Подборка от канала Bookstop, в том числе и с книгами «Фантома», конечно. Какие книги идеально читаются в дни, когда большинству не читается вообще.

#фантомпресс https://www.youtube.com/watch?v=NaBZm-fDJbE

Поиграем в «верю-не верю»? Верите ли вы, прочитав роман «С жизнью наедине» Кристин Ханны, что на Аляске водятся не только медведи с лососями, но и колибри? Если не верите — считайте, что проиграли: охристые колибри летают почти по всему югу Канады минимум два-три месяца в году. Летних, разумеется — на зиму крохотный птах мигрирует в Мексику, перелетая через весь американский континент, не пользуясь самолетами Аэрофлота (запрещено в Аляске, как и во всей Америке).
Кстати, колибри — единственная птица, способная долго в воздухе, на одном месте — в том числе зависать вна Аляске. Пташка на этой фото, кстати, делает именно это и именно там. Кстати, то, что оперение микроптички подходит по цветовой гамме к обложке «С жизнью наедине», видимо, не случайность.
Кстати, еще одну перелетную экзотическую птицу вы можете найти в романе Фэнни Флэгг «Рождество и Красный Кардинал», о которой мы вспоминаем только раз в году. Но если уж подняли птичью тему — упомянем и его, невзирая на несезон.

#фантомпресс #кристинханна #фэннифлэгг

В издательстве «Фантом Пресс» вышел роман Дэниела Мейсона «Зимний солдат» — история о подлинном, внутреннем свете — и трагедии целого поколения «зимних солдат», описанном Ремарком, Олдингтоном и Хемингуэем. О книге рассказывает Сергей Борисов:

Трудно вообразить себе героев Стефана Цвейга в рядах потерянного поколения. Но Дэниел Мейсон в «Зимнем солдате» как раз это и делает. И пусть здесь нет взволнованности, субъективной горячности новелл великого австрийца, призвук «жгучей тайны», «нетерпения сердца» и даже «амока» порой очевиден.

Сочетание личной, почти интимной истории возмужания, антивоенной по своему посылу, но лишенной при этом пафоса и экспрессионизма прозы, изящество подачи, делает книгу почти уникальной на нынешнем довольно однотонном и безрадостном фоне исторической романистики.

Дэниел Мейсон не гоняется, как это стало принято, ни за аутентичностью, ни за обилием исторических деталей, не стремится продемонстрировать прекрасное знание матчасти. Он просто пишет историю молодого студента-медика, имевшего несчастье (а может, и наоборот), родиться на рубеже веков, в эпоху перемен, — родиться для того, чтобы пережить Первую мировую войну, крушение старого мира и, в итоге, застыть перед чистым листом личной судьбы и судьбы всей Европы.

В книге почти нет батальных сцен. «Зимний солдат» — книга иной тональности, чем, положим, «Абсолютист» Джона Бойна. Но роман Мейсона стоит в том же ряду. Да, Люциуш служит в госпитале, а не на передовой. Но тягот и лишений здесь, в Австрии, на Восточном фронте, предостаточно. Они, в общем-то, те же, что и в окопах: жестокость, бездушность военной бюрократической машины, голод, Вошь.

Ужасы войны причудливо отражены в изломанной психике пациентов, некоторые из которых и телесно, и духовно уже не похожи на людей.

Понять, отчего так — нетрудно. Война превращает людей в отходы. Человек, переживший войну, перестает быть человеком в обычном смысле этого слова. Здесь два пути — вверх и вниз.

Оба они в романе Мейсона на миг пересекаются, чтоб разойтись, и стать параллельными друг другу. Одни люди переходят в какое-то высшее состояние, другие теряют себя. Либо ангел, либо обрубок, духовный или физический «самовар» — потерянное поколение.

Потерянность проявляется по-разному: в нездоровом влечении к армейскому адреналину, не отпускающей фантомной тоске по войне, независимо от того, сколько лет этой одержимости, в отчужденной жизни, в апатии, опустошении, в ощущении исковерканности собственной судьбы, в которой уже ничего не изменить.

Константин Симонов как-то назвал войну ускоренной жизнью.
Такова она и в «Зимнем солдате». Вроде бы тихий, почти тыловой госпиталь в забытом богом местечке. Но каждый день — изматывающий бег по кругу: обход, лечение, операции, ампутации, смерти и выздоровление.

Но за этим бегом есть кое-что еще. Война — время возможностей. Неожиданно перед выбравшимся из-под профессорского крыла, вышедшим из университетской оранжереи Люциушом, открываются двери в иную, альтернативную жизнь. Можно стать начальником госпиталя, незадачливым мужем, степенным семьянином, встретить единственную любовь, обрести неожиданное и незаслуженное счастье.

«Зимний солдат» не только книга о первой любви и «следах войны», но и размышление о медицине вообще, — о том, должна ли она ограничиваться только телесным, или ей стоит по-прежнему помнить о том, что человек — есть дух. И оттого не зря рядом с медициной на страницах романа соседствует религия, с усмешкой взирающая на потуги разглядеть в извилинах рождение мысли, а в нервных окончаниях — чувства.

Лечит забота, а не страх. Любовь, а не только лекарство. Она, порой, исцеляет даже то, что, казалось бы, излечить невозможно. Но если все-таки уже ничего поделать нельзя, то любовь помогает, несмотря на увечья, жить дальше, потому что да, человек — это не только мясо.

https://www.labirint.ru/now/zimniy-soldat/

#фантомпресс #дэниелмейсон

Фотография художника Emil Melmoth, кажется, так и просится на обложку «Мельмота» Сары Перри. Очень актуальная, кстати, книга об ответственности — прежде всего, перед собственной совестью.

Безымянный и Хассан жили в Констрантинополе в начале XX века. Как и все хорошие турецкие мальчики, они знали, в чем состоит их долг в качестве наследников Османской империи. Это их нация рассчитала, как обращается Земля вокруг Солнца, сконструировала часы, которые могли измерять время с точностью до доли минуты, И, к изумлению еще
не родившихся историков, написала учебник по хирургии и даже допускала в эту профессию женщин. Но последний из султанов, с опаской наблюдая за происходящим на границах своей империи, счел разумным принять меры, демонстрирующие неполноценность других наций…

…И вот их родная страна начинает убивать. Безымянный и Хасан, конечно, в этом не участвуют — они просто занимаются бумагами в государственной конторе Стамбула.

«Единение и прогресс! — сказал Безымянному Хассан. Он держался так прямо, как никогда прежде. — Боюсь, что без жертв не обойтись,
но надо думать о цели, а не о средствах.»

Весной девятьсот пятнадцатого года Безымянный получил задание составить ясным и четким языком, за умелое владение которым его очень высоко ценили, меморандум… Он пять раз переписывал текст, потому что ясно как никогда прежде осознавал, что каждым слогом вносит вклад в приближение новой эпохи, которая объединит турецких мужчин и женщин под алым флагом с лунным серпом. Безымянный никогда не позволял себе претенциозности. Не было никого смиреннее и скромнее его. «Я просто винтик в огромном механизме», — говаривал он. Да и что, в конце концов, изменилось, когда он закончил работу? Его деятельность, хоть и имела большое значение, оставалась незаметной.

Ценой этой бумажки стала гибель десятков тысяч мужчин, женщин и детей, убитых в Стамбуле во время «армянской резни». Ни Безымянный, ни Хасан в этом не участвовали — в конце концов, они просто занимались своим делом на благо государства…

…Но однажды к ним пришла Мельмот… И все заверения в том, что они не знали, не понимали, не участвовали… Они не помогли.

#фантомпресс #сараперри

Список книг, с которых стоит начать знакомство с «Фантомом», от нашей читательницы Дарьи. Так и хочется дополнить десятком-другим позиций сразу… Но в любом случае — спасибо, Даша!

#фантомпресс https://ifbest.org/s-chego-nachat-znakomstvo-s-fantom-press

Материал от Bookmate: «Живем одним днем»: российские издательства о книжной индустрии.

В рамках марафона «Книги остаются» мы поговорили с издательствами об их работе в новых условиях. Сегодня представляем вторую часть интервью.: «Фантом Пресс», «Городец», «Лимбус Пресс», Rideró и «Этерна» рассказывают, почему книги дорожают и какие темы сегодня интересуют читателей больше всего.

#фантомпресс https://bookmatejournal.livejournal.com/138800.html

Татьяна Наумова, телеграм-канал «Книгочервивость» (https://yangx.top/knigochervivost)

 «Воронье озеро» Мэри Лоусон (@phantombooks, перевод М.Извековой).

Начала читать «Воронье озеро». Тут к переводу вопросов нет, но есть вопросы к сюжету. Как вообще жить в мире, где все настолько хрупкое? Это небольшой роман, который максимально оторван от нашей реальности (а с другой стороны, что не). Подумала, как изменилось мировосприятие, если книга про сиротство и семейное насилие оставляет теплое ощущение, ну да ладно.

Кэтрин хочет приехать к племяннику на его восемнадцатилетие, но отношения между ней и братом не слишком складываются после ее поступления в университет; разумеется, университет окажется всего лишь поводом, а на самом деле…

История про маленькую семью, которая сохраняется, несмотря на трагедии, — отличный сюжет для марта. Человек ставит много что во главу угла (принципы, убеждения, заблуждения), порой забывая о том, что его на самом деле сделало тем, кто он есть. И это вовсе не модная самодостаточность и независимость, а люди, которых ты по странной прихоти судьбы полюбил, несмотря на то, что порой они совершенно невыносимы.

Воронье озеро становится тем самым водоемом, где зарождается все живое в этой книге; герои узнают себя, теряют и вновь находят друг друга на берегах, и кажется, что наблюдать за маленькими жуками глупо, но на свете так немного вещей, которые мы искренне любим, что бессмысленно отказываться хоть от чего-то. И это вечное движение воды, которая становится домом для всего, — отличная метафора всей истории. Невозможно поймать мгновение, закрыть его в банке и наслаждаться; жизнь очень хрупка, наши воспоминания недостоверны, а будущее выглядит результатом нелепых случайностей, но из всего этого (и из огромной любви, подчас принимающей странные формы) упорно вырастает что-то новое. Раз за разом, и ныне, и присно, и во веки веков.»

#фантомпресс #мэрилоусон

Репост от Eugene Vigoutov (Израиль)
📘 «Фейтфул-Плейс» Тана Френч

«Третий роман автора из серий „Дублинский убойный отдел“. Все три романа практически никак не связаны, разве что главные действующие лица одного мелькают в других.
Вот и сейчас: Фрэнк Меки, с которым уже знакомы по первым книгам серии, становится главным действующим лицом нового романа. Когда-то давным-давно он жил на Фейтфул-Плейс. Он и его подруга Рози решили сбежать из дома и начать новую жизнь вдали от родных мест. Вот только Рози не пришла в назначенный час, и Фрэнк уехал один… Прошло много лет, Фрэнк стал полицейским, завел семью, но все эти годы он тщетно задавался вопросом, почему Рози не пришла в ту ночь. И вот, во время ремонта одного из заброшенных домов на Фейтфул-Плейс, нашли чемоданчик с вещами Рози. Так Фрэнк вернулся на родную улицу…

Как всегда у Таны Френч — все просто замечательно. От книги невозможно оторваться, даже несмотря на не самый лучший перевод. Но сюжет так хорош, что всего остального уже не замечаешь.
Тут надо добавить, что уже несколько человек, прочитавших по моей рекомендации ее романы, выразили мне свое „фи“. Правда, многие, как и я, пришли в восторг. Все дело в том, что это совсем не стандартные, классические детективы, где главное — кто убийца и как следователь его находит. Нет, конечно, убийца тут тоже есть, и детективная линия несомненно присутствует, но гораздо важнее тут все, что происходит вокруг: сама атмосфера, судьбы людей. Романы Таны Френч гораздо больше, чем детективы. Именно поэтому они нравятся мне, человеку, который не любит и почти не читает этот жанр, и не нравятся тем, кто ищет классических детективных романов в духе Агаты Кристи. Им это чтение кажется скучноватым. Так что заранее предупреждаю — Тана не для всех. Но точно для меня!»

#фантомпресс #танафренч

Амос Оз. Вот и ещё один день его рождения… без Мастера. И без его бессменного переводчика Виктора Радуцкого.
На этом снимке они вместе — в Москве. За месяц до ухода Амоса.

📝 «Я не верю ни в какую систему исправления мира. Не потому, что мир в моих глазах исправен. Безусловно нет. Мир крив и тосклив и полон страданий, но всякий, пришедший исправлять его, быстро погружается в потоки-реки крови… Постоянная правота — это, в сущности, выжженная земля.»

Помним. Любим.

#амосоз #фантомпресс #израиль #литература

Две очень близкие  книги (кстати, Кайли Рид очень похожа на героиню Селесты Инг в экранизации «И повсюду тлеют пожары»). Обе — о различии культур, о разрушенных связях между детьми и родителями, о лицемерии и благих намерениях, обе — о кризисе современной семьи и завышенных родительских ожиданиях (как от детей, так и от самих себя). Обе — о разнице видимого миру и настоящего. И о странной ситуации, когда чужой человек порой оказывается ближе собственных родителей. Интонации книг, конечно, различны: у Селесты Инг больше драмы, у Кайли Рид — скептической иронии. Но обе книги — о грустном прощании с тем забавным возрастом, когда мы еще умеем быть настоящими.

Неудивительно, что Селеста Инг настоятельно рекомендовала своим читателям «Такой забавный возраст» еще задолго до выхода книги.

«…Брайар, наверное, не умеет прощаться, потому что ей никогда раньше не приходилось этого делать. Но, с прощальными словами или без них, Брайар прямо сейчас станет человеком, в чьей жизни не будет Эмиры. У нее будут свои походы с ночевками к одноклассницам и свои слова, правописание которых она будет вечно забывать. Она будет говорить „Серьееезно?“ или „Очуметь!“ и спрашивать подружку: „Это моя вода или твоя?“ Она будет прощаться в выпускных альбомах, и в слезах с разбитым сердцем, и в мейлах, и по телефону. Но с Эмирой она не простится никогда, и от этого будет казаться, что Эмира никогда не освободится от нее полностью. Навсегда, до конца своих дней и за ноль долларов в час Эмира останется бебиситтером Брайар…

В возрасте глубоко за тридцать Эмира будет мучительно пытаться понять, что ей следует вынести из дней, проведенных в доме Чемберленов. Иногда это была утешительная надежда, что Брайар станет самодостаточным человеком. А иногда — ужасное подозрение, что если Брайар когда-нибудь решит найти себя, то, вероятно, просто наймет кого-то, кто сделает это за нее»

Кайли Рид. «Такой забавный возраст». Перевод Евгении Канищевой.

#фантомпресс #кайлирид

Ну вот, почитали, теперь можно и поесть. Поскольку многие сейчас читают «Под опасным солнцем» Мишеля Бюсси — что-нибудь французско-полинезийское.

Как и в давние времена, местные блюда завёртываются в банановые листья и запекаются на раскалённых камнях в земляной печи, называемой полинезийцами «ахимаа». Изготовленные же таким методом блюда называют «тамаараа».

Мало какое застолье обходится без копчёных плодов хлебного дерева, а также бананов во всевозможных формах (например, жареные). Горячо любимо блюдо под названием «фафа», представляющее собой молочного поросенка со шпинатом, а также свинина по-таитянски, небольшие шашлыки «шиш», содержащие мясо, рыбу или морепродукты, и свинина в соусе карри и корней таро.

Короче — жарим бананы, маринуем рыбу в лимоне, банановыми листьями уговорим стать фольгу, а главное — ищем камни для земляной печки. Только не выковыривайте, пожалуйста плитку с улиц — ее и так замучались менять каждые три месяца. К тому же из бетона приличной ахимаа не выйдет.

А главное — не забудьте попробовать «по’е» или «роэ» — самый вкусный десерт Французской Полинезии. Поэ представляет собой фруктовую массу, которая смешивается с крахмалом, после чего запекается в национальной земляной печи. В качестве ингредиентов местные повара используют кусочки папайи, тыквы, бананы, а также клубни таро. По окончанию запекания десерт щедро поливается кокосовым молоком и в таком виде подается к столу. Кстати, в составе этого десерта полностью отсутствует сахар.

Клубни таро можно купить и у нас — как в замороженном, так и свежем виде. Недешево, но билеты во Французскую Полинезию обойдутся вам куда дороже. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости таро целиком и полностью можно заменить бананами. Это неверно и преступно! Режьте нас вдоль и поперёк — но вы нас не заставите готовить по’е с одним бананом, мы будем готовить с таро.

Кстати, чуть не забыли главное: по традиции, полинезийские блюда должны готовить мужчины!

#фантомпресс #мишельбюсси

«Что за время! Все гибнут, всё гибнет, и земля тоже гибнет, изъеденная солнцем и ветром. Я не знаю, где найти мужество, чтобы продолжать жить среди этих руин. Давайте любить друг друга до конца».

Жорж Санд — Гюставу Флоберу, 27 июня 1870