"Философия есть наука, которая представляет собой единство искусства и религии." Гегель. Философия Духа. ЭФН. т. 3. Одно из лучших определений философии.
Forwarded from ЧАДАЕВ
Несколько заметок из вчерашнего длинного телефонного разговора с одним человеком «глубоко в теме» по сюжету ИФРАН.
1. Само то, что Институт Философии вписан в структуру академического научного знания, является — на архитектурном уровне — наследием марксистско-ленинской идеологии. Которая настаивала, что именно и только марксизм содержит объяснение человека и общества на основании научной, материалистической картины мира — в отличие от всей остальной т.н.«буржуазной философии», которая есть не что иное, как набор идеалистических антинаучных спекуляций. В этом смысле, пребывание ИФРАН в структуре РАН есть свидетельство того, что всепобеждающее марксистско-ленинское учение до сих пор является во многом идеологической основой нашей системы, как минимум на институциональном уровне.
В немарксистской оптике вопрос выглядит так. Не просто философия «не является» одной из наук или вообще наукой, но, наоборот, наука является одной из отраслей философии — просто неимоверно разбухшей в силу растущей востребованности в народном хозяйстве. Философия есть познание мира различными способами; «научный» способ — один из таковых, тоже изобретённых в своё время философами, и ограниченный особенностями научного метода, всеми этими «опытами-экспериментами», «верификациями-фальсификациями» и т.п. Научный метод весьма неплох при изучении природы, будь то живой или неживой, но он всякий раз упирается в собственные ограничения тогда, когда мы пытаемся с его помощью изучать человека. Именно поэтому все «логии» — психология, социология, культурология и т.п. — постоянно балансируют в полупризнанном состоянии в качестве научных дисциплин.
В англоязычной картине мира, где есть разделение на sciences и arts, такой проблемы нет — всё это, безусловно, именно arts, то есть больше «искусства», чем науки. Более того, даже история, у которой, вроде бы, нет проблем в части признания в качестве полноценной «науки», постоянно испытывает трудности именно тогда, когда историк переходит от анализа источников к построению авторских концепций исторического процесса — проблемы с «научностью» возникают практически сразу. Кстати, даже у марксистского учения одно из самых слабых мест было «формационная теория», на которой базировался весь истмат: её легче всего было атаковать именно по фактам, поскольку она представляла из себя довольно-таки волюнтаристскую подгонку фактов под доктрину.
1. Само то, что Институт Философии вписан в структуру академического научного знания, является — на архитектурном уровне — наследием марксистско-ленинской идеологии. Которая настаивала, что именно и только марксизм содержит объяснение человека и общества на основании научной, материалистической картины мира — в отличие от всей остальной т.н.«буржуазной философии», которая есть не что иное, как набор идеалистических антинаучных спекуляций. В этом смысле, пребывание ИФРАН в структуре РАН есть свидетельство того, что всепобеждающее марксистско-ленинское учение до сих пор является во многом идеологической основой нашей системы, как минимум на институциональном уровне.
В немарксистской оптике вопрос выглядит так. Не просто философия «не является» одной из наук или вообще наукой, но, наоборот, наука является одной из отраслей философии — просто неимоверно разбухшей в силу растущей востребованности в народном хозяйстве. Философия есть познание мира различными способами; «научный» способ — один из таковых, тоже изобретённых в своё время философами, и ограниченный особенностями научного метода, всеми этими «опытами-экспериментами», «верификациями-фальсификациями» и т.п. Научный метод весьма неплох при изучении природы, будь то живой или неживой, но он всякий раз упирается в собственные ограничения тогда, когда мы пытаемся с его помощью изучать человека. Именно поэтому все «логии» — психология, социология, культурология и т.п. — постоянно балансируют в полупризнанном состоянии в качестве научных дисциплин.
В англоязычной картине мира, где есть разделение на sciences и arts, такой проблемы нет — всё это, безусловно, именно arts, то есть больше «искусства», чем науки. Более того, даже история, у которой, вроде бы, нет проблем в части признания в качестве полноценной «науки», постоянно испытывает трудности именно тогда, когда историк переходит от анализа источников к построению авторских концепций исторического процесса — проблемы с «научностью» возникают практически сразу. Кстати, даже у марксистского учения одно из самых слабых мест было «формационная теория», на которой базировался весь истмат: её легче всего было атаковать именно по фактам, поскольку она представляла из себя довольно-таки волюнтаристскую подгонку фактов под доктрину.
Forwarded from ЧАДАЕВ
2. Как ни странно, именно апелляция к «научности» (и, соответственно, обвинение оппонентов в «антинаучности») — главный аргумент у защитников ИФРАН.
Тут смысловая конструкция такая. Научное знание — оно вообще объективно, полезно, и умножение его есть миссия всякого научного учреждения. Но это работает только если всякие гады-«комиссары», швондеры-мехлисы-сусловы, не лезут своими грязными лапами в святыню научного знания. Когда лезут, всё время наука терпит ущерб — и дальше набор кейсов из несессера: «лысенковщина», «кибернетика» и т.п. Ну типа сидели такие умные учёные, умножали полезные знания, развивали перспективные направления — но тут пришли профаны-дуболомы с мандатом от начальства, обвинили честных учёных, подвергли их аццким сталинским репрессиям, и в результате и науку загубили, и сами ничего не добились. Отсюда вывод: надо дать учёным заниматься своим делом и не пытаться им указывать с политического уровня, и уж само собой смотреть сквозь пальцы на их нелояльность — интеллигенция она типа всегда такая, чего-нибудь себе там бухтит; можно подумать, физики, которые атомную бомбу делали, все до одного были идейные коммунисты.
Слабость всей этой конструкции — в целом довольно прочной и устойчивой к критике — применительно к Институту Философии только и именно в одном: необходимо держаться в русле гипотезы, что философия — это именно «наука». А это, подчёркиваю, наследие именно марксисткой доктрины, причём даже в ней «научной» является не всякая вообще философия, а только и именно та-какая-надо. Но и тут вполне всё сходится, если заменить условного Маркса условным же Поппером: «открытое общество», гуманизм, диалог, толерантность, конвергенция, коммуникация, междисциплинарность, синергетика, «светская этика» и тому подобная, как выражался батюшка Аввакум, «внешняя блѧдь огня геенскаго».
Как справедливо указывает Дугин, либерализм, будучи сам по себе тоталитарной идеологией, структурно совершенно такой же, как и его братья-близнецы по модернистскому «гнезду» социализм и нацизм — в то же время отказывается признавать себя таковой, прячась за маской «нормы», «здравого смысла» и «объективности». Это позволяет делать всякие изящные конструкции — в частности, пресловутый запрет на государственную идеологию, присутствующий в действующей Конституции РФ, можно применить практически к любому учению — за единственным значимым исключением учения либерального. И тем самым комфортно существовать в качестве де-факто единственной, монопольной государственной идеологии, не имеющей никаких конкурентов.
Сейчас с этим некоторые проблемы, поскольку либерализм никак не бьётся не только с «многополярностью», но и с цивилизационной теорией — Данилевским-Тойнби-Хантингтоном; а, скажем, понятие «государства-цивилизации» — оно буквально оттуда. Но справжнему «философу» ифрановской выучки это легко объяснить — набежали какие-то бородатые фигляры-мракобесы куда-то там в АП, задурили головы начальству и пропихнули свою антинаучно-пропагандистскую ересь; это временно, надо просто пережить, рано или поздно всё вернётся на круги своя.
Это я и называю «ждуны».
Тут смысловая конструкция такая. Научное знание — оно вообще объективно, полезно, и умножение его есть миссия всякого научного учреждения. Но это работает только если всякие гады-«комиссары», швондеры-мехлисы-сусловы, не лезут своими грязными лапами в святыню научного знания. Когда лезут, всё время наука терпит ущерб — и дальше набор кейсов из несессера: «лысенковщина», «кибернетика» и т.п. Ну типа сидели такие умные учёные, умножали полезные знания, развивали перспективные направления — но тут пришли профаны-дуболомы с мандатом от начальства, обвинили честных учёных, подвергли их аццким сталинским репрессиям, и в результате и науку загубили, и сами ничего не добились. Отсюда вывод: надо дать учёным заниматься своим делом и не пытаться им указывать с политического уровня, и уж само собой смотреть сквозь пальцы на их нелояльность — интеллигенция она типа всегда такая, чего-нибудь себе там бухтит; можно подумать, физики, которые атомную бомбу делали, все до одного были идейные коммунисты.
Слабость всей этой конструкции — в целом довольно прочной и устойчивой к критике — применительно к Институту Философии только и именно в одном: необходимо держаться в русле гипотезы, что философия — это именно «наука». А это, подчёркиваю, наследие именно марксисткой доктрины, причём даже в ней «научной» является не всякая вообще философия, а только и именно та-какая-надо. Но и тут вполне всё сходится, если заменить условного Маркса условным же Поппером: «открытое общество», гуманизм, диалог, толерантность, конвергенция, коммуникация, междисциплинарность, синергетика, «светская этика» и тому подобная, как выражался батюшка Аввакум, «внешняя блѧдь огня геенскаго».
Как справедливо указывает Дугин, либерализм, будучи сам по себе тоталитарной идеологией, структурно совершенно такой же, как и его братья-близнецы по модернистскому «гнезду» социализм и нацизм — в то же время отказывается признавать себя таковой, прячась за маской «нормы», «здравого смысла» и «объективности». Это позволяет делать всякие изящные конструкции — в частности, пресловутый запрет на государственную идеологию, присутствующий в действующей Конституции РФ, можно применить практически к любому учению — за единственным значимым исключением учения либерального. И тем самым комфортно существовать в качестве де-факто единственной, монопольной государственной идеологии, не имеющей никаких конкурентов.
Сейчас с этим некоторые проблемы, поскольку либерализм никак не бьётся не только с «многополярностью», но и с цивилизационной теорией — Данилевским-Тойнби-Хантингтоном; а, скажем, понятие «государства-цивилизации» — оно буквально оттуда. Но справжнему «философу» ифрановской выучки это легко объяснить — набежали какие-то бородатые фигляры-мракобесы куда-то там в АП, задурили головы начальству и пропихнули свою антинаучно-пропагандистскую ересь; это временно, надо просто пережить, рано или поздно всё вернётся на круги своя.
Это я и называю «ждуны».
Forwarded from ЧАДАЕВ
3. Главный парадокс нынешней ситуации вокруг ИФРАН — то, что, с одной стороны, именно институт осуществил акт идеологической, политической цензуры, уволив Черняева, а с другой — его защитники как раз выдвигают обвинения в попытке «идеологизировать» работу института и превратить его то ли в идеологический штаб, то ли в оплот клерикалистского мракобесия, то ли и то, и другое сразу. Глаза-то разуйте уже, ну. Они сейчас и есть, в нынешнем виде, натуральный идеологический штаб и оплот мракобесия — только это либеральная идеология и либеральное же мракобесие и доктринёрство. Яркое доказательство тому — недавний пассаж Межуева о том, что единственная задача правильной философской институции — непрерывно проверять собственное государство и общество на предмет соответствия ценностной программе Просвещения, и выписывать соответствующий штамп «халяль» — ну или, наоборот, «харам», как нынче.
В свою очередь, объективная слабость всей общественной кампании, поднявшейся после увольнения Черняева, состоит в том, что, действительно, никто не предложил никакой своей программы — а что, собственно, делать-то с философией и с ИФРАНом в частности. Все только показывают пальцем — смотрите, вот там засели сплошные ждуны-нетвойняшки-иноагенты. Ну засели, они вообще так-то много где засели и сидят себе. Дальше-то что?
В отсутствие «позитивной программы» оппоненты предсказуемо машут жупелом «комиссаров» — мол, вот храм науки, а вот попытка превратить его в «фабрику государственной идеологии». Я уже пальцы стёр о клавиатуру, объясняя на все лады, что философия это не идеология, а идеология это не философия. И что даже в классической советской модели идеологию «производили» не в ИФ, а в одноименном отделе ЦК КПСС — привлекая, разумеется, философов как консультантов к своим текущим задачам. Но это в пользу бедных — до тех пор, пока не сделано главное: а что с самой философией-то? Что не так с той философией, которую производит одноименный институт, и как нам, собственно, реорганизовать Рабкрин.
В этом смысле — да, конечно, русофобов и иноагентов надо гнать оттуда поганой метлой, ибо война. Но проблему это вообще никак не решает, потому что — ну окей, заменят их в итоге на каких-нибудь совсем нейтральных плюшевых хипстероидов, которые, помня о судьбе предшественников, загасятся в принципе от любых острых тем и займутся своим любимым делом — пережевывать новинки какого-нибудь Хармана-Мейясу под лавандовый раф, осваивая попутно гранты от московской мэрии на «философию современного урбанизма». Типа компромисс: и овцы сыты, и волки целы.
Поэтому вопрос о «позитивной программе» остаётся. И он, правда, важнее, чем кадровый сам по себе.
В свою очередь, объективная слабость всей общественной кампании, поднявшейся после увольнения Черняева, состоит в том, что, действительно, никто не предложил никакой своей программы — а что, собственно, делать-то с философией и с ИФРАНом в частности. Все только показывают пальцем — смотрите, вот там засели сплошные ждуны-нетвойняшки-иноагенты. Ну засели, они вообще так-то много где засели и сидят себе. Дальше-то что?
В отсутствие «позитивной программы» оппоненты предсказуемо машут жупелом «комиссаров» — мол, вот храм науки, а вот попытка превратить его в «фабрику государственной идеологии». Я уже пальцы стёр о клавиатуру, объясняя на все лады, что философия это не идеология, а идеология это не философия. И что даже в классической советской модели идеологию «производили» не в ИФ, а в одноименном отделе ЦК КПСС — привлекая, разумеется, философов как консультантов к своим текущим задачам. Но это в пользу бедных — до тех пор, пока не сделано главное: а что с самой философией-то? Что не так с той философией, которую производит одноименный институт, и как нам, собственно, реорганизовать Рабкрин.
В этом смысле — да, конечно, русофобов и иноагентов надо гнать оттуда поганой метлой, ибо война. Но проблему это вообще никак не решает, потому что — ну окей, заменят их в итоге на каких-нибудь совсем нейтральных плюшевых хипстероидов, которые, помня о судьбе предшественников, загасятся в принципе от любых острых тем и займутся своим любимым делом — пережевывать новинки какого-нибудь Хармана-Мейясу под лавандовый раф, осваивая попутно гранты от московской мэрии на «философию современного урбанизма». Типа компромисс: и овцы сыты, и волки целы.
Поэтому вопрос о «позитивной программе» остаётся. И он, правда, важнее, чем кадровый сам по себе.
Forwarded from Зоопарк из слоновой кости
#обозревая_происходящее
Уже несколько раз читатели кидали нам в ЛС очередные заметки о том, что происходит в РАНовском институте философии (вот, например, последнее, то, что нам прислали сегодня) и спрашивали, что мы об этом думаем.
ОК, но сразу предупреждаем - кое-чьи чувства это точно оскорбит, мы предупредили.
То, что мы видим - это просто отражение того звиздеца, который творится с общественными науками в нашей стране в целом. Не везде, но очень много где.
Предыстория тут очень простая, она делится всего на два этапа. Первый - советский, когда целые институты с кафедрами кушали госпаек ради одной-единственной задачи - марксистско-ленинской схоластики. Кто-то вышел из этого периода с наименьшими потерями: и занимался не только каким-нибудь "рабочим движением Мухосранского района в 1890е годы", и старался худо-бедно поддерживать нормальный методологический уровень, и особо не лез в ряды "партийной инквизиции", обличавшей вейсманистов-морганистов и прочих идеалистов. Кто-то - с точностью до наоборот. Как оно было с Институтом философии, изложено да хотя бы в Вики - он собрал все мыслимые родовые травмы, включая неудобозабываемые атаки на генетику с кибернетикой и прочие науки: "В их руках (и в руках карьеристов помельче, несть им числа) „марксизм-ленинизм“ стал своеобразным „Молотом ведьм“, которым сокрушали все подряд: биологию, генетику, психологию, кибернетику, всех инакомыслящих, а также просто мешающих собственной карьере" (с)
СССР рухнул - наступил второй этап: всю эту публику сняли с дотаций. Кто-то подался в челноки. Кто-то, кто и в советские времена старался заниматься чем-то большим, чем идеологической проституцией, с трудом, но удержался в профессии. Часть политэкономов переквалифицироваласьв управдомов стала преподавать религиоведение и теологию. Ну, а кто-то с удовольствием пересел на другой источник доходов - "дорогие западные партнеры": гранты разнообразных политических фондов и посольств разных стран, соросовские деньги, "центрально-европейские университеты" и много что еще.
Надо честно признать - многие из ставших тогда доступными для России западных научных и образовательных программ с точки зрения научного уровня были реально выше, чем то убожество, с чем немалая часть наших "общественников" пришла к 1991 году. Все эти гранты с поездками давали и образование, и возможность работать... и, естественно, индоктринацию в больших дозах. В комплекте с научными достижениями прилагались чисто идеологические элементы, внедрявшиеся весьма усердно, успешно и с прицелом на самых сильных - уже состоявшихся или будущих ЛОМов.
В итоге получилось примерно так. Представим себе, что в городе Х таблицу умножения учат только в школе секты с вероучением "луна сделана из сыра", а больше нигде. Тогда фраза "ведущие математики Х считают, что луна сделана из сыра" вполне может быть правдой, вот только "есть один нюанс". Примерно с таким нюансом наши общественные науки прожили еще сколько-то лет.
Наступил третий этап, в котором мы и находимся. С лагерем хорошо обученных таблице умножения сектантов, которые неплохо устроились (арифметика-то вещь нужная многим), с лагерем других сектантов, которые не умеют и этого, и с прослойкой здравомыслящих людей, которые просто делают свою работу хорошо. Если бы не они, то общественные науки можно было бы хоронить уже сейчас.
А так - еще есть шанс. Именно этого Институту философии и желаем - чтобы им задали много вопросов. Например, с какого рожна там появляются статьи типа "Feminism as an antiwar strategy and practice: the case of Belarus, Russia, and Ukraine", прославляющие Юлию Навальную, но не потому что цензура, а потому что какого черта вот такие вот квазинаучные агитки в духе ЖЖшечки должны оплачиваться государством и какое это имеет отношение к темам их госзадания.
Без децимаций тут никак. Но альтернатива еще хуже: без нормального соцгума нам всем тоже никак.
Уже несколько раз читатели кидали нам в ЛС очередные заметки о том, что происходит в РАНовском институте философии (вот, например, последнее, то, что нам прислали сегодня) и спрашивали, что мы об этом думаем.
ОК, но сразу предупреждаем - кое-чьи чувства это точно оскорбит, мы предупредили.
То, что мы видим - это просто отражение того звиздеца, который творится с общественными науками в нашей стране в целом. Не везде, но очень много где.
Предыстория тут очень простая, она делится всего на два этапа. Первый - советский, когда целые институты с кафедрами кушали госпаек ради одной-единственной задачи - марксистско-ленинской схоластики. Кто-то вышел из этого периода с наименьшими потерями: и занимался не только каким-нибудь "рабочим движением Мухосранского района в 1890е годы", и старался худо-бедно поддерживать нормальный методологический уровень, и особо не лез в ряды "партийной инквизиции", обличавшей вейсманистов-морганистов и прочих идеалистов. Кто-то - с точностью до наоборот. Как оно было с Институтом философии, изложено да хотя бы в Вики - он собрал все мыслимые родовые травмы, включая неудобозабываемые атаки на генетику с кибернетикой и прочие науки: "В их руках (и в руках карьеристов помельче, несть им числа) „марксизм-ленинизм“ стал своеобразным „Молотом ведьм“, которым сокрушали все подряд: биологию, генетику, психологию, кибернетику, всех инакомыслящих, а также просто мешающих собственной карьере" (с)
СССР рухнул - наступил второй этап: всю эту публику сняли с дотаций. Кто-то подался в челноки. Кто-то, кто и в советские времена старался заниматься чем-то большим, чем идеологической проституцией, с трудом, но удержался в профессии. Часть политэкономов переквалифицировалась
Надо честно признать - многие из ставших тогда доступными для России западных научных и образовательных программ с точки зрения научного уровня были реально выше, чем то убожество, с чем немалая часть наших "общественников" пришла к 1991 году. Все эти гранты с поездками давали и образование, и возможность работать... и, естественно, индоктринацию в больших дозах. В комплекте с научными достижениями прилагались чисто идеологические элементы, внедрявшиеся весьма усердно, успешно и с прицелом на самых сильных - уже состоявшихся или будущих ЛОМов.
В итоге получилось примерно так. Представим себе, что в городе Х таблицу умножения учат только в школе секты с вероучением "луна сделана из сыра", а больше нигде. Тогда фраза "ведущие математики Х считают, что луна сделана из сыра" вполне может быть правдой, вот только "есть один нюанс". Примерно с таким нюансом наши общественные науки прожили еще сколько-то лет.
Наступил третий этап, в котором мы и находимся. С лагерем хорошо обученных таблице умножения сектантов, которые неплохо устроились (арифметика-то вещь нужная многим), с лагерем других сектантов, которые не умеют и этого, и с прослойкой здравомыслящих людей, которые просто делают свою работу хорошо. Если бы не они, то общественные науки можно было бы хоронить уже сейчас.
А так - еще есть шанс. Именно этого Институту философии и желаем - чтобы им задали много вопросов. Например, с какого рожна там появляются статьи типа "Feminism as an antiwar strategy and practice: the case of Belarus, Russia, and Ukraine", прославляющие Юлию Навальную, но не потому что цензура, а потому что какого черта вот такие вот квазинаучные агитки в духе ЖЖшечки должны оплачиваться государством и какое это имеет отношение к темам их госзадания.
Без децимаций тут никак. Но альтернатива еще хуже: без нормального соцгума нам всем тоже никак.
Аргументы Недели
Уволенный из ИФ РАН философ А. Черняев – о «колониальном характере» нашей социально-гуманитарной науки - Аргументы Недели
Кадровые решения в научных институтах обычно не попадают в поле зрения широкой общественности, но с недавним увольнением Анатолия ЧЕРНЯЕВА из Института философии РАН всё иначе. Сторонники учёного уверены: руководство Института выступает фрондой по отношению…
В этом году Запад ожидают революции.
Есть два Запада — глобалистский и... обычный. Глобалисты же отказываются признавать, что существует на свете кто-то, кроме них сами. Поэтому они настаивают, что никакого второго Запада нет. А он есть.
Нам, многополярному миру надо осознать как можно отчетливее существование этого Запада-2.
Он состоит из самых разных сил, не согласных с ультралиберальной глобалисткой повесткой элит.
Там есть левые как Сара Вагенкнехт и ее новая партия. "Красная Сара" (валькирия ирано-германского происхождения) становится символом иллеберальной левой Европы.
В Италии ярким теоретиком такого же направления является Диего Фузаро, ученик марксиста и антиглобалиста Констанцио Преве.
Во Франции таковы — Ален Сораль, а также Мишель Онфре, Жан-Клод Мишеа и Серж Латуш.
Такие левые в первую очередь враги глобального капитала. В отличие от псевдо-левых, скупленных на корню Соросом, которые прежде всего за ЛГБТ, украинский нацизм, геноцид Газы и неконтролируемую миграцию и против России и того, что их капиталистические хозяева, сами буду либеральными нацистами, назовут "фашизмом".
Есть и правая составляющая, сильно потрепанная, но во многих европейских странах представляющая вторую по значимости политическую силу. Например, Марин Ле Пен во Франции.
В Германии набирает силы Альтернатива для Германии.
В Италии несмотря не либеральную немощь Мелони, правая половина общества никуда не делась.
Весь правый популизм был как был.
Но главное в Западе-2 — это обычные обыватели, вообще ничего не понимающие в политике. Они просто не успевают за требованиями поменятьпол, принудительно кастрировать своих маленьких сыновей, заключать браки с козами, привести и кормить еще больше мигрантов и диких не способных элемнетарно следить за собой и гигиеной украинских маньяков, есть тараканов, читать на ночь молитвы Грете Тунберг и проклинать русских, которые им ничего плохого не сделали. Западный обыватель, мелкий буржуа — главная опора грядущего восстания. Он перестает понимать либеральные элиты. Он необратимо отстал от акселерации вырождения и деградации, которые от них эти элиты требуют.
Многополярный мир должен помочь Европейской Революции. Запад-2 — это обычные люди, которые ни в чем не виноваты. Демократически у них нет шансов изменить ситуацию просто потому, что на Западе давно нет никакой демократии, а Запад-1 установил прямую глобалистскую либеральную диктатуру — прежде всего как раз над Западом-2.
Остается только одно: сбросить власть узурпаторов революционным путем.
Это повестка 2024 года для Европы. Ваша свобода в ваших руках.
Есть два Запада — глобалистский и... обычный. Глобалисты же отказываются признавать, что существует на свете кто-то, кроме них сами. Поэтому они настаивают, что никакого второго Запада нет. А он есть.
Нам, многополярному миру надо осознать как можно отчетливее существование этого Запада-2.
Он состоит из самых разных сил, не согласных с ультралиберальной глобалисткой повесткой элит.
Там есть левые как Сара Вагенкнехт и ее новая партия. "Красная Сара" (валькирия ирано-германского происхождения) становится символом иллеберальной левой Европы.
В Италии ярким теоретиком такого же направления является Диего Фузаро, ученик марксиста и антиглобалиста Констанцио Преве.
Во Франции таковы — Ален Сораль, а также Мишель Онфре, Жан-Клод Мишеа и Серж Латуш.
Такие левые в первую очередь враги глобального капитала. В отличие от псевдо-левых, скупленных на корню Соросом, которые прежде всего за ЛГБТ, украинский нацизм, геноцид Газы и неконтролируемую миграцию и против России и того, что их капиталистические хозяева, сами буду либеральными нацистами, назовут "фашизмом".
Есть и правая составляющая, сильно потрепанная, но во многих европейских странах представляющая вторую по значимости политическую силу. Например, Марин Ле Пен во Франции.
В Германии набирает силы Альтернатива для Германии.
В Италии несмотря не либеральную немощь Мелони, правая половина общества никуда не делась.
Весь правый популизм был как был.
Но главное в Западе-2 — это обычные обыватели, вообще ничего не понимающие в политике. Они просто не успевают за требованиями поменятьпол, принудительно кастрировать своих маленьких сыновей, заключать браки с козами, привести и кормить еще больше мигрантов и диких не способных элемнетарно следить за собой и гигиеной украинских маньяков, есть тараканов, читать на ночь молитвы Грете Тунберг и проклинать русских, которые им ничего плохого не сделали. Западный обыватель, мелкий буржуа — главная опора грядущего восстания. Он перестает понимать либеральные элиты. Он необратимо отстал от акселерации вырождения и деградации, которые от них эти элиты требуют.
Многополярный мир должен помочь Европейской Революции. Запад-2 — это обычные люди, которые ни в чем не виноваты. Демократически у них нет шансов изменить ситуацию просто потому, что на Западе давно нет никакой демократии, а Запад-1 установил прямую глобалистскую либеральную диктатуру — прежде всего как раз над Западом-2.
Остается только одно: сбросить власть узурпаторов революционным путем.
Это повестка 2024 года для Европы. Ваша свобода в ваших руках.
Forwarded from ЭКСПЛИКАЦИЯ
Paideuma.tv
In Fall We Believe
Night is dark knight Striving to fight Willing to know What lies below In crystal lake two dragons wake In fall we believe And in autumn we trust the ghost has to live and to die has the dust Elves lit their fires darkness requires hearts too fragile last…
Forwarded from ЭКСПЛИКАЦИЯ
Здесь мы имеем дело с кратким содержанием дугинского тома Ноомахии "Англия или Британия?", творчески переосмысленным Дашей. Британия, Красный дракон — кельтский полюс. Англия, Белый дракон — германские племена англосаксов. Английская легенда говорит о том, что Красный и Белый драконы спят на дне хрустального озера. Когда они просыпаются, они начинают сражаться друг с другом.Так было в эпоху первых германских завоеваний острова, в эпоху войны Алой и Белой розы. Протестанты Кромвеля от имени Белого дракона уничтожили треть населения Ирландии — логовища Красного дракона. И сейчас, в нашей осени (fall) человечества, следовало бы ожидать восстание Красного дракона — Британии против Англии. Об этом вкратце группа Бетельгейзе и Дарья Дугина поют в своей песне ( Дарья — вокал и флейта).
Forwarded from ЭКСПЛИКАЦИЯ
Night is dark knight
Striving to fight
Willing to know
What lies below
In crystal lake
two dragons wake
In fall we believe
And in autumn we trust
the ghost has to live
and to die has the dust
Elves lit their fires
darkness requires
hearts too fragile
last fairies die
Deeply within
Let red dragon win
Striving to fight
Willing to know
What lies below
In crystal lake
two dragons wake
In fall we believe
And in autumn we trust
the ghost has to live
and to die has the dust
Elves lit their fires
darkness requires
hearts too fragile
last fairies die
Deeply within
Let red dragon win
Forwarded from Любимов.Zавтра
Алексей Чадаев в своем телеграмм-канале уже написал не меньше десятка постов о ситуации в Институте Философии Россиийской Академии Наук (ИФРАН). Я не стал собирать все, но есть тут, тут, тут и ранее.
Если очень кратко, то институт в изрядной степени состоит из тех, кто еще успел по древности лет побыть перекрасившимся в 1991 году преподавателем марксизма-ленинизма в его трактовке времен Суслова, и относительно молодой поросли людей, которые (скажем вежливо) выступают за сохранение того миропорядка, с которым Россия сейчас сражается.
Алексей задался вопросом о «позитивной программе» для ИФРАН.
Вот мое суждение. Мы сейчас ведем войну, которая является сложным смешением войны гражданской и войны внешней. А гражданская война это всегда как уничтожение людей, которые не должны жить для Будущего страны, так и УНИЧТОЖЕНИЕ СТРУКТУР, которые мешают развитию.
Причем уничтожение структур куда важнее, чем ликвидация людей.
Поэтому, единственный реально разумный способ действий для Государства Российского это ПОЛНОЕ, БЕСПОВОРОТНОЕ ЗАКРЫТИЕ ИФРАН. То есть просто ликвидировать структуру полностью, выплатить работникам все причитающиеся компенсации и прочее, сформировать отдельную структур с нуля для сохранения архива ИФРАН.
Любые компромиссные действия типа назначения нового директора, увольнения отдельных сотрудников не дадут реального эффекта по множеству причин.
Любой, кому не нравится мое предложение, и кто готов сказать, что от этого пострадает русская философия, пусть сперва сообщит о новейших достижениях Института Философии в развитии этой самой русской философии.
P.S. В 529 году н.э. император Юстиниан закрыл Платоновскую Академию. Которая имела несколько больше заслуг в философии, чем ИФРАН. А условный «архив» был передан в построенный Юстинианом Храм Святой Софии. Так что важнейший для нас вопрос, а куда передать окончательно "архив" ИФРАН? Какая институция станет столь же значимой для нас как Святая София для Византии?
Если очень кратко, то институт в изрядной степени состоит из тех, кто еще успел по древности лет побыть перекрасившимся в 1991 году преподавателем марксизма-ленинизма в его трактовке времен Суслова, и относительно молодой поросли людей, которые (скажем вежливо) выступают за сохранение того миропорядка, с которым Россия сейчас сражается.
Алексей задался вопросом о «позитивной программе» для ИФРАН.
Вот мое суждение. Мы сейчас ведем войну, которая является сложным смешением войны гражданской и войны внешней. А гражданская война это всегда как уничтожение людей, которые не должны жить для Будущего страны, так и УНИЧТОЖЕНИЕ СТРУКТУР, которые мешают развитию.
Причем уничтожение структур куда важнее, чем ликвидация людей.
Поэтому, единственный реально разумный способ действий для Государства Российского это ПОЛНОЕ, БЕСПОВОРОТНОЕ ЗАКРЫТИЕ ИФРАН. То есть просто ликвидировать структуру полностью, выплатить работникам все причитающиеся компенсации и прочее, сформировать отдельную структур с нуля для сохранения архива ИФРАН.
Любые компромиссные действия типа назначения нового директора, увольнения отдельных сотрудников не дадут реального эффекта по множеству причин.
Любой, кому не нравится мое предложение, и кто готов сказать, что от этого пострадает русская философия, пусть сперва сообщит о новейших достижениях Института Философии в развитии этой самой русской философии.
P.S. В 529 году н.э. император Юстиниан закрыл Платоновскую Академию. Которая имела несколько больше заслуг в философии, чем ИФРАН. А условный «архив» был передан в построенный Юстинианом Храм Святой Софии. Так что важнейший для нас вопрос, а куда передать окончательно "архив" ИФРАН? Какая институция станет столь же значимой для нас как Святая София для Византии?
Forwarded from ЧАДАЕВ
Подумайте вот о чём.
Есть известное летовское: «не бывает атеистов в окопах под огнём». На самом деле, конечно, бывают и атеисты, и язычники, и кто угодно. Вот кого точно не бывает — точнее, просто не выживает там сколь-либо долгое время — тех, у кого нет вообще никакого определённого credo. Убивать и умирать, постоянно проживая каждый миг как предпоследний — это та ситуация, при которой смысловой стержень, система убеждений становится не блажью, а именно насущной жизненной необходимостью; столь же насущной, как самые базовые блага типа воды-еды-тепла. Я это понимал раньше довольно умозрительно и абстрактно — до тех пор, пока сам не ощутил на себе, в первый свой выезд «за ленту». Новгородская лекция — про взаимосвязь мышления и оружия — была в том числе и следствием этого понимания-ощущения.
Но само по себе формирование убеждений, как процесс — не происходит в безвоздушном пространстве. Убеждения — это всегда некая производная от имеющейся у человека картины мира. Он как-то понимает и представляет мир, пропускает через это понимание входящий поток информации — и делает свои выводы: где правда, с кем он, кто враг, за что идёт борьба и т.д. И вот эта картина мира — она есть продукт некой рефлексии, «отзеркаливания» и упрощения реальности; сведения многообразия жизни к чему-то объяснимому, пусть даже ценой потерь в деталях.
И это очень редко когда является индивидуальной работой. Надо обладать титаническим умом и не менее титанической эрудицией, чтобы пытаться строить свою картину мира самостоятельно. Чаще мы используем «общие места», некий набор положений, принимаемых на веру, начиная с самого элементарного — как, какими словами называть то или иное явление, событие, сущность. И этот набор схем, позволяющих нам «схватывать» и осмыслять реальность, даёт базовый корпус знаний, который человек получает по мере взросления — от родителей, в школе, в информационной среде.
Сильная собственная философская традиция — то, что является естественным преимуществом любой культуры, позволяющим ей воспроизводить в своих носителях способность к пониманию реальности и конструированию новых сущностей на основании этого понимания. Именно этим объясняется магия взаимосвязи между условными «Кантом» и «Круппом», немецкой классической философией и немецким оружием. Примерно так же расшифровывается взаимосвязь между «русским космизмом» Николая Фёдорова и русским космосом Сергея Королёва.
И это то, почему в любом экзистенциальном противостоянии — вдолгую — столкновение философских оснований становится столь же важным вопросом, как и гонка оружейных технологий, причём одно оказывается напрямую взаимосвязанным с другим. Более того. Можно иметь сколько угодно «суверенных технологий», вроде бы гарантирующих твою обороноспособность и безопасность — но проиграть на поле «суверенных онтологий». СССР, напомню, проиграл свою войну за существование вообще без единого выстрела, исключительно на смысловом поле — и погиб.
Так что вопрос сейчас, собственно, не в «Институте философии». А в философии как институте. Есть или нет.
Есть известное летовское: «не бывает атеистов в окопах под огнём». На самом деле, конечно, бывают и атеисты, и язычники, и кто угодно. Вот кого точно не бывает — точнее, просто не выживает там сколь-либо долгое время — тех, у кого нет вообще никакого определённого credo. Убивать и умирать, постоянно проживая каждый миг как предпоследний — это та ситуация, при которой смысловой стержень, система убеждений становится не блажью, а именно насущной жизненной необходимостью; столь же насущной, как самые базовые блага типа воды-еды-тепла. Я это понимал раньше довольно умозрительно и абстрактно — до тех пор, пока сам не ощутил на себе, в первый свой выезд «за ленту». Новгородская лекция — про взаимосвязь мышления и оружия — была в том числе и следствием этого понимания-ощущения.
Но само по себе формирование убеждений, как процесс — не происходит в безвоздушном пространстве. Убеждения — это всегда некая производная от имеющейся у человека картины мира. Он как-то понимает и представляет мир, пропускает через это понимание входящий поток информации — и делает свои выводы: где правда, с кем он, кто враг, за что идёт борьба и т.д. И вот эта картина мира — она есть продукт некой рефлексии, «отзеркаливания» и упрощения реальности; сведения многообразия жизни к чему-то объяснимому, пусть даже ценой потерь в деталях.
И это очень редко когда является индивидуальной работой. Надо обладать титаническим умом и не менее титанической эрудицией, чтобы пытаться строить свою картину мира самостоятельно. Чаще мы используем «общие места», некий набор положений, принимаемых на веру, начиная с самого элементарного — как, какими словами называть то или иное явление, событие, сущность. И этот набор схем, позволяющих нам «схватывать» и осмыслять реальность, даёт базовый корпус знаний, который человек получает по мере взросления — от родителей, в школе, в информационной среде.
Сильная собственная философская традиция — то, что является естественным преимуществом любой культуры, позволяющим ей воспроизводить в своих носителях способность к пониманию реальности и конструированию новых сущностей на основании этого понимания. Именно этим объясняется магия взаимосвязи между условными «Кантом» и «Круппом», немецкой классической философией и немецким оружием. Примерно так же расшифровывается взаимосвязь между «русским космизмом» Николая Фёдорова и русским космосом Сергея Королёва.
И это то, почему в любом экзистенциальном противостоянии — вдолгую — столкновение философских оснований становится столь же важным вопросом, как и гонка оружейных технологий, причём одно оказывается напрямую взаимосвязанным с другим. Более того. Можно иметь сколько угодно «суверенных технологий», вроде бы гарантирующих твою обороноспособность и безопасность — но проиграть на поле «суверенных онтологий». СССР, напомню, проиграл свою войну за существование вообще без единого выстрела, исключительно на смысловом поле — и погиб.
Так что вопрос сейчас, собственно, не в «Институте философии». А в философии как институте. Есть или нет.
В ИФ РАН нет вообще никакой философии и вообще никаких философов. Ни наших, ни не наших. Мысль там не ночевала. Это просто территория чистой русофобии и прозападной укронацистской пропаганды. Тихой, совсем тихой, поэтому они надеялись с Синеокой, Апресяном и Месяц проканать так до финала. Но финал будет другим.
Ну как же это приятно... Зеленский выпрашивает у Вашингтона пару сотен миллионов долларов (стоимость одного особняка на Рублевке), а бравые хуситы легко топят американский корабль с карго на пару миллиардов долларов. Если Запад такой, то мы окончательно пересмотрим к нему наше отношение, и далее последует паническое бегство янки отовсюду - как из Кабула. Не было? Было! На наших глазах идет крушение мифа о мощи США. Оказывается, как ни парадкосально, но укронацисты правы, когда говорят, что весь Запад держится на них. Видимо, так оно и есть, потому что они русские, сбрендившие, но все-таки русские... А Запад полное ничтожество. Хуже украинцев, хотя куда уж хуже. Вот это открытие! Дойдя до западной границы бывшей Украины, мы еще сто раз подумаем, что делать дальше. Не отыскать ли нам червячину Шольца и не спросить ли с него за все в нашем праведном трибунале в Берлине?
Forwarded from Образ будущего
Американский контейнеровоз, подбитый хуситами несколько часов назад, уходит под воду, охваченный огнем.
Груз автомобилей, запчастей и чипов Интел оценивается в $2,3 млрд. Судно стало законной целью после бестолковых и непродуманных, а главное незаконных ударов англосаксонских ВВС. Посеешь ветер - пожнешь бурю. Тут третьего не дано. Продолжение ударов ожидается уже завтра днем. Благодаря Бахрейну, который поддерживает операции ВВС США, утечки о целях и времени вылета быстро достигают штаб КСИР. Йеменские военные за 60-90 минут успевают свернуть пусковые установки и укрыть людей. Белый Дом знает, кого им благодарить за второй фронт и удар по престижу.
Груз автомобилей, запчастей и чипов Интел оценивается в $2,3 млрд. Судно стало законной целью после бестолковых и непродуманных, а главное незаконных ударов англосаксонских ВВС. Посеешь ветер - пожнешь бурю. Тут третьего не дано. Продолжение ударов ожидается уже завтра днем. Благодаря Бахрейну, который поддерживает операции ВВС США, утечки о целях и времени вылета быстро достигают штаб КСИР. Йеменские военные за 60-90 минут успевают свернуть пусковые установки и укрыть людей. Белый Дом знает, кого им благодарить за второй фронт и удар по престижу.