Новости иновещания 😱😱

Во-первых, на National Theatre at Home до 6 марта еще можно поймать мощный моноспектакль Prima Facie с Джоди Комер (Вилланель из «Убивая Еву»). Комер играет пьесу Сюзи Миллер, австралийской адвокатки, о сексуальном насилии. По сценарию Комер — селф-мейд top barrister, родом из Ливерпуля (она говорит в этом спектакле со своим родным акцентом, она сама тоже с Севера), из рабочей семьи. Прогрызла себе путь в престижную адвокатскую контору и с наслаждением закапывает на процессах потерпевших в кейсах изнасилования.

Пока ее саму не изнасилует коллега в сложной ситуации: в начале вечера согласие было, а потом его не стало. А он все равно продолжал.

Вторая часть спектакля — головокружительный тур-де-форс Комер; в сцене насилия она на наших глазах меняется из хозяйки ситуации в жертву, и дальнейшая ее жизнь — не потерять себя, потому что кейсы сексуального насилия заведомо провальны для жертвы.

Спектакль прогремел в 2022 году на Вест Энде, сейчас снимается кино с Синтией Эриво. За два года ряд британских судебных инстанций переписал инструкции по перекрестному допросу как потерпевших, так и обвиняемых. Полицейским и судьям в Северной Ирландии включили запись спектакля в программу обязательного тренинга. И так далее. Тут несколько ссылок, но главное для меня и для спектакля — это комментарий Клер Келланд, высокопоставленной полицейской чиновницы: «Женщина имеет право пойти потусить с подружками, хорошенько выпить, познакомиться с парнем, позвать его домой — и она имеет полное право передумать».

Во-вторых, и это тесно связано с первым пунктом, хотя опускает нас в глубины еще большего ада, Настя Красильникова сделала очередное расследование. Оно называется «Творческий метод», и из него мы узнаем, что артист Оксимирон любит школьниц не только, как педагог. От скриншотов переписок товарища с тринадцатилетними девочками у меня леденеет кровь.

Я мама и мачеха девочек, и когда я вижу такие спектакли, читаю такие расследования и слышу доводы «сама виновата» или вопросы «а что молчала?», «а почему же душ приняла сразу после, а не побежала к ментам?», «а она первая начала ему глазки строить!», которых колоссальное количество, мне кровь застит глаза. Посмотрите спектакль, почитайте расследование, послушайте подкаст, ужаснитесь. Не молчите, говорите об этом со всеми, с кем можете.

Сходили с мамой в позапрошлую субботу на Очень классную выставку о журнале The Face в Национальной портретной галерее, написала о ней для Блюпринта 👇👇👇

Свобода и смелость. Репортаж с выставки «Журнал The Face: Культурный сдвиг»

В лондонской Национальной портретной галерее открылась экспозиция The Face Magazine: Culture Shift — про историю и влияние культового британского издания.

Может показаться странным, что выставка о дерзком и провокационном журнале проходит в довольно классическом пространстве. Но сегодня NPG это не просто музей с портретами руки великих мастеров, но институция, которая фиксирует и исследует британскую идентичность. Журнал The Face всегда занимался тем же самым, но через призму стиля и музыки. И именно поэтому эта экспозиция находит свое идеальное место в самом в сердце Лондона.

По просьбе The Blueprint Анастасия Ландер побывала в галерее и рассказала, почему это выставка – не только тоска о прошлом, но и разговор о настоящем и будущем.

Если бы где я и хотела быть на этой неделе, так это в Тель-Авиве. Вчера огонь-женщина Маша Насимова открыла там TAAD — первую в Израиле международную ярмарку коллекционного дизайна, что в условиях войны просто чудо. До 11 марта можно увидеть новый формат: не классическую ярмарку, а нечто между эстетическим манифестом и грандиозной коммерческой площадкой.

Маша и ее команда собрали на крытом стадионе «Шломо Груп Арена» сотни объектов коллекционного дизайна. Здесь можно найти авторские предметы мебели, свет, керамику, текстиль — от тиражных вещей до уникальных арт-объектов, от ведущих мировых галерей до локальных мейкеров. Главное — все это можно купить. Если вы в Тель-Авиве или рядом, я советую сходить.

Мы с Машей обязательно еще поговорим об этом головокружительном предприятии, но чуть позже. А пока почитайте в "Блюпринте" ее интервью нашей общей дорогой подруге Юле Выдолоб и идите покупать!

А как насчет того, что в 2025 году галерист тебе и не няня, и не кассир?

Есть такой миф: художник приходит в галерею, отдает картины, и дальше галерист несет его к вершинам славы — вводит в правильные круги, отправляет на ярмарки, договаривается с музеями, заботливо гладит по голове. А если ничего не происходит, значит, галерея «не продвигает». Вот я и подумала: какая вообще у галереи роль сегодня?

Галерея точно не должна:
❌ Работать с художником, который сам не знает, что он делает и зачем.
❌ Бесконечно объяснять клиентам, почему его работы важны, если у него самого нет своей аудитории и узнаваемости.
❌ Круглосуточно исполнять роль личного ассистента, пресс-атташе и менеджера по продажам.

Галерея точно должна:
✅ Встраивать художника в систему: выставки, ярмарки, музеи, коллекционеры.
✅ Вкладываться в его репутацию, помогать с текстами, правильным кураторским концептом.
✅ Думать о карьере художника стратегически, помогать с производством работ, если есть такая возможность, а не просто орать: «Налетай, не скупись, покупай живопись».

Но это takes two to tango. Художник, который просто сидит и ждет, что галерея обо всем позаботится, — это архаика. Работает только партнерство. В конце концов, ваши отношения скреплены контрактом, а не заключаются на небесах (скреплены ведь? контрактом? не огорчайте бабу Настю, скажите «да!»).

✔️ Если у тебя есть имя и тебя обсуждают, галерее проще работать с твоими работами.
✔️ Если ты сам ведешь свою коммуникацию, твои работы быстрее находят покупателей.
✔️ Если ты понимаешь, кто твоя аудитория, и не боишься участвовать в процессе, у тебя больше шансов на успех.

Хорошие галеристы действительно заботятся о своих художниках. Но хорошие художники тоже заботятся о своих галеристах — помогают продавать, создавать инфоповоды, не валят всю ответственность на другого. Поэтому когда художник жалуется «меня не продвигают» — первый вопрос, который хочется задать: а ты вообще сам себя продвигаешь?

#howtocomms@artysmarty

А это бис Марты Аргерих на концерте в Тель-Авиве. Он посвящен Алону Охелю — израильскому пианисту, одному из 240 заложников, захваченных ХАМАС 7 октября. О том, что он жив, стало известно 3 недели назад. Жив, но его держат в кандалах, он сидит без движения в туннеле уже 515 дней и стремительно теряет зрение (у него осколок шрапнели в глазу). Заложники, которых освободили, говорят, что он уже практически не отличает дня от ночи и постоянно напевает все мелодии, которые помнит, чтобы не сойти с ума — и напомнить себе, что его прежняя жизнь все-таки существует. Bring them home, что тут еще скажешь.

https://youtu.be/Z719Cx0Rv5E?si=sutLgC55PyqeQA0Y

«TAAD — это не просто ярмарка, это знак хорошего вкуса»

Маша Насимова (тут запрещенка) курировала выставки в московском Еврейском музее, привозила именитых художников, потом репатриировалась в Израиль и возникла на горизонте уже как мощный арт-адвайзер и предпринимательница. Мы встречались то за завтраком в Лондоне, то на выставке в Пунте Догане, и она всегда кипела идеями, из которых самая амбициозная — тель-авивская ярмарка коллекционного дизайна TAAD.

Я следила за тем, как Маша сотоварищи возводили невероятное событие, и копила вопросы. Приличные люди интервьюируют основателей ярмарок до открытия, но у нас все иначе. Этот разговор, выходящий 8 марта, — гимн всем смелым, решительным и талантливым женщинам мира; ура!!!

— Я с самого начала пребывала в уверенности, что ты делаешь классическую ярмарку, и сомнения закрались, когда в сторис я увидела тебя за традиционной кураторской работой — планированием гигантской выставки. Ты сменила бизнес-модель, подняла инвестиции и теперь рассчитываешь на продажи, чтобы отбиться?

— Именно так. Как бы это ни звучало, но 7/10 заставило думать out of the box. Я придумала формат выставки, на которой все можно купить, и которая не требует приезда сотен людей в страну в военном положении. Мы взяли на себя всю работу, которую обычно делают галереи, за что получили прекрасные условия со стороны художников. Я не рассчитываю продать все, но у нас есть и другие источники дохода. Как и у любой другой ярмарки.

— Курировать выставку и ярмарку — это две совсем разные работы. Ты работала с большими музейными проектами, а здесь — коммерческий смотр на гигантской площади. Что оказалось проще, чем ты думала, а что — сложнее?

— Само событие. По мне, так самое трудное — правильно выстроить коммуникацию и объяснить, что это вообще такое. Но в целом моя кураторская линза уже перенастроилась на клиентов. Я три года работаю арт-адвайзером, у меня много клиентов с разными задачами, смыслами и бюджетами.

— Когда ты курируешь выставку, ты контролируешь каждый объект. А когда делаешь ярмарку, особенно в таком формате, как TAAD, — это больше про логистику, чем про эстетику? Или тебе все равно важно, как это выглядит?

— О, нет. TAAD про эстетику гораздо больше, чем про любые другие задачи. К нам приходит очень много людей как в музей. Моя задача — чтобы TAAD стал синонимом хорошего вкуса и визуальной радости, а не просто «решалой» логистических задач (хотя это мы тоже умеем).

— TAAD — это market development, создание рынка коллекционного дизайна в Израиле? Насколько ты изучала аудиторию до запуска? Или была гипотеза, что «это должно сработать»?

— Я бы сказала, что TAAD — это реакция на запрос рынка. Часто растущие рынки контролируются продавцом. Я придумала TAAD из запросов своих клиентов — с разным достатком, но все они просили один и тот же продукт. Я работала на гипотезе, которую уже потом начала подтверждать аналитикой.

— Ты видишь, как покупатели реагируют на ярмарку уже в первый день. Что оказалось неожиданным? Что зашло, а что нет?

— Пока могу сказать одно: аудитория реагирует отлично на сочетания искусства, ремесла и дизайна. Это очень естественно, т.к. такое же происходит в домах. Дизайн в целом популярен — это такое честное искусство.

— В TAAD ты выступаешь не только организатором, но и гарантом того, что представленные предметы находят свою аудиторию. Ты теперь больше куратор или больше предприниматель?

— Сейчас я себя чувствую исключительно предпринимателем. У меня команда в 25 человек, перед которыми я несу ответственность. Кураторские навыки отошли на второй план.

— Ты говорила, что инвесторы сначала были нужны, а теперь ты нацелена на продажи. Что будет определять успех TAAD в перспективе?

— Ой, зачем ты меня это спросила… Придется же признаваться в амбициях. Но если коротко, то успешный TAAD — это когда «TAAD — синоним хорошего вкуса по всему миру». Наверное, так можно сказать все и ничего одновременно.

⸻

TAAD идет до 11 марта в Тель-Авиве на стадионе «Шломо Груп Арена». Если вы там — идите смотреть и покупать.

Чудесный концерт Игоря Левита в Саусбэнке, хоть наши с Володей мнения и разошлись слегка. В сопровождении Будапештского фестивального оркестра Левит исполнил Второй фортепианный концерт Прокофьева и на бис дивную вещь Шумана из его, по сути, «Детского альбома» — Kinderszenen — Der Dichter spricht, «Поэт говорит». А до того оркестр исполнил «Увертюру на еврейские темы», совершенно обалденную, там и клейзмер, и свадебная песнь, и черт-те что — и при этом без русского еврейского народного наигрыша.

Очень спокойный и какой-то компактный вечер, оркестр и солист совершенно конгениальны, не давали американщины, которая так часта в исполнениях Прокофьева, не натуживались, не напруживались, все эти безумные прокофьевские пробежки по клавиатуре не форсировались, наоборот: Левит словно распаковывал аккуратно музыку как драгоценное сокровище, рассматривал ее во всех подробностях, и оркестр под управлением Ивана Фишера ему в этом аккуратно и бережно помогал — насколько «бережно» может быть применено к Сергей Сергеичу. Я еще в середине подумала, что мало, что я так люблю, как хороший фортепианный концерт, круто было осознать, что кристаллизуются любимые жанры на пятом десятке.

И Шуман совершенно молитвенный вышел, нет слов.

Так хорошо было, что мы свалили в антракте, чтобы не нарушить цельности переживания. Дальше там планировались танцы из «Золушки», но ее я с Машей смотрела на Новый год, и не хотелось перебивать впечатление от клавирабенда.

Иду на «Чайку» в Барбикан, Аркадина – Кейт Бланшетт. Вся в предвкушении! Не читала намеренно отзывы, посмотрим-с.

Британская региональная пресса тает как тот самый лед: впервые в истории ни одна региональная ежедневная газета в Великобритании не печатается тиражом более 20 000 экземпляров в день. Последними держались Irish News и Aberdeen’s Press & Journal, но и они теперь ушли ниже этой отметки.

Вообще, за год совокупный тираж региональных ежедневных газет упал на 16%, а еженедельных – на 14%. Лондонский Evening Standard лорда Лебедева, барона Хэмптонского и Сибирского, вовсе прекратил свое существование как ежедневное издание, перейдя в формат еженедельника с логотипом The Standard (а зовут его теперь London Standard; вы ничего не поняли? вот и я тоже давно чешу репу) с тиражом 148 021 экземпляр – что делает его самым читаемым региональным «не-ежедневником». Скажем в скобках, что он также и резко похужел - ушло глянцевое приложение ES Magazine с прекрасным главредом Беном Коббом, и вообще газетка стала теперь довольно беспомощной.

Продолжим ужасаться? Каждый день в Великобритании в киосках продается всего 279 000 экземпляров региональных ежедневных изданий. Подписки упали на 15%, а бесплатные раздачи схлопнулись сразу на треть. Единственная позитивная новость – продажи цифровых версий 10 крупнейших региональных газет даже подросли на полпроцента.

Но если на бумаге все грустно, то онлайн-аудитория растет – Ipsos iris фиксирует прирост посещаемости крупнейших локальных новостных сайтов. "Мое Перово" живет онлайн, но воблу чистить скоро будет не на чем.

Две статьи (Artnet, январь 2025 и T Magazine, март, 2025) говорят нам о том, что очень маленькие работы имеют очень большой спрос.

Тут и невероятный эффект интимности с работой, когда ее может смотреть только один человек, а также удорожание всего, что можно купить/продать, удобство работать у себя в квартире, а также эффективная транспортировка.

Why Is Small Art So Big Right Now? - artnet

The Art World’s Next Big Thing: Tiny Paintings - T Magazine