О нейтралитете и союзнических склоках:

«Отдел генерал-квартирмейстера Генерального штаба. Петроград. 6/19.5.1916.

Голеевский[1] просит передать: “Дополнение моего номера 1144 ответ Германии на ноту СО.ПРА[2] по-видимому признан последними достаточным и разрыва не произойдёт, дело свелось к возобновлению дипломатической переписки. В германском ответе большое внимание обращено СО.ПРА на сделанное в нём Германией официальное заявление о готовности заключить мир. За последнее время в дружественных нам правительственных кругах в Америке возникает предположение, что Англия также склоняется к скорому миру и не намеревается доводить войну до решительного конца. Указанные круги считают, что после уже принесённых нами беспримерных жертв такое решение было бы для союзников роковою непоправимою ошибкою. Склонность Англии к миру объясняют её беспокойством успехами русских войск на востоке и её неудачами там же[3]. В газете New York Tribune, выражающей английские взгляды появилась статья, говорящая, что вопрос о мире должен начаться с разрешения вопросов, возникших на востоке. В частности относительно снабжения современное положение ещё раз убеждает меня в соображениях донесённых мною ещё 15 тому назад восьмого февраля прошлого года телеграммой номер 75 относительно опасности сосредоточения к концу войны нашего снабжения в руках Англии. Лично наблюдая за последнее время в действиях АН.ПРА[4]. и его агента в Америке Моргана по отношению к помещению новых заказов попытки сократить наше снабжение и держать таковое в обрезе потребностей настоящего без какого-либо запаса на будущее. Это замечается: 1/ в нежелании Англии согласиться на заказ около 5 миллионов тротила взамен количества заказанного нами ранее и по которому контракты нами были расторгнуты, 2/ в затягивании решения вопроса о дальнейшем заказе винтовок и винтовочных патронов на 1917 год Вопрос был поднят АМ.ОКО[5] при видимом сочувствии АН.ПРА. ещё в декабре прошлого года. Телеграммою № 1982 Гермониуса[6] комитету было сообщено о преедаче вопроса на рассмотрение в Лондоне. Телеграммою № 2363 Гермониуса сообщено, что возможность такого заказа до сих пор находится в стадии обсуждения. Таким образом 6 месяцев драгоценного времени сознательно пропущены. 3/ к таким признакам лично отношу договор о морских перевозках и 4/ домогательство передачи порта Архангельска в руки английских властей. 5/ распоряжение данное Морганом заводам не торопится со сдачами по контрактам на тротил для РУ.ПРА[7]. 6/ задержание Англией помещения контракта на 12-дм полевые гаубичные и мортирные бомбы. 7/ помещение Морганом английских заказов на лучших заводах и предпочтительное выполнение заводами английских контрактов. 8/ выяснившееся общее стремление англичан вмешиваться не только в финансовую, но и в чисто исполнительную сторону дела снабжения. 338. Голеевский”. 76. Морель[8]»

ГАРФ. Ф. Р-5980 (Русский военный агент в Японии). Оп. 1. Д. 6. ЛЛ. 60-61.

#Всякое #ПМВ

Увидел список книг о Первой Мировой войне, которые советуют почитать интересующимся. По счастью я человек глупый и необразованный, советовать домашнее чтение не буду. Но и промолчать тоже не могу.

Книги в списке относительно новы, часть на русском, часть на английском и авторшей списка предпринята попытка охватить как можно больше. Как и любой подобный список он вызывает разные вопросы — технические и концептуальные. К первым, например, можно отнести то, что упомянутая книга Джошуа Санборна под названием «Великая война и деколонизация Российской империи» переведена и издана на русском ещё в 2021 году. Жаль, не упомянута «Горечь войны» Фергюсона, в которой интересные тезисы и любопытные размышления соседствуют с очень богатой историографией в справочном аппарате. К концептуальным вопросам можно отнести выбор тех или иных книг по отдельным темам.

Например, Аксёнов действительно лучший, если говорить об описании настроений широких народных масс. Но в пандан к нему надо бы поставить книгу Бориса Колоницкого «"Трагическая эротика": образы императорской семьи в годы Первой Мировой войны». Лучшая, по-моему, книга о причинах вступления России в Первую Мировую «Навстречу огню. Империя, война и конец царской России» Доминика Ливена, которая переведена ещё в 2017 и до сих пор её можно найти в бумаге. Если хочется чего-то прям фундаментального, то есть четырёхтомник Олега Айрапетова «Участие Российской империи в Первой Мировой войне», а ещё есть книга Q автора Y, и исследования Z автора X и здесь мы подходим к основной проблеме:

Непонятно, на кого рассчитан этот (и любой иной) список, кроме как на его составителя, которому надо блеснуть начитанностью и эрудированностью. Если это список книг для знакомства с самим феноменом Первой Мировой войны, то я сильно сомневаюсь, что у неискушённого читателя будут время, желание и силы читать 18 книг на двух разных языках (оставлю в стороне вопрос того, а как вообще можно находясь в России найти эти самые книги на английском). Ведь ещё у людей работа, учёба, семья, друзья и какие-то иные интересы. Если список для специалистов, то зачем он им — радикально непонятно. Самый начинающий и поверхностный специалист составит свой собственный список, тоже с кучей имён и названий. К тому же каждый специалист будет верстать список под свои перверсии интересы. Вот авторессе интересны женщины на войне, поэтому она упоминает книгу про доброволиц. А я бы напихал книг про жандармов, да про графики-статистику-циферки.

Отдельно выскажусь про мемуары, которые авториня регулярно упоминает. Дальше под спойлером 18+ триггер и хейтспич:

Из всех источников я сильнее всего не люблю мемуары и дневники. Они прекрасно дают понять, какие тараканы были в голове у их автора, красочно показывают, кому автор хотел угодить, а с кем свести счёты, но не те исторические события, которым они посвящены. Огромную роль играет и личность автора в тех событиях, о которых он пишет. Помянутый в списке автор «Записок прапорщика-артиллериста» Фёдор Августович Степун был а) эсером; б) начальником политического управления Военного министерства Временного Правительства; в) близким сотрудником военного министра и эсера Бориса Савинкова; г) свои записки издавал дважды — в 1917 и 1926 году. Вот и думайте, каков был его личный контекст и как он мог повлиять на описание им тех или иных событий. Чтобы отделить в мемуарах рациональное зерно от всех этих когнитивных искажений, обычно приходится обкладывать себя кучей документов (от медицинских справок до стенограмм заседаний высших органов управления) и проверять какждую точку и запятую, не говоря про буквы.

Итоги: если в списке больше трёх (изредка пяти) книг, то он составлен с расчётом на демонстрацию автором знаний историографии, а не с целью кого-то с чем-то познакомить. Читать эти книги вы будете сам, тратя на это своё не бесконечное время. Конечно, бывают исключения. Списки для искушённых читателей или списки для студентов. Ситуации-то бывают разные.

UPD: Моё мнение может не совпадать с действительностью.

#Всякое #ПМВ

Нашёл для себя новую радость — архивные дела русского военного агента в Японии. Сокращённо в документах Генштаба — Румилита (Russian military agent). И наибольший интерес у меня сейчас вызывают документы, связанные с Первой Мировой войной.

Так как 7 августа 1914 года Япония обратилась к России с предложением поставок военного сырья, оборудования и амуниции (вопреки стереотипам, японцы сами предложили помощь, а не Петроград запросил её), то большая часть этих дел посвящена тем самым поставкам. А с определённого момента порты Японии стали использоваться в качестве перевалочного пункта ещё и американскими поставщиками всего необходимого (от сукна и латуни до телефонов и снарядов) для воюющей России. Занимался этим Николай Михайлович Морель — помощник военного агента в Японии, фактически исполнявший его обязанности. Занимался он не только тонкостями военно-технического сотрудничества России и Японии, но и разведкой.

Судя по фамилии Морель был потомком французов-переселенцев в Россию. Иронично, что в то же время на другом берегу Японского моря, в прекрасном Владивостоке начальником Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге и, так получилось, главным контрразведчиком региона был другой потомок французских эмигрантов в Россию — полковник Андрей Николаевич Меранвиль-де-Сент-Клер.

Так как Россия и Япония были в годы войны де-факто союзниками, а в 1916 году подписали полноценный военный союз, то без каких-либо проблем было налажено сотрудничество русской и японской разведок.

«Огенквар, Петроград. 5/18.10.16.

Помощник Начальника Японского Генерального Штаба генерал-лейтенант Танака выразил мне готовность сообщать сведения о войсках противников, получаемые названным штабом от его тайных агентов в соответствующих государствах. В виду того, что означенные сведения получаются здесь с большим или меньшим опозданием, прошу указания, встречается ли в них надобность и в утвердительном случае, какого рода сведения наиболее желательны и куда направлять таковые. 730. Морель» (ГАРФ. Ф. Р-5980. Оп. 1.Д. 6. Л. 246).

Первые сведения от японских разведчиков стали передаваться русским коллегам осенью 1916. Они касались, в основном, боевых действий на Балканах и на Западном фронте. Вероятно, сотрудничество пресеклось в конце 1917, когда к власти в России пришли большевики. Но это в целом к вопросу о том, как взаимодействовали друг с другом страны-союзницы в Первую Мировую войну.

#ПМВ #Владивосток

Если говорить о том, как сотрудничали Россия и Япония, то самым интересным проявлением этой дружбы были события августа 1916 года.

К этому моменту Россия и Япония подписали наконец-то полноценный договор о военном союзе. Две страны обязались помогать друг другу и выступать на защиту интересов в случае нападения третьей стороны. До этого в 1910 году была подписана тайная конвенция о взаимной помощи в защите сфер влияния в Маньчжурии, вызванная тем, что американцы стали поддерживать Китай в стремлении избавиться от русского и японского влияния. В 1907 году была подписана политическая конвенция, разграничившая сферы влияния двух стран.

В старом, — ещё 1947 года, — исследовании Александра Гальперина об англо-японском союзе цитировался российский посол в Японии в 1908-1916 гг. Н.А. Малевский-Малевича, сказавший, что открытый союз Петербурга и Токио был невозможен только потому, что был «невозможен так скоро после войны». Зато в 1916 стал возможен.

И вот после подписания этого союза, военный агент Н.М. Морель писал в Петроград:

«Огенквар, Петроград. 12/25.8.16.

В виду поступивших ко мне прошений со стороны японцев о принятии их добровольцами в русскую армию и отсутствия на сей предмет указаний в военной агентуре и Посольстве, испрашиваю таковых. К сему считаю долгом доложить, что в виду состоявшегося недавно русско-японского договора отказ без уважительной причины в приёме японцев добровольцами мог бы произвести здесь неблагоприятное для нас впечатление. 494. Морель» (ГАРФ. Ф. Р-5980. Оп. 1. Д. 6. Л. 148).

Историк Александр Куланов писал о японцах-добровольцах в Русской императорской армии. К сожалению, я не знаю, сколько всего японцев воевало в составе русской армии и какова была их дальнейшая судьба. Надеюсь, что среди них были и ветераны Русско-японской войны.

Вообще, мне кажется, что история японцев-добровольцев русской армии, — с учётом последующих событий 1917-1922 годов, — могла бы с лёгкостью объединить лучшее от «Анабазиса» Ксенофонта и «Самурая» Сюсаку Эндо.

#Владивосток #ПМВ

Не могу не вспомнить одну из своих любимых тем — про жандармов.

Владивостокские жандармы в Японии ещё до войны вели достаточно активную работу по тайному политическому сыску. Жизнь обязывала, ведь именно в Японии находились революционные эмигранты (эсеры и социал-демократы), которые пытались вести борьбу с царизмом на Дальнем Востоке. Выходило так себе, но в итоге позволило Владивостокскому Охранному отделению создать свои агентуры в Японии и Китае. Также удалось протянуть сети в Австралию, Филиппины и США, где тоже активничали революционные силы.

В процессе удалось, например, выяснить, что главный связной между зарубежными организациями эсеров и ЦК партии был библиотекарем университета Гельсингфорса, финский швед с фамилией Ингельстрем. Акцентуация на месте нахождения и национальности связного неслучайна. Финляндия имела весьма широкую автономию в составе России и особый статус, а реально ею управляла шведская аристократия с крайне специфическим отношением к Российской Империи, скажем так. Поэтому финско-шведский след регулярно всплывает в документах охранных отделений. Даже Владивостокского.

Несмотря на то, что военные агенты занимались, в основном, военными вопросами, революционная деятельность с ними активно пересекалась. В годы Первой Мировой войны австро-германский блок решил помочь ирландским, индийским, польским, украинским и финским националистам. И вот финские националисты нашлись в Японии, о чём сообщалось в апреле 1916 года:

«Директор книгоиздательства Отава финляндец Ренквист, посылает книги Нью-Йорк редакции финских газет Эмигрант и Американская Финляндка и торговцу Георгу Алин, а также города Питтсбург и Ханкон. Сношений его Скандинавскими организациями Америки установить пока не удалось» (ГАРФ. Ф. Р-5980. Оп. 1.Д. 7. Л. 273).

...Город-завод, город-верфь, Большой Камень возник недалеко от исторического поселения Южная Лифляндия, основанного переселенцами на Дальний Восток из Эстонии в 1899 году. Адмирал и военный губернатор Приморской области Иван Фуругельм и шкипер Фридольф Гек внесли огромный вклад в освоение и развитие Владивостока и Дальнего Востока.

Короче, финнов и шведов у нас по обоим берегам Японского моря хватало — и в России, и в Японии.

#ПМВ #Жандармы #Владивосток

И ещё об одном прекрасном явлении поговорим. О Владивостокской крепости.

В 1914 году, когда началась Первая Мировая война, стрелковые дивизии крепостного гарнизона были сведены в 4-й Сибирский армейский корпус и отправлены на фронт, где воевали на разных фронтах — Северо-Западном, Западном, Юго-Западном и Румынском по очереди. В то же время в крепости остались артиллерийские и специальные (инженерные и связистские части), а пехотинцев заменили дружинами государственного ополчения. То есть призванными по мобилизации ратниками запаса.

И крепость оказалась в интересном положении. До ноября 1914 года была ещё некая угроза того, что на Владивосток могут напасть австро-германские рейдеры из германской колонии Циндао. Эту угрозу учитывали ещё весной 1914 года, когда крепостной артиллерии были переданы таблицы силуэтов австро-венгерских, германских и итальянских кораблей, действовавших в зоне Тихого океана. Из-за этой угрозы в августе 14-го экстренно начали строить батарею № 363 на 4 пушки калибром 10 дюймов, чтобы лучше защитить южный берег острова Русского. Ради этого даже спешно разоружили батарею 92-й высоты к западу от Форта № 10. Но в итоге англо-японский сводный отряд взял Циндао и угроза исчезла. Правда, была угроза со стороны Китая, который Германия хотела втянуть в войну на своей стороне, но китайцы сами этому успешно сопротивлялись.

Зато во Владивосток пошли полноводной рекой военные грузы и крепость стала главным их оператором в тот момент, когда они оказывались в России. В связи с чем установилась серьёзная зависимость и связь русского военного агента в Японии и штаба Владивостокской крепости. Например, делопроизводственная документация (входящий и исходящие журналы) для канцелярии военного агента в Японии изготавливались в типографии штаба Владивостокской крепости. Но это ещё ничего не доказывает, конечно.

Доказывает кое-что другое. Судя по сохранившимся телеграммам военного агента военные грузы от японских акционерных обществ и частных лиц высылались на имя начальника артиллерии крепости Владивосток. Сам военный агент, фактически, выступал в качестве посредника между поставщиком и потребителем. Об отправке каждого парохода с военным грузом отдельно оповещался штаб крепости. Обмен телеграммами между Токио и Владивостоком вообще был весьма активен.

За декабрь 1916 года военным агентом в Японии было отправлено 38 (из 167) телеграмм во Владивосток. В основном коменданту, начальникам инженерного и артиллерийского управления крепости. Для сравнения — 108 было отправлено в Отдел генерал-квартирмейстера Генштаба в Петрограде, которому военный агент подчинялся напрямую. Оставшиеся 21 приходились на различные консульские представительства России в Японии и чинов военных комиссий по приёмке в Японии. Что, собственно, наглядно говорит о важности Владивостокской крепости для русской военной дипломатии в Японии.

Созданная для защиты Владивостока и Дальнего Востока крепость не только была проявлением военной мощи, но и важным экономическим агентом. Критически важным в масштабах всей страны. Казалось бы, неожиданная ипостась для сугубо военной силы. Но, во-первых, жизнь вообще сложнее привычных нам стереотипов. А, во-вторых, Первая Мировая война вообще была крайне интересным временем, порождавшим интересные явления.

#Владивосток #Крепость #ПМВ

Когда в 1914 году началась Первая Мировая война, то первыми её жертвами стали подданные разных государств, оказавшиеся, внезапно, на территории противника — русские туристы в Германии, германская прислуга в Великобритании, французские гувернантки в Австро-Венгрии и т.п.

Среди этих первых жертв августовских пушек была особая категория людей — военнослужащие запаса. Получилось так, что к 1914 году во всех странах Европы, кроме Великобритании, армии были призывными и какое-то количество солдат запаса, обязанных по первому зову явиться на защиту родины было и во Франции, и в России, и в Германии. Именно к этой группе людей относились первые военнопленные мировой войны во Владивостоке. История даже сохранила их имена.

Ещё 20 июля (по старому стилю) 1914 во Владивостоке был задержан германский коммерческий пароход «Специя». Среди его экипажа обнаружились старший лейтенант резерва флота Пауль Фридрих Мессингер, лейтенант резерва флота Джон Ремер и вице-штурман резерва Альфред Эрих Шиффер. Их было приказано временно содержать на главной крепостной гауптвахте как военнопленных, впредь до устройства помещения для них на Русском острове. В итоге это помещение было оборудовано на мысе Ларионова на острове Елены, названном из-за схожести с местом последнего заточения Наполеона, да.

К сентябрю 1914 во Владивостоке скопилось порядка 32 германских и 4 австро-венгерских военнопленных. Все они были военнослужащими запаса, почему и попали под стражу. Кстати, по славной традиции габсбургской монархии из 4 военнопленных у 3 были славянские фамилии.

В итоге комендант Владивостокской крепости поручил городскому полицеймейстеру собрать всех этих несчастных и выслать из Владивостока в Якутскую область на поселение. Думаю, что много кто из них потом вернулся на родину с концом Великой войны.

#Владивосток #Крепость #ПМВ

Чем дольше я занимаюсь историей России начала ХХ века, тем сильнее крепнет моя убеждённость в том, что была Россия нормальной страной и всё её развитие предвещало то, что она ею останется — не плохой, не хорошей, просто нормальной. Где по улице ходят трамваи, в кафе подают булочку с кофе и прочее подобное. Но не сложилось.

И чем дальше, тем сильнее мне кажется, что Первая Мировая война этот процесс затормозила. Оно и ясно — много людей было мобилизовано, много денег ушло на обеспечение военной экономики и вообще-вообще. Причём то, что Первая Мировая затормозила шедший, в общем-то, нормально процесс модернизации России видно даже по Владивостокскому Охранному отделению. Ну, то есть посудите сами.

В 1911 ротмистр Константин Нагродский принял отделение с убийственной характеристикой: «бывший тогда некомплект служащих канцелярии, филеров и отсутствие 2-х офицеров и чиновника <...> и наличная агентура, филерский состав и служащие канцелярии были приняты мною с такими характеристиками, что я вынужден был, несмотря на сильный некомплект, немедленно же приступить к частичному увольнению их». Зато когда он увольнялся в 1913, то владивостокская охранка могла похвастать полным комплектом штата отделения и наличием секретной агентуры почти везде.

Агенты охранки следили за активистами РСДРП и партии эсеров, они были во Владивостоке и в Шанхае, освещали настроения солдат гарнизона Владивостокской крепости, матросов Сибирской флотилии, членов кооперативного движения и украинской диаспоры. Самое главное, они уже не вели слежку за единичными активистами, а установили полноценный политический надзор за обществом в целом, через наблюдение за отдельными социальными группами. Ещё немного и Владивостокское Охранное отделение должно было стать полноценным органом политической полиции в современном смысле этого слова, способным отслеживать малейшие колебания общественного настроения.

А фигушки. Началась Первая Мировая война и часть сотрудников отделения забрали. Помощник начальника отделения ротмистр Николай Галявин был брошен на усиление контрразведки и до революции его должность в охранке не была закрыта. Часть филёров и секретных агентов мобилизовали в армию, кого-то также направили на усиление военных служб. От этого удара владивостокская охранка так и не оправилась особо. Да, приснопамятная телеграмма № 976 товарища министра внутренних дел институционализировала надзор за обществом, но вести его пришлось меньшими силами, нежели ранее. Естественный ход событий был сильно заторможен войной, если не отброшен назад.

Конечно, этот пример капля в море, но, по-моему, капля очень показательная. Мне кажется, что подобных примеров как Первая Мировая сильно затормозила естественное развитие государственных или общественных институтов можно найти очень много от общеимперского масштаба до уровня сельской церковно-приходской школы. Надо только засесть, найти, описать, генерализовать и проанализировать. Работы, конечно, лет на 25 и не для одного человека.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ

Сеанс схождения с ума продолжается.

Я наконец-то (!!!) доделал вот такой симпатичный график по расходам Владивостокского Охранного отделения с августа 1914 по январь 1917. Источником послужили ежемесячные финансовые отчёты руководства отделения Департаменту полиции.

Что имею сказать по источникам — как видите, выпадают декабрь 1916 и январь 1917. Это связано с тем, что отчёты предоставлялись на следующий месяц, т.е. в январе и феврале 1917, соответственно. Думаю, что они просто попали под Февральскую революцию. Сведения о тратах на агентуру за этот период восстановил по агентурным распискам. В целом, они могут быть ошибочны, но где-то в пределах 10-20 рублей.

Что могу сказать вообще. 1) Спад расходов на секретную агентуру и филёров связан с Первой Мировой и мобилизацией части сотрудников. 2) В сентябре 1915 резко возрастают расходы на агентуру в связи с телеграммой № 976 товарища министра внутренних дел, которая предписывала собирать информацию обо всех общественных настроениях. Это я тут уже писал где-то.

Что не писал: с конца 1915 года траты на агентуру стабильно превосходят траты на наружное наблюдение. Причина этому не только в сокращении количества филёров до 7 из 16, но и, видимо, в изменившейся стратегии работы отделения — вместо наблюдения за уже известными подозрительными лицами началась активная агентурная работа по выявлению ранее неизвестной угрозы. Отдельной строкой с февраля 1916 идут траты на агентуру для охраны и наблюдения в порту — объём поставок военных грузов возрос настолько, что обычной полиции уже не хватало и весь комплекс вопросов (от политических настроений рабочих, до защиты военных грузов от диверсий) взяло на себя Владивостокское охранное отделение. Для этого было нанято некоторое количество филёров (от 6 до 10), которые несли наблюдательную службу только в порту. С июня 1916 охрана владивостокского порта стабильно самая затратная часть агентурной деятельности владивостокской охранки. С октября 1916 траты на агентуру и филёров спадают после разгрома групп «Юная Россия» и «Инициативной группы марксистов» К.А. Суханова, а вместе с ними и всего организованного революционного подполья во Владивостоке.

Чуть позже также поработаю с данными по 1908-1914 годам. Такие дела.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ

Пересматривал старые архивные выписки о работе Владивостокского Охранного отделения в 1914 году — ну, там понятно, что последние мирные полгода, события, поделившие мир на "до" и "после" и т.д., и т.п.

Вот только в январе 1914 года вряд ли начальник владивостокской охранки ротмистр Евгений Лалевич знал, что и кого ждёт в самом недалёком будущем, поэтому и работал как обычно. Собирал сведения агентуры, проверял их, доносил начальству, проводил какие-то процессуальные действия по ним. За январь 1914 года, например, он получил сообщения от 11 агентов. Три из них занимались работой по РСДРП, три по эсерам, один по крепостному гарнизону, один по Сибирской флотилии, двое перлюстрацией писем и один слежкой за крупными грабительскими организациями. В период с января по июль в поле зрения охранки ещё попали городское общество приказчиков, быт и настроения рабочих военного порта и сионисты. 11 агентов — это много или мало?

Мы-то привыкли жить в обществе тотального политического контроля и такое количество задействованных лиц кажется несерьёзным и несмешным. Ну, что они там понимали в своей царской России? То ли дело как оно всё сейчас — солидный политический контроль для солидных господ. Несколько спецслужб, занятых одной и той же проблемой, общественные (читай — неподотчётные никому) институты, какие-то непонятные корпорации и НКО. А тут всего 11 агентов на 125 тысяч (65 гражданских + 60 гарнизона) жителей Владивостока. Но!

Во-первых, это нарушение принципа историзма. Наши предки не мыслили в рамках между СОРМ и цензурой западных корпораций. Во-вторых, в 1914 году под слежкой во Владивостоке проходило от 1 до 9 активистов РСДРП ежемесячно и от 1 до 4 активистов-эсеров. При этом надо учитывать, что как в том анекдоте про партизанский отряд с предателем агенты охранки также были активистами соответствующих партий и за ними тоже велось наружное наблюдение, потому что филёры не знали, кто агент, а кто нет — во избежание провала агентуры и для её проверки. При этом один активист мог заниматься сразу несколькими вещами — партийной работой, организацией профсоюза, распространением украинофильской литературы. И при учёте этих данных выясняется, что, оказывается, охранного отделения из трёх офицеров, 12-16 филёров и 11-15 агентов за глаза хватало для наблюдения за вот этим всем. И получается, что накануне Первой Мировой войны у Владивостокского Охранного отделения была вполне себе налаженная работа, дающая общее (а иногда и более глубокое) понимание происходящего в регионе, пусть и не без изъянов и недочётов. Но тут, конечно, надо признать страшную для современного человека вещь — среди наших предков встречались люди не глупее нас. К сожалению, знаю людей, которые не смогли преодолеть это когнитивное ограничение. Такие дела.

#ПМВ #Владивосток #Жандармы

27-28 мая было 120 лет Цусимскому сражению — одной из мрачнейших страниц истории русского военного флота в ХХ веке. Именно после Цусимы власти России согласились пойти на мирные переговоры, предложенные японцами.

После Русско-японской войны, вопреки прошлому опыту, Россия и Япония шли навстречу друг другу семимильными шагами, что привело к необычайному потеплению отношений двух стран, уровень которого так и не был повторён в будущем. 1916 стал годом подписания военного союза двух стран. А до того русские власти обратились к японцам с предложением выкупить у них корабли «Соя», «Сагами» и «Танго». Такие названия в японском флоте получили поднятые со дна крейсер «Варяг», броненосцы «Пересвет» и «Полтава». Морское министерство планировало использовать эти корабли во флотилии Северного Ледовитого океана и боевых действиях в Средиземном море.

21 марта 1916 все три корабля, переименованные в «Варяг», «Пересвет» и «Чесму» («Полтава» уже была занята линкором, чьи башенные орудия в 1930-е станут Ворошиловской батарей Русского острова) прибыли во Владивосток.

По прибытии они оказались объектом пристального внимания Владивостокского Охранного отделения (вы ждали его появления), что объяснимо очень просто: 1) корабль — это экипаж, который может быть самых разных настроений; 2) вокруг покупки этих кораблей было много слухов.

Что же писал в связи с этими кораблями начальник владивостокской охранки ротмистр Александр Александрович Гинсбург?

Среди матросов, прибывших с Чёрного моря на укомплектование команд для кораблей, очень много баптистов. Благодаря им же баптизм стремительно распространяется среди матросов Сибирской флотилии. Матросы недовольны офицерами — с «Варяга» трое бежали, а на «Чесме» была попытка поднять мятеж против офицеров, своевременно пресечённая. У бунтовщиков найдены «солдатская памятка» Льва Толстого и маршрут побега в Америку. Вообще же матросы «Чесмы» заслужили во Владивостоке крайне дурную репутацию из-за нескольких дебошей, после которых им закрыли выход в город. Под наблюдением охранки они были потому, что распространением пораженческих слухов разлагали солдат крепостного гарнизона и портовых рабочих. «Пересвет» сел на камень и, по слухам, виноваты в этом офицеры флота и лично командующий отрядом каперанг Анатолий Бестужев-Рюмин, не желающий идти на войну. Помимо этого, писал ротмистр Гинсбург, жители Владивостока были уверены, что деньги, выделенные на снятие корабля с камней, будут разворованы.

Помимо русско-японского союза Цусима имела и такое интересное последствие как баптисты-матросы во Владивостоке, слухи о виновности офицеров, — при затяжной войне люди вообще склонны не верить ни одному слову официоза, — и робкие надежды властей Владивостока, что всех этих милых людей отправят куда-нибудь за тридевять морей (буквально). Спасибо ротмистру Гинсбургу за их увековечивание. Как говорил Б.И. Колоницкий — слух может быть абсолютно неправдив, но само его появление весьма показательно.

А это крейсер «Варяг» на ремонте во Владивостоке.

#Владивосток #Флот #ПМВ #Жандармы

Об эпохе Николая II есть две противоречивые точки зрения в массовом сознании.

«Пессимисты»: всё было очень плохо — грязь, нищета, отсталость, царь-тряпка лично убивал каждого, кто хотел грамоте выучиться, если не был занят отстрелом кошек и ворон. «Оптимисты»: всё было очень хорошо — текли молочные реки в кисельных берегах, каждая женщина сразу по 10 гвардейцев Семёновского полка рожала, экономика росла и все нам завидовали.

В первом случае непонятно, каким чудом эта конструкция дожила до 1917, не развалившись раньше. Во втором непонятно, почему развалилась.

Реальность всегда сложнее тех схем, которые придумывают позже для её объяснения задним числом. Труд историка состоит в том, чтобы путём бесконечной нюансировки этих дурацких стереотипов находить останки истины.

В феврале 1914 начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Евгений Лалевич получил сведения о готовящемся открытии во Владивостоке профсоюза металлистов, который должен стать легальным прикрытием для социал-демократических организаций. В марте среди рабочих военного порта слесарь Роман Шуранов собирал деньги на пожертвования РСДРП. В июне забастовали трамвайные вагоновожатые и кондуктора, недовольные условиями труда. Новый начальник охранки ротмистр Гинсбург писал, что недовольство обоснованно и считал, что концессионеры трамвайного парка должны пойти навстречу работникам, что и произошло.

Это на фоне начавшейся в июне забастовки рабочих бакинских нефтепромыслов, к которым присоединились, по призыву большевиков, соцдем-организации по всей стране. В Питере дело дошло до усиления полиции казаками, полноценых городских боёв с убитыми с обеих сторон. Началась Первая Мировая война патриотизм схлопнул забастовки. При этом во Владивостоке социал-демократы были так малочислены, слабы и разрознены, что в июле — самом напряжённом месяце, — они настолько ничего не смогли предпринять, что владивостокская охранка даже не смогла набрать сведений об их деятельности для доклада в Петербург.

В сентябре 1914 во Владивосток приехал соцдем Лев Карахан, который в 1909-1912 вёл в городе партийную деятельность. Цель его приезда заключалась организации социал-демократического движения. Об итогах визита начальник охранного отделения ротмистр Гинсбург писал:

«Приезд его во Владивосток связан был с выяснением по Сибири партийной работы среди С-Д., для чего он, проезжая их Петрограда останавливался почти во всех Сибирских городах, организовал, будто-бы, кружки среди рабочих, на собраниях которых просил, пока, поставить планомерность по сбору денег на рабочие газеты, которые по его словам, будут выходить, по окончании войны. Собрание рабочих в г. Владивостоке не состоялось так как последние нашли несвоевременным обсуждать в военное время вопросы партийного характера».

Ну, и да. Если вы оптимист или пессимист, то вы в описанном найдёте подтверждение своей точки зрения. Хотя здесь просто на лицо факт того, как быстро за относительно короткое время могла меняться жизнь под воздействием разных факторов.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ

Чтобы не быть прям голословным, сходил в ГАРФ и сделал вот такую таблицу по материалам Ф. 102. Оп. 244. Д. 5ч. 64 л. В. и там же. Д. 9ч. 64 л. В. С их помощью попытаюсь оценить активность революционных партий в Приморской области в 1914 году.

1. В таблице представлены не все известные члены ПСР и РСДРП, а только те, за кем в указанный период Владивостокское Охранное отделение вело агентурное наблюдение. Так что здесь мы можем оценить и интенсивность деятельности революционных активистов и жандармов.

2. Даже наличие наблюдения не означает, что некая деятельность имела место быть. Напр., за июль сведений по РСДРП от владивостокской охранки не поступало, т.е. наблюдение за 4 людьми велось, но ничего подозрительного оно не показало.

3. Под наблюдение как эсеры или эсдеки попадали не только активисты, но и связанные с ними сочувствующие.

Видно, что:

1. Основной центр революционной активности — Владивосток с его Восточным институтом, портом, крепостью и административными учреждениями. На втором месте Никольск-Уссурийский с крупным железнодорожным узлом, депо, мастерскими и ответвлением на Харбин, а на третьем Хабаровск — центр Приамурского генерал-губернаторства.

2. К 1914 по активности в регионе РСДРП прочно обогнала ПСР. Если в 1905-1907 именно эсеры играли ведущую роль в революционном движении, то последующие репрессии со стороны властей, наблюдение и аресты со стороны русской охранки и японской полиции обескровили их. А вот РСДРП вышла вперёд, в основном за счёт рабочих Владивостокского военного порта — примерно 2 тыс. человек со всей России.

3. Наибольшая активность пришлась на весну 1914, когда по стране пошла волна организованных РСДРП стачек. Во Владивостоке такого накала событий как в Баку или Петербурге не было, но всё же. Всплеск активности эсеров в Хабаровске в октябре-декабре связан с приездом в город депутата от Приморья трудовика Русанова. Трудовики считались легальным крылом ПСР и вот — пока Русанов собирал деньги и митинги в поддержку войны охранка следила за ним и его контактами.

Поэтому можно сказать, что особой активности революционные партии в области не вели. Были единичные активисты, которые даже не могли дойти до стадии создания устойчивых кружков и лишь имели нерегулярные связи друг с другом. Отчасти, это заслуга Владивостокского Охранного отделения — до июня 14го его возглавлял ротмистр Евгений Лалевич, работавший во владивостокской охранке с октября 1911 (до того в Новороссийском розыскном пункте), а сменил его ротмистр Александр Гинсбург, побывавший начальником Ярославского и Томского охранных отделений и начальником Центрального филёрского отряда СПб Охранного отделения.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ

Нездоровые сенсации не отпускают, что ж.

Для историографического обзора пошёл смотреть классическую уже (но по ощущениям немного позабытую) работу «История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. — февраль 1917 г.)» (М.: Наука, 1990) — 158 цитирований в РИНЦ всё же. На 369-й странице я встретил сильный тезис:

«На Дальнем Востоке и в Забайкалье в период империалистические войны усилилась власть военно-полицейского аппарата <...> Во Владивостоке по заданию охранного отделения в рабочих коллективах тайно действовали более 200 агентов из числа завербованных рабочих и служащих».

— Абажжите, — подумал я. — Какое «более 200 агентов»? И пошёл проверять.

В период «империалистической», т.е. Первой Мировой войны, на Владивостокское Охранное отделение работало 29 агентов среди всех категорий и групп населения в 1914-1917 гг. Важно, что они работали не единовременно — кто-то заступал на службу, кто-то увольнялся. В среднем в месяц поступали сведения от 8-10 человек. По другим годам сведения тоже далеки от 200 человек: в 1910-1911 на охранку работали 17 человек, в 1912 — 15. В справках Главного архивного управления НКВД СССР в качестве агентов Владивостокского Охранного отделения (вместе с розыскными пунктами в Благовещенске, Никольск-Уссурийском и Хабаровске) за 1907-1917 указано 49 человек всего. Конечно, все эти списки и перечисления не полны, но 200 агентов только среди рабочих ну, никак не наберётся, хоть ты лопни. Так откуда же взялась эта цифра?

1. Авторы посчитали вместе с агентами отделения остальных его сотрудников, но тоже ерунда какая-то выходит. В самый жирный период апреля 1912-марта 1913 во владивостокской охранке служили четыре офицера, один чиновник, один письмоводитель, два писаря, два сторожа, 16 филёров. В среднем же 3 офицера, письмоводитель, два писаря, два сторожа и 10-16 филёров.

2. Авторы монографии пошли на преувеличение числа агентов охранки (даже я так ей не льщу), чтобы доказать тезис, согласно которому отсутствие развитого революционного движения в регионе объяснялось сугубо административно-репрессивными мерами со стороны местных властей.

3. Мысль поинтереснее: в 1916 начальником Владивостокского Охранного отделения ротмистром Гинсбургом был создан отдельный филёрский отряд для ведения наблюдения за портом, т.к. именно через Владивосток проходила огромная масса грузов из США и Японии для сражающейся страны. Всего в него входило порядка 20 человек и вот их-то могли принять за тех самых следящих за рабочими агентов, а дополнительный нолик появился в качестве типографской ошибке при наборе. Такой же ошибкой можно объяснить то, что помянутый ранее ротмистр Александр Александрович Гинсбург на 370-й странице превратился в «А.Д. Гинзбурга». Но в цитате речь идёт о рабочих коллективах вообще, а не об одном только порту.

Такие дела.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ

Благодаря другу и коллеге Николаю Воронцову удалось выяснить, откуда взялись 200 агентов владивостокской охранки среди рабочих в годы Первой Мировой войны.

В №12 1990 года ежемесячника идеологического отдела приморского крайкома КПСС «Ориентир» была опубликована статья Алексея Буякова «Большевики и царская охранка: из архивов бывшего Владивостокского Охранного отделения, 1907-1917 гг.», где, в частности, было сказано на странице 23: «Только во Владивостоке в охранном отделении состояли на службе в разное время более 200 секретных и вспомогательных сотрудников, филёров».

Посчитано их количнство было по спискам агентов и филёров охранки, которые, после Февральской революции и ликвидации политического сыска, публиковались ежемесячно в газете «Далёкая окраина». Как 200 сексотов и филёров охранки за 1907-1917 превратились в 200 только сексотов и только среди рабочих (до сих пор в восторге от такой гиперболы), перекочевав в коллективную монографию по истории Дальнего Востока — загадка. Но уверен, что при её написании либо использовались статьи и наработки Буякова, либо те же источники, на которые он опирался.

Склоняюсь, что авторы «Истории Дальнего Востока СССР» искали подтверждение собственному тезису, что революционного движения в Приамурье не было из-за репрессивной политики местных властей. Для этого мысль о 200 агентах только среди рабочих коллективов (да откуда столько, это ж сколько денег на них ушло бы?) была очень к месту.

Обращаясь к донесениям владивостокской охранки за 1915-1916 гг. можно увидеть, что население Приморской области боялось возможной мобилизации, раздражалось ростом цен на товары, испытывало усталость от войны и т.д., и т.п. Но всё это многонаправленное недовольство не находило конкретного выражения. Была одна забастовка рабочих порта, сугубо с требованиями смягчения трудового режима. Были две организации РСДРП в Благовещенске и Владивостоке, раскрытые в 1915 и 1916 соответственно. Они были малочисленны, создавались вольнодумной интеллигенсткой молодёжью, большой популярности не снискали, массовыми не стали и раскрыты были быстро.

Простое объяснение — худший враг историка. Но здесь оно сработало при объянении этого противоречия. Так что 200 агентов среди рабочих оказались как нельзя кстати. Жандармы оценивали свои возможности ощутимо пессимистичнее. Штаб корпуса жандармов и Департамент полиции считали большим недостатком отсутствие постоянной агентуры среди крестьянского населения. Начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Гинсбург писал, что у него слишком мало агентов и сотрудников, чтобы работать полноценно и идеально. Позднесоветские историки были большими оптимистами в оценке охранки, чем её сотрудники и руководители. Тоже парадокс.

#Владивосток #Жандармы #ПМВ