#weekendpoetry — сегодня читаем «Народ» Бродского.

В 1964-м поэту дали пять лет ссылки за «ущербные стихи». Вернуть его в Ленинград удалось уже через полтора года, а в эту пятницу случилось 55 лет со дня освобождения — дата негромкая, но важная: хлебнувший деревни Бродский приехал другим. Конечно, поэт не «перевоспитался», эмиграция не за горами. Но тёмным ссыльным декабрём он пишет стихотворение, о которое споткнутся многие его почитатели:

Мой народ! Да, я счастлив уж тем, что твой сын!
<...>
Припадаю к народу. Припадаю к великой реке.
Пью великую речь, растворяюсь в её языке.

Иные уста твердят, что текст литературно слаб и суть конъюнктура — лишь бы напечататься! Да, Бродский был и высокомерен, и брезглив, и ядовит, но весьма близоруко не видеть искренность в том, о чём сам поэт впредь заявлял открыто: «Не перестаю быть русским поэтом... моя душа ему [народу] еще пригодится».

——
Читаем в ватнике Бродского. Сводит — Музиздат (а еще круто пишет о социальной подоплёке музыкального процесса).

Вослед юбилею Осипа Мандельштама читаем 🔽🔽🔽 в рубрике #weekendpoetry его поздние, сложные "Стихи о неизвестном солдате" (1937), написанные поэтом о себе и о каждом из нас.

Бродский заметил, что Мандельштам не боится мыслью расщепить мир буквально до молекул; но главный пафос стихов в ином: помыслив мир, мы должны вернуть ему долг — поучаствовать в его, мира, осуществлении, и роль эта неблаговидна и тяжела.

Воздух, свет, луч, небо здесь предельно осязаемы, почти материальны, это метафора мысли (в наивысшем изводе — духа). И одновременно — могила:

Как мне с этой воздушной могилой
Без руля и крыла совладать.
<...>
Как сутулого учит могила
И воздушная яма влечет.

Могилы повторяются три строфы подряд и настойчиво, алхимически превращают воздух мысли в землю материального бытия, из которой прорастают движимые "огнем столетий" коллективные человеческие надежды и упования (здесь — звезды, миры), для частной, конкретной судьбы вовсе не безобидные:

Шевелящимися виноградинами
Угрожают нам эти миры
И висят городами украденными,
Золотыми обмолвками, ябедами,
Ядовитого холода ягодами —
Растяжимых созвездий шатры,
Золотые созвездий жиры...

Герой почти не уплотняет холодные, ясные мысли до эмоций, но возвращает их назад миру, творимому "эфиром, десятично означенным", "светлой болью и молью нулей" — оптовым множеством судеб, где бытие недвусмысленно уподоблено войне ("небо крупных оптовых смертей"), в которой отдельный человек лишь неизвестный солдат. Поэт зрит, как самый дух человеческий словно обращается в прах и становится необходимой и неизбежной жертвой, плодородной почвой для семян нового бытия.

Помнит дождь, неприветливый сеятель, —
Безымянная манна его, —
Как лесистые крестики метили
Океан или клин боевой.

Мандельштам ужé воспринимал мир таким, каким он явится людям спустя всего три года после смерти поэта в 1938 году.
___
Публикует штабное Радио Телеграм @RTLMC.

Только "Балладой о Царской шутке" тов. Киплинга можем дополнить.

Впрочем, заложенную в ней мораль Песков замечательно знает сам. "О врагах Царя говорить Царю".

Мы любим Киплинга не меньше, чем Путин, а знаем — лучше: уже читали в #weekendpoetry его блестящую "Балладу о царской шутке". А сегодня озвучим другие стихи: давеча @SBelkovskiy, выслушав президентское послание, вспомнил про "Дворец" (1902), неожиданно (и куда точнее мультяшных путинских метафор) бьющий в самогó нашего дракона:

Каменщик был и Король я — и, знанье свое ценя,
Как Мастер, решил построить Дворец, достойный меня.

Да не польстит президенту очевидный масонский контекст (в переводе Оношкович-Яцына заметно сглаженный), но по сути своей это гимн тщете волевого усилия, учащий творца смирению перед временем, этой "верой неверных годов":

Каменщик был и Король я — в полдень гордыни моей
Они принесли мне Слово, Слово из Мира теней.
Шепнули: «Кончать не должно! Ты выполнил меру работ,
Как и тот, твой дворец — добыча того, кто потом придет».

...придет и раскопает бункер руины дворца, и скажет в свой черед:

Он был безобразно сделан, не стоил план ничего,
Туда и сюда, бесцельно, разбегался фундамент его.

В день рождения Пушкина читаем три стихотворения "каменноостровского" цикла в нашей постоянной рубрике #weekendpoetry.

На Пасху 1836-го года, 29 марта, у Пушкина умирает мать. Своим последним летом, всё еще нося траур*, поэт пишет стихи, проникнутые мотивами предшествующей Пасхе Страстной недели*; сохраним пушкинскую нумерацию:

II "Отцы пустынники и жены непорочны..." — переложение молитвы Ефрема Сирина, читаемой на Страстную среду в последний раз за Великий пост;
III "Подражание итальянскому" — посмертные муки Иуды;
IV "Мирская власть" — о гóре Магдалины и Божией матери у креста, а также критический взгляд на современный поэту обычай выставлять у распятия на праздник стражу, совсем как фарисеи когда-то.

Этот своеобразный "пасхальный триптих" не раз разобран специалистами, а мы просто хотим напомнить, как личные переживания становятся у поэта источником глубоких и вдохновляющих строк для русских поколений на века вперёд.

Сто лет назад, 7 августа 1921 года, умер Александр Блок. Но успел написать и прозреть многое, в том числе, как истинный русский поэт, о России. В очередной серии Штабных поэтических чтений #weekendpoetry озвучиваем 🔽🔽🔽 его "Новую Америку" (1913).

Стихотворение прошито рождественским символизмом. Прошлое Родины с ее будущим белой нитью (ровно посередине, в восьмой строфе) стягивает река. Одной строкой ("Ты, убогая финская Русь!") задается аллюзия на "Медного всадника": у Пушкина "приют убогого чухонца", "где прежде финский рыболов..." — о России допетровской, а затем гремящее описание нового града (и мира). Также и здесь: за "рекой полноводной"

...прекрасная внучка варяга
Не клянет половецкий полон...

(как бы ни хотелось иным старикам в делирии помахать перед половцами деревянным мечом), но

Там чернеют фабричные трубы,
Там завóдские стонут гудки.

Это 1913 год, канун Мировой войны, климакс имперских амбиций, за которыми не разглядишь революций. Поэт видит дальше: "Новая Америка" не имеет ввиду США, это лишь символ индустриального будущего, но Россия и в нем останется самою собой, со своим "путем степным — без конца, без исхода":

На пустынном просторе, на диком
Ты всё та, что была, и не та
Новым ты обернулась мне ликом,
И другая волнует мечта…

Черный уголь — подземный мессия,
Черный уголь — здесь царь и жених...

Блок как знал: "другая мечта" совсем скоро действительно займет страну на семьдесят с гаком лет... С тех пор разве что черный уголь сменился черной нефтью, на которую верхи и правда не намолятся (да еще рискуем, кстати, буквально стать "Новой Америкой", заимствуя у Штатов не самые лучшие практики с опозданием в пару избирательных циклов*,,*).

Темным вечером Дня Ɵбнуленной Конституции — время очередной серии штабных поэтических чтений #weekendpoetry.

Сегодня читаем одно оттепельное стихотворение, в котором есть, например, такие строки:

И ты раскаешься, бедный брат.
Заблудший брат, ты будешь прощен.
Под песнопения в свой квадрат
Ты будешь бережно возвращен.

А если упорствовать станешь ты:
— Не дамся!.. Прежнему не бывать!.. —
Неслышно явятся из темноты
Люди, умеющие убивать.

Только представьте, что это пишет молодой английский солдат о своих же согражданах. Лет десять, с 1964-го по 1974-й год, массовый советский читатель точно так и думал. Джемс Клиффорд — блестящая мистификация поэта Владимира Лифшица — напозволял себе редкой точности и свободы в выражениях, о чем советский литератор, пишущий от своего имени, пожалуй, мог в то время лишь мечтать.

Строки «Квадратов» настолько современны, что их и поныне то на музыку положат, то вспомнит иной политэмигрант, листая прессу.

Эзоповский модус чтения* современному читателю включать не нужно.

Тов. Потупчик ставит правильные вопросы… если смотреть из Европы или хотя бы из пределов Садового кольца дорогой и любимой столицы.

Только вот в Азии (и чем более Средней, чтоб не сказать Поднебесной Серединной, тем сильней доминирует именно азиатская компонента) совершенно иной подход к коммуникации с массами: народ должен блуждать в потьмах и сплетнях, а светочи истин — только в руках зур-нащальства. Знание — атрибут правящей касты.

Именно такой подход Токаев с (не факт что живым) Назарбаевым и культивируют. Да и у нас в (самой верхней) части правящей страты распространён именно такой пиар-метод — правда, не столько с китайским, сколько с чекистским душком.

Расскажем про это подходящий стишок в #WeekendPoetry.

Помните смерть узбекского хана Карима в 2016-м? Переполошившийся двор растянул агонию правителя на семь долгих, жарких дней, покуда решал, что делать дальше.

Поэт Караулов написал после этого свою «Дудочку» (смерть тирана порой вдохновляет на хорошие стихи), а главред П2.0 решил зачитать ее сегодня в качестве #weekendpoetry по другому, но подозрительно похожему поводу.

После старта казахских беспорядков Штаб требовал показать елбасы народу (раз, два), чего не сделано до сих пор. Один дипломированный востоковед в своей характерной манере сказал об этом так:

...Восток — это немедленная смерть. Вот так вот — тихо спрятаться, ничего не говорить и быть живым, это исключается!

Так где елбасы, наследнички?

______
Читает М. Шахов. Сведение — @akerby, обращайтесь. Публикует штабное Радио Телеграм — @RTLMC, подписывайтесь.

Дед наш всё хочет в учебник, но чем дальше, тем больше рискует попасть туда недалёким сапогом сродни тем, что посылали танки в Чехословакию в 1968-м. Сегодня в Штабе читаем Бродского, откликнувшегося на тот бессмысленный поход точными строками:

И сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
Лучше в чужие встревать дела,
Коли в своих нам не разобраться.

И то верно, чем бы подкачать давно просевшие рейтинги и отвлечь народ от снежного кома проблем? Вот свежие изыскания политической психологии: моральная поляризация «мы — они» в обществе содействует поддержке массами авторитарных лидеров. Вот и враги: Штаты, НАТО, Украина... А герой прозревает:

Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).

В финале точно поймано непреходящее и в сегодняшней ситуации ощущение блефа власти:

Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге...
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.

#weekendpoetry