Задумывались ли вы, откуда в среде христиан высокая толерантность к насилию? Отец Павел Островский, прикоснувшийся в своей программе «Помолчим» к острейшей истории изнасилования 15-летней, хорошо описывает свой шок: да, есть вещи, которые трудно проглотить, они вызывают непроизвольный спазм и отказ принимать. В своих публикациях он не может не кричать: то, что мы «закрываем рот» этим жертвам – соучастие в насилии, и трудно с ним не согласиться.

Какие же можно увидеть основания этой толерантности к насилию?
1. «Бог терпел, и нам велел». Один из вариантов понимания заповеди Христа о непротивлении злу силой – безоговорочное принятие любого зла, каким бы чудовищным оно ни было. Здесь же – мученический пафос, зачастую бессознательно разделяемый верующим: лучше помучиться здесь, на земле, чем после смерти. Чем хуже здесь – тем лучше там.
2. Страх задаваться вопросом: где Бог, когда творится зло? В самом вопросе видится маловерие и отступничество, ропот и недоверие – и всё это вытесняется как недопустимое: да кто мы такие, чтобы Богу предъявлять свои претензии?
3. Глубинная убеждённость в том, что зло неизбежно вызывается грехами конкретного человека: «не хочешь скорбей – не греши!» Никакие библейские истории с праведным Иовом, богачом и Лазарем, да и само Евангелие не в силах преодолеть эту уверенность. Отсюда логичен вывод: если навалилась беда – значит, заслужил. Если не ты сам – значит, близкие, или накопившиеся «грехи рода». В любом случае, причина должна быть обязательно.
4. Одобрение насилия как такового. Звучит странно, но в контексте извращённо понятой монашеской аскезы любое принуждение (=насилие) – в первую очередь себя самого – к движению к Богу обязательно должно проходить через боль: «Кто не в борении – тот не со Христом»; «Дай кровь и прими Дух»; «Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха…» Привыкнув постоянно причинять боль себе самому и быть в предельном напряжении, не видится ничего странного в причинении боли (=добра) другому.
5. Противопоставление мирской расслабленности духовному напряжению. Это в миру, погрязшем в грехах – жаждут комфорта, чувственных удовольствий и изнеженности; у нас же, христиан, всё должно быть наоборот: дискомфорт, суровость, труд и боль.

UPD: 6. Приобретённая толерантность к насилию, через деструктивные отношения в семье и в социуме (культуре). Люди/дети, не получившие позитивного образа семейных отношений, наблюдающие в своём селе/городе постоянные ссоры, скандалы, драки, брань, склонны воспринимать абьюз со стороны других, как нормальный процесс социализации. (О.Георгий Капланов, спасибо!)

А что бы вы ещё добавили к этим причинам? Пишите или в комментариях, или на почту [email protected]

https://www.youtube.com/watch?v=bNL0u4ZUEwk

Дочитал книгу Марка Юргенсмейера "Ужас мой пошлю пред Тобою". Автор очень интересно рассуждает о том, в чем же лежит «корень» религиозного терроризма. Его вывод – неожиданный: «слово «корень» предполагает, что у чего-то есть одна или больше причин, и если их обнаружить и устранить, проблема исчезнет сама собой. Вместо этого мы предложили другую метафору: лесного пожара. Чтобы загорелся лес, требуется сочетание целого ряда факторов: много легковоспламеняющегося материала, сухая и ветреная погода, искра, с которой всё загорится; но даже если всё это есть, пожар иногда начинается, а иногда нет... Поэтому религиозные идеологии – быть может, та самая «искра» из нашей метафоры – являются лишь частью картины, однако же без нее и не будет пламени».

Что же такое «токсичная религиозность»? Понятие «токсичности» по отношению к вере впервые было введено С. Артерберном и Дж. Фелтоном. Книга с ярким названием «Faith that hurts, faith that heals» («Вера, которая калечит. Вера, которая лечит) была издана в 1991 году в Нэшвилле. Слегка переработанный вариант книги получил новое название: «Toxic Faith. Experiencing Healing Over Painful Spiritual Abuse» («Токсичная вера. Исцеление духовного абьюза»). Едва ли эти книги можно назвать фундаментальным научным исследованием: один из авторов, Джек Фелтон, совмещает служение пастора и терапевтическую практику, второй – Стефен Артерберн – публицист и популяризатор, и к собственно исследовательской или преподавательской деятельности авторы не имеют отношения. Поэтому это скорее научно-публицистическая книга, с хорошим практическим эффектом. В ней авторы постарались предложить целостную концепцию динамики и диагностики «токсичной веры», что с их точки зрения вполне могло бы помочь как священнослужителям, так и специалистам в области ментального здоровья. Однако при более тщательном изучении подходов Артерберна и Фелтона возникает вопрос: что же остаётся тогда от христианства, если чётко следовать логике отсечения всего, что им представляется «токсичным»? В следующем посте – пример критериев токсичности, взятый из указанной книги.

Утверждения, свидетельствующие о наличии токсичной религиозности (из книги С.Артерберна и Дж. Фелтона «Токсичная вера»):

1. Божья любовь и благосклонность зависят от моего поведения.
2. Когда случается трагедия, истинно верующие должны иметь подлинно мирное отношение к ней.
3. Если у вас есть настоящая вера, Бог исцелит вас или того, за кого вы молитесь.
4. Всем служителям Божьим можно доверять.
5. Материальные благословения - признак духовной силы.
6. Чем больше денег вы дадите Богу, тем больше денег Он даст вам.
7. Я сам могу проложить свой путь на небеса.
8. Проблемы в вашей жизни являются результатом какого-то конкретного греха.
9. Я не должен прекращать удовлетворять потребности других.
10. Я всегда должен подчиняться авторитету.
11. Бог использует только духовных гигантов.
12. Истинная вера означает ожидание помощи от Бога и полное ничего не делание, пока Он не поможет.
13. Если этого нет в Библии, это не имеет значения.
14. Бог Сам найдет мне идеальную пару.
15. Все, что со мной происходит, хорошо.
16. Сильная вера защитит меня от проблем и боли.
17. Бог ненавидит грешников, сердится на меня и хочет меня наказать.
18. Христос был просто великим учителем.
19. Бог слишком велик, чтобы заботиться обо мне.
20. Больше всего на свете Бог хочет, чтобы я был счастлив.
21. Вы можете стать Богом.

Неудивительно, что подавляющее большинство (78%) высказались в целом в поддержку вышеуказанных критериев С.Артерберна и Дж.Фелтона. Хочу также благодарить оставивших комментарии – действительно, всё не так просто: едва ли можно бОльшую часть критериев считать «отсекающими».

Но вот что самое удивительное: никто не обратил внимание, что почему-то не было дано нигде определения, а что же, собственно говоря, является токсичной религиозностью? О чем это говорит? На мой взгляд, о том, что тема «висит в воздухе» – но при этом не особо артикулирована проблема как таковая.

Что же? Двигаемся дальше! Итак, новый опрос!

В дневнике свящ. Александра Ельчанинова есть такая фраза: «“Нервность” в каком-то смысле есть психофизическое условие святости. Тело уточенное, трансформированное слезами, постом, болезнями, трудами, делается более способным к воздействию духовных благодатных сил. Но оно же делается болезненно чувствительным к грубому вещественно плотскому миру, и реакция его на мир – есть нервность. Святой, минус его святость, есть невропат (крылатое слово одного доктора, посетившего Афон: “Ну, они все там неврастеники”)».

Христос в Евангелии говорит: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:28-30).
Если внимательно разобрать греческий текст, вот что мы увидим.
«Успокою» – άναπαύσω fut. ind. act. от άναπαύω – дать отдохнуть, освежить.
«Покой» – άνάπαυσις – отдых, покой, восстановление сил.
«Иго благо… легко» – χρηστός – полезный, удобный, έλαφρόν – легкий, невесомый.

Прп. Порфирий Кавсокаливит в свойственной ему эмоциональной манере очень хорошо описывает невротическую религиозность. Он говорит, что суть христианства – это любовь, воодушевление, жажда Божественного, и достижение этого – естественная потребность нашей души. «Но для многих религия – это борьба, беспокойство и стресс. Поэтому многих «религиозных» людей считают людьми несчастными, потому что видят, в каком плачевном состоянии они находятся. И это действительно так. Если не понять религию в ее глубине, если не жить ею, то религия (благочестие) превращается в болезнь, да еще в болезнь страшную. Настолько страшную, что человек теряет контроль над своими поступками, становится безвольным и бессильным, испытывает беспокойство и стресс, он руководствуется злым духом. Он кладет поклоны, плачет, взывает, как бы смиряется, но все это смирение — сатанинское действо. Некоторые из таких людей религию воспринимают как один из видов мучений. В церкви они кладут поклоны, крестятся, говорят: “Мы грешные, недостойные”, – но лишь только выйдут на улицу, начинают говорить хулу, если кто-нибудь даже немного им досадит. Становится очевидно, что в них – демон».

Священник Андрей Зуевский пишет: "Не секрет, что буквально во всем крайне важна уместность. При ее нарушении сразу теряется смысл того или иного явления. Мне представляется, что в ожесточенных спорах последнего времени о соотношении религии и психологии происходит именно такое нарушение.

Чем так или иначе заняты все многочисленные школы современной психологии? (Кто хочет узнать о них подробнее, читайте Дж. Прохазка, Дж. Норкросс, «Системы психотерапии») Главная задача психотерапевта, точнее (это очень важно) совместной работы психотерапевта и пациента это дать возможность последнему осознать свою природу, научиться вести себя по отношению к себе в соответствии с ней и в этом же соответствии вести себя по отношению к другим людям. У религии же совсем другая задача. А именно актуализация в человеке неявного, сокрытого (в разных конфессиях это по разному объясняется) духовного начала. Как говорил Серафим Саровский цель духовной жизни -- стяжание Духа Святого. И если мы говорим о каком либо подлинном, не профанном, религиозном сообществе это совершенно невозможно без добровольного ограничения желаний и стремлений своей природы. Секс, доминирование и благополучие, если человек действительно верит, так или иначе, в той или иной степени но непременно приносятся в жертву ради более высокой любви, пусть эта любовь и может называться по разному. Убедиться в этом несложно, просто открыв Новый завет, взглянув на Тибет, Дзэнские или Даосские монастыри или Индуистскую традицию (как правило оставшуюся в Индии). Я сейчас не говорю об «истинности» той или иной конфессии, только об общем духовном принципе. Однако, здесь есть одно очень важное «но».

Дело в том, что для достижения религиозной цели эта жертва должна быть непременно осознанной. Осознанность антитеза неврозу. Если нет осознанности себя, своей природы и, связанного с этим, своего поведения, человек просто встраивает свой невроз в религию, в свою духовную жизнь, которая, в таком случае никогда не приобретет каких либо черт подлинности и никакого блага (что уж говорить о любви!) этому человеку не принесет. Мало того, такой человек будет крайне токсичен, как для себя, так и для окружающих его людей, для всей своей общины. И исхода из этого почти нет. Все же ради Бога, истины и веры. И как же этого много кругом!

Если бы я был настоятелем, я бы непременно платил бы хорошую зарплату психотерапевту, которому мог бы доверять. С тем, что бы он (или она) консультировал и работал с теми прихожанами, кому это необходимо. Это сложно конечно, ведь куда приятней осознавать себя ведущим духовную жизнь, нежели лечащимся у психиатра. И здесь надо сказать, что во первых хорошо бы, что бы у того кто берется консультировать было медицинское образование и желательно лицензия (уж очень много стало считающих себя в праве лезть в человеческие души) и во вторых, на мой взгляд, для психотерапевта, как впрочем и для священника (духовника) или, пожалуй, художника, очень важен личный опыт преодоления страдания. Здесь одной теорией не поможешь. И к такому врачу и надо многим идти, прежде чем продолжать свои аскетические опыты. Многие после этого может и не захотят никакой духовной жизни. Но это будет их сознательный выбор. Хотя, я думаю в конце концов все равно придут. Но этот приход будет уже совсем другим.

И последнее, для тех православных, в том числе и священников, которые ненавидят все, что связано с психологией, я хочу сказать, что этой ненавистью они во многом прегрешают против наших Святых отцов и Православной традиции как таковой. Дело в том, что святоотеческий метод эпохи расцвета, а лучше сказать рождения и создания, православного богословия заключался именно в применении к разработке христианской догматики колоссального опыта греческой философии. Без досконального знания св. Григорием Богословом или св. Максимом Исповедником интеллектуального аппарата платоников, стоиков и неоплатоников у нас не было бы знания (по крайней в той форме, которая у нас есть) о Святой Троице, природе Христа и домостроительстве Святого Духа. Философский интерес той или иной эпохи не случаен.

Напротив он промыслителен. Настоящий богослов (священник, проповедник, да и любой верующий, для которого его вера – серьезное дело) должен суметь его расслышать. Если в 3-5 веках этот вопрос заключался в том, как устроен Бог Сам в Себе, и святые отцы ответили на этот вопрос, то на сегодняшний день самым актуальным, несравнимым по значению с другими является вопрос поставленный М. Хайдеггером около ста лет назад: Что значит быть? Как и каково это? Успехи психологии в ответе на этот вопрос неоспоримы. Это бессмысленно отрицать. И я думаю Церковь не в праве игнорировать это, более того, она должна использовать это для свих целей, как и святые отцы использовали современную им мысль. Просто все должно быть на своем месте. Пусть психолог научит, что это значит – быть собой, а священник поможет понять, что значит быть собой верующим. Без первого не может быть настоящего второго".

Ганс Кюнг, личность в богословии яркая, неоднозначная. Но вот какие он выделяет причины "экклезиогенного невроза" – то есть невроза, обусловленного спецификой церковной жизни:
1. Церковная система принуждения с оправданием насилия «во имя Божье».
2. «Слепое послушание» как абсолютная добродетель, поддерживающая неоспоримый авторитет клириков.
3. Репрессивная практика исповеди, в которой исповедник по определению находится в положении «жертвы».
4. Инфантилизм и зависимость верующих от духовенства как следствие первых трех причин.
5. Непрестанное подавление и вытеснение сексуальности.
6. Унизительное отношение к женщине.
7. Враждебное отношение к науке и прогрессу.
8. Двойственность стандартов в области морали и нравственности в отношении духовенства и простых верующих

Вчера была затронута тема «экклезиогенного невроза», как его видит Г.Кюнг. Но ведь есть еще и «экклезиоморфный» невроз – обычный, не имеющий никакого отношения к религиозной жизни как таковой, невроз, только использующий религиозный контекст для своей манифестации. Как верно заметили в комментариях под предыдущим постом, для начала надо разобраться, может ли Церковь как таковая быть источником невроза? Не её плохие служители, не сами прихожане с теми или иными душевными или духовными проблемами, а сама Церковь? То есть есть ли в самой природе Церкви, её неотъемлемых атрибутах, в догматике, канонике, этике – нечто по определению токсичное?

Начинаем знакомить наших подписчиков с литературой по теме. Сегодня предлагаю Handbook of religion and mental health / Ed. by H. Koenig. L., 1998
Фундаментальное справочное издание для психологов, богословов и священнослужителей. В книге описывается влияние различных проявлений религиозности на психическое здоровье. Каждая из 26 тематических глав книги написана специалистом в соответствующей области. Оглавление и часть текста доступны в Google Books. Редактор книги Гарольд Кёниг - психиатр, профессор Дьюкского университета, один из крупнейших в мире специалистов по проблемам религии и здоровья.
https://books.google.ru/books/about/Handbook_of_Religion_and_Mental_Health.html?id=504GYYj1O3kC&printsec=frontcover&source=kp_read_button&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false

Одной из разновидностей невротической религиозности являются (со)зависимые отношения со священником (духовником).

(Со)зависимый с точки зрения психологии – это человек, утративший способность существовать вне контекста другого человека, деятельности или отношений. Его мышление, переживания, принятие решений обусловлены прежде всего не собственными потребностями, но «другим»: например, пьющим мужем, больным ребёнком или требовательным начальником. Или – непререкаемым авторитетом батюшки. Который «первый после Бога». Созависимость ещё называют «болезнью обратного фокуса»: человек существует исключительно в своих «отражениях» в объекте созависимости. Его прежде всего интересует, как отреагирует другой, что он почувствует, как он подумает – а не собственные запросы и переживания.

Но если посмотреть с позиции христианских ценностей, неизбежен вопрос: а что в этом плохого? Разве это не есть самая настоящая любовь – забывая себя, свой эгоцентризм, отдавать себя без остатка другому? Разве не об этом – самая главная заповедь: «Возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими» (Втор.6:5)? Неспроста здесь рефреном идёт слово «всем» – то есть именно без остатка, целиком?

Какой бы вы ответ предложили: в чем разница между христианской любовью к духовнику и (со)зависимыми отношениями?