Strange Pictures
Uketsu, Jim Rion (Translator), 2025, 240 pp
★★★★☆
#palomebook
У ютьюб-аккаунта Uketsu 1,7 миллиона подписчиков. Эксцентричный человек в полностью закрытом черном костюме и белой маске показывает картинки с секретом и рассказывает о них истории модифицированным голосом. Ролики довольно криповые. Аккаунт стал японской интернет-сенсацией, по одному из видео в 2022-м издали книжку, а в этом году она вышла в английском переводе.
Strange Pictures — это роман в четырех рассказах. Начинается он, как типичная крипипаста: пара студентов находят в сети давно заброшенный блог. Банальная история счастливой семьи постепенно обрастает тревожными деталями. Но уже со второго рассказа роман из легкого хоррора превращается в детектив в духе Эдогавы Рампо. В центре каждого рассказа — картинка-загадка, которую предлагается разрешить читателям. Здесь нет гениального сыщика, расследование ведут случайные люди — воплощения авторского голоса, — которые получают улики и подсказки одновременно с нами. Постепенно все 4 рассказа через лихие сюжетные повороты и откровения складываются в единый сюжет.
В целом, довольно крепкий детектив, хорошо держит интригу. Правда, он совершенно лишен лишних деталей, красивостей, описаний и психологической проработки характеров: герои прописаны ровно настолько, чтобы в них не путаться. Есть головоломка, есть большая тайна — вперёд, за дело, без проволочек.
Uketsu, Jim Rion (Translator), 2025, 240 pp
★★★★☆
#palomebook
У ютьюб-аккаунта Uketsu 1,7 миллиона подписчиков. Эксцентричный человек в полностью закрытом черном костюме и белой маске показывает картинки с секретом и рассказывает о них истории модифицированным голосом. Ролики довольно криповые. Аккаунт стал японской интернет-сенсацией, по одному из видео в 2022-м издали книжку, а в этом году она вышла в английском переводе.
Strange Pictures — это роман в четырех рассказах. Начинается он, как типичная крипипаста: пара студентов находят в сети давно заброшенный блог. Банальная история счастливой семьи постепенно обрастает тревожными деталями. Но уже со второго рассказа роман из легкого хоррора превращается в детектив в духе Эдогавы Рампо. В центре каждого рассказа — картинка-загадка, которую предлагается разрешить читателям. Здесь нет гениального сыщика, расследование ведут случайные люди — воплощения авторского голоса, — которые получают улики и подсказки одновременно с нами. Постепенно все 4 рассказа через лихие сюжетные повороты и откровения складываются в единый сюжет.
В целом, довольно крепкий детектив, хорошо держит интригу. Правда, он совершенно лишен лишних деталей, красивостей, описаний и психологической проработки характеров: герои прописаны ровно настолько, чтобы в них не путаться. Есть головоломка, есть большая тайна — вперёд, за дело, без проволочек.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Audible растормошило аудиофильское сообщество. Говорят, мол, если слушаете аудиокниги на сильном ускорении, вы психопат. Мне наоборот кажется, что на скорости 1х могут слушать только улитки.
(Bowen Yang — моя фея-крёстная)
(Bowen Yang — моя фея-крёстная)
Witchcraft for Wayward Girls
Grady Hendrix, 2025, 496 pp
★★☆☆☆
#palomebook
15-летняя Нива — беременная девочка из Алабамы 1970-х. Отец увозит ее от соседских глаз и семейного позора в специальное учреждение, где такие же девочки живут до родов, отдают своих младенцев на усыновление и возвращаются обратно как ни в чем не бывало. Под надзором строгой управляющей, соцработницы, мужлана-доктора и медсестры девочки скучают, курят сижки, смотрят телек, но никогда не покидают территорию учреждения. Раз в пару недель мимо проезжает библиотека на колесах, откуда девочкам позволено брать по книжке на подружку. Так однажды они выуживают самоучитель для юных ведьмочек. Веселые эксперименты с заклинаниями ожидаемо выходят из-под контроля.
Грейди Хендрикс славится тем, что натягивает клоунский колпак кэмпа на хоррор-тропы. Про дом с привидениями, про вампиров, про слэшер и про что только не писал, настал черед ведьм. Только кажется, что он ошибся с пропорцией: на почти 500 страниц романа ведьмовских дел 5%, остальное — это ужасы подростковой беременности. Скука однотипных дней в закрытом пространстве, утренняя тошнота, блюют все, мучаются болями в животе и спине, плохо какают, потеют, матерятся, хихикают, снова блюют, ходят на унизительные осмотры к неэмпатичному доктору, моют полы, в конце концов рожают — во всех физиологических подробностях. Иногда какие-то заклинания прочитают, чтобы свою утреннюю тошноту на доктора перенести — немного female revenge никому еще не вредил.
Какое-то ведьмовство появляется только после очень долгой экспозиции, занимающей треть романа, где Хендрикс представляет всех девочек в заведении, из которых значимые только четверо, остальные — слаборазличимые статисты. Главная героиня Нива — ванильная бесхарактерная мямля, оттеняют ее три подружки: очень стереотипная оторва-матершинница, не от мира сего «Луна Лавгуд», и воплощение тропа Magical Negro — чернокожий помощник белого героя, который своей таинственной мудростью или волшебными мумбо-юмбо помогает ему на пути.
Зачем 50-летний мужик Хендрикс написал очень затянутый pregnancy horror — для меня загадка. Впрочем, не пропадать же часам консультаций с повитухами. В романе нет как такового персонализированного антагониста: персонал учреждения в целом хочет девочкам хорошего и делает свою работу, но на дворе 70-е, о бережном экологичном обращении никто еще не слышал. Главный злодей здесь — система и (разумеется) патриархат, где парням, обрюхатившим девочек, никакого наказания, а молодых мам стыдят и используют, как инкубаторы.
Delicate Condition на ту же тему: беременность и ведьмы, — показался мне сильнее, интереснее и аутентичней, что ли.
Grady Hendrix, 2025, 496 pp
★★☆☆☆
#palomebook
15-летняя Нива — беременная девочка из Алабамы 1970-х. Отец увозит ее от соседских глаз и семейного позора в специальное учреждение, где такие же девочки живут до родов, отдают своих младенцев на усыновление и возвращаются обратно как ни в чем не бывало. Под надзором строгой управляющей, соцработницы, мужлана-доктора и медсестры девочки скучают, курят сижки, смотрят телек, но никогда не покидают территорию учреждения. Раз в пару недель мимо проезжает библиотека на колесах, откуда девочкам позволено брать по книжке на подружку. Так однажды они выуживают самоучитель для юных ведьмочек. Веселые эксперименты с заклинаниями ожидаемо выходят из-под контроля.
Грейди Хендрикс славится тем, что натягивает клоунский колпак кэмпа на хоррор-тропы. Про дом с привидениями, про вампиров, про слэшер и про что только не писал, настал черед ведьм. Только кажется, что он ошибся с пропорцией: на почти 500 страниц романа ведьмовских дел 5%, остальное — это ужасы подростковой беременности. Скука однотипных дней в закрытом пространстве, утренняя тошнота, блюют все, мучаются болями в животе и спине, плохо какают, потеют, матерятся, хихикают, снова блюют, ходят на унизительные осмотры к неэмпатичному доктору, моют полы, в конце концов рожают — во всех физиологических подробностях. Иногда какие-то заклинания прочитают, чтобы свою утреннюю тошноту на доктора перенести — немного female revenge никому еще не вредил.
Какое-то ведьмовство появляется только после очень долгой экспозиции, занимающей треть романа, где Хендрикс представляет всех девочек в заведении, из которых значимые только четверо, остальные — слаборазличимые статисты. Главная героиня Нива — ванильная бесхарактерная мямля, оттеняют ее три подружки: очень стереотипная оторва-матершинница, не от мира сего «Луна Лавгуд», и воплощение тропа Magical Negro — чернокожий помощник белого героя, который своей таинственной мудростью или волшебными мумбо-юмбо помогает ему на пути.
Зачем 50-летний мужик Хендрикс написал очень затянутый pregnancy horror — для меня загадка. Впрочем, не пропадать же часам консультаций с повитухами. В романе нет как такового персонализированного антагониста: персонал учреждения в целом хочет девочкам хорошего и делает свою работу, но на дворе 70-е, о бережном экологичном обращении никто еще не слышал. Главный злодей здесь — система и (разумеется) патриархат, где парням, обрюхатившим девочек, никакого наказания, а молодых мам стыдят и используют, как инкубаторы.
Delicate Condition на ту же тему: беременность и ведьмы, — показался мне сильнее, интереснее и аутентичней, что ли.
надо завязывать с аудикнижками на 2,5 скорости — пролетают сквозь мозг, как игла сквозь творог.
какой-то подкачанный блогер на ютубе выложил видео со своими претензиями к популярной психологии для геев the velvet rage. оказывается, я слушал ее года четыре назад, но совершенно забыл о том — видимо, остался не впечатлен.
а претензии понятные: для претендента на объяснить, почему геи такие геи, у автора слишком широкие обобщения, слишком нерепрезентативная выборка (белые богатые геи из калифорнии), слишком явная нелюбовь ко всем иным моделям отношений, кроме моногамии. слишком сильный крен на снятие ответственности за гейское мудачество с самих геев — и возложение ее на общество вокруг. the rage — это та самая токсичная маскулинность, но у геев, и как обычно у мужиков виноваты все вокруг, кроме них самих. как у миллениалов во всем виноваты родители
никакого выхода из этой ярости тоже не предлагается, несмотря на подзаголовок (overcoming the pain).
к тому же книжка плохо состарилась, для молодых квиров она слишком кринж и просто-напросто скучно читается
какой-то подкачанный блогер на ютубе выложил видео со своими претензиями к популярной психологии для геев the velvet rage. оказывается, я слушал ее года четыре назад, но совершенно забыл о том — видимо, остался не впечатлен.
а претензии понятные: для претендента на объяснить, почему геи такие геи, у автора слишком широкие обобщения, слишком нерепрезентативная выборка (белые богатые геи из калифорнии), слишком явная нелюбовь ко всем иным моделям отношений, кроме моногамии. слишком сильный крен на снятие ответственности за гейское мудачество с самих геев — и возложение ее на общество вокруг. the rage — это та самая токсичная маскулинность, но у геев, и как обычно у мужиков виноваты все вокруг, кроме них самих. как у миллениалов во всем виноваты родители
никакого выхода из этой ярости тоже не предлагается, несмотря на подзаголовок (overcoming the pain).
к тому же книжка плохо состарилась, для молодых квиров она слишком кринж и просто-напросто скучно читается
Mothers and Sons
Adam Haslett, 2025, 336 pp
★★★★☆
#palomebook
Питер — сорокалетний адвокат по делам мигрантов, трудоголик, гей, одиноко живет в нью-йоркской квартире. Поневоле ему приходится вести дело молодого албанского беженца-гея. История парня будит в Питере далеко задвинутые воспоминания и подталкивает возобновить отношения с матерью, которую Питер много лет избегает. Энн, бывшая священница, 25 лет назад ушла от отца Питера к женщине-прихожанке, переехала вместе с ней в Вермонт и основала шелтер для женщин. Она лечит чужие душевные боли, но не в силах найти общий язык с собственным сыном. Наконец, третья сюжетная линия — это история 15-летнего Питера, любознательного подростка, только начинающего осознавать свою сексуальность в отношениях с Джаредом, красивым мальчиком несколько старше него. У этой истории шокирующий финал, который наложил отпечаток на всю жизнь Питера и стал причиной отчуждения между ним и его матерью.
Новый роман Адама Хэзлетта — этакая смесь Каннингема и Франзена на минималках: не такой мелодраматичный, не такой масштабный, но столь же глубокий. Автор медленно снимает слои карьерных достижений и социальных масок с Питера и Энн, чтобы вскрыть бурю вины и страха, таящуюся в них. Оба переживают сложные истории взросления, связанные с их квирной сексуальностью: Питер — как подросток, влюбившийся в эмоционально отстраненного одноклассника, а Энн — как женщина средних лет, чья любовь к другой женщине разрушила ее брак и карьеру пастора. Их объединяют и потери: смерть отца Питера от рака и финал его отношений с парнем. Энн говорит, что женщины прячутся в чужой боли, тогда как от мужчин вроде Питера ожидают, что они никогда не будут эту боль чувствовать. Отношения матери и сына перекликаются с отношениями Николая и Аркадия Кирсановых из Тургеневских «Отцов и детей», с которыми роман Хэзлетта в очевидном диалоге. Так же, как полтора столетия назад, поколения не хотят или не могут друг с другом поговорить, не понимают друг друга, запертые в клетку недосказанности и отягощенными собственными представлениями о правильном и политически верном. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, обоим был необходим толчок извне: для одной таким импульсом стала новая влюбленность, сокрушившая привычный уклад; для другого — образ из собственной юности — Базаров, переродившийся в албанского беженца.
Adam Haslett, 2025, 336 pp
★★★★☆
#palomebook
Питер — сорокалетний адвокат по делам мигрантов, трудоголик, гей, одиноко живет в нью-йоркской квартире. Поневоле ему приходится вести дело молодого албанского беженца-гея. История парня будит в Питере далеко задвинутые воспоминания и подталкивает возобновить отношения с матерью, которую Питер много лет избегает. Энн, бывшая священница, 25 лет назад ушла от отца Питера к женщине-прихожанке, переехала вместе с ней в Вермонт и основала шелтер для женщин. Она лечит чужие душевные боли, но не в силах найти общий язык с собственным сыном. Наконец, третья сюжетная линия — это история 15-летнего Питера, любознательного подростка, только начинающего осознавать свою сексуальность в отношениях с Джаредом, красивым мальчиком несколько старше него. У этой истории шокирующий финал, который наложил отпечаток на всю жизнь Питера и стал причиной отчуждения между ним и его матерью.
Новый роман Адама Хэзлетта — этакая смесь Каннингема и Франзена на минималках: не такой мелодраматичный, не такой масштабный, но столь же глубокий. Автор медленно снимает слои карьерных достижений и социальных масок с Питера и Энн, чтобы вскрыть бурю вины и страха, таящуюся в них. Оба переживают сложные истории взросления, связанные с их квирной сексуальностью: Питер — как подросток, влюбившийся в эмоционально отстраненного одноклассника, а Энн — как женщина средних лет, чья любовь к другой женщине разрушила ее брак и карьеру пастора. Их объединяют и потери: смерть отца Питера от рака и финал его отношений с парнем. Энн говорит, что женщины прячутся в чужой боли, тогда как от мужчин вроде Питера ожидают, что они никогда не будут эту боль чувствовать. Отношения матери и сына перекликаются с отношениями Николая и Аркадия Кирсановых из Тургеневских «Отцов и детей», с которыми роман Хэзлетта в очевидном диалоге. Так же, как полтора столетия назад, поколения не хотят или не могут друг с другом поговорить, не понимают друг друга, запертые в клетку недосказанности и отягощенными собственными представлениями о правильном и политически верном. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, обоим был необходим толчок извне: для одной таким импульсом стала новая влюбленность, сокрушившая привычный уклад; для другого — образ из собственной юности — Базаров, переродившийся в албанского беженца.
Rejection
Tony Tulathimutte, 2024, 272 pp
★★★★☆
#palomebook
Огненный сборник из пяти взаимосвязанных сатирических рассказов и одного мета-послесловия, где черный юмор под стать умению Тулатимутте работать с английским языком и современными нарративами — завораживает.
В первых трех рассказах обиженные на мир люди чувствуют себя отверженными, строят вокруг этого свою идентичность и отравляют жизнь другим. В двух последних — чистая сатира.
The Feminist
Мужик с самой юности сочувствовал и защищал права женщин, был им надеждой, опорой и лучшим другом — короче, был феминистом святее самих феминисток. Но секса с ним никто не хотел, окружающие женщины вместо правильного своего парня выбирали маскулинных плохишей с широкими плечами. От такой несправедливости мамкин феминист в конце концов круто тронулся умом и стал праворадикальным инцелом.
Pics
Героиня по пьяне отсосала своему лучшему другу и нафантазировала с ним любовь и отношения. Но когда фантазия обломалась о реальность, героиня оказалась в глубокой депрессии и без подруг, с которыми разосралась, потому что они не хотели поддерживать её грандиозную idée fixe. Полное delulu.
Ahegao, or, The Ballad of Sexual Repression
Тайландо-американец-гей с животиком и маленьким членом насмотрелся аниме, надрочился на ахэгао и — не в силах вынести трагедии, что живые люди не хотят корчить эти глупые рожи из аниме-порнухи — взялся изливать свою сексуальную фрустрацию в огромном фанфике про себя, свою нереальную привлекательность и свой член размером с пол-планеты, который вынуждены обслуживать красивые белые гномики.
Our Dope Future
Техбро из идиотского стартапа обманом заманил заурядную девушку в отношения, запер в своей однокомнатной, но умной и эргономичной квартире и раскрыл свои на нее виды. Они вместе должны плодиться столько и так быстро, сколько смогут, их дети должны плодиться между собой, их внуки тоже — и так они заселят планету копиями нашего аутичного техбро, а потом и в космос улетят.
Стилистически безупречная сатира одновременно на Дурова, Маска, Цукерберга и того миллионера, который переливает себе плазму собственного сына, а потом в твиттере решил померяться с ним частотой ночных эрекций.
Main Character
Азиатская девушка, которая не считает себя ни азиаткой, ни девушкой, потому что вне этих условностей, на протяжении многих лет целыми днями наводняет интернет сложноустроенными историями и фейками, срачами между пользователями, которых сама же создает, теориями заговора и разоблачениями — ради собственного удовольствия. Может быть, она же написала и все предыдущие рассказы.
Re: Rejection
Выдуманная издательская рецензия на сборник рассказов Тони Тулатимутте Rejection, где выдуманный издатель объясняет, почему он отверг рукопись. Слишком мета, на грани кринжа, но вписывается в концепт книги.
Предыдущая грандиозная сатира сполна извиняет это занудное послесловие.
Tony Tulathimutte, 2024, 272 pp
★★★★☆
#palomebook
Огненный сборник из пяти взаимосвязанных сатирических рассказов и одного мета-послесловия, где черный юмор под стать умению Тулатимутте работать с английским языком и современными нарративами — завораживает.
В первых трех рассказах обиженные на мир люди чувствуют себя отверженными, строят вокруг этого свою идентичность и отравляют жизнь другим. В двух последних — чистая сатира.
The Feminist
Мужик с самой юности сочувствовал и защищал права женщин, был им надеждой, опорой и лучшим другом — короче, был феминистом святее самих феминисток. Но секса с ним никто не хотел, окружающие женщины вместо правильного своего парня выбирали маскулинных плохишей с широкими плечами. От такой несправедливости мамкин феминист в конце концов круто тронулся умом и стал праворадикальным инцелом.
Pics
Героиня по пьяне отсосала своему лучшему другу и нафантазировала с ним любовь и отношения. Но когда фантазия обломалась о реальность, героиня оказалась в глубокой депрессии и без подруг, с которыми разосралась, потому что они не хотели поддерживать её грандиозную idée fixe. Полное delulu.
Ahegao, or, The Ballad of Sexual Repression
Тайландо-американец-гей с животиком и маленьким членом насмотрелся аниме, надрочился на ахэгао и — не в силах вынести трагедии, что живые люди не хотят корчить эти глупые рожи из аниме-порнухи — взялся изливать свою сексуальную фрустрацию в огромном фанфике про себя, свою нереальную привлекательность и свой член размером с пол-планеты, который вынуждены обслуживать красивые белые гномики.
Our Dope Future
Техбро из идиотского стартапа обманом заманил заурядную девушку в отношения, запер в своей однокомнатной, но умной и эргономичной квартире и раскрыл свои на нее виды. Они вместе должны плодиться столько и так быстро, сколько смогут, их дети должны плодиться между собой, их внуки тоже — и так они заселят планету копиями нашего аутичного техбро, а потом и в космос улетят.
Стилистически безупречная сатира одновременно на Дурова, Маска, Цукерберга и того миллионера, который переливает себе плазму собственного сына, а потом в твиттере решил померяться с ним частотой ночных эрекций.
Main Character
Азиатская девушка, которая не считает себя ни азиаткой, ни девушкой, потому что вне этих условностей, на протяжении многих лет целыми днями наводняет интернет сложноустроенными историями и фейками, срачами между пользователями, которых сама же создает, теориями заговора и разоблачениями — ради собственного удовольствия. Может быть, она же написала и все предыдущие рассказы.
Re: Rejection
Выдуманная издательская рецензия на сборник рассказов Тони Тулатимутте Rejection, где выдуманный издатель объясняет, почему он отверг рукопись. Слишком мета, на грани кринжа, но вписывается в концепт книги.
Предыдущая грандиозная сатира сполна извиняет это занудное послесловие.
Объявили лонглист Международной Букеровской премии 2025. 13 авторов, среди них 3 дебютанта. 11 книг тоньше 250 страниц. Впервые номинированы переводы с румынского и языка каннада юго-западной Индии. Самая старая книга лонга — лесбийский роман 1982 года суринамской писательницы Astrid Roemer
Какой занимательный сайт whichbook — найти книжку по критериям: настроению, сюжетным тропам, стране, характеристикам героев. Похоже на рекомендации гудридса, но поживее и начальные параметры можно самим задать. Выбрал Gay & Male — весьма даже приличный список выпал, от новинок до проверенной классики
https://www.whichbook.net/character-plot/
https://www.whichbook.net/character-plot/
Whichbook
Find new Books by Character and Plot
Find new books to read based on Age, Sexuality, Gender, Race and Plot of the main character
The Rachel Incident
Caroline O'Donoghue, 2023, 304 pp
★★★★☆
#palomebook
Конец нулевых, ирландский Корк. Рейчел учится на литературном, живет с лучшим другом-геем и вкрашилась в своего профессора. Но профессор трахает её друга, а профессорская жена думает, что Рейчел. Трагикомический ситком, похожий на Will & Grace (о чем и сама книжная Рейчел неоднократно шутит), или Руни здорового человека, где герои не картонные вырезки из "Das Kapital для чайников", где смешно шутят и выкручиваются из нелепых ситуаций, в которые попадают по юношеской непутёвости. Обо всём этом рассказывает уже повзрослевшая 30+летняя Рейчел с улыбкой и нежно-ехидными комментариями, вспоминая бесконечные поиски себя, работы то в книжном, то в колл-центре, своего бывшего с ветром в голове и сильным акцентом в штанах, свою беременность и проблему с абортами в Ирландии (были запрещены до 2018), почти созависимые отношения с лучшим другом, когда вы уже в 22 похожи на старых супругов.
Живой, искрящийся, смешной без провисаний роман про молодых миллениалов и взросление посреди экономического кризиса.
Caroline O'Donoghue, 2023, 304 pp
★★★★☆
#palomebook
Конец нулевых, ирландский Корк. Рейчел учится на литературном, живет с лучшим другом-геем и вкрашилась в своего профессора. Но профессор трахает её друга, а профессорская жена думает, что Рейчел. Трагикомический ситком, похожий на Will & Grace (о чем и сама книжная Рейчел неоднократно шутит), или Руни здорового человека, где герои не картонные вырезки из "Das Kapital для чайников", где смешно шутят и выкручиваются из нелепых ситуаций, в которые попадают по юношеской непутёвости. Обо всём этом рассказывает уже повзрослевшая 30+летняя Рейчел с улыбкой и нежно-ехидными комментариями, вспоминая бесконечные поиски себя, работы то в книжном, то в колл-центре, своего бывшего с ветром в голове и сильным акцентом в штанах, свою беременность и проблему с абортами в Ирландии (были запрещены до 2018), почти созависимые отношения с лучшим другом, когда вы уже в 22 похожи на старых супругов.
Живой, искрящийся, смешной без провисаний роман про молодых миллениалов и взросление посреди экономического кризиса.
Forwarded from Ricochet
3️⃣ Рустам Александер, «Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе»
История, которая рассказывается в этой книге, начинается в 1933 году, когда Иосиф Сталин решил вновь ввести уголовное наказание за мужеложство, обрекая тысячи советских гомосексуалов на уголовное преследование, травлю и другие формы варварского обращения, которое продолжалось почти семь десятилетий.
Лейтенант КГБ, сдававший спецслужбе своих любовников. Врач-энтузиаст, упорно пытавшийся «вылечить» гомосексуальность. Шотландский коммунист, выступивший в защиту гомосексуалов перед Сталиным. Советский «нулевой пациент», который заразился ВИЧ в Танзании. Истории всех этих людей, живших в СССР, долгое время оставались в тени — историк Рустам Александер проливает свет на то, что другие исследователи обходили стороной.
Книга «Закрытые» рассказывает о Советском Союзе через жизни людей, которых в социалистическом государстве официально не было: гомосексуалов, вынужденных из-за статьи за «мужеложство» подавлять себя или жить подпольно, рискуя оказаться в тюрьме по доносу. От простых рабочих до звезд эстрады — все они оказались заперты во враждебной среде, но и в таких невыносимых условиях искали пути к выживанию и счастью.
Где купить: Ozon / Эхо Книги / Book24 / WB / Flip / Kaspi
История, которая рассказывается в этой книге, начинается в 1933 году, когда Иосиф Сталин решил вновь ввести уголовное наказание за мужеложство, обрекая тысячи советских гомосексуалов на уголовное преследование, травлю и другие формы варварского обращения, которое продолжалось почти семь десятилетий.
Лейтенант КГБ, сдававший спецслужбе своих любовников. Врач-энтузиаст, упорно пытавшийся «вылечить» гомосексуальность. Шотландский коммунист, выступивший в защиту гомосексуалов перед Сталиным. Советский «нулевой пациент», который заразился ВИЧ в Танзании. Истории всех этих людей, живших в СССР, долгое время оставались в тени — историк Рустам Александер проливает свет на то, что другие исследователи обходили стороной.
Книга «Закрытые» рассказывает о Советском Союзе через жизни людей, которых в социалистическом государстве официально не было: гомосексуалов, вынужденных из-за статьи за «мужеложство» подавлять себя или жить подпольно, рискуя оказаться в тюрьме по доносу. От простых рабочих до звезд эстрады — все они оказались заперты во враждебной среде, но и в таких невыносимых условиях искали пути к выживанию и счастью.
Где купить: Ozon / Эхо Книги / Book24 / WB / Flip / Kaspi
Если вы 4 апреля в Берлине, сходите послушать и поддержать Сережу Давыдова и других авторов нечитабельного умничанья, бюджетной Васякиной и экплуатационного фикшна
https://bookfair-berlin.de/
4 апреля 16:00 – 17:00 Открытая дискуссия. Революционный потенциал русскоязычного квир-письма: как запреты обостряют сопротивление.…
Участники дискуссии: Илья Данишевский, Сергей Давыдов, Егана Джаббарова, Катерина Сильванова/Елена Малисова
Fellow Travelers
Thomas Mallon, 2007, 356 pp
★★★☆☆
#palomebook
Роман Томаса Мэллона — 18 лет назад он был уже седьмым по счету — начинается в 1991 году в недавно открывшемся посольстве США в Таллинне, где 66-летний Хокинс Фуллер занимает должность замглавы. Это финал его карьеры — пусть сложившейся не столь звездно, как ему бы хотелось. Однако другим людям повезло и того меньше — письмо на столе Фуллера возвращает его мыслями в 1953 год, на скамейку в вашингтонском парке, где состоялась его первая встреча с милым парнем-католиком, пьющим молоко. Тим Лафлин приехал на летнюю практику в издательстве, но силами Фуллера оказался не только в его постели, но и на работе у республиканского сенатора, близкого самому Маккарти. Пока в стране разворачивается охота на коммунистов и гомосексуалов, в сердце бури цветет роман двух аппаратчиков.
Роман, которому экранизация пошла только на пользу: расширена история Фуллера и Лафлина (в сериале несколько временных пластов, в книге — только 50-е), сокращены исторические подробности, которые не добавляли роману динамизма. «Попутчики» провисают в середине, и сюжет становится слишком загруженным. Колоссальное место Мэллон уделяет многодневным слушаниям Постоянного подкомитета по расследованиям, где Маккарти допрашивал высокопоставленных военнослужащих, среди которых были и герои войны (что привело к концу карьеры политика). Дело не только в том, что за слушаниями Маккарти следить на страницах сложно и нудно, но и в том, что повествование загромождается второстепенными персонажами, уместными в нонфикшне, но не в романе.
Можно сказать, что «Попутчики» — это роман про макартизм, где есть немного любви, а сериал — это история любви, где фоном происходит маккартизм. Впрочем, Мэллону прекрасно удалось показать, как политические игры разрушительно влияют на бескорыстную любовь и уязвимый идеализм Тима Лафлина, в то время как люди-приспособленцы наподобие Хокинса Фуллера плывут на волне своего обаяния, оставляя за собой слишком много жертв.
Thomas Mallon, 2007, 356 pp
★★★☆☆
#palomebook
Роман Томаса Мэллона — 18 лет назад он был уже седьмым по счету — начинается в 1991 году в недавно открывшемся посольстве США в Таллинне, где 66-летний Хокинс Фуллер занимает должность замглавы. Это финал его карьеры — пусть сложившейся не столь звездно, как ему бы хотелось. Однако другим людям повезло и того меньше — письмо на столе Фуллера возвращает его мыслями в 1953 год, на скамейку в вашингтонском парке, где состоялась его первая встреча с милым парнем-католиком, пьющим молоко. Тим Лафлин приехал на летнюю практику в издательстве, но силами Фуллера оказался не только в его постели, но и на работе у республиканского сенатора, близкого самому Маккарти. Пока в стране разворачивается охота на коммунистов и гомосексуалов, в сердце бури цветет роман двух аппаратчиков.
Роман, которому экранизация пошла только на пользу: расширена история Фуллера и Лафлина (в сериале несколько временных пластов, в книге — только 50-е), сокращены исторические подробности, которые не добавляли роману динамизма. «Попутчики» провисают в середине, и сюжет становится слишком загруженным. Колоссальное место Мэллон уделяет многодневным слушаниям Постоянного подкомитета по расследованиям, где Маккарти допрашивал высокопоставленных военнослужащих, среди которых были и герои войны (что привело к концу карьеры политика). Дело не только в том, что за слушаниями Маккарти следить на страницах сложно и нудно, но и в том, что повествование загромождается второстепенными персонажами, уместными в нонфикшне, но не в романе.
Можно сказать, что «Попутчики» — это роман про макартизм, где есть немного любви, а сериал — это история любви, где фоном происходит маккартизм. Впрочем, Мэллону прекрасно удалось показать, как политические игры разрушительно влияют на бескорыстную любовь и уязвимый идеализм Тима Лафлина, в то время как люди-приспособленцы наподобие Хокинса Фуллера плывут на волне своего обаяния, оставляя за собой слишком много жертв.
Умер Фелис Пикано, классик гей-лита, автор большого американского гей-романа Like People in History и один из членов знаменитого писательского кружка литераторов-геев 1980-х The Violet Quill. В живых осталось всего двое: Эдмунд Уайт и Эндрю Холлеран.
https://www.nytimes.com/2025/03/13/books/felice-picano-dead.html?smid=tel-share
https://www.nytimes.com/2025/03/13/books/felice-picano-dead.html?smid=tel-share
NY Times
Felice Picano, Champion of Gay Literature, Is Dead at 81
At a time when, in his words, “nobody was writing about gay life,” he produced groundbreaking novels and memoirs and published books by Harvey Fierstein and others.
Beautiful Ugly
Alice Feeney, 2025, 306 pp
После таинственного исчезновения жены писатель из Лондона отправляется на виллу на отдаленном шотландском острове, где живут три калеки, чтобы найти вдохновение, а находит отрезанную руку под половицей, неуловимый призрак жены, разгуливающий по острову, и неопубликованный роман предыдущего жильца, который неплохо было бы выдать за свой.
Довольно живенький детективо-триллер со слишком явными элементами «Острова проклятых», «Исчезнувшей» и «Плетеного человека», социальным высказыванием о женской доле и лихим поворотом с женской жеместью . Если не обращать внимания на нескольких божков из машины, куцые описания острова да общее настроение к финалу «ух как мощны мои лапищи каких плоттвистов я тут навертела», Beautiful Ugly — нормальное развлечение на вечер, еще и про писательство с плагиатом, Иличевский аплодирует.
Alice Feeney, 2025, 306 pp
После таинственного исчезновения жены писатель из Лондона отправляется на виллу на отдаленном шотландском острове, где живут три калеки, чтобы найти вдохновение, а находит отрезанную руку под половицей, неуловимый призрак жены, разгуливающий по острову, и неопубликованный роман предыдущего жильца, который неплохо было бы выдать за свой.
Довольно живенький детективо-триллер со слишком явными элементами «Острова проклятых», «Исчезнувшей» и «Плетеного человека», социальным высказыванием о женской доле и лихим поворотом с женской же
Может, я бы мимо прошел, но это какой-то показательный случай, когда хочется снова проговорить очевидное.
Адам Хэзлетт в начале этого года выпустил новый роман Mothers and Sons. Говорил о нем недавно. Это хороший квир-роман от писателя-открытого гея. Про отчуждение между сыном и матерью. Оба переживают сложные истории взросления, связанные с их квирной сексуальностью: Питер — как подросток, влюбившийся в эмоционально отстраненного одноклассника, а Энн — как женщина средних лет, чья любовь к другой женщине разрушила ее брак и карьеру пастора. Еще там есть важная линия албанского подростка, который вынужден был бежать из страны, потому что его угрожали убить за гомосексуальность. В общем, роман целиком и полностью квирный.
На одном канале, к которому отношусь с теплотой и читаю регулярно, выходит отзыв на роман, где о квирности его — ни слова, только «тайна» и «секрет». Спрашиваю у авторки, мол, это потому что страшно? На что получаю внезапную вспышку гомофобии и дежурное «любовь не имеет ориентации».
Уж сколько раз пропели эту песню — и хоть бы хны. Романы не пишутся в вакууме. Если автору было важно вывести именно квир-героев, отягощенных характерными проблемами (которых нет у гетеросексуалов), значит, это важно для текста. Скрывать, замазывать, отмахиваться — это, простите, читать текст зажмурившись, или же лукавить. Понимаю, если бы это был формульный любовный роман, где почти механически заменили Ж на М, но даже тут, как видно в российских реалиях, «любовь она не есть любовь». Но роман Хэзлетта — не только и не столько про любовь, он про вполне определенные проблемы.
Я понимаю, что может быть страшно писать в открытую — но ведь блогеры не издатели, которые ради выпуска книги и заработка занимаются самоцензурой. Вместо того, чтобы замалчивать, блогеры могут, например, не высказываться о книгах, за которые страшно, и ничего не потерять — и даже не придется верещать, что кругом гомосеки.
Адам Хэзлетт в начале этого года выпустил новый роман Mothers and Sons. Говорил о нем недавно. Это хороший квир-роман от писателя-открытого гея. Про отчуждение между сыном и матерью. Оба переживают сложные истории взросления, связанные с их квирной сексуальностью: Питер — как подросток, влюбившийся в эмоционально отстраненного одноклассника, а Энн — как женщина средних лет, чья любовь к другой женщине разрушила ее брак и карьеру пастора. Еще там есть важная линия албанского подростка, который вынужден был бежать из страны, потому что его угрожали убить за гомосексуальность. В общем, роман целиком и полностью квирный.
На одном канале, к которому отношусь с теплотой и читаю регулярно, выходит отзыв на роман, где о квирности его — ни слова, только «тайна» и «секрет». Спрашиваю у авторки, мол, это потому что страшно? На что получаю внезапную вспышку гомофобии и дежурное «любовь не имеет ориентации».
Уж сколько раз пропели эту песню — и хоть бы хны. Романы не пишутся в вакууме. Если автору было важно вывести именно квир-героев, отягощенных характерными проблемами (которых нет у гетеросексуалов), значит, это важно для текста. Скрывать, замазывать, отмахиваться — это, простите, читать текст зажмурившись, или же лукавить. Понимаю, если бы это был формульный любовный роман, где почти механически заменили Ж на М, но даже тут, как видно в российских реалиях, «любовь она не есть любовь». Но роман Хэзлетта — не только и не столько про любовь, он про вполне определенные проблемы.
Я понимаю, что может быть страшно писать в открытую — но ведь блогеры не издатели, которые ради выпуска книги и заработка занимаются самоцензурой. Вместо того, чтобы замалчивать, блогеры могут, например, не высказываться о книгах, за которые страшно, и ничего не потерять — и даже не придется верещать, что кругом гомосеки.