Сугубо частный плен
Понятие частного плена сохранялось в России к началу XVIII столетия. Оно регламентировалось законодательством, согласно пункту 99 Уложения все пленники, взятые в большом сражении или при штурме («общим военным случаем») оказывались в государевой собственности. Плененные в мелких стычках и небольшими отрядами («в разных починках») доставались тем, кто их захватил
Как и раньше в XVII веке во время походов по неприятельским землям большое количество селян захватывалось и уводилось в Россию, где они попадали в услужение новым хозяевам или перепродавались. Как при Алексее Михайловиче «полоняники иных земель» составляли значительную долю холопского сословия, так и при Петре Алексеевиче пленники продолжали попадать в личную зависимость под названием дворовых людей. Причем в услужение к себе приобретали людей не только дворяне, но также купцы, посадские, чиновники, священнослужители.
По переписи 1710 г. в одной из дворянских семей в Тобольске значились «купленыеж на Москве полонные люди из Нарвы чюхонской породы Яков Кузьмин 28 лет да из уезду чюхонскиеж породы Лаврентей Данилов 50 лет а служили де они в шведцких полках в салдатах». В Санкт-Петербурге 1718 г. дворовые составляли половину населения, из них 6% были пленными иностранцами.
Не всегда соблюдались правила захвата частных пленников, и их могли брать после «общего военного случая».Самым известным представителем этой категории пленников стала будущая императрица Екатерина I, взятая в плен в Мариенбурге в 1702 г.
Книга: «Осады и штурмы Северной войны», Борис Мегорский
#18век #война
Понятие частного плена сохранялось в России к началу XVIII столетия. Оно регламентировалось законодательством, согласно пункту 99 Уложения все пленники, взятые в большом сражении или при штурме («общим военным случаем») оказывались в государевой собственности. Плененные в мелких стычках и небольшими отрядами («в разных починках») доставались тем, кто их захватил
Как и раньше в XVII веке во время походов по неприятельским землям большое количество селян захватывалось и уводилось в Россию, где они попадали в услужение новым хозяевам или перепродавались. Как при Алексее Михайловиче «полоняники иных земель» составляли значительную долю холопского сословия, так и при Петре Алексеевиче пленники продолжали попадать в личную зависимость под названием дворовых людей. Причем в услужение к себе приобретали людей не только дворяне, но также купцы, посадские, чиновники, священнослужители.
По переписи 1710 г. в одной из дворянских семей в Тобольске значились «купленыеж на Москве полонные люди из Нарвы чюхонской породы Яков Кузьмин 28 лет да из уезду чюхонскиеж породы Лаврентей Данилов 50 лет а служили де они в шведцких полках в салдатах». В Санкт-Петербурге 1718 г. дворовые составляли половину населения, из них 6% были пленными иностранцами.
Не всегда соблюдались правила захвата частных пленников, и их могли брать после «общего военного случая».Самым известным представителем этой категории пленников стала будущая императрица Екатерина I, взятая в плен в Мариенбурге в 1702 г.
Книга: «Осады и штурмы Северной войны», Борис Мегорский
#18век #война
В плен, в Англию
В наполеоновских войнах, охвативших почти все страны европейского мира, расстояния играли большую роль: армии часто отправлялись в далекие края, что влекло за собой серьезные последствия для военнопленных. Передвигающиеся армии были недостаточно приспособлены к тому чтобы охранять пленных. Серьезную проблему представляло и большое число пленных, которых было особенно много после больших побед. Как надежно охранять их, как помешать им бежать и присоединиться к собратьям по оружию?
Англия была одной из тех стран, с которой Францию связывала долгая история войн и взаимных пленений. Она была одним из наиболее знакомых для французов государств. С этой точки зрения заключение в британской тюрьме должно было пугать меньше, чем в испанских или русских застенках. Но это не отменяло реалий тюремной жизни.
В Англии пришлось найти или построить здания для содержания 120 тыс. пленных французов. Для размещения этих людей требовалось очень быстро построить тюремные здания на много тысяч человек.
Заключенных толпами запихивали в плохо проветриваемые камеры. Болезни и эпидемии стали обычным явлением, множилось число самоубийств. За четыре года только в Дартмуре скончалось более 1100 военнопленных. Большинство умерло из-за плохих условий содержания от холода и сырости, от болезней и проблем со здоровьем.
Использовались и бывшие военные корабли, некоторые из которых были переоборудованы под размещение пленных. Самые большие корабли, трехпалубные, вмещали до 1200 человек. Воздух на этих судах, набитых пленными снизу доверху, был нездоровым; здесь царили болезни и лихорадки. После каждой английской победы, начиная с битвы при Абукире в 1798 г., прибывал новый груз военнопленных, из-за чего
порой требовалось переоборудовать еще нескольких старых кораблей в плавучие тюрьмы: четыре таких корабля потребовалось в 1805 г. после Трафальгарской битвы и еще три в 1806 г. с введением Континентальной блокады.
Книга: «За кромкой поля боя», Алан Форрест.
#нравы #война #19век
В наполеоновских войнах, охвативших почти все страны европейского мира, расстояния играли большую роль: армии часто отправлялись в далекие края, что влекло за собой серьезные последствия для военнопленных. Передвигающиеся армии были недостаточно приспособлены к тому чтобы охранять пленных. Серьезную проблему представляло и большое число пленных, которых было особенно много после больших побед. Как надежно охранять их, как помешать им бежать и присоединиться к собратьям по оружию?
Англия была одной из тех стран, с которой Францию связывала долгая история войн и взаимных пленений. Она была одним из наиболее знакомых для французов государств. С этой точки зрения заключение в британской тюрьме должно было пугать меньше, чем в испанских или русских застенках. Но это не отменяло реалий тюремной жизни.
В Англии пришлось найти или построить здания для содержания 120 тыс. пленных французов. Для размещения этих людей требовалось очень быстро построить тюремные здания на много тысяч человек.
Заключенных толпами запихивали в плохо проветриваемые камеры. Болезни и эпидемии стали обычным явлением, множилось число самоубийств. За четыре года только в Дартмуре скончалось более 1100 военнопленных. Большинство умерло из-за плохих условий содержания от холода и сырости, от болезней и проблем со здоровьем.
Использовались и бывшие военные корабли, некоторые из которых были переоборудованы под размещение пленных. Самые большие корабли, трехпалубные, вмещали до 1200 человек. Воздух на этих судах, набитых пленными снизу доверху, был нездоровым; здесь царили болезни и лихорадки. После каждой английской победы, начиная с битвы при Абукире в 1798 г., прибывал новый груз военнопленных, из-за чего
порой требовалось переоборудовать еще нескольких старых кораблей в плавучие тюрьмы: четыре таких корабля потребовалось в 1805 г. после Трафальгарской битвы и еще три в 1806 г. с введением Континентальной блокады.
Книга: «За кромкой поля боя», Алан Форрест.
#нравы #война #19век
Судьба негра в синем мундире
22 июля 1862 года Союзная армия вступила в соглашение с армией Юга об обмене военнопленными. Согласно ему, сержант приравнивался к двум рядовым, лейтенант к четырем, и так далее вплоть до генерала, за которого надо было отдать 60 рядовых. Оставшиеся отпускались под честное слово. В течение десяти месяцев такое соглашение действовало безотказно. Конец практике обменов пришел в 1863 году
В мае 1863 года Конгресс Конфедерации принял меру по обращению в рабство или казни захваченных чернокожих солдат и их офицеров. Тогда военное министерство США приостановило действие картеля. Попытки возобновить соглашение ни к чему не привели из-за отказа южан обращаться с темнокожими солдатами как с военнопленными:
«Вооружение наших рабов варварство. Никто... не станет терпеть... использование против себя дикарей... Мы никак не можем позволить, чтобы наша собственность получала какие-либо права на основании ее кражи».
Действительное отношение южан к черным пленникам выяснить сложно. Неизвестно даже их количество, так как конфедераты не вели учета, отказываясь считать их военнопленными. Многие чернокожие так и не добирались до лагеря. Согласно директиве военного министра Конфедерации Седдона:
«Нам не стоит испытывать угрызения совести по отношению к таким пленникам... Их надлежит расстреливать без промедления».
Вот показания одного сержанта союзной армии, описывавшего, что произошло после того, как конфедераты в апреле 1864 года отвоевали Плимут на побережье Северной Каролины:
«Все негры в синих мундирах или имевшие другие признаки принадлежности к нашим войскам были убиты, я лично видел, как некоторых отвели в лес и там повесили. Другие, как я видел, были раздеты догола; они стояли лицом к реке - так их и расстреляли. Третьи были забиты прикладами ружей. Мятежники в буквальном смысле вышибли им мозги»
Книга: «Боевой клич Свободы», Джеймс Макферсон.
#США #19век
22 июля 1862 года Союзная армия вступила в соглашение с армией Юга об обмене военнопленными. Согласно ему, сержант приравнивался к двум рядовым, лейтенант к четырем, и так далее вплоть до генерала, за которого надо было отдать 60 рядовых. Оставшиеся отпускались под честное слово. В течение десяти месяцев такое соглашение действовало безотказно. Конец практике обменов пришел в 1863 году
В мае 1863 года Конгресс Конфедерации принял меру по обращению в рабство или казни захваченных чернокожих солдат и их офицеров. Тогда военное министерство США приостановило действие картеля. Попытки возобновить соглашение ни к чему не привели из-за отказа южан обращаться с темнокожими солдатами как с военнопленными:
«Вооружение наших рабов варварство. Никто... не станет терпеть... использование против себя дикарей... Мы никак не можем позволить, чтобы наша собственность получала какие-либо права на основании ее кражи».
Действительное отношение южан к черным пленникам выяснить сложно. Неизвестно даже их количество, так как конфедераты не вели учета, отказываясь считать их военнопленными. Многие чернокожие так и не добирались до лагеря. Согласно директиве военного министра Конфедерации Седдона:
«Нам не стоит испытывать угрызения совести по отношению к таким пленникам... Их надлежит расстреливать без промедления».
Вот показания одного сержанта союзной армии, описывавшего, что произошло после того, как конфедераты в апреле 1864 года отвоевали Плимут на побережье Северной Каролины:
«Все негры в синих мундирах или имевшие другие признаки принадлежности к нашим войскам были убиты, я лично видел, как некоторых отвели в лес и там повесили. Другие, как я видел, были раздеты догола; они стояли лицом к реке - так их и расстреляли. Третьи были забиты прикладами ружей. Мятежники в буквальном смысле вышибли им мозги»
Книга: «Боевой клич Свободы», Джеймс Макферсон.
#США #19век
Плен в войне с прусским королем
Стратегия выживания при пленении в 18 веке предусматривала два универсальных принципа: первый - «а поговорить?», второй - иметь при себе, чем задобрить противника
Наряду с кошельком приоритетным объектом реквизиции у пленных служили часы. Именно часы, кафтан и деньги спасают жизнь Михайле Леонтьеву в битве при Цорндорфе.
Что касается пользы знания иностранных языков, то поручик Шлиссельбургского полка Александр Иванович Анненков не истек кровью на нейтральной территории Цорндорфского поля, так как был подобран неприятелем, а не зарублен - благодаря знанию немецкого:
«Ранен я был уже под вечер часу в 5-м в левую лядвию или стегно и не мог уже встать <...> Уж на рассвете, увидев небольшую партию гуcap, едущих оттуду, где наша армия стояла, думая, что они наши, стал их крича просить, чтобы меня взяли, но оные как скоро услышали мой голос, <...> хотели меня срубить, но я, видя оное их злое намерение
<...> стал просить по немецки сказывая о себе, и обещая им все отдать, что я имею, которые на оные мои представления согласились»
Судьбы цорндорфских пленных решались по-разному: кому-то удалось бежать, кого-то выкупали. Поскольку прусская армия испытывал большие проблемы с личным составом, на службу загоняли всех подряд. На протяжении 1759 года в расположение русских войск регулярно прибывали бежавшие из прусского плена и взятые на службу к королю гусары, драгуны и даже казаки. Особо пруссаков интересовало привлечение артиллеристов. Те перед пленением старались успеть сорвать с кафтанов черные воротники и обшлага, чтобы выдать себя за обычных пехотинцев.
Тем не менее, даже по малой толике дел в немецких архивах видно, что во второй половине 18 века в армейском делопроизводстве мелькают разнообразные Ivanoff…
Книга: «Письма с прусской войны», Денис Сдвижников.
#война #18век
Стратегия выживания при пленении в 18 веке предусматривала два универсальных принципа: первый - «а поговорить?», второй - иметь при себе, чем задобрить противника
Наряду с кошельком приоритетным объектом реквизиции у пленных служили часы. Именно часы, кафтан и деньги спасают жизнь Михайле Леонтьеву в битве при Цорндорфе.
Что касается пользы знания иностранных языков, то поручик Шлиссельбургского полка Александр Иванович Анненков не истек кровью на нейтральной территории Цорндорфского поля, так как был подобран неприятелем, а не зарублен - благодаря знанию немецкого:
«Ранен я был уже под вечер часу в 5-м в левую лядвию или стегно и не мог уже встать <...> Уж на рассвете, увидев небольшую партию гуcap, едущих оттуду, где наша армия стояла, думая, что они наши, стал их крича просить, чтобы меня взяли, но оные как скоро услышали мой голос, <...> хотели меня срубить, но я, видя оное их злое намерение
<...> стал просить по немецки сказывая о себе, и обещая им все отдать, что я имею, которые на оные мои представления согласились»
Судьбы цорндорфских пленных решались по-разному: кому-то удалось бежать, кого-то выкупали. Поскольку прусская армия испытывал большие проблемы с личным составом, на службу загоняли всех подряд. На протяжении 1759 года в расположение русских войск регулярно прибывали бежавшие из прусского плена и взятые на службу к королю гусары, драгуны и даже казаки. Особо пруссаков интересовало привлечение артиллеристов. Те перед пленением старались успеть сорвать с кафтанов черные воротники и обшлага, чтобы выдать себя за обычных пехотинцев.
Тем не менее, даже по малой толике дел в немецких архивах видно, что во второй половине 18 века в армейском делопроизводстве мелькают разнообразные Ivanoff…
Книга: «Письма с прусской войны», Денис Сдвижников.
#война #18век
Конвейер смерти Монфокон
На всех осужденных деревянных виселиц в виде буквы Г не напасешься. Особенно в крупных городах вроде Парижа. Посему некую светлую голову осенила мысль оптимизировать процесс и заодно не создавать трудностей с захоронением останков казненных. B результате была создана самая грандиозная виселица в Европе, известная под названием Монфокон
На квадратном каменном фундаменте размером 12 на 14 метров в виде русской буквы П была построена трехуровневая виселица. На этой основе стояли 16 каменных столбов высотой до 12 метров, пересекаемые тремя деревянными поперечинами (каждый проем от двух до трех метров). Три яруса, что создавало возможность одновременно повесить 15 приговоренных с северной стороны, а с восточной и западной стороны по 18 приговоренных. В общей сложности - 51. При необходимости в одном проеме можно было разместить двоих, что повышало вместительность виселицы почти вдвое.
Каждый повешенный цеплялся к виселице цепью до поры, пока труп не истлеет и не высохнет - зрелище в качестве назидания незаконопослушным.
Утилизация останков также была предусмотрена. Большинство казненных хоронить в освященной земле запрещалось, поэтому внутри «коробки» фундамента был предусмотрен оссуарий, куда сбрасывались отходы производства. Вход запирался палачом города Парижа, ключ хранился у него же.
Если мы вспомним роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», то именно в этой подземной камере Квазимодо последний раз обнял Эсмеральду: «…среди отвратительных человеческих остовов нашли два скелета, из которых один, казалось, сжимал другой в своих объятиях».
Судьба одного из создателей этого монументального сооружения - Ангеррана де Мариньи, талантливого финансиста, при этом нелюбимого высшим дворянством, закончилась именно на Монфоконе. Виселица Монфокон верно служила королевству четыре с половиной столетия и была окончательно закрыта в 1760 году. В 1790-м снесли последние столбы. Сейчас следов Монфокона не осталось.
Книга: «Вокруг Апокалипсиса», Gaius Anonimus.
#средневековье #казнь
На всех осужденных деревянных виселиц в виде буквы Г не напасешься. Особенно в крупных городах вроде Парижа. Посему некую светлую голову осенила мысль оптимизировать процесс и заодно не создавать трудностей с захоронением останков казненных. B результате была создана самая грандиозная виселица в Европе, известная под названием Монфокон
На квадратном каменном фундаменте размером 12 на 14 метров в виде русской буквы П была построена трехуровневая виселица. На этой основе стояли 16 каменных столбов высотой до 12 метров, пересекаемые тремя деревянными поперечинами (каждый проем от двух до трех метров). Три яруса, что создавало возможность одновременно повесить 15 приговоренных с северной стороны, а с восточной и западной стороны по 18 приговоренных. В общей сложности - 51. При необходимости в одном проеме можно было разместить двоих, что повышало вместительность виселицы почти вдвое.
Каждый повешенный цеплялся к виселице цепью до поры, пока труп не истлеет и не высохнет - зрелище в качестве назидания незаконопослушным.
Утилизация останков также была предусмотрена. Большинство казненных хоронить в освященной земле запрещалось, поэтому внутри «коробки» фундамента был предусмотрен оссуарий, куда сбрасывались отходы производства. Вход запирался палачом города Парижа, ключ хранился у него же.
Если мы вспомним роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», то именно в этой подземной камере Квазимодо последний раз обнял Эсмеральду: «…среди отвратительных человеческих остовов нашли два скелета, из которых один, казалось, сжимал другой в своих объятиях».
Судьба одного из создателей этого монументального сооружения - Ангеррана де Мариньи, талантливого финансиста, при этом нелюбимого высшим дворянством, закончилась именно на Монфоконе. Виселица Монфокон верно служила королевству четыре с половиной столетия и была окончательно закрыта в 1760 году. В 1790-м снесли последние столбы. Сейчас следов Монфокона не осталось.
Книга: «Вокруг Апокалипсиса», Gaius Anonimus.
#средневековье #казнь
Опасный GRAND TOUR. От просвещения до растления
С конца XVI века мода на гранд-тур охватила всю Северную Европу. В поездку по Франции и Италии отправлялись сыновья знатных родов Германии, Англии, Скандинавии, Польши. Попутчиками их вскоре стали сынки разбогатевшей буржуа. Они стремились подготовить своих детей к будущей карьере, сделать их «хорошими регентами с хорошими манерами»
Огромное значение, которое они придавали гранд-туру своих детей, видно из завещания, составленного в 1592 году Адвокатом Голландии Йоханом ван Олденбарневелтом. В завещание входил детальный план поездки, разработанный им для своих сыновей, старшему из которых было в тот момент три года, а младшему один год. После учебы в Лейденском университете они должны были девять (!) лет провести во Франции, в Италии, Швейцарии и Германии.
При этом просвещенная Италия виделась северянам средоточием греха. Считалось, что среди мужчин в Италии много хитрых и ловких обманщиков, а среди женщин есть красавицы, но они распутны и бесстыдны, «поэтому для простаков вроде нас там кроется опасность». Учиться в Италии могли молодые люди не моложе 25 лет, да и тем не следовало оставаться там долго.
Надежду на спасение молодого путешественника от венецианок и римлянок, «не обычных женщин, а истинных Венер», дает стойкость характера и сила воли.
Ван Мандер предлагает молодому путешественнику быть в Италии, как сокол в клобучке, чтобы не видеть «прекрасных Цирцей со всеми их коварными уловками».
Опасались родители и того, что их чад совратят в Италии содомиты. И Липсий, и Марганетти предупреждали о гомосексуальности итальянцев, особенно тосканцев, а в самой Тоскане - флорентийцев. По всей Европе Флоренция с ее Ночной канцелярией слыла вторым Содомом, а Florenzer было в немецком сленговым обозначением содомита.
Помимо плотской, существовала и духовная угроза: юные и еще не утвердившиеся в вере души попадали к католикам, как запретный плод, притягивавшим путешественников-протестантов.
Книга: «Истории страны Рембрандта», Ольга Тилкес
#нравы #Италия
С конца XVI века мода на гранд-тур охватила всю Северную Европу. В поездку по Франции и Италии отправлялись сыновья знатных родов Германии, Англии, Скандинавии, Польши. Попутчиками их вскоре стали сынки разбогатевшей буржуа. Они стремились подготовить своих детей к будущей карьере, сделать их «хорошими регентами с хорошими манерами»
Огромное значение, которое они придавали гранд-туру своих детей, видно из завещания, составленного в 1592 году Адвокатом Голландии Йоханом ван Олденбарневелтом. В завещание входил детальный план поездки, разработанный им для своих сыновей, старшему из которых было в тот момент три года, а младшему один год. После учебы в Лейденском университете они должны были девять (!) лет провести во Франции, в Италии, Швейцарии и Германии.
При этом просвещенная Италия виделась северянам средоточием греха. Считалось, что среди мужчин в Италии много хитрых и ловких обманщиков, а среди женщин есть красавицы, но они распутны и бесстыдны, «поэтому для простаков вроде нас там кроется опасность». Учиться в Италии могли молодые люди не моложе 25 лет, да и тем не следовало оставаться там долго.
Надежду на спасение молодого путешественника от венецианок и римлянок, «не обычных женщин, а истинных Венер», дает стойкость характера и сила воли.
Ван Мандер предлагает молодому путешественнику быть в Италии, как сокол в клобучке, чтобы не видеть «прекрасных Цирцей со всеми их коварными уловками».
Опасались родители и того, что их чад совратят в Италии содомиты. И Липсий, и Марганетти предупреждали о гомосексуальности итальянцев, особенно тосканцев, а в самой Тоскане - флорентийцев. По всей Европе Флоренция с ее Ночной канцелярией слыла вторым Содомом, а Florenzer было в немецком сленговым обозначением содомита.
Помимо плотской, существовала и духовная угроза: юные и еще не утвердившиеся в вере души попадали к католикам, как запретный плод, притягивавшим путешественников-протестантов.
Книга: «Истории страны Рембрандта», Ольга Тилкес
#нравы #Италия
Честная и бесчестная римская смерть
Для римлян наименее постыдной была смерть от меча или вообще любого колющего оружия, но не секиры и розог ликтора, ибо они придавали казни потусторонний, сакральный смысл. Куда позорнее считалась удавка, а уж распятие римских граждан в республиканские времена вообще являлось немыслимым
Итак, способ первый: отрубание головы. Такая казнь могла осуществляться мечом и в этом случае именовалась римским термином animadversio gladio. Куда позорнее и ужасней считалась смерть от специальной секиры, которой в древности убивали жертву, посвящая ее богам. Так, именно секирой вероломные иллирийцы казнили римских послов.
Перед смертью и публичной поркой лицо и головы осужденных было принято закрывать. Таким же точно образом поступали и на войне и, вообще, перед лицом насильственной смерти (Гай Юлий Цезарь при нападении заговорщиков). Чем вызван этот обычай, доподлинно неизвестно, в Риме обычно голову покрывали редко.
Один из самых известных способов казни - распятие на кресте. Он был позаимствован в Карфагене еще в III веке до н. э. Этот способ применялся только к рабам, преступникам и пиратам. Методика была различной: крест мог быть «быстрым» или «медленным», сам осужденный мог быть привязан к нему веревками или прибит металлическими гвоздями, форму креста мог вполне заменить и обычный столб и так далее.
Слово affigere - «распинать» в источниках попадается постоянно, а с появлением христиан этот вид казни стал принимать религиозное и значение. Как промежуточный вариант между распятием и петлей употребляли т. н. patibulum. Эта конструкция состояла из деревянной колодки, которую закрепляли на шее, а на концах ее крепились кисти обеих рук. Затем преступника, висящего на колодке, подвешивали на деревянный столб, врытый в землю, и оставляли висеть сколько нужно. Если колодку затягивали сильнее, то осужденный мог задохнуться, но зачастую ее закручивали не сильно, и тогда жертва висела на ней неделями.
Книга: «Цивилизация Древнего Рима», Андрей Громов
#античность #нравы #казнь
Для римлян наименее постыдной была смерть от меча или вообще любого колющего оружия, но не секиры и розог ликтора, ибо они придавали казни потусторонний, сакральный смысл. Куда позорнее считалась удавка, а уж распятие римских граждан в республиканские времена вообще являлось немыслимым
Итак, способ первый: отрубание головы. Такая казнь могла осуществляться мечом и в этом случае именовалась римским термином animadversio gladio. Куда позорнее и ужасней считалась смерть от специальной секиры, которой в древности убивали жертву, посвящая ее богам. Так, именно секирой вероломные иллирийцы казнили римских послов.
Перед смертью и публичной поркой лицо и головы осужденных было принято закрывать. Таким же точно образом поступали и на войне и, вообще, перед лицом насильственной смерти (Гай Юлий Цезарь при нападении заговорщиков). Чем вызван этот обычай, доподлинно неизвестно, в Риме обычно голову покрывали редко.
Один из самых известных способов казни - распятие на кресте. Он был позаимствован в Карфагене еще в III веке до н. э. Этот способ применялся только к рабам, преступникам и пиратам. Методика была различной: крест мог быть «быстрым» или «медленным», сам осужденный мог быть привязан к нему веревками или прибит металлическими гвоздями, форму креста мог вполне заменить и обычный столб и так далее.
Слово affigere - «распинать» в источниках попадается постоянно, а с появлением христиан этот вид казни стал принимать религиозное и значение. Как промежуточный вариант между распятием и петлей употребляли т. н. patibulum. Эта конструкция состояла из деревянной колодки, которую закрепляли на шее, а на концах ее крепились кисти обеих рук. Затем преступника, висящего на колодке, подвешивали на деревянный столб, врытый в землю, и оставляли висеть сколько нужно. Если колодку затягивали сильнее, то осужденный мог задохнуться, но зачастую ее закручивали не сильно, и тогда жертва висела на ней неделями.
Книга: «Цивилизация Древнего Рима», Андрей Громов
#античность #нравы #казнь
Смерть бедняка в 18 веке
К 1740 году инфекционные заболевания уже не были основной причиной смертей в Западной Европе. Рост смертности в голодные годы был обусловлен главным образом плохим питанием, ослаблявшим иммунную систему. В доиндустриальной Англии, например, смертность значительно возрастала в периоды сильной жары или холодов
Большинство этих смертей случалось не из-за длительного воздействия низких температур, которому часто подвергаются моряки и люди, работающие на открытом воздухе, а из-за гипотермии. Когда человек замерзает, его кровяное давление повышается, пульс учащается, и пострадавший постоянно дрожит, рефлекторно вырабатывая тепло путем сокращения мышц. Возрастает потребление кислорода и энергии, а теплая кровь в первую очередь приливает к жизненно важным органам. Сердце работает из последних сил. Когда температура тела опускается ниже 35 °С, дрожь прекращается. При дальнейшем понижении температуры падают давление и пульс. В конце концов человек умирает от остановки сердца.
От гипотермии в основном умирали пожилые или очень молодые люди, оказавшиеся в ситуации, когда было невозможно поддерживать нормальную температуру тела. Переутомление, вялость и недоедание ускоряли процесс. В 1740 году лишь в немногих домах Европы было хоть
что-то похожее на нормальную систему обогрева.
В то же время резкие перепады температуры приводили к распространению бронхитов, пневмоний, инфарктов и инсультов. Многие умирали от голодной диареи - расстройства, возникающего в результате длительного недоедания и патологических изменений кишечника, которые приводят к нарушению водно-солевого баланса в организме.
Циклы холодных, дождливых и засушливых лет с частыми неурожаями напрямую влияли на здоровье людей. Любая серьезная проблема с продовольствием сказывалась на сельских и городских общинах, а тысячи бедняков оставались на попечении несовершенной системы социальной защиты XVIII века.
Книга: «Малый ледниковый период», Брайан Фейган.
#нравы #18век
К 1740 году инфекционные заболевания уже не были основной причиной смертей в Западной Европе. Рост смертности в голодные годы был обусловлен главным образом плохим питанием, ослаблявшим иммунную систему. В доиндустриальной Англии, например, смертность значительно возрастала в периоды сильной жары или холодов
Большинство этих смертей случалось не из-за длительного воздействия низких температур, которому часто подвергаются моряки и люди, работающие на открытом воздухе, а из-за гипотермии. Когда человек замерзает, его кровяное давление повышается, пульс учащается, и пострадавший постоянно дрожит, рефлекторно вырабатывая тепло путем сокращения мышц. Возрастает потребление кислорода и энергии, а теплая кровь в первую очередь приливает к жизненно важным органам. Сердце работает из последних сил. Когда температура тела опускается ниже 35 °С, дрожь прекращается. При дальнейшем понижении температуры падают давление и пульс. В конце концов человек умирает от остановки сердца.
От гипотермии в основном умирали пожилые или очень молодые люди, оказавшиеся в ситуации, когда было невозможно поддерживать нормальную температуру тела. Переутомление, вялость и недоедание ускоряли процесс. В 1740 году лишь в немногих домах Европы было хоть
что-то похожее на нормальную систему обогрева.
В то же время резкие перепады температуры приводили к распространению бронхитов, пневмоний, инфарктов и инсультов. Многие умирали от голодной диареи - расстройства, возникающего в результате длительного недоедания и патологических изменений кишечника, которые приводят к нарушению водно-солевого баланса в организме.
Циклы холодных, дождливых и засушливых лет с частыми неурожаями напрямую влияли на здоровье людей. Любая серьезная проблема с продовольствием сказывалась на сельских и городских общинах, а тысячи бедняков оставались на попечении несовершенной системы социальной защиты XVIII века.
Книга: «Малый ледниковый период», Брайан Фейган.
#нравы #18век
Матросы работорговых судов
Год за годом торговцы и капитаны находили достаточное количество рабочих рук, которые отправлялись под парусами к западному побережью Африки. Чтобы доставить 3,5 млн рабов в Новый Свет, они нанимали команды, которые насчитывали 350 000 человек. Как они привлекали тысячи рабочих рук для торговли, в которой условия труда были ужасными, заработная плата низкой, пища отвратительной, а вероятность смерти высокой?
Морякам не нравилась работорговля, большинство матросов «никогда не пошли бы в море, если бы у них были гроши в карманах». Генри Эллисон совершил десять работорговых рейсов и считал, что «некоторые пошли на это, потому что никто их больше не нанимал; некоторые пришли на корабль, потому что у них были большие долги, и они хотели избежать тюрьмы».
Матросы на работорговых судах имели разное социальное происхождение и занятия - от сиротских приютов и тюрем до почтенных рабочих и даже людей из семей среднего класса.
Это часто были новички в морском деле, выучившие несколько морских фраз, городские пролетарии, «праздные люди из промышленных городов», таких как Манчестер. landsmen (сухопутные люди) составляли половину или больше каждой команды
Работорговля прежде всего давала наличность. Простой моряк получал от 4 до 6 ф. ст. (в 1760 г.), что по сегодняшним меркам между 1000 и 1500 долл.
Матросы на работорговых судах были «самой разношерстной командой во всем мире». Многие были британцами в широком смысле слова, но на судах было много других европейцев, африканцев. Команда корабля «Брюс Гроув» состояла из 31 человека, в том числе четырех шведов, португальца, индуса и даже черного повара.
У многих африканских народов, таких как фанти и кру, был морской опыт. Некоторые были grumettoes - кто работал на борту работорговых судов на побережье. Журнал заработной платы на корабле «Ястреб» перечисляет имена:
Акуэй, Ланселотс Эбби, Куджо, Кваши, Ливерпуль и Джо Дик - все они были людьми народа фанти.
Книга: «Корабль рабов», Маркус Редикер
#18век #рабство
Год за годом торговцы и капитаны находили достаточное количество рабочих рук, которые отправлялись под парусами к западному побережью Африки. Чтобы доставить 3,5 млн рабов в Новый Свет, они нанимали команды, которые насчитывали 350 000 человек. Как они привлекали тысячи рабочих рук для торговли, в которой условия труда были ужасными, заработная плата низкой, пища отвратительной, а вероятность смерти высокой?
Морякам не нравилась работорговля, большинство матросов «никогда не пошли бы в море, если бы у них были гроши в карманах». Генри Эллисон совершил десять работорговых рейсов и считал, что «некоторые пошли на это, потому что никто их больше не нанимал; некоторые пришли на корабль, потому что у них были большие долги, и они хотели избежать тюрьмы».
Матросы на работорговых судах имели разное социальное происхождение и занятия - от сиротских приютов и тюрем до почтенных рабочих и даже людей из семей среднего класса.
Это часто были новички в морском деле, выучившие несколько морских фраз, городские пролетарии, «праздные люди из промышленных городов», таких как Манчестер. landsmen (сухопутные люди) составляли половину или больше каждой команды
Работорговля прежде всего давала наличность. Простой моряк получал от 4 до 6 ф. ст. (в 1760 г.), что по сегодняшним меркам между 1000 и 1500 долл.
Матросы на работорговых судах были «самой разношерстной командой во всем мире». Многие были британцами в широком смысле слова, но на судах было много других европейцев, африканцев. Команда корабля «Брюс Гроув» состояла из 31 человека, в том числе четырех шведов, португальца, индуса и даже черного повара.
У многих африканских народов, таких как фанти и кру, был морской опыт. Некоторые были grumettoes - кто работал на борту работорговых судов на побережье. Журнал заработной платы на корабле «Ястреб» перечисляет имена:
Акуэй, Ланселотс Эбби, Куджо, Кваши, Ливерпуль и Джо Дик - все они были людьми народа фанти.
Книга: «Корабль рабов», Маркус Редикер
#18век #рабство
Долгий путь к стальному флоту
В первой половине XIX столетия применение пара, железа и стали оставалось прерогативой гражданского флота. Инертность военных моряков можно списывать на сопротивление отдельных чиновников, однако для того, чтобы действовать с оглядкой и не перечеркивать разом несколько тысячелетий опыта парусных деревянных боевых кораблей, имелись веские практические причины
Пар был настолько ненадежен, что даже на коммерческих пароходах, совершавших рейсы в открытом море, почти до конца XIX века имелся страховочный рангоут, чтобы в экстренном случае поставить паруса. До изобретения компаунд-машины высокого давления никто даже не помышлял водить боевые флотилии на прожорливых двигателях сомнительной надежности через Атлантику, как водили парусные эскадры Вильнев и Нельсон.
С экономической точки зрения пар создавал военно-морскому флоту не меньшие трудности, чем гражданскому. Согласно исследованию 1852 года, девяностопушечный винтовой пароход, оснащенный двигателем в пятьсот лошадиных сил, обходился на 40% дороже, чем идентичный парусник.
Судовое железо искажало показания магнитного компаса. Металлические корпуса, способные в разумных пределах противостоять гладкоствольным дульнозарядным пушкам, не выдерживали разрывных снарядов нарезных орудий, заряжавшихся с казенной части. Улучшенное вооружение выявило самый очевидный недостаток - уязвимость расположенных над ватерлинией механизмов.
Только к 1870-м главные военно-морские силы перешли на металлический корпус и паровые двигатели, орудия с разрывными снарядами и броню на стратегических участках, включавших двигатели, основные батарейные палубы и погреб боеприпасов.
Книга: «Море и цивилизация», Линкольн Пейн
#флот
В первой половине XIX столетия применение пара, железа и стали оставалось прерогативой гражданского флота. Инертность военных моряков можно списывать на сопротивление отдельных чиновников, однако для того, чтобы действовать с оглядкой и не перечеркивать разом несколько тысячелетий опыта парусных деревянных боевых кораблей, имелись веские практические причины
Пар был настолько ненадежен, что даже на коммерческих пароходах, совершавших рейсы в открытом море, почти до конца XIX века имелся страховочный рангоут, чтобы в экстренном случае поставить паруса. До изобретения компаунд-машины высокого давления никто даже не помышлял водить боевые флотилии на прожорливых двигателях сомнительной надежности через Атлантику, как водили парусные эскадры Вильнев и Нельсон.
С экономической точки зрения пар создавал военно-морскому флоту не меньшие трудности, чем гражданскому. Согласно исследованию 1852 года, девяностопушечный винтовой пароход, оснащенный двигателем в пятьсот лошадиных сил, обходился на 40% дороже, чем идентичный парусник.
Судовое железо искажало показания магнитного компаса. Металлические корпуса, способные в разумных пределах противостоять гладкоствольным дульнозарядным пушкам, не выдерживали разрывных снарядов нарезных орудий, заряжавшихся с казенной части. Улучшенное вооружение выявило самый очевидный недостаток - уязвимость расположенных над ватерлинией механизмов.
Только к 1870-м главные военно-морские силы перешли на металлический корпус и паровые двигатели, орудия с разрывными снарядами и броню на стратегических участках, включавших двигатели, основные батарейные палубы и погреб боеприпасов.
Книга: «Море и цивилизация», Линкольн Пейн
#флот
Проблема зеленого
Средневековые красильщики занимаются своим ремеслом вполне успешно, успешнее даже, чем древнеримские. Западноевропейское красильное дело значительно усовершенствовалось, особенно в гамме синих тонов, в оттенках серого и черного. Только белое и зеленое по-прежнему остаются большой проблемой
Выкрасить ткань в белоснежный цвет в Средние века чрезвычайно трудно. Это можно сделать только с льняной тканью, да и то в результате очень сложной технической обработки. Шерсть часто не красят, а «отбеливают» - расстилают на лугу, чтобы под воздействием солнечных лучей и утренней росы, насыщенной кислородом, ее натуральный цвет стал немного светлее.
Изготовить стойкую зеленую краску было еще труднее. На ткани и на одежде зеленые тона получались блеклыми, размытыми, они быстро
выцветали на солнце и линяли в стирке. Многие поколения мастеров пытались создать краску, которая бы глубоко пропитывала волокна тканей и давала яркий, насыщенный, прочный зеленый цвет, но в Европе это оставалось невыполнимой задачей.
Для обычного окрашивания применяют растительные красители: травы (папоротник, крапива или подорожник), цветы (наперстянка), молодые побеги кустарника (дрок), листья деревьев (ясень, береза), а также древесную кору (ольха). Но все эти пигменты плохо впитываются в волокна ткани, поэтому окраска получается блеклая и непрочная и через какое-то время может просто исчезнуть. Чтобы этого не случилось, приходится применять протраву, а она убивает цвет.
Вот почему из зеленой ткани шьют либо повседневную одежду, либо одежду для простого люда. Если же какая-нибудь важная персона захочет появиться в зеленом на празднике или на турнире, для одежды выбирают ткань, окрашенную минеральными пигментами на медной основе (уксуснокислая медь). Такие красители дают более яркие и стойкие тона, однако в бытовом окрашивании, как и в живописи, их использование ограничено: они подвержены коррозии, токсичны и держатся по сути не так уж долго.
Книга: «Зеленый», Мишель Пастуро
#средневековье
Средневековые красильщики занимаются своим ремеслом вполне успешно, успешнее даже, чем древнеримские. Западноевропейское красильное дело значительно усовершенствовалось, особенно в гамме синих тонов, в оттенках серого и черного. Только белое и зеленое по-прежнему остаются большой проблемой
Выкрасить ткань в белоснежный цвет в Средние века чрезвычайно трудно. Это можно сделать только с льняной тканью, да и то в результате очень сложной технической обработки. Шерсть часто не красят, а «отбеливают» - расстилают на лугу, чтобы под воздействием солнечных лучей и утренней росы, насыщенной кислородом, ее натуральный цвет стал немного светлее.
Изготовить стойкую зеленую краску было еще труднее. На ткани и на одежде зеленые тона получались блеклыми, размытыми, они быстро
выцветали на солнце и линяли в стирке. Многие поколения мастеров пытались создать краску, которая бы глубоко пропитывала волокна тканей и давала яркий, насыщенный, прочный зеленый цвет, но в Европе это оставалось невыполнимой задачей.
Для обычного окрашивания применяют растительные красители: травы (папоротник, крапива или подорожник), цветы (наперстянка), молодые побеги кустарника (дрок), листья деревьев (ясень, береза), а также древесную кору (ольха). Но все эти пигменты плохо впитываются в волокна ткани, поэтому окраска получается блеклая и непрочная и через какое-то время может просто исчезнуть. Чтобы этого не случилось, приходится применять протраву, а она убивает цвет.
Вот почему из зеленой ткани шьют либо повседневную одежду, либо одежду для простого люда. Если же какая-нибудь важная персона захочет появиться в зеленом на празднике или на турнире, для одежды выбирают ткань, окрашенную минеральными пигментами на медной основе (уксуснокислая медь). Такие красители дают более яркие и стойкие тона, однако в бытовом окрашивании, как и в живописи, их использование ограничено: они подвержены коррозии, токсичны и держатся по сути не так уж долго.
Книга: «Зеленый», Мишель Пастуро
#средневековье
Курение и ширпотреб
История потребительского спроса на табак отличается от истории спроса на другие основные товары, ввозимые из тропических стран. Сахару, чаю и кофе понадобилось время, чтобы стать «узнаваемыми» для европейского потребителя. Табак же завоевал признание гораздо быстрее, и спрос на него быстро достиг потолка, оставаясь на этом уровне вплоть до конца XIX в., когда изобретение сигареты вдохнуло, так сказать, новую жизнь в рынок табачных изделий
Культура курения, возможно, вследствие того, что она легко вписывалась в существующие обычаи посетителей питейных заведений, пережила стремительное распространение после появления табака в Европе в начале XVII в. В 1634 г. в Англию и Голландию было ввезено 300 тыс. кг табака. Впоследствии поставки из Нового Света были дополнены производством табака на территории самой Европы, что позволило европейскому рынку табака вырасти к 1700 г. до 35 млн кг.
Для облегчения потребления таких объемов табака возникает производство курительных глиняных трубок, сконцентрированное вокруг голландского города Гауда. Эти дешевые, но хрупкие трубки, возможно, стали первой по-настоящему «бросовой вещью» среди потребительских товаров, аналогом зажигалки «Віс».
Производство курительных трубок достигло максимальных мощностей примерно в 1730 г. - сотни миллионов изделий. Осколки трубок той эпохи находятся во всех уголках Европы.
Один из факторов упадка производства глиняных трубок в Гауде мог быть и фактором, снизившим и рост спроса на табак в XVIII столетии, - речь идет об отказе от курительного табака в пользу нюхательного.
Книга: «Революция трудолюбия», Ян де Фрис
#нравы
История потребительского спроса на табак отличается от истории спроса на другие основные товары, ввозимые из тропических стран. Сахару, чаю и кофе понадобилось время, чтобы стать «узнаваемыми» для европейского потребителя. Табак же завоевал признание гораздо быстрее, и спрос на него быстро достиг потолка, оставаясь на этом уровне вплоть до конца XIX в., когда изобретение сигареты вдохнуло, так сказать, новую жизнь в рынок табачных изделий
Культура курения, возможно, вследствие того, что она легко вписывалась в существующие обычаи посетителей питейных заведений, пережила стремительное распространение после появления табака в Европе в начале XVII в. В 1634 г. в Англию и Голландию было ввезено 300 тыс. кг табака. Впоследствии поставки из Нового Света были дополнены производством табака на территории самой Европы, что позволило европейскому рынку табака вырасти к 1700 г. до 35 млн кг.
Для облегчения потребления таких объемов табака возникает производство курительных глиняных трубок, сконцентрированное вокруг голландского города Гауда. Эти дешевые, но хрупкие трубки, возможно, стали первой по-настоящему «бросовой вещью» среди потребительских товаров, аналогом зажигалки «Віс».
Производство курительных трубок достигло максимальных мощностей примерно в 1730 г. - сотни миллионов изделий. Осколки трубок той эпохи находятся во всех уголках Европы.
Один из факторов упадка производства глиняных трубок в Гауде мог быть и фактором, снизившим и рост спроса на табак в XVIII столетии, - речь идет об отказе от курительного табака в пользу нюхательного.
Книга: «Революция трудолюбия», Ян де Фрис
#нравы
Двусмысленность труда
В Средние века представление о труде явно страдало неполнотой. Не было даже особого слова, обозначавшего труд, а значит, не существовало и самого понятия. Слово labor более всего говорило об усилии (хотя от него произойдет laboureur, земледелец, и английское labor, труд), а орега подразумевало, прежде всего, продукт труда
Монастырский труд, являясь покаянием, был также и искуплением, и вот таким образом возникло понятие о труде как ценности. Поскольку монах пользовался почтением в обществе раннего Средневековья, то факт, что наиболее почтенные люди в этом обществе трудятся, парадоксальным образом придавал позитивную ценность самому труду.
Почтение к труду возрастало от XI к XIII веку. Технологический прогресс в области сельскохозяйственных работ, развитие ремесленного труда в городах, стремление к богатству и более высокому социальному статусу, достижимым с помощью труда, наложились на образ труда как такового. Купцы и университетские профессора получали признание в обществе благодаря своему труду.
В этом возрастании оценки труда весь мир куртуазности и рыцарства почувствовал себе угрозу. Появилась пословица: «Труд отвагу превозмогает». Общественные группы, демонстрировавшие свое превосходство отказом от труда (воины, рыцари и дворяне) вынуждены были считаться с возрастанием его значения в обществе и в умах. Ремесло военного представлялось теперь как полезный ратный труд.
Возникло и закрепилось различие, даже противопоставление между ручным трудом, более чем когда-либо презираемым, и другими, почетными и уважаемыми формами труда. Поэт Рютбёф с гордостью провозглашает:
Мне труд ручной неведом
Так родилась Европа, в которой труд был двусмысленным делом, одновременно и достойным, и недостойным. Этой двусмысленности способствовало также и то, что
Церковь, богатые и обладающие властью воспевали труд, кажется, только для того, чтобы держать тружеников в рабстве у хозяев.
Книга: «Рождение Европы», Жак Ле Гофф
#нравы #средневековье
В Средние века представление о труде явно страдало неполнотой. Не было даже особого слова, обозначавшего труд, а значит, не существовало и самого понятия. Слово labor более всего говорило об усилии (хотя от него произойдет laboureur, земледелец, и английское labor, труд), а орега подразумевало, прежде всего, продукт труда
Монастырский труд, являясь покаянием, был также и искуплением, и вот таким образом возникло понятие о труде как ценности. Поскольку монах пользовался почтением в обществе раннего Средневековья, то факт, что наиболее почтенные люди в этом обществе трудятся, парадоксальным образом придавал позитивную ценность самому труду.
Почтение к труду возрастало от XI к XIII веку. Технологический прогресс в области сельскохозяйственных работ, развитие ремесленного труда в городах, стремление к богатству и более высокому социальному статусу, достижимым с помощью труда, наложились на образ труда как такового. Купцы и университетские профессора получали признание в обществе благодаря своему труду.
В этом возрастании оценки труда весь мир куртуазности и рыцарства почувствовал себе угрозу. Появилась пословица: «Труд отвагу превозмогает». Общественные группы, демонстрировавшие свое превосходство отказом от труда (воины, рыцари и дворяне) вынуждены были считаться с возрастанием его значения в обществе и в умах. Ремесло военного представлялось теперь как полезный ратный труд.
Возникло и закрепилось различие, даже противопоставление между ручным трудом, более чем когда-либо презираемым, и другими, почетными и уважаемыми формами труда. Поэт Рютбёф с гордостью провозглашает:
Мне труд ручной неведом
Так родилась Европа, в которой труд был двусмысленным делом, одновременно и достойным, и недостойным. Этой двусмысленности способствовало также и то, что
Церковь, богатые и обладающие властью воспевали труд, кажется, только для того, чтобы держать тружеников в рабстве у хозяев.
Книга: «Рождение Европы», Жак Ле Гофф
#нравы #средневековье
Мускулы войны
Животные в военном искусстве играли две различные роли: как средство для быстрых атак и как незаменимое средство транспорта, только благодаря которому могли существовать достаточно большие армии. Важность лошадей, как в кавалерии, так и запряженных в телеги и полевые пушки, сохранялась во всех крупных конфликтах вплоть до середины XX века
Использовались вьючные животные (ослы, мулы, верблюды, ламы) там, где рельеф был сложным, и тягловые (обычно волы, в Азии также слоны) для того, чтобы тащить телеги и очень тяжелые полевые орудия. Потребности в перемещении масс, которые возникали во время больших военных кампаний, хорошо иллюстрирует
список припасов и животных, которых оккупированная Пруссия согласилась предоставить Наполеону для вторжения в Россию в 1812 году. Без волов - общим числом 44 тысячи
тащивших обозные телеги, армия никогда бы не двинулась в путь.
Открывая дорогу на Россию: именно так Филипп Поль де Сегюр описывал вклад Пруссии:
«По этому трактату Пруссия согласилась предоставить … сорок четыре тысячи волов, пятнадцать тысяч лошадей, три тысячи шестьсот
телег с упряжью и возницами, каждая несущая груз в пятнадцать сотен»
После 1840 года в военных конфликтах на Западе стали использовать первый неодушевленный первичный движитель (по железным дорогам), но передвижения на театре военных действий по-прежнему осуществлялись с помощью мускулов.
И хотя Первая мировая увидела применение нового неодушевленного первичного движителя (на грузовиках, танках, самолетах) в зонах боевых действий, лошади все еще оставались незаменимыми. К концу 1917 года британская армия на Западном фронте полагалась на 368 тысяч лошадей. Хотя продвижение вермахта во Франции (весна 1940-го) и России (лето 1941-го) часто упоминают как пример быстрой механизации военного дела,
Германия мобилизовала 625 тысяч лошадей для вторжения в Россию, а к концу войны в вермахте числилось около 1,2 миллиона животных.
Книга: «Энергия и цивилизация», Вацлав Смил
#война #19век #20век
Животные в военном искусстве играли две различные роли: как средство для быстрых атак и как незаменимое средство транспорта, только благодаря которому могли существовать достаточно большие армии. Важность лошадей, как в кавалерии, так и запряженных в телеги и полевые пушки, сохранялась во всех крупных конфликтах вплоть до середины XX века
Использовались вьючные животные (ослы, мулы, верблюды, ламы) там, где рельеф был сложным, и тягловые (обычно волы, в Азии также слоны) для того, чтобы тащить телеги и очень тяжелые полевые орудия. Потребности в перемещении масс, которые возникали во время больших военных кампаний, хорошо иллюстрирует
список припасов и животных, которых оккупированная Пруссия согласилась предоставить Наполеону для вторжения в Россию в 1812 году. Без волов - общим числом 44 тысячи
тащивших обозные телеги, армия никогда бы не двинулась в путь.
Открывая дорогу на Россию: именно так Филипп Поль де Сегюр описывал вклад Пруссии:
«По этому трактату Пруссия согласилась предоставить … сорок четыре тысячи волов, пятнадцать тысяч лошадей, три тысячи шестьсот
телег с упряжью и возницами, каждая несущая груз в пятнадцать сотен»
После 1840 года в военных конфликтах на Западе стали использовать первый неодушевленный первичный движитель (по железным дорогам), но передвижения на театре военных действий по-прежнему осуществлялись с помощью мускулов.
И хотя Первая мировая увидела применение нового неодушевленного первичного движителя (на грузовиках, танках, самолетах) в зонах боевых действий, лошади все еще оставались незаменимыми. К концу 1917 года британская армия на Западном фронте полагалась на 368 тысяч лошадей. Хотя продвижение вермахта во Франции (весна 1940-го) и России (лето 1941-го) часто упоминают как пример быстрой механизации военного дела,
Германия мобилизовала 625 тысяч лошадей для вторжения в Россию, а к концу войны в вермахте числилось около 1,2 миллиона животных.
Книга: «Энергия и цивилизация», Вацлав Смил
#война #19век #20век
Средневековый отельный бизнес
Гостиницы - самое очевидное место для ночлега, но это не значит, что все они уютны и что во всех вам будут рады. Количество людей, приезжающих в город, никак не зависит от количества гостиниц - верно скорее обратное. Суровая практика управления гостиницей сказывается на характерах и фигурах людей, решивших зарабатывать этим на жизнь. Владельцы - зачастую здоровые серьезные мужчины с медвежьим телосложением, которые знают все трюки воров, попрошаек и хулиганов
Вы сами должны убедить владельца, что вас все же стоит приютить на ночь. В некоторых городах существуют специальные постановления, обязывающие гостиницы принимать всех не важно, верхом они пришли или пешком. Сама потребность в таких законах говорит о том, что владельцы не стесняются отказывать людям в ночлеге.
Если вы приехали на лошади, да еще и загодя отправили в гостиницу слугу, чтобы он от вашего имени осведомился о свободных местах, то вас, несомненно, примут естественно, если свободные места всё же есть. Если же пришли пешком, то хозяин может попытаться обойти закон, сказав, что вы бродяга. Если вы выглядите бедно и хозяину покажется, что вы просто не сможете расплатиться, то он вам откажет.
Если вам повезет, то вас поселят в комнату рядом с холлом. Если нет, то придется выйти на улицу и подняться в спальню по деревянной лестнице. Там вы найдете несколько кроватей, иногда или больше. На каждой кровати могут разместиться два - три человека, а то и больше. Женщины должны жить только с другими женщинами, хотя обычно они вообще не путешествуют в одиночку. У супружеских пар есть преимущество: они платят за постель двойную сумму, так что если вы путешествуете с супругой, то хозяин, скорее всего, обеспечит вам отдельную кровать.
Книга: «Средневековая Англия», Ян Мортимер.
#нравы #средневековье
Гостиницы - самое очевидное место для ночлега, но это не значит, что все они уютны и что во всех вам будут рады. Количество людей, приезжающих в город, никак не зависит от количества гостиниц - верно скорее обратное. Суровая практика управления гостиницей сказывается на характерах и фигурах людей, решивших зарабатывать этим на жизнь. Владельцы - зачастую здоровые серьезные мужчины с медвежьим телосложением, которые знают все трюки воров, попрошаек и хулиганов
Вы сами должны убедить владельца, что вас все же стоит приютить на ночь. В некоторых городах существуют специальные постановления, обязывающие гостиницы принимать всех не важно, верхом они пришли или пешком. Сама потребность в таких законах говорит о том, что владельцы не стесняются отказывать людям в ночлеге.
Если вы приехали на лошади, да еще и загодя отправили в гостиницу слугу, чтобы он от вашего имени осведомился о свободных местах, то вас, несомненно, примут естественно, если свободные места всё же есть. Если же пришли пешком, то хозяин может попытаться обойти закон, сказав, что вы бродяга. Если вы выглядите бедно и хозяину покажется, что вы просто не сможете расплатиться, то он вам откажет.
Если вам повезет, то вас поселят в комнату рядом с холлом. Если нет, то придется выйти на улицу и подняться в спальню по деревянной лестнице. Там вы найдете несколько кроватей, иногда или больше. На каждой кровати могут разместиться два - три человека, а то и больше. Женщины должны жить только с другими женщинами, хотя обычно они вообще не путешествуют в одиночку. У супружеских пар есть преимущество: они платят за постель двойную сумму, так что если вы путешествуете с супругой, то хозяин, скорее всего, обеспечит вам отдельную кровать.
Книга: «Средневековая Англия», Ян Мортимер.
#нравы #средневековье
Брачные узы
Заключение брака знаменует собой вхождение во взрослую жизнь. В аристократических кругах оно в первую очередь задумывается родителями молодых как прибыльное дело, способное принести определенную выгоду. Поэтому среди знати нередки разводы, супружеские измены, внебрачное сожительство и близкородственные браки. Начиная с 1180 г. Церковь старается внушить верующим идею о христианском браке: моногамном и нерасторжимом
Его принятие происходит медленно и тяжело, как показывают многочисленные отлучения от Церкви королей, бросающих своих жен (в частности, это касается Филиппа Августа). С другой стороны, церковные традиции запрещают брак между лицами, состоящими в кровном родстве, причем этот запрет становится все более суровым — в XI-XII вв. уже нельзя вступать в брак, имея со своим потенциальным супругом до семи степеней родства.
В 1215 г. на Четвертом Латеранском соборе Церковь смягчает этот запрет (теперь он действует до четвертой степени родства). Эти ограничения касаются и крестных матерей и отцов, вплоть до того, что крестные родители одного ребенка не могут вступать в брак друг с другом. Лишь дети, рожденные в браке, признаются законнорожденными — этот тезис тоже не сразу становится привычным в высшем обществе.
Церемония венчания, как правило, проходит в церкви под началом священника. Начиная с 1215 г. о ней следует официально уведомлять местные власти, а ее участники должны совершить определенные жесты, скрепляющие супружеский союз. Начиная с XIV в. священник произносит фразу «Объявляю вас мужем и женой», хотя молодые приносят свадебную клятву друг перед другом.
Несмотря на это очевидное противоречие, данная традиция, лишний раз демонстрирующая могущество Церкви, получает широкое распространение в конце Средних веков.
Книга: «Средневековая Франция», Мари-Анн Поло де Болье
#нравы #средневековье
Заключение брака знаменует собой вхождение во взрослую жизнь. В аристократических кругах оно в первую очередь задумывается родителями молодых как прибыльное дело, способное принести определенную выгоду. Поэтому среди знати нередки разводы, супружеские измены, внебрачное сожительство и близкородственные браки. Начиная с 1180 г. Церковь старается внушить верующим идею о христианском браке: моногамном и нерасторжимом
Его принятие происходит медленно и тяжело, как показывают многочисленные отлучения от Церкви королей, бросающих своих жен (в частности, это касается Филиппа Августа). С другой стороны, церковные традиции запрещают брак между лицами, состоящими в кровном родстве, причем этот запрет становится все более суровым — в XI-XII вв. уже нельзя вступать в брак, имея со своим потенциальным супругом до семи степеней родства.
В 1215 г. на Четвертом Латеранском соборе Церковь смягчает этот запрет (теперь он действует до четвертой степени родства). Эти ограничения касаются и крестных матерей и отцов, вплоть до того, что крестные родители одного ребенка не могут вступать в брак друг с другом. Лишь дети, рожденные в браке, признаются законнорожденными — этот тезис тоже не сразу становится привычным в высшем обществе.
Церемония венчания, как правило, проходит в церкви под началом священника. Начиная с 1215 г. о ней следует официально уведомлять местные власти, а ее участники должны совершить определенные жесты, скрепляющие супружеский союз. Начиная с XIV в. священник произносит фразу «Объявляю вас мужем и женой», хотя молодые приносят свадебную клятву друг перед другом.
Несмотря на это очевидное противоречие, данная традиция, лишний раз демонстрирующая могущество Церкви, получает широкое распространение в конце Средних веков.
Книга: «Средневековая Франция», Мари-Анн Поло де Болье
#нравы #средневековье
Как царя в рабство продали
Работорговля в Африке возникла рано, но лишь к середине 900-х годов складывается понимание того, как она была устроена. Эти сведения можно почерпнуть из сборника моряцких историй о Персидском заливе, за авторством некоего перса по имени Бузург. Одна история излагает череду неправдоподобных событий, тем не менее содержит повседневные подробности, и из них можно узнать многое о ценах на рабов и о местоположении рынков
По сюжету судно из порта Оман сбивается с курса и попадает в Софалу, порт в центральной части Мозамбика. Вопреки мрачным ожиданиям, местный правитель радушно принял чужестранцев и дал им разрешение покупать и продавать свои товары без уплаты пошлин.
Далее история принимает неожиданный оборот. Когда правитель поднялся на борт судна, чтобы пожелать чужестранцам счастливого пути, рассказчику вдруг подумалось: «Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров, слуги его стоят не меньше ста шестидесяти да одежда их стоит динаров двадцать».
Судно пришло в Оман, плененного царька продали, и купец был уверен, что больше никогда того не увидит.
Спустя несколько лет то же судно вновь очутилось у побережья Африки, а местные жители на лодках вновь повезли купцов к правителю. Капитан опасался мести за предыдущего царька, но вообразите себе его изумление, когда он узрел перед собой того самого правителя, которого лично продал.
К удивлению купцов, царь выказал доброжелательность и разрешил торговать. В Омане его действительно продали, затем продали повторно и увезли в Багдад. Там он освоил арабский, прочел Коран и сбежал с к группой паломников, шедших в Мекку. Из Мекки отправился в Каир, а оттуда по Нилу на юг, в сторону дома.
Простив капитана, царь уговаривает того приплывать еще - мол, привозите к нам мусульман, ведь мы теперь тоже мусульмане. При этом прощаться он предпочитает на суше, и его душевное состояние отражает ироничный комментарий: «провожать вас на корабль я больше не стану».
Книга: «1000 год», Валери Хансен.
#рабство #Африка
Работорговля в Африке возникла рано, но лишь к середине 900-х годов складывается понимание того, как она была устроена. Эти сведения можно почерпнуть из сборника моряцких историй о Персидском заливе, за авторством некоего перса по имени Бузург. Одна история излагает череду неправдоподобных событий, тем не менее содержит повседневные подробности, и из них можно узнать многое о ценах на рабов и о местоположении рынков
По сюжету судно из порта Оман сбивается с курса и попадает в Софалу, порт в центральной части Мозамбика. Вопреки мрачным ожиданиям, местный правитель радушно принял чужестранцев и дал им разрешение покупать и продавать свои товары без уплаты пошлин.
Далее история принимает неожиданный оборот. Когда правитель поднялся на борт судна, чтобы пожелать чужестранцам счастливого пути, рассказчику вдруг подумалось: «Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров, слуги его стоят не меньше ста шестидесяти да одежда их стоит динаров двадцать».
Судно пришло в Оман, плененного царька продали, и купец был уверен, что больше никогда того не увидит.
Спустя несколько лет то же судно вновь очутилось у побережья Африки, а местные жители на лодках вновь повезли купцов к правителю. Капитан опасался мести за предыдущего царька, но вообразите себе его изумление, когда он узрел перед собой того самого правителя, которого лично продал.
К удивлению купцов, царь выказал доброжелательность и разрешил торговать. В Омане его действительно продали, затем продали повторно и увезли в Багдад. Там он освоил арабский, прочел Коран и сбежал с к группой паломников, шедших в Мекку. Из Мекки отправился в Каир, а оттуда по Нилу на юг, в сторону дома.
Простив капитана, царь уговаривает того приплывать еще - мол, привозите к нам мусульман, ведь мы теперь тоже мусульмане. При этом прощаться он предпочитает на суше, и его душевное состояние отражает ироничный комментарий: «провожать вас на корабль я больше не стану».
Книга: «1000 год», Валери Хансен.
#рабство #Африка
Наполеон и Public Relations
Эпоха революций существенно уменьшила политическую автономию монарха в угоду мнению народа. Уже с середины XVIII века короли вынуждены считаться с новым фактором, неизвестным до того времени, - с феноменом общественного мнения. Рост числа ежедневных газет, гонящихся за сенсациями, позволил появиться новой фигуре - фигуре знаменитого человека, дав ей невиданные ранее возможности
Бонапарту понадобился государственный переворот, чтобы захватить власть, но это стало возможным только потому, что он, герой итальянской кампании, сумел блестяще «подать» свои победы и мастерски распорядиться своей громадной популярностью.
Военные подвиги обеспечили ему широкое признание, но исключительность дарований и ставка на военную силу могли бы оттолкнуть от него республиканцев. Представители Директории были обеспокоены его нескрываемой жаждой знаменитости. Один из них предостерегал: «Молодому человеку двадцати пяти - тридцати лет, который, стоя во главе пятидесяти тысяч, за два месяца завоевал и подчинил почти всю Италию, позволительно жаждать знаменитости. Но я бы не хотел, чтобы это стремление, само по себе похвальное, стало гибельным для дела республики».
Бонапарт же искусно поддерживал свою известность, инициировав выпуск изданий, специально посвященных пропаганде его военных подвигов, вроде «Курьера итальянской армии» и «Журнала Бонапарта и добродетельных людей»: и даже разнообразил ее, придавая своему образу налет интеллектуальности.
После возвращения в Париж он не пропускал ни одного заседания своей секции в Национальном Институте. В разгар итальянской кампании парижские театры ставили пьесы в его честь, художники выпускали гравюры, на которых он изображен в лавровом венке.
Массовая бонапартистская пропаганда, превратившая молодого генерала в медийную фигуру, принесла плоды: полицейские отчеты свидетельствуют о популярности Бонапарта среди плебса.
Книга: «Публичные фигуры», Антуан Лилти
#Франция #18век
Эпоха революций существенно уменьшила политическую автономию монарха в угоду мнению народа. Уже с середины XVIII века короли вынуждены считаться с новым фактором, неизвестным до того времени, - с феноменом общественного мнения. Рост числа ежедневных газет, гонящихся за сенсациями, позволил появиться новой фигуре - фигуре знаменитого человека, дав ей невиданные ранее возможности
Бонапарту понадобился государственный переворот, чтобы захватить власть, но это стало возможным только потому, что он, герой итальянской кампании, сумел блестяще «подать» свои победы и мастерски распорядиться своей громадной популярностью.
Военные подвиги обеспечили ему широкое признание, но исключительность дарований и ставка на военную силу могли бы оттолкнуть от него республиканцев. Представители Директории были обеспокоены его нескрываемой жаждой знаменитости. Один из них предостерегал: «Молодому человеку двадцати пяти - тридцати лет, который, стоя во главе пятидесяти тысяч, за два месяца завоевал и подчинил почти всю Италию, позволительно жаждать знаменитости. Но я бы не хотел, чтобы это стремление, само по себе похвальное, стало гибельным для дела республики».
Бонапарт же искусно поддерживал свою известность, инициировав выпуск изданий, специально посвященных пропаганде его военных подвигов, вроде «Курьера итальянской армии» и «Журнала Бонапарта и добродетельных людей»: и даже разнообразил ее, придавая своему образу налет интеллектуальности.
После возвращения в Париж он не пропускал ни одного заседания своей секции в Национальном Институте. В разгар итальянской кампании парижские театры ставили пьесы в его честь, художники выпускали гравюры, на которых он изображен в лавровом венке.
Массовая бонапартистская пропаганда, превратившая молодого генерала в медийную фигуру, принесла плоды: полицейские отчеты свидетельствуют о популярности Бонапарта среди плебса.
Книга: «Публичные фигуры», Антуан Лилти
#Франция #18век
Русло для насилия
В Средние века жестокость была неотъемлемой частью повседневной жизни. Количество убийств обычно составляло примерно 40-45 на 100000 человек, но иногда значительно превышало эту цифру. B Оксфорде в 1340-х гг. оно достигло 110 на 100000. Часто насилие бывало незапланированным. Два из 145 убийств, рассматривавшихся в суде Лондона в 1278 г., состоялись после игры в шахматы. Но с XV количество убийств стало снижаться, а с XVI века уменьшилось вдвое
С 1500 по 1900 г. наблюдался четко заметный спад среднего числа убийств на 50% каждые сто лет. Возникает вопрос: почему? С чего вдруг люди по всей Европе перестали друг друга убивать?
Есть два традиционных объяснения. Первое - «дикие» модели поведения людей были укрощены благодаря принятию новых социальных правил. Растущий класс горожан цивилизовал себя. Постепенно все стали придерживаться одного и того же кодекса цивилизованного поведения.
Второе - государства стали эффективнее наказывать преступников. Почему же они в XVI в. оказались эффективнее? Ведь и в ХІІ в. за воровство казнили множество преступников.
Эти изменения в первую очередь были вызваны ростом общей грамотности. Письменность улучшила коммуникацию между государством и чиновниками на местах. Государство стало вести обширную документацию. С течением десятилетий жертвы преступлений все больше стали доверять государству, считая, что оно разберется с преступниками лучше.
Наконец, государство продолжало бороться с насилием и непосредственным образом, перенаправляя его в общественно полезное русло, - например… на войну.
Государства «помогали» уменьшить уровень убийств, давая молодым мужчинам более респектабельные поводы выплеснуть свою разрушительную энергию. Не так уж и парадоксально, что в столетии, в котором появились пистолеты и огромные армии, одновременно уменьшился уровень насилия среди частных лиц.
Книга: «Века перемен», Ян Мортимер
#нравы #насилие #война
В Средние века жестокость была неотъемлемой частью повседневной жизни. Количество убийств обычно составляло примерно 40-45 на 100000 человек, но иногда значительно превышало эту цифру. B Оксфорде в 1340-х гг. оно достигло 110 на 100000. Часто насилие бывало незапланированным. Два из 145 убийств, рассматривавшихся в суде Лондона в 1278 г., состоялись после игры в шахматы. Но с XV количество убийств стало снижаться, а с XVI века уменьшилось вдвое
С 1500 по 1900 г. наблюдался четко заметный спад среднего числа убийств на 50% каждые сто лет. Возникает вопрос: почему? С чего вдруг люди по всей Европе перестали друг друга убивать?
Есть два традиционных объяснения. Первое - «дикие» модели поведения людей были укрощены благодаря принятию новых социальных правил. Растущий класс горожан цивилизовал себя. Постепенно все стали придерживаться одного и того же кодекса цивилизованного поведения.
Второе - государства стали эффективнее наказывать преступников. Почему же они в XVI в. оказались эффективнее? Ведь и в ХІІ в. за воровство казнили множество преступников.
Эти изменения в первую очередь были вызваны ростом общей грамотности. Письменность улучшила коммуникацию между государством и чиновниками на местах. Государство стало вести обширную документацию. С течением десятилетий жертвы преступлений все больше стали доверять государству, считая, что оно разберется с преступниками лучше.
Наконец, государство продолжало бороться с насилием и непосредственным образом, перенаправляя его в общественно полезное русло, - например… на войну.
Государства «помогали» уменьшить уровень убийств, давая молодым мужчинам более респектабельные поводы выплеснуть свою разрушительную энергию. Не так уж и парадоксально, что в столетии, в котором появились пистолеты и огромные армии, одновременно уменьшился уровень насилия среди частных лиц.
Книга: «Века перемен», Ян Мортимер
#нравы #насилие #война
Пространственно-временное сжатие
До появления железных дорог скорость в двадцать-тридцать миль в час считалась головокружительно высокой; Это было в два-три раза быстрее дилижанса. Как и любое нововведение, железные дороги встретили сопротивление. «Если бы Господь сотворил наделенные разумом создания способными передвигаться с ужасной скоростью пятнадцать миль в час по железной дороге, Он бы ясно предрек это через Своих святых пророков». Эту мысль высказал школьный совет Ланкастера, штат Огайо, в 1828 г., когда железная дорога должна была соединить запад с рекой Миссисипи. Но поезда появились, несмотря на неодобрение, и вместе с ними пришла скорость
Стальные рельсы образовали сеть и соединительную ткань всей страны. Как нетрудно себе представить, люди начали мигрировать, и города начали расти. Возьмем для примера Чикаго: этот железнодорожный узел рос как на дрожжах. В 1850 г. его население составляло 30 000 человек, а к 1890 г. утроилось. Но города не просто росли - там, где раньше их не было, появлялись новые.
Легкость передвижения по железной дороге означала необходимость пересмотра дорожных карт. Поездка на дилижансе из Нью-Йорка в Вашингтон в начале XIX в. занимала пять дней. Но для путешествий несколькими десятилетиями позже такое путешествие поездом занимало всего один день.
Современному человеку сложно даже вообразить, какими были поездки до появления железных дорог. Ощущения от путешествия дилижансом передает рассказ Джосайи Куинси (1772-1864), пятнадцатого президента Гарвардского университета, о своей экскурсии из Бостона в Нью-Йорк. Путь до Нью-Йорка занял неделю. Кареты были старые и дребезжащие, а большая часть упряжи состояла из веревок.
Одна пара лошадей тащила дилижанс 18 миль. «Мы ехали по 18 миль между сменами лошадей, вынужденные иногда выходить из дилижанса и помогать кучеру вытаскивать его из трясины или рытвины; и после недели трудного пути прибыли в Нью-Йорк»
Книга: «Алхимия и жизнь», Айнисса Рамирес
#Америка #19век
До появления железных дорог скорость в двадцать-тридцать миль в час считалась головокружительно высокой; Это было в два-три раза быстрее дилижанса. Как и любое нововведение, железные дороги встретили сопротивление. «Если бы Господь сотворил наделенные разумом создания способными передвигаться с ужасной скоростью пятнадцать миль в час по железной дороге, Он бы ясно предрек это через Своих святых пророков». Эту мысль высказал школьный совет Ланкастера, штат Огайо, в 1828 г., когда железная дорога должна была соединить запад с рекой Миссисипи. Но поезда появились, несмотря на неодобрение, и вместе с ними пришла скорость
Стальные рельсы образовали сеть и соединительную ткань всей страны. Как нетрудно себе представить, люди начали мигрировать, и города начали расти. Возьмем для примера Чикаго: этот железнодорожный узел рос как на дрожжах. В 1850 г. его население составляло 30 000 человек, а к 1890 г. утроилось. Но города не просто росли - там, где раньше их не было, появлялись новые.
Легкость передвижения по железной дороге означала необходимость пересмотра дорожных карт. Поездка на дилижансе из Нью-Йорка в Вашингтон в начале XIX в. занимала пять дней. Но для путешествий несколькими десятилетиями позже такое путешествие поездом занимало всего один день.
Современному человеку сложно даже вообразить, какими были поездки до появления железных дорог. Ощущения от путешествия дилижансом передает рассказ Джосайи Куинси (1772-1864), пятнадцатого президента Гарвардского университета, о своей экскурсии из Бостона в Нью-Йорк. Путь до Нью-Йорка занял неделю. Кареты были старые и дребезжащие, а большая часть упряжи состояла из веревок.
Одна пара лошадей тащила дилижанс 18 миль. «Мы ехали по 18 миль между сменами лошадей, вынужденные иногда выходить из дилижанса и помогать кучеру вытаскивать его из трясины или рытвины; и после недели трудного пути прибыли в Нью-Йорк»
Книга: «Алхимия и жизнь», Айнисса Рамирес
#Америка #19век
Частная церковь и «карманный» священник
Исландия находилась далеко от центров власти западной церкви, и мало в какой другой стране средневековой Европы, особенно в XII и XIII веках, миряне в столь значительной мере управляли церковными делами. Исландцы, конечно, смотрели на свое общество как на христианское, и христианские ритуалы были прочно встроены в общественную жизнь и в законы страны - но это совершенно не мешало им обустраивать жизнь церкви на свой уникальный манер
Знания исландцев о новой религии оставались довольно скудными. Информация была фрагментарной, беспорядочной и поступала по большей части от разного рода священников-иностранцев и епископов-миссионеров, которые периодически посещали новообращенную страну.
Многие богатые бонды строили церкви на своей земле, за свой счет, и по этой причине считали себя их "собственниками". Они фактически обменяли свою прежнюю роль языческого священника на роль священника христианского, и ни их власть, ни социальный престиж ничуть от такого обмена не пострадали напротив, вероятно, даже выросли.
Если владелец или управляющий церкви сам не делался священником, он мог его нанять. Самый простой способ был найти молодого человека из тех, что победнее, и оплатить ему церковное образование, книги и облачение, а за это юноша должен был всю жизнь прослужить в церкви своего благодетеля. Таких священников называли "священниками при церкви" (kirkjuprestr), и социальный статус у них был невысок — если, например, такой человек бежал от хозяина, тот имел право его и вернуть, как беглого раба.
Другие священники, которых иногда называли "тинговые священники" (pingaprestr), представляли собой этаких частных предпринимателей от церкви - являясь с точки зрения права свободными людьми, они имели церковное образование и предоставляли услуги по присмотру за рядом церквей и проведению служб за стол и кров. Впрочем, стол и кров они получали от владельца церкви и юридически делались его домочадцами.
Книга: «Исландия эпохи викингов», Джесси Байок
#нравы #Церковь #средневековье
Исландия находилась далеко от центров власти западной церкви, и мало в какой другой стране средневековой Европы, особенно в XII и XIII веках, миряне в столь значительной мере управляли церковными делами. Исландцы, конечно, смотрели на свое общество как на христианское, и христианские ритуалы были прочно встроены в общественную жизнь и в законы страны - но это совершенно не мешало им обустраивать жизнь церкви на свой уникальный манер
Знания исландцев о новой религии оставались довольно скудными. Информация была фрагментарной, беспорядочной и поступала по большей части от разного рода священников-иностранцев и епископов-миссионеров, которые периодически посещали новообращенную страну.
Многие богатые бонды строили церкви на своей земле, за свой счет, и по этой причине считали себя их "собственниками". Они фактически обменяли свою прежнюю роль языческого священника на роль священника христианского, и ни их власть, ни социальный престиж ничуть от такого обмена не пострадали напротив, вероятно, даже выросли.
Если владелец или управляющий церкви сам не делался священником, он мог его нанять. Самый простой способ был найти молодого человека из тех, что победнее, и оплатить ему церковное образование, книги и облачение, а за это юноша должен был всю жизнь прослужить в церкви своего благодетеля. Таких священников называли "священниками при церкви" (kirkjuprestr), и социальный статус у них был невысок — если, например, такой человек бежал от хозяина, тот имел право его и вернуть, как беглого раба.
Другие священники, которых иногда называли "тинговые священники" (pingaprestr), представляли собой этаких частных предпринимателей от церкви - являясь с точки зрения права свободными людьми, они имели церковное образование и предоставляли услуги по присмотру за рядом церквей и проведению служб за стол и кров. Впрочем, стол и кров они получали от владельца церкви и юридически делались его домочадцами.
Книга: «Исландия эпохи викингов», Джесси Байок
#нравы #Церковь #средневековье