Чухонная крыша.

У Ольги Тороповой увидел фото со слайда 1976 года. Деревня Болотниково, Островский район, Костромской области, стоящей в устье Медозы, где она впадает в Меру. У старого амбара, её родные, двоюродные братья и сёстры.

Кайф какой, в старо время и на избах такие же крыши были, к примеру они есть на Домнинских фото начала XX века. Только здесь она сделана из соломы вперемешку с глиной, а на избах были чисто соломенные и называлась такая крыша "чухонной".

#костромскаяобласть #XXвек

Великороссы. Иерархия семьи.

Большая семья в ХХ веке была тем самым прошлым, которое хоть как-то позволяет укорениться в настоящем: вся эта большая сеть родства действительно чем-то наделяла. Наделяющие отношения большой семьи хорошо видны на старых фотографиях. Они созидаются жестами, взглядами, рукопожатиями и объятиями, совместными трапезами. В особых ситуациях ближние физически образуют круг, пластически выражая идею сплоченности всей полнотой телесного присутствия. В его центре обычно тот или то, кто или что служит залогом единства: вернувшийся со службы «дембель», могила, гроб, накрытый стол, младенец, бабка, молодожёны. Семейный круг — те, с кем проходит жизнь, но также и те, кто все вместе — плечом, к плечу, рука об руку — встают на ее краях и рубежах.

Мир приватных родственных связей, в котором прожило несколько советских поколений, был после падения советского строя обесценен так же, как в 1917 году обесценены были миры «бывших». В начале 1990-х гарантами первых частных экономических отношений были выбраны родственные связи. Испытание большими деньгами родственные связи, так долго остававшиеся без материальной основы и внятной всем иерархии, не выдерживали. Травма утраты больших семей жителями современной России до конца не осознана и не пережита: утраченные жизненные миры отзываются фантомными болями. Семейный долг есть — могил предков нет: погребенными в общих могилах войны и лагерей остаются многие тысячи предков современных россиян. Есть семья, но нет земли и дома, той части пространства, которая обеспечивает преемственность жизненного уклада. Есть желание вовлеченности, переживания себя как части чего-то большего, чем ты сам, но нет того социального тела, частью которого ты можешь стать.

Укорененность во времени и пространстве предполагает участие в воспроизводстве смыслов общего жизненного мира. Под смыслами я в данном случае понимаю привычки и правила обращения с миром. Они скрываются в простых вещах: в кулинарных рецептах, выученных «с руки», в дедовом умении подсекать рыбу и чинить проводку, которыми он наделил внуков, в том, что на ушибленную коленку надо подуть, и тогда всё пройдет, в том, что ябедничать — стыдно, в том, что старших перебивать нельзя, а за младшими надо присматривать, и еще - убирать локти со стола, не прощаться через порог и т. д. Кризис семьи, диагностируемый современным кинематографом, на мой взгляд, связан вовсе не с убыванием общего количества любви. Из сферы материальных и социальных обязательств членов семьи друг перед другом лояльность вот уже век как перенесена в сферу чувств: родительское наделение взрослых детей имуществом, имущественные отношения супругов и материальная забота детей о родителях с первых лет советской власти и до сегодняшнего дня — предмет эмоционального всплеска и морального суждения, а не социального порядка.

Нынче на повестке дня стоят вопросы, которые не решить посредством мелодраматических категорий любви и страсти, верности и измены: например, какова иерархия современной семьи, кто и кому в ней подчиняется? Гарантами главенства мужчин и старших в дореволюционной России служили закон и многовековое обычное право. Ослушание лишало детей наследства и вызывало осуждение общества. В советские времена гарантом женских/материнских интересов в семье было советское законодательство, век его был не долог, но достаточен для того, чтобы дети стали аргументом для имущественных притязаний женщины. Другим, не менее важным вопросом, является вопрос о собственности семьи и порядках ее перераспределения, и он также не может быть решен посредством мелодраматического языка. Вопросы иерархии (не путать с "вертикалью власти") и вопросы владения (не путать с "недвижимостью") оказываются напрямую связанными со смысловым порядком мира, в котором мы живем. Это — вызов времени.

Из недописанной книжки про свадьбы (2018). Светлана Адоньева.
Фото Ю. А. Галева. Вожгора. "Проводы в армию Вани Лешукова". 1973 год.

#великороссы #семья #род #XXвек

История-знание (идеология) и история-память.

Жизненный мир обеспечивается непрерывностью транслируемого коллективного опыта, его обесценивание рвет социальную ткань, предоставляя доминирующему дискурсу право на идеологическую «штопку». Я позволила себе парафраз из гетевского высказывания: «нет никакого прошлого, по которому следовало бы томиться, есть только вечно-настоящее, образующееся из расширенных элементов прошлого, и подлинное томление должно быть всегда продуктивным, чтобы созидать нечто новое и лучшее» (Geothe. Unterhaltungen mit dem Kanzler Friedrich von Muller. Shtudgart, 1870. S.38. Цит. по: Ницше Ф. Сочинения в 2х тт. М.: Мысль, 1990. С.783).

В отличие от прошлого, «расширяющегося в настоящее», «культурное наследие» является по необходимости «вечно-вчерашним».
Отчуждение от коллективного опыта, случившееся на территории бывшей Российской империи после Революции 1917 года, освободило место для «монументальной истории» как истории-знании (т.е. – идеологии), в ущерб истории-памяти.

Представим себе: одна из рачительных царевен, обитательниц золотого, серебряного или медного царств, свернула свое царство в яйцо и пришла с ним в человеческий мир. О том, что этот артефакт когда-то был царством, знала только одна она. И когда ее не стало, артефакт занял свое место в государственном музее объектов культурного наследия, исправно служа научным спекуляциям на тему прошлого.

Светлана Адоньева. 2020 г.

#великороссы #история #род #XXвек

Ростовский провинциальный погост позапрошлого или начала прошлого века.

Любопытно: когда мы себе представляем провинциальный погост позапрошлого или начала прошлого века, то нами там ожидаются простые деревянные крестьянские кресты (если погост староверческий - то они же с меднолитыми иконками или с деревянными же вырезанными сложными голгофскими крестами, ну и голбцы), а также близко знакомые и нам в силу их понятной сохранности вычурные чугунные и кованые железные - богатых крестьян, купцов, дворян. Ну и какой-нибудь одинокий помещичий памятник с наивной и мудрой эпитафией, резанной по камню.

А вот на фото Ивана Кузнецова 1908 г. на погосте у церкви Иоанна Богослова на Ишне на переднем плане стоит пара деревянных с иконописным Распятием с предстоящими и с херувимами. Понятно, что до наших времен (в широком смысле, включающем период этак с 1950-х гг.) такие не доживали - климат, влажность, деревянный крест без ухода падает через поколение, лет через 25-30. И интересно - насколько все ж широка была такая традиция, когда зародилась, кого нанимали такое делать - иконописцев ли местных, или еще кого.

Кстати, на иконе , которая в киоте на наружной стене церкви - явление преподобному Авраамию апостола Иоанна Богослова, Иоанн вручает Авраамию чудотворный посох, которым тот по мысли агиографов XVI в. поразил потом языческого идола.

Аким Трефилов.
Источник фото HUMUS.

#ростоввеликий #богословнаишне #XXвек #погост

День рожденья - отличный повод напомнить о себе. Редко пишу в фб, но сегодня грех не написать, тем более, что есть о чем.

Кто-то знает, а кто-то еще нет, что уже почти три года как я занимаюсь костромскими фотоархивами советского времени. Их, найденных в брошенных домах или отданных мне в работу потомками фотографов - у меня уже десять. И явно будут еще. Волей-неволей задумались мы с Антоном и друзьями-единомышленниками, что публикации и выставки это хорошо, но нужен свой музей. Эдакий музей-дом друзей, как у Чебурашки.
Раз уж выпало в империи родиться, в империю вернуться, в аварии в этой империи выжить, то вторую половину жизни надо посвятить чему-то осмысленному.

В общем, в прошлом месяце мы с Антоном купили за 1 рубль у администрации города Галича, что в 100 км от Костромы - деревянный дом, объект культурного наследия в неудовлетворительном состоянии, бишь руину.

В этом доме с 1906 и до самой смерти в 1944 году жил Михаил Маркович Смодор - выдающийся фотограф того времени, который снимал Галич на протяжении сорока лет. Смодора в городе знают, выставки его устраивают, альбомы издают, даже памятник в центре города воздвигли. А дом стоял расселенный почти 20 лет, и никому не было до него дела. Украли крышу, отрезали электричество, устроили стихийный общественный туалет и стали ждать, когда дом, в который нарядные галичане начала прошлого века приходили на семейную съемку, - уйдет в небытие, и можно будет на его месте уже построить очередной фикс-прайс.

Беспощадные жернова советской истории перемололи и семью фотографа - его фотоателье национализировали, потом приняли его туда же на работу, в 1935-м году по доносу отправили в лагерь, а когда он вернулся, сломленный, уже не смог снимать. Его сыновей забрала война, а вдова, Фаина Ароновна, доживала свой век в комнатке, которую ей выделили в этом самом доме.

При жизни она успела передать одну коробку со стеклянными негативами в музей. Большая же часть архива сгинула - новые жильцы сбрасывали ящики со стеклами прямо в реку, дети скатывали пластины с городских валов и смотрели, как они разбиваются, переливаясь на солнце.

В 2016-м часть архива Смодора выставлялась в МАММе, огромная работа была проделана тогда нашими неравнодушными друзьями. Теперь пришло время и дому дать вторую жизнь. Он нас дождался, фотографа и реставратора. Очень страшно и ничего непонятно, но надо делать. Согласны?

Екатерина Соловьева. Кострома-Галич.

#смодор #галичмерьский #XXвек #нашенаследие

Николай Александрович Морозов, мельник. Совега.

«Дедушка, замечательный был! Он везде побывал – и на германской, и в астрийском плену, и в Москве был, и в Питере. Работал плотником, строил мельницы по всей Совеге. В Коре тоже построил мельницу, и сам же на ней работал, молол кому чего нужно. Дед катал валенки, плел корзины, долбил колоды, в которых жали льняное масло. Целое дело - пестом толкли семя льна в муку, запаривали эту муку в печи, замачивали, заворачивали колобком в ткань и отжимали в колоде. А какой вкусный из льна жмых выходил!

Дедушка сколотил атомобиль из бревен и досок на тележных колесах и рессорном ходу. Настоящий автомобиль, но без двигателя. Называл его "мимузин". Мужики повозили друг друга на этой машине туда и сюда, закатили ее на угор, залезли в нее вдесятером и покатились вниз – а она под ними рассыпалась. Колеса от этой машины валяются в нашей старой избе в Совеге на чердаке.»

Морозова Серафима Александровна, 1935 Гр, Совега.

#совега #антропология #костромскаяобласть #XXвек

Сказки-страшилки Поволжья. 1967 год.

Необыкновенной красоты волжские берега, прекрасные тихие вечера, песня над Волгой, мальчишки, скачущие в ночное… А какое же ночное без рассказов-страшилок?

Фрагмент документального фильма "Текут по России реки…", 1967 год.

#поволжье #XXвек #сказки