Вологодские бандеровцы.

В словаре Воронцовой "Коллективные прозвища жителей восточного вологодско-костромского пограничья", помимо классических оттопонимических прозвищ встречаются ассоциативные. Например "бандеровцы", так называли жителей деревни Байдарово Никольского р-на Вологодской области. "Могот, хулиганили..." Это не самоназвание, как в случае с вятчанёнками - жителями территорий к востоку от села Луптюг Октябрьского р-на Костромской области (в сторону Кировской области), а явный ассоциативно-оттопонимный экзоним используемый по отношению к ним внешними сообществами. По-видимому этот экзоним появился после 2 мировой войны когда демобилизовались красноармейцы участвовавшие в подавлении сил ОУН-УПА в Украине. Вот такое, как говорится, "эхо войны".

#вологда #кострома #ономастика

Война продырявила Мишку насквозь. Осколок прошёл между рёбер, коснулся сердца, и, выходя, раздробил левую руку. В руке что-то испортилось: в локте она не разгибалась, а при ходьбе смешно болталась в разные стороны.

Мишка вернулся в колхоз работать фельдисполнителем. Попросту говоря нарочным. Он бегал, маша на ходу больной рукой, в село, куда был проведён телефон, получал переписанные от руки телефонограммы и разносил в деревни.

Фельдисполнителям платили не трудоднями, а живыми рублями, на которые можно было покупать что угодно – хоть белый хлеб. Но Мишке никто не завидовал, потому что у него было золотое сердце. Война сделала его ещё чувствительнее к чужим несчастьям. Он говорил, что много всего передумал в госпитале, и что-то в нем от раздумий переменилось.

Он отоваривал получку в лавке, куда обычных колхозниц (тех, что работали за трудодни) не пускали, а потом раздавал продукты соседкам.

-Зачем? - удивлялись они.

-Больно мне ваших детишек жалко - отвечал Мишка, у которого своих детей не было.

Бабы любили его до обожания. Не плотски - у Мишки была жена Настя - а от души. Жалели за то, что был таким добрым, жалели покалеченную руку, жалели его бездетность. Жалея его, жалели самих себя - он был единственным вернувшимся с войны мужиком.

Как-то весной бабы пахали поле у реки под деревней. Было ветрено и безоблачно, и, если не знать, что где-то тянулась война, очень покойно. Лошади неспешно ворочали плугом землю, бабы шли им вслед и думали бабские думы. Одни надеялись и ждали, другие больше не ждали, но все равно надеялись. Хоть бы и только на то, что все когда-нибудь кончится. Не будет похоронок, трудодней, безжалостных норм выработки, лесоповала, голодных детей, лепешек из клевера и мякины. А будет даже не сытость – внезапной сытости народ не поймет – пускай будут мир и хлеб.

Внезапно все увидели Мишку, который размахивая рукой, бежал по дороге с горы с почтовой торбой на здоровом плече. Его фельдисполнительская бляха блестела на солнце. Он бежал и что-то кричал, но ветер относил слова в сторону, и бабы не могли разобрать, что стряслось.

Ещё одна похоронка? Пожар? Прислали нового председателя?

Тем временем Мишка добежал и бабы увидели, что он плачет и не может сказать ни слова. Они не на шутку испугались.

-Что с тобой, Мишенька? – спросили они.

Но нарочный только рыдал. И бабы начали реветь вслед за ним. От испуга, от жалости, из солидарности. Одна за другой, все поддались чувству общей, но пока не известной беды.

Целый колхоз стоял и рыдал посреди наполовину вспаханного поля.

И только когда они вдоволь наплакались, когда начали подсыхать слезы, Мишка все объяснил:

-Бабоньки! Распрягайте коней! - выпалил он и нелепо махнул перебитой рукой. - Война кончилась!

__

Давно уже нету Мишки, нету тех баб и даже людей, которые помнили Мишку и рассказали эту историю тоже нету.

Есть только имена на обелисках в зарастающих тайгой деревнях, к которым никто никогда не приходит.

И мы снова плачем и ждем.

Андрей Павличенков.

#чухлома #кострома #великороссы

Костромской егорьевский обряд и его музыка

На территории Костромской области в бассейне реки Унжи (левобережный приток Волги) еще в 90-е годы ХХ века ежегодно совершался обряд обхода полей и пастбищ в ночь перед Егорьевым днём (с 5 на 6 мая по новому стилю). Взрослые или молодёжь брали с собой икону Георгия Победоносца, пастуший барабан или печную заслонку (ее мог заменять лемех плуга), другие звонкие звуковые орудия, корзину с крестиками из лучинок и свечки. Воткнув кресты по углам поля, изрядно пошумев, участники обряда молились и пели обрядовую песню «Батюшка Егорий, Макарий преподобный, спаси нашу скотинку, всю животинку…» в сопровождении барабана. После этого они обходили все дома селения, будили хозяев своей игрой и пели на тот же напев другой текст с зачином: «Хозяин с хозяюшкой! Встаньте, проснитесь…». Им подавали яйца и деньги на общую свечу в честь праздника для церкви. Щедрых хозяев благодарили хорошими «отпевами», скупым пели «плохие» (озорные) «отпевы».

Так как костромской край богат бескрайними лесами, земледелие из-за неплодородности почвы и сурового климата здесь было развито только в пойме Волги, разведение домашней скотины было необходимым условием выживания местного населения. И по сей день оно является одним из основных его занятий. Поэтому роль пастухов в общественной жизни была и остаётся очень значимой.

Пастухи играли важную роль в традиционной ритуально-обрядовой практике. Их особый статус был связан со способностью контактировать с хозяином леса и воздействовать на животных. С одной стороны, местные жители стремились всячески угодить пастуху, с другой стороны, эта профессия в силу своей трудоёмкости и сложности не считалась престижной.

Помимо этого, пастухи Верхнего и Среднего Поволжья в большинстве своём являлись профессиональными музыкантами. Они владели не только пастушьими инструментами и звуковыми орудиями, которые были необходимы для успешного осуществления их профессиональной деятельности, но и рядом других традиционных музыкальных инструментов, которые использовали при участии в обрядовых и необрядовых практиках в свободное от пастьбы время.

Источник: Новое Почвенничество VK

О манере пастушьей трубли костромских пастухов можно получить представление по игре Нерехтского рожечного хора.

#кострома #нерехта #этнография

Епим Честняк. "Елманное олмачко".

Ёлусь па ёлусь коча да папа, ваган да вата, па у ный шанг тетят — ербезят и юдорочек. Помоташ коча в шурго пулык руишить, ньявит, шогаш тоштая-тоштая олмапа, а на олмапе ённое елманное олмачко.

Намедни баловался переводами с русского/советского на ярославско-костромскую говорю, сегодня решил перевести зачин честняковской сказки про "Чудесное яблоко" на фэнтезийный мерянский, по структуре напоминающий "галивон елман" — язык галичан XVIII-XX вв., в основе которого лежит славянская, а не финно-угорская, грамматика. По тому же принципу строились жгонский и офеньский языки.

Вот вам перевод, сравните

Ефим Честняков. "Чудесное яблоко".

Жили-были дедушко да бабушка, мужик да баба, и у них много ребят — парнеков и девонек. Пошел дедушко в лес дрова рубить и видит: стоит старая-старая яблоня, а на ней большущее яблоко.

Иллюстрация: Рисунок Ефима Честнякова из книги "Русь уходящая в небо… Материалы из рукописных книг". Кострома: Костромаиздат, 2011.

#меря #ефимчестняков #кострома

Чёрные избы в селеньях заброшенных,
Окон разбитых глазницы пустые.
Пылью тропинки давно припорошены.
Это не сон, это тоже Россия.

Люди когда-то по тропкам ходили,
Женщины в банях детишек рожали.
Девки свои хороводы водили,
Сеяли жито, а осенью жали.

Нет больше той, деревенской России.
Век доживают там бабки и деды,
Не дожидаясь прихода мессии.
Жизнь и не жизнь, а извечные беды.

Где ж ты деревня, Ефимкина муза,
Кто раздавил тебя грубой пятою?
Ты умираешь от имперского груза,
Вместе с не броской твоей красотою.

Иллюстрация: Ефим Честяков из книги "Русь уходящяя в небо... Материалы из рукописных книг Е. в. Честнякова." Кострома 2012.

#деревня #кострома