ОТОЗВАНЕЦ
(эпическая песнь)

Народ меня не ждал –
весь город как убит,
тут не куют металл,
не продают ликвид,
в календаре – среда,
но только лишь вода
колышется от ветра,
спокойствия чужда.

Подобием засад –
сплошная тишина,
и даже где детсад –
не слышно ни рожна.
Покинутый уезд –
нет небезлюдных мест,
и там, где самый центр,
и от него окрест.

Жара, но где конде́й –
не каплет конденсат.
Как будто бы злодей
(какой-нибудь де Сад),
устроив тут содом,
перетряхнул вверх дном
и всех, и всё, и после
пожрал их поедо́м.

Раздолье для воров,
для гонщиков – раскат,
для оборванцев – кров,
но в целом – суррогат,
ведь для таких утех
ни тех, ни тех, ни тех,
или иных (четвертых)
нету как на смех.

Ужели я зазря
досюдова добрёл?
А ведь – едва заря,
и будто бы орёл
летел уже досель,
как блудная мамзель –
за юным любодеем
в какой-нибудь Марсель.

Зачем же был мне зов –
сюда лететь стремглав?
Здесь нету голосов,
здесь тишины анклав.
Помилуй, Отче, мя!
Ответствуй, не томя,
зачем внушил мне, будто
здесь жизнь кишит кишмя?

Я ж проникал везде,
как будто новый штамм –
Ты ж за собой в хвосте
меня – по всем местам!
Небесный мой царёк,
скажу тебе упрёк:
ты скрыл, по ходу, факты,
что нынче – Рагнарёк!

Скажи же мне, come on
(спустись в горящий куст) –
ликует Ариман?
Повержен им Ормузд?
На всей Земле теперь
тирански правит Зверь?
Иль вслед за Геркулесом
В Аид открылась дверь?

А может быть, Шеол...
Но тут мне – глас с небес:
«Да ты с ума сошёл –
горланишь как балбес!
Чего, муа пардон,
заладил как долдон?
Конец еще не близок,
далек Армагеддон.

Оставь и гнев, и злость,
и ненависть, и раж!
Ты здесь – недавний гость:
исследуй антураж.
Не узок пьедестал? –
Как в древности Тантал
теперь ты стал надменен,
а раньше не роптал.

Ты помнил мой посул,
ты помнил мой посыл,
когда ходил в Мосул,
когда ходил в Кызыл,
когда в часы грозы
ты плыл через Янцзы,
когда лечил холерных
Укусами гюрзы.

Когда тебе мурза
(страшней, чем та гюрза)
по-скотски врал в глаза
и портил тормоза,
и ты по скатам крыш
в слезах от старых грыж,
спасался от погони,
похеря наш барыш.

Когда из града N,
как бравый флибустьер,
имея лишь Шенген,
попал в КНДР,
где вел себя наглей
военных патрулей,
в конце сего круиза
взойдя на мавзолей.

Когда своей рукой
производил заброс
тебя я в мир другой –
на Стену в Вестерос...
И все ж вернул сюда ж,
(хотя бы и в блиндаж,
с собою дав винтовку
и полный патронташ).

А помнишь ты, подлец
(или забыл как миф)
пелопоннесский лес,
где ты брюхатил нимф?
А помнишь – в раз другой
ты с мавкою нагой
смотрел, как василиска
рвал на́ части стригой?

Ты мороком объят?
Иль нравом стал бугрист?
Забыл отель Hyatt?
Забыл про "Интурист"
(где рьяно и срамно
в келейном казино
ты с тела той рыжухи
пил граппу и вино)?

Что здесь не по тебе?
Что ходишь посмурнев?
Чего за "бе-бе-бе"?
Откуда этот гнев?
Моей рукой согрет,
ты был анахорет,
подвижник и отважник.
Давай без оперетт!

И ладно б ты, скрипя,
пешком сюда доше́д –
Так нет: я для тебя
оформил бизнес-джет.
Заканчивай каприз,
не стой как кипарис,
здесь есть чего приметить –
внимательно всмотрись».

Так молвил мой Патрон,
зело меня смутя.
Единоцельный Он,
а я – Его культя.
Бурля как кипяток,
забылся я чуток.
Меня Он уработал,
как пуделя бульдог.

(окончание следует)

(окончание)

И вот – по авеню,
как грек среди олив,
какой-то парвеню
шагает, горделив.
(Вокруг жилой массив)
степенен и красив,
он влаственно ступает,
уже меня взбесив.

И вдруг из всех щелей,
как вор из темноты,
как ангел на елей
и как на скотч глисты
козлами в огород
полез честной народ
к красавцу с намере́ньем
Вкусить его щедрот.

Из окон и витрин,
из люков и с дере́в
текла как маргарин,
прошедший подогрев,
нежна как скорлупа,
взбухая как крупа,
пренебрегая мною,
безбрежная толпа.

Несутся старики,
блаженны и бодры,
несут штурмовики
воздушные шары,
косматы без бритья,
священники вождя
приветствуют, кадило
над головой крутя.

Пронырливый как плющ,
любитель полумер,
в руках от града ключ
несет пухлявый мэр,
а главный депутат,
всегда слегка поддат,
вручает самозванцу
на царствие мандат.

Но я себе вопрос,
а кто тут самозван,
задал, ведь рос и рос
стихийный караван.
Печалью обуян,
потухши как кальян,
я понимал, что нужен
здесь как козе баян.

Движению – привет:
большой затор на въезд,
как будто целый свет
сюда сорвался с мест.
Набухший как пульпит,
аэропорт забит:
туристы с рейсов сходят
как спутники с орбит.

Вдруг голос (дубль два) –
мой Высший Духовник:
«Ну что? Comment ça va?
Чего, браток, поник?
Саднит, небось, в груди?
Обиделся, поди?
Ты прям душой нежнее
столичных травести.

Ты видишь, как легко
утратить мой фавор?
Вчера ты – о-го-го,
а нынче – приговор
я выношу такой:
ты – для меня изгой.
И хоть я не считаю
тебя плохим слугой,

ты душный персонаж:
всё время негатив,
и вот решился наш
уютный коллектив
тебя предать плетям,
потом прогнать к чертям
(ну, плети отменил я –
не быть таким страстям)».

И всё – привет-пока...
Ну что за шапито...
Я больше не слуга,
я во-об-ще никто.
Закончилась лафа,
Закончилась лихва.
Как жить? Ведь мне всего-то
каких-то двадцать два.

...Я брел, но чуял вслед
слегка глумливый взгляд,
холодный как стилет,
хмельной как дистиллят:
то новый фаворит,
светясь как фосфорит,
мой тихий сход со сцены
задорно лицезрит.

Что ж, влейся в общий хор!
Насыть собой народ!
Но помни: очень скор
судьбы коловорот –
небесный коллектив,
(капризен и строптив,
и чужд, увы, смягченью)
содеет рецидив:

подвергшись отлученью
и горечь проглотив,
ты, к своему смущенью,
как я, толпы теченью
вдруг станешь супротив.

Сие имей ввиду
и время не транжирь.
А я уже бреду
в неведомую ширь.
В какой бы дикий лес
случайно я не влез
меня спасёт кручина
(и спутник GPS).

Редко публикую в «Тетрадях» тексты из офтоповой рубрики «Белый шум», периодически выходящей с начала моего перехода на Бусти. Но заметок в ней уже накопилось на целую книгу, а потому буду чаще кидать сюда визитки новых и старых постов.

Сейчас имеется триста с лишним текстиков объемом от нескольких строк до нескольких страниц – так что, думаю, книгу «Белые шумы» я закончу раньше остальных (о чем непременно сообщу).
--

«Обманчивое кино

Первое впечатление от искусства бывает обманчивым – взять, например, кино. Вот думаешь после фильма – "какая круть, буду часто пересматривать", а потом включаешь снова – и не идет, что-то вдруг не то и не так.

Например, "Семь психопатов". Первое впечатление: фильм круче раннего Гая Ричи, с ума сойти можно. Опосля глядишь и понимаешь: да, все круто – актеры, юмор, сюжет – но пара бессмысленно брутальных сцен убивает всю атмосферу. И дело не в какой-то моей чувствительности (кто читал мою прозу, не даст соврать): просто есть моменты, когда ты говоришь себе "блин, ну а зачем это?".

Другой пример: испанский фильм "Невидимый гость". Охрененный детектив с отличными актерами. Но именно в силу лихо закрученной интриги пересматривать нет смысла – разгадку ты уже знаешь. Получается, детектив так хорош, что даже плох :)

Но чаще бывает наоборот – сначала ты уверен, что узрел кино на один вечер, а потом с радостью к нему возвращаешься. Примеры:

1) "Матч-пойнт" Аллена. Пожалуй, начиная именно с него я начал любить тягомотные триллеры. Но главное, из-за чего его хочется включать снова и снова – это бесконечное количество деталей, касающихся как персонажей, так и места действия. Дело происходит в Англии – и милейший английский расизм совсем не бросается в глаза, но проявляется там в каждой второй сцене. Так, героя спокойно называют ирландцем – (как бы) без всякого негатива: "Ну, ирландец, как тебе...". Чего, казалось бы, такого? Но потом думаешь, а слышал ли ты подобное в наших краях – ну что б один приятель говорил другому что-то "слушай, башкир, а как насчет поужинать с нашей семьей?"? В общем, великое кино, которое трудно распробовать с первого просмотра.

2) "Солнцестояние". Кино совершенно непонятного жанра – и длится 2,5 часа. Действий – минимум. Что это вообще? Ответ приходит не сразу и звучит так: это фильм, в который можно залипать, как в ковёр. Идеален для состояния усталости или тупняка.

3) Последний на данный момент обман восприятия – "Убийца" (Sicario). Первая мысль: депрессивный боевик про наркомафию, сколько можно. Потом начинаешь думать о персонажах – понимаешь, насколько они многомерные. И врубаешь каждые два-три месяца. (Плюс в "Убийце" отлично показана разница между психологией разведчиков и контрразведчиков – насколько из разных миров эти люди; за этим крайне интересно и даже полезно наблюдать)».

«143

Ненеобходимая философия. Нередко слышу слова о том, что "без собственной философии у России нет будущего". Звучит прекрасно. Но вот факт: если отсчитывать существование России от 862 года, а время возникновения у нас философии датировать второй половиной XIX века, то получится, что Россия жила без собственной философии 1000 лет. И за это время умудрилась раскинуться на три части света и народить самую большую европейскую нацию. Интересно, а когда наши предки шли во все концы покорять пространство и зачинали потомков (то есть буквально делали будущее), сильно ли они страдали от отсутствия философии? "Нет, ну что-то у нас было" – ну так что-то есть всегда. Философия тут не при чем.

Более того. Та философия, которая появилась у нас в обозначенный период, ничего особенно хорошего Отечеству не принесла. Так что никакой связи между философией и политическим будущим нет – ни прямой, ни обратной.

С момента эмансипации большинства наук от философии (в XVIII–XIX веках) последняя не утратила, но подрастеряла свою значимость – глупо это отрицать. И потому "без собственной науки у России нет будущего" – верное утверждение. А философия нужна философам и относительно небольшой прослойке вдумчивых читателей. У философии есть полезные функции, могущие приносить реальное, эмпирическое благо (в частности, той же науке – да и гражданскому воспитанию), но преувеличивать ее полезность нет смысла (как, впрочем, и преуменьшать).

Обычно о важности философии говорят сами философы – в переводе с высокопарного на обыденный язык посыл этих речей донельзя прост: "дайте денег"».

«Сыграть Сталина

Удивительно, как редко в кино можно увидеть актера, хорошо играющего Сталина. Почему-то режиссеры думают, что достаточно надеть на исполнителя френч, наклеить усы, налепить сорок слоев грима – и готово. Актер из-за этого грима не может говорить – а только сурово хмурит брови. "Вот и Сталин".

Ничего подобного. Никакой каменной морды у этого (с позволения сказать) человека не было. Это был лукавый параноидный психопат и шпион-уголовник, ничуть не походивший на статую. Но режиссерам лень даже набрать в поисковике его реальные фото.

Единственный актер, правильно понявший, кем было это существо – это, как ни странно, мало походивший на него внешне Андрей Краско в сериале "Есенин" (сам сериал вышел, мягко говоря, средним, но вот за Сталина режиссеру респект).

Схватил суть. Хорошо схватил».

(Из «Белого шума №41»)

«Фото из будущего

Среди недавно сделанных фото иногда попадаются такие, на которых на лицах знакомых вдруг проскальзывает их будущая старость. Либо выражением лица, либо его состоянием. Для глаза это незаметно, а для объектива – бывает очень даже.

Выглядит жутковато – будто фото из будущего. В такие моменты схватываешь суть того, что есть старение. Прямо нутром ощущаешь.

"Это кошка, это мышка,
Это лагерь, это вышка,
Это время тихой сапой
Убивает маму с папой"»

Свежая маргиналия, написанная для (четвертого по счету) "Дополнительного выпуска". По количеству текстов он будет примерно вполовину меньше каждого из предыдущих.

«<...> Литераторы, философы, представители гуманитарных наук редко кидают друг другу новости о прорывах в физике или медицине (хотя это всегда объективно хорошие новости – особенно вторые). Если уж и кидают, но с негативом – "все это до добра не доведет". Все потому, что эти улучшения никак не тешат их самолюбие – напротив, задевают его – "без меня (того, что мне близко) тут обошлись, ерундой занимаются". <...>

Да, чрезмерные обобщения (относительно людей вообще) не слишком релевантны – и в вопросе отношений с миром, и в других. Однако я не случайно упомянул разных "гуманитариев" – все же эту среду (точнее, психологию этой среды) я знаю. В отношении всего, что не они и их интересы, они, как правило, испытывают дичайшую ревность – кто-то из "вражеского" лагеря улучшил мир, а их не спросил. Причины они любят искать вне себя – "нашли чему радоваться в наше-то время", "это не главное – о духовном бы подумали", "наша цивилизация все равно обречена". По сути все это эвфемизмы для "не смотрите на них, смотрите на нас (на то, что нам близко, понятно, интересно, ценно)" <...>

Отсюда простой и даже тривиальный вывод: никакого всеобщего (или хотя более-менее общего) счастья не будет – как бы не было объективно хорошо, субъективно любое благоденствие будет восприниматься множеством людей либо с равнодушием, либо с раздражением. И именно потому, что чем всеобщнее благоденствие, тем меньше в нем эксклюзивности (личной причастности) и больше отчужденности <...>».

«Плохая редактура

В тексте "Дня опричника" Владимира Сорокина имеются явные нестыковки (обнаружил их потому, что в свое время частенько слушал аудиоспектакль по книге – текст сам собой выучился). Вынужден сказать, что редакторы из издательства "Захаров" сработали очень неряшливо.

1.1. "Слева – неизменный главный врач опричнины Петр Сергеевич Вахрушев".
1.2. "Появляется молчаливый Петр Семенович, врач опричнины".

2. Главный герой Андрей Данилович Комягин вспоминает, как попал в организацию.
2.1. "А я в опричнину ушел с третьей ступени исторического отделения Московского государственного университета имени Михайло Ломоносова".
2.2. "Меня в те годы боевые еще в опричнине не было, я тихо работал на таможне с антиквариатом да ценными металлами…".
Как он попал на таможню без образования – и как он мог там "тихо" (то есть долго) работать, совмещая это с учебой на историка в МГУ?

3. По роману в опричнине два крыла – правое и левое. К какому относится один из коллег героя, и как его зовут – загадка:
3.1. "Сижу на своем месте, четвертым от Бати справа. Почетное место, нажитое. Ближе меня к нему справа токмо Шелет, Самося да Ероха".
Тут Самося справа.
3.2. "– Так это ж левого крыла забота, Батя, я ж в этом деле бывший.
– Чапыж мать хоронит, <...> а Самося-дурак въехал в кого-то из Стрелецкого Приказа на Остоженке".
Тут Самося указан в числе опричников левого крыла.
3.3. "Левокрылые сразу вперед: <...>  Балдохай <...> привез черные челобитные, Замося просит денег на личный ущерб – разбил стрелецкую машину".
Тут он опять в левом крыле. Плюс у него меняется первая буква имени, но это не другой опричник – потому что вряд ли в один день Замося и Самося могли разбить автомобили двух разных стрельцов.
3.4. В эпизоде с коллективным наркотрипом семерых правокрылых, Самося – в их числе: "Вслед за Батей входят Шелет, Самося, Ероха, Мокрый и Правда. Вся правая рука Батина".
3.5. В акте коллективной содомии левые и правые чередуются – и тут Самося, по логике, вновь справа (потому что Шелет и Мокрый, как только что говорилось, правокрылые, а Балдохай, как следует из п. 3.3. – левокрылый): "Шелету Серый заправляет, Серому – Самося, Самосе – Балдохай, Балдохаю – Мокрый...".

4. В самом начале повести Комяге говорят, что днем состоится прием албанского посла. Но:
4.1. За полуденной трапезой герой про себя произносит:
"У меня нынче три дела. Первое – с шутами-скоморохами разобраться, утвердить новый номер концерта праздничного. Второе – погасить звезду. Третье – слетать к ясновидящей Прасковье Тобольской с поручением".
Никакого посла.
4.2. Спустя несколько часов ему сообщают:
"– Андрей Данилович, Коростылев. Прием албанского посла переносится назавтра, на 14.00".
Видимо, сцена с послом изначально вообще не входила в планы Сорокина, потому он и не учел ее при артикуляции плана героя на день.

5.1. Во время трапезы царь звонит главе опричнины:
"– Слушаю, Государь.
Смолкли враз все в трапезной. Токмо голос Бати:
– Да, Государь. Понял. Сию минуту будем, Государь".
5.2. После звонка он приходит к начальнику контрразведки, обсуждает с ним одно деликатное дело и вдруг спрашивает: "– Государь знает?".
А как государь может не знать, если он сам позвонил Бате? Вряд ли руководитель политического сыска стал бы просить царя позвонить руководителю опричнины, не объяснив, зачем и о чем они собираются разговаривать.

Итого: писатель может такие моменты зевать – но на то и существует редактор, чтобы замечать нестыковки».

Из свежих «Разногласий»:

«150

Эзотерический маркетинг. Поскольку никаких тайных (в мистико-оккультном смысле) знаний не существует, а существует только непубличная информация, авторам эзотерического гонева не остается ничего, кроме как пользоваться маркетинговыми приемчиками. Жаль, что светская литература не применяет эти технологии – ведь можно, не говоря ни слова неправды, правильно продавать себя жадным до "высшей мудрости" экзальтированным дурачкам. Например:

"Человече! Вот она – главная книга твоей жизни, книга книг. Она твоя!

Книга сия содержит подлинное знание о субстрате всех наших знаний. Не только уже известных, но и еще безвестных, не только истинных, но и ложных, не только возвышенных, но и презренных, не только вечных, но и преходящих. Ее содержимое – ключ ко всем речам (устным и письменным). С нею можно прочесть все старые письмена и созидать новые, ибо она содержит полную опись элементов, лежащих в основании каждого Слова, благого и дурного.

Волшебство же ее в том, что нельзя прочесть ее, не поняв. Не знающий ее не прочтет ее, а знающий – не забудет.

Каждому элементу сопутствует изображение, способствующее его молниеносному схватыванию, дабы мы впитывали книгу не только мыслью, но и чувствованием.

Люди веками передавали эту великую книгу из колена в колено, внося изменения лишь после длительных споров, дабы потомки были достойны мудрости предков. Теперь и ты удостоился чести впитать ее.

Имя ей – Букварь"».

«Пародии

Создавать пародии на стихи и песни достаточно просто – изначально пристойный текст механически меняется на похабный. Я с детства люблю такие шутейки – помню, классе в пятом переписал матом начало "Сказки о мертвой царевне". К сожалению, тогда этот мой шедевр нашла мама – было перед ней неудобненько.

Сейчас приходит на ум, например, такое (увы, не мной сочиненное):

"За окошком снегири греют куст рябиновый,
Наливные ягоды рдеют на снегу.
Я сегодня ночевал с женщиной резиновой,
Без которой дальше жить просто не могу"

Или:

"Мой дядя, самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не смог".

Но куда интереснее, если получается добавить оригиналу интеллектуальности и драматизма. Например, у Сорокина в "Теллурии" есть то ли пародия, то ли оммаж коллеге Пелевину с замечательной переделкой Блока:

"Теперь, жуя свой холодный хвост и вглядываясь в это одинокое кунжутное зернышко, он вдруг вспомнил, разобрал слипшиеся, зудящие звуки, и они просияли в его мозгу одной длинной фразой:
– Vbelomvenchikeizrozvperediuroboros.
Это было неожиданно. Но хладнокровный Виктор Олегович не выпустил хвоста изо рта".

Недавно и мне пришло в голову кое-что любопытное. У Есенина есть такие строки:

"Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак.
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак".

Достаточно заменить всего одну букву – и стихи описывают уже не личную, а идейно-политическую драму:

Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак.
Эта прямая дорога
Меня привела в "Шабак".

Лирический герой волшебным образом превращается в эпического».

«115

Критика имманентного разума. Для меня нет, пожалуй, ничего более непонятного, чем тезис о том, что человек есть продукт своей эпохи, а потому не способен выйти за ее рамки. Главным апологетом такого взгляда на "связь человека со временем" был Гегель: "Столь же глупо думать, что какая-либо философия может выйти за пределы современного ей мира, сколь глупо думать, что отдельный индивидуум может перепрыгнуть через свою эпоху".

Вслед за Гегелем и воспринявшими ее мнение в качестве догмы марксистами этой позиции придерживался, например, Ясперс: "Никому не дано выйти за пределы своего времени, стремясь к этому, он провалился бы в пустоту" (впрочем, Ясперс критикует излишнюю невротизацию, возникающую вследствие погони за духом времени и потому дает вышеозвученный тезис в намеренно гипертрофированной форме).

Ясно, что опровергнуть эту идею так же невозможно, как и доказать. Это вопрос веры. Я вот не верю – потому что не понимаю, почему это мой разум является отражением духа моего времени. Я читаю старых античных авторов – и многие из них мне как родные. Читаю современных – и многие мне чужие. Нет тут никаких строгих корреляций – потому что человек обладает автономией разума. В том числе, автономией от времени.

"Мы не понимаем, как мыслили люди прошлого – а если думаем, что понимаем, то заблуждаемся". Хм. Я вот порой не понимаю, как мыслит мой близкий друг, хотя знаком с ним десятки лет – ну и?.. Так что это скверный аргумент. Не понимаем, да – ни людей прошлого, ни настоящего.

Гегелевский подход отсечением от сферы бытия и сведением к сфере становления, к чистой имманентности лишает разум его трансцендентальных свойств. Эта объективация человека доходит у него до предела в следующем фрагменте:

"Кто высказывает, говорит своему времени и совершает для него то, чего оно хочет, тот – великий человек этого времени. Он делает то, что составляет внутреннюю сущность эпохи, осуществляет ее, и кто не умеет презреть общественное мнение в том виде, в котором ему приходится там и сям слышать его высказывания, тот никогда не свершит ничего великого".

То есть величие гения – в выражении духа эпохи. Такой человек не "опережает время" – он его выражает и двигает, является его функцией. Ведь он не может "перепрыгнуть через эпоху". Хм. Почему?

Есть в этом взгляде нечто совершенно антипсихологичное и даже антигуманное».

Прекрасный Савва Федосеев идет на питерские муниципальные выборы. Горячо приветствую это решение. Его будни – это сборы гуманитарки, постоянные поездки в прифронтовую зону и правозащитная деятельность. Все это вдобавок к работе эвент-менеджером «Листвы» (деятельности, которая у другого отнимала бы все силы, а ему лишь добавляет). Кстати, по опыту взаимодействия с ним по вопросам выступлений отмечу его исключительный профессионализм. Но главное, что в любых своих ипостасях Савва искренне предан русскому народу и русскому делу.

О Федосееве говорить трудно – слишком много достоинств природа соединила в одном человеке. Потому скажу о его единственном минусе как политика: исключительной честности и порядочности. Ну так пусть таких людей во власти – неважно какого уровня – будет больше.

За ним и такими как он – наше будущее. Звучит как агитационная банальность, но за Савву я готов поручиться как за себя.

Кандидату Федосееву нужна будет финансовая, организационная и информационная поддержка – призываю вас следить за его каналом и принимать посильное участие в кампании. Я приму.

Сердечно благодарю группу «Неизбывное мытарство» (назвавшуюся по словам из моего «Антропофага») за интересные музыкальные интерпретации публикуемых здесь виршей, а также студийное пространство Suno.com за возможность оперативной звукозаписи!

Мои фанаты очень старались уловить настроение этих исключительных по эмоциональной и интеллектуальной силе стихотворений – и хотя не всегда даже в ударения попадали, все равно нельзя не отметить их рвение!

Я слушать не собираюсь (мой слух любит только тишину), но, говорят, кое-что получилось неплохо. Оцените.

Маргиналия к Делёзу

«Ритмология также приглашает нас к непосредственному различению двух типов повторения. Повторение – мера – равномерное разделение времени, изохронное возвращение тождественных элементов. Но существование длительности всегда обусловленно тоническим ударением, подчинено интенсивности. Сказать об ударениях, что они воспроизводятся с равными интервалами, значит заблуждаться относительно их функции. Наоборот, тонические и интенсивные значения действуют, создавая неравенства, несоразмерности в метрически равных длительностях или пространствах. Они создают примечательные точки, привилегированные мгновения, всегда отмечающие полиритмию. Здесь также неравное – наиболее позитивное. Мера – только упаковка ритма и соотношение ритмов <...>».

Эту мысль Делёза необходимо раскрыть. Потому что в его словах о ритмологии упускаются денонаты аритмологии и коннотаты того, что можно назвать ритмономией, если брать номос в ритмономии не как повторение логоса в ритмологии, а как реверберацию логического к номическому, становящуюся консумацией а-номического в а-логичном. <...> Именно здесь заложен фундамент конфликта между чисто силлабической мерой и чисто тоническим ритмом. Положение осложняется тем, что темпометрия у Делёза усиливается геометрией, хотя технически она является георитмией <...>. Очевидно, что асимметрия здесь достигается не медианой, а биссектрисой. Та же статико-динамическая (структурно-функциональная, бывшая бы без биссектрисы структурно-дисфункциональной) система позволяет различать коническое и цилиндрическое: если первое делает сетку двойных квадратов подобной авоське, то второе – рабице. Этот метафорический код на вербальном делает требование интервальных дисфункций редукцией симметрии к симфонии, а на невербальном – остается той же симметрией, в которой ассиметричный центр становится дисгармонической флуктуацией к периферии. Периферия, однако, лишена периферии как своей тождественности и инаковости, а потому тяготеет к центру (хотя бы и синхронически). Делёз навязчиво намекает на это, хотя и вводит поправку на «шкалу целых или дробных коэффициентов», противопоставляемую «спиралевидной линии или пульсации в геометрической прогрессии». Наглядно виден шаг назад – от чисто эмпирического серпантинного окруживания спиралевидности к несколько рационализированному усиливающемуся выпрямлению кривой в линию, а потом ее дробление до точек (координаты которых мигрируют именно как следствие пульсирующей прогрессии) <...>. Вся эта колебательная динамика уже неизохронна, что и приводит к разрыву делёзовских «вращательных циклов», делающих ритмологию анти-циклологией и анти-аритмономией, в которой рифмующиеся элементы спорадически декодируются и деархивируются. Время, таким образом, становится не условием сосуществования мигрирующей точки с прилежащей (но уже не подлежащей) периферией, а конечным выражением неравносторонних интервалов с их пульсирующей тоникой, наконец эмансипированной от механико-математических прогрессий и пропорциональных геометрических симметрий. Здесь и самоманифестируется ритмономия, утверждающая себя не в качестве аналитической дескрипции изначальных дистинкций, а в качестве проскрипции, в качестве предписывающей декларации – декларации уже не полиритмики и не даже не гетерогенности тонических элементов (ставших теперь компонентами, а не фрагментами) всей длительности, но пред-окончательной абсорбцией сверхинтенсивной изоморфной метрической упорядоченности мульплицированным ассиметричным полюсом (все еще пульсирующим, но уже не мигрирующим). Следовательно, мысль Делёза о «привилегированных мгновениях, всегда отмечающих полиритмию» является такой же хуйней, как и всё, что я написал выше, как и всё, что писал сам Делёз, как и всё, что за последние восемьдесят лет наплодили в философии эти блядские лягушатники, как и всё, что написали о них их фанаты (то есть зрители этого шахермахерского шапито, вольно или невольно ставшие в нем клоунами), делавшие вид, что чего-то там подсекают во всей этой псевдофилософской резонерской бодяге.

(Полный текст)

Очень люблю Столярова. Помимо трехтомно-пятикнижных «Фрагментов ранних стоиков» (являющихся исправленным изданием классического труда фон Арнима), Александр Арнольдович написал замечательные книги «Стоя и стоицизм» (рекомендую) и «Свобода воли как проблема европейского морального сознания: от Гомера до Лютера» (настоятельно рекомендую, мастрид), перевел и откомментировал фрагменты Гая Музония Руфа, написал убедительную критику концепта стоического платонизма и сделал еще много чего важного.

От души желаю А. А. выздоровления, а вас призываю помочь выдающемуся ученому словом и/или делом.

СТОЛЯРОВ АЛЕКСАНДР АРНОЛЬДОВИЧ НУЖДАЕТСЯ В ФИНАНСОВОЙ ПОМОЩИ

Дорогие коллеги и друзья!

Вот уже более тридцати лет все философы, филологи-классики и историки нашей страны начинают изучение античной мысли с работ Александра Арнольдовича Столярова. Великолепный знаток древних языков, прекрасный исследователь и прирожденный педагог, Александр Арнольдович взрастил не одно поколение ценителей эллинистической и раннехристианской культур. Сегодня выдающийся ученый и наставник нуждается в помощи своих преданных читателей, единомышленников и учеников.

22-го июня у Александра Арнольдовича случился обширный ишемический инсульт. Вот уже месяц он борется с ужасными последствиями недуга: увы, к параличу левой части тела быстро прибавились осложнения в виде респираторных заболеваний и пролежней, которые, в силу ряда причин, развились в воспалительные очаги. Последнее обстоятельство прервало процесс начавшейся, было, постинсультной реабилитации в Центре мозга ФМБА России и предполагает скорейшую госпитализацию в отделение гнойной хирургии. На сегодняшний день пребывание Александра Арнольдовича в реабилитационных учреждениях или дома не только невозможно, но и опасно для его здоровья.

Часть суммы, необходимой для оплаты реабилитации, уже собрана семьей Александра Арнольдовича. Тем не менее даже эти мизерные накопления тают с каждым днем – по мере возникновения все новых (и существенных) трат на лечение осложнений. Несмотря на оптимистический, в целом, прогноз врачей, несмотря на положительную динамику первого, клинического этапа реабилитации, внушающего уверенность в том, что Александр Арнольдович смог бы не просто оправиться от удара, но и вернуться к работе, – несмотря на это, его жизнь до сих пор находится под угрозой. Постоянное ухудшение его самочувствия, перевод из одного лечебного учреждения в другое и смена одних сопутствующих заболеваний другими забирают и без того скудные (и столь необходимые) моральные и денежные ресурсы семьи. И только мы с вами, друзья, можем их восполнить.

Александр Арнольдович сохраняет ясный ум и присутствие духа. Поэтому каждый из вас в силах не просто поддержать его финансово, перечислив любую денежную сумму на карту его супруги, Ольги Евгеньевны Столяровой (карта Сбербанка привязана к телефону +79169736809), но и направив слова поддержки на адрес [email protected]. Александр Арнольдович с особым трепетом и искренней благодарностью реагирует на каждое проявление участия и внимания со стороны коллег и учеников.

Всю свою жизнь Александр Арнольдович оставался верен принципу, который неоднократно формулировал в частных беседах и университетских аудиториях: «Человек – единственная цель, не могущая быть инструментом». Только вместе, сообща, мы словом и делом можем разделить с ним его убеждения и на деле помочь ему преодолеть это нелегкое испытание.

Екатерина Сергеевна Сектор Западной Философии Марчукова, [23.07.2024 0:55]
Дорогие коллеги, сейчас состояние АА обострилось. Очень нужна помощь. Пожалуйста, распространите это письмо максимально широкому кругу коллег: текст можно опубликовать в соц сетях, отправить в ВУЗы и переслать сообщением на адреса личных контактов.