Ничтожно маленькие люди против толстого и тяжелого горного хребта — буравят друг друга взглядами, пытаясь рассчитать, кто же всё-таки сильнее и мощнее. Наконец, наверное, успокоившись от осознания собственной силы, горы еле слышно выдыхают и натягивают на острые тела кучерявые облака вместо пуховых одеял. Говорят, на самых вершинах холодно — скорее всего, чистая правда, потому как пара, оказавшись на внушительной высоте, почти одновременно бурчит что-то про почти зимнюю температуру.
Если Драко спросят, как он здесь оказался, никогда и ни за что не вспомнит. Ему кажется, будто существует только он и Грейнджер, завороженно наблюдающая за безмолвным спокойствием природы — пейзаж и вправду необыкновенный. Он и Грейнджер. И высота, сегодня отчего-то заставляющая четырехкамерное боязливо сжиматься, время от времени пропуская пару ударов, сбивая ритмичность тока крови по замкнутой системе сосудов. И полурасслабленный мозг Драко заставляет его понять — от падения защищает твердое металлическое ограждение. Безопасность.
— Как же здесь красиво, Драко, — восторженно шепчет Грейнджер, и от тембра девичьего голоса, от его вибрации становится теплее. А через секунду почти жарко, когда Малфой невольно — лишь на секунду — вспоминает этот же звук его собственного имени, слетающего с вишневых губ куда-то в украшенный фресками потолок. — Потрясающе, — ещё раз тает от счастья и своей ручкой нащупывает широкую ладонь любимого мужчины. Замок из сплетенных пальцев. Уютно.
Малфой разворачивает девушку к себе, всматриваясь в родное лицо. Отчего-то почти незнакомое. Он обожал её душу настолько, что порой забывал эти морщинки в уголках глаз и нелепые трещинки на губах — почти не придавал значения внешности, только этому её теплому взгляду. Карее море. Целует. Как в первый раз, когда кажется, будто сосчитаешь мысленно до трех и полетишь. Сосчитаешь до пяти и схватишь чертов инфаркт. Ловит эстетический оргазм от этого опьяняющего запаха печенья, которым тянет от длинных вьющихся волос.
— Я люблю тебя, — произносит он, заключая девушку в крепкие объятия, — пообещай, что никогда не исчезнешь, — сопливо и не в его стиле абсолютно, но он просто физически не переживет потери очередного дорогого ему человека. Отец. Через три месяца после заключения в Азкабане. Мать. От банального сердечного приступа. Блейз. От попавшей в него зеленой вспышки. Он мог бы перечислять долго, но только не сейчас. Не здесь. Не с ней.
— Куда я денусь? — шутливо отвечает она. И в её голосе слишком много одурманивающей ласки, наркотической сласти, растекающейся по всему телу.
В воздухе уже минут пятнадцать пахнет грозой и надвигающимся дождем — доказательством служат чернеющие над светлой и темной макушкой угольные тучи, вызывающие в черепной коробке понимание — человек ничтожно мал и бессилен в борьбе со стихией. Капля в море.
— Кажется, будет дождь, — проговаривает Драко в ухо Грейнджер, — пойдем?
Вопрос один: куда? Мужчина действительно не знает, где он, помнит все удивительные факты из собственной биографии, но ориентир, невидимой красной нитью тянущийся прямо от его замка, потерян. Дезориентация. Спутанность сознания. И пока Гермиона также молчит, уткнувшись в его грудную клетку, первые крупные капли приветствуют обитателей небольшой смотровой площадки своим мокрым присутствием.
— Гермиона, дождь начался, — в эту секунду в воздухе хохочет гром: его оглушающий бас настолько величественен, что кажется, будто он раскалывает небесное покрывало пополам, — милая?
Она застыла в его цепких руках, и, кажется, Драко даже не слышит, как она дышит.
— Я никуда не хочу, — капризно, вырываясь из объятий любимого, подбегая к безопасному ограждению, облокачиваясь. Безопасное. Через секунду исчезает, будто по нелепому волшебству. Злая дурацкая шутка. И Малфой неуклюже скрывается с места, такими же неуклюжими руками-граблями пытаясь схватить. Спасти. Свою. Маленькую девочку, оставшуюся в его памяти протяжным визгом и красным пятном внизу.
Продолжение в комментариях✏️
#koldograf_pd
Источник
Если Драко спросят, как он здесь оказался, никогда и ни за что не вспомнит. Ему кажется, будто существует только он и Грейнджер, завороженно наблюдающая за безмолвным спокойствием природы — пейзаж и вправду необыкновенный. Он и Грейнджер. И высота, сегодня отчего-то заставляющая четырехкамерное боязливо сжиматься, время от времени пропуская пару ударов, сбивая ритмичность тока крови по замкнутой системе сосудов. И полурасслабленный мозг Драко заставляет его понять — от падения защищает твердое металлическое ограждение. Безопасность.
— Как же здесь красиво, Драко, — восторженно шепчет Грейнджер, и от тембра девичьего голоса, от его вибрации становится теплее. А через секунду почти жарко, когда Малфой невольно — лишь на секунду — вспоминает этот же звук его собственного имени, слетающего с вишневых губ куда-то в украшенный фресками потолок. — Потрясающе, — ещё раз тает от счастья и своей ручкой нащупывает широкую ладонь любимого мужчины. Замок из сплетенных пальцев. Уютно.
Малфой разворачивает девушку к себе, всматриваясь в родное лицо. Отчего-то почти незнакомое. Он обожал её душу настолько, что порой забывал эти морщинки в уголках глаз и нелепые трещинки на губах — почти не придавал значения внешности, только этому её теплому взгляду. Карее море. Целует. Как в первый раз, когда кажется, будто сосчитаешь мысленно до трех и полетишь. Сосчитаешь до пяти и схватишь чертов инфаркт. Ловит эстетический оргазм от этого опьяняющего запаха печенья, которым тянет от длинных вьющихся волос.
— Я люблю тебя, — произносит он, заключая девушку в крепкие объятия, — пообещай, что никогда не исчезнешь, — сопливо и не в его стиле абсолютно, но он просто физически не переживет потери очередного дорогого ему человека. Отец. Через три месяца после заключения в Азкабане. Мать. От банального сердечного приступа. Блейз. От попавшей в него зеленой вспышки. Он мог бы перечислять долго, но только не сейчас. Не здесь. Не с ней.
— Куда я денусь? — шутливо отвечает она. И в её голосе слишком много одурманивающей ласки, наркотической сласти, растекающейся по всему телу.
В воздухе уже минут пятнадцать пахнет грозой и надвигающимся дождем — доказательством служат чернеющие над светлой и темной макушкой угольные тучи, вызывающие в черепной коробке понимание — человек ничтожно мал и бессилен в борьбе со стихией. Капля в море.
— Кажется, будет дождь, — проговаривает Драко в ухо Грейнджер, — пойдем?
Вопрос один: куда? Мужчина действительно не знает, где он, помнит все удивительные факты из собственной биографии, но ориентир, невидимой красной нитью тянущийся прямо от его замка, потерян. Дезориентация. Спутанность сознания. И пока Гермиона также молчит, уткнувшись в его грудную клетку, первые крупные капли приветствуют обитателей небольшой смотровой площадки своим мокрым присутствием.
— Гермиона, дождь начался, — в эту секунду в воздухе хохочет гром: его оглушающий бас настолько величественен, что кажется, будто он раскалывает небесное покрывало пополам, — милая?
Она застыла в его цепких руках, и, кажется, Драко даже не слышит, как она дышит.
— Я никуда не хочу, — капризно, вырываясь из объятий любимого, подбегая к безопасному ограждению, облокачиваясь. Безопасное. Через секунду исчезает, будто по нелепому волшебству. Злая дурацкая шутка. И Малфой неуклюже скрывается с места, такими же неуклюжими руками-граблями пытаясь схватить. Спасти. Свою. Маленькую девочку, оставшуюся в его памяти протяжным визгом и красным пятном внизу.
Продолжение в комментариях
#koldograf_pd
Источник
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Мерзкие женские романы вселяют в души женщин уверенность, что они обязательно найдут своего обаятельно-привлекательного мужчину, который будет целовать их вонючие пятки и восхищаться заурядной внешностью — грязный обман, протянувшийся нитями через многие поколения, прочно засевший в тупых головах обладательниц дырки между ног. Возможно, очевидно точно осознавая невозможность существования любви, Грейнджер не требует от Драко особой нежности или. Не требует ничего вообще.
Открывает свою входную дверь, которая издает протяжный скрип — она никогда её не смажет — впуская в пыльную квартиру запах дождя и пьяного мужчины. Почти не разговаривают, предпочитают просто выпить бокал дешманского вина, молча впиваясь в друг друга бессмысленными взглядами. А потом губами. Сильно, до чертовой дрожи в коленях и судороги в мышцах. И это, кажется, почти каждый раз похоже на ядерный взрыв, на выстрел в упор, на что ещё там? Мозг практически не соображает, предоставляя инстинктам полную /абсолютную, блять / самостоятельность. Это совершенное / как им кажется / отсутствие нежности — только какая-то необузданная животная дикость, от одного воспоминания о которой желудок непроизвольно болезненно сжимается.
Никакой пресловутой любви — только секс и череда оргазмов /или их отсутствие/, но почему-то Малфой любит засыпать в кровати Грейнджер, утопленной в её запахе, от которого обезумевшая голова идет кругом. Они не желают замечать, как пальцы их рук рефлекторно переплетаются, пока они спят. Это удобно. Не замечать.
Драко сильно сжимает бледную шею Гермионы и, как всегда твердо, настаивает на зрительном контакте. Необходимом. Зрительном контакте. Он может себе поклясться, что сердце на секунду замирает, когда он замечает искорки страха в карих глазах. Это та игра, которую он обожал, в которой он мог быть тем, кем не является в обычной жизни — сильным.
Эти двое любили подолгу курить около трех утра, укутываясь в сигаретный дым вместо одеяла, допивать откупоренную бутылку вина и подолгу рассуждать о жизни. Вишенкой на торте являлся очередной рассвет, неспешно наступающий на чёрные пятки угольной ночи, и Грейнджер с Драко, не сговариваясь предварительно, про себя каждый раз считали. «Это который уже?»
Не отстраняются от друг друга ни на секунду, Малфой почти рычит от нахлынувшего возбуждения, когда выпившая девушка нарочито-медленно расстегивает пуговицы его промокшей под дождем рубашки. Блять, он не будет рвать ещё одну. Гермиона всегда такая охерительно-соблазнительная в свете луны, пробивающейся сквозь посеревший тюль; он мог трахнуть её за один вот такой вот охерительно-мерзкий похотливый взгляд. Грейнджер всегда так — никогда словом, только своими широко распахнутыми глазами. И почему-то при взгляде на него её зрачки всегда расширены.
В ней нет шлюховатой фальши, которая почти всегда была в жестах и стонах тех, кого трахал Драко. Чего она стеснялась — он не знал; но, когда она кончала, предпочитала просто уткнуться в его плечо, напряженно дыша, прижимаясь маленькой грудной клеткой к его телу, отчего Малфой сжимал зубы и закрывал глаза.
Малфой и Грейнджер не знают, что когда кто-то из них засыпает быстрее, другой подолгу вглядывается обожаемое лицо, задумчиво и обреченно вздыхая.
И зачем-то ещё Малфой целует её, спящую, в лоб аккурат перед уходом, не догадываясь, что Грейнджер не спит и периодически открывает один глаз, чтобы увидеть, как он уходит. И позже засыпает, чтобы длительный сон стер из памяти звук захлопывающейся за ним двери.
— Я люблю тебя, Грейнджер, — шепчет сегодня Драко ей в ухо, и Гермионе сахарные концовки женских романов уже не кажутся такими абсурдными.
#koldograf_pd
Источник
Открывает свою входную дверь, которая издает протяжный скрип — она никогда её не смажет — впуская в пыльную квартиру запах дождя и пьяного мужчины. Почти не разговаривают, предпочитают просто выпить бокал дешманского вина, молча впиваясь в друг друга бессмысленными взглядами. А потом губами. Сильно, до чертовой дрожи в коленях и судороги в мышцах. И это, кажется, почти каждый раз похоже на ядерный взрыв, на выстрел в упор, на что ещё там? Мозг практически не соображает, предоставляя инстинктам полную /абсолютную, блять / самостоятельность. Это совершенное / как им кажется / отсутствие нежности — только какая-то необузданная животная дикость, от одного воспоминания о которой желудок непроизвольно болезненно сжимается.
Никакой пресловутой любви — только секс и череда оргазмов /или их отсутствие/, но почему-то Малфой любит засыпать в кровати Грейнджер, утопленной в её запахе, от которого обезумевшая голова идет кругом. Они не желают замечать, как пальцы их рук рефлекторно переплетаются, пока они спят. Это удобно. Не замечать.
Драко сильно сжимает бледную шею Гермионы и, как всегда твердо, настаивает на зрительном контакте. Необходимом. Зрительном контакте. Он может себе поклясться, что сердце на секунду замирает, когда он замечает искорки страха в карих глазах. Это та игра, которую он обожал, в которой он мог быть тем, кем не является в обычной жизни — сильным.
Эти двое любили подолгу курить около трех утра, укутываясь в сигаретный дым вместо одеяла, допивать откупоренную бутылку вина и подолгу рассуждать о жизни. Вишенкой на торте являлся очередной рассвет, неспешно наступающий на чёрные пятки угольной ночи, и Грейнджер с Драко, не сговариваясь предварительно, про себя каждый раз считали. «Это который уже?»
Не отстраняются от друг друга ни на секунду, Малфой почти рычит от нахлынувшего возбуждения, когда выпившая девушка нарочито-медленно расстегивает пуговицы его промокшей под дождем рубашки. Блять, он не будет рвать ещё одну. Гермиона всегда такая охерительно-соблазнительная в свете луны, пробивающейся сквозь посеревший тюль; он мог трахнуть её за один вот такой вот охерительно-мерзкий похотливый взгляд. Грейнджер всегда так — никогда словом, только своими широко распахнутыми глазами. И почему-то при взгляде на него её зрачки всегда расширены.
В ней нет шлюховатой фальши, которая почти всегда была в жестах и стонах тех, кого трахал Драко. Чего она стеснялась — он не знал; но, когда она кончала, предпочитала просто уткнуться в его плечо, напряженно дыша, прижимаясь маленькой грудной клеткой к его телу, отчего Малфой сжимал зубы и закрывал глаза.
Малфой и Грейнджер не знают, что когда кто-то из них засыпает быстрее, другой подолгу вглядывается обожаемое лицо, задумчиво и обреченно вздыхая.
И зачем-то ещё Малфой целует её, спящую, в лоб аккурат перед уходом, не догадываясь, что Грейнджер не спит и периодически открывает один глаз, чтобы увидеть, как он уходит. И позже засыпает, чтобы длительный сон стер из памяти звук захлопывающейся за ним двери.
— Я люблю тебя, Грейнджер, — шепчет сегодня Драко ей в ухо, и Гермионе сахарные концовки женских романов уже не кажутся такими абсурдными.
#koldograf_pd
Источник
Начинался новый день, возникавший на руинах чужих жизней и тёмно-коричневой крови волшебников.
Природа, кажется, всегда была рада новым изменениям: целую неделю до сегодняшнего дня, ни на секунду не прекращаясь, лил дождь; а сейчас из-за линии горизонта показывалось тельце озорного солнца, готовое отогреть замерзшую землю. Удивителен был лес. В нём, в отличие от деревень и городов, жизнь ощущалась ежесекундно: одно слетевшее с твоих губ слово, и где-то вдалеке в немом страхе россыпью черных точек на светлеющем небе разлетаются вороны.
В доме, расположенном в самой глубине Запретного Леса, было зябко и совершенно неуютно. Слизистую носа резал запах сырости, плесени и мха. Пугал скрежет маленьких крысиных лапок о деревянную поверхность пола чердака. Под давлением ботинок скрипели местами сгнившие доски.
После уютной спальни башни старост эта берлога казалась Малфою, откровенно говоря, отвратительной. Но все же перспектива остаться на некоторое время в противном полусгнившем домике манила больше, чем перспектива сдохнуть под грудой многовековых камней.
Да, Пожиратели приняли решение подорвать замок. Грязный способ, на сто процентов маггловский. Насколько знал Драко, взрывчатку протащила в замок Паркинсон, окрыленная тем, что на её предплечье наконец-то красовалась уродливая метка. Как и на его собственном, впрочем.
Пэнси, изрядно выпив в компании Блейза, случайно проболталась и почти сразу же пораженно прикрыла рот рукой. Такая смешная она была, совсем уж похожая на обычную девчонку, впервые попробовавшею алкоголь из-за расставания со своим очередным бойфрендом. И нервно схватилась за рукав его белой рубашки, моля Малфоя ни под каким предлогом не проболтаться. Никому. И он обещал, потому что знал, что Лорд не прощает таких промахов, а Паркинсон как-никак была знакома ему чуть ли не с пеленок.
— Ненавижу тебя, Малфой, — Грейнджер уютно расположилась в старом кресле, обивка которого предательски порвалась во многих местах. Девятнадцатилетняя девчонка покуривает маггловские папиросы, от которых всё пространство небольшой комнаты погружается в табачный дым, и стряхивает пепел на пол. Голос её не звучит более как-то надрывно или злобно, она чеканит своё «ненавижу», преподносит как всем известный факт. Прямо. Глаза в глаза.
В свете пробивающегося сквозь грязное немытое стекло солнца, её лицо выглядело слишком четким — Драко мог разглядеть каждую слезинку, украшающую румяные щечки. И ещё у неё уже были едва заметные морщинки в уголках век. Но, сколько он помнит, они окаймляли её карие всегда. Бывают ли у кого-то морщины с рождения, не знаете?
Малфой покорно принимал очередные режущие гордость и самолюбие оскорбления, наблюдая за тем, как натурально блестят на свету волны каштановых волос. Так, наверное, глупо, но старался отвлечь себя от дурных мыслей с помощью её красоты. И даже не думал объяснять, почему силой утащил её через тайный проход в портрете на четвертом сюда, в лес.
У светловолосого мальчишки в совсем раннем детстве была абсурдная мечта: однажды убежать и жить в лесу. Наверное, именно из-за чертовой любви к лесу, пользуясь тем, что директором стал Спейп, и значит Слизерину отныне было позволено всё, Драко ночью сбегал и прочесывал огромное зеленое пространство километрами.
Набрел на этот дом. Удивительно, если честно.
— В то время, как мои друзья сражаются, я сижу на месте и ничего не делаю, — по бледному, как мел, лицу снова горстями начали сыпаться горячие соленые капли. Грейнджер то и дело взглядом убегала от серых глаз к природной красоте наступающего утра, не совсем отчетливо видной за давно не мытым стеклом. И каждую секунду думала, что Малфой исполняет очередной шизофренический план Волан-де-Морта, и жить ей осталось не более нескольких минут или часов.
Продолжение в комментариях✏️
#koldograf_pd
Источник
Природа, кажется, всегда была рада новым изменениям: целую неделю до сегодняшнего дня, ни на секунду не прекращаясь, лил дождь; а сейчас из-за линии горизонта показывалось тельце озорного солнца, готовое отогреть замерзшую землю. Удивителен был лес. В нём, в отличие от деревень и городов, жизнь ощущалась ежесекундно: одно слетевшее с твоих губ слово, и где-то вдалеке в немом страхе россыпью черных точек на светлеющем небе разлетаются вороны.
В доме, расположенном в самой глубине Запретного Леса, было зябко и совершенно неуютно. Слизистую носа резал запах сырости, плесени и мха. Пугал скрежет маленьких крысиных лапок о деревянную поверхность пола чердака. Под давлением ботинок скрипели местами сгнившие доски.
После уютной спальни башни старост эта берлога казалась Малфою, откровенно говоря, отвратительной. Но все же перспектива остаться на некоторое время в противном полусгнившем домике манила больше, чем перспектива сдохнуть под грудой многовековых камней.
Да, Пожиратели приняли решение подорвать замок. Грязный способ, на сто процентов маггловский. Насколько знал Драко, взрывчатку протащила в замок Паркинсон, окрыленная тем, что на её предплечье наконец-то красовалась уродливая метка. Как и на его собственном, впрочем.
Пэнси, изрядно выпив в компании Блейза, случайно проболталась и почти сразу же пораженно прикрыла рот рукой. Такая смешная она была, совсем уж похожая на обычную девчонку, впервые попробовавшею алкоголь из-за расставания со своим очередным бойфрендом. И нервно схватилась за рукав его белой рубашки, моля Малфоя ни под каким предлогом не проболтаться. Никому. И он обещал, потому что знал, что Лорд не прощает таких промахов, а Паркинсон как-никак была знакома ему чуть ли не с пеленок.
— Ненавижу тебя, Малфой, — Грейнджер уютно расположилась в старом кресле, обивка которого предательски порвалась во многих местах. Девятнадцатилетняя девчонка покуривает маггловские папиросы, от которых всё пространство небольшой комнаты погружается в табачный дым, и стряхивает пепел на пол. Голос её не звучит более как-то надрывно или злобно, она чеканит своё «ненавижу», преподносит как всем известный факт. Прямо. Глаза в глаза.
В свете пробивающегося сквозь грязное немытое стекло солнца, её лицо выглядело слишком четким — Драко мог разглядеть каждую слезинку, украшающую румяные щечки. И ещё у неё уже были едва заметные морщинки в уголках век. Но, сколько он помнит, они окаймляли её карие всегда. Бывают ли у кого-то морщины с рождения, не знаете?
Малфой покорно принимал очередные режущие гордость и самолюбие оскорбления, наблюдая за тем, как натурально блестят на свету волны каштановых волос. Так, наверное, глупо, но старался отвлечь себя от дурных мыслей с помощью её красоты. И даже не думал объяснять, почему силой утащил её через тайный проход в портрете на четвертом сюда, в лес.
У светловолосого мальчишки в совсем раннем детстве была абсурдная мечта: однажды убежать и жить в лесу. Наверное, именно из-за чертовой любви к лесу, пользуясь тем, что директором стал Спейп, и значит Слизерину отныне было позволено всё, Драко ночью сбегал и прочесывал огромное зеленое пространство километрами.
Набрел на этот дом. Удивительно, если честно.
— В то время, как мои друзья сражаются, я сижу на месте и ничего не делаю, — по бледному, как мел, лицу снова горстями начали сыпаться горячие соленые капли. Грейнджер то и дело взглядом убегала от серых глаз к природной красоте наступающего утра, не совсем отчетливо видной за давно не мытым стеклом. И каждую секунду думала, что Малфой исполняет очередной шизофренический план Волан-де-Морта, и жить ей осталось не более нескольких минут или часов.
Продолжение в комментариях
#koldograf_pd
Источник
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
— Я не выдерживаю, Нарцисса! — мистер Малфой получил болезненный тычок под столом от своей жены. — Ай, — Люциус возмущенно потёр голень, куда ткнулся острый нос туфли. Его взгляд снова сделался презрительным и заскользил по толпе как змея по камням.
— Это необходимость, ты знаешь, — процедила Нарцисса и так сладко улыбнулась сидящей напротив Молли Уизли, что у той появились все шансы на развитие диабета.
Воздух был не по-майски душным. Или Люциусу так казалось. На его лбу периодически выступали бисеринки пота, которые пока что удавалось незаметно смахивать льняной салфеткой. Всё вокруг пропахло цветущей вишней, крупная ветвь которой склонялась прямо внутрь торжественного зала, почти над головой мистера Малфоя. Помпезные белые голуби сновали туда-сюда над головами влюбленных, а мыльные сердца взмывали вверх и лопались под куполом шатра.
Мистер Малфой прищурил правый глаз, наблюдая за грациозными танцевальными движениями своего сына и не менее неуклюжими беснованиями мисс Грейнджер, которая, к сожалению, в прошлую пятницу стала миссис Малфой. А теперь они все вместе были вынуждены присутствовать на бракосочетании Поттеров.
Май выдался на редкость жестоким к нему, к Люциусу. Пожалуй, Азкабан не баловал его такими тяготами, коими удосужился драгоценный сыночек. Пальцы нащупали ножку бокала с эльфийским вином.
— Не смешивай! — шикнула Нарцисса, но Люциус уже вальяжно развалился на стуле, закинул ногу на ногу и покачивал мыском, рассматривая бордовую слезу, стекающую по блестящему хрусталю. — В тебе уже три стакана огденского.
— Домовики принесут мне чашку антипохмельного, — тряхнул волосами Люциус и отсалютовал вином покрасневшей Молли. В этой оливковой мантии она выглядела очень премило и освежающе.
— Дорогой… Ты знаешь, Гермиона ведь стала частью Малфоев, поэтому домовые эльфы… Они в оплачиваемом отпуске с сегодняшнего дня, — икнула Нарцисса и машинально пригнулась, когда рука мужа взлетела в воздух и приземлилась на стол меж тарелок с мясными рулетиками. Бисеринки на лбу превратились в градины.
Нарциссе показалось, что Люциус захныкал.
🤩 🤩 🤩
Автор: #minnishka
#koldograf_pd для челленджа
#яневыдерживаю🤩
@sandalwoodandcedar
— Это необходимость, ты знаешь, — процедила Нарцисса и так сладко улыбнулась сидящей напротив Молли Уизли, что у той появились все шансы на развитие диабета.
Воздух был не по-майски душным. Или Люциусу так казалось. На его лбу периодически выступали бисеринки пота, которые пока что удавалось незаметно смахивать льняной салфеткой. Всё вокруг пропахло цветущей вишней, крупная ветвь которой склонялась прямо внутрь торжественного зала, почти над головой мистера Малфоя. Помпезные белые голуби сновали туда-сюда над головами влюбленных, а мыльные сердца взмывали вверх и лопались под куполом шатра.
Мистер Малфой прищурил правый глаз, наблюдая за грациозными танцевальными движениями своего сына и не менее неуклюжими беснованиями мисс Грейнджер, которая, к сожалению, в прошлую пятницу стала миссис Малфой. А теперь они все вместе были вынуждены присутствовать на бракосочетании Поттеров.
Май выдался на редкость жестоким к нему, к Люциусу. Пожалуй, Азкабан не баловал его такими тяготами, коими удосужился драгоценный сыночек. Пальцы нащупали ножку бокала с эльфийским вином.
— Не смешивай! — шикнула Нарцисса, но Люциус уже вальяжно развалился на стуле, закинул ногу на ногу и покачивал мыском, рассматривая бордовую слезу, стекающую по блестящему хрусталю. — В тебе уже три стакана огденского.
— Домовики принесут мне чашку антипохмельного, — тряхнул волосами Люциус и отсалютовал вином покрасневшей Молли. В этой оливковой мантии она выглядела очень премило и освежающе.
— Дорогой… Ты знаешь, Гермиона ведь стала частью Малфоев, поэтому домовые эльфы… Они в оплачиваемом отпуске с сегодняшнего дня, — икнула Нарцисса и машинально пригнулась, когда рука мужа взлетела в воздух и приземлилась на стол меж тарелок с мясными рулетиками. Бисеринки на лбу превратились в градины.
Нарциссе показалось, что Люциус захныкал.
Автор: #minnishka
#koldograf_pd для челленджа
#яневыдерживаю
@sandalwoodandcedar
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
«Я был здесь, Уизли».
🖇 🖇 🖇
Дверь, окрашенная в коричневый цвет, послушно отворяется, ведомая рукой хозяйки. Молодой мужчина, переминающийся с ноги на ногу на грунтовой дорожке, почти сразу же улавливает знакомый запах выпечки. Щурясь, он медленно втягивает в себя сладкий воздух и только потом поднимает глаза на девушку, встречающую его в смешном махровом халате. Природой уже во всю руководит апрель, но Грейнджер, кажется, всегда нуждается в этих забавных теплых вещах.
Она, ласково улыбаясь, смотрит на гостя, а позже, обхватив тоненькой ручкой его запястье, увлекает внутрь ветхого дома.
🖇 🖇 🖇
«Я приходил каждый раз, когда ты прыгал на задних лапках перед Поттером на очередном задании, каждый раз, когда вы, выпучив глазки, бегали по нашим поместьям, пытаясь, видимо, отыскать там дух Темного Лорда. С превеликим удовольствием сообщаю тебе, что ты идиот, Уизли. И я правда не знаю, как Грейнджер вообще согласилась выйти за тебя замуж».
🖇 🖇 🖇
После очередного брошенного Роном «Я сегодня вряд ли приду» Грейнджер кротко кивала, чувствуя, как от приятного волнения подрагивали ноги. А потом, почти по наитию, вскакивала и целовала мужа в щеку, с благодарностью. За то, что предоставлял возможность.
И всегда стелила чистое постельное белье из страха, что Драко отпугнет запах. Открывала настежь окна, впуская в дом природную свежесть, принимала контрастный душ, яростно натирая тело мылом. Отмыться. Да, Гермиона действительно хотела отмыться, стереть с себя запах замужества, измены и чего-то еще — она сама не понимала.
Наверное, вины.
🖇 🖇 🖇
«Потому что она не создана для тебя. Такие женщины, как она, превращаются непонятно во что, с такими, как ты. Грейнджер слишком нежная, слишком ласковая, в ней все, блять, слишком. Но не для такого слюнтяя, как ты, Уизли».
🖇 🖇 🖇
— Драко, — протяжный стон утопает в спальной комнате, впечатываясь в память светло-зелеными обоями и её полуприкрытыми глазами. Длинными ресницами.
Девушка сминает простынь, не зная, куда себя деть, борясь с желанием вцепиться ногтями в его спину, оставляя на ней красные отметины наслаждения. Борясь с проклятой совестью, которая стоит где-то в углу комнаты, недовольно цыкает и крутит пальцем у виска.
Она постоянно смотрит.
«Не мешай», — злобно выплевывает Грейнджер и, обхватив влажную шею Малфоя руками, напряженно впивается в его губы.
🖇 🖇 🖇
«Поначалу я сомневался. Несколько раз даже думал оставить её, чуть не ушел. Самому смешно».
🖇 🖇 🖇
Грейнджер стоит, облокотившись о стену, кусает внутреннюю часть губы, отгоняя ненужные сейчас слезы. Эта её дурацкая привычка в моменты, когда душа рвется на части, пытаться сохранить лицо. Провожать людей из своей жизни с высоко поднятым подбородком и скрещенными на груди руками. Гордо и красиво.
— Все зашло слишком далеко, — уверенно произносит он, сидя за круглым обеденным столом.
В хрустальной вазе стоят желтые тюльпаны, подаренные не Драко Малфоем. В мыслях светловолосый мужчина уже швырнул весенние цветы в лицо Гермионы, принявшее сейчас какое-то глупое выражение, и с удовольствием наблюдал за тем, как она злобно размыкает тоненькие губы и кричит. Ему искренне хотелось, чтобы она бросила этот дом, ассоциирующийся у него с вонючей коморкой для швабр. Но Грейнджер, видимо, не хотела. Или хотела, но почему-то не решалась. Это заставляло каждый раз раздражаться и сомневаться.
В этот момент он тщательно рассматривал её по-детски строгое лицо, удивленно отмечая, что еще секунда и его слова, кажется, произведут всё-таки нужную реакцию. Драко хотел, чтобы она разрыдалась, подбежала к нему, начала яростно целовать, умолять остаться. Ему было это необходимо, чтобы убедиться, что он всё делает правильно, что всё идет так, как и должно идти.
— Уверен? — коротко, с дрожью.
И этот её вопрос заставил Малфоя вдруг понять, что такие фокусы он будет проделывать с кем угодно, но только не с этой девчонкой.
— Нет, — честно ответил он, поднимаясь с неудобного табурета, подходя к трясущейся Грейнджер, на щеках которой свои солёные дорожки чертили слезы.
🖇 🖇 🖇
Продолжение в комментариях✏️
#koldograf_pd
Источник
Дверь, окрашенная в коричневый цвет, послушно отворяется, ведомая рукой хозяйки. Молодой мужчина, переминающийся с ноги на ногу на грунтовой дорожке, почти сразу же улавливает знакомый запах выпечки. Щурясь, он медленно втягивает в себя сладкий воздух и только потом поднимает глаза на девушку, встречающую его в смешном махровом халате. Природой уже во всю руководит апрель, но Грейнджер, кажется, всегда нуждается в этих забавных теплых вещах.
Она, ласково улыбаясь, смотрит на гостя, а позже, обхватив тоненькой ручкой его запястье, увлекает внутрь ветхого дома.
«Я приходил каждый раз, когда ты прыгал на задних лапках перед Поттером на очередном задании, каждый раз, когда вы, выпучив глазки, бегали по нашим поместьям, пытаясь, видимо, отыскать там дух Темного Лорда. С превеликим удовольствием сообщаю тебе, что ты идиот, Уизли. И я правда не знаю, как Грейнджер вообще согласилась выйти за тебя замуж».
После очередного брошенного Роном «Я сегодня вряд ли приду» Грейнджер кротко кивала, чувствуя, как от приятного волнения подрагивали ноги. А потом, почти по наитию, вскакивала и целовала мужа в щеку, с благодарностью. За то, что предоставлял возможность.
И всегда стелила чистое постельное белье из страха, что Драко отпугнет запах. Открывала настежь окна, впуская в дом природную свежесть, принимала контрастный душ, яростно натирая тело мылом. Отмыться. Да, Гермиона действительно хотела отмыться, стереть с себя запах замужества, измены и чего-то еще — она сама не понимала.
Наверное, вины.
«Потому что она не создана для тебя. Такие женщины, как она, превращаются непонятно во что, с такими, как ты. Грейнджер слишком нежная, слишком ласковая, в ней все, блять, слишком. Но не для такого слюнтяя, как ты, Уизли».
— Драко, — протяжный стон утопает в спальной комнате, впечатываясь в память светло-зелеными обоями и её полуприкрытыми глазами. Длинными ресницами.
Девушка сминает простынь, не зная, куда себя деть, борясь с желанием вцепиться ногтями в его спину, оставляя на ней красные отметины наслаждения. Борясь с проклятой совестью, которая стоит где-то в углу комнаты, недовольно цыкает и крутит пальцем у виска.
Она постоянно смотрит.
«Не мешай», — злобно выплевывает Грейнджер и, обхватив влажную шею Малфоя руками, напряженно впивается в его губы.
«Поначалу я сомневался. Несколько раз даже думал оставить её, чуть не ушел. Самому смешно».
Грейнджер стоит, облокотившись о стену, кусает внутреннюю часть губы, отгоняя ненужные сейчас слезы. Эта её дурацкая привычка в моменты, когда душа рвется на части, пытаться сохранить лицо. Провожать людей из своей жизни с высоко поднятым подбородком и скрещенными на груди руками. Гордо и красиво.
— Все зашло слишком далеко, — уверенно произносит он, сидя за круглым обеденным столом.
В хрустальной вазе стоят желтые тюльпаны, подаренные не Драко Малфоем. В мыслях светловолосый мужчина уже швырнул весенние цветы в лицо Гермионы, принявшее сейчас какое-то глупое выражение, и с удовольствием наблюдал за тем, как она злобно размыкает тоненькие губы и кричит. Ему искренне хотелось, чтобы она бросила этот дом, ассоциирующийся у него с вонючей коморкой для швабр. Но Грейнджер, видимо, не хотела. Или хотела, но почему-то не решалась. Это заставляло каждый раз раздражаться и сомневаться.
В этот момент он тщательно рассматривал её по-детски строгое лицо, удивленно отмечая, что еще секунда и его слова, кажется, произведут всё-таки нужную реакцию. Драко хотел, чтобы она разрыдалась, подбежала к нему, начала яростно целовать, умолять остаться. Ему было это необходимо, чтобы убедиться, что он всё делает правильно, что всё идет так, как и должно идти.
— Уверен? — коротко, с дрожью.
И этот её вопрос заставил Малфоя вдруг понять, что такие фокусы он будет проделывать с кем угодно, но только не с этой девчонкой.
— Нет, — честно ответил он, поднимаясь с неудобного табурета, подходя к трясущейся Грейнджер, на щеках которой свои солёные дорожки чертили слезы.
Продолжение в комментариях
#koldograf_pd
Источник
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Я редко обращала внимание на внешний вид окружающих меня парней. С одной стороны, мне уже девятнадцать лет, а вид мускулистого Гарри или широкого Рона без футболки заставлял меня лишь стыдливо прятать глаза или возмущенно заставлять их быстро накинуть на себя одежду. Ни дрожи в коленках, ни чрезмерного слюновыделения не наблюдалось, сколько бы журналов, тайно выкраденных у Лаванды, я не пролистала.
Мы жили в маленькой палатке на краю леса Дин. Я, Гарри, Рон и Драко Малфой. И это было странно, очень странно. Каждое утро я вставала раньше всех и готовила завтрак на четверых. Рон съедал свою порцию мгновенно, благодарил с набитым ртом и убегал на разведку в свою часть леса, что бы успеть вернуться к моменту вещания Поттеровского Дозора. Гарри всегда ел медленно и редко доедал завтрак и, стараясь не обидеть меня, максимально быстро покидал палатку. Малфой же всегда ел последним и в одиночестве. Он был нашим шпионом в стане Пожирателей и покидал наше логово только по зову метки. Рон шутливо называл его нашей домработницей, за слишком щепетильное отношение Драко к чистоте и порядку. Гарри же за спиной звал его тетей Петуньей, что вызывал у Рона приступы неконтролируемого смеха.
Я любила наблюдать краем глаза за тем как он ест. Медленно, пережевывая каждый кусочек до микрочастиц. Сегодня он с сидел на табуретке в своих пижамных штанах и тщательно распиливая бекон на маленькие кусочки. Малфой редко позволял себе выйти из своего уголка без одежды, но сегодня что-то пошло не так.
Я никогда не видела его торс и, скользнув глазами ниже лица, по тонким линиям ключиц и плоскому животу, я покраснела. Он жил здесь уже две недели, но я никогда не видела ни одной оголенной части Драко Малфоя.
Я опускаю глаза обратно в бумажки, но щеки горят и я слышу легкий смех этого праведника.
— И как тебе открывшийся вид на местные достопримечательности? — вопрос долго доходит до меня, а когда доходит я лобно смотрю на него, не зная, что ответить. — Не утруждай себя заковыристыми формулировками, а просто скажи, Грейнджер, что мне стоит накинуть что-нибудь на себя, а то эти отчеты теряются на моем фоне.
— Малфой, мы отлично молчали последние дни, давай не будем рушить традиции? — пытаюсь поспешно ретироваться и встаю с удобного кресла. — Я бы еще составила тебе компанию, но мне надо работать.
Я подхожу к чайнику, что бы налить себе кипятка и заварить кофе и краем глаза вижу, как он встает со стула и ставит тарелку в раковину.
Его пижамные штаны держатся только на бедрах и добром слове. Я смотрю на его спину и вижу две невероятно сексуальные ямочки на пояснице, отчего нервно сглатываю и быстро отворачиваюсь.
— Грейнджер, можно вопрос?
— Только быстро, — стараюсь безболезненно отмазаться я.
— Я привлекаю тебя? — он поворачивается и делает шаг ко мне, из-за чего его легкие хлопковые пижамные штаны сильнее прилегают к его телу.
— Нет, конечно, — стараюсь ровно ответить, но уверена, что ярко красные щеки выдают меня. Шумно отхлебываю горячий кофе и выдаю самую дебильную фразу всех времен и народов: — Тут жарковато.
— Действительно. Я бы снял с себя еще и штаны, но боюсь, что твой кожный покров не выдержит такого напряжения, — он подходит в плотную и берет мое запястье в свою руку. — Я же могу к тебе прикоснуться?
— Можешь, но... — я не успеваю договорить, как он отдергивает свою ладонь и хватает себя за запястье левой руки, мгновенно трансгрессируя.
Я судорожно вдыхаю и сглатываю слюну.
Мне девятнадцать и я впервые почувствовала дрожь в коленках.
1998 год, апрель.
#koldograf_pd
Источник
Мы жили в маленькой палатке на краю леса Дин. Я, Гарри, Рон и Драко Малфой. И это было странно, очень странно. Каждое утро я вставала раньше всех и готовила завтрак на четверых. Рон съедал свою порцию мгновенно, благодарил с набитым ртом и убегал на разведку в свою часть леса, что бы успеть вернуться к моменту вещания Поттеровского Дозора. Гарри всегда ел медленно и редко доедал завтрак и, стараясь не обидеть меня, максимально быстро покидал палатку. Малфой же всегда ел последним и в одиночестве. Он был нашим шпионом в стане Пожирателей и покидал наше логово только по зову метки. Рон шутливо называл его нашей домработницей, за слишком щепетильное отношение Драко к чистоте и порядку. Гарри же за спиной звал его тетей Петуньей, что вызывал у Рона приступы неконтролируемого смеха.
Я любила наблюдать краем глаза за тем как он ест. Медленно, пережевывая каждый кусочек до микрочастиц. Сегодня он с сидел на табуретке в своих пижамных штанах и тщательно распиливая бекон на маленькие кусочки. Малфой редко позволял себе выйти из своего уголка без одежды, но сегодня что-то пошло не так.
Я никогда не видела его торс и, скользнув глазами ниже лица, по тонким линиям ключиц и плоскому животу, я покраснела. Он жил здесь уже две недели, но я никогда не видела ни одной оголенной части Драко Малфоя.
Я опускаю глаза обратно в бумажки, но щеки горят и я слышу легкий смех этого праведника.
— И как тебе открывшийся вид на местные достопримечательности? — вопрос долго доходит до меня, а когда доходит я лобно смотрю на него, не зная, что ответить. — Не утруждай себя заковыристыми формулировками, а просто скажи, Грейнджер, что мне стоит накинуть что-нибудь на себя, а то эти отчеты теряются на моем фоне.
— Малфой, мы отлично молчали последние дни, давай не будем рушить традиции? — пытаюсь поспешно ретироваться и встаю с удобного кресла. — Я бы еще составила тебе компанию, но мне надо работать.
Я подхожу к чайнику, что бы налить себе кипятка и заварить кофе и краем глаза вижу, как он встает со стула и ставит тарелку в раковину.
Его пижамные штаны держатся только на бедрах и добром слове. Я смотрю на его спину и вижу две невероятно сексуальные ямочки на пояснице, отчего нервно сглатываю и быстро отворачиваюсь.
— Грейнджер, можно вопрос?
— Только быстро, — стараюсь безболезненно отмазаться я.
— Я привлекаю тебя? — он поворачивается и делает шаг ко мне, из-за чего его легкие хлопковые пижамные штаны сильнее прилегают к его телу.
— Нет, конечно, — стараюсь ровно ответить, но уверена, что ярко красные щеки выдают меня. Шумно отхлебываю горячий кофе и выдаю самую дебильную фразу всех времен и народов: — Тут жарковато.
— Действительно. Я бы снял с себя еще и штаны, но боюсь, что твой кожный покров не выдержит такого напряжения, — он подходит в плотную и берет мое запястье в свою руку. — Я же могу к тебе прикоснуться?
— Можешь, но... — я не успеваю договорить, как он отдергивает свою ладонь и хватает себя за запястье левой руки, мгновенно трансгрессируя.
Я судорожно вдыхаю и сглатываю слюну.
Мне девятнадцать и я впервые почувствовала дрожь в коленках.
1998 год, апрель.
#koldograf_pd
Источник
Гермиона проснулась, почувствовав нежное тёплое прикосновение к своей талии, но не спешила открывать глаза, наслаждаясь минутами спокойствия и дуновениями свежего ветра, проникающего сквозь приоткрытые створки окна, он приятно холодил кожу и игриво раздувал падающие на лицо каштановые волосы. Девушка прислушивалась к размеренному тиканью настенных часов, шелесту листвы растущих под окнами деревьев, тихому журчанию воды в фонтане и глубокому дыханию спящего рядом человека.
Гриффиндорка счастливо улыбнулась, приоткрывая один глаз.
Драко спал с приоткрытым ртом, забавно морщась. Его светлые волосы были до ужаса растрепанными, не в пример его обычному состоянию, лицо было безмятежно и по-детски невинно, а длинные ресницы рисовали темные тени на щеках.
Девушка вытянула из-под одеяла руку, аккуратно убрав светлую челку, которая падала прямо на глаза Малфоя. Парень пробормотал что-то неразборчивое сквозь сон, перевернувшись на спину, и вновь погрузился в распахнутые объятья сна.
Грейнджер невесомо коснулась губами виска слизеринца, выбираясь из-под одеяла и слегка поёживаясь, наступая босыми ступнями на холодный мраморный пол. Накинув на плечи лежащий рядом халат и собрав волосы в пучок, девушка, шаркая тапочками, отправилась в ванную, попутно поставив греться чайник.
Стоя под тёплыми струями девушка думала, что встречаться с Драко Малфоем было не так странно, как казалось поначалу, что он такой же человек, нуждающийся в тёплых отношениях и чувствах. Она боялась потерять тот хрупкий дружеский мирок, который они с таким трудом выстроили в стенах Хогвартса за последний год. Гермиона думала, что всё измениться, что он не будет больше забираться на подоконник с ногами, вырывать из её рук книжки, вытаскивая на улицу, ворчать по поводу её желания всё делать самой, без помощи эльфов.
Воспоминания вызвали улыбку на губах девушки.
Тогда она думала, что изменится абсолютно все. Но, словно опровергая эти мысли, Драко все также продолжил ворчать, только теперь по поводу и без него, забираться с ногами на подоконник и выхватывать из её рук книги и кружки с тёплым какао. Только теперь он сам помогал ей чистить картофель, протирать полки от пыли. Теперь они делали всё вместе. Неразлучно. Спина к спине. Плечом к плечу. Душа к душе.
В размеренную жизнь добавилось и несколько новых мелочей в виде второй зубной щетки, тапочек, книг и пергаментов, разбросанных всюду. А еще пара канареек, весело щебетавших в клетке.
Были и ужины с рассказами о работе. И совместные задания министерства. И походы к Поттерам и Уизли. Были и просто тихие вечера с теплыми губами и серьезностью в серых глазах. Было множество мелочей, кирпичик за кирпичиком выстраивавшие их отношения. Был накинутый в безмолвном молчании на ее плечи вязаный плед, который говорил «я люблю тебя» намного лучше слов.
Гермиона выключила воду, стерев полотенцем волосы насухо. На кухне раздался знакомый шум.
Время скоротечно. Никто не может знать, что будет через час, день или год. Возможно, скоро родиться второй Том Реддл или в планету врежется метеорит, стерев с лица Земли не только волшебников, но и всё человечество. А, возможно, вы влюбитесь в бывшего пожирателя смерти, который встретит вас на кухне с широкой улыбкой и чашкой свежезаваренного кофе.
Кто знает, все может быть.
#koldograf_pd
Источник
Гриффиндорка счастливо улыбнулась, приоткрывая один глаз.
Драко спал с приоткрытым ртом, забавно морщась. Его светлые волосы были до ужаса растрепанными, не в пример его обычному состоянию, лицо было безмятежно и по-детски невинно, а длинные ресницы рисовали темные тени на щеках.
Девушка вытянула из-под одеяла руку, аккуратно убрав светлую челку, которая падала прямо на глаза Малфоя. Парень пробормотал что-то неразборчивое сквозь сон, перевернувшись на спину, и вновь погрузился в распахнутые объятья сна.
Грейнджер невесомо коснулась губами виска слизеринца, выбираясь из-под одеяла и слегка поёживаясь, наступая босыми ступнями на холодный мраморный пол. Накинув на плечи лежащий рядом халат и собрав волосы в пучок, девушка, шаркая тапочками, отправилась в ванную, попутно поставив греться чайник.
Стоя под тёплыми струями девушка думала, что встречаться с Драко Малфоем было не так странно, как казалось поначалу, что он такой же человек, нуждающийся в тёплых отношениях и чувствах. Она боялась потерять тот хрупкий дружеский мирок, который они с таким трудом выстроили в стенах Хогвартса за последний год. Гермиона думала, что всё измениться, что он не будет больше забираться на подоконник с ногами, вырывать из её рук книжки, вытаскивая на улицу, ворчать по поводу её желания всё делать самой, без помощи эльфов.
Воспоминания вызвали улыбку на губах девушки.
Тогда она думала, что изменится абсолютно все. Но, словно опровергая эти мысли, Драко все также продолжил ворчать, только теперь по поводу и без него, забираться с ногами на подоконник и выхватывать из её рук книги и кружки с тёплым какао. Только теперь он сам помогал ей чистить картофель, протирать полки от пыли. Теперь они делали всё вместе. Неразлучно. Спина к спине. Плечом к плечу. Душа к душе.
В размеренную жизнь добавилось и несколько новых мелочей в виде второй зубной щетки, тапочек, книг и пергаментов, разбросанных всюду. А еще пара канареек, весело щебетавших в клетке.
Были и ужины с рассказами о работе. И совместные задания министерства. И походы к Поттерам и Уизли. Были и просто тихие вечера с теплыми губами и серьезностью в серых глазах. Было множество мелочей, кирпичик за кирпичиком выстраивавшие их отношения. Был накинутый в безмолвном молчании на ее плечи вязаный плед, который говорил «я люблю тебя» намного лучше слов.
Гермиона выключила воду, стерев полотенцем волосы насухо. На кухне раздался знакомый шум.
Время скоротечно. Никто не может знать, что будет через час, день или год. Возможно, скоро родиться второй Том Реддл или в планету врежется метеорит, стерев с лица Земли не только волшебников, но и всё человечество. А, возможно, вы влюбитесь в бывшего пожирателя смерти, который встретит вас на кухне с широкой улыбкой и чашкой свежезаваренного кофе.
Кто знает, все может быть.
#koldograf_pd
Источник
Кто-то панически боится задувать свечки на праздничном торте, каждый раз проговаривая про себя, что мысли о чем-то плохом в такой момент быстро материализуются и беды не миновать, а кто-то боится числа 62 и даже не останавливался в гостиницах, где есть комнаты с номером больше чем 61 до той поры, пока не умер в свои шестьдесят два. Кто-то просто не любит четвертые этажи и, возможно, при постройке перескакивает с третьего сразу на пятый. И кто-то Гермиона Грейнджер, которая неистово боится постучать в дверь №8, живя напротив уже чертову кучу времени.
Каждый раз, выходя из своего дома, она осматривает дом напротив — кирпичный, окрашенный в бежевый цвет с голубой дверью, откуда в утреннее время видна голова блондина-соседа, который, вероятно, не помнит ее. Не помнит ее совсем, и это било Гермиону по живому, в то же время давая ей надежду и шанс на то, что она сможет начать все заново.
Драко Малфой не помнит совершенно ничего: ни войны, ни переселения студентов, ни школы, ни заклинаний, которые стерли ему всю память. Драко Малфой — уже не подросток, а состоятельный молодой человек, который добился, за несколько лет, того, чего многие не добились за всю жизнь. Драко Малфой даже успел купить дом, так несправедливо близкий к дому девушки. Девушки, которую он не помнит. Девушки, которая просто соседка, а не девушка, спасшая его жизнь.
Нет, нынешний Драко Малфой не помнит всех этих нюансов, он вообще ничего не помнит. Разве что, каждый раз встречая Гермиону, говорит, что видел ее раньше. А где и при каких обстоятельствах не знает. Не помнит. И не может помнить.
Гермиона Грейнджер боялась стучать в дверь дома №8 ровно четыре месяца. Дважды она подходила к двери и нажимала на звонок, а потом, когда он уже почти выходил, обомлев от предвкушения последующего разговора, забегала к себе домой. Как маленький ребенок, каким она и чувствовала себя. Маленькой девочкой Грейнджер, которой ни на кой черт не сдались эти переживания ни о чем.
И теперь, в очередной раз стоя у двери, в которую она, скорее всего, не постучит, а если и сделает это, то не скажет настоящей причины, Гермиона переступает с ноги на ногу. То подносит к двери руку, то убирает ее в карман, поворачивая голову и оглядываясь, чтобы не показаться странной другим соседям, и все-таки постучав три раза. Уже вспыхивая, уговаривая ноги убежать, как и в два предыдущих раза.
Однако дверь открывается.
— Вы... что-то хотели? — совсем не холодный, почти осенний и медовый. — Гермиона Грейнджер, да?
И стоило лишь поймать этот новый взгляд, как:
— Гермиона, — с улыбкой, — просто Гермиона.
И стоило лишь поймать эту улыбку, как:
— Может, чаю?
#koldograf_pd
Источник
Каждый раз, выходя из своего дома, она осматривает дом напротив — кирпичный, окрашенный в бежевый цвет с голубой дверью, откуда в утреннее время видна голова блондина-соседа, который, вероятно, не помнит ее. Не помнит ее совсем, и это било Гермиону по живому, в то же время давая ей надежду и шанс на то, что она сможет начать все заново.
Драко Малфой не помнит совершенно ничего: ни войны, ни переселения студентов, ни школы, ни заклинаний, которые стерли ему всю память. Драко Малфой — уже не подросток, а состоятельный молодой человек, который добился, за несколько лет, того, чего многие не добились за всю жизнь. Драко Малфой даже успел купить дом, так несправедливо близкий к дому девушки. Девушки, которую он не помнит. Девушки, которая просто соседка, а не девушка, спасшая его жизнь.
Нет, нынешний Драко Малфой не помнит всех этих нюансов, он вообще ничего не помнит. Разве что, каждый раз встречая Гермиону, говорит, что видел ее раньше. А где и при каких обстоятельствах не знает. Не помнит. И не может помнить.
Гермиона Грейнджер боялась стучать в дверь дома №8 ровно четыре месяца. Дважды она подходила к двери и нажимала на звонок, а потом, когда он уже почти выходил, обомлев от предвкушения последующего разговора, забегала к себе домой. Как маленький ребенок, каким она и чувствовала себя. Маленькой девочкой Грейнджер, которой ни на кой черт не сдались эти переживания ни о чем.
И теперь, в очередной раз стоя у двери, в которую она, скорее всего, не постучит, а если и сделает это, то не скажет настоящей причины, Гермиона переступает с ноги на ногу. То подносит к двери руку, то убирает ее в карман, поворачивая голову и оглядываясь, чтобы не показаться странной другим соседям, и все-таки постучав три раза. Уже вспыхивая, уговаривая ноги убежать, как и в два предыдущих раза.
Однако дверь открывается.
— Вы... что-то хотели? — совсем не холодный, почти осенний и медовый. — Гермиона Грейнджер, да?
И стоило лишь поймать этот новый взгляд, как:
— Гермиона, — с улыбкой, — просто Гермиона.
И стоило лишь поймать эту улыбку, как:
— Может, чаю?
#koldograf_pd
Источник
— Я не чертов герой, Грейнджер. Меня не любят. Я никому не нравлюсь. И мне не достается девушка, — это его слова. Колючие, перченые, будто только что обожженные огнем. — И сейчас умирать должен тот, кто больше этого заслуживает.
Она смотрит на него а-ля «ты полный придурок, Малфой». А-ля «дай немного времени и я придумаю, что делать». А-ля «прошу, молчи». Ему действительно стоит молчать. Стиснуть зубы, прикусить язык. Дать ей время, чтобы не пришлось выбирать.
Алекто выжидающе глядит на них и в душе давно уже плюнула на это дело. Главное сейчас вообще не то, кто спасет другого ценой своей жизни. Для Темного Лорда две этих смерти стояли почти на одной ступени, не было нужны убивать просто так. Алекто любила играть с жертвами и принуждать выполнять то, что она говорит. Как сейчас, когда она сказала, что из этих двоих выживет только один. И дала им решать, чью мертвое тело упадет на грязные полы Визжащей Хижины.
— Быстрее, я не хочу смотреть на ваши вечные сопли, — на самом деле, это все было сделано только ради такой сцены. — Довольно иронично, что после всего, что прожили вместе, вы умрете поодиночке.
Алекто сначала делает — потом думает. Поэтому только что практически выдала себя и последующих ход событий.
— Драко, просто подожди, — Гермиона уже знает его решение, знает, что он сделает через минуту /две/, но все равно просит его не спешить, будто что-то изменится. Будто их кто-то спасет, будто воскреснет великий Гарри Поттер. Или Кингсли снова вытащит девочку из передряги, а заодно и ее секундное увлечение сыном одного из самых значимых персонажей темной стороны.
— Не нужно, — Малфою всегда было интересно: можно ли убить самого себя? Можно наставить свою волшебную палочку на себя и прошептать непростительное себе под нос. Схлопотать от самого себя зеленый луч, прекращающий сердцебиение. Можно?
У Драко слишком много вариантов последующего развития.
Пусть Алекто думает, что любовь заканчивается там, где начинается человеческий инстинкт самосохранения. Пусть Алекто думает, что Малфой способен убить родного душой человека. Пусть Алекто думает, что они просто сдались и готовы наставить друг на друга палочки.
— Если я убью ее, ты точно пощадишь меня? — Драко знает, как поставить всех присутствующих в тупик. Алекто неправдоподобно кивает, и Драко уже плевать: он знает, что Грейнджер сможет сбежать.
Гермиона не любит такое напряжение в воздухе и не любит, когда кто-то рискует жизнью или платится за нее.
Финал.
— Авада Кедавра! — на пол падает тело.
Только чье?
#koldograf_pd
Источник
Она смотрит на него а-ля «ты полный придурок, Малфой». А-ля «дай немного времени и я придумаю, что делать». А-ля «прошу, молчи». Ему действительно стоит молчать. Стиснуть зубы, прикусить язык. Дать ей время, чтобы не пришлось выбирать.
Алекто выжидающе глядит на них и в душе давно уже плюнула на это дело. Главное сейчас вообще не то, кто спасет другого ценой своей жизни. Для Темного Лорда две этих смерти стояли почти на одной ступени, не было нужны убивать просто так. Алекто любила играть с жертвами и принуждать выполнять то, что она говорит. Как сейчас, когда она сказала, что из этих двоих выживет только один. И дала им решать, чью мертвое тело упадет на грязные полы Визжащей Хижины.
— Быстрее, я не хочу смотреть на ваши вечные сопли, — на самом деле, это все было сделано только ради такой сцены. — Довольно иронично, что после всего, что прожили вместе, вы умрете поодиночке.
Алекто сначала делает — потом думает. Поэтому только что практически выдала себя и последующих ход событий.
— Драко, просто подожди, — Гермиона уже знает его решение, знает, что он сделает через минуту /две/, но все равно просит его не спешить, будто что-то изменится. Будто их кто-то спасет, будто воскреснет великий Гарри Поттер. Или Кингсли снова вытащит девочку из передряги, а заодно и ее секундное увлечение сыном одного из самых значимых персонажей темной стороны.
— Не нужно, — Малфою всегда было интересно: можно ли убить самого себя? Можно наставить свою волшебную палочку на себя и прошептать непростительное себе под нос. Схлопотать от самого себя зеленый луч, прекращающий сердцебиение. Можно?
У Драко слишком много вариантов последующего развития.
Пусть Алекто думает, что любовь заканчивается там, где начинается человеческий инстинкт самосохранения. Пусть Алекто думает, что Малфой способен убить родного душой человека. Пусть Алекто думает, что они просто сдались и готовы наставить друг на друга палочки.
— Если я убью ее, ты точно пощадишь меня? — Драко знает, как поставить всех присутствующих в тупик. Алекто неправдоподобно кивает, и Драко уже плевать: он знает, что Грейнджер сможет сбежать.
Гермиона не любит такое напряжение в воздухе и не любит, когда кто-то рискует жизнью или платится за нее.
Финал.
— Авада Кедавра! — на пол падает тело.
Только чье?
#koldograf_pd
Источник
Солнце. Своими лучами освещая и грея этот забытый всеми город, оно стоило в небе, только появившись на нем. Ветер был до странного слабым и теплым и даже не пытался трогать тканные пакеты дам, бежавшие со всех углов, будто муравьи из своего убежища. Радостные и не очень дети, державшие матерей за руку, неохотно шли по тем же улицам /а если продолжить ассоциацию с муравьями, то дети были скорее похожи на веточки, которые дамы несли на спине/. И было шумно, но этот шум так легко ложился на слух, что, казалось, было совсем тихо. Но и эта тишина совершенно не резало уши, она наоборот растекалась по сознанию и давала каждому наблюдающему за происходящим в переулке вдоволь насладиться этим моментом.
Старые, давно подходящие для сноса дома ловили солнечные лучи своими крышами, и как обиженное дитя отбрасывали все тепло и свет, что лучи старались им дать. Казалось, на улице было так тихо, что даже скрип этих /с вашего позволения/ домов был слышен четко и явно. И сейчас, ровно в эту минуту, при открытии одной из множества дверей, вся улица услышала скрип при выходе на оживленный переулок одного молодого человека.
— Мистер Малфой! — за юношей из дома выскочил низенький толстый мужичонка, — мистер Малфой, а как же вот это? Вот это кольцо? Мистер Малфой, наши мастера — лучшие ювелиры во всем округе, Вы же не найдете кольца для своей невесты прелестнее, чем у нас. Мистер Малфой!
Но молодой человек совершенно его не слушал: он шел не оглядываясь, будто знал этот город как свои пять пальцев, но это было не так. По, можно было сказать, приказу своей новоиспеченной невесты, мистер Малфой приехал сюда за лучшим кольцом для нее. Не сколько от любви к ней, сколько от любви к себе, он, как статный мужчина, занимающий высокие позиции в обществе, не мог не угодить своей будущей жене, чтобы не допустить недомолвок со стороны простолюдин и прессы. Но сейчас он резво направлялся вот из лавки ювелиров, выготовляющих прекрасные, а главное, дорогие кольца. И дело обстояло даже не так, что мистеру Малфою не хватало денег или не нравилось кольцо, совершенно и точно, это было не так. Дело было в его неуверенности в нужности этого бракосочетания, в потребности скинуть с себя легкий груз завидного холостяка и перейти на семейный досуг, будучи женатым молодым человеком. "И пусть был бы этот досуг, — говорил он сам себе, быстро переставляя ноги, — но не с ней, — дополнял внутренний разум ему". Сначала он видел это недопустимым, неясным и неправильным, но не мог, просто не мог не согласиться с ним, с внутренним собой, который так явно указывал на то, что он не любит Асторию вовсе.
— Мистер Малфой, — не унимался маленький мужичонка, — мы можем предложить Вам совершенно новый артефакт, который...
И толстенький человек замолчал, не договорив фразу до конца будто специально.
— Что? — заинтересованно ответил парень, впервые обернувшись на владельца ювелирной лавки.
— Это достаточно дорогая и ценная, а потом эксклюзивная вещь, Мистер Малфой. Дело в том, что я говорю о камне, который мои ювелиры вставили ограненным в кольцо. Это камень вечной любви, и потому никто не сможет расторгнуть брак, заключенный с этим кольцом: ни волшебники, ни заговорщики.
Глаза молодого человека заблестели. Будто огонь теперь отражался в них — в его серых пасмурных глазах. Поговорив с торговцем, он, отвернувшись к выходу из города, снова зашагал вперед. Но теперь уже не растерянно и нерешительно, а уверенно, с привычной ухмылкой на лице, которая ему досталась от отца.
❤️ 🤩 ❤️
— Ты же понимаешь, какой это шанс для... — мистер Малфой шагал от одного угла к другому, изредка посматривая на сидящую на крыше девушку. Ее волосы были собранные в невысокую гульку, а взгляд устремлен на другую сторону улицы, — для нас.
Продолжение в комментариях✏️
#koldograf_pd
Источник
Старые, давно подходящие для сноса дома ловили солнечные лучи своими крышами, и как обиженное дитя отбрасывали все тепло и свет, что лучи старались им дать. Казалось, на улице было так тихо, что даже скрип этих /с вашего позволения/ домов был слышен четко и явно. И сейчас, ровно в эту минуту, при открытии одной из множества дверей, вся улица услышала скрип при выходе на оживленный переулок одного молодого человека.
— Мистер Малфой! — за юношей из дома выскочил низенький толстый мужичонка, — мистер Малфой, а как же вот это? Вот это кольцо? Мистер Малфой, наши мастера — лучшие ювелиры во всем округе, Вы же не найдете кольца для своей невесты прелестнее, чем у нас. Мистер Малфой!
Но молодой человек совершенно его не слушал: он шел не оглядываясь, будто знал этот город как свои пять пальцев, но это было не так. По, можно было сказать, приказу своей новоиспеченной невесты, мистер Малфой приехал сюда за лучшим кольцом для нее. Не сколько от любви к ней, сколько от любви к себе, он, как статный мужчина, занимающий высокие позиции в обществе, не мог не угодить своей будущей жене, чтобы не допустить недомолвок со стороны простолюдин и прессы. Но сейчас он резво направлялся вот из лавки ювелиров, выготовляющих прекрасные, а главное, дорогие кольца. И дело обстояло даже не так, что мистеру Малфою не хватало денег или не нравилось кольцо, совершенно и точно, это было не так. Дело было в его неуверенности в нужности этого бракосочетания, в потребности скинуть с себя легкий груз завидного холостяка и перейти на семейный досуг, будучи женатым молодым человеком. "И пусть был бы этот досуг, — говорил он сам себе, быстро переставляя ноги, — но не с ней, — дополнял внутренний разум ему". Сначала он видел это недопустимым, неясным и неправильным, но не мог, просто не мог не согласиться с ним, с внутренним собой, который так явно указывал на то, что он не любит Асторию вовсе.
— Мистер Малфой, — не унимался маленький мужичонка, — мы можем предложить Вам совершенно новый артефакт, который...
И толстенький человек замолчал, не договорив фразу до конца будто специально.
— Что? — заинтересованно ответил парень, впервые обернувшись на владельца ювелирной лавки.
— Это достаточно дорогая и ценная, а потом эксклюзивная вещь, Мистер Малфой. Дело в том, что я говорю о камне, который мои ювелиры вставили ограненным в кольцо. Это камень вечной любви, и потому никто не сможет расторгнуть брак, заключенный с этим кольцом: ни волшебники, ни заговорщики.
Глаза молодого человека заблестели. Будто огонь теперь отражался в них — в его серых пасмурных глазах. Поговорив с торговцем, он, отвернувшись к выходу из города, снова зашагал вперед. Но теперь уже не растерянно и нерешительно, а уверенно, с привычной ухмылкой на лице, которая ему досталась от отца.
— Ты же понимаешь, какой это шанс для... — мистер Малфой шагал от одного угла к другому, изредка посматривая на сидящую на крыше девушку. Ее волосы были собранные в невысокую гульку, а взгляд устремлен на другую сторону улицы, — для нас.
Продолжение в комментариях
#koldograf_pd
Источник
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM