Удивительное здоровье у Соловьева. Как он, слушая это https://yangx.top/SolovievLive/32603 до сих пор не въехал этому шизофренику и негодяю между глаз - не постигаю.
Telegram
СОЛОВЬЕВ
⚡️⚡️⚡️
ЭКСКЛЮЗИВ
Эльман Пашаев предполагает, кто был за рулём автомобиля Михаила Ефремова
Все в стрим прямо сейчас
https://youtu.be/kE8v7fHboaA
ЭКСКЛЮЗИВ
Эльман Пашаев предполагает, кто был за рулём автомобиля Михаила Ефремова
Все в стрим прямо сейчас
https://youtu.be/kE8v7fHboaA
Было ясно, что Святой Софией дело не кончится. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Эту легендарную мозаику, один из шедевров христианской культуры, скоро мы все будем разглядывать только на фото. Эрдоган превращает в мечеть еще один знаменитый храм - храм Христа Спасителя в Полях монастыря Хора. Монастырь IV века, восстановленный два века спустя императором Юстинианом (построившим ту самую Софию). Без мозаик Хоры нельзя представить христианскую иконографию и вообще христианское искусство.
Теперь можно будет представить.
Теперь можно будет представить.
Продолжая разговор… https://yangx.top/cultras/1857 Почему стала возможна победа вот этой плесени имени Быкова над громадной, смыслообразующей литературой. Почему ее одолел этот уездный, парикмахерский постмодерн, хилый, не имеющий ни школ, ни направлений, ни идей, как и все, что носит приставку «пост», то есть имеет врожденный сопоставительный, паразитарный характер? Почему сотни ярких, талантливых людей вытеснил пяток маргиналов. Быков, Сорокин, Ерофеев, Пелевин и всё остальное, то есть Прилепин, унаследовавший главное - замашки глиста, то есть привычку жить за счет организма, но считать себя совершенно независимым от него.
Кстати, философия глистов, паразитарное существование в прежней понятийной и эстетической системе, стали нервом этой «литературы». Не случайно о Сорокине или Быкове когда нечего было сказать, а заказ был, критики писали «в них что-то есть». Именно так можно сказать о человеке, который после съеденного немытого яблока через некоторое время с неудовольствием сознает, что теперь он не совсем один. Этим и объяснялась живучесть быковых – вывести паразитов изнутри всегда очень трудно, организм, освобождающийся от них, страдает, так как они становятся его частью и вдобавок ухитряются убедить организм в том, что они лучшая его часть и удаление их приведет к гибели всё.
Еще одной причиной было то, что они приспосабливали литературу к новой власти. Весь порядок вещей, установившийся после 1991 года в корне противоречил тому порядку, который был прежде, а существовавшая литературоцентричная система ценностей одним своим наличием раздражала новых хозяев жизни. Характерно замечание Чубайса: «Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски». Поэтому у всех быковых классики такие уроды и недоноски - чтобы чубайсам рвать хотелось. Подыгрывают.
Быковы приспосабливали литературу к пониманию новых хозяев. Герои быковых такие же убогие, скучные, одномерные, гадостные, как и те, кому Быковы хотят понравиться, они так же матерятся, выражаются простыми предложениями, открыто гадят, все время трахаются и жрут и об этом же говорят. Самозванческой «литературой» утверждалось историческое право на существование фальшивых банкиров, биржевых спекулянтов и вороватых чиновников. Новые олигархи были даже внешне похожи на карикатуры советского времени на буржуев (мысленно приделайте Березовскому цилиндр и сигару - поймете) и точно так же сервильные литераторы воплощали в себе гоголевские типажи, занявшие место прежних типов. Нишу мыслителя освоил квартирошный дзен-буддист Пелевин, толстый балаганный врун, болтун и хохотун, пошлый остряк Быков занял место остроумца, души литературной компании, заикающийся, тихий, липкий, гаденький Сорокин напоминал о том, что на его месте был аккуратный бытописатель с легкой гнильцой. Выношенное ими рахитичное детище Прилепин, в сорок ходящий на помочах с циничной нянькой, которая, ворча, собирает за ним все, что он наприлепил и показывает умиленным родителям эти каракульки, был вдвинут на место брутального военного писателя из отставников. И как олигархи на любой вопрос о смысле их существования называли суммы на счетах, так и эти бесконечно предъявляли миру количество (не качество) наляпанного, полки нераспроданных опусов.
Все это вместе составляло «культурку», заслуга которой была в том, что она не мешала воровать и колпачить, а, наоборот, создавала трескучий, визгливый фон к этим процессам. Быковыми убирали с дороги тех, кому не нравились установившиеся порядки, за что литературным регентам давали долю от наворованного в виде «литературных премий». Вот и все. Весь секрет успеха и живучести.
Кстати, философия глистов, паразитарное существование в прежней понятийной и эстетической системе, стали нервом этой «литературы». Не случайно о Сорокине или Быкове когда нечего было сказать, а заказ был, критики писали «в них что-то есть». Именно так можно сказать о человеке, который после съеденного немытого яблока через некоторое время с неудовольствием сознает, что теперь он не совсем один. Этим и объяснялась живучесть быковых – вывести паразитов изнутри всегда очень трудно, организм, освобождающийся от них, страдает, так как они становятся его частью и вдобавок ухитряются убедить организм в том, что они лучшая его часть и удаление их приведет к гибели всё.
Еще одной причиной было то, что они приспосабливали литературу к новой власти. Весь порядок вещей, установившийся после 1991 года в корне противоречил тому порядку, который был прежде, а существовавшая литературоцентричная система ценностей одним своим наличием раздражала новых хозяев жизни. Характерно замечание Чубайса: «Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски». Поэтому у всех быковых классики такие уроды и недоноски - чтобы чубайсам рвать хотелось. Подыгрывают.
Быковы приспосабливали литературу к пониманию новых хозяев. Герои быковых такие же убогие, скучные, одномерные, гадостные, как и те, кому Быковы хотят понравиться, они так же матерятся, выражаются простыми предложениями, открыто гадят, все время трахаются и жрут и об этом же говорят. Самозванческой «литературой» утверждалось историческое право на существование фальшивых банкиров, биржевых спекулянтов и вороватых чиновников. Новые олигархи были даже внешне похожи на карикатуры советского времени на буржуев (мысленно приделайте Березовскому цилиндр и сигару - поймете) и точно так же сервильные литераторы воплощали в себе гоголевские типажи, занявшие место прежних типов. Нишу мыслителя освоил квартирошный дзен-буддист Пелевин, толстый балаганный врун, болтун и хохотун, пошлый остряк Быков занял место остроумца, души литературной компании, заикающийся, тихий, липкий, гаденький Сорокин напоминал о том, что на его месте был аккуратный бытописатель с легкой гнильцой. Выношенное ими рахитичное детище Прилепин, в сорок ходящий на помочах с циничной нянькой, которая, ворча, собирает за ним все, что он наприлепил и показывает умиленным родителям эти каракульки, был вдвинут на место брутального военного писателя из отставников. И как олигархи на любой вопрос о смысле их существования называли суммы на счетах, так и эти бесконечно предъявляли миру количество (не качество) наляпанного, полки нераспроданных опусов.
Все это вместе составляло «культурку», заслуга которой была в том, что она не мешала воровать и колпачить, а, наоборот, создавала трескучий, визгливый фон к этим процессам. Быковыми убирали с дороги тех, кому не нравились установившиеся порядки, за что литературным регентам давали долю от наворованного в виде «литературных премий». Вот и все. Весь секрет успеха и живучести.
Telegram
CULTRAS💉
Не успел Дмитрий Быков дочитать очередной панегрик Навальному, попенять «кровавый режим», который его якобы отравил, как ему тут же организовали подработочку в….
Департаменте культуры Москвы.
Только что человек говорит буквально:
«По мере выяснения ситуации…
Департаменте культуры Москвы.
Только что человек говорит буквально:
«По мере выяснения ситуации…
Рассматривая жизнь современной Церкви, ее попытки наладить диалог с обществом, с тем большинством, которое, называя себя православными, не ходит в храмы, не соблюдает постов, не исповедуется и не причащается (по соцопросам посещают храм еженедельно 1-4%, ежемесячно 6-7%, раз в год 31%, реже раза в год 13%. Не причащается вообще около 60%, причащается раз в год и реже около 15%, раз в месяц около 4-5%, раз в неделю 1-2%) приходится констатировать, что те, кто в Церкви ответственны за этот диалог, за его формы (речь идет не только о профильных отделах) плохо представляют себе общество и ситуацию в нем. В то время как в обществе происходят кардинальные изменения и эти изменения затрагивают и общий тип религиозности и отношение к Церкви, духовенству, Богу, миру.
Одна из особенностей современного общества состоит в том, что люди в значительной степени начали жить своей жизнью, а не жизнью страны, завода, класса, отдела. Люди все более заняты, много работают для того, чтобы чего-то достичь. Тем самым в общественном сознании все прочнее утверждается мысль, что упорный мирской труд, обустройство своего окружающего пространства и есть посильное служение человека Богу, деятельное исповедание, способ самоутверждения, испытание прочности связи между Богом и человеком, между Церковью и человеком.
Труд сегодня у многих называющих себя верующими воспринимается как служение Богу «на всяком месте» (или подменяющему Бога абстрактному «добру» или «счастью»), не требующему ни обрядового исповедания, ни посещения храма, ни молитвенных правил. Тем самым экономическое преуспеяние человека становится религиозным императивом, из чего закономерно вытекают очень распространенные разговоры о «Боге в себе», «Боге в душе», о том, что просто «достаточно верить», «творить добро» и и т.д., что, по сути, является установкой о «sola fide»- спасении только верой.
Кроме того, подобная идеология, ставящая во главу угла заботы Марфы, а не Марии, меняет сознание и многих по настоящему воцерковленных людей, которые начинают ждать от Церкви (а дальше и от Бога), что она (Он) будет предстательствовать за них на бытовом уровне, помогать решению повседневных вопросов. Для большинства приходящих или заходящих сегодня в Церковь людей она является комбинатом бытового обслуживания, где за определенную сумму можно совершить необходимые для всякого православного вещи, а через молебны и акафисты святым попросить помощи в получении здоровья, счастья и личной жизни и успехов в труде.
То есть заступничество воспринимается как предоставление комфорта и гарантий, откуда недалеко до описанного Э.Тоффлером «духовного супермаркета». И если Церковь по любым причинам не делает того, что указано выше, то она этими людьми начинает восприниматься, как неспособная предстательствовать вообще. То есть не способная спасать.
Одна из особенностей современного общества состоит в том, что люди в значительной степени начали жить своей жизнью, а не жизнью страны, завода, класса, отдела. Люди все более заняты, много работают для того, чтобы чего-то достичь. Тем самым в общественном сознании все прочнее утверждается мысль, что упорный мирской труд, обустройство своего окружающего пространства и есть посильное служение человека Богу, деятельное исповедание, способ самоутверждения, испытание прочности связи между Богом и человеком, между Церковью и человеком.
Труд сегодня у многих называющих себя верующими воспринимается как служение Богу «на всяком месте» (или подменяющему Бога абстрактному «добру» или «счастью»), не требующему ни обрядового исповедания, ни посещения храма, ни молитвенных правил. Тем самым экономическое преуспеяние человека становится религиозным императивом, из чего закономерно вытекают очень распространенные разговоры о «Боге в себе», «Боге в душе», о том, что просто «достаточно верить», «творить добро» и и т.д., что, по сути, является установкой о «sola fide»- спасении только верой.
Кроме того, подобная идеология, ставящая во главу угла заботы Марфы, а не Марии, меняет сознание и многих по настоящему воцерковленных людей, которые начинают ждать от Церкви (а дальше и от Бога), что она (Он) будет предстательствовать за них на бытовом уровне, помогать решению повседневных вопросов. Для большинства приходящих или заходящих сегодня в Церковь людей она является комбинатом бытового обслуживания, где за определенную сумму можно совершить необходимые для всякого православного вещи, а через молебны и акафисты святым попросить помощи в получении здоровья, счастья и личной жизни и успехов в труде.
То есть заступничество воспринимается как предоставление комфорта и гарантий, откуда недалеко до описанного Э.Тоффлером «духовного супермаркета». И если Церковь по любым причинам не делает того, что указано выше, то она этими людьми начинает восприниматься, как неспособная предстательствовать вообще. То есть не способная спасать.
«- На его месте должен был быть я!
- Напьешься – будешь»»
(с) Бриллиантовая рука.
Донбасский дезертир и ресторанный вышибала Прилепин берет все новые высоты вранья и пошлости. Демонстрирует, как говорит Набиулина, устойчивый «отрицательный рост». В интервью у Владимира Соловьева намедни утверждал, что вся спецоперация СБУ в Белоруссии с арестом наших парней была, оказывается, направлена против него. Понимайте, дескать, сами, как он опасен для властей Украины.
Неуловимый Джо из анекдота был неуловим именно потому, что никому не нужно было его ловить. Для чего СБУ ловить Прилепина, когда он сам уже давно удрал с поля боя, надежно спрятался в Москве и вызвал невероятное отвращение на Донбассе (беседовал с донбасскими активистами и депутатами – плюются и матерятся при одном упоминании фамилии). Можно предположить, что поймать дезертира СБУ пыталось с одной целью – чтобы достойно вознаградить. Других вариантов нет.
При этом мертворожденное политическое дитя Прилепина называется «За правду».
За правду. Слышите?
- Напьешься – будешь»»
(с) Бриллиантовая рука.
Донбасский дезертир и ресторанный вышибала Прилепин берет все новые высоты вранья и пошлости. Демонстрирует, как говорит Набиулина, устойчивый «отрицательный рост». В интервью у Владимира Соловьева намедни утверждал, что вся спецоперация СБУ в Белоруссии с арестом наших парней была, оказывается, направлена против него. Понимайте, дескать, сами, как он опасен для властей Украины.
Неуловимый Джо из анекдота был неуловим именно потому, что никому не нужно было его ловить. Для чего СБУ ловить Прилепина, когда он сам уже давно удрал с поля боя, надежно спрятался в Москве и вызвал невероятное отвращение на Донбассе (беседовал с донбасскими активистами и депутатами – плюются и матерятся при одном упоминании фамилии). Можно предположить, что поймать дезертира СБУ пыталось с одной целью – чтобы достойно вознаградить. Других вариантов нет.
При этом мертворожденное политическое дитя Прилепина называется «За правду».
За правду. Слышите?
У Владимира Соловьева https://yangx.top/SolovievLive 200000 подписчиков. Мощно!
Telegram
СОЛОВЬЁВ
Владимир Соловьев в Telegram.
Контакт: [email protected]
РКН - https://knd.gov.ru/license?id=676fd4534de6c368451daa5d®istryType=bloggersPermission
Контакт: [email protected]
РКН - https://knd.gov.ru/license?id=676fd4534de6c368451daa5d®istryType=bloggersPermission
Немного о подлинных капиталистах и предпринимателях. После крестьянской реформы 1861 года из среды дворянства, купечества, крестьянства вышли сотни людей, обладающих фантастической стойкостью, энергией, трудоспособностью (Василий Прохоров в 14 лет открыл набивную фабрику, а в 16 возглавил дело родителей, Матвей Сидорович Кузнецов, ведущий производитель русского фарфора, принял заводы до совершеннолетия), честностью. В наши дни, когда слово «честность» звучит анахронизмом, полезно вспомнить, что министр финансов С.Ю.Витте в начале ХХ столетия решал государственные и финансовые дела на сотни миллионов рублей «на слово» и за всю его практику не было ни одного случая, чтобы банкиры отступили от своего слова. Московский купец, писал В.Шульгин, «если уж сказал – кончено. Больше тебе ничего не надо. Потому что купец это было – слово. А слово – это был купец».
Неудивительно, что к началу прошлого столетия по многим показателям Россия вышла на первое место в мире, на некоторых российских товарах ставили клейма «остерегайтесь японских подделок». Именно в России в это время впервые в мире разрабатываются принципы телевидения, радиовещания, электроосвещения. Даже шоколадные яйца с сюрпризами были придуманы в России. Имена промышленников Прохорова, Морозова, Мамонтова, Губонина, Рябушинского, Коновалова, Крестовникова, Абрикосова, банкиров Ададурова, Вахтера, Мендеса были известны далеко за пределами страны. К началу XX в. из 125 млн. человек населения страны численность крупной торгово-промышленной буржуазии составила 1,5 млн. человек и на ее долю приходилось 70% прибыли крупных предприятий. Не случайно западные государства охотно вкладывали огромные капиталы в развитие российской промышленности, на деньги английских, французских, немецких предпринимателей строились железные дороги, фабрики, заводы.
При этом следует подчеркнуть, что Россия никогда не копировала западный опыт, а всегда шла своим путем – не случайно российский капитализм имел ряд отличительных особенностей, в числе которых была и стремительность развития, и очень большая роль государства в развитии капиталистических отношений, значительное количество иностранных инвестиций в российской экономике и, наконец, традиционная российская ментальность, порождавшая убеждение, что богатство не бывает праведным.
Во многом именно это убеждение вызывает к жизни знаменитое российское меценатство и благотворительность, когда купцы, промышленники, банкиры становились покровителями искусства, открывали музеи, строили театры. Парфюмерный король России А.Брокар тратил огромные средства на поддержание молодых художников, купец П. Третьяков собрал и подарил городу уникальную картинную галерею, через имение Мамонтовых Абрамцево прошли поколения российских художников и писателей, знаменитое здание МХАТ вряд ли бы состоялось без участия С.Морозова. Кроме того, в каждом российском старом городе до сих пор сохранились добротные здания, построенные на средства местных купцов или фабрикантов для школ, училищ, больниц, общежитий, богаделен, приютов. Это уже не говоря о церквях, мечетях, костелах…
Таким образом, хотелось бы напомнить, что Россия знала другой тип предпринимателя, нежели сегодня – высокой культуры, патриота своей страны, щедрого и самоотверженного. Может быть, этот тип когда-то вернется.
Неудивительно, что к началу прошлого столетия по многим показателям Россия вышла на первое место в мире, на некоторых российских товарах ставили клейма «остерегайтесь японских подделок». Именно в России в это время впервые в мире разрабатываются принципы телевидения, радиовещания, электроосвещения. Даже шоколадные яйца с сюрпризами были придуманы в России. Имена промышленников Прохорова, Морозова, Мамонтова, Губонина, Рябушинского, Коновалова, Крестовникова, Абрикосова, банкиров Ададурова, Вахтера, Мендеса были известны далеко за пределами страны. К началу XX в. из 125 млн. человек населения страны численность крупной торгово-промышленной буржуазии составила 1,5 млн. человек и на ее долю приходилось 70% прибыли крупных предприятий. Не случайно западные государства охотно вкладывали огромные капиталы в развитие российской промышленности, на деньги английских, французских, немецких предпринимателей строились железные дороги, фабрики, заводы.
При этом следует подчеркнуть, что Россия никогда не копировала западный опыт, а всегда шла своим путем – не случайно российский капитализм имел ряд отличительных особенностей, в числе которых была и стремительность развития, и очень большая роль государства в развитии капиталистических отношений, значительное количество иностранных инвестиций в российской экономике и, наконец, традиционная российская ментальность, порождавшая убеждение, что богатство не бывает праведным.
Во многом именно это убеждение вызывает к жизни знаменитое российское меценатство и благотворительность, когда купцы, промышленники, банкиры становились покровителями искусства, открывали музеи, строили театры. Парфюмерный король России А.Брокар тратил огромные средства на поддержание молодых художников, купец П. Третьяков собрал и подарил городу уникальную картинную галерею, через имение Мамонтовых Абрамцево прошли поколения российских художников и писателей, знаменитое здание МХАТ вряд ли бы состоялось без участия С.Морозова. Кроме того, в каждом российском старом городе до сих пор сохранились добротные здания, построенные на средства местных купцов или фабрикантов для школ, училищ, больниц, общежитий, богаделен, приютов. Это уже не говоря о церквях, мечетях, костелах…
Таким образом, хотелось бы напомнить, что Россия знала другой тип предпринимателя, нежели сегодня – высокой культуры, патриота своей страны, щедрого и самоотверженного. Может быть, этот тип когда-то вернется.
Камуфляжная ряса это для того, чтобы реже Господь замечал ? https://yangx.top/pdmnews/33009 Убедительная просьба к профильным церковным отделам, отвечающим за взаимодействие Церкви и Армии - остановитесь. Постарайтесь ослабнуть в усердии, пусть даже это противоречит словам апостола Павла. (Рим.12.11)
Telegram
Подъём
На форуме «Армия-2020» представили военно-полевые рясы для священнослужителей (в том числе камуфляжные), а также «воинские свечи» и другую церковную атрибутику.
@pdmnews
@pdmnews
Новый период развития мира – актуализация индивидуальности. Этот период уже наступает. Индивидуальность, многополярность, многовариантность вступит в конфликт с бинарностью, когда есть только два варианта развития событий.
Прежде всего на себе это почувствует партийная система. Формально во всех странах существует многопартийность. На самом деле многопартийная система, если приглядеться, везде на самом деле двухпартийна, бинарна. Если посмотреть на другие страны, то в США - две партии, в Великобритании – доминируют две партии, хотя в парламенте их несколько, в Германии – четыре или пять партий, во Франции – социалисты и голисты. Почти нет исключений, а если и есть, то они наблюдаются только в несформированных политических обществах (Польша).
Многообразие сегодня лишь фон для более прочного сохранения того, что отжило свое. Поэтому при этом казалось бы разнообразии партий все они едины в одном – использовании патерналистской риторики. А это значит, что говорят они об одном и том же.
Но эта амбивалентная схема работает все хуже. У «правого» и «левого» возникает множество оттенков, которые становятся вполне самостоятельными, конкурентоспособными явлениями. То есть, очевидна в скором времени глобальная смена трендов и именно здесь и будет разворачиваться серьезная борьба.
Прежде всего на себе это почувствует партийная система. Формально во всех странах существует многопартийность. На самом деле многопартийная система, если приглядеться, везде на самом деле двухпартийна, бинарна. Если посмотреть на другие страны, то в США - две партии, в Великобритании – доминируют две партии, хотя в парламенте их несколько, в Германии – четыре или пять партий, во Франции – социалисты и голисты. Почти нет исключений, а если и есть, то они наблюдаются только в несформированных политических обществах (Польша).
Многообразие сегодня лишь фон для более прочного сохранения того, что отжило свое. Поэтому при этом казалось бы разнообразии партий все они едины в одном – использовании патерналистской риторики. А это значит, что говорят они об одном и том же.
Но эта амбивалентная схема работает все хуже. У «правого» и «левого» возникает множество оттенков, которые становятся вполне самостоятельными, конкурентоспособными явлениями. То есть, очевидна в скором времени глобальная смена трендов и именно здесь и будет разворачиваться серьезная борьба.
О Минском протесте. Любая революция происходит от имени определённой социальной группы, владеющей идеей и направлена против безыдейных и меркантильных. То есть она делается не от имени человека, обиженного в химчистке или униженного в собесе, а от имени тех, кто устал от несправедливости мироустройства и себя первого сознавая продуктом этой несправедливости, готов отречься от всего, что его связывает с прошлым во имя будущего.
То есть революция это неизбежная жертва. В Минской ситуации (как и во многих других) никто из возмущающихся не готов жертвовать ничем вообще. Поэтому какой нибудь «домашний арест» и суд за хулиганство это такая же жертва, как трагедия в виде реквизиции во время событий 1917-го поддельной китайской вазы, над чем иронизировал еще Остап Бендер.
То есть революция это неизбежная жертва. В Минской ситуации (как и во многих других) никто из возмущающихся не готов жертвовать ничем вообще. Поэтому какой нибудь «домашний арест» и суд за хулиганство это такая же жертва, как трагедия в виде реквизиции во время событий 1917-го поддельной китайской вазы, над чем иронизировал еще Остап Бендер.
⚡️⚡️⚡️⚡️В 20.30 НА СОЛОВЬЁВLIVE
В 20.30 начну вечерний стрим на YouTube канале СоловьёвLive.
‼️Сегодня мы с вами до 22.30.
В выпуске:
⁃ Культ безличности. Проект «Навальный» снова в топах. / Белоруссия выздоравливает / Оппозиция встречается с кураторами
В гостях:
⁃ Сергей Воронин.
⁃ Сергей Карнаухов.
⁃ Константин Придыбайло.
⁃ Александр Сосновский
Присоединяйтесь, обсуждайте и комментируйте https://youtu.be/52KdlQu26ns
В 20.30 начну вечерний стрим на YouTube канале СоловьёвLive.
‼️Сегодня мы с вами до 22.30.
В выпуске:
⁃ Культ безличности. Проект «Навальный» снова в топах. / Белоруссия выздоравливает / Оппозиция встречается с кураторами
В гостях:
⁃ Сергей Воронин.
⁃ Сергей Карнаухов.
⁃ Константин Придыбайло.
⁃ Александр Сосновский
Присоединяйтесь, обсуждайте и комментируйте https://youtu.be/52KdlQu26ns
Forwarded from ФоРГО
27 августа 2020 года в 13:00 Фонд развития гражданского общества проведет круглый стол: «Единый день голосования — 2020: сценарии кампаний и прогноз результатов».
В рамках мероприятия аналитики ФоРГО и приглашенные эксперты дадут прогнозы результатов избирательных кампаний, оценят ход и основные технологические аспекты электорального процесса.
Мероприятие пройдет по адресу: Москва, Электрический переулок, дом 8, стр. 1. Начало в 13:00.
В рамках мероприятия аналитики ФоРГО и приглашенные эксперты дадут прогнозы результатов избирательных кампаний, оценят ход и основные технологические аспекты электорального процесса.
Мероприятие пройдет по адресу: Москва, Электрический переулок, дом 8, стр. 1. Начало в 13:00.
Несколько слов для АиФ о проблеме с Навальным, которой нет https://aif.ru/politics/opinion/kto_ustroil_balagan_s_yadom
aif.ru
Кто устроил «балаган с ядом»?
«Попытается ли Путин убить Навального и в Германии?» — такой вопрос сейчас обсуждают на политических ток-шоу немецкие журналисты. Похоже, болезнь известного блогера может стать для России новым «делом Скрипаля».
100 лет назад Аверченко уже видел всю историю с Навальным.
«По всему телу прошла судорога, ноги забились о ковер и — Громов затих.
Картина смерти была тяжелая, потрясающая…
Харченко захныкал.
— Что вы наделали!..Это вы его отравили! Яд был ваш!
— Молчи, дурак. Никто его не травил. Сам он отравился. Клинков, положим его на диван. Дай-ка, Витя, простыню… Надо закрыть его. Гм… Действительно! В пренеприятную историю влопались.
— Что же теперь будет? — в ужасе прошептал Харченко, стараясь не глядеть на покойника.
— Особенного, конечно, ничего, — успокоительно сказал Подходцев. — Ну, полежит у тебя до утра, а утром пойди, заяви в участок. Ты не бойся, Витя. Продержат несколько месяцев в тюрьме, да и выпустят.
За… что? В… тюрьму?
— Как за что? Подумай сам: у тебя в квартире находят отравленного человека. Кто? Что? Неизвестно. Что ты скажешь? Что мы его привели? Мы заявим, что и не видели тебя, и никого к тебе не приводили. Не правда ли, Клинков?
— Конечно. Что нам за расчет… Своя рубашка к телу ближе.
— А ты, Витя, уж выпутывайся, как знаешь, — жестко засмеялся Подходцев. — Пойдем, Клинков.
— Нет, я не пущу вас, — закричал Харченко, наваливаясь на дверь. — Я боюсь. Вы его привели, вы и забирайте.
— Вот дурак… Чего тебе бояться?
— Я покойника боюсь, — рыдая, завопил Харченко.
— Покойника? Не надо было травить его, и не боялся бы.
— Товарищи!!! Миленькие! Заберите его… что хотите — отдам.
— Вот чудак-человек… Куда же мы его возьмем? Можно было бы на извозчика его взвалить да вывезти куда-нибудь за город и бросить… Но ведь извозчик-то даром не поедет!
— Ну, сколько вам нужно?.. — обрадовался Витя. — Я дам. Три рубля довольно?
— Слышишь, Подходцев, — горько усмехнулся Клинков. — Три рубля. Пойдем, Подходцев… Три рубля! Ты бы еще по таксе предложил заплатить…
Стали торговаться. Несмотря на трагизм момента, Харченко обнаружил неимоверную скупость. Сошлись на сорока рублях и трех бутылках вина. Вино, по объяснению Подходцева, было необходимо для того, чтобы залить воспоминание о страшном приключении и заглушить укоры совести.
Подходцев взвалил покойника Клинкову на спину, подошел к Харченко, получил плату и, пожимая ему руку, внушительно сказал:
— Только чтобы все — между нами! Чтобы ни одна душа не знала! А то: гнить нам всем в тюрьме.
— Ладно, — нервно содрогаясь, простонал Харченко. — Только уходите!
Вышли в пустынный переулок… Впереди шел Клинков с покойником на спине, сзади Подходцев с выторгованным вином.
Отошли шагов двадцать…
— Опусти меня, — попросил покойник. — У кого вино?
— Есть! — звякнул бутылками Подходцев. — В овраг, панове!»
И сейчас кончится так же.
«По всему телу прошла судорога, ноги забились о ковер и — Громов затих.
Картина смерти была тяжелая, потрясающая…
Харченко захныкал.
— Что вы наделали!..Это вы его отравили! Яд был ваш!
— Молчи, дурак. Никто его не травил. Сам он отравился. Клинков, положим его на диван. Дай-ка, Витя, простыню… Надо закрыть его. Гм… Действительно! В пренеприятную историю влопались.
— Что же теперь будет? — в ужасе прошептал Харченко, стараясь не глядеть на покойника.
— Особенного, конечно, ничего, — успокоительно сказал Подходцев. — Ну, полежит у тебя до утра, а утром пойди, заяви в участок. Ты не бойся, Витя. Продержат несколько месяцев в тюрьме, да и выпустят.
За… что? В… тюрьму?
— Как за что? Подумай сам: у тебя в квартире находят отравленного человека. Кто? Что? Неизвестно. Что ты скажешь? Что мы его привели? Мы заявим, что и не видели тебя, и никого к тебе не приводили. Не правда ли, Клинков?
— Конечно. Что нам за расчет… Своя рубашка к телу ближе.
— А ты, Витя, уж выпутывайся, как знаешь, — жестко засмеялся Подходцев. — Пойдем, Клинков.
— Нет, я не пущу вас, — закричал Харченко, наваливаясь на дверь. — Я боюсь. Вы его привели, вы и забирайте.
— Вот дурак… Чего тебе бояться?
— Я покойника боюсь, — рыдая, завопил Харченко.
— Покойника? Не надо было травить его, и не боялся бы.
— Товарищи!!! Миленькие! Заберите его… что хотите — отдам.
— Вот чудак-человек… Куда же мы его возьмем? Можно было бы на извозчика его взвалить да вывезти куда-нибудь за город и бросить… Но ведь извозчик-то даром не поедет!
— Ну, сколько вам нужно?.. — обрадовался Витя. — Я дам. Три рубля довольно?
— Слышишь, Подходцев, — горько усмехнулся Клинков. — Три рубля. Пойдем, Подходцев… Три рубля! Ты бы еще по таксе предложил заплатить…
Стали торговаться. Несмотря на трагизм момента, Харченко обнаружил неимоверную скупость. Сошлись на сорока рублях и трех бутылках вина. Вино, по объяснению Подходцева, было необходимо для того, чтобы залить воспоминание о страшном приключении и заглушить укоры совести.
Подходцев взвалил покойника Клинкову на спину, подошел к Харченко, получил плату и, пожимая ему руку, внушительно сказал:
— Только чтобы все — между нами! Чтобы ни одна душа не знала! А то: гнить нам всем в тюрьме.
— Ладно, — нервно содрогаясь, простонал Харченко. — Только уходите!
Вышли в пустынный переулок… Впереди шел Клинков с покойником на спине, сзади Подходцев с выторгованным вином.
Отошли шагов двадцать…
— Опусти меня, — попросил покойник. — У кого вино?
— Есть! — звякнул бутылками Подходцев. — В овраг, панове!»
И сейчас кончится так же.
Тянется конфликт Чистого переулка и грязного Фанара. Главная проблема, разумеется, не в юрисдикционных формальностях. А в том, что в этом конфликте есть два амбициозных лидера, две администрации, две группировки, структуры, кураторы, покровители, территории, бумаги - все, что угодно кроме Тела Христова, Неба на земле. То, что мы видим, это земля на небе.
Две Церкви конфликтуют друг с другом, но не с миром. Церковь уже давно в сознании большинства и здесь и там превратилась в бюро ритуальных и культурно-исторических услуг общества, от которого теперь требуются предложения по совершенствованию этических и эстетических представлений. Церковь стала музеем, авторитетным лишь своей историей и артефактами, она у все большего количества людей не вызывает желания преклониться и благоговеть, а совершенно другие чувства. Иронию, снисходительность, равнодушие, отстраненное любование, недоумение. Именно поэтому этот конфликт не возмущает почти никого - спор музеев между собой обычное дело.
Церковные споры и конфликты последнего времени вообще не затрагивают фундаментальных оснований. Спорят о чем угодно, но не о экклезиологических, сотериологических, богословских проблемах, нет споров, подобных спорам вокруг природы Троичности, соотношения свободы и благодати или изображения Бога Отца. То есть нет споров, которые неизбежно вовлекли бы с помощью современных возможностей в круг обсуждаемых проблем тысячи людей.
Поэтому по определению невозможна ситуация, описанная Григорием Нисским (IV в.): «Одни, вчера или позавчера оторвавшись от черной работы, вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется прислуги, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о непостижимом. Всё полно этого рода людьми: улицы, рынки, площади, перекрестки. Это торговцы платьем, денежные менялы, продавцы съестных припасов. Ты спросишь их об оболах, а они философствуют о Рожденном и Нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, а они отвечают: "Отец больше Сына". Справишься, готова ли баня? Говорят: "Сын произошел из не-сущих"».
И не стоит думать, что слишком разны эпохи. Сходство существует и очевидное. Те «торговцы платьем» и «денежные менялы» тогда только вышли из гонений первых веков, мы тоже только вышли из гонений советского времени и так же как и тогда есть необходимость во многом разобраться. Но никто не задает тон. И вот мы видим, что если те народные «профессора богословия» понимали, для чего пострадали тысячи мучеников и исповедников, а именно хотя бы для того, чтобы торговцы на улицах и рынках в спорах утверждались в вере и догматике, то многие ли сегодня чувствуют себя ответственными наследниками минувшей советской эпохи гонений и мученичества? Судя по всему, нет. Они, новомученики, своей кровью сохранили Церковь, чтобы она говорила, чтобы не умолкали напоминающие о Господе (Ис. 62:6) – а она решает административные и юрисдикционные вопросы. А «напоминающие» молчат.
Сегодня восточная и западная Церкви стали одним Римом, объединение хоть и не произошло юридически, но единство в сознании, создаваемое товарными брендами, приблизилось к опасной черте. Поэтому наша Церковь ведет себя как Рим эпохи вселенских соборов, когда споры вокруг догматов Боговоплощения занимали только Восток, а Римская Церковь занималась вопросами гораздо более приземленными, морально-практическими и политическими. В итоге возникает типично римская церковная схема взаимоотношений с миром и соратниками, воплощенная в указанных выше конфликтах, соборных определениях и констатациях, «выражениях озабоченности», прещениях или награждениях.
Все умеренно, конфликт между 'ομοιούσιος и όμοούσιος полностью преодолен, человек, изображенный на древних фресках Страшного Суда привязанным к столбу между раем и адом, становится главным субъектом современной церковной жизни. Церковь не занимается «строительством человека», она занимается только его ремонтом, да и то не капитальным, а косметическим.
Две Церкви конфликтуют друг с другом, но не с миром. Церковь уже давно в сознании большинства и здесь и там превратилась в бюро ритуальных и культурно-исторических услуг общества, от которого теперь требуются предложения по совершенствованию этических и эстетических представлений. Церковь стала музеем, авторитетным лишь своей историей и артефактами, она у все большего количества людей не вызывает желания преклониться и благоговеть, а совершенно другие чувства. Иронию, снисходительность, равнодушие, отстраненное любование, недоумение. Именно поэтому этот конфликт не возмущает почти никого - спор музеев между собой обычное дело.
Церковные споры и конфликты последнего времени вообще не затрагивают фундаментальных оснований. Спорят о чем угодно, но не о экклезиологических, сотериологических, богословских проблемах, нет споров, подобных спорам вокруг природы Троичности, соотношения свободы и благодати или изображения Бога Отца. То есть нет споров, которые неизбежно вовлекли бы с помощью современных возможностей в круг обсуждаемых проблем тысячи людей.
Поэтому по определению невозможна ситуация, описанная Григорием Нисским (IV в.): «Одни, вчера или позавчера оторвавшись от черной работы, вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется прислуги, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о непостижимом. Всё полно этого рода людьми: улицы, рынки, площади, перекрестки. Это торговцы платьем, денежные менялы, продавцы съестных припасов. Ты спросишь их об оболах, а они философствуют о Рожденном и Нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, а они отвечают: "Отец больше Сына". Справишься, готова ли баня? Говорят: "Сын произошел из не-сущих"».
И не стоит думать, что слишком разны эпохи. Сходство существует и очевидное. Те «торговцы платьем» и «денежные менялы» тогда только вышли из гонений первых веков, мы тоже только вышли из гонений советского времени и так же как и тогда есть необходимость во многом разобраться. Но никто не задает тон. И вот мы видим, что если те народные «профессора богословия» понимали, для чего пострадали тысячи мучеников и исповедников, а именно хотя бы для того, чтобы торговцы на улицах и рынках в спорах утверждались в вере и догматике, то многие ли сегодня чувствуют себя ответственными наследниками минувшей советской эпохи гонений и мученичества? Судя по всему, нет. Они, новомученики, своей кровью сохранили Церковь, чтобы она говорила, чтобы не умолкали напоминающие о Господе (Ис. 62:6) – а она решает административные и юрисдикционные вопросы. А «напоминающие» молчат.
Сегодня восточная и западная Церкви стали одним Римом, объединение хоть и не произошло юридически, но единство в сознании, создаваемое товарными брендами, приблизилось к опасной черте. Поэтому наша Церковь ведет себя как Рим эпохи вселенских соборов, когда споры вокруг догматов Боговоплощения занимали только Восток, а Римская Церковь занималась вопросами гораздо более приземленными, морально-практическими и политическими. В итоге возникает типично римская церковная схема взаимоотношений с миром и соратниками, воплощенная в указанных выше конфликтах, соборных определениях и констатациях, «выражениях озабоченности», прещениях или награждениях.
Все умеренно, конфликт между 'ομοιούσιος и όμοούσιος полностью преодолен, человек, изображенный на древних фресках Страшного Суда привязанным к столбу между раем и адом, становится главным субъектом современной церковной жизни. Церковь не занимается «строительством человека», она занимается только его ремонтом, да и то не капитальным, а косметическим.