Журналист Марк Харрис — муж Тони Кушнера («Ангелы в Америке») — написал небольшую статью об истории лесбийского палпа (бульварного чтива в мягких обложках) в Америке 50-х — начала 60-х. В то время, как геи едва могли найти себе чтение по потребностям, лесбийский палп процветал. Объяснялось это прежде всего разницей вкусов: женщинам нужен был нарратив и захватывающая история, а мужчины хотели эротики, обнаженки и порнографии, что в обстановке цензуры и преследования найти было довольно трудно.
Лесбийский палп изобрели издатели и продавцы: чтобы проскочить цензуру, тексты должны были балансировать между вожделением и осуждением. Сюжетные клише первой волны палпа были довольно мрачными. Настойчиво-хищная, циничная и зрелая женщина — этакая лесбиянка-карьеристка — заводит роман с молодой и наивной девушкой, чей опыт с мужчинами либо недостаточен, либо неудачен. Роман этот заканчивается то ли потому, что девушка успешно проходит этап «лесбиянства» на пути к счастливой гетеросексуальности, то ли потому, что старшая подруга оказывается ментально нестабильной манипуляторшей и оканчивает свои дни в сумасшедшем доме (или вообще умирает).
Роман «Women’s Barracks», запустивший эпоху лесбийского палпа, написала женатая гетеросексуальная француженка по просьбе своего мужа. Она рассказала о своем опыте службы в женском волонтерском батальоне во время Второй мировой. В год публикации (1950) удалось продать 200 тысяч экземпляров романа, а за пять лет общий тираж составил два миллиона.
Через два года писательница Мэриджейн Микер, вдохновившись успехом предшественницы, выпустила роман «Spring Fire», разошедшийся общим тиражом 1,5 млн экземпляров и ставший образцом жанра. В книге повествуется о любви между 17-летней атлеткой и ее соседкой по комнате. По первоначальному замыслу Микер местом действия книги должна была стать школа для девочек, но по указанию редактора пришлось заменить школу на женский колледж, «состарить» героинь, а гомосексуальность показать как аморальное увлечение, которое девушки в конечном итоге бросают. (Кстати, вскоре после выхода книги Микер познакомилась с Патрицией Хайсмит и стала ее возлюбленной.)
Следующее десятилетие такие романы выходили как горячие пирожки, а всего за 15 лет истории лесбийского палпа было выпущено более 500 книг. Какие-то из них, как «Цена соли» Хайсмит, выходили сначала в твердом переплете в мейнстримном издательстве как большая литература, а год спустя — в мягкой обложке как бульварное чтиво. Однако подавляющее большинство палпа выходило сразу в дешевых изданиях, а тексты нередко создавались на скорую руку за пару недель.
Поскольку нельзя было написать на обложке слова типа «лесбийский» или «гомосексуальный» без того, чтобы не смутить потенциальных читательниц или не нарваться на полицию, довольно быстро появились кодовые слова и эзопов язык. Так, слова «откровенный» или «шокирующий» в аннотации , «шепот» в заголовке и отсылки к «странной» или «сумеречной» любви служили понятными индикаторами того, что скрывалось под обложкой. Любое реальное авторство скрывалось за псевдонимами, так что не всегда можно было понять, кто написал текст: женщина, старавшаяся понемногу развивать жанр, или мужчина, который воплощал свои сексуальные фантазии. Но уже к началу 1960-х жанр стал смелее, сюжеты — оптимистичней, а заглавия — откровенней: «Counterfeit Lesbian», «Flying Lesbian», «I Prefer Girls», «I Am a Lesbian».
Лесбийский палп изобрели издатели и продавцы: чтобы проскочить цензуру, тексты должны были балансировать между вожделением и осуждением. Сюжетные клише первой волны палпа были довольно мрачными. Настойчиво-хищная, циничная и зрелая женщина — этакая лесбиянка-карьеристка — заводит роман с молодой и наивной девушкой, чей опыт с мужчинами либо недостаточен, либо неудачен. Роман этот заканчивается то ли потому, что девушка успешно проходит этап «лесбиянства» на пути к счастливой гетеросексуальности, то ли потому, что старшая подруга оказывается ментально нестабильной манипуляторшей и оканчивает свои дни в сумасшедшем доме (или вообще умирает).
Роман «Women’s Barracks», запустивший эпоху лесбийского палпа, написала женатая гетеросексуальная француженка по просьбе своего мужа. Она рассказала о своем опыте службы в женском волонтерском батальоне во время Второй мировой. В год публикации (1950) удалось продать 200 тысяч экземпляров романа, а за пять лет общий тираж составил два миллиона.
Через два года писательница Мэриджейн Микер, вдохновившись успехом предшественницы, выпустила роман «Spring Fire», разошедшийся общим тиражом 1,5 млн экземпляров и ставший образцом жанра. В книге повествуется о любви между 17-летней атлеткой и ее соседкой по комнате. По первоначальному замыслу Микер местом действия книги должна была стать школа для девочек, но по указанию редактора пришлось заменить школу на женский колледж, «состарить» героинь, а гомосексуальность показать как аморальное увлечение, которое девушки в конечном итоге бросают. (Кстати, вскоре после выхода книги Микер познакомилась с Патрицией Хайсмит и стала ее возлюбленной.)
Следующее десятилетие такие романы выходили как горячие пирожки, а всего за 15 лет истории лесбийского палпа было выпущено более 500 книг. Какие-то из них, как «Цена соли» Хайсмит, выходили сначала в твердом переплете в мейнстримном издательстве как большая литература, а год спустя — в мягкой обложке как бульварное чтиво. Однако подавляющее большинство палпа выходило сразу в дешевых изданиях, а тексты нередко создавались на скорую руку за пару недель.
Поскольку нельзя было написать на обложке слова типа «лесбийский» или «гомосексуальный» без того, чтобы не смутить потенциальных читательниц или не нарваться на полицию, довольно быстро появились кодовые слова и эзопов язык. Так, слова «откровенный» или «шокирующий» в аннотации , «шепот» в заголовке и отсылки к «странной» или «сумеречной» любви служили понятными индикаторами того, что скрывалось под обложкой. Любое реальное авторство скрывалось за псевдонимами, так что не всегда можно было понять, кто написал текст: женщина, старавшаяся понемногу развивать жанр, или мужчина, который воплощал свои сексуальные фантазии. Но уже к началу 1960-х жанр стал смелее, сюжеты — оптимистичней, а заглавия — откровенней: «Counterfeit Lesbian», «Flying Lesbian», «I Prefer Girls», «I Am a Lesbian».
NY Times
How Did Lesbian Pulp Fiction Thrive in the 1950s and ’60s?
These lurid paperbacks offer today’s readers a portal to an early, furtive era of queer expression.
Вместо того, чтобы развиваться, в середине 60-х лесбийский палп заглох и умер. Виной тому стали изменившиеся нравы издателей и вкусы читательниц. В 1963 году вышел бестселлер Мэри Маккарти «Группа» с центральной героиней-лесбиянкой; роман рецензировали в престижных журналах и обсуждали в книжных клубах, а через три года экранизировали. За ним последовали другие хайброу лесби-романы (Jane Rule’s “Desert of the Heart” или May Sarton’s “Mrs. Stevens Hears the Mermaids Singing”) и никто уже не стеснялся покупать их в книжных магазинах. К тому же, с ослаблением цензуры в Голливуде стали появляться фильмы с лесби-сюжетами (“The Children’s Hour” (1961) and “Walk on the Wild Side” (1962)). Палп потерял монополию на изображение женской любви и не мог больше конкурировать с качественной литературой, не скатываясь в порнографию — чего целевая аудитория палпа как раз никогда и не желала. Издатели так же быстро забросили этот жанр, как 15 лет назад запустили. (А вот гей-палп с красочным описанием сексуальных фантазий и эскапад, напротив, с ослаблением цензурных норм только расцвел.)
Оказывается, в „Фантом Пресс“ перевели последнего Барри.
Мне он, честно скажу, вообще не. Это стариковский поток сознания от третьего лица, где герой постоянно отвлекается на внешние раздражители, ворчит о своих болячках и вспоминает детство, когда его абьюзили — угадайте кто, учитывая, что детство его прошло в Ирландии середины 20 века. На этом же строится и давнее дело, которое расследовал герой, бывший полицейский, а ныне вынужденный его вспоминать. Но "детективная" линия слабая, пунктирная, и весь роман — это такая постаревшая и поскучневшая миссис Дэлловэй, которая не цветы покупает, а поливает в огороде капусту и засматривается на школьниц.
Мне он, честно скажу, вообще не. Это стариковский поток сознания от третьего лица, где герой постоянно отвлекается на внешние раздражители, ворчит о своих болячках и вспоминает детство, когда его абьюзили — угадайте кто, учитывая, что детство его прошло в Ирландии середины 20 века. На этом же строится и давнее дело, которое расследовал герой, бывший полицейский, а ныне вынужденный его вспоминать. Но "детективная" линия слабая, пунктирная, и весь роман — это такая постаревшая и поскучневшая миссис Дэлловэй, которая не цветы покупает, а поливает в огороде капусту и засматривается на школьниц.
In Memoriam
Alice Winn, 2023, 380 pp
★☆☆☆☆
#palomebook
Роман начинается со школьных лет двух главных героев, один из которых любил толкать детей, а второй разговаривал цитатами из стихов. Потом в 1914-м грянула война, парни пошли добровольцами и писали много (много!) писем с фронта: друг другу, бойцам на линиях, друзьям и родне в тылу.
Где-то на первой трети романа ясно, что это полная лажа. Элис Винн писала много фанфиков (начинала, разумеется, со слэша Гарри/Драко) — и вроде даже успешных, но удалила с AO3 свои тексты, когда задумала войти в «большую литературу». Собственно, In Memoriam подавался как серьезный текст про войну и мужскую романтику в окопах, вот только по качеству письма, по владению темой, по проработке второстепенных персонажей это всё ещё пошлый фанфик.
Роман на 80% состоит из ситкомных диалогов, написанных приторным, подавляюще сентиментальным языком, когда говорится о чувствах, и банальным, клишированным — когда речь заходит о войне. Винн явно далеко до Ремарка и Хэмингвея, она стремилась к реализму, но увязла в искусственности: роман плохо выстроен, затянут, провисает в середине, чересчур полагается на клиффхэнгеры и частую смену декораций — уловки, чтобы отвлечь от слабого текста.
Герои её типичны для современной любовной прозы: двумерные, заготовленные, без развития, они изъясняются, как протерапевтированные миллениалы, и временами довольно глупы. Вне своего любовного романа их мало что интересует — как и саму авторшу, Первая мировая здесь только декорация в MM-Romance, потому материал очень плохо проработан, для галочки. Романтические сцены, будто взятые с фикрайтерных форумов и из фантазий о мужчинах прошлого — вот центр авторского внимания, ради которого можно принести в жертву как реализм (ну не могло быть в 1914 году такого not-a-big-deal'ьного отношения к мужчинам, занимавшимся сексом прям в траншеях или под ближайшем деревцем у солдат на виду), так и всю прочую периферию, которая только отвлекает от романтики. Вне «спальни» ничего интересного не происходит. Винн как будто написала очень плохой фанфик про Зигфрида Сассуна и Уилфреда Оуэна.
(И куда делись женщины в этом мире бравых парней?)
Тот случай, когда эксплуатационный роман вполне можно назвать «влажными фантазиями по мотивам». Фантазиями тридцатилетней миллениальши, которая ни черта не понимает в теме и не умеет писать хорошую прозу, о подробно-физиологичном гей-сексе в закрытой школе столетней давности и на фронтах Первой мировой. Короче говоря, типичный слэш.
Если хочется текстов про мужиков на Первой мировой, можно взять мощную Regeneration Trilogy Пэт Баркер или того же «Абсолютиста» Бойна — попроще и почитабельней.
Alice Winn, 2023, 380 pp
★☆☆☆☆
#palomebook
Роман начинается со школьных лет двух главных героев, один из которых любил толкать детей, а второй разговаривал цитатами из стихов. Потом в 1914-м грянула война, парни пошли добровольцами и писали много (много!) писем с фронта: друг другу, бойцам на линиях, друзьям и родне в тылу.
Где-то на первой трети романа ясно, что это полная лажа. Элис Винн писала много фанфиков (начинала, разумеется, со слэша Гарри/Драко) — и вроде даже успешных, но удалила с AO3 свои тексты, когда задумала войти в «большую литературу». Собственно, In Memoriam подавался как серьезный текст про войну и мужскую романтику в окопах, вот только по качеству письма, по владению темой, по проработке второстепенных персонажей это всё ещё пошлый фанфик.
Роман на 80% состоит из ситкомных диалогов, написанных приторным, подавляюще сентиментальным языком, когда говорится о чувствах, и банальным, клишированным — когда речь заходит о войне. Винн явно далеко до Ремарка и Хэмингвея, она стремилась к реализму, но увязла в искусственности: роман плохо выстроен, затянут, провисает в середине, чересчур полагается на клиффхэнгеры и частую смену декораций — уловки, чтобы отвлечь от слабого текста.
Герои её типичны для современной любовной прозы: двумерные, заготовленные, без развития, они изъясняются, как протерапевтированные миллениалы, и временами довольно глупы. Вне своего любовного романа их мало что интересует — как и саму авторшу, Первая мировая здесь только декорация в MM-Romance, потому материал очень плохо проработан, для галочки. Романтические сцены, будто взятые с фикрайтерных форумов и из фантазий о мужчинах прошлого — вот центр авторского внимания, ради которого можно принести в жертву как реализм (ну не могло быть в 1914 году такого not-a-big-deal'ьного отношения к мужчинам, занимавшимся сексом прям в траншеях или под ближайшем деревцем у солдат на виду), так и всю прочую периферию, которая только отвлекает от романтики. Вне «спальни» ничего интересного не происходит. Винн как будто написала очень плохой фанфик про Зигфрида Сассуна и Уилфреда Оуэна.
(И куда делись женщины в этом мире бравых парней?)
Тот случай, когда эксплуатационный роман вполне можно назвать «влажными фантазиями по мотивам». Фантазиями тридцатилетней миллениальши, которая ни черта не понимает в теме и не умеет писать хорошую прозу, о подробно-физиологичном гей-сексе в закрытой школе столетней давности и на фронтах Первой мировой. Короче говоря, типичный слэш.
Если хочется текстов про мужиков на Первой мировой, можно взять мощную Regeneration Trilogy Пэт Баркер или того же «Абсолютиста» Бойна — попроще и почитабельней.
LitHub собрал список списков лучших книг 2024 года по версии американских и британских изданий. Из гейлита в топах:
Kaveh Akbar, Martyr!
Alan Hollinghurst, Our Evenings
Garth Greenwell, Small Rain
Я бы сказал, что все три романа стоит читать, если читать больше нечего, но можно со спокойной совестью скипнуть.
Kaveh Akbar, Martyr!
Alan Hollinghurst, Our Evenings
Garth Greenwell, Small Rain
Я бы сказал, что все три романа стоит читать, если читать больше нечего, но можно со спокойной совестью скипнуть.
Literary Hub
The Ultimate Best Books of 2024 List
The end of the year is approaching, the universe is expanding, and the internet is updating—right now, it is mostly updating its Best Of lists. Therefore, per Literary Hub tradition, I now present …
Книжный год выдался ожидаемо небогатым: стресс переезда не очень способствует читательским практикам. 70 прочитанных для себя и еще сколько-то — для обзоров и подборок. Больше слушал, чем читал: думаю, отслушанных часов подкастов на английском, немецком и русском наберется на неделю.
Гудридс говорит, что средняя оценка — 3.4 — это был год середнячков и нечитаемых дебютов, когда надежда на новые дерзкие молодые голоса разбивалась о вялую кашу текста.
Не книгами года, но книгами, доставившими мне больше всего удовольствия, назову, пожалуй, эти шесть:
Now and Then, by William Corlett
Mona of the Manor, by Armistead Maupin
Erasure, by Percival Everett
Small Rain, by Garth Greenwell
«Шесть чемоданов» Максима Биллера
Day, by Michael Cunningham
С наступающим! Пусть следующий год будет легче и спокойнее.
Гудридс говорит, что средняя оценка — 3.4 — это был год середнячков и нечитаемых дебютов, когда надежда на новые дерзкие молодые голоса разбивалась о вялую кашу текста.
Не книгами года, но книгами, доставившими мне больше всего удовольствия, назову, пожалуй, эти шесть:
Now and Then, by William Corlett
Mona of the Manor, by Armistead Maupin
Erasure, by Percival Everett
Small Rain, by Garth Greenwell
«Шесть чемоданов» Максима Биллера
Day, by Michael Cunningham
С наступающим! Пусть следующий год будет легче и спокойнее.
The Guardian уже выкатил свою подборку книг, которые редакция ждет в 2025.
#palomelinks
Буду читать:
The Loves of My Life: A Sex Memoir by Edmund White
84-летний мэтр гейлита вспоминает свою сексуальную жизнь на протяжении полувека.
We Do Not Part by Han Kang, translated by e. yaewon and Paige Aniyah Morris
Новый роман нобелевской лауреатки, в котором глазами трех женщин показано восстание на острове Чеджудо 1948 года против разделения Кореи на Северную и Южную, сопровождавшееся массовыми убийствами островитян правительством страны.
The South by Tash Aw
На пришедшей в упадок ферме в Малайзии разгорается любовь между двумя парнями: сыном владельца земли и сыном управляющего.
Deviants by Santanu Bhattacharya
Три поколения геев в Индии сталкиваются с табу, криминализацией и общественными ожиданиями.
Vanishing World by Sayaka Murata, translated by Ginny Tapley Takemori
Роман 2015 года спустя 10 лет выйдет в английском переводе. Антиутопия про альтернативную Японию, где секс внутри супружеской пары считается инцестом, а дети рождаются через искусственное оплодотворение. Главная героиня с ужасом узнаёт, что родители зачали её «естественным путём».
Open, Heaven, by Seán Hewitt
На руральном ландшафте северной Англии расцветает любовь двух 16-летних парней. Дебютный роман поэта — всегда с подозрением отношусь к ним, к тому же его мемуары All Down Darkness Wide мне не особо зашли.
The Emperor of Gladness by Ocean Vuong
Второй роман Оушена Вуонга — про хрестоматийную дружбу потерянного подростка и престарелой дементной дамы. Предыдущий роман мне не зашел, потому что аморфная каша с комочками.
Katabasis by RF Kuang
Двое молодых ученых из Кембриджа спускаются в ад, чтобы спасти душу их профессора и получить от него рекомендательные письма.
The Two Roberts by Damian Barr
Беллетризированная история 30-летней любви и профессионального союза двух шотландских художников, «двух Робертов»: Роберта Макбрайда и Роберта Кохуна. Наряду с Люсьеном Фройдом и Фрэнсисом Бэконом они сформировали лондонский кружок богемных художников.
#palomelinks
Буду читать:
The Loves of My Life: A Sex Memoir by Edmund White
84-летний мэтр гейлита вспоминает свою сексуальную жизнь на протяжении полувека.
We Do Not Part by Han Kang, translated by e. yaewon and Paige Aniyah Morris
Новый роман нобелевской лауреатки, в котором глазами трех женщин показано восстание на острове Чеджудо 1948 года против разделения Кореи на Северную и Южную, сопровождавшееся массовыми убийствами островитян правительством страны.
The South by Tash Aw
На пришедшей в упадок ферме в Малайзии разгорается любовь между двумя парнями: сыном владельца земли и сыном управляющего.
Deviants by Santanu Bhattacharya
Три поколения геев в Индии сталкиваются с табу, криминализацией и общественными ожиданиями.
Vanishing World by Sayaka Murata, translated by Ginny Tapley Takemori
Роман 2015 года спустя 10 лет выйдет в английском переводе. Антиутопия про альтернативную Японию, где секс внутри супружеской пары считается инцестом, а дети рождаются через искусственное оплодотворение. Главная героиня с ужасом узнаёт, что родители зачали её «естественным путём».
Open, Heaven, by Seán Hewitt
На руральном ландшафте северной Англии расцветает любовь двух 16-летних парней. Дебютный роман поэта — всегда с подозрением отношусь к ним, к тому же его мемуары All Down Darkness Wide мне не особо зашли.
The Emperor of Gladness by Ocean Vuong
Второй роман Оушена Вуонга — про хрестоматийную дружбу потерянного подростка и престарелой дементной дамы. Предыдущий роман мне не зашел, потому что аморфная каша с комочками.
Katabasis by RF Kuang
Двое молодых ученых из Кембриджа спускаются в ад, чтобы спасти душу их профессора и получить от него рекомендательные письма.
The Two Roberts by Damian Barr
Беллетризированная история 30-летней любви и профессионального союза двух шотландских художников, «двух Робертов»: Роберта Макбрайда и Роберта Кохуна. Наряду с Люсьеном Фройдом и Фрэнсисом Бэконом они сформировали лондонский кружок богемных художников.
the Guardian
From Chimamanda Ngozi Adichie to Pope Francis: the books to look forward to in 2025
New work from Zadie Smith, a memoir from Bill Gates, plus the third instalment in Rebecca Yarros’s romantasy series - here’s the biggest fiction and nonfiction for the year ahead
Владимир Владимирович передает привет эмигрантам.
Он заметил, что всякий считает должным говорить с ним о России, выяснить, что он думает о революции, об интервенции, о Ленине и Троцком, а иные, побывавшие в России, хвалили русское хлебосольство или спрашивали, не знает ли он случайно Иванова из Москвы. Мартыну такие разговоры претили.
(«Подвиг», 1932)
Год начался с примера, как написать plotless novel так, чтобы он не напоминал жидкую кашу. Но на то это и Набоков.
Он заметил, что всякий считает должным говорить с ним о России, выяснить, что он думает о революции, об интервенции, о Ленине и Троцком, а иные, побывавшие в России, хвалили русское хлебосольство или спрашивали, не знает ли он случайно Иванова из Москвы. Мартыну такие разговоры претили.
(«Подвиг», 1932)
Год начался с примера, как написать plotless novel так, чтобы он не напоминал жидкую кашу. Но на то это и Набоков.
После Набокова захотелось ещё веселого — взял роман, который в прошлом году читали как будто все и ваша мама. Про кризис средних лет и абсурдистские ситуации, в которые попадает героиня.
Вот только… героиня — богатая неприятная белая женщина, которая как будто с жиру бесится, а её приключения и внутреннее освобождение — это подробное описанные сексуальные эскапады и частые мастурбации.
Пишут, что это для любительниц Салли Руни и книжных клубов с перчинкой.
Кто читал, там будет лучше или можно уже бросить?
Вот только… героиня — богатая неприятная белая женщина, которая как будто с жиру бесится, а её приключения и внутреннее освобождение — это подробное описанные сексуальные эскапады и частые мастурбации.
Пишут, что это для любительниц Салли Руни и книжных клубов с перчинкой.
Кто читал, там будет лучше или можно уже бросить?