Сейчас параллельно читаю два текста - роман Пруста “В сторону Свана” и эссе Бродского “Набережная Неисцелимых”.

И теперь оба текста во мне говорят друг с другом. Чудесный опыт - слушать, как Бродский дополняет Пруста, как художественная система одного поэта раскрашивает тонкую ткань сложных чувствительных наблюдений другого творца.

Пруст пишет:

Какая-то невидимая птица, спрятанная в листве одного из деревьев парка, в отчаянных попытках сократить бесконечно тянувшийся день, исследовала протяжной нотой обступавшую ее со всех сторон пустынность, но получала от нее такой единодушный отклик, такой мощный отпор тишины и неподвижности, что создавалось впечатление, будто птица эта навсегда остановила мгновение, которое пыталась заставить пройти скорее.

Бродский:

Глаз в этом городе обретает самостоятельность, присущую слезе. С единственной разницей, что он не отделяется от тела, а полностью его себе подчиняет. Немного времени – три-четыре дня, – и тело уже считает себя только транспортным средством глаза, некоей субмариной для его то распахнутого, то сощуренного перископа.

Обычно думается, что это общение с тонкими гениями, способными самые сложно-невыразимые оттенки ощущения вечности описать системой образов, слишком хорошо, чтобы быть правдой, стоящих на своём месте, делает нас - “читателя”, “зрителя” - приближающихся к этому сложному человеческому мышлению.

Но возникает вопрос о необходимости такого сложного человека. Не станет ли это приобщение к чувствительности Пруста или призрачной задумчивости Бродского не привилегией, не ключом к бесконечному богатству мира смыслов, а оружием в руках сегодняшнего простого (в самом плохом смысле) общества. Сегодня здесь от нас требуют четких ответов, вам прекрасно известно, что считается плохим, а что хорошим, кто - герой, а кто - предатель и враг. Нужны ли вам в таком мире очки Бродского или Пруста? Может, безопаснее что попроще? Не знаю.

Вчера играл в пьесе “Безымянная звезда”. В финальной части мой герой произносит:

По крайней мере, знаешь, что где-то в другом мире… на Большой Медведице… Или на моей безымянной звезде приключение, которое называется жизнью, повторяется под тем же небом, но с другой судьбой.

#записки #бродский #пруст #теория

Опыт замедления

Тверским утром, когда допивал свежий кофе и, радуясь летнему дуновению, сидел на уличной веранде, написал небольшой текст, где вдруг возник этот “опыт замедления”.

Я сформулировал эту категорию как состояние, в котором можно позволить себе остановиться, не думать о всегда вызывающем тревогу будущем, и почувствовать себя здесь-и-сейчас. Такой, используя формулу Деррида, Х без Х, себя в себе и в полном воплощении отсутствия. Не медитация, конечно, но что-то около того.

Марсель Пруст. Вспоминаю “В сторону Свана” Пруста. Какие невероятные сложнейшие замечания он выводит из самой прозаической ткани бытия.

Места, которые мы знали, существуют лишь на карте, нарисованной нашим воображением, куда мы помещаем их для большего удобства. Каждое из них есть лишь тоненький ломтик, вырезанный из смежных впечатлений, составлявших нашу тогдашнюю жизнь; определенное воспоминание есть лишь сожаление об определенном мгновении; и дома, дороги, аллеи столь же мимолетны, увы, как и годы.

Кажется, к такой формуле можно прийти только сосредоточенным замедлением собственной жизни и всего “окружения”.

Билл Виола. Вспоминаю возносящегося к свету Тристана на видео-арте Виолы. Эту силу стихий. Смерть и рождение. Бесконечное путешествие души, на которое я смотрел теперь уже давней весной в залах Пушкинского. Сколько нужно было времени, чтобы досмотреть замедленного Виолу полностью? Полчаса, час? А чтобы понять?

Вот и собираешь по крупицам это определение опыта замедления. Одно непонятно - явится ли в конце истина, или будет что-то совсем странное, пугающее, иное.

#записки #пруст #теория

когда задумал сравнить Шишкина и Пруста ещё не догадывался какие «крылья» обретёт это сопоставление.

Пруст создаёт уникальную теорию времени и памяти, разворачивающуюся на трех тысячах страниц. эта долгота необходима автору, чтобы показать, как происходит торжество времени над нашей жизнью, как время меняет нас, и главное — как мы несмотря ни на что можем это время удержать.

воспоминания о какой-то картине — это просто сожаление о каком-то мгновении, говорит Пруст.

на полотне Шишкина Рожь есть мой любимый ход со временем: птичка в самом низу картины. эта ласточка, которая почти-почти достает землю своим низким полетом. потрясающая, глубокая и ёмкая, метафорика времени. изображение момента, которого не было.

а дальше всё просто: эту тонкость Шишкина можно продуктивно посравнивать с техникой Пруста.

но! вдруг открыв роман В сторону Свана, я нашёл сравнение с ходом Шишкина, которое за меня уже сделал сам Пруст.

какая-то невидимая птица, спрятанная в листве одного из деревьев парка, в отчаянных попытках сократить бесконечно тянувшийся день, исследовала протяжной нотой обступавшую ее со всех сторон пустынность, но получала от нее такой единодушный отклик, такой мощный отпор тишины и неподвижности, что создавалось впечатление, будто птица эта навсегда остановила мгновение, которое пыталась заставить пройти скорее.

бесконечность странных сближений. время — единодушный отклик пустынности.

#записки #читать #живопись #пруст #теория