​​​​​​​​О ценах

Главные выгодополучатели от экономического кризиса — во-первых, немногочисленная группа людей, получающая зарплату или доход не в местной валюте, а долларах. К ним относятся экспаты, сотрудники иностранных дипломатических миссий, персонал международных организаций и финансово-банковского сектора и т.п. Таких счастливчиков действительно мало — например, в частном секторе лишь 5% учреждений продолжают платить деньги в долларах. Во-вторых, к счастливчикам относятся и те люди, чьи доходы не зависят от местной экономики — например люди, которые имееют бизнес заграницей. Конечно, ливанцы, получающие деньги в долларах и раньше, надо полагать, особых проблем по жизни не имели, но теперь они могут по-настоящему жить в своё удовольствие. Большинству же ливанцев повезло меньше.

После обвала местной валюты более, чем на 80%, цены на товары в стране выросли многократно, а продовольственная инфляция составила 402%. Стоимость продуктов и товаров может меняться стремительно — порой, несколько раз в неделю, поэтому специально следить за её изменениями смысла нет. Правда, разумеется, только тем, у кого есть доступ к долларам, в то время как другие ходят по магазинам, отслеживая малейшие колебания цен и устраивая мордобой со стрельбой и поножовщиной за субсидируемые государством товары (топливо, медикаменты, рис, хлеб, масло и др.). В то время как тем, у кого есть доступ к долларам, убивать друг друга за буханку хлеба или пачку риса нет никакого смысла. Ведь им от сложившейся ситуации, наоборот, сплошная выгода.

Например, 1 литр бензина стоит 2000 лир, при официальном обменном курсе 1$ = 1500 лир, и курсе чёрного рынка 1$ = 12500 лир. Потому для богетеньких ричи с баксами в кармане автомобильные поездки невероятно, просто фантастически дешевы — можно всю страну на такси проехать. Со многими другими товарами ситуация схожая. Уровень жизни людей, получающих деньги в долларах, повысился.

За многие товары в Ливане раньше можно было расплатиться и долларами и лирами — цена на чеках указывалась сразу в двух валютах. Сегодня так сделать тоже можно, но есть подвох. Стоимость товара или услуги в лирах конвертируется в доллары не по неофициальному курсу чёрного рынка (1$ = 12500 лир), а по официальному (1$ = 1500 лир). Поэтому желающих платить в долларах среди местных, естественно, не находится.

Хитрые официанты и бармены об этом помалкивают и незнакомые с ливанскими финансовыми штормами иностранцы могут, посмотрев на чек, заплатить большие деньги на радость местным. Ещё можно отправлять такие чеки своими знакомым из России, которые тоже не разбираются в финансовой ситуации в Ливане, и хвалиться — смотрите, мол, какую лакшери-жизнь я тут веду. Пицца, пара коктейлей и пивко за 117$? Могу себе позволить.

Всем инстаграмм-любителям пускания пыли в глаза на заметку. Нужно всего лишь приехать в Ливан, купить какую-то дешёвую еду и выпивку в ресторане, и показать чеки с долларами своим далёким от экономики соотечественникам, чтобы у них от такого глаза на лоб полезли. Остап Бендер бы одобрил.

⚡️ Проект «Круг мнений». Эфир № 3 «Судан: база Шрёдингера»

Пост-релиз

Коллектив авторов тлг-каналов («Африканский Бегемот», «Записки авантюриста», "Улыбаемся&Машем" и эксперт по безопасности и колумнист "Радио Свобода" Сергей Елединов провели третий (https://yangx.top/BeregTime/1953) аудио-чат, посвятив его одной из наиболее популярных тем в формате военного взаимоотношения России и Африки: строительство российской военно-морской базы в Судане.
Основные тезисы эфира:
✅ Быть или не быть российской базе в Красном море: история вопроса;
✅ Перспективы российской экспансии на Черном континенте. Плюсы и минусы военного присутствия России в Судане;
✅ Логистический кейс: состояние инфраструктуры Судана и сухопутные связи с центральноафриканским регионом.

В силу крайне невысокого качества ливанского интернета (место записи эфира — Бейрут), первая часть беседы, увы не записалась. Но дискуссия со слушателями получилась содержательной. Среди участников эфира: коммерсант из Казахстана, ведущий бизнес в Африке; легендарный фотограф-военкор Кирилл Романовский; путешественник, объездивший на авто весь Чёрный континент; и другие, не менее интересные слушатели. Все они высказали свое мнение или поделились занятными историями, связанными с Суданом, и не только. Так что слушайте 😊
PS: предыдущий эфир проекта «Круг мнений» можно прослушать 👉 здесь.

​​​​​​Сирийская дорога

Расположенный на севере страны недалеко от Сирии, город Триполи — второй, после Бейрута, населённый пункт по численности населения. Хотя здесь находится и второй по значимости порт в Ливане, Триполи переживает времена длительного экономического упадка, а его жители довольно бедны. Это видно по состоянию самого города, и по людям: их одежда, автомобили и уровень потребления совсем не говорят о достатке, в отличие от жителей Бейрута. Возможно, в том числе, и по этим причинам Триполи был одним из лидеров протестов в Ливане в 2019 г. Здесь постоянно происходило и происходит какое-то брожение: митинги, протесты, сжигание покрышек, перекрытие дорог и перестрелки за пачку риса. Если в ливанских новостях появляется информация о том, что люди в магазине кого-то убили во время драки за субсидируемые государством продукты, то, скорее всего, речь идёт именно о Триполи. Не сидится здесь людям спокойно. Но город характеризуется не только и не столько социально-экономическим неблагополучием и политической нестабильностью. Триполи в то же время и самый, если так можно выразиться, арабско-мусульманский по атмосфере и культуре город Ливана. Ну может и не самый-самый, но точно один из.

Подобно Дахии – бейрутской «крепости» мусульман-шиитов и сторонников «Хезболлы», Триполи – оплот мусульман-суннитов и их организаций начиная от респектабельного «Движения за будущее» бывшего премьер-министра Ливана Саада Харири и заканчивая джихадистскими и салафитскими объединениями. Глядя на женщин в никабах и хиджабах, и на черные транспаранты с надписями из Корана на улицах Триполи, никаких вопросов о его религиозно-культурной идентичности не остается. Здесь и близко не европейский, свободолюбивый и тусовочный Бейрут. Здесь своя, особая атмосфера, и этим Триполи отличается от других городов страны довольно сильно.

Около 80% жителей города — сунниты. Кроме них, как и во всем Ливане, здесь живут и представители других конфессий — в частности, алавиты, с которыми у мусульман-суннитов давние враждебные отношения. Сунниты и алавиты в Триполи живут рядом друг с другом в соседних районах, разделяет которые улица с символическим названием «сирийская дорога». Многие сунниты ненавидят алавитов настолько, что даже не могут с ними находится в одном помещении — их буквально начинает трясти от злобы. Наверное, не будет большим преувеличением сказать, что алавиты для суннитов хуже свиней. Сам факт проживания представителей этих религиозных групп на одной территории — уже повод для конфликта, который в очередной раз обострился после начала гражданской войны в соседней Сирии. Религиозная неприязнь усугубилась неприязнью политической: ливанские сунниты поддерживают сирийскую оппозицию и различные исламистские организации, а ливанские алавиты поддерживают президента Сирии Башара Асада (который также является алавитом). До сих пор в районе проживания последних встречаются плакаты с Асадом и фотографии сражающихся в Сирии добровольцев на стороне правительства.

С 2011 г. сунниты Триполи начали открыто выражать свою политическую позицию, вывешивая флаги «Свободной Сирийской Армии», «Джебхат ан-Нусры», «Исламского государства». Им противостояли алавиты, поддерживавшие Башара Асада. Между этими религиозными группами начались перестрелки. Вмешательство армии в попытке успокоить разбушевавшийся народ не привело к успеху. Насилие, убийства и терракты боевиков-смертников продолжались несколько лет. Если бы война в Сирии захлестнула и Ливан, то судьбу здешних алавитов предсказать не трудно: сначала Триполи перешёл бы под контроль исламистов, а затем мужчины-алавиты отправились на ликвидацию, их дети насильно превратились в солдат, а женщины в рабынь. Плохо быть алавитом в арабском мире.

Конфликт в Триполи закончился, когда ливанская армия и «Хезболла» выдавили противников Асада с территории страны. С этого момента суннитов и алавитов немного попустило и они успокоились. Но многовековая взаимная неприязнь, естественно, никуда не ушла.

​​Танцы в ночи

В прошлом году посетил «дискотеку» в Судане и был потрясён увиденным. Максимум, что могли себе позволить женщины из одежды – прийти в джинсах, где видно щиколотки, и надеть не слишком облегающие блузки, иногда позволяющие продемонстрировать пупок. Во время танцев мужчины и женщины держались отстранённо, практически не касаясь друг друга, а сами «танцы» — это в буквальном смысле топтание на месте и переступание с ноги на ногу. Ну ещё иногда повороты вправо-влево были. Мой знакомый, который привёл меня на танцы (потому что в Судане их посещение допускается только семейным парам, либо в компании по рекомендации — одиночек не пропустят), подмигнул и радостно спросил — «как тебе такой Судан? Смотри, как у нас отдыхать умеют!».

Я не нашёл, что ему можно на это ответить. Ничего подобного я в жизни прежде не видел и настолько поразился этими танцами, что меня охватил культурный шок. В голове появились десятки соображений об арабах, и начала выстраиваться цельная, системная картина об исламской культуре. В тот момент я пришёл к выводу, что критика современного евро-атлантического мира со стороны мусульман во многих отношениях оправдана. Если уж такие суданские танцы — это максимум, что могут здесь позволить себе люди (с учётом того, что они теперь в принципе могут это делать, ведь раньше парные танцы находились под запретом) , то что позволяют себе европейцы — без сомнений, разложение и настоящая дьявольщина. С точки зрения мусульман, разумеется.

Судан занимает особое место в арабском мире — своей моральной строгостью, религиозностью, консервативной культурой. Ливан же в этом отношении — полная противоположность Судана, да и на фоне других стран арабского мира он ярко выделяется. Ливан — известное и популярнейшее в регионе место отдыха, зажигательных вечеринок и ночных развлечений. В этом у страны нет конкурентов — жалкие потуги Дубая приблизиться к Ливану продолжают оставаться жалкими. На многие вещи здесь люди смотрят свободнее, чем в других арабских странах. Наверное, не последнюю роль здесь играет то, что эта страна по культуре и религии столь же мусульманская, сколь и христианская. В Ливане находится множество отличных отелей, ресторанов, баров, ночных клубов, казино. Есть и стриптиз-клубы. Основным центром тусовок и развлечений в стране является Джуния — курортный город христиан-маронитов рядом с Бейрутом.

В Ливан приезжают отдыхать со всего арабского мира. Здесь можно чувствовать себя совершенно свободно. Женщины из консервативных исламских стран— Ирана и Саудовской Аравии, приезжают в Ливан, сбрасывают свои закрытые наряды, надевают мини-юбки с каблуками, отрываются в клубах, снюхивают пару дорожек волшебного порошочка, а потом возвращаются обратно домой благочестие изображать.

Развитый сектор услуг требует постоянного притока рабочей силы, способной удовлетворить требовательных клиентов во всех смыслах этого слова. Проституцией в стране занимаются две основные категории приезжих женщин. Во-первых, это негры. Чёрные женщины открыто рекламируют себя в приложениях для знакомств, где выкладывают свои откровенные фотографии с номером телефона. Во-вторых, это славянские женщины.

Внимание на фотографию. Три русские подружки-шлюшки приехали ненадолго в Ливан и ищут щедрых мужчин. Взамен гарантируют веселье и отличное проведение совместного времени. Всё как и в других арабских странах.

​​Наркоиндустрия в долине

Долина Бекаа – важнейший сельскохозяйственный регион, в котором находится 40% культивируемой земли Ливана. Еще во времена Римской империи долина служила источником зерна для здешних римских провинций. Это место, наверное, единственное в стране, которое по-настоящему похоже на сельскую местность с тракторами и специфическими деревенскими запахами из смеси растений, почв, скота и удобрений. Долина Бекаа расположена на востоке Ливана, рядом с Сирией. Климат здесь сухой и жаркий, совсем не такой приятный, как на средиземноморском побережье страны. Местное население живёт довольно бедно – это хорошо видно по состоянию местных городков и деревень. Здесь же, в долине Бекаа, находится родина «Хезболлы».

С начала войны в Сирии, регион заселили около 400.000 беженцев, которые разместились где попало – в самодельных палатках посреди полей. Они же начали работать на полях, составляя конкуренцию местным жителям – сирийцы согласны заниматься тяжелой сельской работой лишь за 20 центов в час. Неплохая, нетребовательная и дешёвая рабочая сила для ежедневной эксплуатации.

Но долина Бекаа знаменита не только сельским хозяйством, но и производством растительных наркотиков, которым тут также занимаются с римских времен. С годами меняются лишь масштабы наркоиндустрии, но само выращивание травы остается неизменным. Ливан – это четвёртый производитель гашиша в мире после Марокко, Афганистана и Пакистана. Не менее 40000 га земли засажены травой и большая её часть выращивается в долине Бекаа. В 90-е гг. государство, руками сирийской оккупационной армии, пыталось бороться с теневым бизнесом, перепахивая поля и уничтожая заросли травы. Это привело к некоторому успеху и объёмы выращиваемого каннабиса упали. С другой стороны, антинаркотическая политика встречала сопротивление как со стороны простых местных жителей и мелких фермеров (для которых выращивание травы – основной и единственный источник заработка), так и со стороны криминальных шиитских военизированных группировок, контролирующих наркоиндустрию, в том числе и «Хезболлы», значимой частью бюджета которой является производство и продажа наркотиков.

Здесь, конечно, не Латинская Америка, чтобы кромсать людей бензопилами и топить в чанах с кислотой, но без насилия со стрельбой не обошлось. Однако с 2011 г., с началом войны в Сирии, армия отвлеклась на защиту своих границ от потенциального исламистского вторжения и в результате между властью, местными фермерами и вооруженными группами был достигнут некий «модус вивенди» – государство, в целом, закрывает глаза на местные травяные поля, лишь периодически отлавливая мелких наркодельцов и фермеров.

Экономический кризис в Ливане привел, во-первых, к наращиванию объёмов наркопроизводства. По мере того как стоимость местной валюты падает, растёт закупочная цена импортируемых топлива, семян, удобрений и пестицидов для сельскохозяйственной индустрии. Поэтому всё больше мелких фермеров, которые и раньше находились в тяжелом положении, решают выращивать каннабис, ведь его производство в 4 раза дешевле, чем выращивание картофеля или стручковой фасоли и требует меньше воды с удобрениями. А высокий рыночный спрос означает стабильный доход.

Во-вторых, в 2020 г. правительство, первое в арабском мире, решило легализовать выращивание каннабиса в медицинских и промышленных целях, что, как предполагается, позволит обеспечить поступление огромных денег в бюджет. Но никакой институционализации эти меры пока не получили – они встречают сопротивление контролирующих наркоиндустрию группировок, для которых легализация прежде теневого бизнеса означает серьёзную потерю доходов. Для простых мелких фермеров, напротив, легализация выгодна, поскольку означает устранение рисков уголовного преследования – они ведь не влиятельные и вооруженные до зубов наркобароны или представители «Хезболлы», чтобы вопросики с кем надо порешать.

Поэтому, несмотря на легализацию выращивания травы в медицинских целях, всё в этом бизнесе остается без изменений.

🇱🇧 Коллега прекрасно описал ливанскую долину Бекаа с ее историей и происходящими там процессами. Регион давно славится своими полями маков и конопли, которые используются для производства наркотиков.

В западных СМИ часто встречается утверждение, что за выращиванием и трафиком запрещенных веществ стоит исключительно "Хезболла". Шиитская группировка действительно получает доход от "крышевания" местного наркобизнеса и продажи гашиша, вот только в долине Бекаа этим занимаются едва ли не все крупные политические силы страны.

Например, лаборатории в окрестностях христианского Дейр аль-Ахмара курируются "Ливанскими силами" Самира Джаджаа — исторического ярого противника "Хезболлы". Другие наркопромыслы находятся под крылом шиитского движения "Амаль". А если добавить сюда еще и интересы местных кланов, то картина становится еще более неоднозначной.

Часть фермеров стремится вырастить и продать товар самостоятельно в обход группировок. Однако именно на них устраивают показательную охоту ливанские правоохранительные органы из-за отсутствия у одиночек своих покровителей во власти и силовых структурах.

Находящиеся в Бекаа сотни тысяч сирийских беженцев идеально вписываются в процесс производства наркотиков. Чаще всего они живут только на небольшие подачки от гуманитарной миссии ООН, поэтому охотно берутся за любую работу. Ливанские бизнесмены используют их не только для выращивания конопли: вынужденных переселенцев из соседней страны можно встретить на виноградных, хлопковых и оливковых полях. Сирийцам платят копейки или вообще могут оставить без зарплаты, но заступаться за них просто некому.

Как верно заметил коллега, в условиях экономического коллапса правительство Ливана решило легализовать каннабис в медицинских целях и получить новый источник дохода. Вышло не очень: заинтересованные группы просто начали преследовать желающих официально продавать продукцию в обход своих кураторов.

Довольно показательный пример, к чему приводит слепое копирование чужого опыта без достаточной проработки и учета местных реалий. Справедливо, впрочем, не только к Ливану, но и более северным и крупным странам.
#Ливан
@rybar

О наркотиках и этике ислама

К сказанному о выращивании растительных наркотиков в Албании и Мексике мне добавить нечего – увы, не эксперт. Что касается Ливана, то, как заметил Рыбарь, «Хезболла», разумеется, не единственная структура, вовлечённая в наркоиндустрию, а лишь одна из многих. Конечно, в Западных медиа стремятся демонизировать «Хезболлу», приписать чуть ли не все мыслимые преступления и сильно преувеличить её влияние, чем есть на самом деле. Ну да ладно.

Но мне вот какой вопрос всегда был непонятен: как связаны между собой этические ценности ислама с производством и распространением наркотиков? Если ты такой набожный и так далее, то как это сочетается с вовлечением в наркоиндустрию?

Конечно, с одной стороны — это всего лишь бизнес, который используется как средство достижения политических целей. Политические организации, лишённые (или ограниченные) в силу тех или иных причин возможностей легального заработка денег на свою работу, вынуждены уходить в теневой сектор экономики, от этого им никуда не деться.

С другой стороны, наркотики наркотикам рознь. Косячок травки и метамфетамин – это вещи разного порядка. Безобидный травокур не превратится в буйного героинового торчка. И для многих людей, вовлечённых в производство и распространение растительных наркотиков, вероятно, эта логика свойственна – ну я же ничего плохого не делаю, ведь трава не опаснее водки. В том числе и по этим же причинам, кстати, занимаются выращиванием канабиса и простые ливанские фермеры. Для них это простая работа, многие из которых занимались ей всю жизнь. И особой разницы между выращиванием картофеля и кустов конопли для них них нет, не считая, конечно, рисков уголовного преследования.

Но ведь исламские организации вроде той же «Хезболлы» занимаются производством и распространением не только растительных наркотиков, но и тех, что потяжелее. И не только в Ливане, но и в Южной Америке: «Хезболле» приписывали участие в кокаиновом наркотрафике в этом регионе, на границе Бразилии, Аргентины и Парагвая.

Так вот как это сочетается с постулируемыми «Хезболлой» исламскими ценностями? Я слышал мнение, что «Хезболла» никаких нравственных терзаний по поводу растительных наркотиков не исптывает, и производит их как для внешнего, так и для внутреннего рынка. Но что касается более тяжёлых наркотиков и «синтетики», то с ними всё, будто бы, строго. За их употребление могут и спросить и, якобы, их производят исключительно на экспорт.

То же самое и с «Талибаном». С одной стороны, во время своего правления талибы боролись с выращиванием опиумного мака, необходимого для производства героина. Но с другой стороны, как утверждается , сейчас более 80% опиумного мака выращивается в районах, контролируемых «Талибаном» (хотя тут, как и в случае с «Хезболлой», талибам наверняка приписывают как можно больше, игнорируя то, что этим занимаются и другие политические и криминальные группы) и что, будто бы, наркотики обеспечивают от 20% до 40% доходов организации. Как бы то ни было, производство и сбыт «тяжёлых» наркотиков исламскими организациями – это факт. И употребление тоже факт. Всем известно, как боевики «Исламского государства» закидываются спидами, и, ускоривишись, начинают по пустыне на «джихад-мобилях» колесить. Так вот это очень нелогичное поведение. Одной рукой ты, вроде как, борешься с наркотиками и вообще весь из себя набожный, а другой рукой продолжаешь их производить и даже потреблять. В чём тут смысл? Ведь ты уже, получается, не столько мусульманин со своей религиозной этикой, сколько простой бандит.

У мусульман-суннитов нет централизованной религиозной иерархии и мнения суннитских богословов по многим вопросам могут расходиться. То, что для одного грех, для другого богоугодное дело. Может, какие-то суннитские богословы и наркоторговлю с наркопотреблением одобряют, не знаю. Издавали же они фетвы, призванные одобрить теракты смертников и убийства других невинных мусульман.

​​Сабра и Шатила

Большая часть беженцев на Ближнем Востоке проживает в городах. Наверное, для многих это станет открытием, ведь когда СМИ рассказывают о лагерях беженцев, то под этим понимают палаточные поселения с базовой инфраструктурой. Тем не менее, 8 из 10 беженцев в регионе проживают не в палатках в чистом поле или пустыне, а в городских районах. Город всегда предпочтительнее палаточного лагеря своими возможностями в сферах трудоустройства, образования, здравоохранения, отдыха. В Бейруте такими зонами проживания палестинских беженцев являются районы Сабра и Шатила.

Впервые палестинцы попали на территорию Ливана в конце 40-х гг. после арабо-израильской войны, когда большая часть арабского населения Палестинцы вынуждена была покинуть свои дома. В Ливане не предоставили беженцам гражданства и каких-то сносных условий жизни, в результате чего они начали самостоятельно обустраивать свою жизнь, создавая первые, довольно жалкие, поселения. Когда большие массы беженцев живут вдали от своей родины на ограниченном пространстве, с тяжелыми бытовыми и социально-экономическими условиями, это всегда ведет к росту криминала и политизации этих масс. Лагеря Сабра и Шатила превратились в базы боевиков Организации освобождения Палестины. Здесь же находились тренировочные лагеря международных боевиков – европейских «красных террористов» и исламистов. В лагерях они обучались у бойцов ООП методам террористической деятельности – угонам самолётов, использованию взрывчатки. Сабра и Шатила были бурлящим котлом, где в одной жиже варились палестинские боевики, леворадикальные революционеры и исламисты, дестабилизируя не только ситуацию в Ливане, но и в мире.

Сабра и Шатила также стали одним из символических мест гражданской войны в Ливане. 16-17 сентября 1982 г боевики христианской правоконсервативной ливанской партии Катаиб, при попустительстве вооруженных сил Израиля, провели здесь рейд по поиску и ликвидации палестинских боевиков. В результате, по разным оценкам, погибло от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. Это событие получило название «резня в Сабре и Шатиле» – одно из многочисленных зверств ливанской гражданской войны.

Сегодня в Ливане живут 400-700 тыс. палестинских беженцев, значительная часть которых обитает в Сабре и Шатиле, а также в районах неподалёку. Жизнь палестинцев в Ливане тяжела. Ливанские власти препятствуют в получении местного гражданства палестинским беженцам, как и ХАМАС. Беженцам запрещен доступ к государственным системам образования и здравоохранения, запрещено владение недвижимым имуществом, они серьезно ограничены в возможностях трудоустройства и не имеют прав на ремонт своих домов и строительство нового жилья без специального разрешения.

Вероятно, по этим причинам Сабра и Шатила выглядят очень жалко – как груда обветшалых развалюх, между которых снуют люди. Жизнь на улице кипит. Люди торгуют друг с другом, продавая и покупая еду, одежду, ширпотреб – да все, что только можно. Над улицами висят гроздья спутанных электрических проводов, палестинские флаги, фотографии Ясира Арафата. В клетках продают голубей для еды. А вот и пустырь с тюками мусора и пасущимися на них ягнятах. Как будто обратно в Каир попал, достаточно на него похоже. Здесь можно фильмы про Ближний Восток снимать, если ещё добавить немного жёлтого фильтра к картинке, чтобы на пустыню было похоже, запустить массовку из вооруженных людей в чёрной одежде и прогнать по улице десяток ишаков. С другой стороны, именно благодаря своему состоянию и «каирщине», Сабра и Шатила выглядят очень самобытно и не похоже ни на один из других районов Бейрута или Ливана.

Пришла пора прервать трехмесячное молчание. И сразу с эксклюзивом.

Один из районов Бейруиа. Несколько часов идут активные уличные перестрелки. Есть раненые. Нахожусь на месте событий.

Как говорит местный народ, с одного из многоэтажных домов работает снайпер

Шмаляют очередями только так. Одни стреляют, другие смотрят и на смартфоны снимают.