Сверхточными бывают баллистические ракеты. Роснано считает, что лабораторные тесты тоже бьют в цель.
https://yangx.top/rus_med/4023

А вот внятный обзор по применению плазмы реконвалесцентов при COVID-19 с центра Кокрейн в Великобритании. Кратко: польза не доказана и небезопасно. Но на текущий момент проводится 22 РКИ! Данные будут внесены в этот обзор по мере завершения исследований.

Всю противоэпидемическую службу разрушили после 2004 года под руководством тогда министра (экономики) здравоохранения Татьяны Алексеевны Голиковой.
Что получили?
Все молодые Доктора, которые, безусловно, прекрасные ребята, на самом деле искренне считают, что вот так, как борятся они, и нужно действовать при реальных опасных инфекциях:
- размещать инфекционных пациентов в быстро переоборудованных стационарах, с единой по этажам системой приточно-вытяжной вентиляции. Правда, теперь эти вентиляции заклеивают, но и в этом нет смысла;
- ходить весь рабочий день в памперсе, чтобы не снимать противочумный костюм, не подозревая, что продолжительность работы в средствах защиты должна быть не более 4-х часов;
- надевать перчатки под рукава защиты, как и вся группа военных эпидемиологов, приехавших спасать итальянцев. Хотя именно перчатки создают герметичность, фиксируя рукава защиты СНАРУЖИ;
- надевать респиратор на бороду;
- приостанавливать плановую медицинскую помощь и вакцинацию;
- привлекать плохо обученных студентов, которые сидят в телефоне, будучи в грязной зоне.

При такой организации во время реальной особо опасной инфекции нашей страны уже бы не было.
Настоящие горы трупов, в первую очередь, среди медперсонала.

В журнале Американского общества онкологов (с огромным импакт-фактором) опубликована статья с громким названием "Маммография снижает частоту смерти от рака молочной железы". Во-первых, это когортное исследование, на основании которого мы не можем точно установить, что скрининг рака молочной железы увеличивает продолжительность жизни. Во-вторых, никакой скрининг в принципе не уменьшает заболеваемость раком. В третьих, скрининг подразумевает, что обследуем бессимптомных людей, но стоит помнить, что прогностическая ценность именно маммографии для обнаружения рака не превышает 10%, а вероятность гипердиагностики чрезвычайно велика. Хотя в статье и говорится про продвинутые (advanced) формы рака, но такие варианты и так хорошо диагностируются без всякого скрининга. Если маммография даже и снижает (нет) смертность от рака молочной железы, то влияния на смертность от всех причин нет.
Также это исследование проведено в Швеции, а они всегда хотели оправдать свою программу скрининга рака молочной железы у женщин от 40 лет, но никогда не показывали пользы в сравнении со странами, где таких программ не было.
Кстати, в России маммография показана женщинам в возрасте от 40 до 75 лет 1 раз в 2 года. Правда, Оксана Михайловна Драпкина, да и не только она, неожиданно открыли для себя бесполезность такого диагностического мероприятия. Как будто изначально были доводы в пользу.

Сколько таких инициатив было и сколько будет, но, поверьте, главные антипрививочники в России — это медики. Они же преимущественно и сидят в креслах управления здравоохранением. Чего стоит высказывание заместителя министра здравоохранения Олега Владимировича Гриднева:
«все прививки являются определенным воздействием на иммунную систему человека. Реакция в этот период именно вируса COVID-19 на организм весьма проблематична».
Конечно, потом пошли уточнения, что это касается только взрослых и вообще регионы пусть (внезапно) сами решают. Оказывается, что взрослые, которых большинство, не болеют инфекционными заболеваниями (ну, кроме COVID-19) и не переносят возбудителей, поэтому можем и не вакцинировать. И правильно! Глядя на скудный российский календарь прививок, выясняется, что там и так отменять нечего.

Немного о демографии. Россия откатилась в доиндустриальное общество, но с постиндустриальными замашками. И всё-таки нынешняя общественно-экономическая формация требует большого количества дешёвых рабочих рук. Численность населения определяется рождаемостью, смертностью и миграцией. Вопреки расхожему мнению, самым быстрым и долговременным способом увеличения численности населения страны является простая система раздачи гражданства всем мигрантам.
И, кстати, в России чаще всего и получается незначительно поддерживать численность населения за счёт притока населения из соседних стран бывшего СССР.
Можно и деньги давать за новорожденных. Но это неэффективно. Такие меры ускоряют, но не увеличивают численность в более долгосрочной перспективе.
Перенос суммы основного материнского капитала со второго на первого ребенка даст краткосрочный рост числа рождений первенцев, которые и без материнского капитала были бы рождены в ближайшие годы. Просто женщины могут родить одного ребёнка не в 35 лет, а, например, в 25 лет.
ЭКО? С точки зрения демографии ЭКО — ничто, но однозначно очень дорого обходится здравоохранению.
Другой вопрос демографии связан с репродуктивным здоровьем населения.
Бесплодие — это неспособность сексуально активной пары, если они не используют средства контрацепции, добиться беременности в течение одного года. И это единственный критерий. По другому бесплодие в медицине не интерпретируется.
В России есть такой и такой действующие документы по профилактике бесплодия (хотя такой профилактики в медицине не существует). Благо, ничего из этого не осуществилось на практике и плохое оснащение больниц в регионах в этом контексте принесло неожиданную пользу.
У мужчины может быть азооспермия, но если за пару лет у пары появился ребёнок, то они не считаются бесплодными. Даже если жена родила детей от другого или через банк спермы.
Но, несмотря на всё вышесказанное, главное, чтобы население было здоровым и благополучным. Один факт, что численность населения будет не 140 млн., а 200, не улучшит социально-экономическое положение каждого гражданина.

Вот обычный случай. Позвонил на телефон пожилой человек. Говорит, что нужен препарат "Иммард", который врач назначил, а его негде взять. А ты такой весь умный. Знаешь, что для лечения и профилактики COVID-19 гидроксихлорохин не только бесполезен, но и вреден. Хотя и это не мешает скупать препарат здоровыми людьми как дефицитный, чтобы на всю жизнь. А потом смотришь отечественные рекомендации чёрт уже знает какого пересмотра. И всё в порядке. Можно назначать. И ФМБА с препаратом "Мефлохин" дружны. И пожилой человек ответа ждёт...
А помните, как с упоением говорили, что с 2022 всё будет по крутым клиническим рекомендациям. То ли ещё будет...

По поводу противоречий в практике у Сакетта в книге «Clinical Epidemiology: A Basic Science for Clinical Medicine» есть пример. Если два врача предполагают разные диагнозы, то даже при наличии результатов объективного исследования и диагностических тестов им сложно прийти к общему мнению. Есть такой коэффициент каппа — про статистическую интерпретацию данных исследований, который при абсолютном согласии между двумя специалистами равен 1. На практике следующие данные: для рентгенологов, оценивающих результаты маммографии, коэффициент каппа в среднем составляет 0.67.
Еще одной проблемой является то, что врачи не знают, как лучше вести коморбидного пациента. В клинической практике, как правило, у человека с возрастом появляется не одно заболевание. И врачи, если и начинают лечение, то лечат каждое заболевание, как отдельное, но изучить взаимодействие всех лекарственных препаратов между собой не предоставляется возможным. Нет у человечества таких ресурсов. Большинство болезней развивается циклично: больному периодически становится лучше или хуже, или все проходит само собой. Поэтому одной из причин, почему в исследованиях по сравнению видов лечения используется плацебо, является необходимость снизить вероятность предвзятого подхода (bias) в период определения результатов такого сравнения.
Таким образом, доказательная медицина не про клинические рекомендации или разделение врачей на доказательных и недоказательных. Если врач не назначает пациентам «Анаферон», то это может быть врач клинической лабораторной диагностики, и он в принципе не занимается лечением. Но это не делает его сразу крутым специалистом. То есть качество работы врачей оценивается по другим критериям и зависит от вида их деятельности.
Поэтому, если бы доказательной медицины не было, то её однозначно стоило бы придумать для объяснения самого явления взаимодействия врача и пациента. Понятное дело, что в мире ничего нет абсолютного. И текущая эпидемия, вызванная SARS-CoV-2, подтверждает, что медицина переживает кризис, который, конечно, не вчера начался.

Насколько высока смертность среди населения вследствии влияния SARS-CoV-2? Сейчас на этот вопрос ответить невозможно. В разных странах пишут разные причины смерти. Поэтому все и кинулись сравнивать общую смертность на текущей момент с аналогичной в прошлом году. Ну то есть, если COVID-19 действительно новое заболевание 2020 года, то интересно знать, добавило ли оно количество смертей среди населения или нет. И, на самом деле, получают противоречивые данные, которые соответствуют статистической вариабельности. Но главное другое. Коэффициент риска смерти начинает возрастать с 1,0 возраста 60-69 лет до 4,47 в возрасте 80-89 лет. Дело в том, что в мире есть немного стран, где заметны успехи в продлении жизни людям пожилого и старческого возраста. То есть там, где ресурсы здравоохранения действительно изначально направлены на такую возрастную группу пациентов ещё до пандемии. COVID-19 ускорил естественную смертность и сделал ревизию уровня развития здравоохранения в разных странах. Можно наблюдать, какая стратегия спасла больше жизней. И дело не в количестве смертей от или с COVID-19 именно на данный промежуток времени. Нужно, в первую очередь, оценивать принятые государством меры и их влияние на социально-экономическую составляющую жизни граждан. Абсолютно всех граждан. Конечно, сейчас, манипулируя статистикой, очень легко повесить медаль на грудь и сказать про успех. Но какое это имеет значение, если в России не было и не будет успехов в борьбе с социально-значимыми заболеваниями: ВИЧ, туберкулёз, сердечно-сосудистые, онкологические и другие. Не локальных успехов в г. Москва (и то не всегда), а, например, в г. Чита.

Прекрасная демонстрация! О чём это? Да о том, что наличие пациента с COVID-19 (даже бессимптомный) в медицинском учреждении — это риск заражения для ВСЕГО ПЕРСОНАЛА медицинского учреждения. И даже адекватная поставка средств индивидуальной защиты не является абсолютным спасением от заражения. По медицинской науке дополнительные денежные выплаты должны получить все сотрудники медицинских учреждений (аутсорсинг в том числе), которые работают в данный период и априори имеют риск контакта/заражения, но по капитализму — нет оснований.

Всё возвращается на места. Да, 2020 год обречён в ближайшее время быть с пометкой эпидемии. Но, поверьте, всё забудется. Нового Мира не будет. Перезагрузки не будет.
Улучшения в сфере здравоохранения и медицинского образования тоже не будет.
Всё будет как прежде.
Всё также останутся и противоречия, где, с одной стороны, признаётся кризис общественного здравоохранения, а с другой говорят, что это здравоохранение чаще всего не занималось здоровьем человека и так было всегда.
При этом признаётся, что уровень социально-экономического благополучия человека всё же влияет на вероятность заболеть COVID-19. Как неожиданно противоречиво это с голословной позицией, что SARS-CoV-2 всё равно кто перед ним. Да, биологически всё равно, но ничего не говорилось о поправках на качество жизни и доступность медицины для разных людей. Никто не обращает на это внимания, потому что где-то написали/сказали, что каждый имеет право на медицинскую помощь. Но кто этот "каждый"? Одинаковая ли этим "каждым" предоставляется медицинская помощь? И про людей пожилого и старческого возраста даже вспомнили. Но разве российскому здравоохранению до них было дело месяца эдак три или четыре назад? ВОЗ не с потолка взяла проблему ведь.
Но главное разочарование для врачей в том, что эта эпидемия не их звёздный час. Как говорил один классик в своём романе: "Это чума, у нас чума была. Глядишь, и ордена себе за это потребуют. А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь...".

Вернёмся к медицинскому образованию в России.
Хорошее оно или плохое? В какой-то степени это совсем неважно. Это правда, которая никому не нужна. Доказательства? Пожалуйста:
1) В период пандемии COVID-19 все однозначно поняли одно — важно не среднее качество подготовки врача, а их количество. Соответственно, чем больше ВУЗы будут выпускать и аккредитовывать специалистов, тем больше вероятность восполнить трудовые ресурсы здравоохранения. Это касается специалистов и среднего медперсонала. В принципе нынешнее привлечение студентов свидетельствует о том, что российскому здравоохранению сейчас нужны не профессиональные компетенции, а тупо большее количество рук, которые что-то там делают.
2) Первичная аккредитация дала возможность выпускникам сразу работать в первичном звене. И всё равно, как и чему учился наш студент или студентка 5-6 лет. Сдали аккредитацию и всё — готовые специалисты. Эта инициатива реализуется. Даже даёт результаты, но медленно. А что будет в долгосрочной перспективе никто не знает. Потому что акредитация (первичная или специализированная), на самом деле, не проверяет компетенции. Сдать эту процедуру может даже девятиклассник, в самом прямом смысле, если, конечно, подготовится. Но является ли этот ученик девятого класса после такой аккредитации врачом? Формально — да. А теперь обратный вопрос. Все ли, прошедшие аккредитацию выпускники медицинских ВУЗов, являются врачами? И речь сейчас не идёт о том хорошими или плохими специалистами они будут далее, потому что процедура аккредитации этого не дифференцирует.
3) А теперь шок-контент. В российских медицинских ВУЗах неоправданно долго учатся на лечебных, педиатрических и медико-профилактических факультетах... 6 лет. Нет. Подождите! 6 лет! А чему учат все эти 6 лет? Как работать на участке и оформлять документацию? Нет. Как общаться с пациентом? Нет. Как и на основании чего принимать клинические решения? Нет. Как избегать bias в практике? Тоже нет. Считают, что сами научатся потом. Вообще существует мнение, что лучшее обучение студентов в высшей школе — это их самообучение. Очень удобная позиция. У недобросовестных преподавателей она снимает ответственность за их невыполненную работу. В частности, если взять медицину, то там далеко не всегда можно самостоятельно хорошо обучиться изначально.
В итоге мы имеем образование уровня сверхспециалитета, а профподготовки в ВУЗе абсолютно никакой. Одна теория, причём чаще всего с практикой участкового терапевта или педиатра имеющая мало общего. Про эпидемиологов уже говорили.
Если осмелиться взглянуть на учебные планы (все изучаемые дисциплины) образовательных программ, то не возникнет конфликта с мыслью, что сокращение продолжительности обучения с 6 лет на 5 лет (обучение на специалитете не может продолжаться меньше 5 лет) за счёт сокращения количества некоторых изучаемых дисциплин могло пройти безболезненно относительно приобретаемых компетенций. Тех самых компетенций, которые отличают врача и девятикласника.
С другой стороны, медицинское образование уровня специалитета должно поэтапно выполнять две функции: общеобразовательную (такую роль отдельно выполняет уровень бакалавриата) и собственно профподготовку (уровень магистратуры). Безусловно, врач обязан быть эрудированным и всесторонне развитым. В этом суть не медицинского, а высшего образования как такового. Но на практике никому нет дела до богатого внутреннего мира врача. В ординатуре, например, от него требуют, чтобы он умел писать.

4) А что это за компетенции врача? Про эти компетенции все говорят, но, как правило, почти никто не знает, что это. С одной стороны, они прописаны в профстандартах специальностей. С другой, в должностных инструкциях на местах работы или ещё в каких-то бумажках (по-другому не скажешь). Понятие компетенции и компетентности многогранны. Но вопрос в том, как их измерить, оценить у конкретного специалиста? И правда в том, что единственным способом практически объективной оценки является анализ результатов именно работы специалиста в должности врача. Но реализовать это невозможно, потому что к работе у нас изначально должны допускать готовых специалистов, а не потенциальных. Вот и рисуют эти компетенции направо и налево той же процедурой аккредитации, хотя у конкретного испытуемого их, скорее всего, нет.
5) Про место получения высшего медицинского образования можно говорить смело — не важно где. Во-первых, в любых лицензированных и аккредитованных ВУЗах России выдают одинаковый документ государственного образца при окончании обучения. То же самое с первичной или специализированной аккредитацией. Есть ещё такая байка, что некоторые работодатели не берут специалистов с дипломами от определённых ВУЗов. Так вот, работодатель, который рассматривает диплом государственного образца и делает из этого выводы о профессиональных компетенциях специалиста просто идиот. Точка. Во-вторых, если выпускник того же лечебного факультета не идёт поступать в ординатуру, то он идёт работать в первичное звено. В поликлинику. А там всем всё равно какой ВУЗ был закончен. Правда, можно уйти с практической медицины, но это отдельная тема.
6) Ещё одна абсурдная ситуация. Цитата
Татьяны Владимировны Семеновой: "Как бы вы ни сопротивлялись НМО и аккредитации, они все равно будут, никто не сможет помешать. Вы должны понимать, что это правильная дорога". Правильная дорога? Давайте так. По этой дороге лучшие выпускники по баллам поступают в клиническую ординатуру, а послабее идут сразу осуществлять медицинскую помощь населению. Подвох увидели?

Таким образом, качество образования перестало иметь ценность только потому, что сама профессия врача в России становится предписанной. Это общемировая тенденция. Те же клинические рекомендации, которые дают алгоритм работы на местах, нужно уметь интерпретировать. Но нужно ли для этого учиться 6 лет?
При этом не стоит демонизировать процедуру аккредитации специалистов. Определенные люди хотят заработать определенные деньги, а аккредитация дорого обходится государству. Будет очень странно при рассвете капитализма критиковать успешный бизнес. Да и к медицине это не имеет никакого отношения. В конце концов все должны вливаться в структуру здравоохранения и выполнять заданную роль. И это правильно, но пути прихода к этому могут быть рациональными и не очень.

Вот говорят, что на здравоохранение мало денег тратят. Но, поверьте, если бы даже и начали вливать несметные деньги, то их бы тратили на всякое дерьмо. Вот и нынешний министр здравоохранения Михаил Альбертович Мурашко сетует, что обещали платить за онконастороженность, но платить не с чего. И сразу мысль — как же хорошо, что в эту пропасть не кидают финансы хотя бы в 2020 году. Но вдруг следом досадная мысль — строительство инфекционных больниц из говна и палок, но дорого. Просто Вы бы видели с каким умным видом эти же больницы когда-то “оптимизировали”. Их благо, что у людей память короткая.

Ничего не изменится. Что нового в уже 7 версии Временных методических рекомендаций «Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции (COVID-19)»? Семь раз отмерили и ничего не отрезали. Цитата из этих рекомендаций:
«...В настоящее время можно выделить несколько этиотропных препаратов, которые могут быть использованы при лечении COVID‑19. К ним относятся фавипиравир, гидроксихлорохин, хлорохин, мефлохин, лопинавир+ритонавир, азитромицин (в сочетании с гидроксилорохином), препараты интерферонов, а также ремдесивир, умифеновир. Однако имеющиеся на сегодня сведения о результатах терапии всеми препаратами не позволяют сделать однозначный вывод об их эффективности или неэффективности, в связи с чем их применение допустимо по решению врачебной комиссии в установленном порядке, в случае если потенциальная польза для пациента превысит риск их применения...» Судя по бешенному количеству назначений хлорохина, члены этих врачебных комиссий сутки не спят. Но давайте не будем лишний раз плевать в отечественные скрепы. Не зарубежные ли данные сначала брали, перед тем как писать свои рекомендации? Помните статью в The Lancet о гидроксихлорохине и хлорохине после которой ВОЗ стала отмахиваться от своих же исследований в этой области тряпкой? Так вышло коллективное письмо, где авторов той статьи просят отвечать (за базар). Мол, надо жизни спасать, а Вы тут опять со своими побочными эффектами, конечными точками, выживаемостью...

Блестящая анимация, которая показывает смертность изо дня в день по всему миру. Обратите внимание на насильственную смерть и голод.

А вы знаете, что военным пилотам во времена Первой мировой войны запрещали брать в самолёт и использовать парашют? ХХ век людей не щадил. Медицина тогда тоже многих угробила. Но изменилось ли что-то сейчас? Вопрос открытый.

NB!

Не стоит забывать, что любая зоонозная инфекция, о которой мы не всегда знаем, может трансформироваться в антропозоонозную.

Нас, возможно, ждёт новая лысенковщина и вавиловщина.

То, что произошло в «НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Н. Гамалеи» является зеркалом действительности государственного института здравоохранения России за последние 30 лет. Когда говорят, что Россия находится на задворках многих отраслей науки, то почему не связывают это с конкретными примерами? Можно крутить пальцем у виска и смеяться над Александром Гинцбургом. Но потом надо быть честным и подумать над причиной и следствием, когда эмоции утихают. В институте Гамалеи (стоит напомнить, что это один из ведущих государственных научных центров России) выполняется задача государственная и конкретная — разработать вакцину. Успешных российских фармкомпаний нет, не считая «Материа Медика Холдинг»... Сарказм, недеемся, понятен. Актуальность вакцины, с точки зрения времени внедрения, вторична. Важнее ответить, можем ли мы где-то делать что-то, кроме Анаферона? Ведь с нашими российскими бедами самим справляться. Вот сотрудники института Гамалеи и справляются, как могут. Стараются удовлетворить начальство, ибо оно решает, кого оставить, а кого оптимизировать. В конце концов сотрудники института тоже хотят заработать денег и быть первыми, но продать-то можно только положительный результат работы!
Да и никто не продаст России вакцину просто так и честно. Как пример, “этичный” фармгигант Sanofi уже заявил, что США у них в приоритете, а сами французы вакцину от COVID-19 подождут. Там потом с пеной у рта начали опровергать, но истина там, где говорит главный исполнительный директор. Может, конечно, и выкупят потом по двойной цене, но французским налогоплательщикам это точно не понравится. Зато у них всё по GCP и GMP.
Многие скажут, что раз в институте Гамалеи сидят исследователи, то им надо было выигрывать гранты и думать о будущем. Конкуренция же! Хорошо, смотрим гранты. Например, Мегагрант правительства РФ — там народ стоит с пилами в очереди размером от Москвы до Владивостока. Далее РФФИ и РНФ, но тамошних грантов хватит на покупку дозаторов и некоторых реагентов, при условии, что больше половины таких грантов вообще непонятно на финансирование чего и кого направлены, то есть откровенное финансирование псевдонауки. Какой там виварий по стандартам GLP на много лет? Конечно, можно умудриться смастерить, но где в этом перекладывании денег место разработке вакцины здесь и сейчас? Вот и сделают фуфло вроде Гриппола, потому что лучше просто не смогут. Хотя объективно никто этого и не требует. И всё же перед нами упорно не хотят сопоставить, с одной стороны, деградацию образования, науки, здравоохранения и промышленности, а с другой — испытание вакцины сотрудниками, которые трудятся не за большие деньги (точно не зарплаты высокоэффективных топ-менеджеров), на себе. Конечно, отсутствие финансирования не оправдывает нарушение этических норм, но провоцирует на это. Простите, но какую работу и результат мы должны были увидеть? Ведь нарушение этики исследований возникают там, где для этого в обществе сложились условия.