«Но зачем нам приносить пользу, кому? Кто разделил мир на нужных и ненужных, по какому праву? Разве чертополох не имеет права на жизнь, или Мышь, уничтожающая зерно в амбарах, Пчелы и Трутни, сорняки и розы? Чей ум взял на себя смелость так безапелляционно судить, кто лучше, а кто хуже? Большое дерево, кривое и дуплистое, простояло сотни лет и не было срублено, поскольку из него все равно ничего не удалось бы смастерить. Этот пример должен вдохновлять подобных нам. Все видят выгоду от полезного, но никто не видит пользы от никчемного».
Начала год с экофеминизма и романа «Веди свой плуг по костям мертвецов» Ольги Токарчук. На меня с упрёком смотрит список литературы для курса по западному канону: Сервантес, Стерн, Гёте... А я ему: неа, дамы вперёд.
#ленивыйотзыв
Начала год с экофеминизма и романа «Веди свой плуг по костям мертвецов» Ольги Токарчук. На меня с упрёком смотрит список литературы для курса по западному канону: Сервантес, Стерн, Гёте... А я ему: неа, дамы вперёд.
#ленивыйотзыв
До того, как меня накрыло очередной волной обязательной литературы, я успела прочитать «Crudo» Оливии Лэнг — хаотичный, захлебывающийся текст о попытке жить нормальной жизнью во время политического апокалипсиса 2017 года. Мысли Лэнг оказались весьма созвучны тем, что беспокоили меня в 2020-м, когда цифровой шум обратился в цифровой вопль:
«Не верилось, что это на самом деле, вот в чем беда. Казалось, будто это происходит внутри ее компьютера. Она не смотрела новости и не слушала радио, она даже заперла телевизор в шкафу, специально для этих целей собранном. Если она отходила от ноутбука, что оставалось: ее сад, березы, болтливый Малькольм Три Икса в очереди. Если шла обратно: Армагеддон».
«Кэти начинала с одержимостью следить за притуплением собственных чувств, за тем, как новостной цикл лишает ее способности действовать, превращает ее в сонного кита, выброшенного на берег».
«Если это происходит с кем-то, если творится немыслимая жестокость, как она может быть счастлива: вот настоящий вопрос существования».
#ленивыйотзыв
«Не верилось, что это на самом деле, вот в чем беда. Казалось, будто это происходит внутри ее компьютера. Она не смотрела новости и не слушала радио, она даже заперла телевизор в шкафу, специально для этих целей собранном. Если она отходила от ноутбука, что оставалось: ее сад, березы, болтливый Малькольм Три Икса в очереди. Если шла обратно: Армагеддон».
«Кэти начинала с одержимостью следить за притуплением собственных чувств, за тем, как новостной цикл лишает ее способности действовать, превращает ее в сонного кита, выброшенного на берег».
«Если это происходит с кем-то, если творится немыслимая жестокость, как она может быть счастлива: вот настоящий вопрос существования».
#ленивыйотзыв
«...улыбаясь, она старится на глазах, ее лицо сминается, как пустой пакет или скорее поверхность залежавшегося в пакете хлеба, трескается, будто лак на старинной картине, тонкие ниточки морщин проступают откуда ни возьмись, думаешь ты, нет, откуда-то изнутри, будто содержались там изначально, всегда там были, думаешь ты, присутствовали там, у нее внутри, с самого рождения, просто в ранние годы их не видно, а со временем они просачиваются наружу, все больше и больше, бегут ручейками, стекают бесшумно по лицу, размывая его своими руслами, из неиссякаемого источника, бьющего под лицом, будто там, внутри, выходят на поверхность грунтовые воды самого времени...»
«Расщепление» — идеальный текст, будто созданный специально для меня. Никакого сюжета, описания в мельчайших подробностях самых что ни на есть обыкновенных вещей, детали повседневности, которые рассматривают будто под микроскопом, длинные цепочки ассоциаций, сравнений (в магистратуре нас бьют по рукам, если в одном предложении больше одного сравнения, ха-ха), повторы, много поэзии в прозе, чуть приправленной философией, незаметные монтажные склейки, операторская работа (о да!), игра света и тени. Без сарказма. Я, правда, люблю именно так, мне не скучно несколько абзацев подряд читать, как старилось ее лицо, когда она улыбалась. Не могу рекомендовать книгу, понимаю, что вряд ли найду много единомышленников, но для меня Тур Ульвен — уже открытие года, хотя год только начался.
#ленивыйотзыв
«Расщепление» — идеальный текст, будто созданный специально для меня. Никакого сюжета, описания в мельчайших подробностях самых что ни на есть обыкновенных вещей, детали повседневности, которые рассматривают будто под микроскопом, длинные цепочки ассоциаций, сравнений (в магистратуре нас бьют по рукам, если в одном предложении больше одного сравнения, ха-ха), повторы, много поэзии в прозе, чуть приправленной философией, незаметные монтажные склейки, операторская работа (о да!), игра света и тени. Без сарказма. Я, правда, люблю именно так, мне не скучно несколько абзацев подряд читать, как старилось ее лицо, когда она улыбалась. Не могу рекомендовать книгу, понимаю, что вряд ли найду много единомышленников, но для меня Тур Ульвен — уже открытие года, хотя год только начался.
#ленивыйотзыв
Отдыхая между зубодробительными романами западного канона и русской хтонью, читаю сборник рассказов от создателя любимого мультсериала «Конь БоДжек». Под обёрткой остроумного юмора и просто крышесносного абсурда (я давно так не завидовала чьей-либо фантазии) — пронзительные истории о любви. Мне понравилось сравнение из одного отзыва: «читать его все равно что улыбаться разбитыми губами: и смешно, и больно». Не люблю рекомендовать книги, но прямо сейчас мне хочется идти на улицу, приставать к прохожим и зачитывать им рассказы вслух.
#ленивыйотзыв
#ленивыйотзыв
В библиотеке из шести книг нашей временной ивановской квартиры я нашла настоящее — без иронии! — сокровище: «Фирмин: из жизни городских низов» Сэма Сэвиджа. Не понимаю, как я не слышала об этом романе раньше, потому что аннотация идеальна: история рассказана от лица крысенка (!), который родился в книжном магазине (!) в Бостоне 60-х в гнезде из обрывков страниц «Поминок по Финнегану» (!) и научился читать (!). Продано.
Первые две главы, которые я успела прочитать, пока мы жили в Иваново, просто нашпигованы литературными отсылками и цитатами, а манера нарратора вообще напоминает «Записки из подполья» Достоевского. Единственное, перевод мне показался откровенно плохим: ну вряд ли же в оригинале на английском может быть фраза «синенький скромный платочек», да?
И ещё: Сэвидж дебютировал в литературе в 66 лет! И сразу с международным бестселлером. Утешительный факт для начинающих авторов за тридцать.
В общем, я едва не стащила эту самую литературоцентричную книгу на свете (издание с иллюстрациями! Соблазн был велик) — теперь обязательно найду ее, когда вернёмся домой, и дочитаю.
#ленивыйотзыв #книжныйулов
Первые две главы, которые я успела прочитать, пока мы жили в Иваново, просто нашпигованы литературными отсылками и цитатами, а манера нарратора вообще напоминает «Записки из подполья» Достоевского. Единственное, перевод мне показался откровенно плохим: ну вряд ли же в оригинале на английском может быть фраза «синенький скромный платочек», да?
И ещё: Сэвидж дебютировал в литературе в 66 лет! И сразу с международным бестселлером. Утешительный факт для начинающих авторов за тридцать.
В общем, я едва не стащила эту самую литературоцентричную книгу на свете (издание с иллюстрациями! Соблазн был велик) — теперь обязательно найду ее, когда вернёмся домой, и дочитаю.
#ленивыйотзыв #книжныйулов
Первую половину книги удобно читать в метро, потому что медицинская маска скрывает не сходящую с лица улыбку, вторую же часть впечатлительным особам рекомендуется читать только дома, потому что просто невозможно сдержать слезы. История странной семейки с ручной журавлихой в бесконечном танце любви и безумия — невообразимо фееричная и свободная, как умеют только французы.
#ленивыйотзыв
«И мы поженились — без свидетелей, без священника, пробормотав множество молитв, изобретенных тут же, на месте. Стоя перед алтарем, мы пели, и пели отлично, хлопая в ладоши ритмично, как на свадьбах американских чернокожих, даром что на нас не похожих. А затем, выйдя на крыльцо, стали танцевать под открытым небом, слушая автомобильный транзистор, из которого лилась прекрасная песня Нины Симон, — песня, которая и доселе звучит в нашем доме в любое время дня и в любой сезон».
#ленивыйотзыв
«И мы поженились — без свидетелей, без священника, пробормотав множество молитв, изобретенных тут же, на месте. Стоя перед алтарем, мы пели, и пели отлично, хлопая в ладоши ритмично, как на свадьбах американских чернокожих, даром что на нас не похожих. А затем, выйдя на крыльцо, стали танцевать под открытым небом, слушая автомобильный транзистор, из которого лилась прекрасная песня Нины Симон, — песня, которая и доселе звучит в нашем доме в любое время дня и в любой сезон».
Вы задумывались, как жил двенадцатый принц, которому Эльза не успела сшить второй рукав, с лебединым крылом? А Майкл Каннингем задумался:
«Он жил со своим крылом, как другие живут со взятой из приюта собакой: милой и доброй, не поддающейся дрессировке психопаткой. Ему пришлось полюбить его. А еще крыло бесило принца, восхищало, раздражало, утомляло и огорчало. Сколько он ни старался, оно вечно пачкалось, ужасно мешало проходить в двери и через турникеты, но, главное и самое печальное, принц не сумел превратить его в неповторимое достоинство»
В последние деньки свободного чтения перед учебой добралась до сборника «Дикий лебедь и другие сказки». Почему-то переосмысление сказок мне никак не надоест (даже сама взялась, но об этом в следующий раз). Каннингем не только пересказал известные истории на современный лад, но и предположил, что случилось за кадром до «Однажды...» и после «Жили они долго и счастливо». Получилось, как говорится, «и смех, и грех» — и посмеялась, и взгрустнула.
Иллюстратор книги — Yuko Shimizu.
#ленивыйотзыв
«Он жил со своим крылом, как другие живут со взятой из приюта собакой: милой и доброй, не поддающейся дрессировке психопаткой. Ему пришлось полюбить его. А еще крыло бесило принца, восхищало, раздражало, утомляло и огорчало. Сколько он ни старался, оно вечно пачкалось, ужасно мешало проходить в двери и через турникеты, но, главное и самое печальное, принц не сумел превратить его в неповторимое достоинство»
В последние деньки свободного чтения перед учебой добралась до сборника «Дикий лебедь и другие сказки». Почему-то переосмысление сказок мне никак не надоест (даже сама взялась, но об этом в следующий раз). Каннингем не только пересказал известные истории на современный лад, но и предположил, что случилось за кадром до «Однажды...» и после «Жили они долго и счастливо». Получилось, как говорится, «и смех, и грех» — и посмеялась, и взгрустнула.
Иллюстратор книги — Yuko Shimizu.
#ленивыйотзыв
Как честно писать поэтическим языком о том, что абсолютно не поэтично, кошмарно и уродливо?
Эмили Раскович отвечает на этот вопрос мощным романом «Айдахо» в моем любимом жанре «семейная трагедия в американской глубинке». Я дослушала аудиокнигу и сразу же купила бумажную для медленного чтения — вооружилась краденым из Икеи карандашиком и делаю то, что привело бы в ужас библиотекарей: черкаю-подчеркиваю, пишу на полях и между строк, в общем, препарирую чуть ли не каждое слово. Но в первую очередь, разбираю не язык, а структуру романа — я увлеклась методом книжной архитектуры Стюарта Хорвица, так что везде теперь вижу его «цепочки» и как они работают.
«Айдахо» не безупречен — по крайней мере, при прослушивании некоторые места показались затянутыми, но тем интереснее будет разбирать его по косточкам. Из любопытного: неожиданный выбор перспективы — некоторые главы написаны с точки зрения третьестепенных персонажей, но все они поддерживают центральную тему памяти и забывания, — и виртуозная работа с флешбэками — буду «красть как художник» приемы для собственного романа.
Редкий случай, когда русскоязычная обложка мне нравится больше оригинальной. А ещё она невероятно приятная — «антистрессовая» — на ощупь, глажу ее прямо сейчас.
#ленивыйотзыв
Эмили Раскович отвечает на этот вопрос мощным романом «Айдахо» в моем любимом жанре «семейная трагедия в американской глубинке». Я дослушала аудиокнигу и сразу же купила бумажную для медленного чтения — вооружилась краденым из Икеи карандашиком и делаю то, что привело бы в ужас библиотекарей: черкаю-подчеркиваю, пишу на полях и между строк, в общем, препарирую чуть ли не каждое слово. Но в первую очередь, разбираю не язык, а структуру романа — я увлеклась методом книжной архитектуры Стюарта Хорвица, так что везде теперь вижу его «цепочки» и как они работают.
«Айдахо» не безупречен — по крайней мере, при прослушивании некоторые места показались затянутыми, но тем интереснее будет разбирать его по косточкам. Из любопытного: неожиданный выбор перспективы — некоторые главы написаны с точки зрения третьестепенных персонажей, но все они поддерживают центральную тему памяти и забывания, — и виртуозная работа с флешбэками — буду «красть как художник» приемы для собственного романа.
Редкий случай, когда русскоязычная обложка мне нравится больше оригинальной. А ещё она невероятно приятная — «антистрессовая» — на ощупь, глажу ее прямо сейчас.
#ленивыйотзыв
Вчера в книжном клубе издательства «Есть смысл» в ЦИМе обсуждали книгу «Райский сад первой любви» Линь Ихань, много говорили о насилии, травме в женской прозе и культуре умалчивания в восточных странах. Мне понравился формат, в котором книга — трамплин для разговора о социальных проблемах, но у меня осталась потребность поделиться мыслями о том, как это сделано. Хотя кажется, что говорить о художественных средствах и приемах почти кощунственно — роман о растлении тринадцатилетней девочки автобиографичен, а писательница после публикации покончила с собой.
Роман переполнен метафорами. Начинаешь читать и думаешь: избыточно. Резать. Набоковский язык в дневниках тайваньской Лолиты. Невыносимо красиво, но слишком много. Почти в каждом предложении — сравнение.
«Множество больших и маленьких кораблей поднимали волны в виде буквы V, отчего бухта напоминала синюю рубашку, по которой водят туда-сюда утюгом».
«Итин заледенела изнутри, затем словно бы кто-то сунул руку ей в нутро и чиркнул спичкой, и оказалось, что на стенках ее души выгравированы стихи».
«Волосы Сыци были прямыми, словно дорога, как будто если будешь ехать по ней, то приедешь к самой вульгарной правде жизни».
А потом читаешь, что героиня, каждый раз когда ее насиловал учитель литературы, на автомате начинала мысленно придумывать аллегории и сравнивать всё со всем. И ты понимаешь: вся та плотная густая красота, которой ты сопротивлялась и любовалась до этого, была порождена болью.
Наверное, никогда еще от литературного приема у меня так не перехватывало дыхание.
#ленивыйотзыв
Роман переполнен метафорами. Начинаешь читать и думаешь: избыточно. Резать. Набоковский язык в дневниках тайваньской Лолиты. Невыносимо красиво, но слишком много. Почти в каждом предложении — сравнение.
«Множество больших и маленьких кораблей поднимали волны в виде буквы V, отчего бухта напоминала синюю рубашку, по которой водят туда-сюда утюгом».
«Итин заледенела изнутри, затем словно бы кто-то сунул руку ей в нутро и чиркнул спичкой, и оказалось, что на стенках ее души выгравированы стихи».
«Волосы Сыци были прямыми, словно дорога, как будто если будешь ехать по ней, то приедешь к самой вульгарной правде жизни».
А потом читаешь, что героиня, каждый раз когда ее насиловал учитель литературы, на автомате начинала мысленно придумывать аллегории и сравнивать всё со всем. И ты понимаешь: вся та плотная густая красота, которой ты сопротивлялась и любовалась до этого, была порождена болью.
Наверное, никогда еще от литературного приема у меня так не перехватывало дыхание.
#ленивыйотзыв
What we do in the shadows? Читаем.
В один день проглотила «Взрослых людей» Марие Ауберт, во второй — «Саша, привет!» Дмитрия Данилова, в третий — «Улицу темных лавок» Патрика Модиано. От первого осталась в полном восторге, от второго — в сдержанном, от третьего — в недоумении, даже пришлось гуглить, а точно ли автор получил Нобелевскую премию.
Параллельно читаю «Американху» Чимаманды Нгози Адичи, пока не понимая, почему мы проходим ее на курсе автофикшна, для вышкинского клуба слушаю «Красота — это горе» Эки Курниавана, примерно раз в пять минут восклицая: «Чи-и-иво?», а для клуба издательства «Есть смысл» читаю «Все мои ребята» Рут Кокер Беркс — никогда бы не подумала, что документальный роман об эпидемии ВИЧ будет настолько светлым и теплым. Будем считать, это была рубрика #ленивыйотзыв
Ко всему прочему, за три недели прочитала и оценила больше восьмидесяти рассказов, которые пришли на опенколл журнала «Иначе» — с недавних пор я в редколлегии, и мы готовим новый выпуск. После мастерской по диалогам CWS в эти выходные буду читать и рецензировать еще десяток текстов. К тому же, в магистратуре идут предзащиты, и я читаю фрагменты дипломных работ однокурсников. Буквы-буквы-буквы.
А сериалы, тем временем, продолжают выходить.
В один день проглотила «Взрослых людей» Марие Ауберт, во второй — «Саша, привет!» Дмитрия Данилова, в третий — «Улицу темных лавок» Патрика Модиано. От первого осталась в полном восторге, от второго — в сдержанном, от третьего — в недоумении, даже пришлось гуглить, а точно ли автор получил Нобелевскую премию.
Параллельно читаю «Американху» Чимаманды Нгози Адичи, пока не понимая, почему мы проходим ее на курсе автофикшна, для вышкинского клуба слушаю «Красота — это горе» Эки Курниавана, примерно раз в пять минут восклицая: «Чи-и-иво?», а для клуба издательства «Есть смысл» читаю «Все мои ребята» Рут Кокер Беркс — никогда бы не подумала, что документальный роман об эпидемии ВИЧ будет настолько светлым и теплым. Будем считать, это была рубрика #ленивыйотзыв
Ко всему прочему, за три недели прочитала и оценила больше восьмидесяти рассказов, которые пришли на опенколл журнала «Иначе» — с недавних пор я в редколлегии, и мы готовим новый выпуск. После мастерской по диалогам CWS в эти выходные буду читать и рецензировать еще десяток текстов. К тому же, в магистратуре идут предзащиты, и я читаю фрагменты дипломных работ однокурсников. Буквы-буквы-буквы.
А сериалы, тем временем, продолжают выходить.