Ух ты, #metoo докатился до органов государственной власти РФ https://www.rbc.ru/politics/28/06/2018/5b339abd9a794714ec896877

Интересная статистика (и круто сделанная инфографика) у NY Times про итоги #MeToo: 201 высокопоставленный мужчина потерял должность, их заменили 124 человека: 54 женщины и 70 мужчин.

Хорошая Татьяна Толстая, почитайте. https://www.facebook.com/819658075/posts/10156664115423076/

Харви Вайнштейну дали 23 года. Я только будучи в США понял, какое большое значение американцы (и особенно женщины) на самом деле придают этому делу. Это не просто тот случай, когда толпа обычных людей сладострастно наблюдает, когда некогда могущественный и сильный человек терпит крах — нет, этот случай воспринимается как восстановление вселенской справедливости, а приговор видится логическим завершением движения #MeToo. И люди, говоря об осуждении Вайнштейна, не злорадствуют, а именно что радуются.

Олег Кашин о российском #metoo:

Речь в любом случае идет именно о том, что настоящее знакомство с новой этикой российской публике еще предстоит. Это как довлатовские финские креповые носки, которыми до поры торговал фарцовщик, но однажды советские фабрики наладили выпуск таких же носков, и партия фарцовщика осталась нераспроданной. До сих пор новая этика (это ведь не только #MeToo, но даже и #BlackLivesMatter и много всего еще) была в России фактически субкультурным достоянием. На наших глазах это достояние становится всеобщим, происходит его перераспределение – ну а в чью пользу у нас перераспределяется вообще все, понятно и так. Встраивание западных модных явлений в отечественный контекст неизбежно приведет к тому, что, во-первых, этими явлениями станут пользоваться те, от кого этого совсем не ожидаешь, и во-вторых, абстрактная угроза начнет касаться тех людей, по поводу которых злорадствовать будет гораздо сложнее, чем по поводу того же Слуцкого.

По поводу волны #MeToo в московских медиа (и не только медиа) хочу сказать следующее:

1. Исхожу из предположения, что в основе происходящего лежит попытка изменить культуру сексуальных отношений на более гуманную, менее агрессивную. В первую очередь речь идет про отношение мужчин к женщинам, хотя иногда и про однополые отношения и, наверное (хотя громких случаев в России не припомню), про отношения женщин к мужчинам. В общем и целом гуманизацию любых отношений, в том числе сексуальных, стоит приветствовать.

2. Многие люди эмоционально отрицают и критикуют происходящее, возможно, потому что не сталкивались с подобной проблемой или не замечали ее. Но это не значит, что проблемы не существует.

3. Многие люди также отрицают и критикуют происходящее, потому что им не нравится изменение правил общественной жизни как таковое. Но — спасибо, кэп! — мир всегда меняется, поколения меняются, нормы сдвигаются. То, что вчера казалось допустимым, сегодня перестает быть таковым. Когда-то женщины считались собственностью мужчин, когда-то было нормальным бить детей, когда-то и человеческая жизнь не представляла особой ценности.

4. Не нужно паниковать и думать, что надвигающаяся «новая норма» отрицает все, к чему вы привыкли. Так, флирт не равен домогательствам. Как мне представляется, один из смыслов происходящего — как раз научить людей (в первую очередь мужчин) отчетливо отличать друг от друга флирт и харрасмент.

5. В проблеме есть две основные составляющие: этика межличностных отношений и этика профессиональных отношений. Эти аспекты связаны друг с другом, но между ними хорошо бы видеть и разницу. Одно дело, когда обсуждаются недопустимые сексуальные отношения в профессиональном контексте. Другое дело, когда речь идет об отношениях двух людей вне такового контекста. Обсуждать можно и то, и другое, но лучше не смешивать в одну кучу, чтобы не запутаться.

6. Как и любое новое веяние, изменение норм общественной этики приходит со своими причудами, перегибами и злоупотреблениями. И важно видеть детали. Бороться с насилием и манипуляциями в целом правильно, но это не значит, что все, кто участвует в этой борьбе — хорошие, честные, заслуживающие абсолютного доверия люди. Каждая история индивидуальна. Если углубиться в твиттер-треды, можно увидеть немало рассказов, которые вызывают скорее недоумение, нежели сочувствие. Позиция «обвиняющий всегда прав» неприемлема. Должна сохраняться презумпция невиновности.

7. Полезная дискуссия вокруг общественных норм легко может превратиться во вредную и жестокую кампанейщину, которая разрушит жизни, судьбы, коллективы, не принеся никакой пользы. Нужно постараться выдержать баланс, не отрицая дискуссию как таковую и не скатываясь в оголтелую травлю.

8. Американское #MeToo-движение начиналось как протест против сексуальной эксплуатации женщин влиятельными и опасными мужчинами. Жертвы Вайнштейна и Эпштейна проявили себя как смелые женщины, потому что действительно рисковали и боялись, когда открыто рассказывали свои истории. Эпштейн мог засудить, запугать или, возможно, даже убить своих бывших любовниц. В обвинениях против условного Сергея Простакова нет этой составляющей. Поэтому и звучание у скандалов российских скандалов пока совершенно другое, и отношение к ним у многих более скептическое.

9. Почему волна накрыла в первую очередь либеральные СМИ? Дуамаю, потому что работающие в них более привержены либеральным западным ценностям, которые допускают саму возможность такой дискуссии. Уверен, что на условном ВГТРК проблем не меньше, просто отношение к ним менее чуткое. Такие структуры более консервативны, более патриархальны, там в почете другие ценности.

10. Если человек не совершил уголовного преступления, принес извинения тем, кого ранил и сделал для себя выводы, то не вижу причин подвергать его виртуальному или реальному остракизму.

Даже странно, что силовая система так долго тянула с тем, чтобы использовать #metoo-скандалы в российских либеральных СМИ для дополнительного давления на эти СМИ. Но вот среагировали — СКР проводит проверку по эпизоду, одним из фигурантов которого является бывший главред МБХ-Медиа Сергей Простаков.