​​Весной в издательстве «Папье-маше» вышли две книги, предлагающие свежий взгляд на любовь и отношения. Отталкиваясь от нового опыта, в одном случае – эмиграции, в другом – благоустройства деревенского дома, москвич Гриша Пророков и гродненка Дарья Трайден, с помощью автофикционального письма пытаются переосмыслить любовь в себе и себя в любви.

«Ничто, кроме сердца» Гриша Пророков
После начала войны Москва, обезвоженная постоянными отъездами, начала превращаться в город-призрак. Не выдержав этого, герой принимает решение перебраться в Тбилиси, где встречает старых и новых друзей, учит грузинский и исследует древние церкви Сакартвело. Но жизнь в Грузии кажется ему лишь кратким мигом, переходным этапом, который может закончиться в любой момент: та, чьи сообщения заставляют ладошки покрываться потом остаётся в России, а будущее всё прочнее сопрягается с Германией.

Идентифицируя себя как асексуала и аромантика, Пророков прежде всего стремиться отойти от привычной гетеропарадигмы, с её набором структур, ролей и сценариев. Квир в его книге – противоположность холодному безразличию, а любовь – confusion, постоянное смущение и неловкость, зыбкие границы, меняющиеся желания, которые хорошо бы осознавать, но нет смысла классифицировать. Должен ли опыт определять ожидания? Должны ли ожидания соответствовать имеющемуся опыту? На самом деле любовь не должна ничего, а вот нам хорошо бы стать более человечными и просто признать: мы все нуждаемся друг в друге.

«Грибные места» Дарья Трайден
Травмированная взрослением в сорока трёх квадратах, которые необходимо было делить с братом и матерью, и безответной любовью, о которой невозможно забыть, героиня покупает деревенский дом. Переизобретая ещё недавно абсолютно чужое пространство, она одновременно пересобирает саму себя, наконец освобождаясь от старых обид и неврозов.

«Любовь – это быть мелочной. Ограниченной. Ужасной» пишет Трайден. Её любовь из тех, что калечит и уродует, оставляет шрамы и превращает здоровые конечности в похожие на огрызки культи. Остервенелая борьба с сорняками, тяготы бесконечного ремонта, в общем, всё то, чему, как правило, не место в литературе, рифмуется в романе с непарадной стороной влюблённости, той, что хорошо знакома всем отвергнутым. Как и в случае текста Пророкова, спасительной для рассказчицы становится идея единого, но если в «Ничто, кроме сердца» важно было единство чувства, то «Грибные места» предлагают задуматься о единстве всего, на что оно может быть направлено.

​​«ИСТОКИ» (реж. Ава ДюВерней, 2023)

В 2020 году книга Изабель Уилкерсон «Касты. Истоки неравенства в XXI веке» стала одним из самых продаваемых нон-фикшн изданий года: полмиллиона копий разлетелись меньше, чем за шесть месяцев, больше года издание продержалось в списке бестселлеров The Times. Стоит ли винить Netflix, что, посмотрев, как Random House гребёт деньги лопатой, он тоже захотел прикоснуться к успешному? О том, что экранизация выйдет на стриминге было заявлено уже через два месяца после старта продаж книги, однако в итоге не получилось, не срослось: в 2022ом «Истоки» отправились в самостоятельное плавание, отчалив от причала основного конкурса Венецианского кинофестиваля, где удостоились девятиминутных оваций. И это удивляет больше всего, поскольку выглядит фильм как типичный образчик жанра «телевизионная драма на вечер, которая заставляет смотрящего её за мытьём посуды зрителя немножко задуматься, прежде чем идти спать».

Экранизация нон-фикшна – дело неблагодарное, только представьте себе художественный фильм по Sapiens Харари или «Долгу» Девида Гребера. Так что Ава ДюВерней схитрила и взяла за сюжетную основу не саму монографию, а историю её написания: лауреатку Пулитцеровской премии преследует «проклятье второй книги» да ещё один за другим умирают все близкие люди. Звучит очень драматично! Учитывая, что сами «Касты» – собранные под одной обложкой истории притеснений, унижений и истреблений, некоторым из которых удалось проникнуть на экран, драматично вдвойне. Вот только поставлено это всё настолько топорно, что отчаянное желание режиссёрки выдавить из зрителя слёзу и заставить поддакивать капитанским выводам в духе «неравенство – это плохо, понятненько», больше куда раздражают, чем вызывают сочувствие.

Создатели «Истоков» так хотели сделать фильм массовым продуктом, что теорию Уилкерсон пришлось разжевать до состояния хлебной тюри. Раз за разом исполнительница главной роли Онжаню Эллис выпучивает глаза, повышает голос и объясняет собеседникам, что рабство, Холокост и кастовая система – явления одного порядка, поскольку раса угнетаемой стороны не играет такой уж большой роли, а экономическую составляющую и вовсе придумали для оправдания существования иерархии. В какой-то момент в ход идёт маркерная доска, на которой экранная Уилкерсон рисует стрелочки между тремя словами, чтобы никто уж точно не забыл термин «эндогамия» к моменту финальных титров, а старый дом, который героиня хочет поскорее выставить на продажу, становится мегабанальным образом современного человечества, стоящего на фундаменте из постоянной сегрегации. В общем, общие положения социологического бестселлера, посмотрев фильм, вы, конечно, узнаете, возможно, даже утащите в список «на погуглить» несколько новых фамилий и фактов, но получить эстетическое удовольствие от этой пафосной драмы, теряющей личную историю за однообразными теоретическими выкладками, вряд ли выйдет.

​​«ЗАВЕТ ВОДЫ» АБРАХАМ ВЕРГЕЗЕ

После триумфа «Рассечения Стоуна» издательство Random House, не мешкая, выплатило Абрахаму Вергезе аванс за следующую книгу. Когда спустя десять лет вместо рукописи писатель всё так же мог прислать редактору только вкусное сладкое ничего, контракт был расторгнут, а читательские мечты о чём-то настолько же увлекательном, как рассказ об эфиопских врачах, потихоньку начали испаряться. В 2023 масштабную семейную сагу, действие которой происходит в Керале, выпустило нью-йоркское независимое издательство Grove Atlantic. Закончить новую эпопею, на этот раз о южноиндийских христианах, Вергезе помогла пандемия covid-19: пока его коллеги дежурили в стационарах, инфекционист смог дописать роман, который он посвятил своей умершей матери.

Как и главную женщину в жизни писателя, сразу двух центральных героинь романа зовут Мариамма. Первая в 1900, когда ей было двенадцать, приехала в Парамбиль, чтобы выйти замуж за вдовца, оставшегося с маленьким сыном на руках. Вторая в 1977 прибыла в лепрозорий «Сент-Бриджет» с чётким намерением раскрыть все семейные секреты. Мариамма-старшая со временем превратилась в Большую Аммачи – матриарха поселения, благодаря которой в Парамбиль пришли электричество и канализация. Её внучка к своим двадцати шести стала практикующим хирургом и сумела объяснить считавшийся проклятьем «недуг», из-за которого в каждом поколении кто-то из родственником погибал от воды.

«Семью создают не общая кровь, а общие тайны» говорит Мариамме траванкорский сват. «Тайны эти – как раскрытые, так и закрытые – могут разрушить семью» добавляет повествователь. В пространстве между созданием и раскрытием и разворачивается действие «Завета воды». Влюблённости, свадьбы, рождение детей, смерти, очень много смертей, явно больше, чем хотелось бы привязчивому читателю, с первых страниц поселившемуся в пахнущей чампакой местности, где на каждом шагу растёт маниок и жасмин. Индия получает независимость, среди героев появляются наксалиты, а огромное пространство Парамбиля дробится на усадьбы. Рассказывая о судьбе рода и Индии в двадцатом веке, Вергезе рассказывает историю прогресса: там, где раньше было магического мышления, свершаются научные открытия, а привычный уклад, основанный на традициях, уступает место осмысленным действиям. Хотя между Большой Аммачи и Мариаммой всего одно поколение, невозможно представить, чтобы внучка повторила судьбу бабушки, но для обеих в любой ситуации главным остаётся семья.

Большой индийский роман получился у Вергезе ничуть не хуже большого африканского: глубокий, как траванкорские реки, чарующий, как пропахший специями Мадрас, и удивляющий своей всеобъемлемостью, как сама жизнь. Теперь, когда писатель отдал честь обеим родинам, он с чистой совестью может переходить к работе над большим американским романом. И если для того, чтобы его прочитать, нужно ждать ещё четырнадцать лет, я готова!

​​На выходных читала сборник Саяки Мураты «Церемония жизни» и практически каждый рассказ удивлялась тому, как здорово у писательницы получается раз за разом находить необычный ракурс для демонстрации привычных ритуалов и выходить через это к своей любимой теме условности любой нормы. Если бы я была человеком чуть менее рациональным и приземлённым, подумала, что на литературное творчество Мурату благословили самые извращённые японские боги, и они же нашептывают ей на ухо сюжеты. Но я прекрасно понимаю: литература – это не только про дар и талант, но и про ремесло, ведь практически все навыки, необходимые для работы с художественным текстом, можно развить.

Для тех, у кого руки чешутся стать второй Муратой или первой собой, лекторий «Симпосий» создал курс «Short-short story: Короткая проза и короткая пьеса с Александром Железцовым». С 28 мая почти два месяца в небольшой группе под руководством состоявшегося писателя и драматурга студенты будут искать темы и сюжеты, перенастраивать свой взгляд для того, чтобы замечать необычное в привычном, и оттачивать авторский стиль. Фокус на занятиях сделан на практике, а это значит, что на выходе все останутся не только со списком литературы на лето, но и с пятью рассказами, одной небольшой пьесой и даже наброском сценария.

В программе:
🔸 все главные термины и понятия драматургии,
🔹 освоение трёхчастной структуры художественного текста,
🔸 особенности и функции диалога,
🔹 поиск и работа над построением «исходного события»
и много-много упражнений и обратной связи.

По-моему, отличная возможность как для писательского старта, так и для того, чтобы протестить все свои самые безумные идеи на вовлечённой фокус-группе и опробовать разные форматы в поисках того самого.

Узнать о курсе подробней и зарегистрироваться на занятия можно по ссылке: https://symposion.academy/shortshortstory

​​Мы привыкли завидовать современному западному книгоизданию. Романы, типа «Йеллоуфейс», и новости о миллионных авансах за ненаписанные книги рисуют англоязычный книгоиздательский рынок богатым и успешным. Но позапрошлогоднее разбирательство вокруг несостоявшейся сделки по приобретению Penguin Random House американского издательства Simon & Schuster и вышедший по результатам этих разбирательств сборник «Процесс» показали: у книжного рынка большие проблемы, причём не только с монополией.

Если вы любите инди-комедии о нью-йоркских интеллектуалах, наверняка заметили: один из самый частых героев в них – писатель-неудачник, который, заходя в книжный, переставляет свой дебютный роман с нижних полок стеллажа на выкладку в зоне продвижения. Всё дело в том, что 96% изданных на английском книг продаются тиражом менее 1000 экземпляров, а в половине случаев продать удаётся не больше дюжины копий. В 2020 году преодолеть порог продаж в 100 тысяч экземпляров смогли только 268 наименований (общий объём рынка около двух с половиной миллионов), значительная часть этого – мемуары знаменитостей. Именно звёзды, как правило, и получают те самые огромные авансы, размеры которых мы можем произносить только шёпотом. На них издательства тратят около 75% годового бюджета, в надежде, что с учётом экономии на продвижении и наличии горяченькой аудитории, получится не только отбить вложенное, но даже заработать. Увы и ах, даже с этим всё чаще случаются промахи: за три года, что прошли с выхода автобиографии Джастина Тимберлейка, с трудом удалось сбыть 100 тысяч книг, творение Билли Айлиш во всём мире продалось количеством меньше 65 тысяч копий, а контракт со звёздами соцсетей может и вовсе стать мегаубыточным: из восьми миллионов подписчиков журналиста Пирса Моргана почитать его книгу захотели чуть более пяти тысяч. 85% книг, авторам которых заплатили аванс 250 тысяч долларов или больше, не окупили даже его, не говоря о расходах на печать и распространение: это значит, что авторы не получили денег за книгу, помимо аванса, а издатели плакали в подушку, заходя на BookScan.

По сути, сейчас англоязычные издательства вынуждены делать посев, выпуская огромное количество наименований небольшими тиражами, в надежде, что хоть какая-то из книг выстрелит. Недавние результаты анализа рынка показывают: 4% наименований приносят 60% годового дохода, а «выстрелы», равносильные «Сумеркам», «50 оттенкам» или «Гарри Поттеру» случаются даже не каждый год. Так что всё, что остаётся – печатать Библию, «Властелина колец», раскраски, календари и книги по карточным фокусам и трястись от мысли, что однажды появится книжный сервис, предоставляющий доступ ко всему контенту за какие-нибудь 10-20 долларов в месяц.

​​Открывшие для себя все литературные направления двадцатого века в один момент, современные китайские писатели довольно причудливо сочетают в своих произведениях черты модернизма, постмодернизма и всякого разного реализма. С одной стороны, авторам хочется обличать пороки, указывать на несовершенства общественной и политической систем и даже преобразовывать реальность с помощью своего творчества, с другой, делать это они нередко предпочитают с помощью абсурда, фантастических элементов и использования в качестве рассказчиков крайне ненадёжных товарищей, играющих с читателями или откровенно водящих их за нос.

В своём шестнадцатом романе «Когда солнце погасло» Янь Лянькэ предлагает нам понаблюдать за жителями Гаотяна, на долю которых выпала эпидемия сомнамбулизма. Одним «обёрнутым душной жарой» вечером засыпающие люди вместо того, чтобы мирно посапывать в кроватях или на циновках, не только продолжали, как ни в чём ни бывало ходить и говорить, но и стали совершать то, что в состоянии бодрствования вряд ли решились. Хроникёром массового лунатизма, в результате которого только в одной деревне погибло более пяти сотен человек, стал четырнадцатилетний Ли Няньнянь, прозванный односельчанами Дурачком Няньнянем. В своей особенной повествовательной манере, с многочисленными повторами, сбивчивой хронологией и подражаниями любимому писателю (конечно же, Янь Лянькэ) мальчик пересказал всё произошедшее за ночь, чтобы столкнувшийся с творческим кризисом обожаемый автор (конечно же, Яль Лянькэ) смог воплотить это в новом романе.

Свои произведения сам Лянькэ называет «сверхъестественным реализмом», отмечая в первую очередь достоверное отображение действительности. «Жить в Китае в 2018 году – значит жить в реальности, которая заставляет вас сомневаться в самой природе этой реальности» как-то сказал он обозревательнице The New Yorker Цзян Фан, намекая на то, что абсурдность и фантасмагоричность вовсе не излюбленные авторские приёмы, а просто часть жизни любого жителя КНР. Сюжет «Когда солнце погасло» полностью построен на одной метафоре: при Си Дзиньпине китайцы живут так, словно к их лицу приложили смоченную хлороформом тряпочку. Внезапные эмоциональные порывы, как и потаённые желания, спрятаны так глубоко, что жители деревень и городов походят на однообразных зомби, обработанных коммунистической пропагандой.

Янь Лянькэ друг за другом описывает сцены насилия и мародёрства, показывая, как низко могут пасть люди, чьим дурным порывам наконец-то нашлось снимающее с них вину оправдание. Примерно на середине хочется остановить повествование и сказать, что ты и так уже всё понял: тлен и безысходность – лучшие друзья китайского общества, а девиз «грабь, убивай, еби гусей» мог бы стать подзаголовком романа. Эту деревенскую снобродческую вакханалию здорово оживляет конфликт между отцом и дядей рассказчика, который постепенно перерастает из внутрисемейного или этического в политический: последний управляет крематорием и помимо зарабатывания денег на сжигании трупов, богатеет ещё и за счёт того, что продаёт человеческий жир, в то время как его зять считает использование останков делом совершенно неприемлемым. Мысль, что сильные мира всего используют нас и в хвост, и в гриву не только живых, но и мёртвых, не только рифмует роман со «Снами деревни Динчжуан» (там людей использовали как доноров крови, а позже, заразив всю деревню ВИЧ, зарабатывали на продаже гробов), но и делает его мрачным напоминанием о разобщённости общества и неутолимом желании наживы, которое преследует всех, кто получает доступ к власти на любом, даже самом низком уровне.

Немножко поломала голову и написала для канала школы Band пост о том, как книжному блогеру выделяться с помощью контента. Кстати, сегодня стартует двадцатый, юбилейный, поток курса «Как писать нон-фикшн», ещё можно запрыгнуть в последний вагон и следующие полтора месяца провести в классной компании и заодно научиться-таки писать просто всё подряд от текстов для блога до аналитических лонгридов. И да, у нас есть занятие, посвящённое книжным рецензиям, куда ж без этого!

​Как книжному блогеру выделится из сотен телеграм-каналов по одной и той же теме

Рассказывает книжный обозреватель Татьяна Трубина, автор многоплатформенного книжного блога Bookовски, редактор на курсе Band «Как писать нон-фикшн: от коротких постов до лонгридов».

На шестом году ведения книжного блога, помимо слабоумия и отваги, мне помогают три вещи: любовь к литературе, умение работать с текстами и способность не относиться к себе и всему, что я делаю, слишком серьёзно. В минуты отчаяния и уныния, когда хочется бросить канал и умчать в закат, я просто вспоминаю, для чего создавала блог и сколько приятных моментов он подарил мне за это время. (Много!)

Как ни трудно догадаться, главная фишка авторского канала – его автор, безумец, стоящий за всей фабрикой контента, отвечающий на комментарии и 24/7 придумывающий, чего бы ещё такого запостить, чтобы отписались не все, ну или хотя бы не все сразу. Авторский блог отличает от обычного то же, что отличает крафтовый продукт от фабричного: в нём вы не увидите постов, просто заполняющих пространство между рекламными интеграциями, любой текст – попытка самовыразиться и поговорить о том, что действительно волнует.

Несколько советов для начинающих:

• Подумайте о том, чем ваш канал будет отличаться от сотен других, до того, как его завести. Двух одинаковых людей не бывает, а значит, всё, что мы производим, оригинально. Но, если блог вам нужен для того, чтобы не забыть прочитанное, возможно, лучше ограничиться читательским дневником или отзывами в книжных соцсетях.

• Станьте лицом канала. Начинающим авторам часто кажется, что в экспертном или тематическом блоге не место постам о жизни и ценностях его автора, но это не так. Конечно, не стоит превращать канал в демонстрацию повседневной рутины или расшифровку разговоров с психологом, однако в напоминании подписчикам о том, что за постами о книгах стоит вполне конкретный человек со своим неповторимым опытом, нет ничего плохого.

• Придумайте свой формат или рубрику. Да, это сложно и иногда накладывает некоторые ограничения, но оно того стоит. Если удастся сделать что-то действительно интересное и необычное, по этому проекту вас и запомнят.

• Не забывайте о стиле. Помните ТВ-шоу «Угадай мелодию»? Автор хорошего текста тоже должен угадываться с «трёх нот». Для подписчиков нет ничего скучнее монотонного бубнежа, даже если бубнёж этот посвящён великой книге.

• Шутите. Локальные мемы и шутки — один из трёх столпов, на которых стоит комьюнити. Даже если вы рассказываете о серьёзной литературе и делаете это с уважением к труду писателей, всегда можно добавить немного иронии, рассказывая о вашем читательском опыте или книжных предпочтениях.

​​На днях Google прислал письмо с информацией о том, что в течение месяца мой российский аккаунт станет немецким аккаунтом, и так я осознала, что уже полгода живу в Германии. За это время успела пошлындать по Берлину в вечернем платье, обзавестись брелоком-открывашкой (говорят, это первая стадия адаптации), ещё больше полюбить секонды, удостовериться, что после покупки упаковки «Гиннесса» или «Килкини» миграционная служба не уничтожает ВНЖ прям на кассе, и понять: все скетчи Лиама Карпентера – правда.

А вот что интересного за это время случилось в Германии:
⭐️ Техно включили в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Теперь можно не просто педалить, а педалить, приобщаясь к мировой культуре. С одной стороны – давно пора, с другой – вообще-то, я больше люблю дабстеп.
⭐️ В российских новостях эта новость вышла с заголовком «в Германии легализовали марихуану», но на самом деле пока речь только о декриминализации употребления и разрешении выращивать три куста на человека или получать небольшие порции травы в специальных клубах/садоводческих товариществах. Продажа и дилерство всё так же запрещены, только не говорите об этом берлинцам – расстроятся.
⭐️ Профсоюз железнодорожников Deutsche Bahn успел всех задрать забастовками, прежде чем добился сокращённого рабочей недели и других плюшек. С середины ноября по март DB бастовал шесть раз, от суток до пяти, и периодически к нему подключались работники городского общественного транспорта. Следующие полтора года профсоюз пообещал обойтись без забастовок, поэтому теперь поезда не приходят просто так, а не потому что машинисты бастуют. Благо, в Германии на ж/д не монополия, и я проcто езжу на поездах ODEG.
⭐️ Страну потрясла просочившаяся в СМИ информация о регулярных съездах членов АдГ (партия, членов которой власти РФ любят приглашать наблюдателями на выборы на присоединённых территориях) и других ультраправых товарищей в Потсдаме, после чего прокатилась волна протестов. Весь Бранденбург славится своей любовью к националистам, поэтому совсем не удивительно, что желающие сделать Германию великой снова тусят где-то недалеко от моего дома.
⭐️ В очередной раз зашла речь об отмене уголовной ответственности за аборты, совершённые на сроке до двенадцати недель. Пока вы офигеваете, поясняю: согласно уголовному кодексу ФРГ врачам запрещено информировать пациенток об услугах, связанных с прерыванием беременности, а женщинам – делать аборты, но, как правило, никто не привлекает ни первых, ни вторых к ответственности, хотя бывают исключения. В чём проблема просто убрать статью из УК? Как обычно, в католиках.
⭐️ В июне грядут выборы, и местные, и в Европарламент, поэтому в новостях практически каждый день информация о нападении на политиков. Для справки: за прошлый год от нападений пострадали почти три тысячи слуг народа, и поэтому перед Бундестагом собираются сделать ров с крокодилами и кипящим маслом. Ладно, насчёт второго я чуток преувеличила, но только из «Зелёных» в том году пострадало 1219 человек, а в этом тенденция только усилилась.
⭐️ Берлин выиграл Евровидение. Если вы думаете, что на самом деле победила Швейцария, то посвящаю вас в логику местных: Немо уже больше трёх лет живут в Берлине, значит и все их победные очки тоже принадлежат Берлину.

В «Дюне» Вильнёва у Ани Тейлор-Джой была одна реплика, в «Фуриосе» Миллера уже целых тридцать строчек. Глядишь, через год-два увидим её в блокбастере, где девушке наконец доверят нечто большее, чем «всё ясно».

Если без иронии, то никто, конечно, и не ожидал от очередной части франшизы о Безумном Максе сногсшибательных диалогов и психологических глубин. Фильм, пересказ которого укладывается в одно предложение (приспешники злого Дементуса похищают юную Фуриосу из Зелёных земель, и, повзрослев, героиня пытается вернуться домой, попутно отомстив злодею), должен был расширить вселенную и напомнить зрителям о том, что наблюдение за погонями, перестрелками и фриками в костюмах для фестиваля Burning Man может быть вполне годным времяпрепровождением. Но, как часто бывает с тридесятыми частями долгоиграющих кинопроектов, что-то пошло не так, и ко второму часу довольно однообразно выстроенного сюжета, мечтаешь поскорее увидеть на экране титры.

«Фуриоса», несмотря на самостоятельность сюжета, всё-таки не еда, а то, что едят с едой. Возможно, проблема в том, что в «Дороге ярости» Миллер показал слишком многое и ничего принципиально нового придумать уже не получилось. Возможно, стоило подумать над тем, чтобы впихнуть в картину Нюкса с гитарой, добавив истории драйва, потому что на одном Хемсворте-Дементусе, корчащим из себя Капитана Джека Воробья, лыжи не едут. В общем, история о том, что, сохранив косточку плода доброты, из неё всегда можно вырастить нечто прекрасное, посадив в благодатную почву, смотрится несколько блёкло.

Самый частый вопрос эмигранта «где купить?». Что в Казахстане, что в Грузии, что в Германии в чатах одно и то же: где взять квас, а гречку, а агар-агар? На самом деле, с едой, одеждой и техникой разобраться проще всего: если нет времени ходить сравнивать ассортимент и цены самому – всегда можно прошерстить интернет-магазины или просто спросить у более опытных товарищей, так что тут я ставлю мысленную галочку, типа, разобралась. А вот где галочку мне пока даже издали не видно, так это в вопросе косметики.

Пока я восемь лет пользовалась одними и теми же средствами, часть из которых теперь недоступна, на рынке появились такие странные звери, как тинты для лица, спарклы и пигментированные масла, так что теперь часть времени я смотрю на видео с превращениями бесцветной жижи в матовый тон, а ещё часть пытаюсь выяснить, где эту жижу можно купить подешевле и с быстрой доставкой на дом. Если уж быть до конца честной: я просто пытаюсь найти аналог Randewoo.ru – интернет-магазин с удобным поиском и сортировкой, в котором представлена оригинальная косметика и парфюмерия десятков брендов на любой вкус и кошелёк.

Пока я устало рассматриваю очередные свотчи, на Randewoo начинается распродажа тех самых аромобоксов, которые вы наверняка ни раз видели у блогеров. До 29 мая скидки на сеты ароматов до 45%, но у меня есть для вас промокод 10BOOKOVSKI на 10%: он суммируется со скидками по акции и действителен для всего ассортимента онлайн-магазина, главное, чтобы общая стоимость товаров в корзине была больше 2500 рублей.

Посмотреть аромабоксы можно тут, а рассказать о любимых и желанных ароматах – в комментариях.

​​«СЕВЕРНЫЙ ЛЕС» ДЭНИЕЛ МЕЙСОН

По нему двое влюблённых сбегают от своего прошлого в пуританской колонии. По нему вальяжно расхаживает пума, чувствуя себя вправе съесть любую приглянувшуюся овцу. В нём разбивают сады и пастбища, прячутся беглые рабы, уединяются художники-пейзажисты и виляют пушистом задом самки жука-короеда. В пространстве меж Нейтиком и Уэстоном раскинулись заросли древогубца, растёт барбарис и возвышаются уходящие в небо сосны. Всё это – северный лес Новой Англии: рай для одних и проклятое место для других.

Написание последнего романа Дэниел Мейсон решил превратить в творческий эксперимент: он работал над ним ровно год, писал в месяц по главе, продвигая повествование от XVIII века к нашим дням. Колонисты и индейцы, темнокожие рабы и охотники за головами, фермеры и солдаты, медиумы и доверчивые старушки – на страницах «Северного леса» нашлось место всем представителям американского общества и разным вариациям литературных форм, от душещипательных баллад для флейты до горячих речей, обращённых собранию Исторического общества. В итоге получилось оригинальное и самобытное произведение, в котором все герои и все времена существуют разом, в едином моменте, словно на фотоснимке, сделанном с выдержкой в несколько веков.

Создать цельный роман из рассказов – дело не такое уж и простое, как может показаться. Часто рамки в виде места действия и скреп в виде персонажей оказывается недостаточно: текст рассыпается на фрагменты, одни истории перетягивают на себя читательское внимание от других, незаполненные сюжетные лакуны оказываются слишком глубоки. В «Северном лесе», хотя каждая глава имеет свой стиль и сюжет, преемственности и единства так много, что представить конечный вариант книги без какой-либо её части решительно невозможно. Создавая роман о связи исторических эпох и человеческих поколений, решающую роль в судьбе которых могут сыграть насекомые, семена или споры, Мейсон через его внутреннюю структуру показал, как важен может быть любой элемент и что каждый фрагмент способен привнести свой уникальный оттенок в общую картину.