Кастовые границы в образовании
Если индустрия образования продает дипломы-товары и если подразумевается, что большинство студентов не смогут сделать профессиональную карьеру, тогда открывается больший простор для предоставления «плебейских» товаров.
Один юный любитель серфинга сказал, что собирается в Плимутский университет «изучать серфинг и его технологию»: на этом курсе он должен будет «два раза в неделю кататься на доске, это обязательная дисциплина».
Таковы оболванивающие дипломы для оболваненных работников.
В Германии знаменитая система профтехобразования сворачивается, при этом все больше молодежи попадает в «переходную систему» — исправительные школы, которые редко дают серьезные навыки.
Прослеживается тенденция к общей подготовке, облегчающей смену профессий и дающей возможность большему числу учебных заведений официально заниматься профтехобучением.
Однако немецкая система действует таким образом, что все больше молодых людей вытесняются в прекариат.
Детей уже в десять лет распределяют по средним школам трех уровней.
Низший уровень, Hauptschulen, по традиции поставляющий будущих учеников профессионально-технических заведений, стал прибежищем для плохо успевающих детей.
А система профтехобразования набирает учащихся из школ среднего уровня — Realschulen, прежде эти школы выпускали будущих «белых воротничков».
Система потоков, то есть распределение школьников по учебным классам в зависимости от их способностей, набирает
силу и в США.
Там школьное профессиональное обучение давно уже считается презренным уделом тупиц.
А университеты рассматриваются как верный путь к высоким зарплатам и возможности работать в любой стране.
И все же требования рынка труда обернулись против покупателей дипломов.
Две ловушки нестабильности поджидают молодежь с высшим образованием.
Одна из них долговая.
Предположим, студенты хотят добиться профессионального признания и сделать карьеру, что требует долговременной стратегии.
Они выходят из колледжа с дипломами и долгами — судебные приставы уже начеку и ждут, когда выпускник заработает, чтобы потребовать долг.
Но очень многие студенты вскоре обнаруживают, что работу они могут получить только временную, а заработка не хватает, чтобы расплатиться с долгами.
Их должности не соответствуют их квалификации и ожиданиям.
Они видят и слышат, что миллионы их сверстников выполняют работу, для которой приобретенные навыки вовсе не обязательны.
Они вынуждены брать что подвернется, а не то, что позволит им стать признанными специалистами в той области деятельности, к которой их готовили в колледже.
Молодежь разрывается между ожиданиями, основанными на имеющемся дипломе и долгих годах обучения, и необходимостью много зарабатывать.
Это и есть вторая ловушка нестабильности.
Если они откажутся от временной «тупиковой» работы, их могут заклеймить как лентяев и паразитов.
Если они возьмутся за нее, они могут оказаться на неверном пути.
Много говорилось о том, действительно ли у нынешней молодежи иное отношение к работе, нежели у их предшественников.
Говорят, им хочется больше так называемого баланса между работой и личной жизнью, но это смешно:
на самом деле трудно представить, как можно желать дисбаланса между жизнью и работой.
И наконец, ловушки нестабильности отражают расхождения между ожиданиями молодежи и системой подготовки «человеческого капитала», продающей дипломы и сертификаты по фальшивому каталогу.
Большая часть должностей, предлагаемых молодежи, вовсе не требует многолетних занятий в вузе, и то, что обучение преподносят как подготовку к работе, рождает ложные иллюзии, заканчивающиеся недоумением, досадой и разочарованием.
#Прекариат #Киберпанк #Общество
Если индустрия образования продает дипломы-товары и если подразумевается, что большинство студентов не смогут сделать профессиональную карьеру, тогда открывается больший простор для предоставления «плебейских» товаров.
Один юный любитель серфинга сказал, что собирается в Плимутский университет «изучать серфинг и его технологию»: на этом курсе он должен будет «два раза в неделю кататься на доске, это обязательная дисциплина».
Таковы оболванивающие дипломы для оболваненных работников.
В Германии знаменитая система профтехобразования сворачивается, при этом все больше молодежи попадает в «переходную систему» — исправительные школы, которые редко дают серьезные навыки.
Прослеживается тенденция к общей подготовке, облегчающей смену профессий и дающей возможность большему числу учебных заведений официально заниматься профтехобучением.
Однако немецкая система действует таким образом, что все больше молодых людей вытесняются в прекариат.
Детей уже в десять лет распределяют по средним школам трех уровней.
Низший уровень, Hauptschulen, по традиции поставляющий будущих учеников профессионально-технических заведений, стал прибежищем для плохо успевающих детей.
А система профтехобразования набирает учащихся из школ среднего уровня — Realschulen, прежде эти школы выпускали будущих «белых воротничков».
Система потоков, то есть распределение школьников по учебным классам в зависимости от их способностей, набирает
силу и в США.
Там школьное профессиональное обучение давно уже считается презренным уделом тупиц.
А университеты рассматриваются как верный путь к высоким зарплатам и возможности работать в любой стране.
И все же требования рынка труда обернулись против покупателей дипломов.
Две ловушки нестабильности поджидают молодежь с высшим образованием.
Одна из них долговая.
Предположим, студенты хотят добиться профессионального признания и сделать карьеру, что требует долговременной стратегии.
Они выходят из колледжа с дипломами и долгами — судебные приставы уже начеку и ждут, когда выпускник заработает, чтобы потребовать долг.
Но очень многие студенты вскоре обнаруживают, что работу они могут получить только временную, а заработка не хватает, чтобы расплатиться с долгами.
Их должности не соответствуют их квалификации и ожиданиям.
Они видят и слышат, что миллионы их сверстников выполняют работу, для которой приобретенные навыки вовсе не обязательны.
Они вынуждены брать что подвернется, а не то, что позволит им стать признанными специалистами в той области деятельности, к которой их готовили в колледже.
Молодежь разрывается между ожиданиями, основанными на имеющемся дипломе и долгих годах обучения, и необходимостью много зарабатывать.
Это и есть вторая ловушка нестабильности.
Если они откажутся от временной «тупиковой» работы, их могут заклеймить как лентяев и паразитов.
Если они возьмутся за нее, они могут оказаться на неверном пути.
Много говорилось о том, действительно ли у нынешней молодежи иное отношение к работе, нежели у их предшественников.
Говорят, им хочется больше так называемого баланса между работой и личной жизнью, но это смешно:
на самом деле трудно представить, как можно желать дисбаланса между жизнью и работой.
И наконец, ловушки нестабильности отражают расхождения между ожиданиями молодежи и системой подготовки «человеческого капитала», продающей дипломы и сертификаты по фальшивому каталогу.
Большая часть должностей, предлагаемых молодежи, вовсе не требует многолетних занятий в вузе, и то, что обучение преподносят как подготовку к работе, рождает ложные иллюзии, заканчивающиеся недоумением, досадой и разочарованием.
#Прекариат #Киберпанк #Общество
Telegram
Атлас амбиций
Образование как товар
Наиболее распространенный обман, с которым сталкиваются студенты сегодня - образование является достойным капиталовложением.
Как правило, диплом колледжа или университета означает немалую среднюю денежную прибавку к доходам на всю…
Наиболее распространенный обман, с которым сталкиваются студенты сегодня - образование является достойным капиталовложением.
Как правило, диплом колледжа или университета означает немалую среднюю денежную прибавку к доходам на всю…
Благодарю коллег за признание и обзор стрима 🤝
Блог действительно будет выступать записной книжкой для гайда по элитам, чтобы предоставлять подписчикам полезные материалы еще не готовых к публикации в рамках Magnum opus.
#MagnumOpus #Элиты #Стрим
Блог действительно будет выступать записной книжкой для гайда по элитам, чтобы предоставлять подписчикам полезные материалы еще не готовых к публикации в рамках Magnum opus.
#MagnumOpus #Элиты #Стрим
Forwarded from Процедуры & Ритуалы
Хотели бы стать элитой?
Вопрос, который очень легко публично обсмеять, но не так уж много людей смогут искренне ответить на него отрицательно.
Вчера Денис Ваганов, автор канала «Атлас амбиций», провёл стрим с интригующим названием «Восстание элит. Что, почему и как они делают в XXI веке?»
Послушали и даже попытали автора вопросами. Было несколько интересных моментов.
Во-первых, автор высказал любопытную гипотезу о том, что за широкой антиэлитной волной, наблюдаемой по всему миру, стоят – сюрприз! – сами элиты, которые таким образом канализируют протестные настроения, «выпуская пар» на несущественное.
Во-вторых, автор довольно на пальцах описал процесс «отгораживания» элиты от народа, который начинается буквально с разных детских садиков. А дальше старый добрый «эффект Матфея» — закон неравномерного распределения преимуществ, по которму сторона, уже ими обладающая, и дальше их накапливает, в то время как другая, изначально ограниченная сторона, оказывается обделена ещё сильнее, потому и имеет меньшие шансы на дальнейший успех.
Ну и самое интересное. В финале автор признался, что его магистральная цель как исследователя — написать magnum opus, прикладной гайд по элитам и механике попадания в них. А тг-канал это своеобразная записная книжка, в котором будут фиксироваться рабочие заметки для этого труда.
Безусловно, «премудрые пескари» и «познавшие суть» обсмеют замысел.
Мы же, наоборот, поддерживаем амбициозные и дерзкие задумки — именно из них и прорастает что-то стоящее. Поэтому желаем автору удерживать фокус и не сбавлять темпа.
Для желающих следить за темой — ссылка на стрим👇🏻
https://yangx.top/atlas_of_ambition/432
Вопрос, который очень легко публично обсмеять, но не так уж много людей смогут искренне ответить на него отрицательно.
Вчера Денис Ваганов, автор канала «Атлас амбиций», провёл стрим с интригующим названием «Восстание элит. Что, почему и как они делают в XXI веке?»
Послушали и даже попытали автора вопросами. Было несколько интересных моментов.
Во-первых, автор высказал любопытную гипотезу о том, что за широкой антиэлитной волной, наблюдаемой по всему миру, стоят – сюрприз! – сами элиты, которые таким образом канализируют протестные настроения, «выпуская пар» на несущественное.
Во-вторых, автор довольно на пальцах описал процесс «отгораживания» элиты от народа, который начинается буквально с разных детских садиков. А дальше старый добрый «эффект Матфея» — закон неравномерного распределения преимуществ, по которму сторона, уже ими обладающая, и дальше их накапливает, в то время как другая, изначально ограниченная сторона, оказывается обделена ещё сильнее, потому и имеет меньшие шансы на дальнейший успех.
Ну и самое интересное. В финале автор признался, что его магистральная цель как исследователя — написать magnum opus, прикладной гайд по элитам и механике попадания в них. А тг-канал это своеобразная записная книжка, в котором будут фиксироваться рабочие заметки для этого труда.
Безусловно, «премудрые пескари» и «познавшие суть» обсмеют замысел.
Мы же, наоборот, поддерживаем амбициозные и дерзкие задумки — именно из них и прорастает что-то стоящее. Поэтому желаем автору удерживать фокус и не сбавлять темпа.
Для желающих следить за темой — ссылка на стрим👇🏻
https://yangx.top/atlas_of_ambition/432
Telegram
Атлас амбиций
00:00 Почему о политике говорить нужно, а не наказуемо.
04:00 Почему элитология дискредитирована в российском медиаполе, Галковский, конспирология, российская наука.
10:50 Я опираюсь на верифицируемость и допустимость теорий элитологов.
17:36 Элиты = правящий…
04:00 Почему элитология дискредитирована в российском медиаполе, Галковский, конспирология, российская наука.
10:50 Я опираюсь на верифицируемость и допустимость теорий элитологов.
17:36 Элиты = правящий…
День победы: о природе доминирующей российской идеологии (в 3-х частях).
На официальном уровне День Победы рассматривается с точки зрения его значения для национальной идентичности, в рамках рассуждений о попытках формирования в России национальной идеи.
Подчеркивается единство российского народа, акцентируются те аспекты его культуры и мировоззрения, которые позволили СССР – России успешно противостоять нацистской угрозе, оправдываются российские геополитические амбиции и т.д.
Альтернативой официальному подходу является разоблачение правящего режима, сделавшего 9 мая своим главным праздником.
Критика 9 мая, как правило, концентрируется на тех же самых аспектах, которые в официальной версии считаются позитивными, и во многом сводится к перечислению того, что этот праздник сегодня должен замаскировать или подменить.
Указывается на несоответствие нынешнего праздника его изначальному содержанию (обилие власовской и белогвардейской символики, отрицание связи с социалистическим строем), на то, что он затушевывает пропасть между народом и режимом, на его неуместный милитаризм, на противопоставление европейскому миру (sic!).
Отмечают, что еще в советское время этот праздник стал лицемерным в силу сознательного игнорирования той гигантской цены, которой была одержана Победа.
Не последним аргументом в обличении как советского, так и правящего режима является ссылка на то, что праздник Победы был призван вытеснить память о репрессиях и потенциально оправдать репрессии будущие, если они понадобятся для достижения целей государства.
Но трудно не заметить высокой степени ангажированности такой критики.
Такая критика означает согласие играть по правилам тех, кто хотел бы видеть в Дне Победы исключительно праздник национальной идентичности, кто обосновывает его празднование необходимостью выработки государственнического варианта национальной идеи, трактуя стремление его критиковать как происки пятой колонны.
На самом деле День Победы архетипичен, и эта архетипичность не ограничивается его конъюнктурным политико-символическим содержанием.
Подлинная подоплека этого праздника в современной России такова, что в ней в значительной мере раскрывается сама природа идеологии.
Поэтому роль праздника 9 мая как праздника Победы в войне имеет смысл анализировать с точки зрения природы идеологии.
Ключевым понятием здесь является именно Победа, а не связанная с нею дата.
Победа и примирение.
В либеральном представлении история понимается как триумф прогресса в его противостоянии глупости, тьме и реакции, а затем как борьбы прогрессивных классов против их противников.
В современности факт победы правящего ныне класса находит отражение в государственных праздниках и памятных датах, с течением времени приобретших статус общенациональных.
Победа может быть внутриполитической, как победа в классовой борьбе, увенчавшейся революцией или реформой, таков, скажем, День взятия Бастилии или празднование принятия Великой хартии вольностей.
К ней могут быть примешаны внешнеполитические, открыто военные аспекты как в американском Дне независимости или любом другом национальном празднике, посвященном освобождению от колониального гнета или военной оккупации (например, День освобождения Нидерландов).
Но и в этом случае у военной победы легко обнаруживается классово-политическая подоплека.
Внешний враг обычно выступает на стороне внутренних тиранов, олицетворяя собой реакционную альтернативу более прогрессивному и желаемому большинством народа строю.
Победа над внешним врагом под знаменами идеологии, лежащей в основе классовой гегемонии, легитимирует правящий режим.
Но как быть тогда с Германией и Японией, где после Второй мировой войны такая легитимация осуществлялась путем признания поражения?
И с Британской империей?
Но при более пристальном рассмотрении выясняется, что для Германии и Японии легитимация правящих режимов и классовой гегемонии через поражение являлась легитимацией через победу лучших ценностей, нежели те, которые у них были, когда они проиграли.
Россия в поисках идеологий. 2016.
#Россия #Государство #Общество
На официальном уровне День Победы рассматривается с точки зрения его значения для национальной идентичности, в рамках рассуждений о попытках формирования в России национальной идеи.
Подчеркивается единство российского народа, акцентируются те аспекты его культуры и мировоззрения, которые позволили СССР – России успешно противостоять нацистской угрозе, оправдываются российские геополитические амбиции и т.д.
Альтернативой официальному подходу является разоблачение правящего режима, сделавшего 9 мая своим главным праздником.
Критика 9 мая, как правило, концентрируется на тех же самых аспектах, которые в официальной версии считаются позитивными, и во многом сводится к перечислению того, что этот праздник сегодня должен замаскировать или подменить.
Указывается на несоответствие нынешнего праздника его изначальному содержанию (обилие власовской и белогвардейской символики, отрицание связи с социалистическим строем), на то, что он затушевывает пропасть между народом и режимом, на его неуместный милитаризм, на противопоставление европейскому миру (sic!).
Отмечают, что еще в советское время этот праздник стал лицемерным в силу сознательного игнорирования той гигантской цены, которой была одержана Победа.
Не последним аргументом в обличении как советского, так и правящего режима является ссылка на то, что праздник Победы был призван вытеснить память о репрессиях и потенциально оправдать репрессии будущие, если они понадобятся для достижения целей государства.
Но трудно не заметить высокой степени ангажированности такой критики.
Такая критика означает согласие играть по правилам тех, кто хотел бы видеть в Дне Победы исключительно праздник национальной идентичности, кто обосновывает его празднование необходимостью выработки государственнического варианта национальной идеи, трактуя стремление его критиковать как происки пятой колонны.
На самом деле День Победы архетипичен, и эта архетипичность не ограничивается его конъюнктурным политико-символическим содержанием.
Подлинная подоплека этого праздника в современной России такова, что в ней в значительной мере раскрывается сама природа идеологии.
Поэтому роль праздника 9 мая как праздника Победы в войне имеет смысл анализировать с точки зрения природы идеологии.
Ключевым понятием здесь является именно Победа, а не связанная с нею дата.
Победа и примирение.
В либеральном представлении история понимается как триумф прогресса в его противостоянии глупости, тьме и реакции, а затем как борьбы прогрессивных классов против их противников.
В современности факт победы правящего ныне класса находит отражение в государственных праздниках и памятных датах, с течением времени приобретших статус общенациональных.
Победа может быть внутриполитической, как победа в классовой борьбе, увенчавшейся революцией или реформой, таков, скажем, День взятия Бастилии или празднование принятия Великой хартии вольностей.
К ней могут быть примешаны внешнеполитические, открыто военные аспекты как в американском Дне независимости или любом другом национальном празднике, посвященном освобождению от колониального гнета или военной оккупации (например, День освобождения Нидерландов).
Но и в этом случае у военной победы легко обнаруживается классово-политическая подоплека.
Внешний враг обычно выступает на стороне внутренних тиранов, олицетворяя собой реакционную альтернативу более прогрессивному и желаемому большинством народа строю.
Победа над внешним врагом под знаменами идеологии, лежащей в основе классовой гегемонии, легитимирует правящий режим.
Но как быть тогда с Германией и Японией, где после Второй мировой войны такая легитимация осуществлялась путем признания поражения?
И с Британской империей?
Но при более пристальном рассмотрении выясняется, что для Германии и Японии легитимация правящих режимов и классовой гегемонии через поражение являлась легитимацией через победу лучших ценностей, нежели те, которые у них были, когда они проиграли.
Россия в поисках идеологий. 2016.
#Россия #Государство #Общество
Британия растеряла свою империю, но почему?
Потому что, с официальной точки зрения, она культивировала там ценности свободы, цивилизации и прогресса, которые в итоге и восторжествовали.
Так что и в этом случае поражение оказывается победой.
В буржуазной идеологии культ победы и победителей вообще изначально имел огромное значение.
Оно проявляется уже в раннем осмыслении естественного состояния как войны всех против всех.
Она прекращается лишь благодаря добровольной капитуляции перед лицом суверена, которому под видом общественного договора все отчуждают часть своих прав.
Иными словами, общественный договор – это мирный договор на условиях суверена-победителя.
Поэтому главной тайной идеологии, которая теперь позиционируется как идеология национального примирения, остаются факты войны, победы и заключенного на условиях победителя социального мира.
Наши идеологические победы
У постсоветской "буржуазной", либерально-демократической России тоже были свои победы, аналогичные победам западных идеологий.
Это август 1991 и октябрь 1993 г.
Но по целому ряду причин эти победы не смогли стать национальными праздниками и не были подняты на щит правящими режимами, хотя соответствующие попытки и предпринимались.
Не удалось утвердиться в качестве главного праздника новой России и 12 июня.
Уже с самого начала праздник оказался сопряжен с событиями, которые обусловили неоднозначность восприятия его нарратива, сделав его противоречивым и непопулярным.
Этот праздник превратился в праздник для никого.
В наследство от советского режима нам достался праздник Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября.
Его вначале пытались переименовать в День согласия и примирения, а затем перенесли праздничную дату на 4 ноября.
Показательно, что день одной идеологической победы фактически заменили празднованием другой победы, причем победы уже с отчетливым военным оттенком (изгнание поляков), но тоже скрыто идеологической, связанной с выходом
из Смутного времени, т. е. опять же с достижением чаемого правящим классом согласия и примирения.
Общий посыл нового праздника был довольно ясным: подчеркивание непреходящей ценности государства, величия и крепости державы (что делало его своего рода праздником бюрократии).
Замена оказалась неудачной вследствие как архаичности ее идейного содержания, так и временной удаленности событий, праздновать которые теперь официально предлагалось.
Упомянутые выше праздники так и не обрели народной любви и популярности.
Потребность правящего класса в настоящей победе как символе национального согласия и выбора всем народом некоего пути, т. е. признанного идеологического доминирования, по-прежнему не была удовлетворена.
Поэтому со все большим размахом, достигшим пика в 2015 г., стал праздноваться День Победы 9 мая.
Общая победа в войне выдвинулась на роль ключевого сплачивающего символа многонационального российского народа.
Миф о войне превратился в миф о происхождении постсоветской России.
Поэтому из праздника изъяли большую часть его изначального идейного содержания.
В советской традиции подчеркивалась связь между победой над нацистской Германией и Великой Октябрьской революцией.
В сегодняшнем же облике 9 мая эта связь является побочной, а то и вовсе игнорируется, точно так же как красное знамя, под которым победа была одержана, уступило место георгиевской ленте.
В конечном счете, от идеологической победы должна остаться просто победа, осмысляемая уже не столько как победа конкретной идеологии, сколько как победа некоего естественного пути развития, нормального мышления и образа жизни.
Например, американского или европейского, цивилизованного, достойного и т.п.
Иными словами, идеологию, лежащую в основе победы, нельзя провозглашать открыто.
Однако в российском случае этот покров маскирует не то чтобы пустоту, но нечто, чье содержание слишком неопределенно и размыто, чтобы называться идеологией.
#Россия #Государство #Общество
Потому что, с официальной точки зрения, она культивировала там ценности свободы, цивилизации и прогресса, которые в итоге и восторжествовали.
Так что и в этом случае поражение оказывается победой.
В буржуазной идеологии культ победы и победителей вообще изначально имел огромное значение.
Оно проявляется уже в раннем осмыслении естественного состояния как войны всех против всех.
Она прекращается лишь благодаря добровольной капитуляции перед лицом суверена, которому под видом общественного договора все отчуждают часть своих прав.
Иными словами, общественный договор – это мирный договор на условиях суверена-победителя.
Поэтому главной тайной идеологии, которая теперь позиционируется как идеология национального примирения, остаются факты войны, победы и заключенного на условиях победителя социального мира.
Наши идеологические победы
У постсоветской "буржуазной", либерально-демократической России тоже были свои победы, аналогичные победам западных идеологий.
Это август 1991 и октябрь 1993 г.
Но по целому ряду причин эти победы не смогли стать национальными праздниками и не были подняты на щит правящими режимами, хотя соответствующие попытки и предпринимались.
Не удалось утвердиться в качестве главного праздника новой России и 12 июня.
Уже с самого начала праздник оказался сопряжен с событиями, которые обусловили неоднозначность восприятия его нарратива, сделав его противоречивым и непопулярным.
Этот праздник превратился в праздник для никого.
В наследство от советского режима нам достался праздник Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября.
Его вначале пытались переименовать в День согласия и примирения, а затем перенесли праздничную дату на 4 ноября.
Показательно, что день одной идеологической победы фактически заменили празднованием другой победы, причем победы уже с отчетливым военным оттенком (изгнание поляков), но тоже скрыто идеологической, связанной с выходом
из Смутного времени, т. е. опять же с достижением чаемого правящим классом согласия и примирения.
Общий посыл нового праздника был довольно ясным: подчеркивание непреходящей ценности государства, величия и крепости державы (что делало его своего рода праздником бюрократии).
Замена оказалась неудачной вследствие как архаичности ее идейного содержания, так и временной удаленности событий, праздновать которые теперь официально предлагалось.
Упомянутые выше праздники так и не обрели народной любви и популярности.
Потребность правящего класса в настоящей победе как символе национального согласия и выбора всем народом некоего пути, т. е. признанного идеологического доминирования, по-прежнему не была удовлетворена.
Поэтому со все большим размахом, достигшим пика в 2015 г., стал праздноваться День Победы 9 мая.
Общая победа в войне выдвинулась на роль ключевого сплачивающего символа многонационального российского народа.
Миф о войне превратился в миф о происхождении постсоветской России.
Поэтому из праздника изъяли большую часть его изначального идейного содержания.
В советской традиции подчеркивалась связь между победой над нацистской Германией и Великой Октябрьской революцией.
В сегодняшнем же облике 9 мая эта связь является побочной, а то и вовсе игнорируется, точно так же как красное знамя, под которым победа была одержана, уступило место георгиевской ленте.
В конечном счете, от идеологической победы должна остаться просто победа, осмысляемая уже не столько как победа конкретной идеологии, сколько как победа некоего естественного пути развития, нормального мышления и образа жизни.
Например, американского или европейского, цивилизованного, достойного и т.п.
Иными словами, идеологию, лежащую в основе победы, нельзя провозглашать открыто.
Однако в российском случае этот покров маскирует не то чтобы пустоту, но нечто, чье содержание слишком неопределенно и размыто, чтобы называться идеологией.
#Россия #Государство #Общество
В итоге мы видим, что праздник 9 мая сегодня отражает стремление государственной бюрократии к обладанию идеологической победой, но объективно не в состоянии справиться с возложенной на него задачей.
Мы едва ли ошибемся, предположив, что за завесой тайны скрывается только чистое желание иметь такую победу.
Но проблема в том, что та Победа, которую празднуют, не вполне соответствует целям правящей бюрократии, а те, что могли бы подойти под критерий идеологической победы, не слишком пригодны либо в силу своей излишней откровенности, либо вследствие прямо противоположного идейного содержания.
Победа: классовая или отечественная?
Процесс возникновения полноценных идеологий классического образца в России в настоящее время не разворачивается.
Если в начале посткоммунистической эпохи интеллектуалы еще пытались прилагать усилия в направлении формулирования собственно идеологий, то теперь все большее их число предпочитает примыкать к западничеству или к почвенничеству и считать эту свою самоидентификацию определяющей.
Можно легко заметить, что не слишком многие из интеллектуалов позиционируют себя как коммунистов, либералов, консерваторов или социалистов.
Большинство предпочитает говорить о себе скорее как о патриотах, почвенниках либо как о сторонниках европейского (цивилизованного) пути развития для России.
Идеология же представляется чем-то вторичным, производным из западнической или почвеннической позиции и поэтому с ее выбором оказывается возможным повременить.
Еще в начале нулевых годов в российской политической мысли сложился своего рода консенсус, мировоззренческая база которого восходит к западничеству и почвенничеству.
При всех взаимных разногласиях коммунисты, патриоты и партии власти были единодушны в одном: Россия больше не должна становиться полем для социальных экспериментов.
В связи с этим ни одна мало-мальски значимая политическая сила и не предлагала инновационного пути развития.
И сложившаяся ситуация устраивает наш политический класс, ведь он ощущает себя классом победителей и нуждается только в подходящем идеологическом оформлении своей победы.
Поэтому установившийся идеологический консенсус регулярно сопровождается попытками сформулировать некую идеологию примирения.
Определяющее место в ней должно занять осмысление истории, фиксация преемственности всех ее периодов.
Идеология примирения всегда закрепляет результат войны.
Не случайно Великая Отечественная война играет столь важную роль в попытках создания идеологии примирения, да и вообще в политике национально-культурной идентичности, проводимой российским правящим классом.
Весьма показательно, что на многих плакатах в честь праздника было написано не 70 лет Победе (что правильней), а 70 лет Победы.
70 лет победы - формула, в которой можно без труда обнаружить стремление выдать за победу и последние 25 лет.
Но в последние 25 лет у нас была только одна достойная упоминания победа – победа нынешнего правящего класса,
преемника советской номенклатуры, над остальным населением.
#Россия #Государство #Общество
Мы едва ли ошибемся, предположив, что за завесой тайны скрывается только чистое желание иметь такую победу.
Но проблема в том, что та Победа, которую празднуют, не вполне соответствует целям правящей бюрократии, а те, что могли бы подойти под критерий идеологической победы, не слишком пригодны либо в силу своей излишней откровенности, либо вследствие прямо противоположного идейного содержания.
Победа: классовая или отечественная?
Процесс возникновения полноценных идеологий классического образца в России в настоящее время не разворачивается.
Если в начале посткоммунистической эпохи интеллектуалы еще пытались прилагать усилия в направлении формулирования собственно идеологий, то теперь все большее их число предпочитает примыкать к западничеству или к почвенничеству и считать эту свою самоидентификацию определяющей.
Можно легко заметить, что не слишком многие из интеллектуалов позиционируют себя как коммунистов, либералов, консерваторов или социалистов.
Большинство предпочитает говорить о себе скорее как о патриотах, почвенниках либо как о сторонниках европейского (цивилизованного) пути развития для России.
Идеология же представляется чем-то вторичным, производным из западнической или почвеннической позиции и поэтому с ее выбором оказывается возможным повременить.
Еще в начале нулевых годов в российской политической мысли сложился своего рода консенсус, мировоззренческая база которого восходит к западничеству и почвенничеству.
При всех взаимных разногласиях коммунисты, патриоты и партии власти были единодушны в одном: Россия больше не должна становиться полем для социальных экспериментов.
В связи с этим ни одна мало-мальски значимая политическая сила и не предлагала инновационного пути развития.
И сложившаяся ситуация устраивает наш политический класс, ведь он ощущает себя классом победителей и нуждается только в подходящем идеологическом оформлении своей победы.
Поэтому установившийся идеологический консенсус регулярно сопровождается попытками сформулировать некую идеологию примирения.
Определяющее место в ней должно занять осмысление истории, фиксация преемственности всех ее периодов.
Идеология примирения всегда закрепляет результат войны.
Не случайно Великая Отечественная война играет столь важную роль в попытках создания идеологии примирения, да и вообще в политике национально-культурной идентичности, проводимой российским правящим классом.
Весьма показательно, что на многих плакатах в честь праздника было написано не 70 лет Победе (что правильней), а 70 лет Победы.
70 лет победы - формула, в которой можно без труда обнаружить стремление выдать за победу и последние 25 лет.
Но в последние 25 лет у нас была только одна достойная упоминания победа – победа нынешнего правящего класса,
преемника советской номенклатуры, над остальным населением.
#Россия #Государство #Общество
Идеи в вашей голове - это не ваши идеи.
Telegram
Атлас амбиций
00:00 Почему о политике говорить нужно, а не наказуемо.
04:00 Почему элитология дискредитирована в российском медиаполе, Галковский, конспирология, российская наука.
10:50 Я опираюсь на верифицируемость и допустимость теорий элитологов.
17:36 Элиты = правящий…
04:00 Почему элитология дискредитирована в российском медиаполе, Галковский, конспирология, российская наука.
10:50 Я опираюсь на верифицируемость и допустимость теорий элитологов.
17:36 Элиты = правящий…
Рабство встает к штурвалу
Быстрое расширение хлопковой отрасли в США отчасти стало возможным потому, что плантаторы использовали опыт, который накопили их предшественники, выращивая белое золото в 13 колониях.
Но ключевой толчок производство хлопка получило в 1791 году, когда в результате восстания был уничтожен Сан-Доминго, важнейший источник хлопка для Европы.
В результате цены на хлопок выросли, а целый класс французских хлопковых плантаторов оказался рассредоточен: одни уехали на Кубу, многие – в США.
Но восстание рабов на плантациях Сан-Доминго также породило среди плантаторов ощущение внутренней нестабильности, присущей системе рабства и экспроприации земли, которую они намеревались расширять в Северной Америке
Их опасения смог успокоить технический прогресс.
В 1793 г. была разработана машина, увеличившая производительность волокноотделения в 50 раз!
Началась хлопковая лихорадка.
Земля, на которой возделывался хлопок, после изобретения волокноотделительной машины выросла в цене примерно втрое, а годовой доход тех, кто выращивает его, удвоился по сравнению с доходом до начала возделывания хлопка
Вооруженное новой технологией, хлопковое производство быстро распространилось вглубь Южной Каролины и Джорджии
Когда поселенцы устремились в этот регион, сельская местность была перевернута вверх дном, превратившись из малонаселенного района аборигенов в специализированную хлопководческую область
Чтобы получить возможность такого расширения производства, плантаторы привозили с собой тысячи рабов.
В 1790-е годы количество рабов в штате Джорджия почти удвоилось и составило 60 тысяч.
В Южной Каролине число рабов выросло с 21 тысячи до 70 тысяч за 7 лет!
По мере распространения хлопковых плантаций доля рабов в четырех типичных северо-западных районах выросла с 18.4% в 1790 году до 39.5% в 1820 году и 61.1% в 1860 году.
До самой Гражданской войны хлопковое производство шло в ногу с рабством, а Великобритания и США стали центром развивавшейся империи хлопка.
#КорольХлопок #История #Колониализм #США #Англия
Быстрое расширение хлопковой отрасли в США отчасти стало возможным потому, что плантаторы использовали опыт, который накопили их предшественники, выращивая белое золото в 13 колониях.
Но ключевой толчок производство хлопка получило в 1791 году, когда в результате восстания был уничтожен Сан-Доминго, важнейший источник хлопка для Европы.
В результате цены на хлопок выросли, а целый класс французских хлопковых плантаторов оказался рассредоточен: одни уехали на Кубу, многие – в США.
Но восстание рабов на плантациях Сан-Доминго также породило среди плантаторов ощущение внутренней нестабильности, присущей системе рабства и экспроприации земли, которую они намеревались расширять в Северной Америке
Их опасения смог успокоить технический прогресс.
В 1793 г. была разработана машина, увеличившая производительность волокноотделения в 50 раз!
Началась хлопковая лихорадка.
Земля, на которой возделывался хлопок, после изобретения волокноотделительной машины выросла в цене примерно втрое, а годовой доход тех, кто выращивает его, удвоился по сравнению с доходом до начала возделывания хлопка
Вооруженное новой технологией, хлопковое производство быстро распространилось вглубь Южной Каролины и Джорджии
Когда поселенцы устремились в этот регион, сельская местность была перевернута вверх дном, превратившись из малонаселенного района аборигенов в специализированную хлопководческую область
Чтобы получить возможность такого расширения производства, плантаторы привозили с собой тысячи рабов.
В 1790-е годы количество рабов в штате Джорджия почти удвоилось и составило 60 тысяч.
В Южной Каролине число рабов выросло с 21 тысячи до 70 тысяч за 7 лет!
По мере распространения хлопковых плантаций доля рабов в четырех типичных северо-западных районах выросла с 18.4% в 1790 году до 39.5% в 1820 году и 61.1% в 1860 году.
До самой Гражданской войны хлопковое производство шло в ногу с рабством, а Великобритания и США стали центром развивавшейся империи хлопка.
#КорольХлопок #История #Колониализм #США #Англия
Единственной существенной проблемой для плантаторов была земля, так как один и тот же участок нельзя
было использовать не удобряя больше нескольких лет.
Истощение почв подтолкнуло хлопковых баронов к продвижению все дальше на запад и на юг.
Мобильная рабская рабочая сила и новая технология отделения хлопковых волокон позволяли легко перемещать хлопок на новые территории.
После 1815 года хлопковые плантаторы двинулись на запад, к богатым почвам Южной Каролины и Джорджии.
Их миграция в Алабаму и Луизиану, а в конечном итоге в Миссисипи, Арканзас и Техас, была скоординирована с динамикой цен на хлопок.
Так, резкие ценовые взлеты на хлопок в первой половине 1810-х, с 1832 по 1837 год, а затем после 1840-х годов приводили к вспышкам территориальной экспансии.
США с такой энергией встроились в империю хлопка, что культивация хлопка в южных штатах быстро стала менять мировой хлопковый рынок.
США отличались от любого другого хлопкового района мира тем, что в распоряжении плантаторов находились неограниченное количество земли, труда и капитала, а также их беспрецедентная политическая власть.
В Османской империи и в Индии могущественные местные правители контролировали землю, а глубоко укорененные социальные группы боролись за пользование ею.
В Вест-Индии и Бразилии плантаторы сахарного тростника конкурировали за землю, рабочую силу и власть.
В США и на их обширных землях такие осложнения отсутствовали.
Американские колонисты выиграли у аборигенов продлившуюся века кровавую войну, преуспев в превращении земли коренных жителей в землю, которая стала «свободной» с юридической точки зрения.
Это была земля, на которой социальные структуры были катастрофически ослаблены или уничтожены.
При поддержке южных политиков федеральное правительство агрессивно присоединяло новые территории, покупая их у иностранных держав и силой получая уступки у коренных американцев.
В отношении свободной от обременений земли, Юг не имел себе соперников в мире выращивания хлопка.
#КорольХлопок #История #Колониализм #США #Англия
было использовать не удобряя больше нескольких лет.
Истощение почв подтолкнуло хлопковых баронов к продвижению все дальше на запад и на юг.
Мобильная рабская рабочая сила и новая технология отделения хлопковых волокон позволяли легко перемещать хлопок на новые территории.
После 1815 года хлопковые плантаторы двинулись на запад, к богатым почвам Южной Каролины и Джорджии.
Их миграция в Алабаму и Луизиану, а в конечном итоге в Миссисипи, Арканзас и Техас, была скоординирована с динамикой цен на хлопок.
Так, резкие ценовые взлеты на хлопок в первой половине 1810-х, с 1832 по 1837 год, а затем после 1840-х годов приводили к вспышкам территориальной экспансии.
США с такой энергией встроились в империю хлопка, что культивация хлопка в южных штатах быстро стала менять мировой хлопковый рынок.
США отличались от любого другого хлопкового района мира тем, что в распоряжении плантаторов находились неограниченное количество земли, труда и капитала, а также их беспрецедентная политическая власть.
В Османской империи и в Индии могущественные местные правители контролировали землю, а глубоко укорененные социальные группы боролись за пользование ею.
В Вест-Индии и Бразилии плантаторы сахарного тростника конкурировали за землю, рабочую силу и власть.
В США и на их обширных землях такие осложнения отсутствовали.
Американские колонисты выиграли у аборигенов продлившуюся века кровавую войну, преуспев в превращении земли коренных жителей в землю, которая стала «свободной» с юридической точки зрения.
Это была земля, на которой социальные структуры были катастрофически ослаблены или уничтожены.
При поддержке южных политиков федеральное правительство агрессивно присоединяло новые территории, покупая их у иностранных держав и силой получая уступки у коренных американцев.
В отношении свободной от обременений земли, Юг не имел себе соперников в мире выращивания хлопка.
#КорольХлопок #История #Колониализм #США #Англия
О том, что не всякая форма правительства пригодна для всякой страны
Так как свобода не есть плод, свойственный всем климатам, то и не все народы могут ею пользоваться.
При всех правительствах мира общественная личность потребляет, но ничего не производит.
Откуда же она получает потребляемые ею предметы?
Очевидно, от труда своих членов.
Из излишка частных лиц составляется необходимое для общества.
Откуда вытекает, что гражданское состояние может существовать не иначе, как поскольку труд людей производит больше, чем им самим нужно.
Но этот излишек одинаков во всех странах мира: во многих странах он значителен, в других — не особенно велик; в третьих — излишка вовсе нет; а в иных — не хватает и необходимого.
Это отношение зависит от качеств климата, от свойств труда, требуемого почвой, от природы ее произведений, от силы жителей и др.
С другой стороны, не все правительства имеют одну и ту же природу - есть более или менее прожорливые.
Различия между ними основаны на том, что чем более общественные повинности удалены от своего источника, тем более они отяготительны.
Эту тяжесть следует измерять не количеством налогов, но длиною пути, который они должны пройти, чтобы вновь возвратиться в те руки, из которых они вышли.
Когда это обращение хорошо установлено и происходит быстро, то неважно, платит ли народ много или мало:
он всегда остается богатым, и финансы находятся в хорошем состоянии.
Напротив, как бы мало народ ни платил, когда и то немногое вновь к нему не возвращается, то, продолжая постоянно давать, народ скоро истощается.
Государство в таком случае никогда не будет богато, а народ всегда будет нищим.
Отсюда следует, что чем более увеличивается расстояние между народом и правительством, тем тягостнее становятся налоги.
Таким образом, в демократии народ менее всего отягощен, в аристократии он отягощен в большей степени, а в монархии он несет наибольшую тягость налогов.
Ко всем этим различным соображениям я могу прибавить еще одно:
теплые страны менее нуждаются в обитателях, чем страны холодные, кормить же могут больше.
Это дает в результате двойной избыток, к выгоде опять-таки деспотизма.
Чем большее пространство занимает одно и то же количество жителей, тем труднее становятся восстания, потому что нельзя собраться ни быстро, ни тайно, и потому что правительству всегда легко расстроить проекты восстания и отрезать пути сообщения.
Но чем теснее живет многочисленный народ, тем менее правительство может узурпировать права суверена:
главари совещаются в своих квартирах так же безопасно, как государь в своем совете, и толпа так же быстро собирается на площадях, как войско в казармах.
Преимущество тиранического правительства проявляется в том, что оно действует на больших расстояниях.
С помощью имеющихся в его распоряжении точек опоры, сила его на больших расстояниях увеличивается, как сила рычага.
Сила же народа, напротив, может иметь значение лишь в том случае, если она сконцентрирована.
Страны наименее населенные наиболее пригодны для тирании.
Дикие звери царят только в пустынях.
#Руссо #ОбщественныйДоговор #ПолитическаяФилософия
Так как свобода не есть плод, свойственный всем климатам, то и не все народы могут ею пользоваться.
При всех правительствах мира общественная личность потребляет, но ничего не производит.
Откуда же она получает потребляемые ею предметы?
Очевидно, от труда своих членов.
Из излишка частных лиц составляется необходимое для общества.
Откуда вытекает, что гражданское состояние может существовать не иначе, как поскольку труд людей производит больше, чем им самим нужно.
Но этот излишек одинаков во всех странах мира: во многих странах он значителен, в других — не особенно велик; в третьих — излишка вовсе нет; а в иных — не хватает и необходимого.
Это отношение зависит от качеств климата, от свойств труда, требуемого почвой, от природы ее произведений, от силы жителей и др.
С другой стороны, не все правительства имеют одну и ту же природу - есть более или менее прожорливые.
Различия между ними основаны на том, что чем более общественные повинности удалены от своего источника, тем более они отяготительны.
Эту тяжесть следует измерять не количеством налогов, но длиною пути, который они должны пройти, чтобы вновь возвратиться в те руки, из которых они вышли.
Когда это обращение хорошо установлено и происходит быстро, то неважно, платит ли народ много или мало:
он всегда остается богатым, и финансы находятся в хорошем состоянии.
Напротив, как бы мало народ ни платил, когда и то немногое вновь к нему не возвращается, то, продолжая постоянно давать, народ скоро истощается.
Государство в таком случае никогда не будет богато, а народ всегда будет нищим.
Отсюда следует, что чем более увеличивается расстояние между народом и правительством, тем тягостнее становятся налоги.
Таким образом, в демократии народ менее всего отягощен, в аристократии он отягощен в большей степени, а в монархии он несет наибольшую тягость налогов.
Ко всем этим различным соображениям я могу прибавить еще одно:
теплые страны менее нуждаются в обитателях, чем страны холодные, кормить же могут больше.
Это дает в результате двойной избыток, к выгоде опять-таки деспотизма.
Чем большее пространство занимает одно и то же количество жителей, тем труднее становятся восстания, потому что нельзя собраться ни быстро, ни тайно, и потому что правительству всегда легко расстроить проекты восстания и отрезать пути сообщения.
Но чем теснее живет многочисленный народ, тем менее правительство может узурпировать права суверена:
главари совещаются в своих квартирах так же безопасно, как государь в своем совете, и толпа так же быстро собирается на площадях, как войско в казармах.
Преимущество тиранического правительства проявляется в том, что оно действует на больших расстояниях.
С помощью имеющихся в его распоряжении точек опоры, сила его на больших расстояниях увеличивается, как сила рычага.
Сила же народа, напротив, может иметь значение лишь в том случае, если она сконцентрирована.
Страны наименее населенные наиболее пригодны для тирании.
Дикие звери царят только в пустынях.
#Руссо #ОбщественныйДоговор #ПолитическаяФилософия
Telegram
Атлас амбиций
Монархия идеальна для больших стран?
Предположим, что государство состоит из десяти тысяч граждан.
Суверен может быть рассматриваем только коллективно и как целое, но каждый отдельный человек рассматривается как отдельный индивид.
Таким образом, суверен…
Предположим, что государство состоит из десяти тысяч граждан.
Суверен может быть рассматриваем только коллективно и как целое, но каждый отдельный человек рассматривается как отдельный индивид.
Таким образом, суверен…
Россия - повод сплотиться или распасться?
Последнее десятилетие на Западе распространяются дискуссии о стратегической автономии ЕС от США.
Из-за того, что вывод войск и ядерного оружия США из ЕС рассматривается как достаточно вероятное событие, эксперты разделились на несколько лагерей.
Одни считают, что выход США из НАТО - необходимость, и у Франции, Германии и Великобритании будет достаточно сил для сдерживания России.
Другие считают, что вывод войск США повлечет перевооружение Германии и усиление её амбиций, которые в итоге развалят ЕС.
По мнению третьих, США по прежнему должны страховать ЕС от любых военных столкновений.
Поэтому следует передать Вашингтону больше военных полномочий для экономии ресурсов и обеспечения европейского процветания.
Но угрозы, с которыми сейчас сталкивается ЕС в лице России, пока показывают, что вести речь об устойчивости такой конфедерации после вывода войск США преждевременно.
Если до 2014 г. европейские державы видели угрозу в нестандартных событиях, таких как терроризм, незаконная миграция, распространение оружия, то сейчас действия России у членов ЕС вызывает глубокие расхождения.
Так, исходя из правительственных отчетов и мнений экспертов было установлено, что:
1. Страны, выделенные зеленым не рассматривают Россию в качестве угрозы.
2. Желтым - рассматривают Россию как угрозу, но у них есть более важные проблемы.
3. Оранжевым - угроза со стороны России равнозначна другим угрозам.
4. Розовым - Россия представляют наивысшую угрозу, хотя другие проблемы тоже довольно значительны.
5. Красным - Россия является доминирующей угрозой.
Так, страны Западной и Южной Европы больше обеспокоены стабильностью стран Ближнего Востока и Северной Африки, чем действиями Москвы.
Особенно это касается Франции, которая видит в джихадистском терроризме прямую угрозу национальным интересам в Африке.
H. Meijer. Illusions of Autonomy. 2021.
#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия
Последнее десятилетие на Западе распространяются дискуссии о стратегической автономии ЕС от США.
Из-за того, что вывод войск и ядерного оружия США из ЕС рассматривается как достаточно вероятное событие, эксперты разделились на несколько лагерей.
Одни считают, что выход США из НАТО - необходимость, и у Франции, Германии и Великобритании будет достаточно сил для сдерживания России.
Другие считают, что вывод войск США повлечет перевооружение Германии и усиление её амбиций, которые в итоге развалят ЕС.
По мнению третьих, США по прежнему должны страховать ЕС от любых военных столкновений.
Поэтому следует передать Вашингтону больше военных полномочий для экономии ресурсов и обеспечения европейского процветания.
Но угрозы, с которыми сейчас сталкивается ЕС в лице России, пока показывают, что вести речь об устойчивости такой конфедерации после вывода войск США преждевременно.
Если до 2014 г. европейские державы видели угрозу в нестандартных событиях, таких как терроризм, незаконная миграция, распространение оружия, то сейчас действия России у членов ЕС вызывает глубокие расхождения.
Так, исходя из правительственных отчетов и мнений экспертов было установлено, что:
1. Страны, выделенные зеленым не рассматривают Россию в качестве угрозы.
2. Желтым - рассматривают Россию как угрозу, но у них есть более важные проблемы.
3. Оранжевым - угроза со стороны России равнозначна другим угрозам.
4. Розовым - Россия представляют наивысшую угрозу, хотя другие проблемы тоже довольно значительны.
5. Красным - Россия является доминирующей угрозой.
Так, страны Западной и Южной Европы больше обеспокоены стабильностью стран Ближнего Востока и Северной Африки, чем действиями Москвы.
Особенно это касается Франции, которая видит в джихадистском терроризме прямую угрозу национальным интересам в Африке.
H. Meijer. Illusions of Autonomy. 2021.
#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия
А вот страны Северной Европы, например, Великобритания, видят в России угрозу потому, что она напрямую угрожает некоторым союзникам Лондона в НАТО, а также обвиняется в совершении кибератак, подрывной деятельности, политических убийствах, а также в поддержании прокси сил в Африке и на Ближнем Востоке.
Для той же Германии терроризм является более ощутимой проблемой.
Но по мнению ФРГ, и стран, разделяющих её позицию, действия России напрямую ставят под вопрос европейский мирный порядок.
Наконец, страны-соседи России не исключают угрозу применения силы против них, либо действий, направленных на дестабилизацию внутреннего порядка стран-лимитрофов.
Помимо разногласий, европейцы сталкиваются с проблемой восстановления оборонного потенциала.
Присутствие американских войск в Европе демотивировало большинство европейцев иметь хотя бы элементарные силы сдерживания и обороны.
Проблема заключается как в отсутствии достаточных квалифицированных кадров, так и в отсутствии независимых от США современных систем вооружений.
Дополнительные затруднения для размещения войск создают юридические препятствия.
Они заключаются не только в проблеме переброски объединенных войск из страны в страну, но и в отсутствии единой европейской штаб квартиры.
При этом, если Франция выступает за её создание, то, например, Великобритания выступает категорически против дублирования военных органов при наличии НАТО.
Маловероятно, что ранее отдав военную сферу внешнему арбитру, европейцы согласятся сегодня передать военное командование одной из европейской стран или их группе.
Данный вывод подтверждается тем, что вооружение в Европе производится внутри отдельных стран, а не коллективными усилиями европейских государств.
Потому что производство оружие рассматривается как существенная часть национального суверенитета, который европейцы не готовы уступать друг другу.
Вывод войск США из Европы не только не сплотит европейцев, но и вынудит их идти на еще большие компромиссы.
Так как каждая страна будет вынуждена самостоятельно справляться с угрозами, от которых их ранее защищали американские войска.
А это невозможно, как указывалась ранее, из-за различных национальных угроз для каждой страны.
Французские или британские политики не будут готовы пожертвовать Лондоном или Парижем ради Таллинна или Риги.
Поэтому пока европейцы не станут предпринимать реальных и последовательных шагов для создание автономных политических и военных структур, отказ от сотрудничества с США будет губителен для целостности Европейского союза.
#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия
Для той же Германии терроризм является более ощутимой проблемой.
Но по мнению ФРГ, и стран, разделяющих её позицию, действия России напрямую ставят под вопрос европейский мирный порядок.
Наконец, страны-соседи России не исключают угрозу применения силы против них, либо действий, направленных на дестабилизацию внутреннего порядка стран-лимитрофов.
Помимо разногласий, европейцы сталкиваются с проблемой восстановления оборонного потенциала.
Присутствие американских войск в Европе демотивировало большинство европейцев иметь хотя бы элементарные силы сдерживания и обороны.
Проблема заключается как в отсутствии достаточных квалифицированных кадров, так и в отсутствии независимых от США современных систем вооружений.
Дополнительные затруднения для размещения войск создают юридические препятствия.
Они заключаются не только в проблеме переброски объединенных войск из страны в страну, но и в отсутствии единой европейской штаб квартиры.
При этом, если Франция выступает за её создание, то, например, Великобритания выступает категорически против дублирования военных органов при наличии НАТО.
Маловероятно, что ранее отдав военную сферу внешнему арбитру, европейцы согласятся сегодня передать военное командование одной из европейской стран или их группе.
Данный вывод подтверждается тем, что вооружение в Европе производится внутри отдельных стран, а не коллективными усилиями европейских государств.
Потому что производство оружие рассматривается как существенная часть национального суверенитета, который европейцы не готовы уступать друг другу.
Вывод войск США из Европы не только не сплотит европейцев, но и вынудит их идти на еще большие компромиссы.
Так как каждая страна будет вынуждена самостоятельно справляться с угрозами, от которых их ранее защищали американские войска.
А это невозможно, как указывалась ранее, из-за различных национальных угроз для каждой страны.
Французские или британские политики не будут готовы пожертвовать Лондоном или Парижем ради Таллинна или Риги.
Поэтому пока европейцы не станут предпринимать реальных и последовательных шагов для создание автономных политических и военных структур, отказ от сотрудничества с США будет губителен для целостности Европейского союза.
#Геополитика #ЕС #США #Гегемон #Россия
Стыдливое непризнание гражданского общества
При анализе нашего гражданского общества приходится решать разноуровневые задачи: применять понятийный аппарат стандартной теории к описанию далеких от «стандарта» отношений между людьми, институтами и организациями в российской социально‑политической системе и фиксировать те феномены, которые или ускользают из описания в терминах этой теории, или описываются явно неадекватно.
Согласно Гегелю, гражданское общество есть множество граждан государства (членов семей), взаимодействующих между собой вне семьи с целью удовлетворения своих общих — своекорыстных — интересов.
Оценки гражданского общества со времен классика немецкой философии полярно изменились.
В традициях политического либерализма принято рассматривать государство как вселенское, но необходимое зло.
Государство ограничивает свободу, плодит агрессию, бедность, социальные пороки, а гражданское общество выступает за свободу и против агрессии, оно заботится о бедных и обиженных судьбой.
Гражданское общество противостоит государству: как добро противостоит злу, а свет — мраку.
Государство, стремящееся подмять гражданское общество, уничтожает, прежде всего, основы личной независимости подданных — гражданские свободы, рынок и частную собственность, закрепощает граждан вплоть до запрета им свободно выбирать места жительства и работы.
Подавляются каналы обратной связи, всякое инакомыслие и с особой яростью — пресса и правозащитное движение.
Подкупаются деньгами и синекурами депутаты, судьи теряют независимость и низводятся до уровня обыкновенных государственных служащих.
Адвокатура превращается в подконтрольный государству орган; адвокаты, наряду с прочими чиновниками, присягают на верность государству.
Разводятся ручные правозащитники.
В крайнем своем выражении победа государства означает полную ликвидацию легального гражданского общества, прозябание его в теневых формах.
Но гражданское общество самодостаточно; оно совокупность отношений людей как участников рынка товаров и услуг, собственников, партнеров, конкурентов, соседей, членов общественных объединений и движений, церквей, землячеств, кланов.
Институты гражданского общества властью не обладают, однако оно стихийно порождает правовую систему, которая впоследствии получает наименование естественного права
В политических дискуссиях о проблемах гражданского общества в России доминирует один мотив: в России слишком громоздкое государство и слишком слабое гражданское общество.
Без сильного гражданского общества не может быть реально сильного государства.
Поэтому для процветания страны надо укреплять государство, делать его более компактным (строить вертикали власти), а наше гражданское общество надо развивать по примеру тех стран, где гражданственность сильнее.
Развитие гражданского общества в России, согласно доминирующему мнению, невозможно без импорта его образцов, осуществляемого сейчас иностранными организациями гражданского общества.
Но в нашей стране, как считают политики и чиновники, нужно создавать отечественные образцы гражданских взаимодействий, в частности, как воплощений «национальной идеи».
Для этого из бюджета ежегодно выделяются миллионы рублей.
Однако почти двадцатилетний опыт импорта и самопальной разработки гражданско‑правовых отношений показал, что организации гражданского общества, созданные государством или скопированные по внешнему образцу, выживают только при постоянной внешней же финансовой и организационной подпитке, но так и не врастают в наш быт.
Но нельзя сказать, что их существование совсем уж никчемно.
Наши граждане научились использовать отечественных и зарубежных благодетелей «конкретно», обращая разного рода помощь в свою пользу.
Они прибедняются перед иноземными и отечественными организациями гражданского общества — точно так же, как прибедняются перед чиновниками, чтобы получить какое‑то благо: грант, связи, юридическую помощь, которым может наделить благодетель.
И естественно, они хотят, чтобы халявы было побольше, а выбор побогаче.
#Россия #Государство #Общество #Кордонский
При анализе нашего гражданского общества приходится решать разноуровневые задачи: применять понятийный аппарат стандартной теории к описанию далеких от «стандарта» отношений между людьми, институтами и организациями в российской социально‑политической системе и фиксировать те феномены, которые или ускользают из описания в терминах этой теории, или описываются явно неадекватно.
Согласно Гегелю, гражданское общество есть множество граждан государства (членов семей), взаимодействующих между собой вне семьи с целью удовлетворения своих общих — своекорыстных — интересов.
Оценки гражданского общества со времен классика немецкой философии полярно изменились.
В традициях политического либерализма принято рассматривать государство как вселенское, но необходимое зло.
Государство ограничивает свободу, плодит агрессию, бедность, социальные пороки, а гражданское общество выступает за свободу и против агрессии, оно заботится о бедных и обиженных судьбой.
Гражданское общество противостоит государству: как добро противостоит злу, а свет — мраку.
Государство, стремящееся подмять гражданское общество, уничтожает, прежде всего, основы личной независимости подданных — гражданские свободы, рынок и частную собственность, закрепощает граждан вплоть до запрета им свободно выбирать места жительства и работы.
Подавляются каналы обратной связи, всякое инакомыслие и с особой яростью — пресса и правозащитное движение.
Подкупаются деньгами и синекурами депутаты, судьи теряют независимость и низводятся до уровня обыкновенных государственных служащих.
Адвокатура превращается в подконтрольный государству орган; адвокаты, наряду с прочими чиновниками, присягают на верность государству.
Разводятся ручные правозащитники.
В крайнем своем выражении победа государства означает полную ликвидацию легального гражданского общества, прозябание его в теневых формах.
Но гражданское общество самодостаточно; оно совокупность отношений людей как участников рынка товаров и услуг, собственников, партнеров, конкурентов, соседей, членов общественных объединений и движений, церквей, землячеств, кланов.
Институты гражданского общества властью не обладают, однако оно стихийно порождает правовую систему, которая впоследствии получает наименование естественного права
В политических дискуссиях о проблемах гражданского общества в России доминирует один мотив: в России слишком громоздкое государство и слишком слабое гражданское общество.
Без сильного гражданского общества не может быть реально сильного государства.
Поэтому для процветания страны надо укреплять государство, делать его более компактным (строить вертикали власти), а наше гражданское общество надо развивать по примеру тех стран, где гражданственность сильнее.
Развитие гражданского общества в России, согласно доминирующему мнению, невозможно без импорта его образцов, осуществляемого сейчас иностранными организациями гражданского общества.
Но в нашей стране, как считают политики и чиновники, нужно создавать отечественные образцы гражданских взаимодействий, в частности, как воплощений «национальной идеи».
Для этого из бюджета ежегодно выделяются миллионы рублей.
Однако почти двадцатилетний опыт импорта и самопальной разработки гражданско‑правовых отношений показал, что организации гражданского общества, созданные государством или скопированные по внешнему образцу, выживают только при постоянной внешней же финансовой и организационной подпитке, но так и не врастают в наш быт.
Но нельзя сказать, что их существование совсем уж никчемно.
Наши граждане научились использовать отечественных и зарубежных благодетелей «конкретно», обращая разного рода помощь в свою пользу.
Они прибедняются перед иноземными и отечественными организациями гражданского общества — точно так же, как прибедняются перед чиновниками, чтобы получить какое‑то благо: грант, связи, юридическую помощь, которым может наделить благодетель.
И естественно, они хотят, чтобы халявы было побольше, а выбор побогаче.
#Россия #Государство #Общество #Кордонский
За последние десятилетия государством зарегистрированы сотни тысяч разного рода общественных организаций.
Часть из них выполняет функции, которые нормативно приписываются организациям гражданского общества.
Это организации, может быть, и не всегда зарегистрированные, но вполне действенные и не публичные.
И уж совсем не политизированные.
Другие организации, даже возникнув самочинно, вскоре превращаются в аналоги подразделений государственного аппарата с их формальной иерархией, выполняющие прописанные государством функции.
Если организация гражданского общества учреждается государством, ее превращение в госконтору происходит в момент организации, что усиливает сетования организаторов на слабость гражданского общества и стимулирует еще большие государственные усилия по его развитию.
Заклинания на тему необходимости и важности развития гражданского общества стали общим местом публичных выступлений политиков и чиновников.
Показательно, что российский бизнес практически незаметен в финансировании имитационных организаций гражданского общества, хотя в частном порядке предприниматели весьма охотно и обильно финансируют разного рода гражданские инициативы.
Тем не менее, нефункциональность построенных по внешнему образцу организаций гражданского общества вовсе не равносильна отсутствию собственно гражданского общества.
Вполне вероятно, что наше гражданское общество так устроено, что отторгает чужеродные организационные формы.
В России гражданское общество, несомненно, есть.
Однако оно принципиально отличается от тех, к которым привыкли исследователи.
Оно неорганизованно, хотя всепроникающе и богато возможностями для решения многих проблем, которые, если следовать логике отечественных теоретиков, порождает государство своим гражданам.
Сильное и совсем не стремящееся организовываться гражданское общество — специфика России.
Его существование (как повседневных отношений землячества, соседства, родства, этнической и конфессиональной принадлежности и т.п.) столь же несомненно для автохтонов, как существование специфической российской семьи и российского государства.
Его феномены иногда демонстративны и грубы, чаще привычны и незаметны.
Солидные люди прогрессистских воззрений предпочитают не замечать обычные проявления гражданственности, считая их неприличными, негражданскими — в привычном для них значении этого понятия.
Государство, по их мнению, несет ответственность за такие массовые модели поведения, как «откос» от призыва в армию, «крышевание», уход от налогов, разного масштаба воровство («нецелевое использование») бюджетных денег и госимущества, готовность брать и давать взятки.
Они внутренне не могут принять, что именно в «негативе» манифестируются наши отечественные общественно-гражданские отношения.
Я считаю, что «негатив», о государственной этиологии которого не устают рассуждать сторонники имитационного развития гражданского общества, есть результат взаимодействия неорганизованного (и не нуждающегося в организациях) гражданского общества и несуразно организованного государства.
Чем активнее государство строит свои вертикали власти (и НГО, вписанные в эти вертикали), тем большие ресурсы вкладывают члены гражданского общества (которые могут быть сами высокопоставленными чиновниками) в нейтрализацию устремлений государства.
Неорганизованное гражданское общество — оборотная сторона всеорганизующего государства.
Причем зависимость гражданского общества от государства критическая, как и зависимость государства от гражданского общества.
Никакая государственная инициатива не реализуется, если при этом не учтены частные, общественно‑гражданские интересы чиновников.
И мало какой частный интерес может быть удовлетворен без участия государства: без пролоббированного закона, взятки чиновнику, «отката» силовикам или «распила» бюджета между бизнесами структур, в которые в той или иной форме входят министры, депутаты и генералы — как члены гражданского общества.
#Россия #Государство #Общество #Кордонский
Часть из них выполняет функции, которые нормативно приписываются организациям гражданского общества.
Это организации, может быть, и не всегда зарегистрированные, но вполне действенные и не публичные.
И уж совсем не политизированные.
Другие организации, даже возникнув самочинно, вскоре превращаются в аналоги подразделений государственного аппарата с их формальной иерархией, выполняющие прописанные государством функции.
Если организация гражданского общества учреждается государством, ее превращение в госконтору происходит в момент организации, что усиливает сетования организаторов на слабость гражданского общества и стимулирует еще большие государственные усилия по его развитию.
Заклинания на тему необходимости и важности развития гражданского общества стали общим местом публичных выступлений политиков и чиновников.
Показательно, что российский бизнес практически незаметен в финансировании имитационных организаций гражданского общества, хотя в частном порядке предприниматели весьма охотно и обильно финансируют разного рода гражданские инициативы.
Тем не менее, нефункциональность построенных по внешнему образцу организаций гражданского общества вовсе не равносильна отсутствию собственно гражданского общества.
Вполне вероятно, что наше гражданское общество так устроено, что отторгает чужеродные организационные формы.
В России гражданское общество, несомненно, есть.
Однако оно принципиально отличается от тех, к которым привыкли исследователи.
Оно неорганизованно, хотя всепроникающе и богато возможностями для решения многих проблем, которые, если следовать логике отечественных теоретиков, порождает государство своим гражданам.
Сильное и совсем не стремящееся организовываться гражданское общество — специфика России.
Его существование (как повседневных отношений землячества, соседства, родства, этнической и конфессиональной принадлежности и т.п.) столь же несомненно для автохтонов, как существование специфической российской семьи и российского государства.
Его феномены иногда демонстративны и грубы, чаще привычны и незаметны.
Солидные люди прогрессистских воззрений предпочитают не замечать обычные проявления гражданственности, считая их неприличными, негражданскими — в привычном для них значении этого понятия.
Государство, по их мнению, несет ответственность за такие массовые модели поведения, как «откос» от призыва в армию, «крышевание», уход от налогов, разного масштаба воровство («нецелевое использование») бюджетных денег и госимущества, готовность брать и давать взятки.
Они внутренне не могут принять, что именно в «негативе» манифестируются наши отечественные общественно-гражданские отношения.
Я считаю, что «негатив», о государственной этиологии которого не устают рассуждать сторонники имитационного развития гражданского общества, есть результат взаимодействия неорганизованного (и не нуждающегося в организациях) гражданского общества и несуразно организованного государства.
Чем активнее государство строит свои вертикали власти (и НГО, вписанные в эти вертикали), тем большие ресурсы вкладывают члены гражданского общества (которые могут быть сами высокопоставленными чиновниками) в нейтрализацию устремлений государства.
Неорганизованное гражданское общество — оборотная сторона всеорганизующего государства.
Причем зависимость гражданского общества от государства критическая, как и зависимость государства от гражданского общества.
Никакая государственная инициатива не реализуется, если при этом не учтены частные, общественно‑гражданские интересы чиновников.
И мало какой частный интерес может быть удовлетворен без участия государства: без пролоббированного закона, взятки чиновнику, «отката» силовикам или «распила» бюджета между бизнесами структур, в которые в той или иной форме входят министры, депутаты и генералы — как члены гражданского общества.
#Россия #Государство #Общество #Кордонский