Самый первый комп

Академические карьеры в старину делались не так, как нынче. Вот, например, Муса ибн Шакир, известный в Хорасане разбойник, однажды обнаружил в себе талант астролога. И талант этот настолько бил через край, что ибн Шакир, будучи не в состоянии держать это всё в себе, сам явился к правителю Хорасана, который, испытав знания разбойника, признал в нем алима, то есть ученого, и, простив ему прошлые преступления, приблизил его к себе, назначив придворным астрономом и астрологом.

Правителем был Аль-Мамун, сын благословенного халифа Харуна ар Рашида. Он мечтал стать халифом вместо своего брата, и мечты свои воплотил, захватив Багдад и отрубив тому голову. Заодно порубив на куски еще чуть ли не половину багдадцев. Но времена были такие, что головы с плеч слетали часто, и никого это не удивляло и ничего не меняло, в отличие от снов правителей. А Аль-Мамуну однажды во сне явился Аристотель, который объяснил халифу всю пользу наук и даже рассказал, как организовать обучение и изучение.

Так в Багдаде появился Дом Мудрости - уникальное заведение, с которым, собственно, и связано понятие “Золотой век ислама”, ибо золотой век - это успехи в науках и изучении природы, и отсчет его ведут с 813 года, когда Аристотель наставил халифа-братоубийцу на верный путь, а завершают 1258-м, когда армия монгольского хана Хулагу уничтожила Дом Мудрости вместе с его книгохранилищем.

Аль-Мамун, конечно, ввел в Дом Мудрости и своего любимого астролога. Впрочем, бывший разбойник вскоре умер, оставив троих сыновей, и халиф взял на себя заботу об их образовании. Все трое стали блестящими учеными и оставили свой след в истории. Поскольку все свои работы они подписывали тремя именами, то и остались в памяти как коллективный автор. Их называют Бану Муса - дети Мусы.

Среди множества их достижений в математике, астрономии, инженерном деле, особой известностью пользовалась их «Книга хитроумных устройств», которая представляла из себя описание ста удивительных механизмов с подробным объяснением того, как они работают. Сразу скажем, что большинство из их придумок востребованы будут только спустя тысячелетие. Практического применения в свою эпоху они не нашли - тогда хитроумные устройства ценились вовсе не для повышения производительности, а для того, чтобы удивить, поразить.

Братьям ошибочно приписывают создание водяных часов из латуни, подаренных Харун ар-Рашидом Карлу Великому (правители активно обменивались посольствами, заключая союзы против единоверцев - Аль-Андалус и Византии). Часы отбивали бой и были украшены двенадцатью подвижными фигурками, каждая из которых соответствовала какому-то часу. Рассказывают, что Карл Великий никак не мог поверить, что такое чудо могло быть придумано и сделано человеком. Представляете, с каким удовольствием узнал об этом халиф?

Собственно, в такого рода эффектах, прославляющих державу правителя, и видели предназначение ученых. Что же касается упомянутой книги Бану Муса, то больше всего потомков поражал созданный им Флейтист. Эта фигурка могла играть несколько мелодий, а механизм устройства Флейтиста, но мнению современных инженеров, был, фактически, первым программируемым устройством и самым старым из известных предтечей компьютера. Приводился в действие он с помощью потока воды.

Неизвестно, построили ли Бану Муса Флейтиста в реальности или нет, но их современник описывал чудо: на пруду во дворце халифа на лодке сидел целый механический оркестр из четырех фигурок, который играл мелодию за мелодией.

Судьба ученых в те времена была такой же, как и судьба любого придворного - могли казнить, побить, выгнать на любое неудовольствие. Однако Бану Муса всегда были в фаворе у всех правителей, хотя пережили, как минимум, десять халифов. Их книга уцелела, была переведена на латынь и известна европейцам. Говорят, о ней знал великий Леонардо, и ученые думают, что куклы-автоматоны XVIII-XIX века, которые производили фурор в Европе и стали вполне реальными прототипами первого в мире компьютера Бэббиджа, были сделаны с учетом достижений Бану Муса.

#техноистории и от Саши Иванова

Не Поповым единым...

В 1901 году в Киеве выпускник университета Семен Айзенштайн провел для почтенной публики демонстрацию беспроволочного радио собственной конструкции. Ее почти присутствием (уважил родителя Семена, купца первой гильдии) генерал-губернатор Сухомлинов и так расчувствовался, что предложил Семену немедленно заняться выпуском таких устройств, полагая, что армии они будут крайне нужны.  Но тот считал, что знаний у него все еще недостаточно, и отправился учиться в Германию.

Вернулся он в 1905-м году, уже в Петербург. К тому времени делами радио занимался институт, открытый специально «под Попова», куда и перетекали все заказы (главными заказчиками, как и пророчествовал Сухомлинов, были военные). Попов умер год спустя, но его ученики были активны и талантливы, а военное ведомство к ним лояльно. Было глупо с ними соревноваться, но Семен решил попробовать.

Первая же задача — соединить беспроволочной связью Киев, Жмеринку и Одессу, была выполнена с блеском и открыла ему путь к госзаказам. Вслед за этим успешным проектом последуют и другие, а уж когда Сухомлинов возглавит военное ведомство, то заказы Айзенштейну и вовсе потекут рекой — военный министр будет считать этого бывшего студента своим личным открытием.

Задачи возросли и для расширения производства надо было искать деньги — и он нашел неожиданного компаньона в лице бывшего ссыльного народовольца Юрия Тищенко. Тот возглавлял рабочие комитеты Баку и одновременно был правой рукой миллионщика Гукасова. Собственные миллионы, сделанные на нефти, Тищенко щедро жертвовал на «дело рабочего класса». Дело это, правда, обернулось пожарами на нефтепромыслах, от которых замахнувшаяся было на мировое лидерство каспийская нефть так никогда и не оправится. Доходы Тищенко снижались, и народоволец вложил заработанное на нефти в компанию Айзенштейна, да еще вовлек в дело своего друга и классового врага Гукасова.

В 1908 году учреждается «Общество беспроволочных телеграфов и телефонов системы С.М. Айзенштейна», которое позже получит от Совмина право именоваться «российским» (РОБТиТ). К тому моменту в стране была уже жесткая конкуренция в области радио — два десятка российских компаний плюс мировые монстры, вроде Маркони и Сименса. Тем не менее устройства оригинальной системы Айзенштейна конкуренцию выигрывали.

У Айзенштейна - нюх на таланты: у него работает Папалекси, будущий академик и отец радиофизики, Львович, который станет главным в продвижении радио в СССР, а также Шейнберг, будущий главный инженер Маркони.

За шесть лет обороты выросли в 25 раз, а когда началась война, возросла и сложность задач: например, удалось построить мощную радиостанцию, которая позволяла держать связь со столицами стран Антанты; была разработана компактная полковая рация, которую можно было перевозить на лошади, начат выпуск первых отечественных радиоламп.

Приходит революция. Айзенштейн, социалист и человек прогрессивных взглядов, ждет от нее свобод: он внешне безропотно переживает национализацию и пробует сотрудничать с новой властью, например, оборудует Шуховскую башню. Однако бесконечные аресты удручают его. Аресты с целью грабежа он еще переносит, но когда его вновь обвиняют в саботаже (за что полагался расстрел) Айзенштейн решает, что с него хватит, и тайно бежит в Лондон, где находит себе работу на фирме старого знакомого Маркони.

РОБТиТ же будет «вписан» в советскую систему и станет зваться НПО «Вектор». Производство электроламп перейдет заводу «Светлана».

Во время второй мировой войны талант Айзенштейна пригодится армиям союзников, к десяткам патентов Российской империи он прибавил еще столько же английских, а после войны акционеры именно ему предлагают возглавить компанию English Electric Valve Company, выпускавшей радары. Созданная им компания, которая называется сейчас e2v оборудовала телескоп Хаббл, её клиенты - Боинг, Аэробус, НАСА, ЕКА.

Умер пионер российской радиосвязи в Лондоне в 1962 году, в 78 лет. В России о нем помнят, говорят и пишут мало - что, собственно, вовсе не означает, что он нашей памяти не достоин.

#техноистории от Саши Иванова

Ошибка Герца

В 1888 году Генрих Рудольф Герц делал доклад, сопровождаемый демонстрацией, которая доказывала существование электромагнитных волн. Завершилась всё в гробовом молчании - публика затихла, пытаясь себе представить то великое будущее, которое принесет миру это открытие.

Наконец, прозвучал вопрос:
- Что за всем этим следует?
На что Герц сухо ответил:
- Более - ничего.

Открытию помог случай: Герц был поклонником Максвелла, одна из работ которого доказывала возможность существования электромагнитных волн, и Герц во время опытов по индукции заметил искру и предположил, что это и есть следствие волны.

В тот же день он повесил на дверь своей лаборатории табличку, чтобы его не беспокоили две недели, отменил все лекции (с большим удовольствием - он терпеть не мог читать лекции) и занялся исследованием эффекта. Двух недель не хватило, но через полгода он придумал прибор, который мог передавать волну.

Получив практическое доказательство теории, Герц переключился на другие задачи, в конце концов, в мире хватало интересного и не исследованного. Так, позже Герц сосредоточится на явлении внешнего фотоэффекта, той самой работы, которую разовьет в теорию Альберт Эйнштейн. Он получит, кстати, свою «нобелевку» в 1921 году именно за эту свою работу.

Возможно, нам сейчас кажется (благодаря школьному учебнику) что наука всегда, шаг за шагом, двигалась в нужном направлении, последовательно «разгадывая тайны природы». Однако, ничего подобного, конечно, не было и быть не могло. Мир всем мыслителям представлялся разным. Герц ввел в обиход понятие «физической картины мира» - понятие не только или не столько физическое, сколько общефилософское (потом его разовьет Витгенштейн) и ставшее определяющим в нашем представлении о природе сегодня.

Всю свою короткую жизнь Герц будет вынужден отвечать на вопросы о практическом применении электромагнитных волн, и всю жизнь он будет вежливо объяснять, что это пустяки, детские игрушки, глупые забавы, а заодно высказываться в том духе, что использовать науку для личного обогащения неприлично, и что познание - благородно само по себе.

Американская глупость «если ты такой умный, то почему не богатый» достигла в те годы Европы, но слышал ли о нем Герц, неизвестно. Деньги его и в самом деле не интересовали - он происходил из весьма богатой еврейской семьи, принявшей лютеранство, и на его материальном положении его карьера сказывалась мало.

Герц умирает в 36 лет, в 1894 году, и профессор Аугусто Риги посвящает ему обширный некролог, в котором описывает практическое значение открытия электромагнитных волн.
Один из студентов Риги, Гульельмо Маркони, прочитав написанное, загорается идеей создания радио, что он, как мы знаем, в конце концов и сделает, умно обобщив достижения предшественников.

Практический результат Маркони, которого он добился, используя открытие Герца, часто приводят в качестве иллюстрации к высказыванию Бернара Шартрского о том, что мы - карлики на плечах гигантов, а сия метафора означает, что мы видим дальше по той причине, что наши знания основываются на знаниях и открытиях великих предшественников.

Возможно, это справедливо: сам Герц вполне мог бы назвать себя карликом на плечах своего кумира Максвелла или своего учителя Гельмгольца. Для нас же, людей нынешнего времени, Маркони - такой же гигант, сидя на плечах которого, мы обозреваем современный нам мир и судим о прошлом.

Герц умер до того, как высшие достижения в науках стали отмечать Нобелевскими премиями, и его имя потомки (те самые карлики) увековечили иначе - его именем названа единица измерения частоты, герц (Гц или Hz).

Фашисты, придя ко власти в Германии, пробовали, кстати, имя еврея Герца истребить, предложив обозначение оставить, но в не в честь Герца, а в честь его учителя Гельмгольца. Но чем все закончилось, мы знаем.

#техноистории от Саши Иванова

В вечном поиске

Тим Бернерс-Ли, создатель WWW, вел список сайтов вручную - у него был специальный листочек, в котором он фиксировал каждый новый сайт. Сайты появлялись далеко не каждую неделю, и любой новый — важное событие для Всемирной Паутины. Поэтому когда 34 года назад, 10 сентября 1990-го, канадец Эмтейдж объявил о создании поисковика Archie, его не поняли — неужели для записей сайтов ему не хватает тетрадки? Но к 1994 году сайтов в мире стало уже 2,7 тысяч и перспективы поиска в интернете стали очевидными.

Эмтейдж создал фирму для продвижения своего поисковика, но к моменту её создания выяснилось, что сайтов уже так много, что надо искать не страницы, а контент.
В дело пошли поисковые роботы, и вовремя, сайтов-то к тому времени было уже 24 тысячи.

Еще составлялись модные списки вроде «Путеводителя Джерри по всемирной паутине», но задачу поиска нужного контента они уже не решали, разработчики поисковиков считали каталоги примитивными.

В 1995 году мир поражает AltaVista — Луи Монье решил научить компьютер «разговаривать», отвечать на вопрос, заданный так, как мы формулировали бы его в разговорной речи. Сайтов к моменту выхода в свет AltaVista было уже четверть миллиона и интуитивно было ясно, что тот, кто справится с поиском по ним, соберет «все деньги мира». Поисковиков было тогда больше 40 — о многих из них уже некому вспомнить, зато обмен идеями порождал новые алгоритмы.

Смешной «Путеводитель Джерри» первым догадался, как сделать деньги на том, что сайтов слишком много, выйдя на бой за аудиторию. В 1995 году он заявил себя как Yahoo!, и победил. Хотя биться ему в тот момент было с кем.

Впрочем, Джерри Янг и Дэвид Фило не могли решить, надо ли им разрабатывать поисковик самим или купить услуги поиска на большом тогда рынке.
Друзья порешили, что, пока они будут думать, поисковик на сайте должен работать. Лучшей из лучших поисковых систем создатели Yahoo! посчитали AltaVista и привлекли их, что сделало Монье чуть ли не монополистом и позволило сделать новый качественный рывок.

В 1996-м Робин Ли получил патент на технологию оценки сайта для ранжирования результатов поиска и использование гиперссылок. Через два года Пейдж и Брин получат другой патент на похожий алгоритм и создадут Google, а Янг использует свой алгоритм при создании в 2000 году Baidu.

Качество Google было вне конкуренции. Поэтому, хотя Yahoo! наконец решил, что будет делать собственный лучший в мире поисковик, для чего купил на рынке несколько компаний с командами, на время пока он делается, договорился с Google.

Четыре года посетители Yahoo!, число которых тогда почти равнялось числу пользователей интернета, наслаждались Google, когда контракт истек, а поисковика Yahoo! создать так и не смог, они решили купить Google. Переговоры шли прекрасно, но лидер Yahoo! Янг, решил показать своим менеджерам, как надо вести дела — он «зачеркнул нолик», предложив Пейджу и Брину вместо $3 млрд в десять раз меньше.

Так что, можно сказать, что мировой гигант Google родился благодаря великому мастеру-переговорщику Янгу. Ведь именно после объявления им «окончательной цены» Пейдж и Брин и приняли решение о создании того самого Google, который сейчас обрабатывает примерно 90% поисковых запросов в мире.

Есть история, которую любил рассказывать сооснователь Яндекса Илья Сегалович (вчера ему исполнилось бы 60): о том как он и Волож встречались с Пейджем и Брином, и обнаружили единство взглядов и подходов. Тогда решено было работать вместе, но вместе, увы, не получилось. Слишком явно Google начал тянуть одеяло на себя, игнорируя инициативы команды Яндекса. В итоге у Яндекса вышел отличный продукт, никак не хуже Google.

Возможно, кто-то думает, что тема поиска в интернете исчерпана, а роли и места распределены навсегда. Тем не менее, ежегодно регистрируется несколько сотен патентов, связанных с поиском. Так что, не исключено, что новые брины янги и сегаловичи уже ваяют что-то в своих гаражах.

#техноистории от Саши Иванова

Забытый бипер

В 1920-х годах, на пике борьбы с гангстерами, Детройтская полиция решила внести перелом в работу патрулей. Им начали передавать сообщения по односторонней радиосвязи, диктуя номера угнанных автомобилей или приметы пропавшего ребенка. Впрочем, эта история не получила продолжения до 1949 года.

Канадец Эл Гросс, выходец из румынско-еврейский семьи эмигрантов, был одним из самых продуктивных и, одновременно, неудачливых изобретателей. Радио он увлекся в 16 лет, и изобретения посыпались сразу же — беспроводная радиосвязь была его коньком, вот только заказы на производство раз за разом улетали к конкурентам или  изобретения не «выстреливали» вовсе, обогнав свое время.

Идея пейджера (хотя чаще его будут называть «биппер») родилась у Гросса, когда он работал над уоки-токи. Это было устройство, которое получив сигнал по радиосвязи, пищало, сообщая владельцу, что он должен совершить заранее оговоренное действие. Гросс считал, что больше всего он будет нужен врачам, к которым пациенты могли бы обращаться в срочных случаях. Поэтому он приехал с новинкой на конгресс медиков и провел там демонстрацию, которая вызвала бурю эмоций, причем резко негативных.

Позже Гросс будет говорить, что «врачи не хотели, чтобы их отвлекали  от игры в гольф». Но возможно проблема была в самом Гроссе, не умевшем рекламировать свои изобретения. Во всяком случае, когда шесть лет спустя к медикам со своим бипером пришла Motorola, проблем с внедрением не возникло, и Гросс вновь остался не у дел.

Больницы с радостью приняли этот миниатюрный (размером всего лишь почти с пол-кирпича) радиоприемник. А в 1959-м за пейджерами потянулся и Старый свет: компания Multitone оборудовала ими больницу в Лондоне.

Motorola же врачами не ограничилась, биперы стали служить полицейским и пожарным — компания шла изведанным путем, уже однажды пройденным ею при внедрении уоки-токи. Правда, Федеральная комиссия по связи не спешит передавать частоты под пейджинг, и идея заморожена на десятилетие, пока в 1971 году бюрократическая блокада не была прорвана.

Следующие 10 лет пейджинговые компании тратят на неспешный «захват мира». Идея-то простая: ты звонишь по телефону, сообщаешь номер пейдежера и диктуешь сообщение, у абонента пищит гаджет и он либо перезванивает на присланный ему номер телефона либо читает сообщение. Но дело идет туго: за 12 лет число пользователей выросло со 100 тысяч до 3,2 млн. Девайс слишком дорогой — около $200. В 1980-м году упомянутая Multitone за огромные деньги организует такую сеть связи в Москве к Олимпиаде.

Массовым спрос на пейджеры станет к концу 80-х, когда их стоимость резко упадет — в ходу модели дешевле 50 долларов. Пиком же их популярности станет 1994 год. Мобильный телефон тогда стоит $2000, да и сама сотовая связь еще очень дорога, так что 64 млн владельцев пейджеров потешаются над пионерами мобильной связи, которых тогда было несколько миллионов.

Но уже в 1995-м ситуация изменилась: мобильниками пользуются 90 млн, а число пользователей пейджеров сокращается до 56 млн. В тот момент на пейджер уже передаются текстовые сообщения, кроме того, активно рекламируются «твейджеры», способные не только принимать, но и передавать сообщения. Но мобильные телефоны убивают этот гаджет на корню.

К 2007 году, когда пейджеры уже почти исчезли, в мире в все время их существования было продано больше 200 млн этих устройств. И хотя они и сейчас используются кое-где скорой помощью или пожарными, это все-таки реликтовые явления. До недавних событий почти всё население Земли было уверено, что пейджер — глубокая архаика.

В целом так и есть: в том же Ливане уже очень много лет нет ни операторов пейджинговой связи, ни самого сервиса, который использовался бы обычными гражданами. Их использовали, впрочем, как мы теперь знаем, для обхода прослушки. Судя по всему, используемые протоколы при этом отличались от классических, которые было легко декодировать, и не позволяли идентифицировать получателей.

Но попытка спуститься технологической ступенькой ниже, чтобы поставить противника в тупик не удалась.

#техноистории от Саши Иванова

Заря электричества

Дела у Эдисона шли прекрасно, пока не объявился конкурент в лице Вестингауза, и началось то, что потом назовут «войной токов»: Эдисон горой стоял за постоянный ток, а Вестингауз считал, что будущее за переменным.

В конце концов Вестингауз принял на работу талантливого эмигранта Теслу, уволенного Эдисоном. Тот сперва обещал Тесле 50 тысяч долларов за технические решения, но когда он создал их, Эдисон отказался платить сербу, сказав что тот просто не понял его американского юмора. Вестингауз же сразу предложил Тесле $1 млн плюс роялти от внедрения.

Разработка Теслы — двухфазный переменный ток — означает, что дела Эдисона плохи. Но Эдисон не перестал упорствовать в своем стремлении навязать миру тупиковый вариант. 

В Старом свете шла своя война токов, сродни американской.
Там друг другу противостояли фон Сименс, к тому времени уже «оседлавший» постоянный ток, и Ратенау с его компанией AEG, инженеры которой считали, что только переменный ток решит проблемы передачи электроэнергии. 

Среди вовлеченных в эту войну — Михаил Доливо-Добровольский. Он учился в Риге, в созданном лютеранами политехническом институте. Занятия велись на немецком — своих кадров не было, преподавали приглашенные профессора.

Учиться Михаилу пришлось недолго: в 1881 году, после убийства Александра II, он был исключен за «антиправительственную деятельность» — он подписал петицию против репрессий. Это означало запрет на продолжение учебы в России, «волчий билет», и Доливо-Добровольский уезжает продолжать образование в Германию, в Дармштадт. В Россию он больше не вернется.

В 1887 Ратенау пригласил его в AEG, и отныне вся жизнь Доливо-Добровольского будет связана с этим концерном.

К тому моменту его занимает идея трехфазного переменного тока. Дело в том, что человечество еще не могло решить проблему передачи электроэнергии на большие расстояния. Постоянный ток (электрическая лампочка Эдисона и трамваи Сименса, например) диктовал очень дорогие и малопригодные для практики решения: где-то рядом должны размещаться генераторы, которые подавали бы ток определенной мощности (например, 110V для электроламп и 500V для трамваев), перераспределить её было невозможно.

Доливо-Добровольский занялся созданием прибора, который мы сегодня знаем как трансформатор, и который дожил до настоящего времени, не претерпев сколько-нибудь значительных изменений: современные трансформаторы выглядят так же, как в XIX веке.

В 1891 году во Франкфурте-на-Майне открылась выставка, посвященная электричеству, которая продемонстрировала преимущество трехфазного переменного тока: AEG, по проекту Доливо-Добровольского, осуществил передачу энергии.
Протяженность первой линии электропередачи составила 170 километров, это было феноменальным достижением, стало ясно, что расстояния больше не преграда для передачи электричества.

Мир ждал появления электричества десять лет, с того момента, как, в 1881 году, Эдисон показал свою лампочку на выставке в Париже.
Густой яркий свет поразил обывателей, но реальную путевку в жизнь электричество получило только после открытия Доливо-Добровольского.

Именно тогда и наступила эра электричества: во всем мире начинается активное строительство гидроэлектростанций, ЛЭП, распределительных подстанций.
Электричество завоевывает мир быстро и легко, становится массовым, общедоступным и дешевым.

Правда, открытие Доливо-Добровольского было успешно оспорено Вестингаузом, который «доказал» суду, что все патенты AEG по трехфазному току являются версией изобретенного Теслой двухфазного.

Сутяжничество Вестингауза не сказалось ни на научной репутации Доливо-Добровольского, ни на его карьере. В 1909 году он получает швейцарское гражданство и становится директором AEG.

Умер Доливо-Добровольский рано — в 57 лет, в 1919 году в Германии, куда вернулся после окончания первой мировой. Одна из улиц Дармштадта названа его именем. Об увековечении его памяти (не считая выпущенной в СССР почтовой марки) сведений найти не удалось, разве что в Гатчине в свое время была открыта мемориальная доска в его честь.

#техноистории от Саши Иванова

Глобализация цифр

Впервые суккуб - дьявол в образе прекрасной девы, посетил юного монаха Герберта Орийакского в 963 году. Последствием этой греховной связи стало внушенная лукавым неискушенному юноше любовь к наукам. Ибо чем еще, кроме как дьявольскими кознями, можно было объяснить то, с каким рвением этот крестьянский сын постигал книжные знания?

Есть предположение, что тяга к науке в итоге привела этого монаха в самый древний в мире университет — Аль-Карауин, что в марокканском Фесе — одно из немногих мест в мире, где можно было приобщиться к настоящим знаниям. Среди алюмни Аль-Карауина было полно звездных персонажей – арабские ученые ибн Араби и ибн Хальдун, еврей Маймонид. Среди них есть даже один Римский Папа, так как сильно позже наш герой, монах Герберт стал Папой Сильвестром II. Но нам он интересен не этим, а тем, что он (не иначе как по наущению суккуба) первым попробовал ввести арабские цифры в обиход среди европейцев.

Хотя цифры и считаются арабскими, они появились около V века в Индии. Правда, не все: цифры «ноль» тогда еще не существовало – нет смысла тратить знаки на пустоту, и ее обозначали пробелом. Как и у любого знания, их путь был неспешен: до Персии они добрались только в IX веке.

В Багдаде, где халиф создал Дом Мудрости, были собраны лучшие ученые, и среди них аль-Хорезми, автор «Китаб аль-джебр ва-ль-мукабала» (именно от него произошло слово «алгебра»). Он-то и ввел в обращение индийские цифры. Его вкладом в придумку стало изобретение знака для «нуля». Можно сказать, что после этого цифры с полным правом стали арабскими.

В работах ученых Дома Мудрости можно увидеть следы споров о том, надо ли менять системы счисления - в конце концов, Дом Мудрости был создан как библиотека, которая в первую очередь должна сберечь наследие античности. Замена того, чем пользовались Евклид или Архимед, могло выглядеть кощунством.

Тем не менее прогресс торжествует - полтора столетия спустя ученые Магриба и Ал-Андалуса, где поглощал знания монах Герберт из Орийака, уже вовсю пользовались десятичной системой. Правда, долгое время арабские цифры и сама система счисления была «тайным знанием» людей науки. В широкие же народные массы, доставшееся от индусов знание пришло вовсе не по указам «сверху»: его носителями и распространителями стали арабские купцы, благо рынок, центр любого города, был лучшим местом для массовых знаний.

В самом начале XIII века Леонардо Пизанский, известный нам как Фибоначчи, получив знание об арабских цифрах во время учебы в Алжире, возвращается в Европу, и участвует в математических турнирах. Да, в те времена в шоу превращали не только схватки рыцарей: соревнования математиков были модным развлечением (почти как сегодня чемпионаты мира по программированию). Побеждал тот, кто считал быстрее и точнее соперников, и оперировавший позиционной системой счисления (т.е. арабскими цифрами) Фибоначчи легко побеждал всех, кто мучался с римскими цифрами, благодаря чему обратил на себя внимание императора и его свиты.

Всем было интересно, как он умудряется так запросто побеждать, а Фибоначчи не делал из этого секрета, рассказывая об арабской десятичной системе и тайне числа «ноль». Более того, в 1202 году Фибоначчи выпустил «Книгу абака», которая стала хитом, и все, занимающиеся наукой, были отныне вовлечены в мир арабских цифр. Эффект их распространения умножился благодаря давлению «снизу» - популярности среди торговцев.

И все же римские цифры исчезают из массового оборота только после 1440 года, когда распространяется книгопечатание. С тех пор вопросов об их возвращении больше не возникает. А для создания компьютера позиционная система счисления и вовсе стала неоценимым благом.

В Россию арабские цифры завезли только в XIV или XV веке. Судя по всему, завезены они были теми же фрягами — архитекторами и литейщиками на великокняжеской службе, и ганзейскими купцами. Но официально Россия перешла с посконной цифири (славяно-кириллического написания цифр) на чужеземные арабские цифры только в 1708-м, после введения Петром I так называемого «гражданского шрифта».

#техноистории от Саши Иванова

Делегирование интеллекта

Высказывания Джона Хопфилда об опасности искусственного интеллекта мы слышали давно, но теперь, когда он получил Нобелевскую премию за изобретение нейросетей, это стало предупреждением от их официального создателя.

Кажется, «отец нейросетей» (ему сейчас 91 год) выглядит если не напуганным, то, как минимум, весьма настороженным насчет перспектив ИИ.

Он беспокоится, что если раньше интеллект был эволюционным преимуществом человека, давшим ему способность выживать в довольно сложной среде обитания, то теперь мы делегируем использование этой главной человеческой силы, не совсем понимая последствий этого шага — как долгосрочных, в чисто биологическом смысле (не будет ли это означать деградацию людей как биологического вида), так и ближайших, в виде создания механизмов подчинения и угнетения.

«Меня, как физика, очень нервирует то, что неконтролируемо» — говорит он, поясняя, что сейчас он уже и сам не до конца понимает, как действует ИИ.

Впрочем, в науке встречается (пусть и довольно редко) подобная трансформация взглядов. Все начинается с захватывающей задачки, с попытки решения некоторой проблемы, с игры ума, но позже люди осознают социальные последствия полученного результата. Правда, случаи, когда результат можно осознать  еще до того, как интересная задачка будет решена, крайне редки.

Хопфилд положил начало решению проблемы ИИ еще в 1982 году, создав сеть, названную его именем.
Описывать весь путь выходца из семьи эмигрантов из Польши (его отец тоже был физиком) мы не станем - об этом сейчас пишут буквально все, скажем только, что сеть Хопфилда интересна тем, что он построил её не на основе знаний в нейрофизиологии (путь, по которому шли примерно все исследователи), а на основе знаний из физики твердого тела.

Хопфилд представил движение атомов как код (вверх и вниз, 1 и 0), а его сеть стала идеальным способом хранения эталонной информации и её распознавания и сравнения. Словом, машина научилась перебирать шаблоны и искать сходства и различия.
Причем довольно скоро научилась делать это быстрее человека.

Впрочем, настоящее обучение нейросетей началось только тогда, когда британец Джеффри Хинтон (между прочим, правнук Джорджа Буля, основоположника матанализа и двоичного кода) создал машину Больцмана — вид сети, которая применяет метод обратного распространения ошибки — способ рассчитывать изменения и корректировать данные при накоплении информации.

Как и его коллега, Джеффри Хинтон, еще совсем недавно работавший над проблемой ИИ в команде Google, обеспокоен тем, что принесет человечеству искусственный интеллект.

Он считает, что происходящее вполне сравнимо с промышленной революцией, вот только если в прошлом создавались вещи, которые компенсировали нехватку мускульной силы и энергии, то теперь развитие идет по иному пути: «Мы не знаем, каково это - иметь вещи, которые умнее нас».
Кроме того, человечество не застраховано от того, что тот или иной диктатор захочет создать сверхразумные машины для убийств.

Словом, люди, родившие искусственный интеллект, нынче крайне обеспокоены его распространением и потенциальным влиянием на жизнь, предвидя не только достижения в прогрессе и развитии, но и угрозу человечеству.

Впрочем, премию пацифиста и создателя динамита Альфреда Нобеля пока что вручают не за лучшие способы убийств, а за мирное использование достижений науки. И в этом году премия по химии присуждена двум сотрудникам Google DeepMind, Д. Хассабису и Д. Дамперу, за использование ИИ для определения структуры белка. Так что, как там обстоят дела с угрозой человечеству пока не ясно, между тем ИИ уже помогает продвигать медицину и фармакологию.

Ну а премию Мира получило японское движение хибакуся, которое выступает за уничтожение ядерного оружия — результата предыдущего научного прорыва и игр ума гениальных физиков недавнего прошлого. Так что, может лет через 70 премия Мира уйдет борцам за уничтожение милитаризированного ИИ. Если, конечно, не сбудутся худшие апокалиптические опасения создателей ИИ.

#техноистории от Саши Иванова

Машина Бэббиджа, шведский вариант

Типография, доставшаяся от отца, неплохо кормила шведа Георга Шутца, вот только контента постоянно не хватало: все время нужно было находить для печати что-то новое. Поэтому Шутц увлекся переводами с английского, которым он овладел очень хорошо — например, перевел Шекспира и Вальтера Скотта на шведский.

Но вскоре, он обнаружил помимо художественной литературы и другую «золотую жилу» — переводы научных статей. Тиражи их были небольшими, а платили за подписку на них очень даже неплохо.

В один (по-настоящему!) прекрасный день в 1837 году Георгу в руки попала статья доктора Дионисия Ланднера из Эдинбурга «Вычислительная машина Бэббиджа», в которой был описан механизм устройства, позволявшего выполнять очень сложные математические расчеты.

В те годы сложные и рутинные вычисления производили с помощью напечатанных в форме справочников математических таблиц. Но чтобы создать эти таблицы, тысячи людей рассчитывали их вручную. Таблицы отлично раскупались моряками, строителями и военными, и Шутца, как издателя, захватила возможность создания такой машины: таблицы стоили дорого, цифры не требовали перевода и такие справочники имели не стесненный государственными и языковыми границами сбыт.

Правда, Шутц ничего не понимал в механике и математике. Отсутствие базовых специальных знаний возможно остановило бы современного человека, но — не человека первой половины XIX века. Не знаю - узнаю, выучу, не беда - наверное, решил Шутц (вполне в духе своего времени).

И таки выучил, несмотря на очень солидный, по меркам его века, возраст — 42 года. Его родная Швеция, кстати, была лидером в Европе по средней продолжительности жизни — 47 лет. Так что в далекое будущее он вглядывался с оптимизмом.

К созданию машины он подключил своего сына Эдварда, которого идея отца увлекла настолько, что ради работы над ней он даже бросает учебу в Королевском технологическом институте.

Шутц посчитал делом чести сообщить о своей работе Бэббиджу, и получил в лице изобретателя горячего сторонника своего дела — Бэббидж с азартом вникал в детали, давал отличные советы, рекламировал работу Шутцев как только мог и где это только было возможно.

Дело оказалось очень затратным — уже через восемь лет Шутцы потратили все сбережения и лишились кормилицы-типографии. По совету Бэббиджа, который попал в такую же ситуацию и для которого такие попытки окончились ничем — безденежье заставило прекратить работу, они обратились в шведский парламент. В отличии от прогрессивного парламента Англии, тот счел дело важным и перспективным и выделил 280 фунтов (Бэббидж просил у парламента Англии 17 тысяч), а через год выделил еще столько же уже без запроса от Шутцев (шведские парламентарии говорили о «необыкновенном энтузиазме и самоотверженности изобретателей, заслуживающих всяческой поддержки и поощрения»).

Работа заняла у Шутцев 17 лет. Машина оказалась сильно проще, чем задумывал Бэббидж. Англичанин хотел, чтобы машина работала с числами длиной в 31 знак и многочленами 7 порядка, шведы ограничились 15 знаками и 4 порядками. Но всё равно она произвела фурор — сначала в Королевской Академии Стокгольма, а через год, в 1855-м, на Всемирной выставке в Париже, где получила золотую медаль.

Бэббидж лично, за свои деньги, выпустил к выставке плакаты с разъяснениями о том, как работает машина и для чего она может применяться.

Компактное устройство (размером чуть меньше рояля) Шутцы воспроизводили несколько раз — у них появились заказчики. Выставочный образец из Парижа сразу же уехал за океан — его выкупила обсерватория в Олбани. А самую мощную машину заказало… правительство Англии, у которой своей собственной, английской машины, так и не появилось.

В Швеции идеи Бэббиджа и работа Шутцев имели продолжение — доктор Мартин Виберг в 1860-м на бумаге, а в 1875-м в металле, создает устройство размером со швейную машинку, которое весь мир будет несколько десятилетий использовать для создания логарифмических таблиц.

#техноистории от Саши Иванова

Предтеча эры смартфонов

На рубеже веков главным персональным устройством меломана был плеер. Вот только по каким-то причинам инженерная мысль до них тогда еще не добралась. Выглядели они как скучные коробки с примитивными возможностями и максимально были способны считывать 16 песен. А Стив Джобс всю жизнь был музыкальным фанатом. Так, его проект iTunes как раз предназначался для записи музыки на пустые «болванки» CD-дисков. Поэтому Джобс решает сделать «нормальный плеер», буквально для себя — то есть такой, которым он захотел бы пользоваться сам.

Лучшие из плееров прошлого были размером с колоду карт, и Джобс в типичной для себя несколько истеричной манере требовал от разработчиков предельной миниатюризации. Рассказывают, к примеру, что он бросил прототип в аквариум, чтобы показать инженерам на пузырьки воздуха, показывающие, сколько свободного места они в нем оставили.

Фанат дизайна, Джобс прилагает массу усилий, чтобы его прибор выглядел не так как все - он должен быть таким, чтобы его не хотелось бы выпускать из рук. Он настоял на белом цвете плеера и наушников, хотя в те годы было принято как-то прятать или маскировать провода, а белый цвет виден за версту: Джобс считал, что обладатель его гаджета должен выделяться в толпе и чувствовать себя особенным.

Всё у Джобса получается — в 2001 году мир увидел iPod. Его миниатюрный жесткий диск мог хранить тысячи песен, добраться до любой из них можно было в три клика, прибор работал без подзарядки 10 часов. Словом – воплощение мечты меломана. Другие плееры даже выглядели рядом с ним как детские каракули рядом с полотном художника, а уж по своим свойствам iPod далеко превосходил всех прочих.

Вот только цена кусалась: и все смеялись над Джобсом – какой бы ни был прекрасный гаджет, но кому он будет нужен за $399? Однако, критики просчитались. В рекламу iPod было вбухано на порядок больше денег, чем обычно – рекордные $75 млн. Это не просто разогнало продажи iPod, но и потянуло за собой рост продаж iMac. Apple в одно мгновение стала центром притяжения музыкальной индустрии.

Джобс кует железо, пока горячо: появляется приложение iTunes Store, которое позиционируется как музыкальный интернет-магазин. Елей на сердце лейблов, которых в то время разбил паралич от страха перед нашествием пиратов. Но вокруг iTunes тоже начинаются споры – Джобс настаивает, чтобы в магазине продавались не альбомы целиком, а отдельные треки. Это повергает музыкантов в шок – они привыкли, что в альбом попадает 2-3-4 хита, а остальное идет «в нагрузку», и беспокоятся, что никто не станет покупать их работы целиком. Джобс же настаивает, что при современных возможностях каждый пользователь все равно будет формировать собственный плейлист. И он опять оказывается прав: вопреки опасениям, доходы музыкантов в итоге растут, а потребитель – в восторге от возможностей индивидуального выбора. А для Джобса и Apple это новый рынок, а значит — новые возможности и новые доходы.

Для самого Джобса выпуск iPod становится моментом его личностного становления. Новая волна успеха не ломает его, как это случилось после выпуска Apple II, его первого успеха. Джобс вновь меняется (что, вообще-то, мало кому в жизни удается) и становится совершенно другим человеком — без капризов, нытья и постоянных рыданий. Его рационализм проявляется в том, что он делает версию iTunes для Windows, при том, что Билл Гейтс, как ни крути, при всей внешней благостности их отношений, был и остается врагом. Журналисты спрашивают: каково это, делать что-то для Windows? Следует мгновенный ответ: «Это как передать кому-то стакан холодной воды в аду».

В 2005 году продажи iPod составили 20 миллионов — кажется, это был самый продаваемый гаджет на планете Земля. Но Джобс не стоит на месте – он понимает, что будет востребован прибор, который соединит в себе компьютер, музыкальный проигрыватель, фотоаппарат, видеокамеру и телефон. И на волне успеха с iPod он берется за то, что еще никто никогда не делал. Но это уже другая история, которая стала возможной лишь на фундаменте, заложенном маленьким музыкальным плеером.

#техноистории от Саши Иванова