Битва на Калке 1223 года стала для всей Руси эпохальным событием. Её яркое описание в летописях составляет самостоятельное произведение, известное в нескольких редакциях. Как и в разбиравшейся ранее повести о битве на Липице 1216 года, в повести о битве на Калке есть явный ростово-суздальский след, хотя сюжет, на первый взгляд, совсем далёкий от Залесской земли. Река Калка в настоящее время известна под названием Кальчик – это приток реки Кальмиуса, которая впадает в Азовское море. Три Мстислава, старших князя, которые командовали русско-половецкими войсками, представляли смоленский и черниговский княжеские кланы, и три главных княжеских стола южнорусских земель – Галич, Киев и Чернигов. Однако с Суздальской землёй и непосредственно с Ростовом этот сюжет связан напрямую.

Напомню, что в 1212 году князь Мстислав Мстиславич Удатный (из смоленского дома) вместе с новгородцами выгнал из Киева главу черниговских князей Всеволода Святославича Чёрмного, и посадил на его место своего двоюродного брата Мстислава Романовича. Все эти трое князей были кровно связаны с сыновьями умершего в тот же год Всеволода Большое Гнездо. Его старший сын Константин был женат на дочери Мстислава Романовича, второй сын Юрий – на дочери Всеволода Чёрмного, третий, Ярослав – на дочери Мстислава Удатного. Через четыре года Мстислав Удатный рассорился со своим зятем Ярославом из-за новгородских обид, начал с ним войну, в которую затем вмешались все сыновья Большого Гнезда, причём, старший, Константин – на стороне Мстислава Удатного и новгородцев. В битве на Липице новгородско-смоленско-ростовская коалиция одержала победу над основными силами Суздальской земли.

В литературной передаче этих событий фигурирует некий Александр Попович из Ростова – вероятный исторический прототип былинного богатыря Алёши Поповича. Он впервые появляется при описании встречи князя ростовского Константина с его союзниками в Гродище на реке Саре. Вместе с Александром упоминается его неизменный слуга Тороп и другой знатный воин – Тимоня Золотой Пояс, имя которого в отдельных редакциях заменено на Добрыню. Всего семьдесят «храбров» (видимо, более раннее понятие, означающее богатырей). Они также упоминаются в речи суздальского боярина Андрея Станиславича, который старается образумить суздальских князей накануне битвы с их старшим братом, в войске которого служат «храбры». В самой Липицкой битве Александр Попович проявляет завидное мужество и в пылу драки едва не убивает попавшегося под руку князя Мстислава Удатного. В ответ на упрёки Александр только снисходительно советует князю не лезть в гущу боя и беречь себя, как главного военачальника.

После победы Константин наконец занял великокняжеский стол, и положение ростовских «храбров» должно было возрасти. Однако Константин умер уже через два года после победы, и в Володимерь снова вернулся свергнутый прежде князь Юрий. Насчёт племянников (сыновей Константина) заранее были достигнуты определённые договорённости. Юрий заботился о них, как отец, и не отбирал у них наследного ростовского княжения. Выше я рассказывал, как эти племянники (Василько Ростовский и Всеволод Ярославский) активно участвовали в проводимой Юрием политике в отношении мордвы и болгар.

Однако то были князья и служившие им ростовские бояре. Сословный статус «храбров» не совсем ясен. При столь быстром возвращении князя Юрия на великокняжеский стол «храбры» опасались с его стороны мщения за свои подвиги в битве на Липице. Разъехаться в разные русские земли к разным князьям они тоже боялись, чтобы потом случайно не столкнуться в бою во время очередной междоусобицы. Поэтому Александр Попович убедил своих соратников поехать в Киев.

С одной стороны, тогдашний великий князь киевский Мстислав Романович приходился тестем их покойному господину князю Константину, и, соответственно, родным дедом – его детям. С другой стороны, Киев олицетворял, пусть и только номинальную, единую власть над фактически раздробленной страной, а его князь всё ещё считался «большаком» в разросшейся семье Рюриковичей.

Таким образом, позднейшая фольклорная традиция, или обработавший её книжник, представили ростовских «храбров» этакими «дворянами-патриотами», которые решили соединить свои силы и отдать их на служение пусть не самого лучшему и не самому сильному, и даже не своему князю, а князю, сидящему в Киеве, в древней общерусской столице, овеянной ратной славой и освящённой авторитетом церкви (значение Киева как центра митрополии сохранялось в полной силе, политическая раздробленность ещё не взяла верх над церковным единством).

Великому князю Мстиславу Романовичу шёл седьмой десяток. Его обычно так и называют – Мстислав Старый. Когда умер его зять Константин и в Киев прибыли ростовские «храбры», он уже шестой год сидел на киевском столе. Поддержка смоленских родственников, прежде всего, Мстислава Удатного, который к этому времени смог захватить власть в богатом, но безкняжьем Галиче, обеспечивала прочность его власти. С появлением целого войска богатырей из Залесья известная по былинам реальность, отсылающая ко временам Володимера Святого, когда богатыри-дружинники пировали во дворце ласкового князя Красна Солнышка и выезжали в поле, чтобы «тешиться» ратными подвигами, в летописях помещена в XIII век, когда прошла уже слава стольного Киева, а в чистом поле показалось такое «идолище», которое пожрало всех храбрых богатырей. Однако Мстислав Старый как будто был уверен, что славное прошлое оживает и гордо говорил: «Донележе аз есмь на Киеве, то по реку Яик (Урал) и по море Понтийское (Чёрное) и по реку Дунай не махивати сабли».

Важное о религиозной связи Верхнего и Среднего Поволжья. В Казани почитают благоверного князя Феодора Смоленского и Ярославского Чудотворца, который был ханским зятем и десять лет прожил в Орде. Недавно я рассказывал о почитаемом во Владимирской епархии волжско-болгарском святом мученике Авраамии. Надеюсь, в этом году доберусь до рассказа о двух почитаемых в наших краях православных татарах: царевиче Петре Ростовском и праведном Иоанне Устюжском.
https://yangx.top/tsarofkazan/1999

Адам нарицаеть имена зверем

Золотые врата. Рождественский собор. Суздаль, нач. XIII в.

Название «татары» носило одно из монгольских племён. Позднее оно было распространено соседями монголов сначала на остальные монгольские племена, а потом и на разные покорённые монголами народы. В памятниках русской средневековой письменности тоже использовалось слово «татары», хотя на Руси и не знали, что это за народ: «по грехом нашим, приидоша языци незнаеми, безбожные моавитяне, их никто же добре не весть, кто суть и отколе изыидоша, и что язык их, и которого племени суть, и что вера их; и зовут я «татары», и инии глаголют «таурмени», а друзии «печенези»…» (Тверская летопись).

Позднее в историографии было введено понятие «монголо-татары» («татаро-монголы»), чтобы не было путаницы между монголоязычными татарами и тюркоязычными татарами, которые в действительности были жертвами татарских завоеваний и усвоили себе название татар вследствие этих завоеваний. Однако путаницы стало только больше, поэтому я буду называть тех самых татар татарами, держа в уме их отличие от привычных нам тюркских татар.

Первое столкновение Руси с татарами было лишь эпизодом в большой кампании ещё живого тогда Чингисхана по завоеванию государств Средней Азии. Время завоевания стран Восточной Европы тогда ещё не пришло, но была предпринята важная разведка боем (впрочем, есть версия, что это и была первая попытка завоевания, которая из-за несогласованности действий свелась к затяжной и очень масштабной рекогносцировке). На Руси очень смутно представляли, какие глубокие перемены происходили далеко на востоке ещё c конца XII века, и внезапное появление «языц незнаемых», пролитая ими кровь и столь же внезапное исчезновение на целых двенадцать лет, были расценены как нераспознанное предзнаменование грядущей катастрофы.

Два татарских полководца, Субудай и Джиргоадай (более известный под прозвищем Джэбэ, что значит «Острие стрелы»), преследовали поверженного хорезмского шаха Мухаммада, который пытался убежать от руки Чингисхана. Они настигли его уже умершим от какой-то болезни на одиноком острове у южного побережья Каспийского моря. Оттуда Субудай и Джэбэ продолжили движение на запад, проникли в Ширван, разбили местных мусульманских и соседних христианских (грузинских и армянских) властителей, и рискнули перейти через Кавказ. Рассеяв горские племена, татары вторглись в земли алан (осетин), которые поспешили обратиться за помощью к своим соседям-половцам. Субудай и Джэбэ направили послов к половцам, убеждая их отступиться от алан и не вмешиваться в чужой конфликт. Половцы послушались совета и покинули своих союзников. Но после разгрома алан татары напали и на половцев. Погибли два половецких хана – Юрий Кончакович и Данило Кобякович (эти имена показывают, насколько далеко зашло культурное влияние оседлых русских соседей).

Остатки разбитых половецких орд отступили на запад и стали искать защиты у своих сородичей. Здесь, у южных границ Руси, кочевала орда Котяна Сутоевича. Оценив масштаб бедствия, он обратился к одному из сильнейших русских князей – Мстиславу Удатному, который в то время княжил в Галиче на Днестре. Котян приехал не с пустыми руками, но с множеством даров. К тому же галицкий князь был женат на его дочери (соответственно, внучка Котяна, дочь Мстислава Удатного и жена Ярослава Всеволодича, была праматерью русских царей). Мстислав Удатный, надо полагать, вообще любил половцев. Простой кочевой быт и суровые, но бесхитростные нравы народа, целиком состоявшего из воинов, не могли не вызывать симпатий у такого храброго, честолюбивого и прямодушного князя. Котян предлагал мир и взаимовыручку перед общей угрозой: «Днесь нашу землю отъяли суть, а вашу пришедше заутра возьмут». Мстислав согласился и пообещал помощь.

Мстислав Удатный стал созывать других князей на общий снем в Киев, где сидел его двоюродный брат Мстислав Старый (им же туда и посаженный при помощи новгородцев). В киевском «пригороде» Овруче сидел другой его двоюродный брат Володимер Рюрикович (с которым вместе они разгромили суздальских князей на Липице). Втроём они представляли клан смоленских князей Ростиславичей, который тогда доминировал на Руси. Владея и Киевом и Галичем, смоленские князья контролировали измельчавших туровских и волынских князей. Впрочем, среди последних, особенное положение занимал старший сын знаменитого Романа Мстиславича, молодой князь Данило, который мечтал повторить путь отца и снова объединить всю Юго-Западную Русь (земли между Днепром, Припятью и Днестром) в одно сильное княжение. На тот момент Данило Романович успел жениться на дочери Мстислава Удатного и подвизался рядом с этим прославленным воителем.

Никакая война в Степи не могла обойтись без самого воинственного, но и самого дружного клана черниговских Ольговичей, которые владели землями на левом берегу Днепра и непосредственно граничили с кочевым миром. Ольговичей в то время возглавлял князь Мстислав Святославич, брат покойного Всеволода Чёрмного. Вторым после него был его племянник Михайло Всеволодич. Сестра Михайлы Агафья была замужем за великим князем володимерским Юрием Всеволодичем, а его дочь впоследствии вышла замуж на князя ростовского Василька Константиновича. Среди других черниговских князей следует упомянуть князя курского Ольга Святославича, дочь которого вышла потом за князя ярославского Всеволода Константиновича.

Всего Мстислав Удатный собрал около двадцати князей из четырёх кланов: смоленского, волынского, туровского и черниговского. Во главе коалиции стояли три «старейшии земли Руской»: галицкий Мстислав Мстиславич Удатный, киевский Мстислав Романови Старый и черниговский Мстислав Святославич.

Мстислав Удатный говорил, что войны не избежать в любом случае, но половцы, если им отказать в помощи, покорятся татарам и усилят их армию. В конце концов ему удалось склонить всех к единому решению выступить вместе с половцами против общего врага. Не забыли на снеме и про суздальских родственников – в Залесье были отправлены гонцы просить великого князя Юрия Всеволодича дать свою рать или приехать самому – уже не на снем, а блюсти общее наследие всех русских князей – саму Русскую землю в узком смысле этого понятия (древнейшее политическое ядро на Среднем Поднепровье с городами Киевом, Черниговом и Переяславлем Русским). Юрий Всеволодич откликнулся на призыв о помощи и отправил на юг Василька Константиновича с ростовцами и «иными полки». Уточнение «иные полки» может указывать на то, что в походе участвовали ярославцы с угличанами, или какие-то другие силы Суздальской земли под общим руководством Василька Ростовского.

Несмотря на раздробленность, Киев оставался безусловным церковным центром Руси, где находилась митрополичья кафедра, скреплявшая политически раздробленную страну, здесь же концентрировались старейшие монастыри и наиболее почитаемые святыни. К тому же в Русской земле стоял Переяславль Русский, который действительно оставался «отчиной и дединой» суздальских князей, они в нём по-прежнему правили. Да сами они были тесно связаны брачными узами с князьями, которые контролировали Киев и Чернигов.

С 30-х годов XII века (уже почти сто лет) на Руси шла кровавая борьба между четырьмя линиями Рюриковичей. Одна из них восходила к Ольгу Святославичу, врагу Володимера Мономаха (черниговские Ольговичи). Три другие вели своё происхождение от самого Мономаха: от его старшего сына Мстислава происходили волынские Изяславичи и смоленские Ростиславичи, а от младшего сына, Юрия Долгорукого, происходили суздальские Юрьевичи. Теперь наступал момент, когда перед лицом общей опасности они попробовали объединиться.

Новый рисунок (уже третий!) в рамках изучения истории Северо-Восточной Руси. Сошедшие с гербов Ярославля и Ростова геральдические фигуры медведя и оленя. В качестве референса я взял не современные городские гербы, а эмблемы земель или государств из царского титула, которые дошли до нас в книге Царский Титулярник 1672 года издания.

Хочу обратить внимание на оружие в лапах медведя, которое мало похоже на топор, и неожиданную для оленя конскую гриву.

После снема в Киеве, на котором было принято решение единым фронтом выступить в Степь и разбить татар, не пуская их на свою землю, русские князья стали готовиться к походу. Мстислав Киевский с сыном Всеволодом, двоюродным братом Володимером Рюриковичем и туровскими князьями совместно выступили из Киева и прошли правым берегом Днепра вниз до Заруба – переправы через реку у Варяжского острова напротив города Переяславля Русского. Там они встретились с полками Ольговичей, которых привели Мстислав Черниговский и его племянник князь северский Михайло Всеволодич.

Здесь русские князья впервые увидели татар – от Субудая и Джэбэ прибыли послы, которые стали убеждать их отступиться от половцев и не вмешиваться в чужой конфликт, тем более, что половцы всегда были врагами Руси: «занеже слышахом, яко и вам много зла створиша». Заранее предупреждённые половцами об этой уловке, русские князья не только не прислушались к совету, но и приказали убить послов.

Мстислав Галицкий и волынские князья, собрав свои силы, выступили из Галича. Сев на ладьи, они спустились по Днестру в Чёрное море и вдоль побережья проплыли до устья Днепра. Отсюда галичане и волынцы поднялись до острова Хортицы, за которым начинались знаменитые днепровские пороги, и пристали к левому берегу. Здесь они встретились с подошедшими полками из Киева и Чернигова и половецкой ордой. Мстислав Галицкий отдал половцев под начало своего испытанного воеводы Яруна, который отличился ещё во время междоусобицы в Суздальской земле.

Стоило союзникам углубиться в Степь, как они наткнулись на татарские сторожевые разъезды. Мстислав Галицкий вместе с половцами ринулся в погоню, догнал и разбил отряд, причём половцы захватили в плен татарского военачальника Ганибека, который пытался спрятаться в кургане. Татарин был казнён половцами с разрешения галицкого князя. Так все трое предводителя похода с самого начала запятнали себя кровью безоружных врагов (послов и пленных), как бы собирая уголья на свои головы.