Перевел для вас Nosferatu-исповедь Роберта Эггерса — рассказ о создании фильма в изложении самого режиссера.
О чем речь? На днях Эггерс отправил письмо американско-канадской Ассоциации кинокритиков (Critics Choice Association, CCA). Надо сказать, оно явно произвело желаемый эффект, многие критики в восхищении.
Эггерс осыпает похвалами свою команду и актеров (и молодец, правильно делает). Но интересно не это, а другое: история того, как зародилась идея фильма, почему для режиссера это — мечта всей жизни, описание творческого метода, подхода к созданию декораций и костюмов.
И важнее всего слова Эггерса о том, что да, историческая аутентичность в кино, конечно, недостижима (про это я сам давно писал). Но это не повод к ней не стремиться. Потому что цель создать мир, в который хочется верить, который кажется достоверным, а не театральной декорацией — стоит того, чтобы к ней идти.
Письмо довольно обширное, поэтому привожу самые занятные цитаты:
«Я впервые увидел фильм Мурнау, когда мне было девять. Была это видеокассета, записанная с плохой пленки 16-мм. Но из-за пострадавшего качества образы словно казались более живыми. Игра и грим Макса Шрека гипнотизировали. Атмосфера завораживала. <...> Семнадцатилетним я вместе с другом поставил Nosferatu на школьной сцене. Художественный руководитель местного театра увидел ту скромную постановку и пригласил меня представить в своем театре более профессиональную ее версию. Это изменило мою жизнь и подтвердило, что именно режиссером я и хотел стать.»
«Работу над киноверсией я начал лет десять назад. Происходящее в фильме Мурнау оставляло место для интерпретаций, позволив мне расширить историю на свой лад. Очень тщательно я изучил сценарий Хенрика Галеена с примечаниями Мурнау. И погрузился в историю вампира как фольклорного персонажа. Нельзя игнорировать Дракулу, когда имеешь дело с этим произведением. Однако было интересно позабыть все, что я знал о Дракуле и вампирах — и заново узнать все с самого начала. В конечном итоге, я написал новеллу с детальными предысториями всех персонажей. Я знал, что многие сцены никогда не появятся в фильме, но они были необходимы для того, чтобы эта история стала моей».
«Самое заметное отступление от оригинала заключается в том, что это — фильм Эллен. История чужака, женщины, которая не совместима с эпохой, в которую рождена, и является жертвой общества 19 века в той же степени, что и вампиром. Ее любящий муж не способен ее понять. Трагическим образом единственная «личность», с которой она обретает связь, оказывается злокозненной, настоящий демонической силой. Это извращенный любовный треугольник одержимости.»
«Мой типичный подход, начиная с фазы сценария и продолжая в ходе всего процесса кинопроизводства, состоит в том, чтобы стремиться к исторической аутентичности. Конечно, это невозможная цель, но цель, объединяющая всех, потому что мы знаем, чего хотели бы достичь. Вначале — обширные поиски и исследовательские поездки в Трансильванию для посещения замков, музеев народного зодчества и архивов, а также в портовые города Балтики на севере Германии и Польши. Консультанты по оккультизму, алхимии, фольклору Трансильвании, балканским мертвым языкам, цыганскому языку романи, румынской народной музыке, этикету и костюмам в Германии XIX века — и это еще не все — были приглашены для того, чтобы усилить ряды моей привычной команды и верных помощников.»
«Граф Орлок в исполнении Билла Скарсгарда: впервые персонаж Дракулы показан как вампир из фольклора — ходячий труп, внешностью больше похожий на зомби, и впервые он одет как дворянин из Трансильвании. Линда Муир, художник по костюмам, приложила немало усилий, чтобы погрузиться в этот неизвестный мир моды и возродить его».
«Лили-Роуз Депп месяцами неустанно работала над своим диалектом для роли Эллен и с хореографом Мари-Габриэль Рози, специалистом по японскому танцевальному стилю буто, чтобы передать, как жутко выворачивается и гнется тело Эллен»
Полный текст в моем переводе можно прочесть на Дзене. А другие посты о фильме — по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#макабр_фм #киноистория #киномиф
О чем речь? На днях Эггерс отправил письмо американско-канадской Ассоциации кинокритиков (Critics Choice Association, CCA). Надо сказать, оно явно произвело желаемый эффект, многие критики в восхищении.
Эггерс осыпает похвалами свою команду и актеров (и молодец, правильно делает). Но интересно не это, а другое: история того, как зародилась идея фильма, почему для режиссера это — мечта всей жизни, описание творческого метода, подхода к созданию декораций и костюмов.
И важнее всего слова Эггерса о том, что да, историческая аутентичность в кино, конечно, недостижима (про это я сам давно писал). Но это не повод к ней не стремиться. Потому что цель создать мир, в который хочется верить, который кажется достоверным, а не театральной декорацией — стоит того, чтобы к ней идти.
Письмо довольно обширное, поэтому привожу самые занятные цитаты:
«Я впервые увидел фильм Мурнау, когда мне было девять. Была это видеокассета, записанная с плохой пленки 16-мм. Но из-за пострадавшего качества образы словно казались более живыми. Игра и грим Макса Шрека гипнотизировали. Атмосфера завораживала. <...> Семнадцатилетним я вместе с другом поставил Nosferatu на школьной сцене. Художественный руководитель местного театра увидел ту скромную постановку и пригласил меня представить в своем театре более профессиональную ее версию. Это изменило мою жизнь и подтвердило, что именно режиссером я и хотел стать.»
«Работу над киноверсией я начал лет десять назад. Происходящее в фильме Мурнау оставляло место для интерпретаций, позволив мне расширить историю на свой лад. Очень тщательно я изучил сценарий Хенрика Галеена с примечаниями Мурнау. И погрузился в историю вампира как фольклорного персонажа. Нельзя игнорировать Дракулу, когда имеешь дело с этим произведением. Однако было интересно позабыть все, что я знал о Дракуле и вампирах — и заново узнать все с самого начала. В конечном итоге, я написал новеллу с детальными предысториями всех персонажей. Я знал, что многие сцены никогда не появятся в фильме, но они были необходимы для того, чтобы эта история стала моей».
«Самое заметное отступление от оригинала заключается в том, что это — фильм Эллен. История чужака, женщины, которая не совместима с эпохой, в которую рождена, и является жертвой общества 19 века в той же степени, что и вампиром. Ее любящий муж не способен ее понять. Трагическим образом единственная «личность», с которой она обретает связь, оказывается злокозненной, настоящий демонической силой. Это извращенный любовный треугольник одержимости.»
«Мой типичный подход, начиная с фазы сценария и продолжая в ходе всего процесса кинопроизводства, состоит в том, чтобы стремиться к исторической аутентичности. Конечно, это невозможная цель, но цель, объединяющая всех, потому что мы знаем, чего хотели бы достичь. Вначале — обширные поиски и исследовательские поездки в Трансильванию для посещения замков, музеев народного зодчества и архивов, а также в портовые города Балтики на севере Германии и Польши. Консультанты по оккультизму, алхимии, фольклору Трансильвании, балканским мертвым языкам, цыганскому языку романи, румынской народной музыке, этикету и костюмам в Германии XIX века — и это еще не все — были приглашены для того, чтобы усилить ряды моей привычной команды и верных помощников.»
«Граф Орлок в исполнении Билла Скарсгарда: впервые персонаж Дракулы показан как вампир из фольклора — ходячий труп, внешностью больше похожий на зомби, и впервые он одет как дворянин из Трансильвании. Линда Муир, художник по костюмам, приложила немало усилий, чтобы погрузиться в этот неизвестный мир моды и возродить его».
«Лили-Роуз Депп месяцами неустанно работала над своим диалектом для роли Эллен и с хореографом Мари-Габриэль Рози, специалистом по японскому танцевальному стилю буто, чтобы передать, как жутко выворачивается и гнется тело Эллен»
Полный текст в моем переводе можно прочесть на Дзене. А другие посты о фильме — по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#макабр_фм #киноистория #киномиф
Костюм графа Орлока в «Носферату» Эггерса — не самый привычный образ киновампира.
Здесь нет ни вычурных доспехов, ни безумных нарядов, смешивающих Японию и Византию с картинами Климта, как в работах Исиоки для «Дракулы» Копполы. Ни тем более плащей и фраков в духе Белы Лугоши. Нет и знаменитого наряда из оригинального фильма Мурнау «Носферату: Симфония ужаса». Хотя его контуры все же угадываются и в силуэте нового Орлока.
Как заявляет сам Эггерс в письме критикам (которое я недавно перевел), «впервые персонаж <...> одет как дворянин из Трансильвании. Линда Муир, художница по костюмам, приложила немало усилий, чтобы погрузиться в этот неизвестный мир моды и возродить его».
Линда Муир давно работает с Эггерсом. И для создания нового облика Орлока действительно с головой окунулась в моду далекого прошлого. Слово самой художнице:
«Если взглянуть на портреты графов этого периода, увидишь красивые, роскошные, тяжелые и дорогие ткани в сочетании с мехом и золотыми аксессуарами. Вызов в том, как подступиться к образу Графа, который наряжался так 300 лет назад и до сих пор должен быть узнаваемым — но уже 300 лет как разложился?»
В итоге Муир взяла за основу настоящие наряды трансильванской знати XVI-XVII веков. И искусственно состарила сверкающие золотым шитьем ткани.
Я уже писал о том, насколько яркими и насыщенными были многие цвета в Средневековье — и как в кино обычно ориентируются на выцветшие ткани из музейных витрин. Но вот на восставшем из могилы графе наряд такой палитры как раз более чем уместен.
«Вы можете продеть руки сквозь накидку или носить ее скорее на манер плаща, как Дракула <...> Потрясающе, что такое можно встретить и у очень богатой знати, и у самых нищих крестьян в горах, пастухов. Так что для Орлока это важная деталь костюма. А еще у него венгерская меховая шапка, и мы поиграли с ее размерами, чтобы она казалась внушительнее».
«А внизу [под накидкой] поддет долман [от турецкого dolama, куртка с длинными рукавами и стоячим воротником — Ф.М.], это как бы туника. <...> Там узорчатый шелк, и я старалась выбрать ткани, где много золотых нитей. Потому что знала, что [оператор] Джарин [Блашке] будет использовать свет пламени, свечей и дивный лунный свет. Так что [выбирала] то, что будет мерцать и отражать свет, очерчивая форму».
«А еще у него эдакие штаны Мика Джаггера, горчичного оттенка, такая сияющая золотая нить. Обтягивающие штаны. И прекрасный пояс на талии. Ну и у него крутейшая обувь. Кожаная. Как мюли, легко надеть на ногу. Но для безопасности и удобства Биллу добавили примерно 4 дюйма, что уже дает очень красивый, тонкий, высокий контур».
Так Линда Муир описывает плоды своих трудов. Которые действительно напоминают наряд трансильванского воеводы XVI-XVIII веков — я подобрал для вас аналогии на иллюстрациях. Кстати, родственником такой накидки можно считать и русский охабень, у которого руки продевали в разрезы, а длинные рукава вообще завязывали на спине.
— Граф Орлок в трейлере «Носферату» (2024).
— Набросок костюма Орлока, сделанный Линдой Муирой для «Носферату» (2024).
— Костюм графа Орлока в «Носферату» (2024).
— Портрет Стефана Батория, трансильванского князя в 1571-1576
— Портрет трансильванского князя Михая II Апафи (правил в 1690-1713)
— Бархатный долман, принадлежавший габсбургскому наместнику Трансильвании (György Bánffy, 1661-1708)
Panfilov FM
#разбор_носферату #арсенал_фм #макабр_фм #киноистория #киномиф
Здесь нет ни вычурных доспехов, ни безумных нарядов, смешивающих Японию и Византию с картинами Климта, как в работах Исиоки для «Дракулы» Копполы. Ни тем более плащей и фраков в духе Белы Лугоши. Нет и знаменитого наряда из оригинального фильма Мурнау «Носферату: Симфония ужаса». Хотя его контуры все же угадываются и в силуэте нового Орлока.
Как заявляет сам Эггерс в письме критикам (которое я недавно перевел), «впервые персонаж <...> одет как дворянин из Трансильвании. Линда Муир, художница по костюмам, приложила немало усилий, чтобы погрузиться в этот неизвестный мир моды и возродить его».
Линда Муир давно работает с Эггерсом. И для создания нового облика Орлока действительно с головой окунулась в моду далекого прошлого. Слово самой художнице:
«Если взглянуть на портреты графов этого периода, увидишь красивые, роскошные, тяжелые и дорогие ткани в сочетании с мехом и золотыми аксессуарами. Вызов в том, как подступиться к образу Графа, который наряжался так 300 лет назад и до сих пор должен быть узнаваемым — но уже 300 лет как разложился?»
В итоге Муир взяла за основу настоящие наряды трансильванской знати XVI-XVII веков. И искусственно состарила сверкающие золотым шитьем ткани.
Я уже писал о том, насколько яркими и насыщенными были многие цвета в Средневековье — и как в кино обычно ориентируются на выцветшие ткани из музейных витрин. Но вот на восставшем из могилы графе наряд такой палитры как раз более чем уместен.
«Вы можете продеть руки сквозь накидку или носить ее скорее на манер плаща, как Дракула <...> Потрясающе, что такое можно встретить и у очень богатой знати, и у самых нищих крестьян в горах, пастухов. Так что для Орлока это важная деталь костюма. А еще у него венгерская меховая шапка, и мы поиграли с ее размерами, чтобы она казалась внушительнее».
«А внизу [под накидкой] поддет долман [от турецкого dolama, куртка с длинными рукавами и стоячим воротником — Ф.М.], это как бы туника. <...> Там узорчатый шелк, и я старалась выбрать ткани, где много золотых нитей. Потому что знала, что [оператор] Джарин [Блашке] будет использовать свет пламени, свечей и дивный лунный свет. Так что [выбирала] то, что будет мерцать и отражать свет, очерчивая форму».
«А еще у него эдакие штаны Мика Джаггера, горчичного оттенка, такая сияющая золотая нить. Обтягивающие штаны. И прекрасный пояс на талии. Ну и у него крутейшая обувь. Кожаная. Как мюли, легко надеть на ногу. Но для безопасности и удобства Биллу добавили примерно 4 дюйма, что уже дает очень красивый, тонкий, высокий контур».
Так Линда Муир описывает плоды своих трудов. Которые действительно напоминают наряд трансильванского воеводы XVI-XVIII веков — я подобрал для вас аналогии на иллюстрациях. Кстати, родственником такой накидки можно считать и русский охабень, у которого руки продевали в разрезы, а длинные рукава вообще завязывали на спине.
— Граф Орлок в трейлере «Носферату» (2024).
— Набросок костюма Орлока, сделанный Линдой Муирой для «Носферату» (2024).
— Костюм графа Орлока в «Носферату» (2024).
— Портрет Стефана Батория, трансильванского князя в 1571-1576
— Портрет трансильванского князя Михая II Апафи (правил в 1690-1713)
— Бархатный долман, принадлежавший габсбургскому наместнику Трансильвании (György Bánffy, 1661-1708)
Panfilov FM
#разбор_носферату #арсенал_фм #макабр_фм #киноистория #киномиф
Чудовище из анонса «Ведьмака 4» — баук, существо из мифов южных славян.
Чаще всего баук упоминается в сербском фольклоре. Внешность его обычно не описывается в деталях, поскольку тварь предпочитает скрываться во мраке. Для этого сгодится любое темное место, нора или заброшенный дом. Там баук прячется в засаде, дожидаясь удачного момента, чтобы схватить жертву, уволочь и сожрать.
Занятно, что в сербском переводе книг Толкина словом «баук» обозначены гоблины. А в переводе «Песни Льда и Пламени» Мартина так передано прозвище Тириона Ланнистера (the Imp, на русский обычно переводится как Бес).
В трейлере нового «Ведьмака» из баука сделали монстра, который чувствовал бы себя как дома в одной из японских игр серии Dark Souls, ну или в Bloodborne. У него множество когтистых лап, кожистый хвост и голова гротескной ведьмы-карги с зубастой пастью.
Впрочем, описания фольклорного баука оставляют свободу для интерпретаций. Но ничего напоминающего о славянской мифологии в образе чудища из «Ведьмака 4» нет.
Вообще славянские мотивы в трейлере сводятся к фолк-музыке, некоторым нарядам, использованию в очищающем ритуале и для венка жертвы цветов синеголовника (похож на чертополох, соответственно, может отгонять злых духов). Привлекают внимание платье и ленты с красной вышивкой по белой ткани (хотя такая гамма популярна и у финно-угорских народов). Имя девушки из трейлера, Миони, тоже не славянское и в лучшем случае напоминает что-то финно-угорское. Например, Туонелой в финских мифах правит бог Туони. Ну и Стромфорд, название деревни «на дальнем севере» — явно не славянское.
Но и мир «Ведьмака» — вовсе не славянское фэнтези, хотя его часто так называют. Так считает и его создатель, Анджей Сапковский (как обычно, не стесняясь в выражениях), о чем я отдельно рассказывал.
А о том, что я вообще думаю по поводу трейлера и новой игры — отдельно скажу пару слов в следующем посте.
Panfilov FM
#игромиф #разбормифов #неослав #разбормира_ведьмак #макабр_фм
Чаще всего баук упоминается в сербском фольклоре. Внешность его обычно не описывается в деталях, поскольку тварь предпочитает скрываться во мраке. Для этого сгодится любое темное место, нора или заброшенный дом. Там баук прячется в засаде, дожидаясь удачного момента, чтобы схватить жертву, уволочь и сожрать.
Занятно, что в сербском переводе книг Толкина словом «баук» обозначены гоблины. А в переводе «Песни Льда и Пламени» Мартина так передано прозвище Тириона Ланнистера (the Imp, на русский обычно переводится как Бес).
В трейлере нового «Ведьмака» из баука сделали монстра, который чувствовал бы себя как дома в одной из японских игр серии Dark Souls, ну или в Bloodborne. У него множество когтистых лап, кожистый хвост и голова гротескной ведьмы-карги с зубастой пастью.
Впрочем, описания фольклорного баука оставляют свободу для интерпретаций. Но ничего напоминающего о славянской мифологии в образе чудища из «Ведьмака 4» нет.
Вообще славянские мотивы в трейлере сводятся к фолк-музыке, некоторым нарядам, использованию в очищающем ритуале и для венка жертвы цветов синеголовника (похож на чертополох, соответственно, может отгонять злых духов). Привлекают внимание платье и ленты с красной вышивкой по белой ткани (хотя такая гамма популярна и у финно-угорских народов). Имя девушки из трейлера, Миони, тоже не славянское и в лучшем случае напоминает что-то финно-угорское. Например, Туонелой в финских мифах правит бог Туони. Ну и Стромфорд, название деревни «на дальнем севере» — явно не славянское.
Но и мир «Ведьмака» — вовсе не славянское фэнтези, хотя его часто так называют. Так считает и его создатель, Анджей Сапковский (как обычно, не стесняясь в выражениях), о чем я отдельно рассказывал.
А о том, что я вообще думаю по поводу трейлера и новой игры — отдельно скажу пару слов в следующем посте.
Panfilov FM
#игромиф #разбормифов #неослав #разбормира_ведьмак #макабр_фм
Необычную итальянскую песню прислала мне подписчица Екатерина, наш местный эксперт по играм-соулслайкам — с просьбой уточнить, не фольклорная ли она и нет ли у нее реального прототипа.
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм
«Баба-яга» Гвидо Крепакса — свидетельство интереса этого итальянского художника к русскому фольклору. Речь об эротическом комиксе Baba Yaga (1971) из серии, посвященной похождениям фотожурналистки Валентины.
Баба-яга в этой истории — загадочная дама, которая оказывается могущественной ведьмой, способной оживить куклу Аннету. Мотив с оживающей куклой напоминает о Василисе и помогавшей ей куколке из русской народной сказки «Василиса Прекрасная» (сказка № 104 в сборнике Н.А. Афанасьева).
Вскоре, уже в 1973 году, режиссер Коррадо Фарина снял по «Бабе-яге» Крепакса одноименный эротический фильм ужасов.
Причем Валентину сыграла Изабель де Фюнес, племянница комика Луи де Фюнеса. А роль Бабы-яги исполнила американская актриса и секс-символ 1960-х Кэрролл Бейкер.
Сам Крепакс до этого уже работал в кино, выполнив раскадровку для «Запыхавшись» (Col cuore in gola, 1967) Тинто Брасса. Интересно, что, несмотря на репутацию Тинто Брасса как создателя порнографического кино, этот фильм был не эротическим, а детективным триллером.
Фарину в экранизации комикса тоже привлекал скорее фантастический, чем эротический аспект истории. Тем не менее, как и в первоисточнике, в фильме хватает фетиш-тем и отсылок к БДСМ. Именно в таком стиле наряжена кукла, которую Валентина получает от Бабы-яги.
По сюжету, модный фотограф Валентина при странных обстоятельствах знакомится с женщиной, представившейся как Баба-яга. Как и в комиксе, та дарит Валентине куклу и прикасается к ее фотоаппарату.
Вскоре те, кого фотографирует Валентина, начинают умирать, да и с куклой творится что-то неладное.
А подробнее о Крепаксе (и его настольной игре про Ледовое побоище) я рассказывал в другом посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #киномиф
Баба-яга в этой истории — загадочная дама, которая оказывается могущественной ведьмой, способной оживить куклу Аннету. Мотив с оживающей куклой напоминает о Василисе и помогавшей ей куколке из русской народной сказки «Василиса Прекрасная» (сказка № 104 в сборнике Н.А. Афанасьева).
Вскоре, уже в 1973 году, режиссер Коррадо Фарина снял по «Бабе-яге» Крепакса одноименный эротический фильм ужасов.
Причем Валентину сыграла Изабель де Фюнес, племянница комика Луи де Фюнеса. А роль Бабы-яги исполнила американская актриса и секс-символ 1960-х Кэрролл Бейкер.
Сам Крепакс до этого уже работал в кино, выполнив раскадровку для «Запыхавшись» (Col cuore in gola, 1967) Тинто Брасса. Интересно, что, несмотря на репутацию Тинто Брасса как создателя порнографического кино, этот фильм был не эротическим, а детективным триллером.
Фарину в экранизации комикса тоже привлекал скорее фантастический, чем эротический аспект истории. Тем не менее, как и в первоисточнике, в фильме хватает фетиш-тем и отсылок к БДСМ. Именно в таком стиле наряжена кукла, которую Валентина получает от Бабы-яги.
По сюжету, модный фотограф Валентина при странных обстоятельствах знакомится с женщиной, представившейся как Баба-яга. Как и в комиксе, та дарит Валентине куклу и прикасается к ее фотоаппарату.
Вскоре те, кого фотографирует Валентина, начинают умирать, да и с куклой творится что-то неладное.
А подробнее о Крепаксе (и его настольной игре про Ледовое побоище) я рассказывал в другом посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #киномиф
Ну что же, пришла пора отправиться в мир «Сонной лощины» Бёртона, дорогие культурные кочевники)
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Молодой констебль Икабод Крейн приезжает из Нью-Йорка в дремлющий среди лесов городок. Который до недавнего времени оправдывал свое название, Сонная Лощина. Пока здесь не начали находить обезглавленных жертв. И вот, пытаясь не расплескать чай от нервной дрожи, Крейн узнает, что головы людям сносит неупокоенный мертвец.
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Над увлечением сверхъестественным Ирвинг в «Легенде о Сонной Лощине» скорее посмеивается, пускай и писал в эпоху романтизма. Хотя признает очарование этой темы.
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Колдовство и охота на ведьм косвенно упоминаются в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине».
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Железная дева» появляется уже в самом начале «Сонной Лощины» Бёртона.
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина