё же облачил ее в полупрозрачные ткани, то его друг, датчанин Абильгор, в 1800 году изобразил героиню нагой.
Эта тема — сочетание женской наготы и отвратительных чудовищ, в том числе восставших мертвецов — продолжает жить столетия спустя. Например, в фантазиях испанца Луиса Ройо. Или в гораздо более изысканных и болезненных образах Вани Журавлева. С чьих рисунков будто сошли последние кадры «Носферату» Эггерса.
Предыдущие посты о фильме Эггерса, в том числе серию постов о костюмах, вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_носферату