Неуютное хюгге: история непростых отношений скандинавов и эскимосов за разноцветными фасадами гренландских домиков
__
Везде только и говорят, что о Гренландии. И я не могу не радоваться: там живут мои любимые эскимосы! И живут они в милейших разноцветных скандинавских домиках, ставших визитной карточкой острова. Глядя на пасторальные картинки, сложно понять, как гренландцы могут не любить Данию и хотеть независимости. Но присмотримся внимательнее: за фасадами скрывается очень непростая история.
Вообще, Гренландия — вызов для традиционных колониальных теорий. Дело в том, что эскимосы сами колонизировали остров лишь в XIII веке, вытеснив со временем живших здесь уже несколько веков норвежских викингов. Европейские поселенцы проиграли эскимосским колонистам, чьи технологии были гораздо более приспособлены к жизни в суровых арктических условиях. На протяжении веков инуиты безраздельно правили Гренландией, пока в XVIII веке скандинавы не вернулись на остров снова — уже в виде окрепшей колониальной державы, Дании.
На этот раз они были умнее, и учились утеплению у своих конкурентов. Так родилось гренландское жилище: обложенный торфом деревянный домик, по сути, смесь эскимосской землянки и датского фахверка. А вот для государственных сервисов новая власть стала строить те самые разноцветные домики. Причем цвет стен был информативен и строго регламентирован. Цветовой код отражал функцию здания: красный — цвет власти, церкви и торговли; желтый — медицина; зеленый — мастерские и инфраструктура; синий — рыбный промысел; а черный — полиция. Это помогало европейским мореплавателям ориентироваться в поселениях без знания местного языка.
Масштабная жилищная модернизация пришла в Гренландию в 1950-е, после войны. Причем под деколониальными лозунгами: тогда остров был признан равноправной частью Датского Королевства, и считалось, что уровень жизни на нём должен быть приравнен к материковому. Власти начали бороться с торфяными жилищами инуитов. Главным аргументом стало отсутствие спален! Всё семейство спало на одной большой кровати, прижавшись друг к другу: так жили эскимосы и в Канаде в иглу, и на Аляске в землянках, и на Чукотке в мантыгаках и ярангах. Но с точки зрения датчан, это провоцировало распространение болезней и нежелательные половые связи между родственниками.
На самом деле, всё это было частью государственной политики контроля рождаемости среди коренного населения, проводимой с 1950-х по 1970-е. Власти действовали из лучших побуждений: они понимали, что не могут выполнить взятые на себя социальные обязательства при существующем размере домохозяйств, ведь у одной женщины было в среднем 7 детей! Прививание европейских жилищных стандартов должно было снизить это количество. Но в ход шли и грязные приемы: например, тысячам девушек тайно установили внутриматочные спирали, совсем недавно правительство принесло за это официальные извинения. Но в отличии от советских и американских коллег, датские власти по крайней мере не стали организовывать масштабных переселений и закрытия посёлков.
Датчане выпустили типовые легкосборные дома с отдельными спальнями и кроватями, которые поставлялись в виде комплекта с инструкцией на гренландском языке (ИКЕА!). И финансировали их покупку! Строительство велось до конца 1990-х: в них перебралось большинство гренландцев. Люди возводили свои дома сами, на месте своих старых жилищ, поэтому эскимосские поселения сохранили свою традиционную планировку (утраченную в остальном мире — поселения Аляски, Чукотки и Канады застроены простым квадратно-гнездовым методом!). Цветовой регламент вскоре отменили, и догадайтесь, какой цвет стал самым популярным!
В общем, хюгге городов Гренландии не так прост, как кажется. Уют и разноцветие здесь переплетено с контролем, а скандинавская традиционность острова — продукт совсем недавней модернизации!
Источники: 1, 2, 3
__
Везде только и говорят, что о Гренландии. И я не могу не радоваться: там живут мои любимые эскимосы! И живут они в милейших разноцветных скандинавских домиках, ставших визитной карточкой острова. Глядя на пасторальные картинки, сложно понять, как гренландцы могут не любить Данию и хотеть независимости. Но присмотримся внимательнее: за фасадами скрывается очень непростая история.
Вообще, Гренландия — вызов для традиционных колониальных теорий. Дело в том, что эскимосы сами колонизировали остров лишь в XIII веке, вытеснив со временем живших здесь уже несколько веков норвежских викингов. Европейские поселенцы проиграли эскимосским колонистам, чьи технологии были гораздо более приспособлены к жизни в суровых арктических условиях. На протяжении веков инуиты безраздельно правили Гренландией, пока в XVIII веке скандинавы не вернулись на остров снова — уже в виде окрепшей колониальной державы, Дании.
На этот раз они были умнее, и учились утеплению у своих конкурентов. Так родилось гренландское жилище: обложенный торфом деревянный домик, по сути, смесь эскимосской землянки и датского фахверка. А вот для государственных сервисов новая власть стала строить те самые разноцветные домики. Причем цвет стен был информативен и строго регламентирован. Цветовой код отражал функцию здания: красный — цвет власти, церкви и торговли; желтый — медицина; зеленый — мастерские и инфраструктура; синий — рыбный промысел; а черный — полиция. Это помогало европейским мореплавателям ориентироваться в поселениях без знания местного языка.
Масштабная жилищная модернизация пришла в Гренландию в 1950-е, после войны. Причем под деколониальными лозунгами: тогда остров был признан равноправной частью Датского Королевства, и считалось, что уровень жизни на нём должен быть приравнен к материковому. Власти начали бороться с торфяными жилищами инуитов. Главным аргументом стало отсутствие спален! Всё семейство спало на одной большой кровати, прижавшись друг к другу: так жили эскимосы и в Канаде в иглу, и на Аляске в землянках, и на Чукотке в мантыгаках и ярангах. Но с точки зрения датчан, это провоцировало распространение болезней и нежелательные половые связи между родственниками.
На самом деле, всё это было частью государственной политики контроля рождаемости среди коренного населения, проводимой с 1950-х по 1970-е. Власти действовали из лучших побуждений: они понимали, что не могут выполнить взятые на себя социальные обязательства при существующем размере домохозяйств, ведь у одной женщины было в среднем 7 детей! Прививание европейских жилищных стандартов должно было снизить это количество. Но в ход шли и грязные приемы: например, тысячам девушек тайно установили внутриматочные спирали, совсем недавно правительство принесло за это официальные извинения. Но в отличии от советских и американских коллег, датские власти по крайней мере не стали организовывать масштабных переселений и закрытия посёлков.
Датчане выпустили типовые легкосборные дома с отдельными спальнями и кроватями, которые поставлялись в виде комплекта с инструкцией на гренландском языке (ИКЕА!). И финансировали их покупку! Строительство велось до конца 1990-х: в них перебралось большинство гренландцев. Люди возводили свои дома сами, на месте своих старых жилищ, поэтому эскимосские поселения сохранили свою традиционную планировку (утраченную в остальном мире — поселения Аляски, Чукотки и Канады застроены простым квадратно-гнездовым методом!). Цветовой регламент вскоре отменили, и догадайтесь, какой цвет стал самым популярным!
В общем, хюгге городов Гренландии не так прост, как кажется. Уют и разноцветие здесь переплетено с контролем, а скандинавская традиционность острова — продукт совсем недавней модернизации!
Источники: 1, 2, 3
Видовой отель строгого режима, или первая эскимосская тюрьма: как архитектура может по-настоящему учитывать культуру коренных народов
_
Это могли быть рендеры элитного СПА-отеля, но это — тюрьма строгого режима в городе Нуук, столице Гренландии. Если в прошлом посте мы говорили о колониальном напряжении в отношениях эскимосов и датчан, то в этом я хочу показать, что бывает, когда ценности и привычки двух разных культур вступают в продуктивный диалог.
Правовая система эскимосов (как и чукчей) издревле отличалась мягкостью наказаний, что удивляло этнографов XIX века. Преступников никогда не убивали и не изгоняли из общины. В суровых условиях Арктики охотники-инуиты нуждались во всех, включая преступников, чтобы выжить. Побывав на Чукотке, я отлично понимаю смысл этого. В изолированном селе всегда не хватает рабочих рук, да и из такого села особенно не убежишь. Отправлять провинившегося в тюрьму опасней для сообщества.
По сути, этот принцип сохранился в Гренландии по сей день: в XX веке Данией здесь была учреждена открытая тюремная система. Осужденные продолжали жить в своих посёлках, работать, и даже могли охотиться с оружием — в присутствии полицейского. Разве что на ночь они должны были возвращаться в свою камеру в полицейском участке, и посещать реабилитационные консультации.
Но урбанизация и разрушение традиционных промыслов привели к росту преступности. С 1960-х самых опасных и психически больных осужденных стали отправлять в тюрьмы на материк, в Данию. Гренландское общество считало эту практику колониальной и жестокой: заключённых разлучали не только с их семьями, но и с родиной, культурой и языком, что усугубляло их изоляцию. Чтобы это исправить, в 2020 году был проведен архитектурный конкурс на первую на острове настоящую закрытую тюрьму строгого режима. Победил проект бюро Friis & Moltke, объединяющий скандинавский гуманизм с инуитскими общинными ценностями.
Тюрьму запустили в 2023 году. Объект состоит из двух частей — закрытой, обнесенной высоким бетонным забором; и открытой. Закрытая часть напоминает небольшую деревню с жилыми блоками, библиотекой, рабочими местами и церковью, между которыми может гулять заключенный. Окна в камерах панорамные, без решеток, а сами корпуса формируют террасы так, чтобы из окон были видны бескрайние родные ландшафты, а не забор.
«Вы не можете сбежать из тюрьмы, потому что она окружена высокой стеной, но вы можете посмотреть на вид и сбежать в своих мыслях — и это важно», говорит архитектор проекта.
Перед окончанием срока совершивший тяжкое преступление переводится в открытую часть, откуда он уже может ездить на работу в город, но должен, по эскимосскому обычаю, возвращаться ночевать.
Гренландия, с её крохотным населением, не может себе позволить разбрасываться людьми. Поэтому общество готово не жалеть денег на то, чтобы оступившийся вернулся в строй адекватным, а не разучившимся жить. С новой тюрьмой, ни один гренландец не будет насильно вывезен со своей родины. И это — пример по-настоящему деколониальной архитектуры. Хотя на фасаде нет ни одной отсылки к инуитской идентичности, местные традиции пронизывают устройство здания.
Гренландские зеки — вот кто, пожалуй, должен сильнее всего опасаться инициативы Трампа. Источники: 1, 2, 3, 4, 5
_
Это могли быть рендеры элитного СПА-отеля, но это — тюрьма строгого режима в городе Нуук, столице Гренландии. Если в прошлом посте мы говорили о колониальном напряжении в отношениях эскимосов и датчан, то в этом я хочу показать, что бывает, когда ценности и привычки двух разных культур вступают в продуктивный диалог.
Правовая система эскимосов (как и чукчей) издревле отличалась мягкостью наказаний, что удивляло этнографов XIX века. Преступников никогда не убивали и не изгоняли из общины. В суровых условиях Арктики охотники-инуиты нуждались во всех, включая преступников, чтобы выжить. Побывав на Чукотке, я отлично понимаю смысл этого. В изолированном селе всегда не хватает рабочих рук, да и из такого села особенно не убежишь. Отправлять провинившегося в тюрьму опасней для сообщества.
По сути, этот принцип сохранился в Гренландии по сей день: в XX веке Данией здесь была учреждена открытая тюремная система. Осужденные продолжали жить в своих посёлках, работать, и даже могли охотиться с оружием — в присутствии полицейского. Разве что на ночь они должны были возвращаться в свою камеру в полицейском участке, и посещать реабилитационные консультации.
Но урбанизация и разрушение традиционных промыслов привели к росту преступности. С 1960-х самых опасных и психически больных осужденных стали отправлять в тюрьмы на материк, в Данию. Гренландское общество считало эту практику колониальной и жестокой: заключённых разлучали не только с их семьями, но и с родиной, культурой и языком, что усугубляло их изоляцию. Чтобы это исправить, в 2020 году был проведен архитектурный конкурс на первую на острове настоящую закрытую тюрьму строгого режима. Победил проект бюро Friis & Moltke, объединяющий скандинавский гуманизм с инуитскими общинными ценностями.
Тюрьму запустили в 2023 году. Объект состоит из двух частей — закрытой, обнесенной высоким бетонным забором; и открытой. Закрытая часть напоминает небольшую деревню с жилыми блоками, библиотекой, рабочими местами и церковью, между которыми может гулять заключенный. Окна в камерах панорамные, без решеток, а сами корпуса формируют террасы так, чтобы из окон были видны бескрайние родные ландшафты, а не забор.
«Вы не можете сбежать из тюрьмы, потому что она окружена высокой стеной, но вы можете посмотреть на вид и сбежать в своих мыслях — и это важно», говорит архитектор проекта.
Перед окончанием срока совершивший тяжкое преступление переводится в открытую часть, откуда он уже может ездить на работу в город, но должен, по эскимосскому обычаю, возвращаться ночевать.
Гренландия, с её крохотным населением, не может себе позволить разбрасываться людьми. Поэтому общество готово не жалеть денег на то, чтобы оступившийся вернулся в строй адекватным, а не разучившимся жить. С новой тюрьмой, ни один гренландец не будет насильно вывезен со своей родины. И это — пример по-настоящему деколониальной архитектуры. Хотя на фасаде нет ни одной отсылки к инуитской идентичности, местные традиции пронизывают устройство здания.
Гренландские зеки — вот кто, пожалуй, должен сильнее всего опасаться инициативы Трампа. Источники: 1, 2, 3, 4, 5
Что может базилика сказать об избе? Искусствоведческий взгляд, или о том, как заколдовать мир. Рекомендация: курс "Как смотреть архитектуру"
____
Ключевая идея моего канала в том, что архитектура — это исследовательский инструмент. Такие очки, с помощью которых мы можем смотреть на мир, и изучать всё многообразие способов жить в нём. Архитектура — самое социальное из искусств, и в этом её прелесть для гуманитарных наук. Каждое здание — продукт отношений живого и неживого, человеческого и нечеловеческого, прошлого и настоящего. Неудивительно, что учёные из самых разных дисциплин слетаются на здания как бабочки на цветок, чтобы урвать что-нибудь для себя.
И что прекрасно — эти очки сегодня может надеть любой. Когда лекторий Синхронизация пригласили меня посотрудничать, я с радостью согласился. Ведь чем больше выбор линз — тем многограннее картинка! Их курс “Как смотреть архитектуру” обучает одному из самых распространенных сегодня способов понимать постройки: искусствоведческому. Замечательная ведущая, историк архитектуры и экскурсовод Ксения Григорьева, на протяжении 13 коротких лекций знакомит слушателей с приемами, с помощью которых архитекторы на протяжении веков пытаются управлять нашими эмоциями и поведением.
Искусствоведческий взгляд очень амбициозен: он предполагает, что существует некий закон сохранения смыслов, что даёт возможность реконструировать логику творцов прошлых веков. Несмотря на то, что моя антропологическая оптика несколько отличается, я в совершенном восторге от выбранных примеров. Так, в уроке “План: как планировка помещения управляет людьми", на примере древнеегипетских и античных храмов показано, как осевая симметрия разделяла пространство, заставляя прихожан двигаться вдоль центрального нефа, и, пройдя анфиладу, благоговейно застывать у святилища. А в качестве иллюстрации для закрепления материала используется… русская изба в Твери! Анфиладная планировка квартирки в тверской избушке вынуждает жителей постоянно двигаться, подобно римлянину в базилике.
Этот выбор очень хорошо показывает, как работает искусствоведение: научившись замечать такие параллели, ты начинаешь видеть повседневность гораздо волшебнее, всюду проявляются плечи гигантов. Это знание вряд-ли поможет ответить на действительно важные вопросы: “как так получилось, что традиционно центрическая изба получила такую необычную осевую планировку?”, “как люди обживают и интерпретируют такую планировку?”, но оно точно поможет их поставить. А с ними уже можно надевать другие очки, историка или антрополога.
В общем, рекомендую курс Синхронизации, если вы хотите заколдовать мир вокруг себя.
____
Ключевая идея моего канала в том, что архитектура — это исследовательский инструмент. Такие очки, с помощью которых мы можем смотреть на мир, и изучать всё многообразие способов жить в нём. Архитектура — самое социальное из искусств, и в этом её прелесть для гуманитарных наук. Каждое здание — продукт отношений живого и неживого, человеческого и нечеловеческого, прошлого и настоящего. Неудивительно, что учёные из самых разных дисциплин слетаются на здания как бабочки на цветок, чтобы урвать что-нибудь для себя.
И что прекрасно — эти очки сегодня может надеть любой. Когда лекторий Синхронизация пригласили меня посотрудничать, я с радостью согласился. Ведь чем больше выбор линз — тем многограннее картинка! Их курс “Как смотреть архитектуру” обучает одному из самых распространенных сегодня способов понимать постройки: искусствоведческому. Замечательная ведущая, историк архитектуры и экскурсовод Ксения Григорьева, на протяжении 13 коротких лекций знакомит слушателей с приемами, с помощью которых архитекторы на протяжении веков пытаются управлять нашими эмоциями и поведением.
Искусствоведческий взгляд очень амбициозен: он предполагает, что существует некий закон сохранения смыслов, что даёт возможность реконструировать логику творцов прошлых веков. Несмотря на то, что моя антропологическая оптика несколько отличается, я в совершенном восторге от выбранных примеров. Так, в уроке “План: как планировка помещения управляет людьми", на примере древнеегипетских и античных храмов показано, как осевая симметрия разделяла пространство, заставляя прихожан двигаться вдоль центрального нефа, и, пройдя анфиладу, благоговейно застывать у святилища. А в качестве иллюстрации для закрепления материала используется… русская изба в Твери! Анфиладная планировка квартирки в тверской избушке вынуждает жителей постоянно двигаться, подобно римлянину в базилике.
Этот выбор очень хорошо показывает, как работает искусствоведение: научившись замечать такие параллели, ты начинаешь видеть повседневность гораздо волшебнее, всюду проявляются плечи гигантов. Это знание вряд-ли поможет ответить на действительно важные вопросы: “как так получилось, что традиционно центрическая изба получила такую необычную осевую планировку?”, “как люди обживают и интерпретируют такую планировку?”, но оно точно поможет их поставить. А с ними уже можно надевать другие очки, историка или антрополога.
В общем, рекомендую курс Синхронизации, если вы хотите заколдовать мир вокруг себя.
На тот свет с ветерком: транспортная архитектура гробниц народа Махафали
---
"Дом — это на всю жизнь, а могила — это на вечность": так говорят Махафали, народ Южного Мадагаскара. Смерть, с их точки зрения, это не конец — а переход, в ходе которого умерший родственник становится Предком, посредником между миром богов и миром людей. А до Небес ещё необходимо добраться!
Главная цель погребального ритуала в южно-мадагаскарском обществе – помочь умершему пройти этот сложный путь и достичь «деревни предков», стать равноправным членом общества мертвых. Для этого во время похорон на могилу устанавливали деревянные надгробные фигурки-тотемы: алоало. Они должны осуществлять связь с предками, и упрощать путь покойника, поэтому на них изображалось всё, что может быть полезно путнику в дороге: повозки, быки, кони, ладьи.
В общем, склепы у Махафали — это не только дома для покойников, но и транспортное средство, на котором их души смогут доехать к богам. А транспортные технологии не стоят на месте, но стремительно развиваются. Технологический прогресс в мире живых пошёл на пользу и умершим. Теперь в загробную жизнь можно отправиться на такси, личном автомобиле, автобусе или на самолёте. Причем эти тотемы мобильности выросли от небольшой деревянной фигурки до практически полноразмерных бетонных моделей.
Обожаю эту красоту переплетения традиции и модерна, локального и глобального! Сугубо местное представление о захоронении как о средстве передвижения сочетается с новыми, европейскими практиками коммеморации, в которых могила отражает индивидуальность усопшего. В итоге обезличенного и типового быка сменяют автомобили разных марок, да и вообще, появляется возможность выбрать вид транспорта исходя из персональных предпочтений покойника. Загробный modal split!
Возмущает меня только отсутствие велосипедов, самокатов или трамваев на склепах — видимо, на Мадагаскаре все урбанисты пока ещё живы!
---
"Дом — это на всю жизнь, а могила — это на вечность": так говорят Махафали, народ Южного Мадагаскара. Смерть, с их точки зрения, это не конец — а переход, в ходе которого умерший родственник становится Предком, посредником между миром богов и миром людей. А до Небес ещё необходимо добраться!
Главная цель погребального ритуала в южно-мадагаскарском обществе – помочь умершему пройти этот сложный путь и достичь «деревни предков», стать равноправным членом общества мертвых. Для этого во время похорон на могилу устанавливали деревянные надгробные фигурки-тотемы: алоало. Они должны осуществлять связь с предками, и упрощать путь покойника, поэтому на них изображалось всё, что может быть полезно путнику в дороге: повозки, быки, кони, ладьи.
В общем, склепы у Махафали — это не только дома для покойников, но и транспортное средство, на котором их души смогут доехать к богам. А транспортные технологии не стоят на месте, но стремительно развиваются. Технологический прогресс в мире живых пошёл на пользу и умершим. Теперь в загробную жизнь можно отправиться на такси, личном автомобиле, автобусе или на самолёте. Причем эти тотемы мобильности выросли от небольшой деревянной фигурки до практически полноразмерных бетонных моделей.
Обожаю эту красоту переплетения традиции и модерна, локального и глобального! Сугубо местное представление о захоронении как о средстве передвижения сочетается с новыми, европейскими практиками коммеморации, в которых могила отражает индивидуальность усопшего. В итоге обезличенного и типового быка сменяют автомобили разных марок, да и вообще, появляется возможность выбрать вид транспорта исходя из персональных предпочтений покойника. Загробный modal split!
Возмущает меня только отсутствие велосипедов, самокатов или трамваев на склепах — видимо, на Мадагаскаре все урбанисты пока ещё живы!