Случайно купила, внепланово прочитала, несу вам.

​​«Ма-ма мы-ла ра-му», Лев Рубинштейн

На момент смерти Льва Семеновича Рубинштейна в самом начале этого года я знала о нем только то, что он есть; массив его творчества был скрыт мной же от меня изоляционным одеялом: «Концептуализм? Поэзия? Да ну, куда мне…» Стыдно? Возможно. Но стыднее было бы либо не знать и не пытаться, либо не знать и притворяться, что знаю. Однако на излете прошлогодней ярмарке Платоновского фестиваля сборник мемуарных заметок-комментариев к одноименному набору «карточек» каким-то чудом проник в сумку. Хотя, я не сопротивлялась.

Наверное, не сопротивлялась, потому что почуяла что-то свое - что-то понятное, совсем не простое и очень живое.

В «Ма-ма мы-ла ра-му» Лев Рубинштейн прокомментировал каждую строчку-карточку, впоследствие переведенную на множество иностранных языков. В его случае комментарий стал почти автобиографией, переписью детства, людей, входивших в самый близкий круг или затронувших его по касательной. С этим детством, пришедшимся на пятидесятые, довольно сложно себя (себя - в широком смысле слова) соотнести. Например, с тем, что дети (в том числе юный Лев Семенович, кстати, немало стеснявшийся своего имени и даже пару раз представлявшийся Петром) вернувшихся фронтовиков отчаянно мечтали о новой войне. А вот отношение к киноактерам как к инопланетным существам, встретить которых на улице было сродни чуду, мне, существу замкадному, более чем понятно - переживаю такие «чудеса» каждый нонфикшн и, надеюсь, переживать буду еще долго.

Вся эта небольшая книжка, прочитать которую можно и за пару часов, и за пару недель, умышленно или не очень строится на контрастах - глубоко личного (20. Бабушка умерла во сне) и социально значимого (15. Жених Гали Фоминой - однорукий), подсмотренного (59. Мы любили китайцев) и прожитого (51. Я боялся куклы Тани Белецкой), до колик ребячески-смешного (63. Саша Смирнов имел привычку пердеть в помещении) и неумолимо серьезно-взрослого (не игнорируйте предисловие). Склейки между ними - ровно те же, что и в исходном тексте. Ну, просто «дул ветер» или «Пошел дождь» - ровно так же, как «дул ветер». Необходимая пауза, чтобы выдохнуть, осмотреться и продолжить свою жизнь, какой бы степени увлекательности она ни досталась.

И мне, небольшому по охватам, статусу и, давайте откровенно, теоретической базе любого, а не только московского (рубинштейновоского?) концептуализма книжнику очень странно писать этот пост - как и о творчестве любого большого писателя и/или социального явления, о котором принято говорить в дипломах, диссертациях ну или на «Горьком».

Но вдруг вы пропустили эту книгу? Вдруг вам надо обернуться назад - в страшный, но и ставший для кого-то временем самого счастливого на свете детства двадцатый век? А может (ну вдруг) вам тоже страшно и странно завести или поддержать разговор о чем-то таком, что «все» знают, а вы - нет?

Или вам просто чисто по-человечески интересно, что там, за славой и признанием.

Там - свет, ребячество, до поры неосознаваемые перевертыши, в которые очень любит играть жизнь. А еще очень много самых разных людей, велосипедов, марок, телевизоров. И тщательно намываемых мамами рам.

#взрослое #импортозамещение
Издано в «Новом издательстве»

​​«Курочка, которая мечтала летать», Сонми Хван (пер. Елены Хохловой)

Листочка - настоящий аутсайдер одного большого домохозяйства. Список доказательств тому весьма внушительный: яйца не несет (у последнего даже не сформировалась скорлупа), найти общий язык с соседками по наседочному цеху не получается, петух ее и в грош не ставит. А еще у Листочки есть мечта - она очень хочет хочет летать. Впрочем, не меньше она хочет и высидеть яйцо и стать мамой своему цыпленку. Как вы можете понять из этого небольшого списка и самого факта наличия некоторых целей, тяжело ей в курятнике и окрестностях, где роль каждого живого существа заранее расписана от первой до последней реплики.

В какой-то момент аутсайдерство Листочки доходит до предела и внутри ее, и снаружи, и наша героиня оказывается вынуждена покинуть родные, но совсем не дружелюбные угодья. Неожиданно, но ее мечта высидеть яйцо все же сбывается, как только она оказывается на опасной воле - в камышах, сразу за двором, она находит одинокое голубоватое яйцо, так и просящее о защите и заботе, которые в душе Листочки накопились в избытке. Охваченная счастьем приближающегося материнства, она словно забывает и обо всех сопровождавших ее бесславную жизнь до этого момента унижениях, и о таящейся в тени каждого куста опасности, и, конечно, о своей мечте.

Почему стоит прочитать?

Зачастую в детских книгах можно почувствовать, кому та или иная история адресована, мальчикам или девочкам, но также зачастую бестселлерами, на обложки которых можно поместить «Эту сказку прочитало более 10 000 000 детей во всем мире», становятся абсолютно внегендерные авторские сказки, как раз как «Курочка, которая мечтала летать».

Сонми Хван ни на минуту не дает читателю расслабиться, несмотря на то, что мир в книге не по-сказочному враждебный и гипертрофированный в своих многочисленных опасностях, а вполне живой и жизненный. Тревогами для главной героини его наполняют те же события (внутренние и внешние), что и наш ежедневный быт - страх быть не принятым социумом, невозможность найти общий язык с ближайшими соседями, угрозы со стороны большого мира за пределами дома (каким бы он ни был). И, конечно, многочисленные волнения за тех, кого приручил, отчаянное желание обезопасить самое близкое на свете существо и неизбежная сепарация. На фоне этих тревог мечты как будто вынуждены уйти на второй, третий и далее по счету план, особенно, когда ты уже не один. Но неужели мы вынуждены выбирать для осуществления только одну мечту за всю жизнь?..

Раскрывая в сказочно-биансковской манере счастье материнства, автор обращается далеко не только к матерям, будущим или настоящим. «Курочка, которая мечтала летать» - увлекательный психологический экшен, чтение которого вызовет массу вопросов к самому себе и к окружающему беспощадному миру, играющему по довольно суровым и прошедшим проверку временем правилам.

Но эти правила, конечно, нужно нарушать. Например, своими мечтами.

#детское
Издано в «Центрполиграфе»

А еще к нашей затее присоединилась Маргарита, хозяйка канала заметки бывшего инженера, и рассказала про одну из моих любимых книг, «1947» Элизабет Осбринк.

Кстати, дорогие визуалы и поклонники иллюстрированных (и вызывающих дрожь в коленках) книг, не проходите мимо заметок - я и сама регулярно подрезаю у Риты разное невообразимое, вот, например, история про собаку писателя уже в корзине.

Что может получиться, если любую из «Любимых книг девочек» поместить в атмосферу населенного униженными, оскорбленными и просто откровенно уставшими от мерного бега Невы около-достоевкого Петербурга?

Ну например…

​​«Мечтатели», Александр Егоров

Недавно окончивший школу Денис живет на отшибе Петербурга, работает курьером и проводит вечера за трейнспоттингом наблюдая отплывающие в неизведанные скандинавские дали круизные лайнеры. Он мало чего хочет и как будто ни о чем не мечтает. С одной стороны, у него все есть (прожиточный минимум из квартиры, все более унывающего после развода отца и подкатывающей волнами депрессии), с другой - а смысл хотеть больше и лучше, если уже сейчас все вроде поставлено на уходящие в серую даль «работа-дом-работа» рельсы.

Таня, девушка с весьма ограниченными способностями, в ту самую даль вглядываться отчаянно отказывается - и не только в силу своей физической слепоты. Этого недуга недостаточно, чтобы смириться с серостью и безысходностью и не попробовать сделать со своей жизнью что-то прекрасное. Например, можно попробовать купить телефон, попробовать надиктовать на него давно созревший сюжет волшебной сказки, попробовать получить этот заказ у курьера, которым, конечно, окажется Денис. Ну и попробовать влюбиться - раз уж она и так встала на путь мягкого сопротивления предусмотренным для нее жизненным сценариям.

Завязка «Мечтателей» отчаянно отдает сентиментальщиной, голос автора слишком явно поясняет, как именно стоит поступать его персонажам, а читатель рискует то и дело спотыкаться о риторические вопросы и обращения вместо того, чтобы плавно скользить по сюжету. Однако эти вынужденные остановки как будто логичны - Александр Егоров поместил своих героев в максимально враждебную внешнюю среду, в ту городскую прослойку, от которой нас всех тщательно оберегали мамы своими «с этим мальчиком лучше не общаться», «туда ходить не надо» и так вплоть до «осторожнее с цыганами на рынке». В мире «Мечтателей» стоит споткнуться, чтобы выдохнуть и подумать, хотя бы читателям, раз у героев такой возможности нет.

Кажется, что Денису и Тане, и так не обласканным судьбой на старте, никогда не выбраться из цепочки вымученных внешним миром и мало что значащих лично для них конфликтов, то отдаляющих их друг от друга, то, наоборот, сближающих. Кажется, на их месте читатель выбрал бы просто поспать в надежде, что это все (уличные разборки, мошеннические схемы, невозможность реализовать себя или даже попробовать выйти за круг бытовых проблемок и честно поговорить с собой и о настоящем, и о будущем) закончится с первый лучом солнца. Кажется, что в случае именно этих ребят мечты приводят…

На этом месте мне следует повторить прием автора. В самом конце романа Александр Егоров, не слезая с высокого авторского трона, предлагает несколько вариантов продолжения истории «Мечтателей» - и, как это бывает, все они равноценно так себе для одного, другого или всех вместе. К счастью, именно на этом моменте «Мечтатели» будто возвращают авторство самим себе и вспоминают, что есть еще один путь - жить и продолжать наблюдение над этим безумным миром, самый, возможно, сложный кусочек которого они смогли преодолеть. Не всегда вместе, не всегда рукой об руку, но пройдя сложный этап крушения мечт и сохранив себя и по отдельности, и вместе, они решают сосредоточиться на настоящем.

И с таким настоящим, как у этих ребят, серая даль вполне может если не засверкать если всеми цветами радуги, то хотя бы заблестеть серебристым шиммером, тем самым и намешанным в разных пропорциях из дел, людей и вещей, которым каждый пытается сделать свои будни чуть более яркими.

#подростковое #импортозамещение
Издано в @albuscorvusru

Мы же не поссорились💔

​​«Златотеево. Город, которого нет на карте», Катажина Рырых (пер. Татьяны Изотовой, илл. Гражины Ригалл)

Знаете, я очень доверяю своей внутренней пяти/восьми/десятилетке. Ее, в отличие от более взрослых версий меня, не обмануть. Не запутать сложносочиненными и наполненными отсылками рецензиями. Не впечатлить регалиями автора. Она - броня сама по себе и пускает внутрь те истории, которые существует не только для того, чтобы существовать, но и чтобы делать мир чуть более прекрасным, понятным и открытым.

Катажина Рырых уже второй раз, после дочитанного через силу «Лопухового поля», получила суровый отказ от этой моей субличности. Не спасло ничего - ни половина прочитанных новелл, вроде как объединенным локацией того самого несуществующего городка Златотеево, ни роскошные иллюстрации Гражины Ригалл, ни, в целом, принадлежность к польской литературе, вызывающей у меня обычно довольно нежные чувства и приятную ностальгию по пылящемуся диплому с подтверждением квалификации переводчика с этого языка.

Как и «Лопуховое поле», «Златотеево» - это короткие и (как было задумано) увлекательные истории жителей и гостей некоего населенного пункта, бесконечный калейдоскоп приключений, детективных сюжетов, бытовых противостояний и, конечно, поучительных басен, действуют в которых и дети, и взрослые, и неповзрослевшие взрослые, и коты и так далее и так далее. При этом калейдоскоп этот Рырых выкрутила на максимум скорости, косметически прикрываемую спонтанностью, игривостью и какой-то детскостью что ли… Знаете, такой фальшивой интонацией, которой разговаривают с детьми взрослые, которых это делать заставили. В итоге такой коммуникации каждая сторона очень старается, но получается, что не получается. Им бы разойтись по своим компаниям.

Каждая история внутри «Златотеева» переполнена ничего не значащими для сюжета (общего или точечного) деталями, сосредоточиться на которых нет ни возможности, ни, как будто, смысла - до следующего появления персонажа или вероятно значимого элемента (композиционного или описательного) может пройти пара-тройка глав-рассказов, а с учетом пресыщенности текста, вспомнить об этом повторе будет проблематично. И как вы можете понять, это все, что я могу сказать по сюжет. С другой стороны, не меньше и не больше того, что указано в весьма расплывчатой аннотации.

Катажина Рырых , в третий раз ты меня не проведешь.

#детское
Издано в @Foliant_ph

Саша напомнила и я напомню – сегодня не только день поэзии, но и международный день информирования о синдроме Дауна.

Лучший повод обратить внимание на тихую старинку МИФа «Кит на пляже» Винко Мёдерндорфера и посокрушаться над очевидно ушедшей в небытие серией «Здесь и сейчас».

Рецензия - тут.

Знаете, каждый раз, когда в Воронеже что-то происходило, я получала немыслимое количество слов поддержки.

Я все сохранила в себе и отправляю сейчас москвичам, гостям столицы и тем, кого затронул сегодняшний мрак - раньше я неоднократно гоняла в Москву на концерты, и понимаю, что в зале (и тем более в торговом центре) мог оказаться кто угодно.

Хочу верить, что у вас все хорошо, настолько, насколько это возможно.

Предварять отзыв на книгу об одних итальянцах можно только эпиграфом из других итальянцев.

Все друзья рано или поздно подводят тебя. Семья – вот единственная опора.

​​«Семейный лексикон», Наталия Гинзбург (пер. Генриха Смирнова)

Что происходит за закрытыми дверьми в доме одной семьи в то время, как Большая История уже замахнулась своим сапогом со стальным стаканом и готова с минуты на минуту разбить в щепки и дверь, и настоящее, и пока еще призрачные планы на будущее?

Как показывает и личная практика, и автобиографический роман Наталии Гинзбург - происходит там разное. Разное настолько и с такой скоростью сменяющее друг друга, что выделить ключевое событие дня, недели, месяца, лет или целой жизни решительно невозможно, лишь обернувшись назад, в самое начало, можно увидеть, какой путь удалось пройти вместе и не потерять друг друга.

«Семейный лексикон» в некотором смысле можно назвать романом взросления - вместе с Наталией, сначала девчонкой, а к концу умело справившейся с этой суровой жизнью женщиной, мы переживаем десятки кризисов, как семейных, так и политических и, в целом, смиряемся с реальностью. В полной мере автобиографический, он, тем не менее, ставит на первый план не Наталию, скрупулезно описывающую будни своей семьи, а стремительно несущееся вперед время, которое эта семья переживает, то замедляя и любуясь его неспешным ходом, то перематывая на двукратном ускорении, отдельно оставливаясь и фиксируя свое и читательское внимание на том самом лексиконе, который помогает не только описать богатый на «события, людей и явления» XX век, но и как любой сленг объяснить этот мир и найти (и по возможности не потерять) своих.

Практически исключив из повествования себя, Наталия Гинзбург подарила нам подробный конспект жизни своей семьи, сквозь который просвечивается не только История, но и методы семьи Леви эту Историю прожить. Пронося через десятилетия условно патриархальные паттерны отношений и понятные только членам семьи словечки, каждый персонаж (и, как подтверждает Наталия в предисловии, реальный человек) этого романа своим опытом подтверждает, что нет ничего важнее семьи.

Лексикон большей части семьи и ближайшего окружения этой ячейки общества здесь служит не особо благой цели с одной стороны - и старшее, и младшее поколение без обиняков обвешивают ярлыками всех, кто соприкасается с их орбитой, но с другой - а как еще ты объяснишь себе мир и довольно грязные правила игры в нем? И как ты объяснишь то место в пищевой и социальной цепочке, на которое тебя занесло?

Изменилась ли функция семейного лексикона за то столетие, которое отделяет нас от экспозиции романа Гинзбург?

Мне кажется, нет. И в этом смысле «Семейный лексикон», описывающий даже не сами времена зарождения и становления фашизма в Италии, а реакцию на них, куда яснее и объемнее говорит о дне сегодняшнем, чем любой возможный нонфикшен.

#взрослое
Издано в @izdaniya ft. @bookmate_ru

​​«Близости», Кэти Китамура (пер. Александры Сагаловой)

Неназванная героиня романа Кэти Китамуры, переводчица-синхронистка, переезжает из Нью-Йорка в Гаагу. Цель переезда вроде бы очевидна - мало какой синхронист откажется от возможности поработать в одном из десятка самых высокопоставленных судов мира. Для самой же переводчицы этот переезд - один из многих, в процессе или результате которых она пытается если не найти дом, то хотя бы встать на его след.

А вот найти новых друзей или романтические приключения переводчица будто и не стремится - впрочем, они находят ее сами, как и «клиент», некий африканский президент-тиран, чей путь к захвату власти пропитан кровью невинных жертв, связующим звеном между ним и судом и должна стать главная героиня.

Каждая из этих «близостей» (или ее вероятности) требует высокого уровня включенности и вовлеченности, но кажется, что переводчица может предложить в обмен только одно - свой профессионализм и некоторый набор слов, уставленный в базовых условиях писанных или нет договорах. Жаль, но этого не всегда достаточно.

Почему стоит прочитать?

Китамура развивает традицию репрезентации в литературе женщин, которым трудно найти слова, на моей памяти успешно начатую комиксом «Говори» (изданном в том же Popcorn Bools) и романами Салли Руни. Героини этих историй не понимают, как разговаривать с этим миром - им трудно (но посильно) заводить дружеские и романтические связи и задерживаться на разной степени абсурдности работах, словом, тяжкое бремя поддерживания коммуникации они с радостью и при первой возможности передают кому-то другому, кому-то более активному, более открытому и более легкому, оставаясь все чаще и чаще наедине с собой - тяжелой, будто свинцовой внутри.

Героиня же Китамуры живет (и даже выбрала его сама) в мире, который не оставляет ей возможности молчать и впадать в ступор - переводчикам-синхронистам платят ровно за противоположное. Но эта роль, однако, дает ей возможность дистанцироваться и не действовать напрямую, закрепиться в статусе посредника, от которого зависит одновременно и все, и абсолютно ничего.

«Близости» - это роман о возможностях достичь хоть какой-то близости в мире, который если ее не отвергает как концепт, то отчаянно ей сопротивляется. Возможно, если бы речь шла только о внешнем мире, было бы не так драматично, но повествование от первого лица так и не названной за двести с небольшим страниц девушки шансов для спасительного дистанцирования не оставляет. И я не могу исключать, что именно эта близость текста и ее получателя больше всего и интересовала писательницу.

#взрослое
Издано в @popcornbookstg

Получить книгу прямо сейчас (ну почти) без регистрации (если вы читаете этот пост, значит, в телеграме вы уже зарегистрированы) и смс можно в любимом сайд-проекте Не перевелись еще.

Сейчас бы танцевать в цветущем поле, а не ехать в универ к 75 (ладно, все равно не все дойдут) второкурсникам, чтобы рассказывать им о том, насколько эти наши интернеты переполнены плохими текстами и как складывать буквы так, чтобы все получалось.

And just like that вы теперь знаете, что с февраля ваша Леночка по пятницам превращается в Елену Владимировну и передает все нажитые непосильным трудом навыки написания нормальных и читаемых текстов будущим работникам ножа и топора пера и клавиатуры.

Ютуб
Спотифай

#музыка