Колдовство и охота на ведьм косвенно упоминаются в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине».
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Железная дева» появляется уже в самом начале «Сонной Лощины» Бёртона.
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Образ всадника без головы будоражил воображение Тима Бёртона еще со времен стажировки в качестве аниматора Disney в 1980-х. Тогда ему довелось увидеть эскизы и прорисовки для диснеевского мультфильма «Приключения Икабода и мистера Тоада».
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Черное Кольцо казалось сказкой и ложью для большинства жителей западных земель, но Конану были ведомы его ужасная явь, его мрачные приверженцы, что вершили отвратительные чародейства среди черных склепов Стигии и темных куполов проклятой Сабатеи»
Эта цитата из романа «Час дракона» (The Hour of the Dragon, 1935) приведена в моем переводе. И тут мы встречаем единственное упоминание «проклятой Сабатеи» в историях писателя Роберта Ирвина Говарда о похождениях Конана-варвара.
Говард, как я уже писал, нередко черпал вдохновение в исторических реалиях, очень вольно переделывая их для вымышленного мира Хайборийской эры. Вот и Сабатея находится в стране Шем (Shem). Чей образ Говард слепил из городов-государств Месопотами и древних семитских царств.
Откуда же взялась Сабатея?
Видимо, Говард решил переиначить название полукочевого семитского народа набатеев. Набатеи, долго остававшиеся язычниками, даже создали на землях Идумеи и Заиорданья собственное царство со столицей в городе Петра. В 106 году н.э. оно утратило независимость, став римской провинцией Аравия.
Набатейское царство иногда называют просто Набатеей, что очень созвучно с говардовской Сабатеей.
А еще Сабатея может быть отсылкой к иудейскому саббатианству, которое возникло в XVII веке и веками подвергалось преследованию со стороны ортодоксальных раввинов. Но это уже менее вероятно. Хотя после смерти Говарда его продолжатели придали жителям Сабатеи образ еретиков-культистов.
Посмертным литературным наследием Говарда занимался фантаст Лайон Спрэг де Камп. Он успешно штамповал истории про Конана-варвара и неплохо на этом зарабатывал. Поскольку Конан отлично продавался, то де Камп брал черновики рассказов Говарда, не имевших никакого отношения к миру варвара из Киммерии — и «конанизировал» их.
Так вышло и с рассказом «Пламенный нож» (The Flame Knife, 1955). Из него следует, что проклятый город известен Сабатейскими Томами черной магии. А жители Сабатеи, почитающие Золотого Павлина, поклоняются злым духам. Эта версия, с новыми дополнениями, перекочует и в комиксы Marvel, и в настольную ролевую игру по миру Конана от Mongoose Publishing.
Panfilov FM
#говардиана #разбормифов #макабр_фм
Эта цитата из романа «Час дракона» (The Hour of the Dragon, 1935) приведена в моем переводе. И тут мы встречаем единственное упоминание «проклятой Сабатеи» в историях писателя Роберта Ирвина Говарда о похождениях Конана-варвара.
Говард, как я уже писал, нередко черпал вдохновение в исторических реалиях, очень вольно переделывая их для вымышленного мира Хайборийской эры. Вот и Сабатея находится в стране Шем (Shem). Чей образ Говард слепил из городов-государств Месопотами и древних семитских царств.
Откуда же взялась Сабатея?
Видимо, Говард решил переиначить название полукочевого семитского народа набатеев. Набатеи, долго остававшиеся язычниками, даже создали на землях Идумеи и Заиорданья собственное царство со столицей в городе Петра. В 106 году н.э. оно утратило независимость, став римской провинцией Аравия.
Набатейское царство иногда называют просто Набатеей, что очень созвучно с говардовской Сабатеей.
А еще Сабатея может быть отсылкой к иудейскому саббатианству, которое возникло в XVII веке и веками подвергалось преследованию со стороны ортодоксальных раввинов. Но это уже менее вероятно. Хотя после смерти Говарда его продолжатели придали жителям Сабатеи образ еретиков-культистов.
Посмертным литературным наследием Говарда занимался фантаст Лайон Спрэг де Камп. Он успешно штамповал истории про Конана-варвара и неплохо на этом зарабатывал. Поскольку Конан отлично продавался, то де Камп брал черновики рассказов Говарда, не имевших никакого отношения к миру варвара из Киммерии — и «конанизировал» их.
Так вышло и с рассказом «Пламенный нож» (The Flame Knife, 1955). Из него следует, что проклятый город известен Сабатейскими Томами черной магии. А жители Сабатеи, почитающие Золотого Павлина, поклоняются злым духам. Эта версия, с новыми дополнениями, перекочует и в комиксы Marvel, и в настольную ролевую игру по миру Конана от Mongoose Publishing.
Panfilov FM
#говардиана #разбормифов #макабр_фм
Средневековые вампиры в Карпатах XIV века под фолк-завывания — первый трейлер новой игры The Blood of Dawnwalker показали разработчики из студии Rebel Wolves. Созданной выходцами из CD Projekt RED, многие из которых трудились над «Ведьмаком 3».
Честно скажу, на мой взгляд, за последние годы уж слишком много было анонсов в духе «бывшие разработчики игры X делают свой проект». Причем чаще всего ничем интересным дело не заканчивалось. А в роли создателей "игры X" с завидной регулярностью оказывались люди, раньше работавшие в CD Projekt Red.
Но тут в одной колоде собраны бывший геймдиректор The Witcher 3, бывший ведущий дизайнер квестов, бывший главный сценарист, арт-директор, программисты и аниматоры, работавшие над разными частями трилогии.
И по трейлеру прямо видно, что это действительно те же люди, что создавали игры о Геральте.
Об этом говорят сама режиссура и стиль ролика, ну очень похожего на трейлеры второго и третьего «Ведьмаков».
И музыка, и славянская вышивка на рубахе протагониста, и адекватно показанные доспехи (кроме некоторых вампирских, но на то они и фэнтезийные злодеи). Кстати, желтые полумесяцы и крест на алом фоне — герб на сюрко местного князя и его воинов — напомнили мне про геральдику молдавского княжества в XIV веке.
Музыку для игры пишут Миколай Строинский и Петр Музиал. Их композиции звучат в дополнении «Кровь и вино» для третьего «Ведьмака». И здесь опять же узнаются мотивы из их вампирских треков вроде Tesham Mutna.
Радует, что облик вампиров не слишком приукрашен. На одного смазливого рыцаря-кровопийцу в трейлере приходится несколько настоящих носферату. А еще имеется дюжий вампир-монгол. У вампиров в этой игре все зубы, а не только клыки, растут на протяжении существования чудовища, а при необходимости еще и удлиняются.
Даже кусочки игры, показанные в очень ранней версии, внушают сдержанный оптимизм. Конечно, в итоге это всё может оказаться бездушной пластиковой поделкой, когда игра выйдет.
Но я в любом случае не пройду мимо нее. Вампиры, XIV век, всё это в стилистике трилогии The Witcher. К тому же, играми по старому ролевому сеттингу Vampire: The Dark Ages никто не балует последние десятилетия. А тут прямое попадание в тему средневековых вампиров.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #игромиф
Честно скажу, на мой взгляд, за последние годы уж слишком много было анонсов в духе «бывшие разработчики игры X делают свой проект». Причем чаще всего ничем интересным дело не заканчивалось. А в роли создателей "игры X" с завидной регулярностью оказывались люди, раньше работавшие в CD Projekt Red.
Но тут в одной колоде собраны бывший геймдиректор The Witcher 3, бывший ведущий дизайнер квестов, бывший главный сценарист, арт-директор, программисты и аниматоры, работавшие над разными частями трилогии.
И по трейлеру прямо видно, что это действительно те же люди, что создавали игры о Геральте.
Об этом говорят сама режиссура и стиль ролика, ну очень похожего на трейлеры второго и третьего «Ведьмаков».
И музыка, и славянская вышивка на рубахе протагониста, и адекватно показанные доспехи (кроме некоторых вампирских, но на то они и фэнтезийные злодеи). Кстати, желтые полумесяцы и крест на алом фоне — герб на сюрко местного князя и его воинов — напомнили мне про геральдику молдавского княжества в XIV веке.
Музыку для игры пишут Миколай Строинский и Петр Музиал. Их композиции звучат в дополнении «Кровь и вино» для третьего «Ведьмака». И здесь опять же узнаются мотивы из их вампирских треков вроде Tesham Mutna.
Радует, что облик вампиров не слишком приукрашен. На одного смазливого рыцаря-кровопийцу в трейлере приходится несколько настоящих носферату. А еще имеется дюжий вампир-монгол. У вампиров в этой игре все зубы, а не только клыки, растут на протяжении существования чудовища, а при необходимости еще и удлиняются.
Даже кусочки игры, показанные в очень ранней версии, внушают сдержанный оптимизм. Конечно, в итоге это всё может оказаться бездушной пластиковой поделкой, когда игра выйдет.
Но я в любом случае не пройду мимо нее. Вампиры, XIV век, всё это в стилистике трилогии The Witcher. К тому же, играми по старому ролевому сеттингу Vampire: The Dark Ages никто не балует последние десятилетия. А тут прямое попадание в тему средневековых вампиров.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #игромиф
На постере «Готики» (Gothic, 1986), британского фильма ужасов про поэтов и писателей эпохи романтизма, красуется «Кошмар».
Та самая картина Иоганна Генриха Фюссли, о которой я упоминал в своем обзоре «Носферату» Эггерса.
Выбор образа для постера не случаен.
По сюжету, герои собираются в 1816 году на швейцарской вилле Байрона. Там они переживают безумную ночь, полную кошмаров и перевоплощений.
А на других вариантах постера уже появляется сцена из самого фильма, обыгрывающая картину Фюссли.
Роль кошмарного существа исполнил Киран Шах (злобный гном Гиннарбрик из фильма «Хроники Нарнии: Лев, Колдунья и волшебный шкаф»).
Уселся он на груди Мэри Шелли (Наташа Ричардсон), будущей создательницы готического романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818).
Другими героями фильма стали ее любовник, а затем и муж, поэт-романтик Перси Шелли (Джулиан Сэндс), ее сводная сестра Клер Клермон (Мириам Сир), собственно лорд Байрон (Гэбриэл Бирн) и доктор Джон Полидори (Тимоти Сполл), будущий автор «Вампира».
Panfilov FM
#макабр_фм #галерея_фм #киномиф
Та самая картина Иоганна Генриха Фюссли, о которой я упоминал в своем обзоре «Носферату» Эггерса.
Выбор образа для постера не случаен.
По сюжету, герои собираются в 1816 году на швейцарской вилле Байрона. Там они переживают безумную ночь, полную кошмаров и перевоплощений.
А на других вариантах постера уже появляется сцена из самого фильма, обыгрывающая картину Фюссли.
Роль кошмарного существа исполнил Киран Шах (злобный гном Гиннарбрик из фильма «Хроники Нарнии: Лев, Колдунья и волшебный шкаф»).
Уселся он на груди Мэри Шелли (Наташа Ричардсон), будущей создательницы готического романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818).
Другими героями фильма стали ее любовник, а затем и муж, поэт-романтик Перси Шелли (Джулиан Сэндс), ее сводная сестра Клер Клермон (Мириам Сир), собственно лорд Байрон (Гэбриэл Бирн) и доктор Джон Полидори (Тимоти Сполл), будущий автор «Вампира».
Panfilov FM
#макабр_фм #галерея_фм #киномиф
Кровожадная инфографика по «Илиаде» Гомера попалась мне в сети.
Выходит, что больше всего убитых вовсе не на счету Ахилла. Его обошел даже Патрокл. На первом же месте Диомед, а на втором — Гектор.
Ну и основной счет ожидаемо ведут ахейцы, а не троянцы. Признаюсь, сам не проверял цифры по тексту, не было времени, но вроде похоже на правду.
Самой жуткой здесь названа смерть Мидона, одного из защитников Трои. И, пожалуй, это справедливо.
Мидон был колесничим и оруженосцем/слугой (θερᾰ́πων, therắpōn) Пилемена, предводителя пафлагонцев и союзника Трои. Антилох швырнул в него камень, заставив выпустить поводья, а затем оглушил мечом и сбросил с колесницы. Голова и плечи Мидона увязли в песке. Так, беспомощного, его затоптали собственные кони (Hom. Il. 5.572)
Вспомнилось, что первую студенческую курсовую я писал как раз по Гомеру. Правда, по «Одиссее», а не «Илиаде». В итоге получилось всего 19 страниц текста. Но Наталья Николаевна Трухина, которая вела у нас семинар, сказала, что там всё по делу. Ничего лишнего. И дополнять не нужно.
Пожалуй, единственный такой случай за всю мою академическую жизнь. Потом обычно требовали написать побольше, побольше. Чтобы увязать в авторских листах, как несчастный Мидон в песке📚 поэтому теперь мне сложно писать короткие тексты
А еще у меня были отдельные посты про шлем Одиссея из клыков кабана и про то, как могла бы выглядеть Елена Троянская.
Panfilov FM
#разбормифов #макабр_фм #личное_фм
Выходит, что больше всего убитых вовсе не на счету Ахилла. Его обошел даже Патрокл. На первом же месте Диомед, а на втором — Гектор.
Ну и основной счет ожидаемо ведут ахейцы, а не троянцы. Признаюсь, сам не проверял цифры по тексту, не было времени, но вроде похоже на правду.
Самой жуткой здесь названа смерть Мидона, одного из защитников Трои. И, пожалуй, это справедливо.
Мидон был колесничим и оруженосцем/слугой (θερᾰ́πων, therắpōn) Пилемена, предводителя пафлагонцев и союзника Трои. Антилох швырнул в него камень, заставив выпустить поводья, а затем оглушил мечом и сбросил с колесницы. Голова и плечи Мидона увязли в песке. Так, беспомощного, его затоптали собственные кони (Hom. Il. 5.572)
Вспомнилось, что первую студенческую курсовую я писал как раз по Гомеру. Правда, по «Одиссее», а не «Илиаде». В итоге получилось всего 19 страниц текста. Но Наталья Николаевна Трухина, которая вела у нас семинар, сказала, что там всё по делу. Ничего лишнего. И дополнять не нужно.
Пожалуй, единственный такой случай за всю мою академическую жизнь. Потом обычно требовали написать побольше, побольше. Чтобы увязать в авторских листах, как несчастный Мидон в песке
А еще у меня были отдельные посты про шлем Одиссея из клыков кабана и про то, как могла бы выглядеть Елена Троянская.
Panfilov FM
#разбормифов #макабр_фм #личное_фм
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Дева и чудовищная Смерть — образы, которые вспоминались мне при просмотре «Носферату» Эггерса:
— Никлаус Мануэль Дойч. Смерть и Дева. 1517. Базельский художественный музей.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть и Дева. 1517. Базельский художественный музей.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть гонится за девой. Ок. 1513. Музей Барджелло.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть и Дева (деталь). Ок. 1518-1520.
— Ханс Шварц. Смерть и Дева. Ок. 1520. Музей Боде, Берлин.
— Эдвард Мунк. Смерть и Жизнь. 1894. Музей Мунка в Осло.
— Рисунок Вани Журавлева.
Сам мотив Смерти и Девы, Der Tod und das Mädchen, был распространен в искусстве Северного Возрождения. Как видите, особенно его любил Ханс Бальдунг. А новый пик популярности сюжет пережил в эпоху романтизма. Когда и происходит действие «Носферату» — о чем я писал в своей рецензии на фильм.
Panfilov FM
#макабр_фм #галерея_фм #разбор_носферату
— Никлаус Мануэль Дойч. Смерть и Дева. 1517. Базельский художественный музей.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть и Дева. 1517. Базельский художественный музей.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть гонится за девой. Ок. 1513. Музей Барджелло.
— Ханс Бальдунг, прозванный Грин. Смерть и Дева (деталь). Ок. 1518-1520.
— Ханс Шварц. Смерть и Дева. Ок. 1520. Музей Боде, Берлин.
— Эдвард Мунк. Смерть и Жизнь. 1894. Музей Мунка в Осло.
— Рисунок Вани Журавлева.
Сам мотив Смерти и Девы, Der Tod und das Mädchen, был распространен в искусстве Северного Возрождения. Как видите, особенно его любил Ханс Бальдунг. А новый пик популярности сюжет пережил в эпоху романтизма. Когда и происходит действие «Носферату» — о чем я писал в своей рецензии на фильм.
Panfilov FM
#макабр_фм #галерея_фм #разбор_носферату
Ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты — образ Марии ван Тассел, главной злодейки «Сонной Лощины», как мы увидим, отсылает к самым разным эпохам.
«Она точно заправляет балом. Когда персонаж жаждет достичь большего, чем имеет, он выводит всё на новый уровень», — так описывает ее Коллин Этвуд, создавшая костюмы для фильма Тима Бёртона.
Амбиции и непростую судьбу Марии ван Тассел отражают и экстравагантные наряды, одни из самых фантастичных в фильме.
Больше всего Этвуд намаялась с черно-белым платьем. В нем Миранда Ричардсон, сыгравшая коварную мачеху Катрины ван Тассел, появляется под конец фильма.
«Оно напоминало мне древесную кору. Хотелось, чтобы оно хорошо смотрелось в лесах, но все равно оставалось роскошным и связанным с ее миром. <...> Его было так непросто создать, но Миранда Ричардсон просто потрясающе его носила. Она сумела понять, в чем заключалась архитектура наряда, в переходе от света к тьме. Когда она двигалась, то шла прямо вперед, а потом сворачивала в сторону, так что свет играл на костюме».
По словам Этвуд, источником вдохновения послужила картина. А еще, создавая этот образ, художница «отдала дань черно-белой сцене бала [с костюмами] Адриана в винтажном фильме “Мария-Антуанетта”».
Этвуд имеет в виду фильм 1938 года, костюмы для которого создал Адриан (Эдриан) — настоящая легенда в мире кинокостюма, чьи работы во многом определили историю Голливуда.
Но о какой картине идет речь? Тут есть несколько вариантов.
Чаще всего называют акварель прерафаэлита Эдварда Берн-Джонса «Сидония фон Борк» (1860).
Сидония была померанской дворянкой, закончившей свою жизнь на костре. Ее сожгли в 1620 году в Штеттине за вредоносное чародейство (maleficium) и совокупление с дьяволом (Teufelsbuhlschaft). Однако Сидонию ждала посмертная слава. Имя ее быстро обросло легендами, а в литературе эпохи романтизма Сидония стала настоящим символом роковой женщины. В английской традиции она была известна как Чародейка Сидония, Sidonia the Sorceress.
Берн-Джонс изобразил легендарную чародейку в роскошном верхнем платье, подчеркивающем ее образ femme fatale. Как паутина или звенья цепи переплетаются ленты черной ткани в золотом обрамлении.
Схожее платье можно видеть на картине «Тщеславие» (Vanity, 1907) Фрэнка Кадогана Купера, которого относят к поздним последователям прерафаэлитов.
Однако и на Берн-Джонса, и на Кадогана повлиял портрет кисти Джулио Романо, написанный около 1531 года (Королевская коллекция, Виндзор). Изображенную на портрете даму иногда называют Изабеллой д'Эсте. Но, скорее всего, перед нами ее невестка, Маргарита Монферратская.
Паутина тьмы, оплетающая тело ведьмы в «Сонной Лощине», действительно перекликается с этим образным рядом. А когда Мария ван Тассел появляется в таком платье верхом на белой лошади, то становится своего рода искаженной версией леди Годивы — образа, столь любимого прерафаэлитами. И напоминает сметливую дочь крестьянина из европейских сказок, появившуюся «и одетой, и нагой» в рыболовной сети.
Продолжение следует
Все мои тексты о «Сонной Лощине» можно прочитать по хэштегу #разбор_соннаялощина
Panfilov FM
#арсенал_фм #макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Она точно заправляет балом. Когда персонаж жаждет достичь большего, чем имеет, он выводит всё на новый уровень», — так описывает ее Коллин Этвуд, создавшая костюмы для фильма Тима Бёртона.
Амбиции и непростую судьбу Марии ван Тассел отражают и экстравагантные наряды, одни из самых фантастичных в фильме.
Больше всего Этвуд намаялась с черно-белым платьем. В нем Миранда Ричардсон, сыгравшая коварную мачеху Катрины ван Тассел, появляется под конец фильма.
«Оно напоминало мне древесную кору. Хотелось, чтобы оно хорошо смотрелось в лесах, но все равно оставалось роскошным и связанным с ее миром. <...> Его было так непросто создать, но Миранда Ричардсон просто потрясающе его носила. Она сумела понять, в чем заключалась архитектура наряда, в переходе от света к тьме. Когда она двигалась, то шла прямо вперед, а потом сворачивала в сторону, так что свет играл на костюме».
По словам Этвуд, источником вдохновения послужила картина. А еще, создавая этот образ, художница «отдала дань черно-белой сцене бала [с костюмами] Адриана в винтажном фильме “Мария-Антуанетта”».
Этвуд имеет в виду фильм 1938 года, костюмы для которого создал Адриан (Эдриан) — настоящая легенда в мире кинокостюма, чьи работы во многом определили историю Голливуда.
Но о какой картине идет речь? Тут есть несколько вариантов.
Чаще всего называют акварель прерафаэлита Эдварда Берн-Джонса «Сидония фон Борк» (1860).
Сидония была померанской дворянкой, закончившей свою жизнь на костре. Ее сожгли в 1620 году в Штеттине за вредоносное чародейство (maleficium) и совокупление с дьяволом (Teufelsbuhlschaft). Однако Сидонию ждала посмертная слава. Имя ее быстро обросло легендами, а в литературе эпохи романтизма Сидония стала настоящим символом роковой женщины. В английской традиции она была известна как Чародейка Сидония, Sidonia the Sorceress.
Берн-Джонс изобразил легендарную чародейку в роскошном верхнем платье, подчеркивающем ее образ femme fatale. Как паутина или звенья цепи переплетаются ленты черной ткани в золотом обрамлении.
Схожее платье можно видеть на картине «Тщеславие» (Vanity, 1907) Фрэнка Кадогана Купера, которого относят к поздним последователям прерафаэлитов.
Однако и на Берн-Джонса, и на Кадогана повлиял портрет кисти Джулио Романо, написанный около 1531 года (Королевская коллекция, Виндзор). Изображенную на портрете даму иногда называют Изабеллой д'Эсте. Но, скорее всего, перед нами ее невестка, Маргарита Монферратская.
Паутина тьмы, оплетающая тело ведьмы в «Сонной Лощине», действительно перекликается с этим образным рядом. А когда Мария ван Тассел появляется в таком платье верхом на белой лошади, то становится своего рода искаженной версией леди Годивы — образа, столь любимого прерафаэлитами. И напоминает сметливую дочь крестьянина из европейских сказок, появившуюся «и одетой, и нагой» в рыболовной сети.
Продолжение следует
Все мои тексты о «Сонной Лощине» можно прочитать по хэштегу #разбор_соннаялощина
Panfilov FM
#арсенал_фм #макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Рубить головы в лесу нужно в самом пышном наряде из своего гардероба. По крайней мере, так поступает Мария ван Тассел в «Сонной Лощине» Бёртона.
В своей основе это вполне себе распашное платье 1770-х-1790-х годов, пускай и сильно стилизованное. С жакетом-карако, рукавами средней длины, V-образной вкладкой в области лифа (стомак, англ. stomacher) и нижней юбкой из плотной ткани.
Но тяжеловесной парадностью и высоким стоячим воротником (хотя высокие стоячие воротники в 1790-х годах можно увидеть, к примеру, на женских костюмах для верховой езды) этот наряд отчасти напоминает о XVI-XVII веках. Снова вызывая в памяти образ ведьмы Сидонии фон Борк, о которой я писал в предыдущем посте.
Воротник и манжеты рукавов обрамлены медальонами с вышитыми цветами. Судя по всему, ромашками. И, если это действительно так, то здесь кроется ирония. Поскольку ромашки зачастую ассоциировались с чистотой и невинностью, а также верностью и добродетелью — как в эпоху Возрождения, так и в викторианский период. Явно не совсем те качества, которые присущи героине Миранды Ричардсон. Зато ей успешно удается выдавать себя за добродетельную супругу.
Самая же необычная деталь здесь — ниспадающий вниз фартук (на манекене его нет, есть только на кадрах из фильма). Он напомнил мне про античный доспех. А точнее — про своего рода фартук из ремней с подвесками на концах, который носили на римском военном поясе cingulum militare. Неспроста Мария ван Тассел ведет себя в этом наряде очень воинственно, лихо орудуя топором.
Продолжение следует
Все мои тексты о «Сонной Лощине» можно прочитать по хэштегу #разбор_соннаялощина
Panfilov FM
#арсенал_фм #макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В своей основе это вполне себе распашное платье 1770-х-1790-х годов, пускай и сильно стилизованное. С жакетом-карако, рукавами средней длины, V-образной вкладкой в области лифа (стомак, англ. stomacher) и нижней юбкой из плотной ткани.
Но тяжеловесной парадностью и высоким стоячим воротником (хотя высокие стоячие воротники в 1790-х годах можно увидеть, к примеру, на женских костюмах для верховой езды) этот наряд отчасти напоминает о XVI-XVII веках. Снова вызывая в памяти образ ведьмы Сидонии фон Борк, о которой я писал в предыдущем посте.
Воротник и манжеты рукавов обрамлены медальонами с вышитыми цветами. Судя по всему, ромашками. И, если это действительно так, то здесь кроется ирония. Поскольку ромашки зачастую ассоциировались с чистотой и невинностью, а также верностью и добродетелью — как в эпоху Возрождения, так и в викторианский период. Явно не совсем те качества, которые присущи героине Миранды Ричардсон. Зато ей успешно удается выдавать себя за добродетельную супругу.
Самая же необычная деталь здесь — ниспадающий вниз фартук (на манекене его нет, есть только на кадрах из фильма). Он напомнил мне про античный доспех. А точнее — про своего рода фартук из ремней с подвесками на концах, который носили на римском военном поясе cingulum militare. Неспроста Мария ван Тассел ведет себя в этом наряде очень воинственно, лихо орудуя топором.
Продолжение следует
Все мои тексты о «Сонной Лощине» можно прочитать по хэштегу #разбор_соннаялощина
Panfilov FM
#арсенал_фм #макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Изабель Юппер сыграет вампиршу Елизавету Батори в фильме «Кровавая графиня» (The Blood Countess). В синопсисе он назван «прелестно эксцентричным вампирским фильмом-загадкой».
По сюжету, героиня Юппер пробуждается после долгого сна. «Вместе с преданной служанкой (Биргит Минихмайр) она отправляется в барочное путешествие по Вене, чтобы снова обрести красный эликсир жизни. Если книгу найдут и прочитают враги вампирши, это угрожает всему миру вампиров. Героям наступают на пятки племянник-вегетарианец (Томас Шуберт), его психотерапевт (Ларс Эйдингер), два вампиролога, инспектор полиции и другие персонажи этой изощренной и забавной вампирской истории».
Ну что же, как я уже не раз говорил, в нынешнюю эпоху неоромантизма и новой готики неизбежна очередная волна вампирских историй. Помимо недавнего «Носферату», в производстве «Дракула» от Люка Бессона. А теперь вот и немного австрийской эксцентричности от режиссера Ульрике Оттингер. Сценарий она написала в соавторстве с Эльфридой Елинек, автором сценария «Пианистки» Ханеке.
Историческая Эржебет (Елизавета) была графиней из магнатского рода Батори, связанного с Трансильванией (к нему же принадлежал воевавший с Иваном Грозным Стефан Баторий, король польский и великий князь литовский). Как считается, в конце XVI века Эржебет пытала и замучила насмерть сотни девушек. Точный список жертв так и не был установлен, а саму графиню не казнили из-за высокого положения и влияния ее семьи. Однако с 1610 года до своей смерти четыре года спустя Эржебет Батори оставалась замурованной в комнате замка Чахтице. В последующий период ее имя быстро обросло легендами. А от историй про купание в девичьей крови и жажду вечной молодости было недалеко и до рассказов про вампирскую сущность графини.
«Кровавая графиня» Батори — частая гостья в массовой культуре. Где присутствует и в своей исторической ипостаси, и как вампиресса. Она появляется в десятках фильмов. От «Аморальных историй» (1974), где ее сыграла дочь Пикассо, до провальной «Кровавой леди Батори» (2015) со Светланой Ходченковой. Ей посвящена куча песен и альбомов (в основном дарк-метал и трэш-метал), а шведская группа Bathory и вовсе названа в ее честь.
И, конечно, это популярный литературный персонаж. На истории Батори основаны 58 романов и 12 пьес. Она в том числе послужила основой для повести Леопольда фон Захер-Мазох «Вечная юность» (Ewige Jugend, 1874). И уже по мотивам этого произведения был создан SM-комикс Жоржа Пишара «Красная графиня» (La Comtesse rouge, 1985).
В Requiem Chevalier Vampire, цикле графических новелл сценариста Пата Миллса и художника Оливье Ледруа, огневолосая Батори — жена Дракулы, «Мать носферату» и «Нечестивая графиня». Батори ведет вампиров к власти над миром и в недавнем аниме Castlevania: Nocturne (о ее неожиданной связи с богиней Сехмет я рассказываю здесь).
*Использованные мной фото Юппер — не кадры из фильма про Батори (который еще даже не в производстве). На них Юппер играет в спектакле по книге Mary Said What She Said, посвященной Марии Стюарт.
Panfilov FM
#макабр_фм #киноистория #киномиф #панфилов_обозревает
По сюжету, героиня Юппер пробуждается после долгого сна. «Вместе с преданной служанкой (Биргит Минихмайр) она отправляется в барочное путешествие по Вене, чтобы снова обрести красный эликсир жизни. Если книгу найдут и прочитают враги вампирши, это угрожает всему миру вампиров. Героям наступают на пятки племянник-вегетарианец (Томас Шуберт), его психотерапевт (Ларс Эйдингер), два вампиролога, инспектор полиции и другие персонажи этой изощренной и забавной вампирской истории».
Ну что же, как я уже не раз говорил, в нынешнюю эпоху неоромантизма и новой готики неизбежна очередная волна вампирских историй. Помимо недавнего «Носферату», в производстве «Дракула» от Люка Бессона. А теперь вот и немного австрийской эксцентричности от режиссера Ульрике Оттингер. Сценарий она написала в соавторстве с Эльфридой Елинек, автором сценария «Пианистки» Ханеке.
Историческая Эржебет (Елизавета) была графиней из магнатского рода Батори, связанного с Трансильванией (к нему же принадлежал воевавший с Иваном Грозным Стефан Баторий, король польский и великий князь литовский). Как считается, в конце XVI века Эржебет пытала и замучила насмерть сотни девушек. Точный список жертв так и не был установлен, а саму графиню не казнили из-за высокого положения и влияния ее семьи. Однако с 1610 года до своей смерти четыре года спустя Эржебет Батори оставалась замурованной в комнате замка Чахтице. В последующий период ее имя быстро обросло легендами. А от историй про купание в девичьей крови и жажду вечной молодости было недалеко и до рассказов про вампирскую сущность графини.
«Кровавая графиня» Батори — частая гостья в массовой культуре. Где присутствует и в своей исторической ипостаси, и как вампиресса. Она появляется в десятках фильмов. От «Аморальных историй» (1974), где ее сыграла дочь Пикассо, до провальной «Кровавой леди Батори» (2015) со Светланой Ходченковой. Ей посвящена куча песен и альбомов (в основном дарк-метал и трэш-метал), а шведская группа Bathory и вовсе названа в ее честь.
И, конечно, это популярный литературный персонаж. На истории Батори основаны 58 романов и 12 пьес. Она в том числе послужила основой для повести Леопольда фон Захер-Мазох «Вечная юность» (Ewige Jugend, 1874). И уже по мотивам этого произведения был создан SM-комикс Жоржа Пишара «Красная графиня» (La Comtesse rouge, 1985).
В Requiem Chevalier Vampire, цикле графических новелл сценариста Пата Миллса и художника Оливье Ледруа, огневолосая Батори — жена Дракулы, «Мать носферату» и «Нечестивая графиня». Батори ведет вампиров к власти над миром и в недавнем аниме Castlevania: Nocturne (о ее неожиданной связи с богиней Сехмет я рассказываю здесь).
*Использованные мной фото Юппер — не кадры из фильма про Батори (который еще даже не в производстве). На них Юппер играет в спектакле по книге Mary Said What She Said, посвященной Марии Стюарт.
Panfilov FM
#макабр_фм #киноистория #киномиф #панфилов_обозревает
Усмехаются вампирские губы, мерцают жемчугом инопланетные прически, заполнены чернильной тьмой зрачки, изгибаются длинные шеи. Мужчины показаны нагими и беспомощными, во власти упивающихся своей силой женщин, то ли богинь, то ли демониц.
Все это кажется образами XX века, чем-нибудь из французских комиксов, японской манги или эскизов к «Дракуле» Копполы. Но такие образы населяли мир художника конца XVIII века.
Иоганна Генриха Фюсли, он же Генри Фузели (1741-1825), сейчас знают в основном по нескольким картинам и рисункам. Это «Кошмар», три ведьмы из Макбета. Возможно, также Тор, пытающийся выловить змея Ёрмунганда, и ведьма в гостях у лапландских товарок.
Уже «Кошмар» современники считали шокирующим. Но у творчества Фюссли была гораздо более изощренная эротическая сторона. Его манили образы жестоких, сильных женщин. Причем речь не только об аллегориях и намеках. Во флорентийском музее Хорна сохранился рисунок Фюссли, сделанный в Риме в 1770-е годы. На нем буквально изображена доминатрикс, которая оприходовает склонившегося над стулом партнера.
Эта сторона творчества Фюссли сочеталась с любовью к Античности и скандинавской мифологии. А главными фетишами художника стали вычурные прически и та часть женского тела, что восхищала уже древних греков.
Например, Фюссли изображает cвою жену Софию со спины, приподнявшей юбку и опирающейся на столик с фаллическими ножками. И называет рисунок «Каллипига». То есть Прекраснозадая, эпитет Афродиты/Венеры. Прямая отсылка к античной мраморной статуе Венеры Каллипиги, которая поднимает длинную тунику, открывая зрителю ягодицы.
А рисунки, посвященные «Песни о Нибелунгах», показывают как Зигфрида у ног Кримхильды, так и нагого Гунтера, подвешенного на веревке под насмешливым взглядом Брюнхильды.
Художник Джон Флаксман называл рисунки Фюссли «шокирующе нескромными». Еще один художник, Бенджамин Хейдон, считал их героинь «шлюхами с обликом демонов». Наш современник и автор биографии Фюссли, Алан Каннингэм, замечает, что не может упрекнуть вдову художника за сожжение большинства рисунков после смерти мужа.
При этом как раз вдова Фюссли и была моделью и героиней многих рисунков. Генри женился на Софии Роулинс в 1788 году. Ему было 47, ей — 25. София стала главной моделью художника и довольно властной супругой, его домашней «Медузой». Фюссли бесконечно рисовал ее в модных нарядах, с необычными прическами и ярким макияжем à la cortigiana, зачастую с обнаженной грудью. Первая и последняя иллюстрации к этому тексту — ее портреты.
Фюссли с его увлечением откровенными сюжетами вовсе не был одинок. Другое дело, что подобные рисунки предназначались только для узкого круга избранных. Какие бы безумства не воспевал романтизм, викторианская эпоха загнала все страсти под ковер, за крепко запертые двери публичных домов, на словах провозгласив царство беспощадной нравственности и морали.
Характерно, что другой новатор, Уильям Тёрнер, чье имя прочно ассоциируется с романтическими пейзажами, тайком делал наброски в борделях. Впрочем, травили его не за это. А за странный стиль, который не переваривала викторианская публика — ей нужны были приукрашенный фотореализм и слащавая сентиментальность. Художника считали чуть ли не безумцем, сама мать нации, королева Виктория, отказала ему в возведении в рыцарское достоинство.
Выводы из запретного и тайного творчества Фюссли делают разные. Одни видят в нем проявление мизогинии и страха перед женщинами. В конце концов, Фюссли принадлежит фраза: «Ненавижу умных женщин, от них одни неприятности». Другие считают, что художник наделял женские образы особой силой. Интересно, что женатым Фюссли была увлечена феминистка Мэри Уолстонкрафт, автор эссе «В защиту прав женщин» (1792). Они даже намеревались вместе поехать в Париж. Впрочем, София Фюссли решительно пресекла эту связь.
Ставить диагнозы по картинам можно сколько угодно. На мой взгляд, оценки скорее отражают взгляды критиков. Но очевидно, что женские образы имели огромное значение для внутреннего мира Фюссли, населенного причудливыми готическими видениями.
Panfilov FM
#галерея_фм #макабр_фм #арт_фм
Все это кажется образами XX века, чем-нибудь из французских комиксов, японской манги или эскизов к «Дракуле» Копполы. Но такие образы населяли мир художника конца XVIII века.
Иоганна Генриха Фюсли, он же Генри Фузели (1741-1825), сейчас знают в основном по нескольким картинам и рисункам. Это «Кошмар», три ведьмы из Макбета. Возможно, также Тор, пытающийся выловить змея Ёрмунганда, и ведьма в гостях у лапландских товарок.
Уже «Кошмар» современники считали шокирующим. Но у творчества Фюссли была гораздо более изощренная эротическая сторона. Его манили образы жестоких, сильных женщин. Причем речь не только об аллегориях и намеках. Во флорентийском музее Хорна сохранился рисунок Фюссли, сделанный в Риме в 1770-е годы. На нем буквально изображена доминатрикс, которая оприходовает склонившегося над стулом партнера.
Эта сторона творчества Фюссли сочеталась с любовью к Античности и скандинавской мифологии. А главными фетишами художника стали вычурные прически и та часть женского тела, что восхищала уже древних греков.
Например, Фюссли изображает cвою жену Софию со спины, приподнявшей юбку и опирающейся на столик с фаллическими ножками. И называет рисунок «Каллипига». То есть Прекраснозадая, эпитет Афродиты/Венеры. Прямая отсылка к античной мраморной статуе Венеры Каллипиги, которая поднимает длинную тунику, открывая зрителю ягодицы.
А рисунки, посвященные «Песни о Нибелунгах», показывают как Зигфрида у ног Кримхильды, так и нагого Гунтера, подвешенного на веревке под насмешливым взглядом Брюнхильды.
Художник Джон Флаксман называл рисунки Фюссли «шокирующе нескромными». Еще один художник, Бенджамин Хейдон, считал их героинь «шлюхами с обликом демонов». Наш современник и автор биографии Фюссли, Алан Каннингэм, замечает, что не может упрекнуть вдову художника за сожжение большинства рисунков после смерти мужа.
При этом как раз вдова Фюссли и была моделью и героиней многих рисунков. Генри женился на Софии Роулинс в 1788 году. Ему было 47, ей — 25. София стала главной моделью художника и довольно властной супругой, его домашней «Медузой». Фюссли бесконечно рисовал ее в модных нарядах, с необычными прическами и ярким макияжем à la cortigiana, зачастую с обнаженной грудью. Первая и последняя иллюстрации к этому тексту — ее портреты.
Фюссли с его увлечением откровенными сюжетами вовсе не был одинок. Другое дело, что подобные рисунки предназначались только для узкого круга избранных. Какие бы безумства не воспевал романтизм, викторианская эпоха загнала все страсти под ковер, за крепко запертые двери публичных домов, на словах провозгласив царство беспощадной нравственности и морали.
Характерно, что другой новатор, Уильям Тёрнер, чье имя прочно ассоциируется с романтическими пейзажами, тайком делал наброски в борделях. Впрочем, травили его не за это. А за странный стиль, который не переваривала викторианская публика — ей нужны были приукрашенный фотореализм и слащавая сентиментальность. Художника считали чуть ли не безумцем, сама мать нации, королева Виктория, отказала ему в возведении в рыцарское достоинство.
Выводы из запретного и тайного творчества Фюссли делают разные. Одни видят в нем проявление мизогинии и страха перед женщинами. В конце концов, Фюссли принадлежит фраза: «Ненавижу умных женщин, от них одни неприятности». Другие считают, что художник наделял женские образы особой силой. Интересно, что женатым Фюссли была увлечена феминистка Мэри Уолстонкрафт, автор эссе «В защиту прав женщин» (1792). Они даже намеревались вместе поехать в Париж. Впрочем, София Фюссли решительно пресекла эту связь.
Ставить диагнозы по картинам можно сколько угодно. На мой взгляд, оценки скорее отражают взгляды критиков. Но очевидно, что женские образы имели огромное значение для внутреннего мира Фюссли, населенного причудливыми готическими видениями.
Panfilov FM
#галерея_фм #макабр_фм #арт_фм
Два Брома «Сонной Лощины»
Основой для страшной сказки Тима Бёртона послужил рассказ Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине», опубликованный в 1820 году. Один из его персонажей — провинциальный задира Бром ван Брант.
Бром соперничает с долговязым учителем Икабодом за расположение местной красавицы Катрины ван Тассел. Ирвинг описывает его как широкоплечего здоровяка с короткими темными кудрями, озорного и дерзкого, ездившего верхом «ловко, как татарин». Примерно так он показан и в диснеевском мультфильме «Приключения Икабода и мистера Тоада» (1949).
В «Сонной Лощине» Тима Бёртона Бром выглядит не столь неотесанным, как в рассказе Ирвинга, хотя сохраняет вспыльчивый нрав. Его сыграл Каспер Ван Дин (Джонни Рико в фильме Верховена «Звездный десант»).
Интересно, что сам Каспер происходит из старого голландского рода первых поселенцев. Что совпадает с родословной его персонажа, Брома ван Бранта.
Но с фильмом Бёртона связан и другой Бром.
Постер для «Сонной Лощины» выполнил Джеральд Бром. Этот американский художник давно оживляет на своих рисунках разные фэнтезийные вселенные, создавая череду уникальных и мрачных образов. Это и мир Конана-варвара, и мир Элрика из Мелнибонэ, и разные сеттинги D&D — от Забытых Королевств до Dark Sun.
А еще Бром сам пишет книги. И, конечно, иллюстрирует их. О его необычной трактовке бога Велеса в романе «Потерянные боги» я уже рассказывал раньше.
Бром явно взял за основу силуэт Безголового Всадника из классического диснеевского мультфильма. Но обыграл этот образ в присущей ему манере. А меч заменил на более брутальный топор (в фильме топор в определенный момент оказывается оружием неупокоенного мертвеца). На постер попало и Древо Мертвых, играющее немалую роль в сюжете «Сонной Лощины».
Panfilov FM
#разбор_соннаялощина #макабр_фм #панфилов_обозревает #арт_фм
Основой для страшной сказки Тима Бёртона послужил рассказ Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине», опубликованный в 1820 году. Один из его персонажей — провинциальный задира Бром ван Брант.
Бром соперничает с долговязым учителем Икабодом за расположение местной красавицы Катрины ван Тассел. Ирвинг описывает его как широкоплечего здоровяка с короткими темными кудрями, озорного и дерзкого, ездившего верхом «ловко, как татарин». Примерно так он показан и в диснеевском мультфильме «Приключения Икабода и мистера Тоада» (1949).
В «Сонной Лощине» Тима Бёртона Бром выглядит не столь неотесанным, как в рассказе Ирвинга, хотя сохраняет вспыльчивый нрав. Его сыграл Каспер Ван Дин (Джонни Рико в фильме Верховена «Звездный десант»).
Интересно, что сам Каспер происходит из старого голландского рода первых поселенцев. Что совпадает с родословной его персонажа, Брома ван Бранта.
Но с фильмом Бёртона связан и другой Бром.
Постер для «Сонной Лощины» выполнил Джеральд Бром. Этот американский художник давно оживляет на своих рисунках разные фэнтезийные вселенные, создавая череду уникальных и мрачных образов. Это и мир Конана-варвара, и мир Элрика из Мелнибонэ, и разные сеттинги D&D — от Забытых Королевств до Dark Sun.
А еще Бром сам пишет книги. И, конечно, иллюстрирует их. О его необычной трактовке бога Велеса в романе «Потерянные боги» я уже рассказывал раньше.
Бром явно взял за основу силуэт Безголового Всадника из классического диснеевского мультфильма. Но обыграл этот образ в присущей ему манере. А меч заменил на более брутальный топор (в фильме топор в определенный момент оказывается оружием неупокоенного мертвеца). На постер попало и Древо Мертвых, играющее немалую роль в сюжете «Сонной Лощины».
Panfilov FM
#разбор_соннаялощина #макабр_фм #панфилов_обозревает #арт_фм
Кого косплеят терпящие бедствие пираты в комедии «Астерикс и Обеликс: Миссия "Клеопатра"» (2002)?
Конечно, героев картины Теодора Жерико «Плот "Медузы"». Визитной карточки раннего французского романтизма, созданной в 1818–1819 годах.
Но это не находка Алена Шаба, выступившего здесь и в роли Цезаря, и в качестве режиссера.
Пираты косплеили картину Жерико уже в оригинальных комиксах Рене Госинни и Альбера Удерзо про похождения неугомонных галлов Астерикса и Обеликса.
Например, в выпуске «Астерикс — легионер» (Astérix légionnaire, 1967). Там предводитель морских разбойников даже заявляет: «Я — Медуза» (Je suis Méduse).
Отсылка забавная, а история довольно страшная.
Фрегат «Медуза» потерпел крушение в 1816 году. Полторы сотни людей оказались на плоту посреди океана. Остальные, включая капитана, спаслись в лодках, бросив плот.
Разбившись на группы, обреченные люди соперничали за скудные запасы еды и пресной воды. И за безопасное место в центре плота — многих смывало волнами. Уцелевшие убивали друг друга во сне и в открытых конфликтах, кончали жизнь самоубийством.
На четвертый день на плоту начался каннибализм.
На восьмой день пятнадцать человек выбросили за борт более слабых, отправив следом оружие, чтобы не уничтожить друг друга. Они и выжили, продрейфовав на плоту почти две недели.
Власти пытались неуклюже замять подробности случившегося, что только усилило скандал. Осенью 1817 года появилась книга «Гибель фрегата "Медуза"», написанная очевидцами. Прочитав ее, Жерико и загорелся идеей написать картину.
Panfilov FM
#галерея_фм #ярчемифов #макабр_фм
Конечно, героев картины Теодора Жерико «Плот "Медузы"». Визитной карточки раннего французского романтизма, созданной в 1818–1819 годах.
Но это не находка Алена Шаба, выступившего здесь и в роли Цезаря, и в качестве режиссера.
Пираты косплеили картину Жерико уже в оригинальных комиксах Рене Госинни и Альбера Удерзо про похождения неугомонных галлов Астерикса и Обеликса.
Например, в выпуске «Астерикс — легионер» (Astérix légionnaire, 1967). Там предводитель морских разбойников даже заявляет: «Я — Медуза» (Je suis Méduse).
Отсылка забавная, а история довольно страшная.
Фрегат «Медуза» потерпел крушение в 1816 году. Полторы сотни людей оказались на плоту посреди океана. Остальные, включая капитана, спаслись в лодках, бросив плот.
Разбившись на группы, обреченные люди соперничали за скудные запасы еды и пресной воды. И за безопасное место в центре плота — многих смывало волнами. Уцелевшие убивали друг друга во сне и в открытых конфликтах, кончали жизнь самоубийством.
На четвертый день на плоту начался каннибализм.
На восьмой день пятнадцать человек выбросили за борт более слабых, отправив следом оружие, чтобы не уничтожить друг друга. Они и выжили, продрейфовав на плоту почти две недели.
Власти пытались неуклюже замять подробности случившегося, что только усилило скандал. Осенью 1817 года появилась книга «Гибель фрегата "Медуза"», написанная очевидцами. Прочитав ее, Жерико и загорелся идеей написать картину.
Panfilov FM
#галерея_фм #ярчемифов #макабр_фм
Подарить свое сердце можно и в буквальном смысле. Заключив его в свинец — желательно в форме сердца, чтобы никто не перепутал. И снабдив обстоятельной подписью.
Раньше на день всех влюбленных я рассказывал о легендарных поясах верности или поясах целомудрия.
А вот забальзамированные сердца в свинце, в отличие от железных поясов верности, вполне реальны.
Впервые такое сердце я увидел в нормандском городке Эврё.
Занесло меня туда из-за любви к готической архитектуре. Хотелось посмотреть на церковь святого Таурина с витражами XV века.
К тому же, Эврё — старая вотчина баронов де Монфор.
Того самого рода, из которого вышел организатор Альбигойского крестового похода Симон де Монфор. С энтузиазмом вырезавший еретиков-катаров. И получивший ядро из камнемета в голову — по легенде, пославшим камень мангонелем управляли тулузские donas e tozas e mulhers, то есть дамы и девы.
Из-за своей всеядности я не мог пройти мимо краеведческого музея, довольно милого и провинциального.
И вот там в витрине увидел cœur en plomb, сердце в свинце. При жизни оно принадлежало маркизу Альберу ван ден Бергу, умершему в середине XVII века.
Тогда я как раз читал французский перевод «Парфюмера» Зюскинда. И этот макабрический экспонат как-то очень органично сочетался с атмосферой книги.
Но сердце из Эврё отнюдь не одиноко.
Например, в 2015 году во время раскопок в руинах средневекового монастыря в бретонском городе Ренн нашли сразу пять таких сердец.
Самое раннее датируется 1584 годом, самое позднее — 1655-м.
Согласно надписи, одно из сердец когда-то билось в груди дворянина Туссена Перрьена, шевалье де Брефейяк.
После смерти его сердце забальзамировали и поместили в свинцовый сосуд. Чтобы позже похоронить вместе с любимой женой шевалье, Луизой де Куэнго, госпожой де Брефейяк.
В Средневековье извлечение сердца пост-мортем и его отдельное захоронение не было чем-то необычным. По крайней мере, для знати на севере Западной Европы.
Сердце считали равноценным всему телу усопшего, вместилищем памяти о его жизни. Его всегда стремились привезти домой, на родину. Так поступали с сердцами известных крестоносцев, павших в далеких землях.
Учитывая запрет на вскрытие средневековым хирургам и врачам, извлечение сердца доверяли профессионалам другого рода — мясникам и поварам.
Останки известного человека, особенно монарха, вполне могли распределить между несколькими захоронениями.
Например, сердце Ричарда Львиное Сердце привезли в руанский собор. А Роберт Брюс вообще хотел отправить свое сердце в Иерусалим, но не вышло.
— Сердце маркиза Альбера ван ден Берга, Музей искусства, истории и археологии в городе Эврё
— Сердце Туссена Перрьена, шевалье де Брефейяк
— Средневековый реликварий в форме сердца из ирландского города Корк, с забальзамированным сердцем внутри (Музей Питт-Риверса в Оксфорде)
Panfilov FM
#ярчемифов #макабр_фм
Раньше на день всех влюбленных я рассказывал о легендарных поясах верности или поясах целомудрия.
А вот забальзамированные сердца в свинце, в отличие от железных поясов верности, вполне реальны.
Впервые такое сердце я увидел в нормандском городке Эврё.
Занесло меня туда из-за любви к готической архитектуре. Хотелось посмотреть на церковь святого Таурина с витражами XV века.
К тому же, Эврё — старая вотчина баронов де Монфор.
Того самого рода, из которого вышел организатор Альбигойского крестового похода Симон де Монфор. С энтузиазмом вырезавший еретиков-катаров. И получивший ядро из камнемета в голову — по легенде, пославшим камень мангонелем управляли тулузские donas e tozas e mulhers, то есть дамы и девы.
Из-за своей всеядности я не мог пройти мимо краеведческого музея, довольно милого и провинциального.
И вот там в витрине увидел cœur en plomb, сердце в свинце. При жизни оно принадлежало маркизу Альберу ван ден Бергу, умершему в середине XVII века.
Тогда я как раз читал французский перевод «Парфюмера» Зюскинда. И этот макабрический экспонат как-то очень органично сочетался с атмосферой книги.
Но сердце из Эврё отнюдь не одиноко.
Например, в 2015 году во время раскопок в руинах средневекового монастыря в бретонском городе Ренн нашли сразу пять таких сердец.
Самое раннее датируется 1584 годом, самое позднее — 1655-м.
Согласно надписи, одно из сердец когда-то билось в груди дворянина Туссена Перрьена, шевалье де Брефейяк.
После смерти его сердце забальзамировали и поместили в свинцовый сосуд. Чтобы позже похоронить вместе с любимой женой шевалье, Луизой де Куэнго, госпожой де Брефейяк.
В Средневековье извлечение сердца пост-мортем и его отдельное захоронение не было чем-то необычным. По крайней мере, для знати на севере Западной Европы.
Сердце считали равноценным всему телу усопшего, вместилищем памяти о его жизни. Его всегда стремились привезти домой, на родину. Так поступали с сердцами известных крестоносцев, павших в далеких землях.
Учитывая запрет на вскрытие средневековым хирургам и врачам, извлечение сердца доверяли профессионалам другого рода — мясникам и поварам.
Останки известного человека, особенно монарха, вполне могли распределить между несколькими захоронениями.
Например, сердце Ричарда Львиное Сердце привезли в руанский собор. А Роберт Брюс вообще хотел отправить свое сердце в Иерусалим, но не вышло.
— Сердце маркиза Альбера ван ден Берга, Музей искусства, истории и археологии в городе Эврё
— Сердце Туссена Перрьена, шевалье де Брефейяк
— Средневековый реликварий в форме сердца из ирландского города Корк, с забальзамированным сердцем внутри (Музей Питт-Риверса в Оксфорде)
Panfilov FM
#ярчемифов #макабр_фм