Раскол между оппортунистским и революционным направлениями в рабочем классе империалистических стран (и между социал-шовинистами империалистических стран и революционными рабочими и крестьянами угнетённых стран) имеет в качестве материальной основы империализм, и нельзя надеяться на исчезнувший, оставшийся позади какой-то мифический однородный революционный пролетариат. Следовательно, как классовый анализ, так и развитие революционной стратегии и тактики должны принимать во внимание этот раскол с самого начала. Ленин писал вполне прямо: «…В эпоху империализма, в силу объективных причин, пролетариат раскалывается на 2 международных лагеря, один из которых развращён крохами, которые падают со стола буржуазии господствующих наций…»
В заключение Ленин пошёл даже дальше утверждения, что рабочая аристократия становится неизменной чертой эпохи империализма, подметив факторы, которые формируют расширение и сужение оппортунистского направления в какой-либо данный исторический период. Ленин подчеркнул, что периоды острого междуимпериалистского соперничества или периоды, определяемые борьбой угнетённых наций и народов, ведут к уменьшению уровня подкупа, который империалистская буржуазия может обеспечить «своему» пролетариату, тогда как периоды экономической и политической стабильности позволяют увеличить подкуп и, соответственно, расширить оппортунистское направление. Ленин, хоть и упоминал об этом постоянном упадке и переливах в размере и упорстве рабочей аристократии в каждой отдельной стране, он постоянно напоминал центральный пункт: основной феномен оппортунистического направления в рабочем движении никогда окончательно не пропадёт, пока существует империализм. Кроме того, как доказывал Ленин, можно ожидать продолжения существования раскола даже после социалистической революции, на начальных стадиях укрепления диктатуры пролетариата.
(...)
История конца 1980-х гг. показывает, что гигантские монополистические корпорации в состоянии извлекать сверхприбыли на постоянной основе в течение долгих периодов. Это достигается строгим регулированием производства, сбыта, монопольными ценами, привилегированным доступом к кредиту, контролем научных исследований, грабежом капитала и связями с государством, дающими привилегию. Поскольку сфера деятельности этих монополий международная, сверхприбыли извлекаются из всех сфер мировой капиталистической экономики, на основе эксплуатации всех слоёв рабочего населения.
Наибольший источник монополистических сверхприбылей – внутри империалистических стран. Здесь, на крупнейших капиталистических рынках, монопольная власть круто перекашивает распределение совокупной прибавочной стоимости в пользу крупнейших корпораций. Сильнейшие фирмы снимают сливки с большой доли прибылей немонополистических предприятий и доли стоимости рабочей силы рабочего класса, а также присваивают прибавочную стоимость, созданную трудом рабочих самих монополистических фирм. Монополистические сверхприбыли также включают значительную долю стоимости, созданной рабочими в неоколониальных и зависимых странах. Значительные сверхприбыли присваиваются путём покупки рабочей силы по цене ниже стоимости и путём внушительных неравноправных торговых договоров. Более поздний механизм позволяет монополистическому капиталу присваивать долю, произведённой независимыми мелкими товаропроизводителями, также как долю прибавочной стоимости национальных капиталистов.
Действительно, определённые политические различия между оппортунистскими лидерами, особенно профсоюзными, прямо объясняются этой неровностью. И, наконец, правильно связывать сверхприбыли с монополистическим капиталом как целым, подчёркивая, что главное – то, что рабочая аристократия всегда неизменная характерная черта эпохи империализма.
«Рабочая аристократия — материальная база оппортунизма в рабочем движении.»
https://lenincrew.com/labor-aristocracy/…
#LC_Цитата
В заключение Ленин пошёл даже дальше утверждения, что рабочая аристократия становится неизменной чертой эпохи империализма, подметив факторы, которые формируют расширение и сужение оппортунистского направления в какой-либо данный исторический период. Ленин подчеркнул, что периоды острого междуимпериалистского соперничества или периоды, определяемые борьбой угнетённых наций и народов, ведут к уменьшению уровня подкупа, который империалистская буржуазия может обеспечить «своему» пролетариату, тогда как периоды экономической и политической стабильности позволяют увеличить подкуп и, соответственно, расширить оппортунистское направление. Ленин, хоть и упоминал об этом постоянном упадке и переливах в размере и упорстве рабочей аристократии в каждой отдельной стране, он постоянно напоминал центральный пункт: основной феномен оппортунистического направления в рабочем движении никогда окончательно не пропадёт, пока существует империализм. Кроме того, как доказывал Ленин, можно ожидать продолжения существования раскола даже после социалистической революции, на начальных стадиях укрепления диктатуры пролетариата.
(...)
История конца 1980-х гг. показывает, что гигантские монополистические корпорации в состоянии извлекать сверхприбыли на постоянной основе в течение долгих периодов. Это достигается строгим регулированием производства, сбыта, монопольными ценами, привилегированным доступом к кредиту, контролем научных исследований, грабежом капитала и связями с государством, дающими привилегию. Поскольку сфера деятельности этих монополий международная, сверхприбыли извлекаются из всех сфер мировой капиталистической экономики, на основе эксплуатации всех слоёв рабочего населения.
Наибольший источник монополистических сверхприбылей – внутри империалистических стран. Здесь, на крупнейших капиталистических рынках, монопольная власть круто перекашивает распределение совокупной прибавочной стоимости в пользу крупнейших корпораций. Сильнейшие фирмы снимают сливки с большой доли прибылей немонополистических предприятий и доли стоимости рабочей силы рабочего класса, а также присваивают прибавочную стоимость, созданную трудом рабочих самих монополистических фирм. Монополистические сверхприбыли также включают значительную долю стоимости, созданной рабочими в неоколониальных и зависимых странах. Значительные сверхприбыли присваиваются путём покупки рабочей силы по цене ниже стоимости и путём внушительных неравноправных торговых договоров. Более поздний механизм позволяет монополистическому капиталу присваивать долю, произведённой независимыми мелкими товаропроизводителями, также как долю прибавочной стоимости национальных капиталистов.
Действительно, определённые политические различия между оппортунистскими лидерами, особенно профсоюзными, прямо объясняются этой неровностью. И, наконец, правильно связывать сверхприбыли с монополистическим капиталом как целым, подчёркивая, что главное – то, что рабочая аристократия всегда неизменная характерная черта эпохи империализма.
«Рабочая аристократия — материальная база оппортунизма в рабочем движении.»
https://lenincrew.com/labor-aristocracy/…
#LC_Цитата
Идеология непременно и всегда подразумевает только личностный уровень воздействия: иными словами, какой прок от идеи, если она не обращена напрямую к субъекту, к живому человеку? Задача идеологии сводится в конечном итоге к тому, чтобы из индивидуума сделать зависимое лицо, «субъекта» производственных отношений. Причём одна из задач идеологии заключается в том, чтобы всячески разубедить человека, что он мыслит и действует в рамках определённой идеологической системы.
Идеология неразрывно связана с человеческой практикой и действует на глубоко личностном, субъективном уровне, ограничивая и направляя человека в его повседневной жизни. Это не отменяет ни её связи с классами и классовой борьбой, ни возможности позитивного преодоления идеологии.
Является ли марксизм такой же идеологией, к тому же исторически ограниченной и вызванной к жизни противоречиями капиталистической системы? Казалось бы, реалии позднего СССР, где господствующая форма марксизма свелась к ритуальным цитатам, а многие его перспективные направления были задушены на корню, подтверждают этот тезис. Мы ответим: да, и у марксизма есть все основания и опасения превратиться в идеологию для оправдания какого угодно (но никак не коммунистического) общества. Единственная панацея от этого — свободное и творческое развитие метода (при условии обязательного знания его оснований и важнейших положений). Важно помнить, марксизм не является классовым сознанием рабочего класса: имея общие истоки, они всё же отличаются друг от друга и лишь опосредованно связаны между собой. Марксизм, будучи научным методом, способен вооружить рабочих стратегическим мышлением для того, чтобы превратить разные формы классовой борьбы в революционную практику, но это далеко не означает, что он априори обязан это сделать в силу своей истинности или по мановению волшебной палочки: всё зависит от грамотного применения марксистского метода.
⁂
Идеология в классовом обществе: что это и как с ней бороться?
⁂
#LC_Цитата
Идеология неразрывно связана с человеческой практикой и действует на глубоко личностном, субъективном уровне, ограничивая и направляя человека в его повседневной жизни. Это не отменяет ни её связи с классами и классовой борьбой, ни возможности позитивного преодоления идеологии.
Является ли марксизм такой же идеологией, к тому же исторически ограниченной и вызванной к жизни противоречиями капиталистической системы? Казалось бы, реалии позднего СССР, где господствующая форма марксизма свелась к ритуальным цитатам, а многие его перспективные направления были задушены на корню, подтверждают этот тезис. Мы ответим: да, и у марксизма есть все основания и опасения превратиться в идеологию для оправдания какого угодно (но никак не коммунистического) общества. Единственная панацея от этого — свободное и творческое развитие метода (при условии обязательного знания его оснований и важнейших положений). Важно помнить, марксизм не является классовым сознанием рабочего класса: имея общие истоки, они всё же отличаются друг от друга и лишь опосредованно связаны между собой. Марксизм, будучи научным методом, способен вооружить рабочих стратегическим мышлением для того, чтобы превратить разные формы классовой борьбы в революционную практику, но это далеко не означает, что он априори обязан это сделать в силу своей истинности или по мановению волшебной палочки: всё зависит от грамотного применения марксистского метода.
⁂
Идеология в классовом обществе: что это и как с ней бороться?
⁂
#LC_Цитата
Тенденция нормы прибыли к понижению эмпирически подтверждает тот факт, что капиталистический способ производства имеет свои исторические ограничения. Если норма прибыли отражает жизнеспособность системы, то логика приводит нас к выводу: конец этой системы близок.
Было выдвинуто много соображений о способности капитала к самовосстановлению и преодолению кризисов. Периодически повторяющиеся кризисы являются специфичными для данного способа производства и, в конечном счёте, ведут только к частичному восстановлению прибыльности. Эта способность к восстановлению — характерная черта капитала и цикличной природы капиталистической экономики. Однако в долгосрочной перспективе периодический характер кризисов не в состоянии остановить тенденцию нормы прибыли к понижению. Капиталистический способ производства выдвигает притязания на способность бесконечно восстанавливать норму прибыли и собственную жизнеспособность, он утверждает о своем внеисторическом и естественном характере. Тем важнее в свете эмпирических данных показывать его как историческое и мимолётное явление.
Очевидно, что конец капитализма не имеет определённой даты, скорее, его следует понимать, как конкретный исторический период, во время которого рабочий класс столкнётся с масштабными политическими вызовами.
Неспособность капитала и противодействующих факторов за последние десятилетия обратить эту тенденцию вспять выражается теперь как неспособность передвинуть дальше во времени этот гипотетический предел. Наконец, лучше всего повторить слова Гроссмана:
«…по мере того, как эти противодействия постепенно нарастают, противоречия мирового капитализма становятся всё более острыми и тенденция к понижению неизбежно достигает своей окончательной формы абсолютного краха».
⁂
Историческая мимолётность капитализма
⁂
#LC_Цитата
Было выдвинуто много соображений о способности капитала к самовосстановлению и преодолению кризисов. Периодически повторяющиеся кризисы являются специфичными для данного способа производства и, в конечном счёте, ведут только к частичному восстановлению прибыльности. Эта способность к восстановлению — характерная черта капитала и цикличной природы капиталистической экономики. Однако в долгосрочной перспективе периодический характер кризисов не в состоянии остановить тенденцию нормы прибыли к понижению. Капиталистический способ производства выдвигает притязания на способность бесконечно восстанавливать норму прибыли и собственную жизнеспособность, он утверждает о своем внеисторическом и естественном характере. Тем важнее в свете эмпирических данных показывать его как историческое и мимолётное явление.
Очевидно, что конец капитализма не имеет определённой даты, скорее, его следует понимать, как конкретный исторический период, во время которого рабочий класс столкнётся с масштабными политическими вызовами.
Неспособность капитала и противодействующих факторов за последние десятилетия обратить эту тенденцию вспять выражается теперь как неспособность передвинуть дальше во времени этот гипотетический предел. Наконец, лучше всего повторить слова Гроссмана:
«…по мере того, как эти противодействия постепенно нарастают, противоречия мирового капитализма становятся всё более острыми и тенденция к понижению неизбежно достигает своей окончательной формы абсолютного краха».
⁂
Историческая мимолётность капитализма
⁂
#LC_Цитата
Соединённые Штаты хотя и сохраняют по-прежнему глобальное превосходство, но всё больше вынуждены использовать свою власть только если имеют поддержку своих союзников (представленных Западной Европой и Японией). Таким образом, триада, возглавляемая США, а не сам Вашингтон, всё чаще пытается утвердиться в качестве новой управляющей власти через такие институты, как G7 и НАТО. Цель состоит в том, чтобы продвигать интересы старых имперских держав капиталистического центра с помощью политических, экономических и военных средств, одновременно сдерживая такие угрозы как: восходящий Китай, восстанавливающаяся Россия, страны с формирующимся внутренним рынком и мировое антинеолиберальное движение, которое является преемником социалистических движений Латинской Америки.
Хаасс описывает текущую ситуацию в мире как «распадающуюся». В качестве доказательств он указывает на роль США в дестабилизации Ближнего Востока и Северной Африки, рост Исламского Государства, приближающийся конфликт Соединённых Штатов с Китаем в Южно-Китайском море и Африке, возвращение России на мировую арену (проявившееся в аннексии Крыма и развязывании войны в Украине), плохое управление (по его терминологии) такими государствами, как «Бразилия, Чили, Куба и Венесуэла», а также целый неудачный набор провалившихся реформ в США. Он заключает:
«Вопрос заключается не в том, будет ли мир продолжать распадаться, но насколько быстро и как далеко это зайдёт».
⁂
Новый империализм глобального финансово-монополистического капитала.
⁂
#LC_Цитата
Хаасс описывает текущую ситуацию в мире как «распадающуюся». В качестве доказательств он указывает на роль США в дестабилизации Ближнего Востока и Северной Африки, рост Исламского Государства, приближающийся конфликт Соединённых Штатов с Китаем в Южно-Китайском море и Африке, возвращение России на мировую арену (проявившееся в аннексии Крыма и развязывании войны в Украине), плохое управление (по его терминологии) такими государствами, как «Бразилия, Чили, Куба и Венесуэла», а также целый неудачный набор провалившихся реформ в США. Он заключает:
«Вопрос заключается не в том, будет ли мир продолжать распадаться, но насколько быстро и как далеко это зайдёт».
⁂
Новый империализм глобального финансово-монополистического капитала.
⁂
#LC_Цитата
Самое главное достижение Зябкина, как автора, в том, что он сумел изобразить тот переломный момент, когда в голове у солдата что-то «щёлкает», и тот, отойдя от крутого поворота в жизни, каковым является война, начинает рефлексировать, пытается вникнуть в суть происходящего, пусть даже подходя к этому с весьма наивными мерками. Приведённый ниже отрывок — единственный встретившийся мне в литературе на «чеченскую» тему, когда солдат всерьёз задумывается: «А оправдано ли то, что я делаю? Не повернуть ли мне своё оружие против новых хозяев страны?»:
«В одном из домов Володя увидел дембельский альбом неизвестного „чеха“. Что-то заставило его пролистать нарядно оформленные страницы солдатской реликвии. С фотографий смотрели молодые лица в советской ещё форме. На обложке значилось: „1980–1982 осень“. Вот так проносились в голове несвоевременные мысли. Ещё совсем недавно эти люди жили так же, как и все. Вот хотя бы этот, так же, как и большинство, в армии служил, альбом делал. Хотя и был не подарок наверняка для однополчан. Взять хотя бы с кем я служил. Но тем не менее. Чем мы разнимся? Почему стреляем друг в друга? Они, как говорят, за свободу. Допустим. Но почему раньше свобода им была не нужна? Мы… Мы… Большинство формально за деньги. Хотя не думаю, что так тут всё просто. Деньги всем нужны. Но не все здесь. Здесь те, кому уже совсем делать нечего на „гражданке“, так же, как и мне. Пожалуй, для нас война это спасение от самих себя, от мира, где мы не нужны совершенно, и давайте уж быть откровенными до конца, не будем нужны и с деньгами. Война выгодна не только политикам и генералам, как принято думать, но и нам. Если бы не война, буду честным перед собой, я бы спился или наложил на себя руки, а скорее и то и другое. Теперь подобные мысли меня больше не посещают. Появилась даже надежда, хотя и призрачная, ни на чём не основанная, но, тем не менее, надежда, на более лучшую жизнь по возвращении. А ведь я такой не один, таких тут… Как в Евангелии „имя нам легион“. Но легион то был кого, то-то же — бесов <...>».
Увы, но данный мотив никак не развивается. Владимир не делится этой мыслью с сослуживцами, не возвращается к ней, хотя весь ход повествования, особенно в отношении «гражданских» периодов жизни, уже даже читателя толкает к ней: что же это за государство такое, что так по-скотски обращается со своими солдатами? Промелькнув, как зарница, она не закрепилась, не нашла почвы, поддержки в действительности. Её некому было развить. Конечно же, это минус. Но она возникла. Сама, из условий объективной действительности.
<…>
Чем важны произведения Зябкина для людей коммунистических взглядов? Не только критическими пассажами против нового государственного порядка, весьма меткими зарисовками эпохи 90-х и фактическим материалом, важным для понимания современной российской армии. Автор, облекая свою судьбу в художественную форму, смог невольно запечатлеть, каким образом работает механизм, превращающий вчерашнего защитника государства в его критика. Пусть и не на самом высоком литературном уровне, но Зябкин развенчивает утверждение о том, что «Родина тебя не забудет, сынок!» Забудет.
Шаг за шагом он рисует крушение любых попыток подняться по социальной лестнице при помощи участия в «горячих точках». Награды и статус отличного солдата моментально тускнеют в мирной жизни. Не помогают деньги, не помогают окружающие, не помогает государство. Мирная жизнь отталкивает тебя с презрением, выдавая «волчий билет». Остаётся лишь надежда на новую войну и возвращение в привычную роль, но и она оказывается абсолютно ущербной — в одну реку нельзя войти дважды, и волны всё равно выбрасывают на берега мирной жизни. Немалым плюсом книги является и то, что автор поднимает социальные вопросы.
Учитывая, что новые поколения «солдат удачи» на службе Российской армии наверняка будут перенимать те же иллюзии, что и сослуживцы Владимира, произведение ещё сохраняет свою актуальность.
⁂
Герой ненашего времени. Чеченские войны в прозе Павла Зябкина
⁂
#LC_Цитата
«В одном из домов Володя увидел дембельский альбом неизвестного „чеха“. Что-то заставило его пролистать нарядно оформленные страницы солдатской реликвии. С фотографий смотрели молодые лица в советской ещё форме. На обложке значилось: „1980–1982 осень“. Вот так проносились в голове несвоевременные мысли. Ещё совсем недавно эти люди жили так же, как и все. Вот хотя бы этот, так же, как и большинство, в армии служил, альбом делал. Хотя и был не подарок наверняка для однополчан. Взять хотя бы с кем я служил. Но тем не менее. Чем мы разнимся? Почему стреляем друг в друга? Они, как говорят, за свободу. Допустим. Но почему раньше свобода им была не нужна? Мы… Мы… Большинство формально за деньги. Хотя не думаю, что так тут всё просто. Деньги всем нужны. Но не все здесь. Здесь те, кому уже совсем делать нечего на „гражданке“, так же, как и мне. Пожалуй, для нас война это спасение от самих себя, от мира, где мы не нужны совершенно, и давайте уж быть откровенными до конца, не будем нужны и с деньгами. Война выгодна не только политикам и генералам, как принято думать, но и нам. Если бы не война, буду честным перед собой, я бы спился или наложил на себя руки, а скорее и то и другое. Теперь подобные мысли меня больше не посещают. Появилась даже надежда, хотя и призрачная, ни на чём не основанная, но, тем не менее, надежда, на более лучшую жизнь по возвращении. А ведь я такой не один, таких тут… Как в Евангелии „имя нам легион“. Но легион то был кого, то-то же — бесов <...>».
Увы, но данный мотив никак не развивается. Владимир не делится этой мыслью с сослуживцами, не возвращается к ней, хотя весь ход повествования, особенно в отношении «гражданских» периодов жизни, уже даже читателя толкает к ней: что же это за государство такое, что так по-скотски обращается со своими солдатами? Промелькнув, как зарница, она не закрепилась, не нашла почвы, поддержки в действительности. Её некому было развить. Конечно же, это минус. Но она возникла. Сама, из условий объективной действительности.
<…>
Чем важны произведения Зябкина для людей коммунистических взглядов? Не только критическими пассажами против нового государственного порядка, весьма меткими зарисовками эпохи 90-х и фактическим материалом, важным для понимания современной российской армии. Автор, облекая свою судьбу в художественную форму, смог невольно запечатлеть, каким образом работает механизм, превращающий вчерашнего защитника государства в его критика. Пусть и не на самом высоком литературном уровне, но Зябкин развенчивает утверждение о том, что «Родина тебя не забудет, сынок!» Забудет.
Шаг за шагом он рисует крушение любых попыток подняться по социальной лестнице при помощи участия в «горячих точках». Награды и статус отличного солдата моментально тускнеют в мирной жизни. Не помогают деньги, не помогают окружающие, не помогает государство. Мирная жизнь отталкивает тебя с презрением, выдавая «волчий билет». Остаётся лишь надежда на новую войну и возвращение в привычную роль, но и она оказывается абсолютно ущербной — в одну реку нельзя войти дважды, и волны всё равно выбрасывают на берега мирной жизни. Немалым плюсом книги является и то, что автор поднимает социальные вопросы.
Учитывая, что новые поколения «солдат удачи» на службе Российской армии наверняка будут перенимать те же иллюзии, что и сослуживцы Владимира, произведение ещё сохраняет свою актуальность.
⁂
Герой ненашего времени. Чеченские войны в прозе Павла Зябкина
⁂
#LC_Цитата
Возникла англо-бурская война. Это было в начале XX века — в 1900–1901 гг. Англия начала воевать с маленьким мужицким свободным народом, в Южной Африке, — народом, правда, рабовладельческим, бурами, которые были колонистами, выходцами из Голландии. Из-за чего эта война разгорелась? Из-за того, что английские миллионеры пожелали отнять алмазные копи голландских колонистов-рабовладельцев, обрабатывающих их при помощи рабского негрского труда. Буры не желали подчиниться.
Из-за этого английские капиталисты-империалисты убедили своё правительство объявить войну. Далеко не вся буржуазия была на стороне войны, считая, что это авантюра империалистов. Масса буржуазии была за мир и осуждала за это правительство. Но империалисты, через наёмное духовенство и через наёмную уличную чернь, всяких чиновников, приказчиков и т. д., настраивали уличные толпы на очень воинственный лад и создавали психологию воинственного патриотизма, который получил название джингоизма. В это время в Англии возникла партия противников войны, так называемая пробуров, мы бы назвали их пораженцами. Они открыто желали победы бурам. Из кого состояла эта партия? Из самой левой части мелкобуржуазной интеллигенции и из сознательных рабочих.
<...>
Это было в 1902 г. Прошло всего 12 лет, наступил 14-й год. Произошла такая маленькая перемена, что Ллойд-Джордж из оппозиции перешёл в правительство. Больше ничего не случилось. Наступила мировая война и как резко изменилось поведение английского правительства! Пораженцев великолепнейшим образом сажали в тюрьмы, закрывали печать всех тех, кто был против войны. Далее, правительство выступило с законом о всеобщей воинской повинности, которой никогда в Англии не было. В Англии была наёмная армия, в армию шли, кто хотел. Когда выступали социалисты и радикалы против всеобщей воинской повинности, их великолепнейшим образом упрятывали в тюрьмы. Английская конституция была упразднена, английские свободы были упразднены. Что же случилось, что так резко изменило характер английской государственности? Что было в 1902 г., во время англо-бурской войны? Громадная английская империя вела войну с народом, у которого всего-то во всей стране было два миллиона человек, в то время, как в одной Англии было 40 миллионов, а в английской империи сотни миллионов; вся армия буров состояла из 25 000 чел., а Англия держала 200 000 армию. Война велась за тридевять земель, в тридесятом царстве, с армией наёмных солдат. Могло ли пугаться правительство агитации против войны? Оно позволило себе роскошь быть либеральным: пусть поговорят, мы, наверно, победим. Мы посылаем и посылаем наши войска, наёмные армии, и они идут потому, что мы платим. Пусть кричат, а мы там своё дело сделаем. Вот поэтому оно могло позволить себе эту роскошь сохранения видимости идеи демократизма, а ещё и потому, что часть буржуазии была против этой войны.
⁂
К вопросу о диктатуре пролетариата (из лекций для партактива за 1924 год)
⁂
#LC_Цитата
Из-за этого английские капиталисты-империалисты убедили своё правительство объявить войну. Далеко не вся буржуазия была на стороне войны, считая, что это авантюра империалистов. Масса буржуазии была за мир и осуждала за это правительство. Но империалисты, через наёмное духовенство и через наёмную уличную чернь, всяких чиновников, приказчиков и т. д., настраивали уличные толпы на очень воинственный лад и создавали психологию воинственного патриотизма, который получил название джингоизма. В это время в Англии возникла партия противников войны, так называемая пробуров, мы бы назвали их пораженцами. Они открыто желали победы бурам. Из кого состояла эта партия? Из самой левой части мелкобуржуазной интеллигенции и из сознательных рабочих.
<...>
Это было в 1902 г. Прошло всего 12 лет, наступил 14-й год. Произошла такая маленькая перемена, что Ллойд-Джордж из оппозиции перешёл в правительство. Больше ничего не случилось. Наступила мировая война и как резко изменилось поведение английского правительства! Пораженцев великолепнейшим образом сажали в тюрьмы, закрывали печать всех тех, кто был против войны. Далее, правительство выступило с законом о всеобщей воинской повинности, которой никогда в Англии не было. В Англии была наёмная армия, в армию шли, кто хотел. Когда выступали социалисты и радикалы против всеобщей воинской повинности, их великолепнейшим образом упрятывали в тюрьмы. Английская конституция была упразднена, английские свободы были упразднены. Что же случилось, что так резко изменило характер английской государственности? Что было в 1902 г., во время англо-бурской войны? Громадная английская империя вела войну с народом, у которого всего-то во всей стране было два миллиона человек, в то время, как в одной Англии было 40 миллионов, а в английской империи сотни миллионов; вся армия буров состояла из 25 000 чел., а Англия держала 200 000 армию. Война велась за тридевять земель, в тридесятом царстве, с армией наёмных солдат. Могло ли пугаться правительство агитации против войны? Оно позволило себе роскошь быть либеральным: пусть поговорят, мы, наверно, победим. Мы посылаем и посылаем наши войска, наёмные армии, и они идут потому, что мы платим. Пусть кричат, а мы там своё дело сделаем. Вот поэтому оно могло позволить себе эту роскошь сохранения видимости идеи демократизма, а ещё и потому, что часть буржуазии была против этой войны.
⁂
К вопросу о диктатуре пролетариата (из лекций для партактива за 1924 год)
⁂
#LC_Цитата
VK
LENIN CREW. Запись со стены.
Почти каждому из нас приходилось сталкиваться с расхожим тезисом, что капитализм уже не тот, что был... Смотрите полностью ВКонтакте.
Вообще, вопреки упрощенческой мифологии, все социалистические партии в 1917 г. были далеки от единства. Многим, разумеется, известно, что у эсеров имелось сильное левое крыло, которое стало союзником большевиков в первые месяцы после Октябрьской революции. Гораздо реже вспоминают о меньшевиках-интернационалистах, которые, как, например, философ Абрам Деборин, не поддержали курса руководства партии на защиту буржуазного отечества и были также близки к большевикам. У большевиков, в свою очередь, выделялся правый, «умеренный» фланг, бывший сильным в Москве и на Урале, и левый, зачастую примыкавший к анархистам. Некогда некритические разногласия, разные позиции по, казалось бы, не столь важным вопросам среди членов одной партии при реальной работе приводили к диаметрально противоположным подходам. Лишь жёсткая централизация, подчинение всех «недовольных» единой линии, помогла большевикам завоевать и удержать власть. Участие большевиков в июльском выступлении привело к началу масштабных репрессий против РСДРП(б). Из-за ухудшения ситуации большевики были вынуждены искать новые формы работы с массами и прибегнули к возобновлению теоретической работы и более тщательной работе с новыми кадрами.
<...>
Нечёткая структура организации, необразованность, потакание сиюминутным желаниям масс… До боли знакомая картина: всё это в зачаточном состоянии мы видим и сейчас. И тогда именно жёсткая дисциплина смогла собрать партию воедино и позволила ей быстро восстановиться после поражения.
⁂
Рецензия на «Солдатский большевизм» К.И. Тарасова
⁂
#LC_Цитата
<...>
Нечёткая структура организации, необразованность, потакание сиюминутным желаниям масс… До боли знакомая картина: всё это в зачаточном состоянии мы видим и сейчас. И тогда именно жёсткая дисциплина смогла собрать партию воедино и позволила ей быстро восстановиться после поражения.
⁂
Рецензия на «Солдатский большевизм» К.И. Тарасова
⁂
#LC_Цитата
«Деборин занимался идеализацией Плеханова и отрицал ленинский этап в философии».
Данный упрёк звучит практически во всех обвинительных решениях против Деборина, поскольку на фоне его меньшевистского прошлого он выглядит убедительнее остальных. Осложняется ситуация ещё и тем, что Деборин активнее других бывших плехановцев выступал против очернения своего учителя. Разумеется, никакого принижения Ленина в статьях «диалектиков» не было, зато было игнорирование работ Сталина.
Постоянное акцентирование меньшевистского прошлого Деборина в обвинительных речах оказывало на него мощное психологическое давление. Это в совокупности с недвусмысленными намёками на теоретическую близость Деборина с И. Рубиным (бывшим меньшевиком, арестованным в 1930 году) вынудило Абрама Моисеевича публично признать свои «ошибки». Вместе с признанием своего «меньшевиствующего идеализма» он осудил троцкизм (критику которого ранее не допускал на страницах своего журнала), но это несильно спасло его положение.
Реальные причины уничтожения деборинцев находились не в идеологии, а в политике. Логика внутрипартийной борьбы требовала незамедлительной реакции интеллигенции, её прямого участия в политических событиях. Деборин же принципиально отказывался разворачивать философский журнал от научно-исследовательской работы и заниматься борьбой с троцкистами и «левой оппозицией». Не потому, что был троцкистом или меньшевиком, а потому, что считал, что возвеличивание Сталина и демонизация его политических врагов приведёт к упадку, упрощению и выхолащиванию марксистской философии. И он оказался прав.
⁂
«Основной вопрос советской философии»
https://lenincrew.com/soviet_philosophy/
⁂
#LC_Цитата
Данный упрёк звучит практически во всех обвинительных решениях против Деборина, поскольку на фоне его меньшевистского прошлого он выглядит убедительнее остальных. Осложняется ситуация ещё и тем, что Деборин активнее других бывших плехановцев выступал против очернения своего учителя. Разумеется, никакого принижения Ленина в статьях «диалектиков» не было, зато было игнорирование работ Сталина.
Постоянное акцентирование меньшевистского прошлого Деборина в обвинительных речах оказывало на него мощное психологическое давление. Это в совокупности с недвусмысленными намёками на теоретическую близость Деборина с И. Рубиным (бывшим меньшевиком, арестованным в 1930 году) вынудило Абрама Моисеевича публично признать свои «ошибки». Вместе с признанием своего «меньшевиствующего идеализма» он осудил троцкизм (критику которого ранее не допускал на страницах своего журнала), но это несильно спасло его положение.
Реальные причины уничтожения деборинцев находились не в идеологии, а в политике. Логика внутрипартийной борьбы требовала незамедлительной реакции интеллигенции, её прямого участия в политических событиях. Деборин же принципиально отказывался разворачивать философский журнал от научно-исследовательской работы и заниматься борьбой с троцкистами и «левой оппозицией». Не потому, что был троцкистом или меньшевиком, а потому, что считал, что возвеличивание Сталина и демонизация его политических врагов приведёт к упадку, упрощению и выхолащиванию марксистской философии. И он оказался прав.
⁂
«Основной вопрос советской философии»
https://lenincrew.com/soviet_philosophy/
⁂
#LC_Цитата
С 50–60-х гг. уровень жизни пролетариев в Западной Европе и Северной Америке стал высок как никогда раньше, что и позволило буржуазным идеологам объявить о построении «демократического» «шведского» социализма, о том, что якобы капитализм времён Маркса и Ленина ушёл в прошлое, а значит, и марксизм неактуален.
Укреплению капитализма способствовал и переход многих западных коммунистических партий на реформистские позиции, их фактический отказ от борьбы за революцию, появление концепции «еврокоммунизма». Коммунистические партии Италии, Франции и ряда других стран под влиянием реформисткой политики буржуазии уверовали в «демократический социализм» путём постепенных «парламентских» преобразований. Они пошли в хвосте у малограмотных пролетарских масс, для которых высокая зарплата и пенсия при капитализме являются идеалом, дальше которого они заглянуть не способны. Если жизнь и так хороша, то зачем революция? На этом психологическом стремлении наёмного раба и построен «еврокоммунизм», приведший подверженные ему партии к постепенному распаду. Подобные настроения естественны для пролетариев, но непростительны для коммунистов.
История «еврокоммунизма» показывает, что значит утрата коммунистической перспективы, жертвование ей во имя ложно понятой «близости к трудящимся, к их повседневным нуждам». Тем более, что подобные примеры мы видим и сегодня в России.
⁂
«Новое издание социал-реформизма»
⁂
#LC_Цитата
Укреплению капитализма способствовал и переход многих западных коммунистических партий на реформистские позиции, их фактический отказ от борьбы за революцию, появление концепции «еврокоммунизма». Коммунистические партии Италии, Франции и ряда других стран под влиянием реформисткой политики буржуазии уверовали в «демократический социализм» путём постепенных «парламентских» преобразований. Они пошли в хвосте у малограмотных пролетарских масс, для которых высокая зарплата и пенсия при капитализме являются идеалом, дальше которого они заглянуть не способны. Если жизнь и так хороша, то зачем революция? На этом психологическом стремлении наёмного раба и построен «еврокоммунизм», приведший подверженные ему партии к постепенному распаду. Подобные настроения естественны для пролетариев, но непростительны для коммунистов.
История «еврокоммунизма» показывает, что значит утрата коммунистической перспективы, жертвование ей во имя ложно понятой «близости к трудящимся, к их повседневным нуждам». Тем более, что подобные примеры мы видим и сегодня в России.
⁂
«Новое издание социал-реформизма»
⁂
#LC_Цитата
Несомненные успехи индустрии сопровождались концентрацией капитала в руках нескольких крупнейших предприятий. Корпорации не стали включать птицеводческие фермы непосредственно в свою структуру. Вместо этого они контролируют работу фермеров через систему контрактных займов. Предприниматель-птицевод, формально независимый, получает целевой кредит от корпорации на строительство ангаров и закупку оборудования, в обмен поставляя птицу по ценам, которые диктует фирма-скупщик. Корпорация также поставляет фермеру птенцов и пищу для кур, надзирает за технологией производства, приобретает готовую птицу, забивает её и отправляет в торговую сеть. В американском куроводстве такая схема, если верить сайту одного из крупнейших участников рынка, компании Тайсон, сложилась в 1930–40 годы. Говоря языком экономистов, появилась ситуация, близкая к монопсонии, когда один крупный скупщик диктует цены поставщикам.
Легко заметить, что такая схема идентична организации рассеянной мануфактуры в Новое время, когда крупный скупщик раздавал сырьё и кредитовал мелких сельских ремесленников, затем централизованно приобретал у них готовый продукт и продавал его потребителям. Подобная организация производства накладывает на производителя серьёзные риски, тогда как компания-кредитор контролирует финансовые потоки и львиную долю прибыли. Фактически, мелкий предприниматель теряет тут всякую самостоятельность и, по выражению автора статьи, становится бизнесменом-зомби, работающим под полным контролем крупного капитала.
Статья The Atlantic живописует порождаемые такой системой социальные проблемы, разрушая образ независимого фермера-предпринимателя, на котором, будто бы, основано американское сельское хозяйство.
⁂
Как работает монопсония?
⁂
#LC_Цитата
Легко заметить, что такая схема идентична организации рассеянной мануфактуры в Новое время, когда крупный скупщик раздавал сырьё и кредитовал мелких сельских ремесленников, затем централизованно приобретал у них готовый продукт и продавал его потребителям. Подобная организация производства накладывает на производителя серьёзные риски, тогда как компания-кредитор контролирует финансовые потоки и львиную долю прибыли. Фактически, мелкий предприниматель теряет тут всякую самостоятельность и, по выражению автора статьи, становится бизнесменом-зомби, работающим под полным контролем крупного капитала.
Статья The Atlantic живописует порождаемые такой системой социальные проблемы, разрушая образ независимого фермера-предпринимателя, на котором, будто бы, основано американское сельское хозяйство.
⁂
Как работает монопсония?
⁂
#LC_Цитата