... плюс «уберизация» всей страны!

Канадец Гаррет Кэмп как-то убил массу времени на ожидание такси в Сан-Франциско, и в гневе, добравшись до дома, написал приложение для заказа машины. Классно вышло: один тап – и машина уже едет.

Написал и отложил — мало ли, кто, что напишет. Вот только через год история с такси повторилась в Париже: слякоть, погода дрянь, таксисты не собирались везти участников IT-конференции к Эйфелевой башне, и Кэмп с одним из попутчиков пошел пешком. Конечно, разговор зашел о том, какая гадость эти ваши такси. Подходя к башне, Кэмп рассказал о своем приложении, когда они добрались до первого уровня, то идея показалась его спутнику, Трэвису Каланику, неплохой, а на вершине башни попутчики стали компаньонами – идея из прекрасной чуши превратилась в стартап.

Вернувшись в Штаты, они основали компанию Uber (на местном слэнге это «супер»). Но заниматься ею им было лень, и они наняли управляющим первого, кто откликнулся на объявление – совсем юного Райана Грейвза.

Идет 2009-й год, iPhone есть уже у многих, и он умеет примерно всё, что нужно - определяет геолокацию, есть навигатор, даже может списать деньги. Uber ориентируется на богатых («миллионеры не должны страдать», ведь фаундеры Uber – миллионеры) и дело у него пошло. Как и полагал Каланик, водители охотно скачивают приложение, которое позволяет им подработать, пассажиры тоже в восторге, хотя услуга дороже обычного такси в 1,5-2 раза.

За основателями Uber начинают бегать солидные люди, предлагая им несоразмерно огромные деньги в качестве инвестиций, и это помогает начать экспансию по стране и миру. Вернувшись через два года, в 2011 году на ту же конференцию в Париж, Каланик раздает промокод на подключение сервиса, и участники с шиком разъезжаются с мероприятия на крутых тачках на зависть тем, кто остался без промокода.

Власти Калифорнии, правда, «наезжают» на стартап за «такси без лицензии», но Каланик объясняет им, что они не таксопарк, а IT-компания, после чего инвестиций становится еще больше – бизнес кажется защищенным.

Год спустя Uber умно проходит первую развилку: от компании ждут, что она будет сервисом для миллионеров, что-то вроде заказа бизнес-джетов, яхт и вертолетов, но Каланик идет в масс-маркет. Его стратегия строится на популярности смартфонов, которые быстро стали массовым товаром, давая шанс захватить рынок. И Uber с легкостью делает это. Они резко повышают предложение и одновременно организуют спрос, снижая цены на поездки. Повышение производительности занятых в извозе (тебе «прилетают» заказы рядом с тобой, а не на другом конце города), обеспечивает им дополнительный заработок.

Появляются услуги по доставке еды и товаров, морским перевозкам (через Босфор, например, действует и сейчас) и это снова резко повышает капитализацию компании.

Правда, против Uber вскоре восстают официальные таксисты, привыкшие мало работать, но много брать за услуги. Вначале их голоса малочисленны, но популисты постепенно набирают силу: ряд городов, а иногда и стран, запрещает Uber.

К тому же Каланик «проваливается» как руководитель. Он и раньше славился токсичностью: его инженеры работали почти круглосуточно и не получали доплат за переработки. Но теперь ему «прилетают» и обвинения в сексизме. Вишенкой на торте, по ютубу расходится видео, где Каланик орет на водителя Uber, посмевшего поинтересоваться политикой выплат. Он обвиняет водителя в том, что он, скотина, «не учитывает чужих интересов».

Uber нуждается в переменах, и они последовали. Новый СЕО, Дара Хосровшахи, выходец из банковского мира, взялся всерьез за компанию, которая всю свою историю генерировала убытки, сжигая деньги инвесторов. В 2023-м компания впервые в истории получила прибыль (чего уже, кажется, вообще никто не ждал), а в 2024-м этот успех был закреплен. Банкиру потребовалось 6-7 лет чтобы сделать стартап настоящим бизнесом.

Но независимо от бизнес-успехов, Uber навсегда вошел в историю, а его название стало нарицательным: процесс перехода той или иной отрасли на современную платформенную экономику сегодня называют просто «уберизацией».

#техноистории от Саши Иванова

История игрушек для миллиардеров

В 1979-м Джордж Лукас, уже всемирно известный как создатель «Звездных войн», совершает шаг, который многим кажется сумасбродством: он открывает студию компьютерной графики, которая позже будет названа Pixar и которая должна будет производить видео и звук такого качества, чтобы фрагменты можно было бы использовать в кино.

В студию приглашаются те немногие, кто не считают это глупостью — технический гений Эд Кэтмелл и криэйтор Элви Смит.

Скромные успехи у студии есть (одна из сцен очередных «Звездных войн» целиком сделана в компьютерной графике), но время для прорыва все еще не пришло. И не
Лукасу суждено было стать его маршалом: в 1986-м году он переживает довольно сложный развод, и его счета оказываются заблокированными а сам он остается совершенно без средств, надо что-то продавать. И выбор Лукаса падает на самый малоценный из его активов — студию компьютерной графики.

Правда, ценность ее сомнительна, и инвесторы, все до одного, открываются от покупки. Хотя нет, один нашелся — это Стив Джобс, который «никогда ничего не делал ради денег». Видимо поэтому он готов платить только вшестеро меньше реальной стоимости актива.Особого выбора у Лукаса нет, и студия уходит Джобсу за $5 млн.

У Джобса в те годы свои проблемы: деньги-то есть (из созданного им Apple он ушел миллиардером), а вот в творческом плане его преследуют неудачи, созданная им компания NeXT презентована просто блестяще, фанат дизайна Джобс восхитил мир черным кубом (так выглядел этот компьютер), но за презентацией не последовало толкового продукта - NeXT позиционировался как машина для супервычислений, для науки, но стоил раз в 20 дороже ненавистных Джобсу машин IBM, а его преимущества были спорными.

Тим Бернерс-Ли, изобретатель Всемирной паутины, в ЦЕРНе именно на компьютере NeXT напишет первый веб-браузер, а Джон Кармак на нем же создаст самые знаменитые игры своего времени, в том числе DOOM, но даже такая слава не спасает NeXT — дела идут очень плохо.

Вот на этом фоне Джобс совершает лучшую из своих инвестиций, хотя пока сам не понимает этого — его интересует сердце студии Лукаса, мощный компьютер, создающий трехмерную графику. Джобс именно в компьютерах и всем, связанным с ними, считает себя докой и только в этом и видит перспективы.

Он решает его удешевить (до $30 тысяч), упростить, и выйти с ним на рынок частных лиц. В идею было вложено много денег (Джобс в процессе работы выписал чеков на $50 млн, десятикратно перекрыв стоимость покупки студии), но, как выяснилось, потребитель не горел желанием, сидя дома, заниматься трехмерными изображениями. В итоге проект пошел под списание, а Джобс, набив всего одну шишку, стал умным инвестором, о котором осталась отличная память у всех, кто сотрудничал с ним в Pixar.

Джобс принял единственно правильное решение: нанял профессионалов и не мешал. Разве что очень точечно и тактично, чего за ним раньше не водилось, подсказывал направление развития там, где он сам его видел и в том, в чем он сам разобрался.

В итоге Pixar к 90-м становится студией, делающей очень успешные короткометражки, и востребованной в производстве рекламы, а будущее настало, когда студия занялась съемками полнометражной анимации.

Первый же опыт - фильм «История игрушек», снятый в 1995-ом Джоном Ласеттером, стал невероятным хитом.

Джобс ожидал невозможного — ему грезились кассовые сборы в $100 и даже в $200 млн, но он ошибся: картина принесла $360 млн, а суммарно последовавшие затем полнометражные мультики сделали Джобса богаче на $2,5 млрд.

В 2006-м, он продаст студию Pixar концерну The Walt Disney Company за $7,4 млрд и 7% акций, что сделает его самым крупным акционером Walt Disney.

Словом, идея довериться профессионалам и не мешать, которую Джобс однажды в своей жизни реализовал, оказалась более чем успешной.

А Pixar изменил мир кино, и не только анимационного, но и игрового — сегодня крайне сложно кого-то в мире удивить спецэффектами, производство которых на наших глазах становится пищей для AI. 

#техноистории от Саши Иванова

Жизненный цикл революционных решений

Про любое популярное интернет-решение любят говорить, что оно «изменило мир». Но если уж надо выбрать проект, который больше всего подходит для этого штампа, то у Skype, пожалуй, неплохие шансы. Когда он появился, качество междугородной и международной связи оставляло желать много лучшего, стоила она дорого, и работала настолько неудобно, что даже вспоминать об этом больно.

Создатели Skype занимались именно телефонией - швед Никлас Зеннстрём возглавлял Tele2 в Дании, а Янус Фриис работал в колл-центре. Зеннстрём был крутым управленцем со множеством дипломов, а Фриис университета не закончил, но – «шарил в компьютерах», сам кодил. Словом, они нашли друг друга. Одной из первых их затей стал файлообменник KaZaa – после чего друзья ушли из найма в собственный бизнес.

Разработчиков они нашли в Эстонии - Ахти Хейнла, Прийт Кесесалу и Яан Таллинн быстренько «накатали» очень рабочую программу, которая стала настолько популярной, что Зеннстрём и Фриис чуть не потонули в судебных исках от студий звукозаписи (через их файлообменник «качали», в основном, музыку). Проблему легализации они в итоге решили, но нам KaZaa интересен тем, что породил серьезную команду и что именно на этой peer-to-peer платформе родился Skype, построенный на принципах IP-телефонии.

Новую идею команда «выкатила» в 2003-м. Вообще-то, фанат яхт Зеннстрём придумал для проекта имя Skyper, но так как разнообразных «шкиперов» в интернете был уже перебор, то «лишнюю» букву убрали.

Skype мгновенно покорил мир простотой интерфейса и «заточкой» на голосовую связь, в отличие от популярных тогда текстовых мессенджеров типа ICQ и MSN. Революционной стала идея supernodes - компьютеров-ретрансляторов, которая ускорила связь и улучшила ее качество.

Уже через полтора года работы у него было 37 млн пользователей. По нынешним меркам это почти ничего, но учитывая количество пользователей интернета и проникновение широкополосной связи в то время, цифра потрясала. Аналитики считают, что она соответствовала бы нынешним 350-400 млн – столько пользователей у ChatGPT через два года работы.

К концу 2010-го у Skype уже 663 млн пользователей, в 2014-м 40% всех видеозвонков осуществляется через Skype, вот только сами основатели уже отойдут к тому времени от дел – еще в 2005-м они продали проект eBay за $2,8 млрд.

Понять их можно - они судились с телефонными операторами по всему свету, чуть ли не всех государств планеты, которые жаждали их «отрегулировать». И при этом еще и умудрялись улучшать сервис. Так что для них это был отличный момент, чтобы «соскочить».

Сложнее понять мотивы eBay. По всей видимости для него покупка стала следствием «болезни роста» - интернет-аукцион рос настолько быстро, а кэша было столько, что eBay делал хаотичные вложения, в том числе приобретая непрофильные сервисы, развивать которые совместно с «главной линией» было невозможно.

С другой стороны, eBay сохранил команду, основатели оставались в совете директоров и продуцировали идеи. Но общая усталость основателей и eBay друг от друга (слишком уж расходились векторы «материнского» бизнеса со Skype) привели к тому, что Зеннстрём и Фриис из компании в 2008-м ушли. Тем не менее Skype рос, и перепродажа сервиса в Microsoft за $8,5 млрд в 2011 году решило множество проблем.

Казалось, Microsoft – идеальный дом для Skype. Компания Гейтса занималась им более чем активно - обновления, интеграции, дополнения – но… никаких новых идей. «Захват мира» мессенджерами Microsoft проспал, а когда проснулся, то бросился разрабатывать собственный продукт - Microsoft Teams. Который, вольно или нет, но стал могильщиком Skype. Людей, которые желали бы переформатировать его под современные нужды, не нашлось, и Skype медленно, но верно сдавал позиции.

Теперь путь Skype окончен, и в его эпитафии говорится, что он изменил мир. А мы отметим невероятную скорость, с которой революционный сервис превратился в «пятое колесо» телеги коммуникационного рынка.

#техноистории от Саши Иванова

Случайный бизнес на миллиарды

Потом выяснится, что Пьер Омидьяр писал код для web-аукциона как развлечение - ему казалось, что такая фишка может привлечь аудиторию к его личному сайту. Говорят, что он справился с написанием этого кода за уик-энд.

Auction Web появился на его сайте 4 сентября 1995 года, и он выложил там единственный лот - свою сломанную лазерную указку. К его удивлению, на этот хлам нашелся покупатель. Омидьяр даже позвонил ему, чтобы убедиться, что тот понимает, что указка сломана. На что покупатель ответил, что он коллекционирует сломанные лазерные указки.

Потрясение сменилось пониманием того, что на свете много совершенно разных людей со странными интересами – а значит, можно смело выставлять на продажу все, покупатель обязательно найдется.

Auction Web не был первым интернет-аукционом, но он был бесплатным (другие требовали примерно 35% от суммы сделки), и сайт Омидьяра засыпали лотами. Да так, что через пять месяцев его провайдер начал брать с него деньги как с бизнес-аккаунта – настолько возросла нагрузка на сайт. Пришлось вводить плату в 6% от суммы сделки, но продавцов это не остановило: через два месяца Омидьяр был вынужден нанять первого сотрудника, для обработки банковских чеков.

Денег вдруг оказалось столько, что Омидьяр оставляет работу в звездной команде General Magic (со звездной же зарплатой) и задумывается о превращении хобби в бизнес. Для этого ему требовался управляющий. Его целью был Стив Джобс, но договориться с ним не вышло, и компанию в период экстенсивного роста возглавила Мэг Уитмен.

В 1998-м компания выходит на IPO, и рынок голосует кошельком: акции номиналом в $18 ушли за $53.50. Омидьяр потом будет вспоминать о странных чувствах человека, который за несколько часов получил столько денег, сколько невозможно потратить на тысячи жизней.

Омидьяра часто называют французом, хотя он иранец, родившийся в семье эмигрантов в Париже, откуда уехал в США с семьей, когда ему было семь. Его опыт в IT начался с провального проекта: идея управлять интерфейсом на экране с помощью стилуса привела его в Apple, но технические возможности тех лет не позволили реализовать задумку. Зато «выстрелил» второй проект, в котором он участвовал – приложения для электронной коммерции eShop. Проект купила Microsoft, Омидьяр стал богаче на миллион и получил приглашение в «корпорацию гениев» — General Magic, а опыт eShop ему очень пригодился потом в Auction Web.

К счастью для eBay, Омидьяр оказался тем самым человеком, который воспринял свой внезапный успех трезво - заработав миллиарды, не потерял почвы под ногами, манией величия не заболел, сделав ставку на толковых управленцев. И она, в целом, сыграла – с покупками бизнесов и попытками их интеграции в eBay случались провалы, вроде Skype, и успехи, как с PayPal.

Тем временем, по всему миру у eBay появилось локальные клоны. И Джон Донахью, сменивший Уитман, поставил на международную экспансию, скупая аналоги в разных странах, и открывая офисы там, где компания еще не была представлена. Так eBay стал из просто огромной компании – глобальной корпорацией, и сотрудничество с PayPal тут очень помогло. Сейчас eBay работает в 190 странах мира.

В XXI веке глобальную конкуренцию компании составил классический e-commerce, вроде Amazon. Компания Джефа Безоса даже попыталась тоже замахнуться на аукционы, но отказался, признав, что конкурировать с eBay на ее поле бессмысленно. А вот ее конкурент Amazon, проект Marketplace, напротив, жив.

Вот так из хобби чудака из Кремниевой долины вырос миллиардный бизнес. Может вам стоит повнимательней взглянуть на свои собственные хобби?

#техноистории от Саши Иванова

Самый древний калькулятор, не считая пальцев

Ум ленив, человек рассеян и невнимателен. Поэтому все народы мира задумывались о том, как считать без ошибок, и каждый придумывал для этого свои приспособления. Но в Китае, Индии, Мезоамерике, Греции — словом, буквально везде — идеи совпали, и приняли, с небольшими вариациями, форму, которая получила название «абак» — доска, где счет велся с помощью нескольких рядов камней или других предметов.

Абак то входил в обиход, то исчезал и даже совсем забывался — случались времена, когда арифметика не имела значения в быту.

В «темные века» европейцам было не до математики, считать было нечего. Торговли почти не существовало (монет тоже) — нечего было продавать. По всей Европе выращивали одно и то же, одевались в одно и то же, пользовались одинаковой посудой и инструментами. Дороги были опасны, сами купцы-чужаки выглядели как добыча, а нет торговли — нет счета.

Это не означало, что математика умерла, например, ученый монах Беда Достопочтенный, в VIII веке написал трактат, объясняющий, как считать на пальцах.

Но времена менялись, и монах Герберт Орильякский, обучавшийся в свое время в университете Аль-Карауин (в марокканском Фесе), став римским папой Сильвестром II, пробовал внедрить арабские цифры, вызвавшие восхищение среди знающих людей. Вот только «в народ» эти знания тогда не ушли.

В 1200-м Леонардо Пизанский, известный как Фибоначчи, купец, вернувшийся в Европу из странствий по арабским странам, участвует в придворных турнирах, где состязаются в скорости счета, и легко выигрывает соревнования.
Из «рецепта» успеха он не делает секрета — не только рассказывает о нем, но и описывает в «Книге абака». Его главные читатели — это купцы, у них торговля, ярмарки, связи с арабским миром — им-то есть что считать. А еще они они в восторге от описанного в книге устройства для счета.

Так что, пусть революции счета «сверху», через папу римского, не вышло, зато, начиная со времена Фибоначчи, неуклонно идет революция счета «снизу» - от купцов: через ярмарки и рынки, которых становится все больше и больше, в которые вовлекаются постепенно примерно все жители Европы.

Век спустя Аматино Мануччи первым начинат вести двойную бухгалтерию — приход и расход. Систематическое изложение этого принципа появляется только в 1494-м, когда Лука Пачоли издает свою книгу «Сумма арифметики», которая очень быстро распространяется по всему миру, переводится (книгопечатание уже изобретено и это способствует большим тиражам) и становится настольной книгой купцов.

Уже есть что считать, но беспокоят ошибки при вычислениях, и люди ищут способ упростить счет.

Сильвестр II привез абак в Европу еще в конце X века, но по большого распространения тогда не получил, а вот после Фибоначчи им заинтересовались многие торговцы.

В Венеции первые мастерские по изготовлению абаков появляются с XIV века, и сам счетный прибор совершенствуется до XVII века, времени, когда арабские цифры входит в обиход и полностью вытесняют римские. В ходу как абаки для так называемых абацистов, сторонников римских цифр, так и абаки для алгоритмиков, пользующихся арабским (обе «партии» воюют друг с другом, изощряясь в доказательствах и оскорблениях).

Революционный переворот в массовом сознании в пользу арабских цифр начался с эпохой великих географических открытий и океанской торговли. Вдруг выяснилось, что купцы имеют дело с очень большими цифрами, требующими прекрасного владения арифметикой. И Европа оказалась готова к этому вызову: абак стал обыкновенным предметом в любой купеческой лавке и на любом торговом корабле.

Особого совершенства абак достиг в России, где стал известен как «счеты». Он попал сюда в XVI веке, а развитие и распространение гаджета было связано с необходимостью считать доли копейки.

С 1874-го года мир стали заполнять механические калькуляторы шведа Однера, открывшего свой завод в Петербурге. Однако, счеты не исчезли из обихода, и только столетием позже, в 1974-м, когда в СССР смогли наладить выпуск электронных калькуляторов, они стали медленно, но верно, сдавать свои позиции.

#техноистории от Саши Иванова

От китобоев до искусственного интеллекта

В начале XIX века киты оказались на грани истребления, но китобойцев тревожило не само их вымирание, а последствия: за китами теперь надо было плавать очень далеко, и все равно добыча не была гарантирована. Однако сдаваться они не собирались: промысел давал очень высокую прибыль. Ведь китовый жир в то время был «идеальным» для освещения и галлон жира на рубеже XVIII-XIX веков вырос в цене в 8 раз.

Для финансирования экспедиций возникла потребность в совместном капитале, и появились посредники, которые занимались объединением капиталов, оснасткой кораблей и поиском инвесторов.

Риски были высоки: дальние и долгие плавания, возвращались не все - природа сурова, пираты безжалостны, киты редкость - вкладываться в один проект было делом ненадежным, и люди с деньгами предпочитали микшировать риски, вкладываясь в доли в нескольких кораблях. Прибыль, в случае успеха, была такова, что с лихвой перекрывала все вложения - даже с учетом того, что некоторые другие вложения не приносили вообще ничего. Поэтому вкладчики мудро предусмотрели специальные премии капитанам судов, которые доходили до 20% от стоимости груза – это повышало стимулы для успеха.

По той же схеме действовали голландские торговцы. Как писал в конце XVII века амстердамский биржевой спекулянт Джозеф де ла Вега – если вы хотите разбогатеть быстро, то вам надо вкладываться в торговые операции, правда, сложно угадать, какая из экспедиций окажется успешной - чтобы корабли не утонули и не стали бы добычей пиратов, чтобы привезенное добро оказалось бы на пике спроса и т.д. Но чтобы купировать риски голландские купцы издавна руководствовались принципом «не класть все яйца в одну корзину». Они имели доли в разных кораблях: 3/11 в одном, 4/9 в другом, 2/7 в третьем и так далее. Так распределялась прибыль и так купировались риски.

Еще раньше с проблемой инвестирования столкнулся арабский мир: ростовщичество («риба») было запрещено, но займы были нужны: деньги делались на посреднической торговле. А если не закупать товар, то и продавать нечего. С проблемой разобрался основатель ислама, который был докой в торговых делах - Мухаммед поддержал запрет рибу, а долевое участие в торговых операциях допустил.

Подразумевалось, что, вкладываясь в торговую операцию, ты вправе получать доход от нее пропорционально вложениям, но ты обязан при этом нести все риски, с которыми сопряжена торговля. И если твой караван пропал в песках, стал жертвой налёта или конъюнктура сложилась не в твою пользу, то риски не оправдались.

В этих историях можно найти всё, что отличает венчурные инвестиции, но такие истории оставалась редкостью (китобойный промысел перестанет быть выгодным после изобретения керосина).

Венчурные инвестиции, как бизнес, «оперились» после второй мировой. В 1946-м генерал и профессор Гарварда Джордж Дарио создал компанию ARSD, в которую первоначально были привлечены средства ветеранов. Во время войны они получали неплохие деньги, которые негде было тратить - они невольно стали накоплениями - и Дарио решил использовать их для инвестиций.

Долгое время успехи ARSD были скромными, но уровень доходности был адекватным. Наконец, в 1957-м он финансировал создание Digital Equipment Corporation, которые вывели на рынок мини-компьютеры PDP, вложив в дело $70 тысяч. Через 11 лет биржа оценила компанию в $38 млн, и успех был так оглушителен, что венчурные компании по примеру ARSD стали расти как грибы после дождя.

Венчурные (от англ. venture - риск) сделки стали особо популярны в Кремниевой Долине, где максимальное количество стартапов в области научно-технического и технологического бизнеса. Вложения в современные технологии интересны венчурным инвесторам во многом потому, что «плечо риска» тут довольно короткое: нужен небольшой временной отрезок для того, чтобы оценить, насколько удачны вложения, стоит ли их наращивать или пора выходить из этого бизнеса. Очень часто стартапы себя не оправдывают, вложения списываются, но успех многократно возмещает неудачи - словом, всё, как у китобоев два столетия тому назад.

#техноистории от Саши Иванова

Токсичный отец современных баз данных

Ларри Эллисон любит рассказывать, что еще ребенком запланировал стать богатым. Однако его сложное детство этого не предвещало, его можно описать известным анекдотом: «До восьми лет я думал, что меня зовут “Заткнись!”». Отца, летчика ВВС США, он не знал. Когда ему еще не было года, мать отдала его в семью своей тети, муж которой воспитывал его в строгости.

Эллисон был способным молодым человеком, но с вузом у него не заладилось – он дважды пробовал учиться, но оба раза был отчислен. Зато из дома он уехал легко, и нашел себе работу в фирме Ampex российского эмигранта Александра Понятова. Именно там Эллисон стал классным программистом и нашел компаньонов для реализации своей идеи по созданию СУБД.

В те годы базы данных были устроены иерархически, как дерево связей: ствол, ветки, веточки, листья и так далее. Так до сих пор устроена файловая система – папки и в них подпапки. Но в 1970-м британец Эдгар Кодд из IBM предлагает для создания баз данных реляционный подход, основанный на теории множеств и логике предикатов, то есть соответствия истинных и ложных значений.

В IBM, впрочем, идея восторга не вызвала: компания только что вложилась в очень дорогую иерархическую СУБД. Так что там внедрение идеи Кодда отложили, а вот Эллисон из Ampex ею увлекся.

К концу 1970-х все больше разработчиков начали ставить на реляционную модель, в IBM тоже опомнились и начали создавать свой продукт. Будучи человеком способным, Эллисон смог по небольшим фрагментам публичных выступлений сотрудников IBM разгадать идею продукта и использовать их логику.

Так в 1977-м появился новый разработчик СУБД. 33-летний Эллисон вложил в дело $1200, еще $800 внесли его партнеры, Эд Оутс и Боб Майнер. Говорят, что одной из причин развода Эллисона с его второй женой стал тот факт, что она отказалась инвестировать в компанию $500, хотя её муж и пообещал стать миллионером.

Партнеры до этого вместе работали в Ampex над проектом СУБД для ЦРУ, который носил кодовое имя Oracle. Так они и назвали свой продукт, а потом и компанию. Эллисон заранее присмотрел себе клиентов: в Ampex он программировал СУБД для ВВС, и первым их клиентом в 1979 году стала одна из авиабаз. Так что дела сразу пошли отлично.

Ларри обладал незаурядной харизмой: говорят, он с легкостью мог убедить повысить ему зарплату или уговорить коллегу поработать вместо него. Это умение очень пригодилось компании. Через 9 лет после старта, в 1986 году Oracle вышел на IPO, а Эллисон стал миллионером, как и обещал бывшей жене.

К 1990-му оборот превысил полмиллиарда долларов, и всё шло отлично, пока регуляторы не поймали Oracle на мухлеже при составлении отчетности. Было ли это ошибкой или обманом с целью повышения котировок, но компания оказалась в шаге от банкротства. Пришлось сокращать расходы, и Эллисон недрогнувшей рукой подписывает приказ об увольнении сотен человек. Oracle остался на плаву, и вскоре забыл о былых бедах, но то увольнение припоминают ему до сих пор.

Эллисон вообще считается крайне жестким руководителем (сейчас его бы назвали «токсичным»). Виноваты ли в этом детские травмы, или гены отца-военного, но кажется, теперь его сотрудники считают, что их всех зовут “Заткнись!”. Говорят, что, соглашаясь работать на Эллисона, нужно быть готовым потерять себя как личность. Зато его школа высоко ценится, и желающих поработать в Oracle всегда хватало.

Если к сотрудникам он жесток, конкурентов он искренне ненавидит. Эллисон говорит, что в бизнесе не бывает win-win, кто-то должен умереть, а кто-то уйти победителем. Он всегда агрессивно скупал конкурентов. Но его враг номер один – это Microsoft и лично Билл Гейтс, над домом которого он любил пролетать на бреющем на своем истребителе.

Сейчас Эллисону 81, он снова холост и уверенно входит в пятерку богатейших людей мира. Эксцентричного миллиардера любит желтая пресса: рассказы про его жен и спутниц, о его истребителе, яхтах, автомобилях и острове, занимают намного больше места, чем скучные рассказы о созданных Oracle программных продуктах и вкладе в развитие технологий.

#техноистории от Саши Иванова

От копирования скульптур к ракетам

Когда в 1800-м у Джеймса Уатта закончился патент на паровую машину, он ушел на пенсию и занялся, наконец, другими изобретениями. Среди прочих гениальных идей в его активе была машина для копирования скульптур и медальонов. Он совершенствовал свой эйдограф (греч., от eidoa - сходство, и grapho - пишу) до самой смерти, но патент так и не получил: оказалось, что патентное ведомство уже завалено аналогичными заявками.

Патент в 1828-м получил Бенджамин Чевертон. Машину Чевертона, как и его французского современника Ахилла Колласа, назвали пантографом, их-то и принято считать родоначальниками 3D-печати.

Во второй половине века эксперименты с использованием желатина начали Понтон, Талбот и Вудбери. Последний даже имел некоторый коммерческий успех с «рельефной фотографией».

Но более других преуспел австрийский лейтенант Йозеф Блантер. Воевал он храбро, в 19 лет император лично возвел его в рыцари, но семь лет спустя Блантер дезертировал и очутился в Америке. Там ему в голову ему пришла идея выпускать рельефные карты, для чего достаточно было накладывать изображения друг на друга слой за слоем. Блантер подает заявку на патент, но фирма, в которой тогда работал гусар-дезертир, предъявляет права на изобретение.

Блантер судится с работодателем и живет с большим размахом, очаровывая богатых старушек. Но однажды альфонс-изобретатель убивает и грабит одну из своих бабуль. Он бежит от правосудия в другой штат, там его случайно узнают, и несостоявшийся инноватор, не дожидаясь казни, кончает жизнь самоубийством. Революция в деле 3D-печати откладывается.

В 1920-м некий Байкер заново придумывает послойное копирование предмета. К тому времени американец Карло Баези уже придумал фотоскульптурный метод - использование градуированного света и светочувствительного желатина. Наконец, в 1935-м японец Исао Мориока объединяет два подхода - топографический и фотоскульптурный - в один.

До 3D-печати еще далеко: техника слабовата, материалы не совершенны, да и мир уже ориентирован на войну. А как копирование скульптур может помочь убивать? Мариока создает больше 60 тысяч скульптур, но технология дорогая, а скульптура - не та отрасль, где это окупится.

А люди продолжает мечтать. Писатель-фантаст Мюррей Лейнстер так описал в своей книге «конструктор» будущего: «загружаю в подвижный манипулятор магнитно-электронную пластмассу ... Он создает в воздухе рисунки, сканируя их с помощью фотоэлементов. Пластмасса выходит из конца манипулятора для рисования и застывает по мере того, как выходит…». Ничего не напоминает?

Технологии развиваются. В 1970-м Готтвальд патентует струйную печать на жидком металле, а в 80-е появляются материалы для изготовления трехмерных пластиковых моделей. Японец Кодама получил патент на прибор, который он сам назвал плоттером для объемной печати, но его компания не захотела тратить целых $545 в год. В 1984-м заявку на патент подала команда из Франции — Ален ле Меоте, Оливье де Витт и Жан Клод Андре. Но они тоже не получают поддержки в связи с «полным отсутствием бизнес-перспектив».

Американцу Биллу Мастерсу повезло больше: никто не объяснил ему бесперспективности его идеи. И он подает заявку двумя неделями раньше французов. Патент Мастерса и лег в основу всех сегодняшних технологий 3D-печати.

Компания Чака Халла 3D-Systems выпускает то ли в 1987, то ли в 1988-м (никто не запомнил когда именно) первый коммерческий принтер, который начал штамповать колеса для гольф-каров. А в 1992-м Скотт Крамп объявил о выпуске принтера ценой в $300 тысяч. Как ни странно, покупатели нашлись: за год Крамп продал несколько тысяч таких устройств.

До середины «нулевых», впрочем, 3D-печать использовалась в основном для исследований. Но, в 2010-х произошел как прорыв в качестве, так и падение цен. Казалось, скоро каждый сможет сам напечатать себе на 3D-принтере любую вещь. Но пока до этого далеко, хотя сегодня можно купить за $200 неплохой принтер. Впрочем, технология прижилась: сейчас с помощью 3D-печати уже делают даже космические ракеты. Так что будущее еще может случиться.

#техноистории от Саши Иванова

Грабли Нэша

В 1950-м году 21-летний аспирант Принстона Джон Форбс Нэш написал диссертацию по некооперативным играм. Все 28 страниц работы, за которую он, 44 года спустя, получит Нобелевку, были посвящены феномену, который позже получит его имя – «равновесие Нэша».

В этой работе Нэш на языке математики объясняет экономическую ситуацию, при которой ни один игрок не сможет увеличить выигрыш, изменив свою стратегию, если при этом остальные участники своей стратегии не меняют.

Для поступления в Принстон Нэш получил самую короткую из известных рекомендаций в истории: «Это математический гений». Между тем, математику в его школе преподавали так, что он этот предмет ненавидел. Зато он много читал и однажды ему в руки попала книга «Творцы математики» Эрика Белла, прочитав которую, он смог самостоятельно доказать малую теорему Ферма. Так, в 14 лет, определилось его будущее.

В 57-м гений женится, они с супругой ждут ребенка и тут… окружающие начинают замечать странности в его поведении. Он отказывается от места декана, объясняя это тем, что он обязан стать императором Антарктиды. Его обуревает мания преследования («преследователи даже не скрываются, они все носят красные галстуки»). Нэш во всем видит заговоры и изводит коллег многочасовыми разговорами о нумерологии. Он видит таинственные послания, закодированные в почтовых карточках и магазинных витринах.

Увы – это параноидальная шизофрения. За его спасение берутся психиатры, его лечат самыми разными препаратами и иногда просветления случаются – в такие моменты Нэш бродит по аудиториям Принстона, чертя на досках загадочные формулы и разговаривая сам с собой.

В этот момент его буквально спасла его жена, с которой они уже были в разводе, приняв совершенно беспомощного Нэша в дом, тем самым она уберегла его от смерти под забором.

Понимал ли сам Нэш, что с ним? Видимо - да, во всяком случае, в начале 80-х он решил избавиться от недуга без использования психотропов. Он решительно отказывается беседовать с голосами в его голове, из круга внимания полностью исключаются СМИ – больше никаких сиюминутных повесток, отныне в круге его внимания только математика.

В 1984-м, после 27 лет научного «молчания», выходит его новая статья. Болезнь преодолена волевым усилием – теориям заговора больше нет места в мозгу гения. Правда, в 1994-м, при вручении Нобелевской премии за то самое «равновесие Нэша», организаторы церемонии отказывают ему в традиционном праве лауреатов прочитать лекцию, опасаясь его нестабильного состояния. А в 2015-м сообщество подтверждает его гениальность, ему вручается высшая награда для математиков - Абелевская премия.

Увы, но это - конец его истории, возвращаясь с церемонии вручения награды, 87-летний Джон и его 82-летняя жена по дороге из аэропорта домой попадают в автокатастрофу - оба погибают на месте.

О его жизни снят фильм «Игры разума», где роль Нэша исполнил Рассел Кроу. Конечно, голливудские сценаристы не избежали соблазна приукрасить события, но в целом, им удалось рассказать о жизни математического гения.

Что же до «равновесия Нэша», то этот закон и сегодня как никогда актуален. Из него, например, следует, что для получения максимальной выгоды всеми участниками экономической системы, они должны кооперироваться.

В начале 1930-х, когда работы Нэша еще не было в проекте, а американские законодатели уже были, двое из них – республиканские сенатор Смут и конгрессмен Хоули – внесли закон об одностороннем резком повышении таможенных ставок. Другие страны тут же повысили ставки в ответ. Итогом стало падение импорта в США на 66%, экспорта – на 61%, что немедленно сказалось на ВВП и усугубило начавшуюся Великую депрессию, а система международной торговли на десятилетие застряла в некооперативном равновесии, вредном для всех участников.

Сегодня теория Нэша не только существует, но и отмечена Нобелевкой. Это не мешает политикам наступать на те же грабли.

#техноистории от Саши Иванова

Русский след в истории кибернетики

В 1829-м году, когда Семен Николаевич Корсаков временно оставив службу по болезни, отбыл в свое поместье, научного объяснения природы болезней еще не было. Поэтому он, по настоянию родных, испробовал на себе гомеопатию. Болезнь как раз на время отпустила его, и он, связав улучшение с волшебными свойствами своих гомеопатических снадобий, решил облагодетельствовать крестьян, открыв прием в поместье.

За год он принял более 4 тысяч человек, и поток больных заставил его думать об ускорении процедур. Для этого Корсаков применил «машину для усиления естественного интеллекта», которая должна была механизировать диагностику, и подбирать лекарство и дозировку. Он назвал это устройство компаратор.

Это была конструкция из двух рамок, каждая из которых соответствовала какому-либо явлению и была заполнена дощечками на проволочках. Дощечки обозначали признаки явлений. На одной рамке они были со штырьками, а на другой - с отверстиями. Чтобы сравнить два явления по нескольким признакам, нужно было задать эти признаки в рамках, передвигая дощечки влево или вправо, а затем совместить их. Можно было задавать параметры, «загружая» их с помощью перфокарт (участник войны с Наполеоном, Корсаков видел их в Париже, изучая принцип работы станков Жаккарда).

Применение своим разработкам Корсаков, служивший по статистическому ведомству, видел весьма широким и считал, что изобретение представляет общественно значимую ценность. Потому от патента он отказался, зато в 1832-м Корсаков издает на французском брошюру «Начертание нового способа исследования при помощи машин, сравнивающих идеи», и на 28 страницах излагает принцип действия компаратора.

В том же году он представляет свою машину Академии наук и - получает отрицательный отзыв. Чаще всего вспоминают ироничную фразу из отзыва ученых: «Г-н Корсаков потратил слишком много разума на то, чтобы научить других обходиться без разума». Остроумное описание нынешних AI-инженеров. Но не приняли его работу не из-за этого:

«Члены Комиссии замечают, что этот метод … может быть приложен лишь к некоторым наукам, да и то для каждой из них потребовалось бы составить отдельную таблицу; последняя в большинстве своём имела бы огромные размеры и потребовала бы затрат, … не соответствующих пользе, которую … можно было бы получить от этого прибора».

Слишком big data для анализа. Комиссия полагала, что для нужно будет затратить много сил, чтобы «загнать» массу информации в перфокарты. Слишком много по сравнению с ожидаемым результатом. Несколько лет спустя англичанин Чарльз Бэббидж, испытает те же проблемы в своем отечестве.

Неизвестно, узнал ли Корсаков о разностной машине Бэббиджа, пусть и задуманной на иных принципах, чем его компаратор. Мы также не знаем, пробовал ли Корсаков вернуться к своему изобретению позже. Карьера его была удачной, он дослужился до действительного статского советника (генеральский чин), был на короткой ноге с членами императорской фамилии, его сын стал генерал-губернатором Сибири (город Корсаков на Сахалине - в его честь). Да и вообще род Корсаковых был богат, славен и влиятелен, но Семен Николаевич этим оказиями никогда не воспользовался.

Нет ни единого намека на то, что в России или за рубежом когда-то вспоминали об изобретении Корсакова. Холлерит, статистик из Америки и один из основателей IBM, построит свой табулятор в 1888-м, ничего не зная о Корсакове и заново придумывая все то, что Семен Николаевич реализовал на полвека раньше.

Кибернетика Корсакова и его машины исчезнут из памяти более чем полтора века. Хотя историки нашли прошение и отношение комиссии по делу Корсакова еще в 1961-м, эти документы умудрились потерять. В 2009-м оригинальную брошюру Корсакова обнаружили в библиотеке итальянского студенческого городка.

Так что, можно смело городиться «русским следом» в поисках самого первого компьютера в истории человечества. Вот только, как это часто случается в отечественной истории, след этот оказался следом на воде, не оставив после себя в развитии кибернетики и компьютерной механики решительно ничего.

#техноистории от Саши Иванова

Магистр ордена интеллектуалов

В 1930-м году, за год до того, как Герман Гессе начал писать свою «Игру в бисер», семья Брамбергеров, выгодно продав бизнес как раз накануне Великой депрессии, основала в Принстоне Институт перспективных исследований.

По замыслу основателей, в нем (как и в Ордене интеллектуалов Гессе, с которым мир познакомится лишь через 13 лет) лучшие ученые мира должны заниматься теми научными задачами, которые они сами посчитают для себя интересными. Там нет лекций и семинаров, диссертаций и ученых советов. Полгода ученые в нем работают, а полгода у них оплачиваемый отпуск. Их зарплата «неприлично велика», научный мир завистливо называет это заведение «институтом повышенного питания». Ставка в нем сделана на математику — самую базовую и абстрактную дисциплину.

Первым приглашенным профессором в нем стал Джон фон Нейман (при рождении — Янош Лайош Нейман), сын венгерского финансиста, еврея и дворянина. Титул его отец получил от от Франца-Иосифа за заслуги перед Австро-Венгрией – так и появилась частичка «фон».

Джон был вундеркиндом с эйдетической (фотографической) памятью. Раз в жизни увидев текст любого размера, он легко мог его воспроизвести. Например, когда ему было за 50, он цитировал прочитанную в 8 лет 46-томную «Всемирную историю». Его отец как-то подсунул ему телефонную книгу, а затем развлекал гостей, спрашивая у шестилетки у кого какой номер. Благодаря этому дару у Джона никогда не было проблем с языками, он знал их с десяток.

Настоящей же его страстью с раннего детства стала математика. Это увлечение неизбежно привело его в математическую Мекку своего времени - Гёттинген, где он стал звездой даже среди величайших умов мира. Но в 1930-м он уезжает в Америку, в Принстонский университет, куда вскоре, после того как в 1933-м гитлеровцы выгонят из Геттингена всех евреев, переедет «математическая Мекка».

С середины 30-х он занимается баллистикой и взрывами, убеждая политиков в необходимости войны против фашизма:

«Нынешнюю битву против гитлеризма не следует воспринимать как далекую и ненужную для США, поскольку принципы, за которые она ведется, являются общими для всего человечества, и компромисс с Гитлером будет означать величайшую опасность для будущего Соединенных Штатов».

Став консультантом Манхэттенского проекта, фон Нейман лучше, чем кто-либо, представлял разрушительную мощь ядерного оружия, но его коллеги (Оппенгеймер в том числе) отмечали его холодность и бесстрастность при обсуждении «морально неоднозначных вопросов». Он осознавал свою личную ответственность за применение ядерного оружия: выбор был тяжек, но сделав его единожды, он уже не сомневался, во всяком случае, публично.

«Отдыхал» он от проекта Манхэттен, окунаясь в теорию игр, которой он увлекся еще в Геттингене. Написанная им в 1944-м вместе с Оскаром Моргенштерном «Теория игр и экономическое поведение» стала базовой работой, излагающей математическую логику принятия решений.

К тому же времени носится и увлечение фон Неймана идеей создания компьютера. Он не только собрал инженеров и «пробил» финансирование, но и описал то, что вскоре станет «архитектурой фон Неймана», как должна выглядеть умная машина, из каких блоков состоять – этот подход используется и сейчас.

Фон Нейман был уверен, что мозг может решать задачи сам на «подкорковом» уровне. Бывало, что он ложился спать с задачей, а просыпался с готовым решением. А еще он любил работать под оглушающую музыку («чем громче, тем лучше»); опасно водить автомобили – так  никогда и не сдав на права (один из перекрестков в Принстоне, где он как минимум раз в год совершал ДТП, неофициально носил его имя); обладал странным чувством юмора, изводя своих соседей, Эйнштейна и Геделя, звуками бравурных немецких военных маршей.

Его научный вклад огромен, но понятен только его коллегам-математикам. Для нас же, маглов, широко известны только Манхэттен, теория игр и архитектура фон Неймана.

Умер гений в весьма молодом возрасте, в 53 года от рака - ходит молва, что болезнь стала следствием его участия в ядерном проекте.

#техноистории от Саши Иванова

Стартап необразованного батрака

Первый телефон в Стокгольме появился в 1877 году, его заказал себе в американской фирме Bell богач Седергрен. Телефонная линия соединяла его магазин с домом. В магазине собирались толпы - поглазеть на новинку, и среди зевак оказался мальчишка-посыльный, который стал рассказывать, что «его хозяин делает аппараты намного лучше».

Седергрен хейта снести не мог, и отправился к «хозяину» мальчишки. Оказалось, мальчишка не обманывал: в мастерской по ремонту телеграфных аппаратов некого Ларса Магнуса Эрикссона стояла модель, которая оказалась во всех отношениях лучше аппарата Белла.

Ларс Магнус начал работать еще ребенком. Малец с фермы не учился в школе: после смерти отца он вынужден был наниматься батраком к соседям. Так что его карьерные перспективы были примерно нулевыми. Но жизнь батрака ему не нравилась, и в 15 он уезжает на заработки в норвежские шахты, где осваивает кузнечное дело и даже становится мастером.

В 21 год он уже в Стокгольме, где добился (не сразу и с трудом) места в электротехнической компании Öller. Днем работал, до ночи был занят самообразованием, наверстывал упущенное. В Öller он на хорошем счету - даже получает стипендию для обучения в Германии (в Сименс) и Швейцарии, где работает чертежником и конструктором. В 30 лет вернувшись, Эрикссон уже состоявшийся инженер, пусть и без диплома (говорит, что практика куда важнее формального образования).

Через год после посещения мастерской Эрикссона Седергрен уже занимался телефонизацией Швеции, а аппараты поставлял Эрикссон, выигравший тендер у компании Bell — его телефоны лучше передавали звук и были вдвое дешевле в производстве и эксплуатации. Так что к началу 1880-х Швеция была уже первой в мире по числу аппаратов на душу населения, а ¾ рынка заняла продукция Эрикссона. Начинается и международная экспансия, и не только в соседние Норвегию, Данию, Германию — появляются экзотические заказы на телефонизацию Мехико и Шанхая.

Александр Белл скептически относился к Скандинавии и свое изобретение там не запатентовал, так что у Эрикссона оказались развязаны руки, он использовал все новинки Белла на законных основаниях. Но то, что его аппараты покорили мир - его личная заслуга, он сам - конструктор всех разработок и вложил в технику много своих, личных изобретений, которые улучшили и удешевили аппарат. Это в самом деле было лучшее оборудование на планете, а придуманный шведом дизайн определил облик телефонов на столетие.

Но Эрикссон еще и умный организатор. Он начал с мастерской, где работали 4 человека (считая того самого мальчика-посыльного). Правда, стоило бы посчитать еще и его жену, которая работала наравне со всеми и замещала мужа на время его отъездов. А через несколько лет в производстве уже заняты сотни людей, причем масштабируется бизнес умно и безболезненно.

В середине 80-х Эрикссона зовут в Россию - Людвигу Нобелю, нужно телефонизировать свой завод. Заказ для Эрикссона скромный, но не отказывать же земляку. С этого небольшого заказа начинается история заводов Эрикссона в России, причем дела тут идут прекрасно: его компания телефонизирует Киев, Харьков, Ростов, Казань и десятки других городов. Ларс Магнус даже задумывается о переезде в Петербург, а на Васильевском острове строится завод, где работает 600 человек.

В 1901-м у Москвы заканчивается контракт с Bell, объявляется новый тендер, который выигрывает Эрикссон, у него стоимость абонентской платы в 63 рубля против 250 у Bell, а инженеры утверждают, что качество связи Эрикссона выше, а поломок в намного меньше.

К счастью для компании Ericsson, реализовать идею перевода компании в Россию Ларс Магнус не успел: в 1903-м, в возрасте 54 лет, он уходит на пенсию и переезжает на ферму, из которой изобретатель делает «умный дом» (самодвижущийся плуг, гидроэлектростанция на лесном ручье, гидропоника). Свою долю в компании он продает, и дальнейшая история Ericsson уже развивается без его участия.

#техноистории от Саши Иванова

Альфред Розенберг Кремниевой долины

ДжейДи Вэнс называет его человеком, который оказал на него наибольшее влияние. Он – единственный философ, приглашенный на инаугурацию Дональда Трампа. С ним советуется Госдеп, его расхваливает Такер Карлсон, среди его фанатов республиканский истеблишмент. Его финансируют миллиардеры: Илон Маск обожает его, а главный его фанат, Питер Тиль, утверждает, что Кремниевая Долина должна быть готова «вкладывать любые деньги», чтобы рассказываемые им сказками стали былью.

Кто же эта глыба?

Кремниевая Долина всегда была Меккой для мечтателей. Не удивительно, что поэтому она стремилась монополизировать не только интернет, но и мировоззрение человечества, рождая «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов». И вот, свершилось!

Главный идеолог нового учения, программист Кертис Ярвин, мало что придумал сам. Например, вслед за «Матрицей» он говорит о выборе из двух таблеток — красной (мучительная правда реальности) и синей (блаженной ложью иллюзии), утверждая, что он-то предлагает красную. Правда, создается впечатление, что таблетки он перекрасил.

Корни нового учения стоит искать в либертарианстве, учении столь же прекраснодушном, как и анархия или коммунизм, и столь же нереализуемом. Но, как и революционеры начала прошлого века, Ярвин не считает свое учение несбыточным. И лучшие люди Америки ему в помощь!

Итак! Лучшим строем в истории человечества Ярвин считает феодализм, и люди должны вернуться к этому высшему достижению. Мир, абсолютная монархия, должен быть поделен не на страны, а на агломерации (эту мысль он, кстати, тоже украл), которые будут конкурировать друг с другом за людей, которым предоставлена свобода перемещения.

Гражданам вообще предоставляется абсолютная свобода во всем, что не касается политики. Правда, границы политики, как мы знаем, легко размываются: теперь в нее входит и что ты говоришь, и что читаешь, ешь, с кем и как спишь и много чего еще. Ярвин это признает и предлагает с этим считаться (смириться).

Парламенты, выборы, суды — обман, пусть лучше все решает сильный лидер. Идеальным умным управлением Ярвин считает корпорацию, и государство должно строиться так же.

Будущее принадлежит белым, доказательство тому — евгеника и тесты IQ. Ярвин считает, что белые докажут свою эффективность и станут феодалами без всякого насилья, а остальным просто удобно и выгодно будет быть рабами, ибо, да, Ярвин — за рабство. Для подавляющего большинства это благо: нет мук выбора, необходимости думать о пропитании, словом, блаженное и безмятежное состояние.

Про гендерное равенство, кстати, тоже забудьте: объем мозга у женщины меньше, мышечная сила не та, считает Ярвин.

Главный антагонист — так называемый Собор, совокупность носителей демократических и либеральных ценностей, которые захватили власть. Чтобы воплотить мечту, надо убрать их из власти, уничтожить университеты, воспроизводящие идеи Собора, прессу и, конечно, культуру, как «распространителя вредоносных идей» (рука Ярвина явно тянется тут к пистолету).

К революции Ярвин пока не призывает: он считает, что к власти придет (а может и уже пришел?) демократически избранный лидер, который дискредитирует и уничтожит демократические институты и установит монархию по феодальному образцу.

Добавьте к этому идею акселерационизма — ускорения технического прогресса, который поможет контролировать биомассу (пока ее не заменят технологии). Собор же мешает технопрогрессу нравственно-этическими ограничениями.

Понятно, что всё это — набор фальсификаций и подтасовок. Но фашизм и коммунизм – ничуть не более логичны и продуманны. Кого это спасло? Сегодня идеологией Ярвина заражены многие новые обитатели высоких кабинетов. Понимание их «идеологической базы» поможет лучше понять смысл происходящего, издалека напоминающего хаос или клоунаду.

#техноистории от Саши Иванова

Подписка и поток

Что делает настоящий предприниматель, продавший свой бизнес? Правильно: мгновенно открывает новый. Рид Хастингс же в 1997-м ждал целых два дня после того, как вышел из своего первого проекта, фирмы по разработке софта.

Легенда рассказывает, что он пошел в пункт проката видеокассет и выяснилось, что он какую-то кассету вовремя не сдал, и теперь ему грозит штраф — словом, Рид проклял эту систему, и ему тут же пришла в голову идея, как насолить этим нехорошим людям. В этот самый момент и родилась компания Netflix.

Поясним для тех, кто не застал эти чудеса технологии. В те далекие годы в просмотре кино произошла настоящая революция: все обзавелись видеомагнитофонами — большими гаджетами, которые надо было состыковать с телевизором, поставить в них кассету (размером в полкирпича) и — вуаля! — ты смотришь кино не в кинотеатре, а дома, сидя на диване! Следом за этим новшеством появились салоны, где можно было взять кассету напрокат, и описанное выше произошло в одной из точек сети-монополиста в этой сфере.

Хастингс вместе с Марком Рэндольфом создает бизнес, задуманный как рассылка по почте только что появившихся DVD-дисков с фильмами (они сильно меньше и легче кассет, под них только-только придуманы проигрыватели, но на некоторых компьютерах их уже можно смотреть), а рекламирует свою  идею через только-только появившийся интернет.

Про интернет, примерно как сейчас про AI, знают почти все, многие думают, что за ним будущее, но мало кто понимает, как именноприладить его к делу. Дела же идут у компаньонов не особо здорово: хотя клиентов немало, но рентабельность — на грани хлеба и воды.

В какой-то момент появляется ангел-спаситель, которого зовут Джеф Безос — он как раз решает расширить ассортимент своего книжного интернет-магазина, дополнив его DVD, и деньги предлагает такие, которых Хастингсу с Рэндольфом, кажется, никогда не заработать, но сделка срывается.

Дела так плохи, что Хастингс предлагает 49% акций той самой сети салонов проката, с которой все и началось, но получает отказ — там не верят в интернет. Они не прочь купить конкурента, чтобы его закрыть, но для этого 49% — мало.

А еще через год, в 1999-м, Хастингс придумывает новый маркетинговый подход — подписку.

Он предлагает за фиксированную ежемесячную сумму неограниченное количество DVD, любое — и это ломает рынок. Конкуренты — и салоны проката, и Амазон — остаются далеко позади.

Наверное, ничего этого не было бы, если бы не уникальные корпоративные правила, разработанные Хастингсом. Этот манифест, известный как «Свобода и ответственность», говорит: «мы не семья, а команда профессионалов, и мы работаем здесь, потому что нам это нравится».

Netflix, вероятно — самая демократичная компания в мире. Тут нет учета рабочего времени, вертикального давления и графика выходных и отпусков. Даже HR в компании  не существует, но при этом всегда есть кому спросить за результат.

В 2005-м Netflix рассылает уже по 1 млн DVD в день, и этому никто, кроме почты США, не рад. Конкуренты кусают локти, пробуют копировать идеи Netflix, но Хастингс тоже не почивает на лаврах — он наблюдает за тем, как делает первые шаги YouTube и понимает, что будущее — за потоковым видео.

Так появляется тот самый Netflix, который мы знаем и которым пользуемся. Это настоящий прорыв, но Хастингс идет дальше и делает студию Netflix Original. Он считает, что миру не хватает контента, особенно «долгоиграющего», и это видение дает качественный скачок сериалов. Первый же из которых — «Карточный домик» — меняет мир кино.

Команда Netflix в тот момент занята международной экспансией и расширением формата продаж — смотреть кино можно на мобильных в любом браузере и в любой стране мира на востребованном языке. Коппистов и подражателей много, но оперативный простор и новаторство — за Netflix.

COVID добавляет Netflix пользователей во всем мире, а сама компания всерьез занята сейчас интеграцией разработок OpenAI в свою платформу. Словом, Хастингсу есть чем заняться, а Netflix не планирует останавливаться.

#техноистории от Саши Иванова

Как наш мир стал стеклянным

Казалось бы, что общего у стекла с высокими технологиями? Однако, к счастью, в стекольной фирме со 100-летней историей Corning Glass Works так не считали!

Вообще, оптическое волокно могло появиться и раньше. Желание направить луч света точечно, на выбранный объект не линейно, а по извилистым каналам, возникло давно, но были проблемы с материалами. В середине XIX века Джон Тиндалл даже экспериментально установил угол отражения, при котором луч света проводится водой, алмазом и стеклом, но только в 1930-х гг ученые «поймали» этот принцип. А затем вмешалась война.

Часто считают, что войны способствуют прогрессу. Однако изобретения, которым во время войн не видят прямого и быстрого применения, обычно наоборот тормозятся.

До войны ближе всех к управлению лучом был немецкий гастроэнтеролог Генрих Ламм, который надеялся заглянуть внутрь кишечно-желудочного тракта с помощью гибкого волокна. Правда, получить патент на свое изобретение он не смог — аналог был уже запатентован Клэренсом Хэнселлом, по числу патентов уступавшему только Эдисону. Хэнселл фонтанировал идеями, но не мог сосредоточиться на чем-то одном и довести до внедрения. А вот его бывший партнер, экстравагантный изобретатель механического телевидения англичанин Джон Бэрд, мог. У Бэрда тоже был патент, и он рассчитывал передавать телевизионный сигнал за океан. Но война смешала все карты, а Ламм был вынужден эмигрировать в США и сосредоточиться на врачебной практике, ему было не до разработок.

Только в 1953-м голландец ван Хиль демонстрирует принцип передачи изображения по волокнам, а в том же году состоялся настоящий прорыв: группа ученых из Лондона передала через пучок из 10 тысяч волокон изображение на целых 75 см! Мир бросился искать идее практическое применение: уже в 1956-м появляется гастроскоп, а позже и эндоскоп. А в 1960-м в Nature впервые появляется термин «оптическое волокно».

Главной проблемой этого волокна было быстрое затухание сигнала. Поэтому передача даже на весьма короткое расстояние (как при гастроскопии) была прорывом. Но шли опыты с поиском новых материалов и их комбинированием, параллельно искали способы максимального удешевления кабеля. А в 1965-м Чарльз Као, будущий лауреат нобелевки, доказал, что затухание вызвано примесями, содержащимися в материалах волокон, и указал на кварцевое стекло как оптимальный материал для производства.

Тогда-то в эту игру решила вписаться Corning Glass Works, на счету которой были огромные линзы для телескопов, а также идея ветрового стекла для авто, которое при аварии не оставляет осколков. Работа со стеклом – это и есть борьба с примесями и взвесями, влияющими на искажения. Так что руководство Corning поняло, что это их шанс.

Corning создает довольно мощную научную группу в лице Роберта Маурера, Дональда Кека и Питера Шульца, которая нашла способ легирования кварцевого стекла титаном, что дало возможность замены городских кабелей связи на оптическое волокно. Чуть позже они дополнили состав оксидом германия, сократив затухание еще вчетверо и, наконец, создали кабель, который стали применять при междугородней и даже трансатлантической связи, как и мечтал когда-то Бэрд.

А еще один гений из Corning, инженер Томас Менса, в 1983-м придумал технологию производства, благодаря которой оптико-волоконный кабель стал дешевле медного, после чего участь последнего была решена.

Во второй половине 80-х была поставлена точка и в проблеме затухания сигнала — в оптическом волокне коэффициент затухания теперь ниже, чем в медном.

Наука не стоит на месте – фотонно-кристаллическое волокно уже превосходит оптическое по всем параметрам, кроме цены. Впрочем, как мы знаем, и это дело времени.

Лаборатория же Corning принесла компании еще кучу гениальных решений и денег: она придумала лучший ЖК-дисплей и сделала дисплеи для смартфонов, а еще попутно стала ведущим разработчиком технологий выращивания стволовых клеток. Но мир их знает все-таки благодаря тому, что он теперь буквально опутан оптическим волокном. Которому нашли, к сожалению, уже и военное применение.

#техноистории от Саши Иванова

Зомбоящик эпохи интернета

Согласно легенде, одним февральским вечерком 2005 года два сотрудника PayPal, Чад Хедли и Джавед Карим, попивая пивко под рок из телека, захотели ярко сообщить своему отсутствующему другу, Стиву Чену, как лихо они отдыхают. И внезапно обнаружили, что в мире нет платформ, чтобы заливать и пересылать видео. А если чего-то на свете нет, то это обязательно надо сделать!

Тянуть долго не стали: Хедли набросал на листке бумаги, какой функционал должен содержать сайт, а Чен и Карим написали программу, которая зашевелилась уже через девять дней после той вечеринки.

Хедли придумал лого и имя компании - YouTube, что звучало тогда вызывающе, так как ассоциировалось с «boob tube» (переводится как «топик», но это также сленговое название ТВ, самый точный перевод на русский звучит как «зомбоящик», и, конечно, намек на женскую грудь). Холостым приятелям показалось, что это именно то, что надо, ведь изначально они замыслили сайт знакомств, своего рода соцсеть. Им казалось, что в мире полно людей, которые захотят выложить видеовизитку, показав себя во всей красе. Как мы понимаем, желающих оказалось ровно ноль.

Этот крах надежд и вообще тоска, видимо, и пригнала Карима в местный зоопарк, где он снял 19-секундный ролик у клетки со слоном, произнеся текст, связность и глубина которого не делали бы чести и двухлетке. От идеи на вечеринке до первого ролика прошло чуть больше месяца.

Однако нашлись люди, которые захотели эту муть смотреть (сейчас, заметим, у первого ролика 350 млн просмотров). Так что троицу основателей крах идеи dating-сайта не смутил. Новая идея состояла в сайте для хранения собственных видео.

Денег для раскрутки сайта у них не было, но троица жила и работала среди людей, повернутых на цифровых технологиях. Сарафанного радио оказалось достаточно, и к маю, то есть через 2 месяца после старта, аудитория сайта составила уже 30 тысяч в неделю.

Фактором успеха стало то, что сами основатели считали лишь сопутствующим плюсом: тот факт, что аналогов ему тогда не было. А еще оказалось, что людям есть о чем поведать миру. А Хэдли со товарищи, наученные горьким опытом неудавшейся идеи видеознакомств, «держали ухо к земле» - то есть не диктовали аудитории свои идеи, а пытались услышать и угадать их чаяния.

За лето 2005 года троица провела «революций»: появились рейтинг топ-видео, оценка звездами и плейлисты, развертка во весь экран и, наконец, подписка. Осенью первый ролик (реклама Nike с Роналдиньо) получил миллион просмотров - магия цифр отлично действовала на инвесторов, которые устроили охоту на Хэдли и Чана (доля Карима была существенно меньше). Первым их догнал фонд Sequoia Capital и вручил им, таки, чек на $3,5 млн.

Деньги пришлись кстати - сервис рос как попкорн из горсти семян (за три осенних месяца число ежедневных просмотров выросло с 2 до 25 млн в день), а денег еще не приносил. Зато проблем приносил охапками и каждый день. То с модерацией (репутационные потери), то с авторскими правами (миллионные иски).

Темпы роста платформы были невероятными: в июле 2006-го уже 100 млн просмотров в сутки. Помогло и то, что широкополосный доступ в интернет как раз из экзотики становился обыденностью. Но проблемы не кончались: хромала разработка поиска и рекомендаций, модерация была пугающей черной дырой. Поэтому, когда к отцам-основателям YouTube явился Google с предложением недоступные осмыслению $1,63 млрд за сервис, друзья приняли предложение.

Все оказались в плюсе: Пейдж и Брин на тот момент уже окончательно разочаровались в своем аналоге творения Хэдли, Чена и Карима. При этом Google располагал технологиями, которых так не хватало сервису YouTube.

Итог известен: сейчас пользователями YouTube являются практически все население планеты.

#техноистории от Саши Иванова

Как преподаватель для глухих помог людям услышать друг друга

Всю свою жизнь Александр Белл занимался обучением глухих, и был лучшим в этом деле. Ознакомиться с его опытом к нему в Бостон приезжал император Бразилии дон Педро II, богатейшие люди Америки пристраивали своих детей в его пансион. Но как настоящий шотландец, он был одержим зудом изобретательства. Его захватила идея создания «гармонического телеграфа», который бы передавал по электрическим проводам звук.

Днем все его внимание было отдано детям, а ночи он проводил в каретном сарае, переоборудованном в мастерскую (прообразе гаражного стартапа), чем довел себя до полного нервного истощения. Знаний Беллу не хватало, но зато вокруг него хватало людей с деньгами. И вот два богача, детей которых он обучал, вложили деньги в этот не очевидный в те годы стартап.

Томас Сандерс предложил ему жить в его доме и оснастил там же лабораторию, а его будущий тесть, Гардинер Хаббард, оплатил работу инженера-самоучки Томаса Ватсона, который воплощал идеи Белла в жизнь. Любому главному герою нужен свой Ватсон, потому справедливо, что первой фразой в истории, сказанной по телефону, случайно оказалась: «Мистер Ватсон, зайдите ко мне, Вы мне нужны».

С Ватсоном у Белла все получилось, и в 1876 году он даже успевает подать заявку на патент в тот же день, что и ставленник всемогущей Western Union Элиша Грей (изобретением поручили заняться ему и некому Эдисону, но успеха добился Грей). В мире до сих пор спорят, кто был первым «на самом деле», но патентное ведомство имело на этот вопрос свой ответ: Белл подал заявку на несколько часов раньше.

Белл демонстрирует телефон как фокусы — зеваки готовы платить за представление целый доллар. Но что делать дальше он не знает, и Хаббард с Сандерсом легко убеждают его продать патент Western Union за $100 тысяч. Однако сделку торпедировал президент WU, обругавший своих подчиненных за покупку «всего лишь игрушки». Через три года он предложит Беллу $25 млн, но поезд уже уйдет без WU: компаньоны Белла решились взяться за телефонизацию самостоятельно.

В 1877 году создана Bell Telephone Company - треть акций принадлежит Беллу, 10% перепадает Ватсону, остальное получают Хаббард и Сандерс. Впрочем, Белл вскоре женится на дочери Хаббарда, своей бывшей ученице (новая этика тогда была не в ходу), и делает ей свадебный подарок в виде своих акций. Та передает их в управление отцу, получившему в результате контроль над Bell .

Компания не вылезает из судов, в том числе по главному патенту Белла, но перспективы телефонизации ясны всем. Правда, сами основатели не горят желанием заниматься производством телефонов, коммутаторами, развитием линий и их эксплуатацией.

Белл занят изобретательством в основанной им Volta Bureau. Сандерс в период становления компании один финансировал производство, его финансы подорваны, и он, продешевив, продает свою долю Western Union за $1 млн.

Ватсон ушел из компании, создав на вырученные деньги несколько бизнесов, из которых «выстрелит» только завод по производству паровых двигателей для речного транспорта. Ближе к 60-ти Ватсон неожиданно находит себя в театре, примкнув к труппе бродячих актеров, специализирующихся на Шекспире, и заканчивает жизнь абсолютно счастливым.

Что же до Хаббарда (будущего регента Смитсоновского института и основателя главного научного журнала Science), то он удачно нанимает управлять компанией Теодора Вейла, а пост председателя правления передает крупнейшему инвестору, Уильяму Форбсу.

Словом, стремительно растущая телефония живет уже своей жизнью. Если в в 1877-м у Bell было 600 абонентов, то в 1881-м, к моменту исхода из компании её основателей — уже 100 тысяч. Компания выкупает у Эдисона права на угольный микрофон, что резко улучшает качество звука. Получены права на коммутатор инженера Пушкаша. Наконец, Ватсон придумал и внедрил телефонный звонок.

В 1893-м истекает срок главного патента Bell, и на рынок выходят десятки телефонных компаний. В 1899-м Bell меняет название на AT&T (American Telephone and Telegraph) под которым она известна и сегодня.

#техноистории от Саши Иванова

Наш телефон расплатится за всё

Идея совершать платежи через интернет родилась раньше интернета. В 1982 году Дэвид Чаум в своей диссертации описал протокол, аналогичный блокчейну. И когда интернет появился, то Чаум был тут как тут, создав первую цифровую валюту eCash в 1995-м, в тот самый год, когда родились Amazon и eBay.

Но тогдашний уровень развития интернета не дал Чауму развернуться, а момент качественного изменения сети Чаум, по его собственным словам, «проспал». В конце концов он всю свою жизнь был не столько бизнесменом, сколько ученым.

Но когда кто-то спит, всегда есть бодрствующий. В нашем случае это была компания Confinity. Её основатели, программист Макс Левчин, маркетолог Люк Носек и финансист Питер Тиль, отделяли себя от маглов, представляя себя как рыцарский орден, несущий свет для простаков. Их продуктом стал PayPal – сервис для платежей в интернете, который стартовал очень резво: он появился в 98-м, и сразу получил 1 млн клиентов одного только eBay.

Но орден Тиля и Левчина не один интересовался платежами, наработки были и у других. Например, в компании некого Илона Маска, известного к тому моменту созданием программ сжатия zip и попытками стать хоть где-то СЕО.

Компании Маска и Тиля сливаются, Маск становится СЕО большой фирмы, которая выдает лучший для своего времени продукт, и оказывается крутым визионером. Правда, его идея об отказе от собственного кода и переходе на царящий Microsoft привела к внутренним конфликтам и потере Маском вожделенного поста. Однако, инвесторы оценили именно идеи Маска: в 2002-м eBay делает ругающимся партнерам PayPal предложение, от которого невозможно отказаться и покупает систему за $1,6 млрд.

Выходцы из «рыцарского ордена» PayPal составляют в истории технологий XXI века особую касту. Но и помимо них, история PayPal прекрасна тем, что по ней можно прослеживать всю историю индустрии - эксперименты с картридерами, партнерство с платежными сетями и проблемы с регуляторами, вроде соглашения с китайским поисковиком Baidu, оставляющее PayPal на китайском рынке.

Однако, в Китае, этой параллельной вселенной, закрытой для непосвященных, развивались и росли свои собственные технологии. В 2004-м, когда PayPal вышла на китайский рынок, местная Alibaba запустила сервис под названием Alipay, не ставя перед ним амбициозных планов – чисто внутренняя фича для маркетплейса Taobao; но идея зашла очень хорошо и быстро. В олимпийском 2008-м, когда у этого побочного продукта деятельности компании Джека Ма насчитывалось уже больше 200 млн пользователей, местные со смехом наблюдали, как гости со всего мира тупили при покупке фруктов у уличного торговца с помощью Alipay. Мир был еще не в курсе, что есть такой способ оплаты.

Alipay вышел за пределы Китая, но чуть опоздал - быстро растущий онлайн-банкинг уже к концу того десятилетия, казалось, положил предел для конкурентов. В самом Китае его догнало по популярности появившееся в 2013-м приложение в WeChat, которым сейчас в стране пользуются примерно все. Идею ускорила агрегация сервисов, не надо было открывать счет, в WeChat можно использовать карту любого китайского банка или карты Visa и Mastercard. А после того, как китайское правительство занялось слишком уж популярным Джеком Ма, отодвинув его от принятия решений, WeChat обошел Alipay.

Пока китайские монстры разбирались между собой, в недрах Кремниевой долины началась своя битва за онлайн-платежи: в 2014-м Apple, а в 2015-м и Google вывели на рынок свои продукты – оплату NFC-чипом, встроенным в смартфон или в часы. Мир с удивлением и облегчением начал платить в магазинах телефоном, который заменил ему уже не только фотокамеру, плеер и телевизор, но теперь и кошелек.

#техноистории от Саши Иванова

Полноводный Amazon

В июле 1994 года только поженившиеся Джефф Безос и Маккензи Татл погрузили имущество в автомобиль и отправились через всю Америку, из Нью-Йорка в Сиэтл, чтобы начать новую жизнь. Старая — обеспеченная и сулящая отличные карьерные перспективы, уже не прельщала старшего вице-президента хедж-фонда и начинающую писательницу. Они решили основать интернет-магазин.

Это была чистая авантюра – интернет был в новинку, не говоря уже об интернет-магазинах, успешных кейсов по продажам через сеть не было, затраты рисовались космическими, успех выглядел сомнительным. Если бы у Джефа были друзья, то они наверняка отговорили бы его от этой затеи. Но друзей у этого замкнутого человека не было.

Безос всю жизнь был отличником, все действия он тщательно продумывал. Так, решив жениться, он составил список предпочтений, график свиданий и методику отбора. Но он понимал, что нельзя быть рабом плана, надо адекватно реагировать на случайности. С женитьбой, к слову, так и вышло — он влюбился в коллегу по работе.

Шансы на успех Безос оценивал в 30%, но готовился к запуску бизнеса получше, чем иные полководцы к сражению. Так, прочтя как-то, что интернет растет на 2300% в год, недоверчивый Безос перепроверил эту цифру из СМИ. Для старта он нашел идеальный товар: книги не портятся и компактны, а их покупатели — люди образованные, интернет-первопроходцы.

Сиэтл тоже был выбран не случайно: там находился большой склад ведущего дистрибьютора. А еще малолюдный штат Вашингтон был идеальной налоговой гаванью для интернет-магазина: если ты продаешь за пределами своего штата не нужно платить налог.

Своих накоплений Безосам не хватало, и первыми инвесторами стали мать и отчим Джефа, рискнувшие пенсионными сбережениями (что такое интернет они так и не поняли, а вкладывались в своего сына, в таланте которого не сомневались).

Говорят, что Amazon начался в гараже, но гараж в доме Безосов был не отапливаемый, так что фирма заняла все свободное пространство в доме, а гараж сгодился под склад. Серверы стояли в спальне, столешницей Безосу служила старая дверь, он арендовал у родителей пикап, чтобы перевозить товар — словом, стартап.

Первый нанятый программист стал и архитектором платформы Amazon. Имя выбрали рационально: поисковая выдача в интернете тогда была по алфавиту. Проект стартовал в марте 1995-го.

Кто-то придумал подвесить колокольчик, чтобы звенеть, когда поступал новый заказ. Но скоро стало не до него: в первую неделю заказов поступило на $10 тысяч, во вторую на $20 тысяч, в третью уже на $40 тысяч и… случился первый кризис: заказов было столько, что их невозможно было обработать, а гараж не вмещал заказанное. Безос схантил профи по фулфилменту из каталожных компаний и арендовал первый склад, взяв его сразу «на вырост» - 600 кв. метров. Его хватило на месяц. Через полгода пришлось вкладываться в строительство собственного распределительного склада.

На третий год существования Amazon, Безос выводит его на IPO. Размещение не вызывает фурора, но деньги на развитие Безос получает. После чего компанию начинают сотрясать бесконечные споры с акционерами. Все хотят прибыли, а компания заработанное реинвестирует, вкладывая в рост огромные средства.

Пресса очень убедительно пишет о том, что Безос ничего не понимает в продукте, маркетинге, рынке и стратегии. С ее точки зрения, выхода из операционного убытка нет, и бизнес обречен. А Безос утверждал, что темпы роста продаж в интернете скоро посрамят ожидания рынка, и нужно расти хотя бы с той же скоростью, что и интернет. А для этого надо вкладывать, вкладывать и вкладывать. На прибыльность Amazon вышел через два десятка лет после старта, зато – на феноменальную. Безос смог делом доказать обоснованность своей стратегии.

Почти все в современной интернет-торговле придумано в Amazon, но королем придумок стала модель маркетплейса, когда Amazon открыл свои виртуальные прилавки для сторонних продавцов. Это в тысячи раз увеличило ассортимент и сделало Amazon незаменимым для покупателей. А производители быстро поняли, что тебя нет в Amazon, то тебя просто нет.

#техноистории от Саши Иванова