К чему приводят поиски смыслов, или о силе взгляда: как в мадагаскарском племени появились архитекторы
____

Современная глобальная культура одержима символами: мы убеждены, что любые вещи что-нибудь означают. Мы смотрим на архитектуру, стремясь понять смысл каждой созданной автором детали. Но мы мало задумываемся о той силе, которую такой специфический взгляд несет в себе. Особенно заметной эта сила семиотики становится, когда мы глядим привычным нам способом на постройки других культур.

Народ Зафиманири живет в редких лесных районах Мадагаскара, и вся его культура вращается вокруг плотницкого мастерства. Они украшают ставни своих похожих на избы дощатых домов резьбой по дереву — сокитра. Сложные геометрические узоры сплетаются в орнаменты, напоминающие кружева абрамцево-кудринских мастеров.

Если вы поищете в интернете информацию о резьбе Зафиманири, то практически везде, где упоминается это ремесло, встретите утверждение: “существует не менее 21 мотива. Узор паутины символизирует семейные узы, а соты символизируют общественную жизнь…”. Это — выдержка из брошюры ЮНЕСКО, признавшего в 2003-м сокитру всемирным нематериальным наследием. Она хорошо отражает то, как мы привыкли смотреть на архитектуру: раскладывая все по полочкам (типам, стилям, элементам) и наделяя смыслом каждую.

Зафиманири же смотрели на своё творчество иначе. И столкновение с нашим семантизирующим взглядом радикально изменило их жизнь. Когда в 60-х первые этнографы обратили внимание на сокитру и спросили местных, еще не знакомых с западной публикой, о значении узоров, им ответили просто: “Это сделано просто так, потому что это красиво, и потому что так делали Предки”. Люди не вкладывали особенного смысла в создаваемые изображения, они творили просто так, красоты ради. Но потом остров заполнили туристы.

Их взгляд стремился извлечь символику из рисунков, и, чтобы удовлетворить любопытство приезжих, один из местных гидов придумал собственные трактовки, которые сразу были подхвачены туристическими компаниями и торговцами искусством, а затем зафиксированы ЮНЕСКО. Родившаяся канонизация, с одной стороны, открыла для Зафиманири невиданные возможности заработать: узор стали изображать не только на ставнях, но и на мебели, и просто на дощечках, которые продавали в качестве сувениров. С другой стороны, из-за возросшего спроса быстро начала истощаться древесина, многие люди перешли на строительство домов из глины.

И тут вмешалось одно французское НКО, обеспокоенное утратой наследия. Оно предложило жителям деревень финансовую помощь в возведении новых домов, с условием, что эти дома будут строиться традиционным способом и украшены сокитрой. За выделенные деньги развернулась борьба: отдельные плотники, знакомые с брошюрой ЮНЕСКО, демонстрировали грантодателям свою уникальную экспертность в знании якобы "традиционных символов", входящих в канон. Таким образом они получали приоритет перед теми, кто как встарь делал резьбу как душа положит, не задумываясь. Так творческое ремесло, ранее доступное каждому, профессионализировалось.

Взгляд не просто потребляет архитектуру, он её создаёт. Западный глаз, одержимый поиском смыслов и боящийся случайности как огня, взглянув на орнамент Зафминири, заразил в итоге этот мадагаскарский народ своим рационализмом. Так их плотницкое творчество стало архитектурной профессией в глобальном мире. В котором всё должно быть объяснено, а красота имеет ценность не сама по себе, а только тогда, когда значит что-то большее и подтверждена экспертом.

Источники: 1, 2, 3, 4

Мегапроект на службе регионализма: как города и поселки Республики Саха обзаводятся инфраструктурой якутскости
__

Нет в России более успешного постсоветского национального проекта, чем Республика Саха. Про местный кинематограф знают все, якутский — второй после русского язык по количеству обучающихся на нём в школе. Но про архитектурно-градостроительную сторону этого возрождения известно мало.

Между тем, по всей республике с 2006 проводится мегапроект: Ысыах Олонхо. Республиканский фестиваль, перемещаясь каждый год по улусам (районам) Якутии, оставляет после себя на окраинах типовых советских поселков и городов колоссальные этнокомплексы. В центре — гигантское священное дерево Аал-лук-мас, вокруг — национальные берестяные жилища урасы, столбы-коновязи, сцена и ипподром. Все согласно правительственному регламенту.

Ысыах — якутский праздник лета, Midsommar. Олонхо — эпос, основа якутского фольклора. Почти утерянные за советские годы, эти традиции были переизобретены в 2000-е местной еще недавно советской партийной элитой, с масштабом коммунистических празднеств. Подобно олимпийским играм, каждый год у фестиваля в новом месте — уникальный логотип-талисман (то самое дерево), масштабные церемонии открытия и закрытия. Программа примерно повторяется: обряды, фольклорные выступления, спортивные состязания, но районы конкурируют между собой, чтобы именно их приём превзошел предыдущие.

У Ысыах Олонхо как-то получилось избежать казенщины, он стал по-настоящему народным событием, создавшим по сути целую этно-индустрию: к нему люди приобретают традиционные костюмы и разучивают народные песни, для него архитекторы возводят национальные жилища, а урбанисты — проектируют дизайн-коды. Саха огромная, и, добираясь каждый год в новое место фестиваля в какое-нибудь удаленное село, жители знакомятся по дороге со своей республикой (для чего даже выпускаются специальные путеводители и строятся отели). В каком еще регионе есть такой многотысячный внутренний туризм?

Кочующие мегапроекты вроде Олимпиады, Всемирной выставки, ЧМ по футболу давно стали инструментом глобального развития. Да, их критикуют за избыточные траты и одноразовые объекты, но для принимающей страны или города это всегда шанс радикально обновить свою инфраструктуру и заявить о себе, приняв тысячи туристов со всего света. Удивительно, как эта модель может воспроизводиться внутри одного региона, привнося национальные символы в гомогенный постсоветский ландшафт. Фестивальные площадки из городов Якутии уже никуда не денутся, и это наследие архитектурно сшивает республику в единое — и особое — целое, создавая во всех её уголках инфраструктуру для выражения собственной якутскости.

На фото: Олёкминск, Верхневилюйск, Амга, Томтор, Вилюйск, Верхоянск, Чурапча. Кстати, в этом году праздник пройдет в Нерюнгри, приезжайте!

Первое российское здание на Чукотке оказалось не избой: колонизация в фотографиях XIX века, и об имперских корнях каркасного домостроения
_____

Обнаружил в цифровом архиве библиотеки Конгресса США удивительный альбом. В нём подробно задокументировано основание поста Ново-Мариинск, который в последствии станет Анадырем. Ощутите это дыхание истории!

Все происходит в конце XIX века. Россия тогда владела Чукоткой только на бумаге. После провальных попыток покорить регион военным путем в XVIII веке, Империя стала полагаться на softpower — сезонную торговлю с чукчами, которые не платили ясак, не приняли православие, не говорили по-русски, и не догадывались, что числятся в качестве подданых. Но продажа Аляски США поставила и этот план под угрозу: американские торговцы оказались проворнее, чукотский берег к концу XIX века переходил на английский. Контролировать контакты было некому: российская власть не имела тут никакого представительства.

И вот в 1889 правительство снаряжает экспедицию: клипер Разбойник доставляет на Чукотку материал для строительства Ново-Мариинского поста, будущего центра только что нарисованной на картах Анадырской округи. В команде — Леонид Гриневецкий, назначенный главой нового посления, фотограф Александр Бунге и 10 камчатских казаков.

Как разительно отличается подход к колонизации от предыдущих эпох! Гриневецкий и Бунге — не военные командиры, а ученые и врачи. Именно медицинская помощь была той услугой, которой российское государство на этот раз хотело завоевать лояльность коренного населения. Иначе выглядит и колониальный форпост: это не острог со стенами и башнями, а простой деревянный дом с флагом, даже без церкви.

Фотограф Бунге подробно отснял каждый этап строительства первого дома будущего Анадыря: доски на борту судна, выгрузка материалов на берег, выбор и разметка участка, возведение каркаса, кровли, и торжественное поднятие флага. Мало какой город может похвастаться столь подробной фотодокументацией своего основания.

Но самое интересное — архитектура первого российского здания на Чукотке. Это не изба, а настоящий каркасный дом! Благодаря фото видно, что стены дома — это два слоя корабельных досок, вероятно, между ними в качестве утеплителя засыпан грунт, земляной завалинкой здание утеплено и снаружи. Дом построили за несколько дней матросы, и он действительно скорее напоминает продукт судостроительства, а не архитектуры: длинный корпус, разделенный на комнаты-каюты с маленькими окошками наподобие иллюминаторов. Удивительно, но старые деревянные дома на Чукотке до сих пор называют "шхунами" — я сам регулярно слышал это из уст информантов, и вот теперь у меня есть гипотеза, почему.

На фотографиях хорошо видно, что Номо-Мариинск основывают не на пустом месте, он окружен ярангами чукотского поселения Въэӈын. Но главное, фотоархив опровергает устоявшееся противопоставление "Их хлипкие каркасники — наши добротные избы": нет, каркасно-засыпной дом — колониальная архитектура Российской Империи! Туда, где нет своего леса, доску оказалось проще привезти на небольшом корабле, чем бревна, да и строить легче.