Не только Китай
В издательстве АСТ в скором времени выйдет ещё один роман из серии "Хиты корейской волны".
В романе Ким Чхоëп "Оранжерея на краю света" (2021) нам покажут мрачный мир будущего, который столкнулся с экологической катастрофой. Как будут выживать люди "под куполом", как будет развиваться история об эпохе Пыли, оранжерее и лиане, о сёстрах, роботах и летающих автомобилях? Люди снова и снова задаются вопросом, что будет, если мы пересечëм чёрту, на что станет похожа наша жизнь, как будто это уже неминуемо, это заложено в нашей разрушительной природе.
Молодая кореянка Ким Чхоëп (р. 1993) стала популярна благодаря произведениям, написанным в жанре научной фантастики, в которых исследуются темы технического прогресса, маргинализации человека, эмоций и памяти. Другие её книги: «Если мы не можем двигаться со скоростью света» (2019 г.) и «Мир, который мы только что оставили позади» (2021 г.). Говорят, что "Оранжерею" также ждет дорамная адаптация.
#Korea #novel #upcoming #KimChoyeop #хиты_корейской_волны
В издательстве АСТ в скором времени выйдет ещё один роман из серии "Хиты корейской волны".
В романе Ким Чхоëп "Оранжерея на краю света" (2021) нам покажут мрачный мир будущего, который столкнулся с экологической катастрофой. Как будут выживать люди "под куполом", как будет развиваться история об эпохе Пыли, оранжерее и лиане, о сёстрах, роботах и летающих автомобилях? Люди снова и снова задаются вопросом, что будет, если мы пересечëм чёрту, на что станет похожа наша жизнь, как будто это уже неминуемо, это заложено в нашей разрушительной природе.
Молодая кореянка Ким Чхоëп (р. 1993) стала популярна благодаря произведениям, написанным в жанре научной фантастики, в которых исследуются темы технического прогресса, маргинализации человека, эмоций и памяти. Другие её книги: «Если мы не можем двигаться со скоростью света» (2019 г.) и «Мир, который мы только что оставили позади» (2021 г.). Говорят, что "Оранжерею" также ждет дорамная адаптация.
#Korea #novel #upcoming #KimChoyeop #хиты_корейской_волны
На фоне недавнего нападения экстремиста на Салмана Рушди интервью с турецким писателем Орханом Памуком, которому тоже приходится оглядываться по сторонам, выходя на улицу, кажется весьма своевременным. Конечно, кликбейтная фраза "Раньше у меня было три телохранителя, теперь один, а значит, дела в Турции идут на лад" является, скорее, делом привычки, а не реального отражения ситуации в его родной стране. Однако сопоставимая вредность исламских фундаменталистов и турецких националистов для здоровья и благополучия свободомыслящих писателей примечательна.
История же про то, как пандемия помогла Памуку осуществить давнюю задумку и актуализировала его роман про чуму ("Чумные ночи", 2021 г.), настигшую маленький вымышленный островок в последние годы существования Османской империи, напомнила мне о том, как всё та же злосчастная пандемия спасла от голодной участи сценариста популярного корейского сериала "Игра в кальмара", который больше 10 лет не мог пристроить своё кровавое детище из-за того, что сюжет всем казался гротескным и нереалистичным. И хотя Памук напомнил о том, что его последний роман не избежал политического скандала (автор находится под следствием за «оскорбление» основателя современной Турции Мустафы Кемаля Ататюрка и высмеивание турецкого флага, чему в романе текстуальных подтверждений найдено не было), но всё же "могло быть хуже".
История же про то, как пандемия помогла Памуку осуществить давнюю задумку и актуализировала его роман про чуму ("Чумные ночи", 2021 г.), настигшую маленький вымышленный островок в последние годы существования Османской империи, напомнила мне о том, как всё та же злосчастная пандемия спасла от голодной участи сценариста популярного корейского сериала "Игра в кальмара", который больше 10 лет не мог пристроить своё кровавое детище из-за того, что сюжет всем казался гротескным и нереалистичным. И хотя Памук напомнил о том, что его последний роман не избежал политического скандала (автор находится под следствием за «оскорбление» основателя современной Турции Мустафы Кемаля Ататюрка и высмеивание турецкого флага, чему в романе текстуальных подтверждений найдено не было), но всё же "могло быть хуже".
the Guardian
Author Orhan Pamuk: ‘I used to have three bodyguards, now I have one’
Nobel prize winner Orhan Pamuk on Salman Rushdie’s attack, responding to extremism in Turkey – and his new, oddly prophetic, pandemic novel
Forwarded from Подосокорский
Нобелевский лауреат Орхан Памук в своей колонке для журнала Atlantic: "Если я рассказывал друзьям, что собираюсь написать небольшую статью о нападении на Салмана Рушди, они говорили: будь осторожен. Даже несмотря на то, что уже больше 15 лет у меня есть телохранители, которых приставили ко мне турецкие власти. И у моих друзей есть все основания для тревоги.
Мне было очень тяжело наблюдать за тем, как люди в Иране и других мусульманских странах одобряют нападение на Рушди. Несколько человек рассказали Associated Press, как приятно им было узнать, что автор «Сатанинских стихов» пострадал. Некоторые переживали, что это может пагубно отразиться на отношениях Ирана с миром. Не хотелось бы делать далекоидущих выводов на основании комментариев в соцсетях, но если посмотреть на самые популярные платформы в Турции, где я живу, видно: очень многие считают, что нельзя ставить знак равенства между свободой самовыражения и свободой обижать или оскорблять других. Они уверены, что писатель давно напрашивался, и были бы вполне рады его смерти.
Те, кто осудил нападение в газетах — большинство которых находится под контролем государства, — говорили не о свободе слова, а о том, что все это провокация Запада, возможно, даже самой Америки, а цель — выставить в дурном свете мусульманские страны и ислам. Даже среди моих знакомых турецких писателей и интеллектуалов, искренних приверженцев свободы слова, почти никто не пытался протестовать или даже просто привлекать внимание к происшедшему.
Я много раз и подолгу беседовал с писателями, которым угрожают «исламисты» или «исламские экстремисты», а также с публицистами и журналистами, которые по самым разным причинам оказались в опасном положении в Египте и Турции. Сам я чаще всего получаю угрозы не от исламских экстремистов, а от националистов, которые считают, что мои взгляды на геноцид армян порочат турецкую историю. Впрочем, две эти группы не так далеки друг от друга, и в Турции сейчас правит исламско-националистическая коалиция. <...>
У нас есть привилегия — свобода слова, и использовать ее мы должны для того, чтобы открыто говорить о роли классовых и культурных различий в обществе. Экстремистами становятся те, кто чувствует, что к ним относятся как к людям второго или третьего сорта, никто их не замечает, не представляет их интересов и в грош не ставит их жизни. (24-летний мужчина, напавший на Салмана Рушди, работал продавцом в магазине низких цен.) Говорю это как писатель: попытаться понять человека — совсем не то же самое, что простить его или оправдать ужасные преступления.
Если мы будем держать в голове, что за угрозами стоят классовые культурные различия и националистический ресентимент, наша приверженность свободе слова только укрепится. Зачастую эти различия становятся табу: никто не хочет о них слышать и не решается говорить. Боясь обвинений в оправдании насилия, СМИ почти не рассказывают о нищете, необразованности и бедственном положении нападающего, и в результате получается, что его цель — сама литература и ценности, которые она несет. Если мы хотим, чтобы принципы свободы самовыражения процветали в обществе, недостаточно отваги таких писателей, как Салман Рушди, — нам нужно самим набраться храбрости и подумать об истоках обращенной к ним ненависти".
Мне было очень тяжело наблюдать за тем, как люди в Иране и других мусульманских странах одобряют нападение на Рушди. Несколько человек рассказали Associated Press, как приятно им было узнать, что автор «Сатанинских стихов» пострадал. Некоторые переживали, что это может пагубно отразиться на отношениях Ирана с миром. Не хотелось бы делать далекоидущих выводов на основании комментариев в соцсетях, но если посмотреть на самые популярные платформы в Турции, где я живу, видно: очень многие считают, что нельзя ставить знак равенства между свободой самовыражения и свободой обижать или оскорблять других. Они уверены, что писатель давно напрашивался, и были бы вполне рады его смерти.
Те, кто осудил нападение в газетах — большинство которых находится под контролем государства, — говорили не о свободе слова, а о том, что все это провокация Запада, возможно, даже самой Америки, а цель — выставить в дурном свете мусульманские страны и ислам. Даже среди моих знакомых турецких писателей и интеллектуалов, искренних приверженцев свободы слова, почти никто не пытался протестовать или даже просто привлекать внимание к происшедшему.
Я много раз и подолгу беседовал с писателями, которым угрожают «исламисты» или «исламские экстремисты», а также с публицистами и журналистами, которые по самым разным причинам оказались в опасном положении в Египте и Турции. Сам я чаще всего получаю угрозы не от исламских экстремистов, а от националистов, которые считают, что мои взгляды на геноцид армян порочат турецкую историю. Впрочем, две эти группы не так далеки друг от друга, и в Турции сейчас правит исламско-националистическая коалиция. <...>
У нас есть привилегия — свобода слова, и использовать ее мы должны для того, чтобы открыто говорить о роли классовых и культурных различий в обществе. Экстремистами становятся те, кто чувствует, что к ним относятся как к людям второго или третьего сорта, никто их не замечает, не представляет их интересов и в грош не ставит их жизни. (24-летний мужчина, напавший на Салмана Рушди, работал продавцом в магазине низких цен.) Говорю это как писатель: попытаться понять человека — совсем не то же самое, что простить его или оправдать ужасные преступления.
Если мы будем держать в голове, что за угрозами стоят классовые культурные различия и националистический ресентимент, наша приверженность свободе слова только укрепится. Зачастую эти различия становятся табу: никто не хочет о них слышать и не решается говорить. Боясь обвинений в оправдании насилия, СМИ почти не рассказывают о нищете, необразованности и бедственном положении нападающего, и в результате получается, что его цель — сама литература и ценности, которые она несет. Если мы хотим, чтобы принципы свободы самовыражения процветали в обществе, недостаточно отваги таких писателей, как Салман Рушди, — нам нужно самим набраться храбрости и подумать об истоках обращенной к ним ненависти".
В последнее время мне часто попадаются книги, в которых герои чувствуют себя не в своей тарелке: то с ними что-то не так, то с миром вокруг не всё в порядке. А тут довелось окунуться в страдальческие будни мигрантов, которым не довелось поймать за хвост американскую мечту – прохаживаясь по руинам несбывшихся надежд, в которые превратила их мечтания жестокосердная Америка, герои "Американхи" (2013) нигерийской писательницы Чимаманды Нгози Адичи начинают с ностальгией вспоминать о родине, в которой всё плохо, но уже не настолько, ибо всё постигается в сравнении.
Хочу поделиться рассуждением о том, как расовая проблема всё и всех испортила (лучше бы страдали, как москвичи, из-за квартирного вопроса):
"– Может, стоит сделать из этого роман, — сказала Мэрибелл.
— Ты смеешься? — переспросила Шэн, слегка пьяно, слегка театрально, йогически усаживаясь на пол. — В этой стране нельзя написать честный роман о расе. Если пишешь о людях, по-настоящему задетых расовыми трудностями, сочтут слишком очевидным. У черных писателей, занятых художкой в этой стране, у всех троих — а не у десятка тысяч, которые пишут чепуховые книжки про гетто, в ярких обложках, — выбор такой: творить либо насыщенное, либо напыщенное. Если получается ни то ни другое, никто не понимает, что с тобой делать. Так что если собираешься писать на расовые темы, нужно лепить такую лирику и утонченность, что читатель, который не видит между строк, даже не поймет, что тут расовая тема. Такую, знаете, прустовскую медитацию, водянистую и расплывчатую, и ты под конец сам делаешься водянистым и расплывчатым" (с)
#Nigeria #novel #Американха #Чимаманда #мигранты
Хочу поделиться рассуждением о том, как расовая проблема всё и всех испортила (лучше бы страдали, как москвичи, из-за квартирного вопроса):
"– Может, стоит сделать из этого роман, — сказала Мэрибелл.
— Ты смеешься? — переспросила Шэн, слегка пьяно, слегка театрально, йогически усаживаясь на пол. — В этой стране нельзя написать честный роман о расе. Если пишешь о людях, по-настоящему задетых расовыми трудностями, сочтут слишком очевидным. У черных писателей, занятых художкой в этой стране, у всех троих — а не у десятка тысяч, которые пишут чепуховые книжки про гетто, в ярких обложках, — выбор такой: творить либо насыщенное, либо напыщенное. Если получается ни то ни другое, никто не понимает, что с тобой делать. Так что если собираешься писать на расовые темы, нужно лепить такую лирику и утонченность, что читатель, который не видит между строк, даже не поймет, что тут расовая тема. Такую, знаете, прустовскую медитацию, водянистую и расплывчатую, и ты под конец сам делаешься водянистым и расплывчатым" (с)
#Nigeria #novel #Американха #Чимаманда #мигранты
Тот самый момент, когда подарок подруги оказывается в каком-то смысле пророческим.
Сегодня Нобелевскую премию по литературе получила французская писательница Анни Эрно "за храбрость и клиническую точность, с которой она вскрывает истоки, отчужденности и коллективные ограничения личной памяти".
#НобелевскаяПремия
Сегодня Нобелевскую премию по литературе получила французская писательница Анни Эрно "за храбрость и клиническую точность, с которой она вскрывает истоки, отчужденности и коллективные ограничения личной памяти".
#НобелевскаяПремия
В неспешном ритме продолжаю читать разного рода художественную литературу, которая написана или мигрантами, или о мигрантах.
Планы на ближайшее время:
Немного о скитаниях японской души в американских далях: романы "Будда на чердаке" (2011) и "Когда император был Богом" (2002) американки японского происхождения Джулии Оцуки.
Роман "Клуб радости и удачи" (1989) американки китайского происхождения Эми Тан, которой не чужды проблемы идентичности китайцев в США.
И давно уже ждёт своего часа роман корейской писательницы Ли Кыми о том, как три кореянки в далёком 1918 году решаются покинуть родные дома в поисках лучшей жизни и отправляются на Гавайи, чтобы вступить в брак с мужчинами, которых они видели только на фотографии. Думаю, сюжет "Невесты по фотографии" (2020) будет интересно сочетаться с "Буддой на чердаке", поскольку там история также связана с "заочным заморским бракосочетанием" японок, которые приехали в США в начале 20 века в качестве невест для мигрировавших ранее японских мужчин.
#booklist #novel #Japan #China #Korea #мигранты
Планы на ближайшее время:
Немного о скитаниях японской души в американских далях: романы "Будда на чердаке" (2011) и "Когда император был Богом" (2002) американки японского происхождения Джулии Оцуки.
Роман "Клуб радости и удачи" (1989) американки китайского происхождения Эми Тан, которой не чужды проблемы идентичности китайцев в США.
И давно уже ждёт своего часа роман корейской писательницы Ли Кыми о том, как три кореянки в далёком 1918 году решаются покинуть родные дома в поисках лучшей жизни и отправляются на Гавайи, чтобы вступить в брак с мужчинами, которых они видели только на фотографии. Думаю, сюжет "Невесты по фотографии" (2020) будет интересно сочетаться с "Буддой на чердаке", поскольку там история также связана с "заочным заморским бракосочетанием" японок, которые приехали в США в начале 20 века в качестве невест для мигрировавших ранее японских мужчин.
#booklist #novel #Japan #China #Korea #мигранты
Осенняя мигрень – спонсор моего ненапряжного чтения.
Дочитываю внезапно увлекательный военный фемфэнтези роман писательницы китайско-канадского происхождения Сиран Джей Чжао "Железная вдова"(2021).
Оффтоп: вообще она открытая небинарная личность, поэтому про неё говорят "они", но я пока по-старинке буду писать "она", дабы не вводить читателей в заблуждение.
Про сам роман, и, в частности, про проблемы гендерной солидарности, нетипичные отношения и наследственное моральное закрепощение по женской линии расскажу чуть позже, а сейчас поделюсь крошечным отрывком, который в иные времена вряд ли привлёк моё внимание. Но времена нередко настраивают нашу оптику на свой лад, поэтому нет смысла от этого бежать.
"Я задумываюсь, как же они заставят нас сражаться, если мы оба не желаем этого, и тут вслед за нами в кабину заскакивают двое солдат. После того как мы размещаемся в креслах инь-ян. они пристёгиваются к двум боковым сиденьям, которых я раньше не замечала.
А потом приставляют дуло своих винтовок к нашим головам." (с)
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Дочитываю внезапно увлекательный военный фемфэнтези роман писательницы китайско-канадского происхождения Сиран Джей Чжао "Железная вдова"(2021).
Оффтоп: вообще она открытая небинарная личность, поэтому про неё говорят "они", но я пока по-старинке буду писать "она", дабы не вводить читателей в заблуждение.
Про сам роман, и, в частности, про проблемы гендерной солидарности, нетипичные отношения и наследственное моральное закрепощение по женской линии расскажу чуть позже, а сейчас поделюсь крошечным отрывком, который в иные времена вряд ли привлёк моё внимание. Но времена нередко настраивают нашу оптику на свой лад, поэтому нет смысла от этого бежать.
"Я задумываюсь, как же они заставят нас сражаться, если мы оба не желаем этого, и тут вслед за нами в кабину заскакивают двое солдат. После того как мы размещаемся в креслах инь-ян. они пристёгиваются к двум боковым сиденьям, которых я раньше не замечала.
А потом приставляют дуло своих винтовок к нашим головам." (с)
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Нередко у меня спрашивают, почему я не читаю лёгкую романтику, весёлые рассказы, приключенческие истории. Почему меня всё время тянет на бесконечные драмы и трагедии. Перечитав рассказ А.П. Чехова "Крыжовник" (1898), я поймала себя на мысли, что это всё же не форма аскезы, но неустанное напоминание самому себе, насколько хрупким бывает благополучие.
...Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясëтся беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живёт себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину... (с)
#Russia #classics #quote
...Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясëтся беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живёт себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину... (с)
#Russia #classics #quote
Сиран Джей Чжао "Железная вдова" (2021)
Когда я начинала читать этот фэнтезийный меха-роман, у меня не было совершенно никаких ожиданий. Меня подкупил азиатский сеттинг, яркие имена, которые много расскажут тем, кто хоть немного ориентируется в китайской истории и литературном каноне, а также образ сильной главной героини – мне было интересно сопоставить его с Рин из "Опиумной войны" Ребекки Куанг. Что касается последнего пункта, то эти два образа оставили совершенно разное впечатление, хотя есть моменты, которые их объединяют, как то: непростые условия жизни, разорванные связи с семьёй, внезапно обнаруженные уникальные способности и возросшие к концу амбиции. Но всё же "вдова" У Цзэтянь (имя китайской императрицы династии Тан, которая правила в VII в.) в большей мере является воплощением архетипа Мэри Сью, чем Рин. И это подчёркивается её нарочитым феминистическим взглядом на мир, который её окружает.
А что мир? А мир как всегда воюет за место под солнцем, использует женщин как расходный материал и даже не раскаивается. Героиню ужасно возмущает эта система, и воле небес было угодно дать ей возможность её перевернуть. Вот только странно видеть её праведный гнев, направленный на мужчин, которые не готовы умереть на месте, лишь бы не поставить под удар женщин, и на женщин, которые не готовы восстать против несправедливости и перестать быть жертвенными агнцами. Она ждёт понимания, одобрения её самопровозглашённой миссии, проявления женской солидарности, но не находит её, потому что не каждый готов рискнуть жизнями членов своей семьи особенно в тот момент, когда страна борется за своё выживание (вроде бы, против внешней угрозы, но как всегда история оказывается гораздо сложнее).
Героиня на многие вопросы смотрит поверхностно, вешает на людей ярлыки, раздаёт как горячие пирожки несправедливые оценки. Пока что это первый том, поэтому я надеюсь, что мы ещё увидим её личностный рост. Отдельно хочу отметить интересное решение автора показать устойчивую конструкцию полиамории, которая не только помогает отвечать не внешние вызовы, но и позволяет героям преодолевать свои внутренние травмы. В дополнение к этому подобный выбор героев ведёт их к раскрепощению и разрыву с сковывающими душу и тело традициями.
Отказ играть по правилам имеет свои преимущества: не надо выбирать между парнем, с которым ты только что замучила человека до смерти, и парнем, который встретил вас после этого свежей выпечкой. (с)
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Когда я начинала читать этот фэнтезийный меха-роман, у меня не было совершенно никаких ожиданий. Меня подкупил азиатский сеттинг, яркие имена, которые много расскажут тем, кто хоть немного ориентируется в китайской истории и литературном каноне, а также образ сильной главной героини – мне было интересно сопоставить его с Рин из "Опиумной войны" Ребекки Куанг. Что касается последнего пункта, то эти два образа оставили совершенно разное впечатление, хотя есть моменты, которые их объединяют, как то: непростые условия жизни, разорванные связи с семьёй, внезапно обнаруженные уникальные способности и возросшие к концу амбиции. Но всё же "вдова" У Цзэтянь (имя китайской императрицы династии Тан, которая правила в VII в.) в большей мере является воплощением архетипа Мэри Сью, чем Рин. И это подчёркивается её нарочитым феминистическим взглядом на мир, который её окружает.
А что мир? А мир как всегда воюет за место под солнцем, использует женщин как расходный материал и даже не раскаивается. Героиню ужасно возмущает эта система, и воле небес было угодно дать ей возможность её перевернуть. Вот только странно видеть её праведный гнев, направленный на мужчин, которые не готовы умереть на месте, лишь бы не поставить под удар женщин, и на женщин, которые не готовы восстать против несправедливости и перестать быть жертвенными агнцами. Она ждёт понимания, одобрения её самопровозглашённой миссии, проявления женской солидарности, но не находит её, потому что не каждый готов рискнуть жизнями членов своей семьи особенно в тот момент, когда страна борется за своё выживание (вроде бы, против внешней угрозы, но как всегда история оказывается гораздо сложнее).
Героиня на многие вопросы смотрит поверхностно, вешает на людей ярлыки, раздаёт как горячие пирожки несправедливые оценки. Пока что это первый том, поэтому я надеюсь, что мы ещё увидим её личностный рост. Отдельно хочу отметить интересное решение автора показать устойчивую конструкцию полиамории, которая не только помогает отвечать не внешние вызовы, но и позволяет героям преодолевать свои внутренние травмы. В дополнение к этому подобный выбор героев ведёт их к раскрепощению и разрыву с сковывающими душу и тело традициями.
Отказ играть по правилам имеет свои преимущества: не надо выбирать между парнем, с которым ты только что замучила человека до смерти, и парнем, который встретил вас после этого свежей выпечкой. (с)
#Asia #fantasy #XiRanZhao
А вот несколько цитат из "Железной вдовы", которые привлекли моё особое внимание. Здесь и проблема ущербности цивилизации перед лицом свободного варварства – "бремя цивилизованного человека" (внезапно!). И проблема исторически сложившегося абьюза, который передаётся из поколения в поколение и впитывается с молоком матери.
"Краем глаза замечаю ее незабинтованные ступни в деревянных шлёпанцах. Мы, народ хань, насмехаемся над жунди, "варварами, которые позволяют своим женщинам шляться где попало". И все же сейчас именно мне хочется спрятать свои искалеченные "цивилизованные" ноги под табурет".
"Оглядываясь назад, я понимаю, что выставила себя круглой дурой, предположив, будто Цьело поддержит меня только потому, что мы с ней обе женщины.
Ведь это моя собственная бабушка сломала мне ноги.
Это моя собственная мать вынуждала меня и Старшую пожертвовать собой, чтобы нашему брату было на что купить невесту.
Это деревенские тетушки вечно судачили, почему та или иная девушка никак не может выйти замуж, хотя сами они беспрестанно жаловались на своих мужей. А потом они же поздравляли молодых мамаш с тем, что небеса «благословили» их сыночком, хотя сами-то они – женщины!
Как лишить половину населения воли к борьбе, как добиться того, чтобы они сами охотно превращались в рабынь? Ты просто твердишь им, что их предназначение – прислуживать с самых первых минут жизни. Ты говоришь им, что они слабы. Ты говоришь им, что они – добыча.
Ты повторяешь им одно и то же снова и снова, пока это не становится для них единственной правдой жизни."
#Asia #fantasy #XiRanZhao
"Краем глаза замечаю ее незабинтованные ступни в деревянных шлёпанцах. Мы, народ хань, насмехаемся над жунди, "варварами, которые позволяют своим женщинам шляться где попало". И все же сейчас именно мне хочется спрятать свои искалеченные "цивилизованные" ноги под табурет".
"Оглядываясь назад, я понимаю, что выставила себя круглой дурой, предположив, будто Цьело поддержит меня только потому, что мы с ней обе женщины.
Ведь это моя собственная бабушка сломала мне ноги.
Это моя собственная мать вынуждала меня и Старшую пожертвовать собой, чтобы нашему брату было на что купить невесту.
Это деревенские тетушки вечно судачили, почему та или иная девушка никак не может выйти замуж, хотя сами они беспрестанно жаловались на своих мужей. А потом они же поздравляли молодых мамаш с тем, что небеса «благословили» их сыночком, хотя сами-то они – женщины!
Как лишить половину населения воли к борьбе, как добиться того, чтобы они сами охотно превращались в рабынь? Ты просто твердишь им, что их предназначение – прислуживать с самых первых минут жизни. Ты говоришь им, что они слабы. Ты говоришь им, что они – добыча.
Ты повторяешь им одно и то же снова и снова, пока это не становится для них единственной правдой жизни."
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Меддах рассказывает о необычайном (18+)
Сиран Джей Чжао "Железная вдова" (2021) Когда я начинала читать этот фэнтезийный меха-роман, у меня не было совершенно никаких ожиданий. Меня подкупил азиатский сеттинг, яркие имена, которые много расскажут тем, кто хоть немного ориентируется в китайской…
Рубрика: Что это было
Написав о своих впечатлениях после прочтения "Железной вдовы" Сиран Джей Чжао (2021), я вдруг поймала себя на мысли, что по этому отзыву сложно понять, о чем была сама книга. При этом сюжет довольно прост: чтобы справиться с постоянными атаками захватчиков, населяющих земли за Великой Китайской стеной, была придумала особая система управления истребителями, которые работают благодаря соединению жизненной энергии мужчины и женщины. Поскольку женщины априори считаются существами слабыми, отдав всю энергию, они умирают после первого же боя. В чем же резон отправлять девушек на верную смерть? Денежная компенсация. Правительство выплачивает родным девушек приличные посмертные, что может существенно улучшить благосостояние семьи. Однако семье главной героини У Цзэтянь не повезло – отправив старшую сестру на войну, они не получили ни гроша, потому что пилот безнаказанно убил её ещё до того, как она оказалась в кабине истребителя. В итоге У Цзэтянь принимает решение отомстить за сестру, и тем самым наказать и пилота, который это совершил и не испытал мук совести, и семью, которая это допустила, поскольку за такое преступление будут расплачиваться все родственники до седьмого колена.
Когда внезапно выясняется, что главную героиню так просто не убить, что её способности превышают ожидания, и не каждому мужчине с ней совладать, радикально меняются дальнейшие планы на жизнь – торжественная гибель временно откладывается. Появляются надежды на то, что систему можно сломать, что предубеждения можно преодолеть, что люди устыдятся своего отношения к женщинам. Но ради этого придётся пойти на радикальные меры, пережить потери, обрести утраченное и просто столкнуться с реальным миром, который в представлениях героини, жившей далеко на границе, был совершенно другим.
Во время прочтения этого романа возникает множество ассоциаций. Здесь и "Голодные игры" Сюзанны Коллинз с революционной ролью Китнисс Эвердин, и антиутопия "Рассказ служанки" (1985) Маргрет Этвуд, где объективизация и угнетение женщин доведены до предела. Конец же, который переворачивает всю историю с ног на голову, мне напомнил о моем любимом научно-фантастическом романе Орсона Скотта Карда "Игра Эндера" (1985), где абстрактный внешний враг оказывается не тем, кем он представлялся с самого начала.
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Написав о своих впечатлениях после прочтения "Железной вдовы" Сиран Джей Чжао (2021), я вдруг поймала себя на мысли, что по этому отзыву сложно понять, о чем была сама книга. При этом сюжет довольно прост: чтобы справиться с постоянными атаками захватчиков, населяющих земли за Великой Китайской стеной, была придумала особая система управления истребителями, которые работают благодаря соединению жизненной энергии мужчины и женщины. Поскольку женщины априори считаются существами слабыми, отдав всю энергию, они умирают после первого же боя. В чем же резон отправлять девушек на верную смерть? Денежная компенсация. Правительство выплачивает родным девушек приличные посмертные, что может существенно улучшить благосостояние семьи. Однако семье главной героини У Цзэтянь не повезло – отправив старшую сестру на войну, они не получили ни гроша, потому что пилот безнаказанно убил её ещё до того, как она оказалась в кабине истребителя. В итоге У Цзэтянь принимает решение отомстить за сестру, и тем самым наказать и пилота, который это совершил и не испытал мук совести, и семью, которая это допустила, поскольку за такое преступление будут расплачиваться все родственники до седьмого колена.
Когда внезапно выясняется, что главную героиню так просто не убить, что её способности превышают ожидания, и не каждому мужчине с ней совладать, радикально меняются дальнейшие планы на жизнь – торжественная гибель временно откладывается. Появляются надежды на то, что систему можно сломать, что предубеждения можно преодолеть, что люди устыдятся своего отношения к женщинам. Но ради этого придётся пойти на радикальные меры, пережить потери, обрести утраченное и просто столкнуться с реальным миром, который в представлениях героини, жившей далеко на границе, был совершенно другим.
Во время прочтения этого романа возникает множество ассоциаций. Здесь и "Голодные игры" Сюзанны Коллинз с революционной ролью Китнисс Эвердин, и антиутопия "Рассказ служанки" (1985) Маргрет Этвуд, где объективизация и угнетение женщин доведены до предела. Конец же, который переворачивает всю историю с ног на голову, мне напомнил о моем любимом научно-фантастическом романе Орсона Скотта Карда "Игра Эндера" (1985), где абстрактный внешний враг оказывается не тем, кем он представлялся с самого начала.
#Asia #fantasy #XiRanZhao
Любопытный дисклеймер от редакции МИФа, которая в 2020 г. подготовила издание романа Оушен Вуонг "Лишь краткий миг земной мы все прекрасны" (2019 г.)
В текущих условиях обсуждения абсурдных законопроектов выглядит ещё более актуальным.
#funfact #publishing
В текущих условиях обсуждения абсурдных законопроектов выглядит ещё более актуальным.
#funfact #publishing
Пара слов о разнообразии японских сюжетов
Ну, нравится им такое. Мы не судим, дабы не быть осуждёнными.
Сноска из предисловия к изданию нового романа ещё одной нестандартной японской писательницы – Саяки Мураты. Посмотрим, куда её заведёт дорога познания нормальности и анормальности в нашем и без того странном мире.
Саяка Мурата. Земляноиды (2018, перевод с японского 2022)
#Япония #СаякаМурата #quote
Ну, нравится им такое. Мы не судим, дабы не быть осуждёнными.
Сноска из предисловия к изданию нового романа ещё одной нестандартной японской писательницы – Саяки Мураты. Посмотрим, куда её заведёт дорога познания нормальности и анормальности в нашем и без того странном мире.
Саяка Мурата. Земляноиды (2018, перевод с японского 2022)
#Япония #СаякаМурата #quote
"Жёлтый двор" открыл предзаказ на экспериментальный роман японского писателя Юмэно Кюсаку (1889-1936), который выйдет в начале 2023 года
"Догра Магра" – роман, в котором сплелись детективная проза, научная фантастика, критика прогресса, древние предания и буддийские проповеди.
По прошествии лет главный труд Юмэно Кюсаку так и остается загадкой. Безымянный главный герой романа погружен в жуткий мир горячечного бреда, псевдонаучных изысканий и злого рока; он мучается воспоминаниями тысячелетней давности и жаждет решить проклятую головоломку, сводящую его с ума, – однако решить её невозможно. Эдогава Рампо назвал эту книгу "безумной вселенной, описанной безумцем, а не писателем".
Оформить предзаказ можно по ссылке: dvorbooks.com
#upcoming #Japan #YumenoKyusaku
"Догра Магра" – роман, в котором сплелись детективная проза, научная фантастика, критика прогресса, древние предания и буддийские проповеди.
По прошествии лет главный труд Юмэно Кюсаку так и остается загадкой. Безымянный главный герой романа погружен в жуткий мир горячечного бреда, псевдонаучных изысканий и злого рока; он мучается воспоминаниями тысячелетней давности и жаждет решить проклятую головоломку, сводящую его с ума, – однако решить её невозможно. Эдогава Рампо назвал эту книгу "безумной вселенной, описанной безумцем, а не писателем".
Оформить предзаказ можно по ссылке: dvorbooks.com
#upcoming #Japan #YumenoKyusaku
Меддах рассказывает о необычайном (18+)
Продолжаю читать «Безмолвное чтение» Прист Разговор двух косвенных жертв и носителей травмы – один потерял мать и получил в наследство сломанную психику от отца-садиста, второй потерял близкого человека, который стал жертвой психопата-убийцы. Два взгляда…
Китайцы читают Ницше
Мой канал начался с пения дифирамбов китайской новелле Прист «Безмолвное чтение» (2017), которая написана в жанре криминально-психологической драмы. Я люблю, когда авторы не боятся окунуться в мрачные глубины сознания своих персонажей, показать, как среди множества вариантов они выбирают тот единственно правильный путь, который привел их в наши читательские объятия. Главный герой этой новеллы, будучи носителем глубочайшей детской травмы, осознает, что многое в его жизни подталкивало к тому, чтобы он стал таким же монстром, каким его пытались воспитать. Но вместо этого он решает стать тем, кто будет выявлять подобных себе в толпе, чтобы не множилась в мире несправедливость.
В какой-то момент он загадочно говорит: «Я не тот, кто смотрит в бездну. Я – бездна», тем самым подчеркивая, что он не готов использовать свою травму, как оправдание тому, что его внутренние демоны могут вырваться наружу. Травма служит напоминанием, почему нужно продолжать бороться.
«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя» (Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла», 1886 г.)
Но не только для Прист тема сотворения чудовищ оказалась значимой. Недавно судьба меня свела с невероятно захватывающей хоррор-новеллой «Калейдоскоп смерти» (2018) Си Цзысюй, в которой, помимо всего прочего (о чем я надеюсь когда-нибудь все же написать) есть проходящий тонкой линией сквозь весь сюжет мотив, как важно оставаться человеком и сохранять в себе эту человечность даже перед лицом кромешного мрака и леденящего кровь ужаса. Можно привыкнуть жить в аду (что герои и делают), но нельзя позволить этому аду поселиться в твоем сердце.
#China #novel #Priest #XiZixu #Nietzsche #MoDu #Калейдоскоп
Мой канал начался с пения дифирамбов китайской новелле Прист «Безмолвное чтение» (2017), которая написана в жанре криминально-психологической драмы. Я люблю, когда авторы не боятся окунуться в мрачные глубины сознания своих персонажей, показать, как среди множества вариантов они выбирают тот единственно правильный путь, который привел их в наши читательские объятия. Главный герой этой новеллы, будучи носителем глубочайшей детской травмы, осознает, что многое в его жизни подталкивало к тому, чтобы он стал таким же монстром, каким его пытались воспитать. Но вместо этого он решает стать тем, кто будет выявлять подобных себе в толпе, чтобы не множилась в мире несправедливость.
В какой-то момент он загадочно говорит: «Я не тот, кто смотрит в бездну. Я – бездна», тем самым подчеркивая, что он не готов использовать свою травму, как оправдание тому, что его внутренние демоны могут вырваться наружу. Травма служит напоминанием, почему нужно продолжать бороться.
«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя» (Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла», 1886 г.)
Но не только для Прист тема сотворения чудовищ оказалась значимой. Недавно судьба меня свела с невероятно захватывающей хоррор-новеллой «Калейдоскоп смерти» (2018) Си Цзысюй, в которой, помимо всего прочего (о чем я надеюсь когда-нибудь все же написать) есть проходящий тонкой линией сквозь весь сюжет мотив, как важно оставаться человеком и сохранять в себе эту человечность даже перед лицом кромешного мрака и леденящего кровь ужаса. Можно привыкнуть жить в аду (что герои и делают), но нельзя позволить этому аду поселиться в твоем сердце.
#China #novel #Priest #XiZixu #Nietzsche #MoDu #Калейдоскоп
В тот день Жуань Наньчжу был не занят, сидел на веранде и читал книгу, где встретил фразу, которая показалась ему очень интересной, поэтому он зачитал её вслух сидящему рядом Линь Цюши:
— Когда ты вглядываешься в бездну, бездна вглядывается в тебя.
Линь Цюши как будто дремал, но услышав эту фразу, сквозь сон ответил:
— Всё, что ты делаешь перед бездной, рано или поздно отразится на тебе самом, верно?
— Думаю, да....
Си Цзысюй. Калейдоскоп смерти (2018)
#China #novel #XiZixu #Калейдоскоп
— Когда ты вглядываешься в бездну, бездна вглядывается в тебя.
Линь Цюши как будто дремал, но услышав эту фразу, сквозь сон ответил:
— Всё, что ты делаешь перед бездной, рано или поздно отразится на тебе самом, верно?
— Думаю, да....
Си Цзысюй. Калейдоскоп смерти (2018)
#China #novel #XiZixu #Калейдоскоп
Чем я еще могла порадовать себя в свой день рождения?
Люди мне дарили свои теплые пожелания, а я дарила себе книги. И эта стопка – буквальное отражение моих мечущихся интересов, которые, если их собрать, составляют друг подле друга причудливый узор.
Что мы имеем? Здесь и только что вышедший из печати корпусовский роман (Дженнифер Сэйнт. Ариадна. 2021, 2022) – еще один пример переосмысления греческой мифологии – последователи Мадлен Миллер не дремлют.
И с пылу с жару трагичная история о любви, которой не суждено обрести счастливый финал, в основе которой лежит биография писателя Эдварда Моргана Форстера (Бетан Робертс. Мой полицейский. 2012, 2022).
Не обошлось и без романа о трудностях выстраивания идентичности в современных реалиях (Айяд Ахтар. Элегия родины. 2020, 2022), о которых рассуждает американский писатель с пакистанскими корнями.
Этот год начался с Чимаманды Нгози Адичи, и ее проза продолжает привлекать мое внимание. Так, ко мне в руки попал сборник ее рассказов The Thing Around Your Neck (2009), в которых нигерийская писательница исследует узы, связывающие мужчин и женщин, родителей и детей, Африку и Соединенные Штаты. В этих историях она отображает столкновение двух культур и борьбу человека за их примирение.
Жду момента, когда смогу дорваться до «Ибисовой трилогии» индийского писателя Амитава Гоша, тем более буквально на днях в издательстве Фантом Пресс вышел заключительный том этой удивительной истории. Но не смогла отказать себе в удовольствии продолжить знакомство с его работами, поэтому приобрела другой его роман, не переведенный на русский язык. В «Голодном приливе» (The Hungry Tide, 2005) Гош рассказывает об экспедиции случайно столкнувшихся людей, которые путешествуют по Сундарбану в поисках редкого Иравадийского дельфина, чей вид находится на грани исчезновения. Здесь и темы гуманизма, и защиты окружающей среды, и трагической судьбы беженцев из Западной Бенгалии.
Травелоги меня не отпускают (мне по ним еще ВКР писать). Так что роман Роуз Маколей (1881–1958) «Трапезундские башни» (1956), рассказывающий о путешествии странной и разношерстной компании из Стамбула в Трапезунд, который начинается с описания эксцентричной тетушки рассказчицы, возвращающейся с мессы верхом на белом верблюде, попал в самое яблочко.
И напоследок я оставила китайцев, ибо куда без них? Выбор пал на роман Чжана Вэя (Старый корабль. 1987, 2016) о жизни трех поколений трех семей в первые 40 лет существования КНР, а также на фантастический роман Лю Чжэньюня «Один день что три осени» (2021, 2022), в котором сон проникает в явь, духи разговаривают с живыми, гадатели помогают обрести правильный путь, а бурная жизнь современного Китая оказывается пронизана историей любви, протянувшейся через тысячелетия.
Когда-нибудь я до них до всех доберусь. Иначе получится так, как говорила героиня романа Шань Са "Играющая в го" (2001, 2005): "Почти все мои книги я хотела бы унести с собой в могилу."
Люди мне дарили свои теплые пожелания, а я дарила себе книги. И эта стопка – буквальное отражение моих мечущихся интересов, которые, если их собрать, составляют друг подле друга причудливый узор.
Что мы имеем? Здесь и только что вышедший из печати корпусовский роман (Дженнифер Сэйнт. Ариадна. 2021, 2022) – еще один пример переосмысления греческой мифологии – последователи Мадлен Миллер не дремлют.
И с пылу с жару трагичная история о любви, которой не суждено обрести счастливый финал, в основе которой лежит биография писателя Эдварда Моргана Форстера (Бетан Робертс. Мой полицейский. 2012, 2022).
Не обошлось и без романа о трудностях выстраивания идентичности в современных реалиях (Айяд Ахтар. Элегия родины. 2020, 2022), о которых рассуждает американский писатель с пакистанскими корнями.
Этот год начался с Чимаманды Нгози Адичи, и ее проза продолжает привлекать мое внимание. Так, ко мне в руки попал сборник ее рассказов The Thing Around Your Neck (2009), в которых нигерийская писательница исследует узы, связывающие мужчин и женщин, родителей и детей, Африку и Соединенные Штаты. В этих историях она отображает столкновение двух культур и борьбу человека за их примирение.
Жду момента, когда смогу дорваться до «Ибисовой трилогии» индийского писателя Амитава Гоша, тем более буквально на днях в издательстве Фантом Пресс вышел заключительный том этой удивительной истории. Но не смогла отказать себе в удовольствии продолжить знакомство с его работами, поэтому приобрела другой его роман, не переведенный на русский язык. В «Голодном приливе» (The Hungry Tide, 2005) Гош рассказывает об экспедиции случайно столкнувшихся людей, которые путешествуют по Сундарбану в поисках редкого Иравадийского дельфина, чей вид находится на грани исчезновения. Здесь и темы гуманизма, и защиты окружающей среды, и трагической судьбы беженцев из Западной Бенгалии.
Травелоги меня не отпускают (мне по ним еще ВКР писать). Так что роман Роуз Маколей (1881–1958) «Трапезундские башни» (1956), рассказывающий о путешествии странной и разношерстной компании из Стамбула в Трапезунд, который начинается с описания эксцентричной тетушки рассказчицы, возвращающейся с мессы верхом на белом верблюде, попал в самое яблочко.
И напоследок я оставила китайцев, ибо куда без них? Выбор пал на роман Чжана Вэя (Старый корабль. 1987, 2016) о жизни трех поколений трех семей в первые 40 лет существования КНР, а также на фантастический роман Лю Чжэньюня «Один день что три осени» (2021, 2022), в котором сон проникает в явь, духи разговаривают с живыми, гадатели помогают обрести правильный путь, а бурная жизнь современного Китая оказывается пронизана историей любви, протянувшейся через тысячелетия.
Когда-нибудь я до них до всех доберусь. Иначе получится так, как говорила героиня романа Шань Са "Играющая в го" (2001, 2005): "Почти все мои книги я хотела бы унести с собой в могилу."
О наболевшем
Декабрь из года в год был самым напряженным временем для моей бедной мигренозной головушки. И этот год не стал исключением – снова приходится жонглировать миллионом сюжетов, ибо работа, учеба и внутренний мир – все смотрят в разные стороны и норовят меня утянуть за собой. Я одновременно подбиваю хвосты и дочитываю начатое и в какой-то момент заброшенное, и в то же время сломя голову пытаюсь запрыгнуть в последний вагон и открыть для себя новые и неизведанные пространства. Будто живу в последний раз. Так что не удивляйтесь, когда рядом будут соседствовать посты про индонезийских куртизанок, нигерийских мигрантов, китайских раздолбаев и доминиканских страдальцев. Всем найдется место в этом чате.
Сегодня поймала себя на мысли, что, несмотря на неизживаемую склонность к интеллектуальному хаосу, в карантинные времена я чудом приучила себя к подобию системы и структуры. Я начала писать заметки о прочитанном и просмотренном, вести цитатники, и даже составлять списки, которыми теперь пугаю всех знакомых (больше списков богу списков!). И именно тогда я открыла для себя аудиоформат, к которому долгие годы испытывала неприязнь.
В ближайшее время я планирую свести все прошлые записи (какими бы наивными они сейчас ни казались) в одном пространстве этого канала. И первым из архива выпадает пост о неожиданном пересечении миров двух фантастов – китайца Лю Цысиня и американца Фрэнка Гэрберта. Причем встретились они на одной тропе не случайно – эти были мои первые вылазки в мир аудиокниг, которые закончились любовью к двум прекрасным чтецам – Игорю Князеву и Сергею Чхонишвили (в компании с Алексеем Багдасаровым возглавляют мой личный аудио-Олимп).
#stateofaffairs #archive #audiobooks
Декабрь из года в год был самым напряженным временем для моей бедной мигренозной головушки. И этот год не стал исключением – снова приходится жонглировать миллионом сюжетов, ибо работа, учеба и внутренний мир – все смотрят в разные стороны и норовят меня утянуть за собой. Я одновременно подбиваю хвосты и дочитываю начатое и в какой-то момент заброшенное, и в то же время сломя голову пытаюсь запрыгнуть в последний вагон и открыть для себя новые и неизведанные пространства. Будто живу в последний раз. Так что не удивляйтесь, когда рядом будут соседствовать посты про индонезийских куртизанок, нигерийских мигрантов, китайских раздолбаев и доминиканских страдальцев. Всем найдется место в этом чате.
Сегодня поймала себя на мысли, что, несмотря на неизживаемую склонность к интеллектуальному хаосу, в карантинные времена я чудом приучила себя к подобию системы и структуры. Я начала писать заметки о прочитанном и просмотренном, вести цитатники, и даже составлять списки, которыми теперь пугаю всех знакомых (больше списков богу списков!). И именно тогда я открыла для себя аудиоформат, к которому долгие годы испытывала неприязнь.
В ближайшее время я планирую свести все прошлые записи (какими бы наивными они сейчас ни казались) в одном пространстве этого канала. И первым из архива выпадает пост о неожиданном пересечении миров двух фантастов – китайца Лю Цысиня и американца Фрэнка Гэрберта. Причем встретились они на одной тропе не случайно – эти были мои первые вылазки в мир аудиокниг, которые закончились любовью к двум прекрасным чтецам – Игорю Князеву и Сергею Чхонишвили (в компании с Алексеем Багдасаровым возглавляют мой личный аудио-Олимп).
#stateofaffairs #archive #audiobooks