Маргиналия к Юму
В «71. К Локку» и некоторых других текстах я упоминал так называемую «гильотину Юма» – ошибку в суждениях, когда желаемое описывается как действительное, то есть когда предписывающие высказывания выглядят как описывающие:
«Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным образом, устанавливает существование Бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно "есть" или "не есть", не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки "должно" или "не должно". Подмена эта происходит незаметно, но тем не менее она в высшей степени важна».
Помимо того, что человек может, действительно, не отличать свои желания от реальности, моральные суждения подобного рода высказываются еще по одной причине: всякий, кто во всеуслышание возвещает неприятные истины, автоматически подпадает под подозрение в том, что они ему приятны (хотя, возможно, это совсем не так – и для него это «горькие истины»). Иначе говоря, мы обычно стараемся умалчивать о некоторых вещах – и это не только конформизм, но и потребность иметь моральные костыли, то есть иллюзии, благодаря которым наша жизнь остается более-менее осмысленной. Люди стараются декларировать свою приверженность определенным убеждениям, даже если последние противоречат наблюдаемым фактам – и даже само это отрицание люди нередко ставят себе в заслугу.
Ни один человек по своей природе не причастен истине – но каждый имеет моральное сознание, а потому ставит мораль выше истины. Исключения крайне редки – мало людей, не стесняющихся называть короля голым и при этом желающих, чтобы это было не так. Являюсь ли я таким исключением? В общем, нет. Есть истины, которые я не буду произносить вслух. Но имеются и те, что стоят посредине: они мне неприятны, но не отвратительны – по крайней мере, не настолько, чтобы я их не мог озвучить. Их набралось семнадцать.
Еще раз скажу, что это мои «горькие истины» – и когда их высказывает кто-то другой, я раздражаюсь. Потому что подозреваю этого говорящего в том, что для него они «сладкие». Уверен, что подобные подозрения в отношении меня будут и у вас, дорогой читатель. Но нет – для меня они (в лучшем случае) горьковатые.
1. Природа внеморальна, мораль внеприродна. Попытки отождествить одно с другим, вывести одно из другого или даже просто соподчинить одно другому безнадежны. Безнадежны не потому, что нелогичны, а потому, что бессмысленны – любые подобные попытки всегда являются эвфемизацией и самообманом. Раз не существует связи природы и морали, то, следовательно, не существует и бога, если понимать под таковым промысел и моральную инстанцию. В лучшем случае существует «бог-часовщик», деистический бог (но он что есть, что его нет – для нашего существования разницы в его бытии/небытии нет).
2. Богатые в среднем нравственнее бедных. Каждый конкретный человек был бы лучше, если бы был богатым. Следовательно, в среднем богатые нравственнее. Признать этот факт мешают две вещи. Во-первых, богатых не любят – потому им не прощается то, что бедным легко сходит с рук. Хамящий учителю мажор вызывает негодование, а хамящий беспризорник – почти сочувствие. Пьяный чиновник наехал на пешехода – скандал на весь свет; пьяный безработный сделал то же самое – роль реакции. Во-вторых, богатых меньше, и они заметнее.
3. Значение высокой культуры в образовании невысоко. Хороших людей создают не гуманитарные дисциплины, а четко сформулированные стабильные законы – писанные и неписанные. Думать, что чтение классики, изучение истории и посещение музеев формируют нацию – наивно.
4. Свобода нужна немногим – и даже этим немногим нужны немногие свободы. Свобода порождает ответственность, ответственность порождает дурные переживания, а дурные переживания почти никому не нужны. Когда людям дают много свободы, они быстро делегируют ее любому, кто готов ее взять. Это знает всякий, кто пытался организовать хотя бы школьный выпускной.
В «71. К Локку» и некоторых других текстах я упоминал так называемую «гильотину Юма» – ошибку в суждениях, когда желаемое описывается как действительное, то есть когда предписывающие высказывания выглядят как описывающие:
«Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным образом, устанавливает существование Бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно "есть" или "не есть", не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки "должно" или "не должно". Подмена эта происходит незаметно, но тем не менее она в высшей степени важна».
Помимо того, что человек может, действительно, не отличать свои желания от реальности, моральные суждения подобного рода высказываются еще по одной причине: всякий, кто во всеуслышание возвещает неприятные истины, автоматически подпадает под подозрение в том, что они ему приятны (хотя, возможно, это совсем не так – и для него это «горькие истины»). Иначе говоря, мы обычно стараемся умалчивать о некоторых вещах – и это не только конформизм, но и потребность иметь моральные костыли, то есть иллюзии, благодаря которым наша жизнь остается более-менее осмысленной. Люди стараются декларировать свою приверженность определенным убеждениям, даже если последние противоречат наблюдаемым фактам – и даже само это отрицание люди нередко ставят себе в заслугу.
Ни один человек по своей природе не причастен истине – но каждый имеет моральное сознание, а потому ставит мораль выше истины. Исключения крайне редки – мало людей, не стесняющихся называть короля голым и при этом желающих, чтобы это было не так. Являюсь ли я таким исключением? В общем, нет. Есть истины, которые я не буду произносить вслух. Но имеются и те, что стоят посредине: они мне неприятны, но не отвратительны – по крайней мере, не настолько, чтобы я их не мог озвучить. Их набралось семнадцать.
Еще раз скажу, что это мои «горькие истины» – и когда их высказывает кто-то другой, я раздражаюсь. Потому что подозреваю этого говорящего в том, что для него они «сладкие». Уверен, что подобные подозрения в отношении меня будут и у вас, дорогой читатель. Но нет – для меня они (в лучшем случае) горьковатые.
1. Природа внеморальна, мораль внеприродна. Попытки отождествить одно с другим, вывести одно из другого или даже просто соподчинить одно другому безнадежны. Безнадежны не потому, что нелогичны, а потому, что бессмысленны – любые подобные попытки всегда являются эвфемизацией и самообманом. Раз не существует связи природы и морали, то, следовательно, не существует и бога, если понимать под таковым промысел и моральную инстанцию. В лучшем случае существует «бог-часовщик», деистический бог (но он что есть, что его нет – для нашего существования разницы в его бытии/небытии нет).
2. Богатые в среднем нравственнее бедных. Каждый конкретный человек был бы лучше, если бы был богатым. Следовательно, в среднем богатые нравственнее. Признать этот факт мешают две вещи. Во-первых, богатых не любят – потому им не прощается то, что бедным легко сходит с рук. Хамящий учителю мажор вызывает негодование, а хамящий беспризорник – почти сочувствие. Пьяный чиновник наехал на пешехода – скандал на весь свет; пьяный безработный сделал то же самое – роль реакции. Во-вторых, богатых меньше, и они заметнее.
3. Значение высокой культуры в образовании невысоко. Хороших людей создают не гуманитарные дисциплины, а четко сформулированные стабильные законы – писанные и неписанные. Думать, что чтение классики, изучение истории и посещение музеев формируют нацию – наивно.
4. Свобода нужна немногим – и даже этим немногим нужны немногие свободы. Свобода порождает ответственность, ответственность порождает дурные переживания, а дурные переживания почти никому не нужны. Когда людям дают много свободы, они быстро делегируют ее любому, кто готов ее взять. Это знает всякий, кто пытался организовать хотя бы школьный выпускной.
5. Люди науки и искусства всегда были, есть и будут находиться на обочине исторических процессов. В лучшем случае они лишь создавали то, что влияло на эти процессы. Но поскольку им принадлежит прошлое, они делают вид, что всегда имели власть и влияние за счет того, что формулировали идеи. Но идеи (а особенно политические идеологии) – это, в большинстве случаев, химеры, нужные лишь для упрощения мышления и борьбы со скукой. Признать свое периферийное положение указанным людям мешает, во-первых, тщеславие, а во-вторых, врожденная глупость. Художественные таланты и теоретические способности не делают человека умным в обыденном смысле слова – зато внушают ему иллюзию обладания умом. Следует сказать всем им (для их же блага): «Тень – знай свое место!».
6. Людей удерживают вместе в дружбе, семье и работе не общие ценности и не сантименты, а общие интересы. Потому главный секрет любой власти – в том, чтобы в ней постоянно нуждались. Плохая власть пытается нравится, хорошая – внушает, что защищает интересы. «Плохая» и «хорошая» в данном случае лишены моральной оценки, потому что цель власть – власть, даже если это власть в семье или в рабочем коллективе.
7. Идеальное общество, как бы кому оно не виделось, невозможно – потому что люди не идеальны. Формальные решения по построению идеального общества (то есть создание определенных социальных институтов, должных обеспечить стабильность такого общества) неэффективны – потому что власть состоит не из институтов, а из людей, которые, как уже сказано, не идеальны. Как создать идеальных людей? Никак их не создашь – и даже фантазировать об этом не следует.
8. Национальные различия – самые важные. Если бы это не так, у нас были бы государства, образованные по иному признаку. «Главное, чтобы человек хороший был». Ну тогда покажите государства хороших людей. «Классовые различия важнее национальных». Тогда найдите на карте государство Буржляндия или Интеллигентия. «История – это вечная гендерная война!». Покажите однополые государства. Бывали ли примеры государств, образованных не по национальному признаку? Да. Только они очень быстро распадались, а их жителей все соседи все равно называли по доминирующей нации: например, путь из варяг в греки существовал, а из варяг в ромеи – нет. Или: Гераклит всю жизнь был подданным персидского царя, но никто не называл его персидским философом – потому что по национальности он был греком.
9. Главное человеческое заблуждение, присущее абсолютному большинству – думать, что люди похожи друг на друга. А если даже и непохожи – например, имеют иные взгляды, то просто заблуждаются. На самом деле наши различия в психической организации и картинах мира совершенно фундаментальны. Принять это мешает, во-первых, зациклиненность каждого на себе, а во-вторых, равнодушие к другим.
10. Если человек стабильно выбирает то, что ему вредно, значит это ему приятно. Приятно – не значит хорошо или морально или прекрасно. Потому что не все люди хороши, моральны и прекрасны – следовательно, нередко им приятно аморальное и безобразное. Некоторым нравится страдать – и потому они ищут страдания. Некоторым нравится причинять боль – и потому они ищут жертву. Некоторым нравится жертвовать собой – и они легко находят себе высокую идею. Пытаться им помощь – дело хорошее, но ждать серьезного результата – наивно. Шансы принципиально поменять человека не выше, чем поменять собственные музыкальные вкусы.
11. Дистанция между массовой и элитарной культурой невелика. Высшие образцы элитарной культуры качественнее образцов массовой; среднее же качество массовой культуры выше – потому что элитарная культура обычно рассчитана не на истинных ценителей, а на замкнутые группы с жесткой внутренней цензурой и групповым фаворитизмом.
6. Людей удерживают вместе в дружбе, семье и работе не общие ценности и не сантименты, а общие интересы. Потому главный секрет любой власти – в том, чтобы в ней постоянно нуждались. Плохая власть пытается нравится, хорошая – внушает, что защищает интересы. «Плохая» и «хорошая» в данном случае лишены моральной оценки, потому что цель власть – власть, даже если это власть в семье или в рабочем коллективе.
7. Идеальное общество, как бы кому оно не виделось, невозможно – потому что люди не идеальны. Формальные решения по построению идеального общества (то есть создание определенных социальных институтов, должных обеспечить стабильность такого общества) неэффективны – потому что власть состоит не из институтов, а из людей, которые, как уже сказано, не идеальны. Как создать идеальных людей? Никак их не создашь – и даже фантазировать об этом не следует.
8. Национальные различия – самые важные. Если бы это не так, у нас были бы государства, образованные по иному признаку. «Главное, чтобы человек хороший был». Ну тогда покажите государства хороших людей. «Классовые различия важнее национальных». Тогда найдите на карте государство Буржляндия или Интеллигентия. «История – это вечная гендерная война!». Покажите однополые государства. Бывали ли примеры государств, образованных не по национальному признаку? Да. Только они очень быстро распадались, а их жителей все соседи все равно называли по доминирующей нации: например, путь из варяг в греки существовал, а из варяг в ромеи – нет. Или: Гераклит всю жизнь был подданным персидского царя, но никто не называл его персидским философом – потому что по национальности он был греком.
9. Главное человеческое заблуждение, присущее абсолютному большинству – думать, что люди похожи друг на друга. А если даже и непохожи – например, имеют иные взгляды, то просто заблуждаются. На самом деле наши различия в психической организации и картинах мира совершенно фундаментальны. Принять это мешает, во-первых, зациклиненность каждого на себе, а во-вторых, равнодушие к другим.
10. Если человек стабильно выбирает то, что ему вредно, значит это ему приятно. Приятно – не значит хорошо или морально или прекрасно. Потому что не все люди хороши, моральны и прекрасны – следовательно, нередко им приятно аморальное и безобразное. Некоторым нравится страдать – и потому они ищут страдания. Некоторым нравится причинять боль – и потому они ищут жертву. Некоторым нравится жертвовать собой – и они легко находят себе высокую идею. Пытаться им помощь – дело хорошее, но ждать серьезного результата – наивно. Шансы принципиально поменять человека не выше, чем поменять собственные музыкальные вкусы.
11. Дистанция между массовой и элитарной культурой невелика. Высшие образцы элитарной культуры качественнее образцов массовой; среднее же качество массовой культуры выше – потому что элитарная культура обычно рассчитана не на истинных ценителей, а на замкнутые группы с жесткой внутренней цензурой и групповым фаворитизмом.
12. Человек не может быть счастлив – потому что потребности, удовлетворение которых делает его счастливым, противоположны друг другу. Например: честолюбие противоположно стремлению к безмятежности, а радость от удовольствий – самодостаточности. Максимум, что доступно человеку – это хорошая, достойная, нравственная жизнь. Греческие философы (самые адекватные моралисты всех времен) называли счастьем именно такую жизнь, отличая ее от счастья в обыденном смысле. Это, еще раз скажем, наш максимум.
13. Достижения русской культуры в некоторых областях блистательны, но в целом довольно-таки скромны. Да, мы можем гордиться литературой, классической музыкой (они у нас, действительно, первосортны) и некоторыми глобальными научными достижениями, но влияние на цивилизацию измеряются не только этими тремя областями. Есть еще и философия, и теология, и филология, и психология, и архитектура, и скульптура, и киноискусство, и фотография, и юриспруденция, и экономика. Плюс есть всякие прикладные вещи, стоящие на грани между ремеслом и искусством – кулинария, парфюмерия, дизайн. Есть ли у русских достижения в этих областях? Да. Глобальны ли эти достижения? Нет – нет у нас в них ни Чайковских, ни Достоевских. Но это не приговор – во времена, когда Аристотель учил Македонского, не было и следа тех народов, которые спустя тысячелетия вышли на первые роли. Также есть одна важнейшая область, наши достижения в которой намеренно преуменьшаются – это исключительного качества государственность: то, что некоторые другие великие нации (например, немцы и итальянцы) приобретали сверхусилиями и сверхжертвами, у нас имелось на века раньше.
14. Нередко родители не любят своих детей или любят так, что лучше бы не любили. Родители были людьми еще до того, как стали родителями – и потому прежде всего остаются людьми – то есть имеют предпочтения: одни люди им нравятся, другие – нет. Дети могут обладать неприятными для родителей качествами и потому вызывать всю гамму негативных эмоций. Кроме того, дети ограничивают свободу и почти всегда меняют жизненные планы. И не всем родителям хватает осознанности, чтобы не винить в этом детей.
15. Мы не можем жить без других людей. Дело не только в узком круге близких – дело в людях вообще. Одиночество – вне зависимости от того, для чего оно выбирается – ради служения богу, истине, собственной безмятежности или даже одному-двум ближайшим родственникам – неполноценно. Настоящую глубину переживаний мы познаем только в открытом общении с новыми (или новыми-старыми) людьми.
16. Неисправимо дурные люди, дурные от природы – существуют. «Антроподицея» – разговоры о том, что все мы добры от природы, что каждого можно исправить, если найти к нему нужный подход – опаснейшее заблуждение последних веков. Но следует заметить, что хороших людей все же больше.
17. Люди плохо различают свои взгляды и свои вкусы. Именно поэтому они подозревают тех, кто озвучивают неприятные, «горькие истины», в том, что таковые истины тем нравятся. Зачастую так и есть, но не всегда – что подтверждает конкретно этот текст.
13. Достижения русской культуры в некоторых областях блистательны, но в целом довольно-таки скромны. Да, мы можем гордиться литературой, классической музыкой (они у нас, действительно, первосортны) и некоторыми глобальными научными достижениями, но влияние на цивилизацию измеряются не только этими тремя областями. Есть еще и философия, и теология, и филология, и психология, и архитектура, и скульптура, и киноискусство, и фотография, и юриспруденция, и экономика. Плюс есть всякие прикладные вещи, стоящие на грани между ремеслом и искусством – кулинария, парфюмерия, дизайн. Есть ли у русских достижения в этих областях? Да. Глобальны ли эти достижения? Нет – нет у нас в них ни Чайковских, ни Достоевских. Но это не приговор – во времена, когда Аристотель учил Македонского, не было и следа тех народов, которые спустя тысячелетия вышли на первые роли. Также есть одна важнейшая область, наши достижения в которой намеренно преуменьшаются – это исключительного качества государственность: то, что некоторые другие великие нации (например, немцы и итальянцы) приобретали сверхусилиями и сверхжертвами, у нас имелось на века раньше.
14. Нередко родители не любят своих детей или любят так, что лучше бы не любили. Родители были людьми еще до того, как стали родителями – и потому прежде всего остаются людьми – то есть имеют предпочтения: одни люди им нравятся, другие – нет. Дети могут обладать неприятными для родителей качествами и потому вызывать всю гамму негативных эмоций. Кроме того, дети ограничивают свободу и почти всегда меняют жизненные планы. И не всем родителям хватает осознанности, чтобы не винить в этом детей.
15. Мы не можем жить без других людей. Дело не только в узком круге близких – дело в людях вообще. Одиночество – вне зависимости от того, для чего оно выбирается – ради служения богу, истине, собственной безмятежности или даже одному-двум ближайшим родственникам – неполноценно. Настоящую глубину переживаний мы познаем только в открытом общении с новыми (или новыми-старыми) людьми.
16. Неисправимо дурные люди, дурные от природы – существуют. «Антроподицея» – разговоры о том, что все мы добры от природы, что каждого можно исправить, если найти к нему нужный подход – опаснейшее заблуждение последних веков. Но следует заметить, что хороших людей все же больше.
17. Люди плохо различают свои взгляды и свои вкусы. Именно поэтому они подозревают тех, кто озвучивают неприятные, «горькие истины», в том, что таковые истины тем нравятся. Зачастую так и есть, но не всегда – что подтверждает конкретно этот текст.
Forwarded from Листва: Петербург
10 апреля в 19:30 пройдёт панихида по Владлену Татарскому (Максиму Фомину) в храме Святого Великомученика и Целителя Пантелеймона на улице Пестеля 2А
9 день по православному обычаю очень важный для души. Приходите помолиться за Максима вместе.
9 день по православному обычаю очень важный для души. Приходите помолиться за Максима вместе.
Запись недавней лекции (они больше не будут выкладываться на ютуб – только в вк).
Наконец-то добрался до темы «основного вопроса философии» – привел исторические примеры того, почему спор материализма и идеализма вторичен по отношению к другому вопросу.
После онтологии речь пошла об антропологии – о конфликте между двумя типами сознания, тремя базовыми инстинктами и разнообразными модусами существования. Не могу сказать, что полностью доволен этой второй частью – там, где речь заходит о сознании и самосознании, не всегда легко подобрать точные слова (потому что в таких разговорах сознание является и субъектом, и объектом).
Но на то, чтобы найти эти слова, остается еще две лекции (пятая – ранее не планировавшаяся – состоится 18 мая).
Наконец-то добрался до темы «основного вопроса философии» – привел исторические примеры того, почему спор материализма и идеализма вторичен по отношению к другому вопросу.
После онтологии речь пошла об антропологии – о конфликте между двумя типами сознания, тремя базовыми инстинктами и разнообразными модусами существования. Не могу сказать, что полностью доволен этой второй частью – там, где речь заходит о сознании и самосознании, не всегда легко подобрать точные слова (потому что в таких разговорах сознание является и субъектом, и объектом).
Но на то, чтобы найти эти слова, остается еще две лекции (пятая – ранее не планировавшаяся – состоится 18 мая).
VK Видео
Антропология дискретности: психология и этика
Лекция философа Максима Велецкого в рамках курса «Онтология: от монизма к дискретности» На третьей лекции авторского курса «Онтология: от монизма к дискретности» затронем темы: – сущность человеческой природы; – способы экзистирования; – типологические различия…
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
«И зачем было начинать эту вашу СВО! Ради чего?»
Ну хотя бы ради того, чтобы не было вот этого вот.
«Это ответная реакция!»
Нет, это у нас ответная реакция.
Ну хотя бы ради того, чтобы не было вот этого вот.
«Это ответная реакция!»
Нет, это у нас ответная реакция.
Вот это я понимаю мужик. Потерял ногу, объявил сбор на протез – без давления на жалость, а, напротив, с изумительной формулировкой – «мне нужно встать на ноги, чтобы продолжить». То есть он собирается вернуться в строй. Эталон правильного отношения к себе, к жизни и к русскому делу.
Но это еще не конец истории. Деньги собрали за 13 часов – и Владислав сразу же удалил реквизиты с формулировкой «средства должны идти "на передовую" и тем, кто тоже в них нуждается». Вот уж не знаю, что тут сказать. Даже офицеры Российской империи – и те бы испытали благоговение перед подобным синтезом жизнелюбия, отваги и скромности.
Особенно это прекрасно на фоне соевой тбилисской эмиграции, впадающей в депрессию от чтения твиттера, плохих велодорожек, лактозы и глютена.
Но это еще не конец истории. Деньги собрали за 13 часов – и Владислав сразу же удалил реквизиты с формулировкой «средства должны идти "на передовую" и тем, кто тоже в них нуждается». Вот уж не знаю, что тут сказать. Даже офицеры Российской империи – и те бы испытали благоговение перед подобным синтезом жизнелюбия, отваги и скромности.
Особенно это прекрасно на фоне соевой тбилисской эмиграции, впадающей в депрессию от чтения твиттера, плохих велодорожек, лактозы и глютена.
Telegram
Имперский стаут
Сбор закрыт
⚡️В рамках борьбы за деукраинизацию Малороссии и киборгизацию России восьмого апреля я оставил правую ногу под Угледаром⚡️
Владислав Гусар на связи.
С марта 2022-го года я воевал на разных участках фронта - Авдеевка, ЛНР, Угледар. Работал в…
⚡️В рамках борьбы за деукраинизацию Малороссии и киборгизацию России восьмого апреля я оставил правую ногу под Угледаром⚡️
Владислав Гусар на связи.
С марта 2022-го года я воевал на разных участках фронта - Авдеевка, ЛНР, Угледар. Работал в…
На Бусти продолжает выходить рубрика «Разногласия» – заметки о философии, культуре и политике. Некоторые из них здесь уже публиковались. Ниже – новая порция.
Также на Бусти недавно вышли три новых маргиналии:
– К Розанову – о том, что исторический процесс вторичен по отношению к частной жизни;
– К Роману Сладкопевцу – лонгрид об античном логоцентризме и христианской апофатике;
– К Дали – о правильном отношении к себе и любимой женщине.
Так что не забудьте подписаться.
Также на Бусти недавно вышли три новых маргиналии:
– К Розанову – о том, что исторический процесс вторичен по отношению к частной жизни;
– К Роману Сладкопевцу – лонгрид об античном логоцентризме и христианской апофатике;
– К Дали – о правильном отношении к себе и любимой женщине.
Так что не забудьте подписаться.
boosty.to
Banned - exclusive content on Boosty
Exclusive content from Banned, subscribe and be the first to access!
31
Христианство и современность. Икона, на которой изображены адвокаты Иван Ковшаров и Юрий Новицкий, часто воспринимается как фейк. Ну разве могут на иконе быть люди в костюмах? Между тем, никакого юмора тут нет – оба юриста были убиты советскими *** в 1922 году, а в 1992 году причислены к лику святых.
Тот факт, что подобные образы вызывают подозрения в неподлинности, показывает, что христианские церкви и само христианство воспринимаются обществом как атавизм (даже самими верующими). Если святость прочно ассоциируется с атрибутами прошлого – это поражение религии. Если святость в прошлом, значит и религия – тоже в прошлом.
Реальным свидетельством возрождения христианства будут не миллионные крестные ходы, нет – таковым будет ситуация, когда завидев икону с человеком в джинсах и кедах, обыватель удивится не более, чем такой же одежке на рекламном плакате.
«Но святые не носят джинсы!» – если вы так подумали, то подтвердили все вышенаписанное.
Христианство и современность. Икона, на которой изображены адвокаты Иван Ковшаров и Юрий Новицкий, часто воспринимается как фейк. Ну разве могут на иконе быть люди в костюмах? Между тем, никакого юмора тут нет – оба юриста были убиты советскими *** в 1922 году, а в 1992 году причислены к лику святых.
Тот факт, что подобные образы вызывают подозрения в неподлинности, показывает, что христианские церкви и само христианство воспринимаются обществом как атавизм (даже самими верующими). Если святость прочно ассоциируется с атрибутами прошлого – это поражение религии. Если святость в прошлом, значит и религия – тоже в прошлом.
Реальным свидетельством возрождения христианства будут не миллионные крестные ходы, нет – таковым будет ситуация, когда завидев икону с человеком в джинсах и кедах, обыватель удивится не более, чем такой же одежке на рекламном плакате.
«Но святые не носят джинсы!» – если вы так подумали, то подтвердили все вышенаписанное.
41
Философия и наука. Любителям рассуждать о том, что наука появились в результате деградация философии, что она является нигилизмом в отношении классических философских доктрин, что она своим ничтожным эмпиризмом отрицает вековечную мудрость, что она отказывается от предельных вопросов в пользу второстепенных, что она подменяет истину пользой, а духовные потребности – материальными, что она возвеличивает земное и презирает небесное, что она чужда вере и морали – вот всем-всем охотникам до таких лозунгов хочу сообщить крайне неприятную новость: эмпирическая наука, занимавшаяся изучением (исключительно) естественных причин, не прибегавшая ни к каким метафизическим или теологическим объяснениям, появилась раньше философии. Как минимум на сто лет.
И именно науке философия обязана своим существованием – не наоборот – потому что философия появилась в противовес науке. Она родилась из ревности к здравомыслию и практическим успехам ученых. Эти успехи были столь велики, что и сию пору курс философии начинается не с философов, а с ученых, которых философия впоследствии нежно кооптировала в свои ряды.
Философия и наука. Любителям рассуждать о том, что наука появились в результате деградация философии, что она является нигилизмом в отношении классических философских доктрин, что она своим ничтожным эмпиризмом отрицает вековечную мудрость, что она отказывается от предельных вопросов в пользу второстепенных, что она подменяет истину пользой, а духовные потребности – материальными, что она возвеличивает земное и презирает небесное, что она чужда вере и морали – вот всем-всем охотникам до таких лозунгов хочу сообщить крайне неприятную новость: эмпирическая наука, занимавшаяся изучением (исключительно) естественных причин, не прибегавшая ни к каким метафизическим или теологическим объяснениям, появилась раньше философии. Как минимум на сто лет.
И именно науке философия обязана своим существованием – не наоборот – потому что философия появилась в противовес науке. Она родилась из ревности к здравомыслию и практическим успехам ученых. Эти успехи были столь велики, что и сию пору курс философии начинается не с философов, а с ученых, которых философия впоследствии нежно кооптировала в свои ряды.
44
Безусловный патриотизм. В свое время я читал почти всех философов и публицистов национально-государственно-имперского толка – и (даже в юные лета) давался диву тому, как много внимания они уделяли теме оправдания России и изоблечению Запада. Россия – подножие Престола Господня, у нас вселенская миссия, мы уникальная цивилизация, мы катехон, удерживающий мир от зла, мы хранители-носители всякого возвышенного, мы последняя надежда погрязшего в грехе человечества и прочее ля-ля. А они – ониииии! У нас совесть, у них закон, у нас правда, у них выгода, у нас истина, у них ересь, у нас чистота, у них разврат, у нас духовность, у них земное.
Не будем даже говорить о том, что это, вообще говоря, чистой воды рессантимент. В конце концов, не всякий рессантимент плох – в гомеопатических дозах он может стать катализатором развития. Дело куда хуже – эти авторы пишут все это не для увещевания людей с отсутствующим чувством патриотизма – они пишут это для себя. Да, они пытаются себе объяснить, почему родина права, а неродина не права. И вот это-то самое печальное.
Как же нужно бояться самих себя, насколько же нужно быть неуверенными себе, чтобы накручивать тома софистики вокруг Отечества – вместо того, чтобы просто и элементарно сказать: «Это моя родина, и я ее люблю – а потому хочу для нее всего самого лучшего». Нет, им важно, чтобы родина была «хорошей».
Значит ли это, что у таких людей плохо с патриотизмом? Нет – у них плохо с пониманием своих предпочтений и интересов: «Имею ли я право безосновательно что-то любить? А вдруг правы они, а не мы?».
Вообще не понимаю этого дискурса – желания искусственно возвеличить Россию через метафизические и историософские исподвыверты. Есть у Отечества высшая миссия или нет, является оно подножием Престола или обителью зла, чисто оно или грязно, знает истину или мается во тьме неведения – мне вообще до лампочки. Я люблю его безусловной любовью – и всем советую то же самое.
«Но разве можно любить то, истинность, благо и красота чего не доказана?». Да, можно: потому что, как говорил великий русский национальный мыслитель А. Н. Севастьянов, любовь – это высшая несправедливость – ведь предпочитает одно всему остальному. Amen.
Безусловный патриотизм. В свое время я читал почти всех философов и публицистов национально-государственно-имперского толка – и (даже в юные лета) давался диву тому, как много внимания они уделяли теме оправдания России и изоблечению Запада. Россия – подножие Престола Господня, у нас вселенская миссия, мы уникальная цивилизация, мы катехон, удерживающий мир от зла, мы хранители-носители всякого возвышенного, мы последняя надежда погрязшего в грехе человечества и прочее ля-ля. А они – ониииии! У нас совесть, у них закон, у нас правда, у них выгода, у нас истина, у них ересь, у нас чистота, у них разврат, у нас духовность, у них земное.
Не будем даже говорить о том, что это, вообще говоря, чистой воды рессантимент. В конце концов, не всякий рессантимент плох – в гомеопатических дозах он может стать катализатором развития. Дело куда хуже – эти авторы пишут все это не для увещевания людей с отсутствующим чувством патриотизма – они пишут это для себя. Да, они пытаются себе объяснить, почему родина права, а неродина не права. И вот это-то самое печальное.
Как же нужно бояться самих себя, насколько же нужно быть неуверенными себе, чтобы накручивать тома софистики вокруг Отечества – вместо того, чтобы просто и элементарно сказать: «Это моя родина, и я ее люблю – а потому хочу для нее всего самого лучшего». Нет, им важно, чтобы родина была «хорошей».
Значит ли это, что у таких людей плохо с патриотизмом? Нет – у них плохо с пониманием своих предпочтений и интересов: «Имею ли я право безосновательно что-то любить? А вдруг правы они, а не мы?».
Вообще не понимаю этого дискурса – желания искусственно возвеличить Россию через метафизические и историософские исподвыверты. Есть у Отечества высшая миссия или нет, является оно подножием Престола или обителью зла, чисто оно или грязно, знает истину или мается во тьме неведения – мне вообще до лампочки. Я люблю его безусловной любовью – и всем советую то же самое.
«Но разве можно любить то, истинность, благо и красота чего не доказана?». Да, можно: потому что, как говорил великий русский национальный мыслитель А. Н. Севастьянов, любовь – это высшая несправедливость – ведь предпочитает одно всему остальному. Amen.
52
Страшнее нищеты и разрухи. Самое тяжелое следствие политических катастроф (революции, войн, распадов территорий) – это вовсе не экономические последствия. Ну да, проценты людей теряют работу – это очень печально. Ну да, инфляция – почти все уходит на еду, которая при этом становится дрянной. Ну да, проседает инфраструктура – раздолбанные дороги, грязная вода из труб, неубранные в парках бутылки, протекающие крыши.
Но все это – ничто в сравнении с происходящим в области общественной психологии. Если кратко и без приукрашиваний – на поверхность с социального дна всплывает мразь. Враги цивилизации, враги общества, враги культуры – в общем, враги humanitas (в широком, цицероновском смысле слова) обретают вес. В дурные времена именно они становятся хозяевами жизни.
Я хорошо знаю этот процесс, поскольку рос именно в атмосфере торжества мрази – в 90-х. Проблема того времени была отнюдь не в экономике – нужно понимать, что в сравнении с нищетой 80-х все было не так уж и плохо. Полки расплодившихся как грибы супермаркетов были полными – значит, товары покупались. Уже это было гигантским шагом вперед.
Ужас был в другом – в инверсии социальной иерархии. Например, невозможно было представить пожилого человека на дорогой машине – старость тогда равнялась бедности. Невозможно было представить хорошо обеспеченного «бюджетника» (это слово уже является анахронизмом, а тогда она было синонимом лузерства) – полицейский (тогда еще милиционер), военный, учитель, врач – все они были предметом насмешек. Лучшим выражением духа того времени является следующий анекдот:
– Маша, ты из хорошей семьи, золотая медалистка, красная дипломистка... Как же вышло, что ты стала проституткой?
– Вы знаете, просто повезло.
Особенность 90-х в том, что тогда это было правдой. При этом важно отметить, что в любом обществе в любую эпоху востребованная секс-работница (употребляю этот термин не из политкорректности, а чтобы охватить все виды торговли собой, начиная со стриптиза) зарабатывает больше, чем библиотекарша, учительница или медсестра. Равно как доходы статусного уголовника могут превышать заработок инженера, управленца среднего звена или адвоката. Но. Нормальное общество отличается тем, что отказывает блядям и бандюкам в уважении – их благосостояние не конвертируется в почет. Потому что всем понятно, что это шваль. Тогда, в 90-е, все было наоборот – и мерзость постсоветских лет состояла именно в торжестве присущего швали цинизма.
Вследствие политических коллапсов описанная инверсия происходит всегда – потому что хтонические чудовища в человечьих личинах всегда «секут фишку»: они не теряются в то время, когда их более цивилизованные и этичные соплеменники застывают в недоумении. В лучшем случае они ураганят лет пять-десять, в худшем – становятся новым правящим слоем.
До того, как в страну приходит маленький пушистый зверек, их не видно – а потому рядовые граждане просто не берут их в расчет. И очень зря – они бродят среди нормальных людей и ждут своего часа.
P.S. Про 90-е у меня есть и более развернутый текст «Маргиналия к Крылову (№2)» (в трех заметках).
Страшнее нищеты и разрухи. Самое тяжелое следствие политических катастроф (революции, войн, распадов территорий) – это вовсе не экономические последствия. Ну да, проценты людей теряют работу – это очень печально. Ну да, инфляция – почти все уходит на еду, которая при этом становится дрянной. Ну да, проседает инфраструктура – раздолбанные дороги, грязная вода из труб, неубранные в парках бутылки, протекающие крыши.
Но все это – ничто в сравнении с происходящим в области общественной психологии. Если кратко и без приукрашиваний – на поверхность с социального дна всплывает мразь. Враги цивилизации, враги общества, враги культуры – в общем, враги humanitas (в широком, цицероновском смысле слова) обретают вес. В дурные времена именно они становятся хозяевами жизни.
Я хорошо знаю этот процесс, поскольку рос именно в атмосфере торжества мрази – в 90-х. Проблема того времени была отнюдь не в экономике – нужно понимать, что в сравнении с нищетой 80-х все было не так уж и плохо. Полки расплодившихся как грибы супермаркетов были полными – значит, товары покупались. Уже это было гигантским шагом вперед.
Ужас был в другом – в инверсии социальной иерархии. Например, невозможно было представить пожилого человека на дорогой машине – старость тогда равнялась бедности. Невозможно было представить хорошо обеспеченного «бюджетника» (это слово уже является анахронизмом, а тогда она было синонимом лузерства) – полицейский (тогда еще милиционер), военный, учитель, врач – все они были предметом насмешек. Лучшим выражением духа того времени является следующий анекдот:
– Маша, ты из хорошей семьи, золотая медалистка, красная дипломистка... Как же вышло, что ты стала проституткой?
– Вы знаете, просто повезло.
Особенность 90-х в том, что тогда это было правдой. При этом важно отметить, что в любом обществе в любую эпоху востребованная секс-работница (употребляю этот термин не из политкорректности, а чтобы охватить все виды торговли собой, начиная со стриптиза) зарабатывает больше, чем библиотекарша, учительница или медсестра. Равно как доходы статусного уголовника могут превышать заработок инженера, управленца среднего звена или адвоката. Но. Нормальное общество отличается тем, что отказывает блядям и бандюкам в уважении – их благосостояние не конвертируется в почет. Потому что всем понятно, что это шваль. Тогда, в 90-е, все было наоборот – и мерзость постсоветских лет состояла именно в торжестве присущего швали цинизма.
Вследствие политических коллапсов описанная инверсия происходит всегда – потому что хтонические чудовища в человечьих личинах всегда «секут фишку»: они не теряются в то время, когда их более цивилизованные и этичные соплеменники застывают в недоумении. В лучшем случае они ураганят лет пять-десять, в худшем – становятся новым правящим слоем.
До того, как в страну приходит маленький пушистый зверек, их не видно – а потому рядовые граждане просто не берут их в расчет. И очень зря – они бродят среди нормальных людей и ждут своего часа.
P.S. Про 90-е у меня есть и более развернутый текст «Маргиналия к Крылову (№2)» (в трех заметках).
53
Отсталая Россия. Виктор Гюго в антиклерикальной речи описывает казнь одного гугенота, осужденного за убийство своего сына, который решил стать католиком:
«9 марта 1762 года седовласого человека, Жана Каласа, привозят на площадь, раздевают донага, кладут на колесо. Он связан, голова свисает на грудь. <...> Палач поднимает железную полосу и раздробляет ему руку. Осужденный издает вопль и теряет сознание. Советник суетится, осужденному дают понюхать солей, и он возвращается к жизни; тогда – снова удар железной полосой, снова вопль; Калас теряет сознание; его приводят в чувство, и палач начинает все снова; и поскольку каждая рука и нога должны быть перебиты в двух местах, по каждой из них наносятся два удара, что составляет восемь казней. После восьмого обморока священник подносит к его устам распятие, но Калас отворачивает голову, и тогда палач наносит ему последний удар – он раздробляет ему грудную клетку толстым концом железной полосы. Так умер Жан Калас. Это продолжалось два часа. После его смерти было доказано, что сын покончил самоубийством».
Вторая половина XVIII века в самой цивилизованной стране тогдашнего мира – и такая удивительно изобретательная девятиактная казнь. Страшно представить, что в это время творилось в какой-нибудь дикой и отсталой России...
А в этой самой России в это время уже 19 лет как действовал мораторий. Лишь в 1764-м он был нарушен Екатериной II. Впрочем, и она высшей мерой откровенно брезговала – а ее потомки тем паче. Грубые люди – нет чтобы с галльской утонченностью в девять подходов кости дробить. Или сжигать заживо – как в Англии того же XVIII века.
Отсталая Россия. Виктор Гюго в антиклерикальной речи описывает казнь одного гугенота, осужденного за убийство своего сына, который решил стать католиком:
«9 марта 1762 года седовласого человека, Жана Каласа, привозят на площадь, раздевают донага, кладут на колесо. Он связан, голова свисает на грудь. <...> Палач поднимает железную полосу и раздробляет ему руку. Осужденный издает вопль и теряет сознание. Советник суетится, осужденному дают понюхать солей, и он возвращается к жизни; тогда – снова удар железной полосой, снова вопль; Калас теряет сознание; его приводят в чувство, и палач начинает все снова; и поскольку каждая рука и нога должны быть перебиты в двух местах, по каждой из них наносятся два удара, что составляет восемь казней. После восьмого обморока священник подносит к его устам распятие, но Калас отворачивает голову, и тогда палач наносит ему последний удар – он раздробляет ему грудную клетку толстым концом железной полосы. Так умер Жан Калас. Это продолжалось два часа. После его смерти было доказано, что сын покончил самоубийством».
Вторая половина XVIII века в самой цивилизованной стране тогдашнего мира – и такая удивительно изобретательная девятиактная казнь. Страшно представить, что в это время творилось в какой-нибудь дикой и отсталой России...
А в этой самой России в это время уже 19 лет как действовал мораторий. Лишь в 1764-м он был нарушен Екатериной II. Впрочем, и она высшей мерой откровенно брезговала – а ее потомки тем паче. Грубые люди – нет чтобы с галльской утонченностью в девять подходов кости дробить. Или сжигать заживо – как в Англии того же XVIII века.
На новой лекции:
– говорил о типологических различиях между людьми и невозможности объединения человечества;
– рассказал, как трансцендентальные идеи мешают нам увидеть дискретность сущего;
– критиковал тоталитарный проект Жака Фреско и романтические идеи Александра Андреевича Проханова;
– вкратце упомянул исследования генетических основ политических предпочтений;
– защищал биологический детерминизм (не отрицающий, впрочем, наличие свободы воли) от нападок социальных конструктивистов.
– цитировал Канта, Пинкера, Ганнушкина и Пико делла Мирандола;
– на реальном примере показал, как мыслят шизоиды.
В отличии от прошлой лекции, этой я полностью доволен. Настоятельно рекомендую к просмотру.
– говорил о типологических различиях между людьми и невозможности объединения человечества;
– рассказал, как трансцендентальные идеи мешают нам увидеть дискретность сущего;
– критиковал тоталитарный проект Жака Фреско и романтические идеи Александра Андреевича Проханова;
– вкратце упомянул исследования генетических основ политических предпочтений;
– защищал биологический детерминизм (не отрицающий, впрочем, наличие свободы воли) от нападок социальных конструктивистов.
– цитировал Канта, Пинкера, Ганнушкина и Пико делла Мирандола;
– на реальном примере показал, как мыслят шизоиды.
В отличии от прошлой лекции, этой я полностью доволен. Настоятельно рекомендую к просмотру.
VK Видео
Антропология дискретности: историософия и политология
Лекция философа Максима Велецкого в рамках курса «Онтология: от монизма к дискретности» Четвёртая лекция курса «Онтология: от монизма к дискретности» будет посвящена социальному измерению человеческого бытия, на которой поднимем вопросы: – является ли история…
Отличный текст.
Кое-что добавлю. Для меня главный шок случился не 2 мая, а 3го – когда я зашел на главные либеральные агрегаторы с наивной мыслью «ну уж теперь-то они поймут!». Куда там! Никто, никто, никто из этой блядвы не выразил ни толики соболезнования убитым, притом абсолютно зверски умученным русским.
Напомню для тех, кто пропустил: обгоревших, но еще живых людей добивали ногами – весело, сладострастно, под камеру – и это было в общем доступе в первые же часы. Но ни у кого – ни у номинальных правозащитников, ни у либеральных публицистов, ни у оппозиционных артистов с обостренным чувством сострадания и справедливости – это не вызвало ни малейшего сочувствия. Некоторые говорили, что им стыдно (за Россию, конечно), некоторые открыто глумились, некоторые говорили «пока непонятно, ждем расследования», некоторые уходили в софистику.
Если до того момента я полагал, что с либералами можно и даже нужно разговаривать, то после 3 мая все иллюзии развеялись. С тех пор я перестал беспокоиться от того, что кто-то где-то неправ – если раньше я мог вступать в полемику (очную или заочную), то теперь просто ставлю галочку – «заукраинская мразь, говорить не о чем».
Отношение к Одессе-020514 – главный маркер для различения нормальных людей и мрази. Как 9 лет назад, так и сегодня.
Кое-что добавлю. Для меня главный шок случился не 2 мая, а 3го – когда я зашел на главные либеральные агрегаторы с наивной мыслью «ну уж теперь-то они поймут!». Куда там! Никто, никто, никто из этой блядвы не выразил ни толики соболезнования убитым, притом абсолютно зверски умученным русским.
Напомню для тех, кто пропустил: обгоревших, но еще живых людей добивали ногами – весело, сладострастно, под камеру – и это было в общем доступе в первые же часы. Но ни у кого – ни у номинальных правозащитников, ни у либеральных публицистов, ни у оппозиционных артистов с обостренным чувством сострадания и справедливости – это не вызвало ни малейшего сочувствия. Некоторые говорили, что им стыдно (за Россию, конечно), некоторые открыто глумились, некоторые говорили «пока непонятно, ждем расследования», некоторые уходили в софистику.
Если до того момента я полагал, что с либералами можно и даже нужно разговаривать, то после 3 мая все иллюзии развеялись. С тех пор я перестал беспокоиться от того, что кто-то где-то неправ – если раньше я мог вступать в полемику (очную или заочную), то теперь просто ставлю галочку – «заукраинская мразь, говорить не о чем».
Отношение к Одессе-020514 – главный маркер для различения нормальных людей и мрази. Как 9 лет назад, так и сегодня.
Telegram
РИЧ
Точка невозврата
Почти все западные СМИ это проигнорировали, а те, кто обратил внимание, сообщили читателям, что там ребята сами себя подожгли. Украинское ТВ показывало трагедию в прямом эфире, в зале хлопали.
«Инстаграм» работал без впн, но черных квадратиков…
Почти все западные СМИ это проигнорировали, а те, кто обратил внимание, сообщили читателям, что там ребята сами себя подожгли. Украинское ТВ показывало трагедию в прямом эфире, в зале хлопали.
«Инстаграм» работал без впн, но черных квадратиков…
Forwarded from Листва: Петербург
13 мая в 19:00 у нас пройдёт вечер памяти философа, писателя, идеолога русского национализма и нашего друга Константина Крылова.
— Писатель и критик Вадим Левенталь расскажет о культовом «Золотом ключике», о том, как шла работа над изданием трилогии о Буратине
— Философ Максим Велецкий выступит с дискуссионной темой «Крылов и "конспирология"». Ключевой вопрос — можно ли считать Константина Крылова конспирологом?
— Искусствовед Марина Фомина даст важное обзорное введение «Крылов для русских».
Как близкий к теме человек , она расскажет об отношениях Крылова и Русской партии, Крылове и Бердяеве, Крылове как образе русского интеллектуала.
— Соавтор «Розанов клуба» Илья Казначеев расскажет об одной из самых сложных книг Михала Харитонова – «Факап». Как приступить к его чтению и пройти дебри Стругацких? Какая покупательную способность галактического кредита и что происходит с демографией во вселенной «Факапа»?
Правила посещения наших мероприятий.
Вход строго по регистрации с реальными ФИО, возможна паспортная проверка, личные вещи осмотрит наш охранник, средства самообороны останутся на пункте охраны.
Вход за пожертвования на ТЫЛ-22
РЕГИСТРАЦИЯ
— Писатель и критик Вадим Левенталь расскажет о культовом «Золотом ключике», о том, как шла работа над изданием трилогии о Буратине
— Философ Максим Велецкий выступит с дискуссионной темой «Крылов и "конспирология"». Ключевой вопрос — можно ли считать Константина Крылова конспирологом?
— Искусствовед Марина Фомина даст важное обзорное введение «Крылов для русских».
Как близкий к теме человек , она расскажет об отношениях Крылова и Русской партии, Крылове и Бердяеве, Крылове как образе русского интеллектуала.
— Соавтор «Розанов клуба» Илья Казначеев расскажет об одной из самых сложных книг Михала Харитонова – «Факап». Как приступить к его чтению и пройти дебри Стругацких? Какая покупательную способность галактического кредита и что происходит с демографией во вселенной «Факапа»?
Правила посещения наших мероприятий.
Вход строго по регистрации с реальными ФИО, возможна паспортная проверка, личные вещи осмотрит наш охранник, средства самообороны останутся на пункте охраны.
Вход за пожертвования на ТЫЛ-22
РЕГИСТРАЦИЯ
Три года с нами нет Константина Крылова. Завтра на вечере памяти К. А. буду выступать в «Листве» с темой «Крылов и "конспирология"».
Это уже второе мое участие в подобных памятных мероприятиях. Полгода назад читал доклад «"От идеализма к эмпиризму": философия Константина Крылова» (вот фрагмент). Сегодня решил начать публиковать адаптированный текст того выступления.
Здесь уже несколько лет – после того, как я завел аккаунт на Бусти – не было лонгридов. Думаю, философия Крылова – лучший повод возобновить эту практику. Текст большой, а потому он будет выходить частями вплоть до воскресенья.
Это уже второе мое участие в подобных памятных мероприятиях. Полгода назад читал доклад «"От идеализма к эмпиризму": философия Константина Крылова» (вот фрагмент). Сегодня решил начать публиковать адаптированный текст того выступления.
Здесь уже несколько лет – после того, как я завел аккаунт на Бусти – не было лонгридов. Думаю, философия Крылова – лучший повод возобновить эту практику. Текст большой, а потому он будет выходить частями вплоть до воскресенья.
Telegram
Листва: Петербург
13 мая в 19:00 у нас пройдёт вечер памяти философа, писателя, идеолога русского национализма и нашего друга Константина Крылова.
— Писатель и критик Вадим Левенталь расскажет о культовом «Золотом ключике», о том, как шла работа над изданием трилогии о Буратине…
— Писатель и критик Вадим Левенталь расскажет о культовом «Золотом ключике», о том, как шла работа над изданием трилогии о Буратине…
«От идеализма к эмпиризму»: философия Константина Крылова
Знакомство с творчеством, а затем и с личностью Константина Анатольевича Крылова для меня было важным (если не важнейшим) моментом интеллектуальной биографии. Потому говорить об уникальности этого человека я могу бесконечно. Чтобы не тратить ваше время на всевозможные славословия предварительно скажу лишь одно: на мой взгляд, Константин Крылов – величайший русский мыслитель. Думаю, этой характеристики достаточно, а теперь давайте перейдем к подробностям.
Здравомыслие и честность
Для того, чтобы оценить то, каким Крылов был философом, логично сравнивать его с другими философами. Крылов был прекрасен тем, что был лишен нескольких главных философских пороков. Вот в чем проблема большинства философов? Как ни печально – в том, что они в большинстве своем не очень умные люди. Нет, с логикой и «чистым разумом» у них все неплохо. Но. У них отсутствует одна из важнейших античных добродетелей – фронесис (φρόνησις), то есть практический ум, трезвость, здравый смысл. Большинство философов (даже включая некоторых великих) всю жизнь витают в облаках, любят выдавать желаемое за действительное и ни черта не смыслят в том, как все на самом деле устроено.
Любимая фишка философов – это взять какое-то абстрактное понятие (бога, бытие, истину, благо, всеединство) и в стремлении вывести из него всю систему мироздания начать пристрастно дедуцировать одно понятие за другим (дедуцировать – то есть идти от общего высшего понятия к объяснению всего и вся). Философы часто настолько увлекаются накручиванием теоретических вавилонов, что начисто забывают о реальности. Такое вот горе от ума.
Но что касается Крылова. Почему он выдающийся философ? Он создал какую-то новую модель реальности, какую-то новую онтологию? Нет. Он предложил оригинальное видение будущего, русской национальной и российской государственной идеи? Нет. Более того, я скажу достаточно радикальную вещь: он чаще всего говорил довольно банальные вещи. Например, его политическая философия – она совсем не оригинальна: демократия лучше, чем тирания, национальное государство лучше, чем антинациональное, капитализм лучше, чем социализм, свобода лучше, чем несвобода – что тут нового? И он не создавал новую политическую теорию анархо-монархического, социал-капиталистического софийно-соборно-либертарного национал-идиотизма. Нет – крыловская политическая идеология предельно конкретна. Она базируется не на идеалах, а на интересах, не на фантазиях, а на хорошо зарекомендовавших себя практиках. Его выдающийся вклад в том, что он вернул русскую идею с небес на землю. Об этом сказал и сам Крылов – он выразился в том духе, что современный русский национализм (в его версии) чисто исторически является продолжением русской идеи, но содержательно – ее отрицанием. К этому мы вернемся чуть ниже.
В общем, я хочу сказать следующее: его мысли и идеи – и чисто философские, и социально-философские, и политические отличаются от большинства себе подобных не оригинальностью, а именно трезвостью. Поверьте на слово – трезвый взгляд на реальность, здравомыслие в теоретических построениях – это крайне редкое качество для философа.
Также Крылов прекрасен тем, что он абсолютно честный философ – ну вот, например, он был благоверным, зороастрийцем. Где-нибудь в лекциях по философии или политических программах мы видим теологию или мораль зороастризма? Нет. Потому что его вера – это его вера, и к истине или политике она не имеет отношения (точнее, может иметь, а может и не иметь – на то она и вера). Крылов не смешивал свои религию с философией и политикой. Оцените разницу с большинством философов – уж если мыслитель во что-то уверовал, он кидает все силы на доказательство истинности своей веры. То есть обычно философы смешивают свои философские взгляды со своими личными верованиями и – я бы сказал больше – со своими вкусами.
Знакомство с творчеством, а затем и с личностью Константина Анатольевича Крылова для меня было важным (если не важнейшим) моментом интеллектуальной биографии. Потому говорить об уникальности этого человека я могу бесконечно. Чтобы не тратить ваше время на всевозможные славословия предварительно скажу лишь одно: на мой взгляд, Константин Крылов – величайший русский мыслитель. Думаю, этой характеристики достаточно, а теперь давайте перейдем к подробностям.
Здравомыслие и честность
Для того, чтобы оценить то, каким Крылов был философом, логично сравнивать его с другими философами. Крылов был прекрасен тем, что был лишен нескольких главных философских пороков. Вот в чем проблема большинства философов? Как ни печально – в том, что они в большинстве своем не очень умные люди. Нет, с логикой и «чистым разумом» у них все неплохо. Но. У них отсутствует одна из важнейших античных добродетелей – фронесис (φρόνησις), то есть практический ум, трезвость, здравый смысл. Большинство философов (даже включая некоторых великих) всю жизнь витают в облаках, любят выдавать желаемое за действительное и ни черта не смыслят в том, как все на самом деле устроено.
Любимая фишка философов – это взять какое-то абстрактное понятие (бога, бытие, истину, благо, всеединство) и в стремлении вывести из него всю систему мироздания начать пристрастно дедуцировать одно понятие за другим (дедуцировать – то есть идти от общего высшего понятия к объяснению всего и вся). Философы часто настолько увлекаются накручиванием теоретических вавилонов, что начисто забывают о реальности. Такое вот горе от ума.
Но что касается Крылова. Почему он выдающийся философ? Он создал какую-то новую модель реальности, какую-то новую онтологию? Нет. Он предложил оригинальное видение будущего, русской национальной и российской государственной идеи? Нет. Более того, я скажу достаточно радикальную вещь: он чаще всего говорил довольно банальные вещи. Например, его политическая философия – она совсем не оригинальна: демократия лучше, чем тирания, национальное государство лучше, чем антинациональное, капитализм лучше, чем социализм, свобода лучше, чем несвобода – что тут нового? И он не создавал новую политическую теорию анархо-монархического, социал-капиталистического софийно-соборно-либертарного национал-идиотизма. Нет – крыловская политическая идеология предельно конкретна. Она базируется не на идеалах, а на интересах, не на фантазиях, а на хорошо зарекомендовавших себя практиках. Его выдающийся вклад в том, что он вернул русскую идею с небес на землю. Об этом сказал и сам Крылов – он выразился в том духе, что современный русский национализм (в его версии) чисто исторически является продолжением русской идеи, но содержательно – ее отрицанием. К этому мы вернемся чуть ниже.
В общем, я хочу сказать следующее: его мысли и идеи – и чисто философские, и социально-философские, и политические отличаются от большинства себе подобных не оригинальностью, а именно трезвостью. Поверьте на слово – трезвый взгляд на реальность, здравомыслие в теоретических построениях – это крайне редкое качество для философа.
Также Крылов прекрасен тем, что он абсолютно честный философ – ну вот, например, он был благоверным, зороастрийцем. Где-нибудь в лекциях по философии или политических программах мы видим теологию или мораль зороастризма? Нет. Потому что его вера – это его вера, и к истине или политике она не имеет отношения (точнее, может иметь, а может и не иметь – на то она и вера). Крылов не смешивал свои религию с философией и политикой. Оцените разницу с большинством философов – уж если мыслитель во что-то уверовал, он кидает все силы на доказательство истинности своей веры. То есть обычно философы смешивают свои философские взгляды со своими личными верованиями и – я бы сказал больше – со своими вкусами.
Философия Константина Крылова (2)
У Ницше по этому поводу есть отличные слова – о том, что обычно философы только делают вид, что доходят до своих выводов через беспристрастные рассуждения, но в большинстве они «лукавые ходатаи своих предрассудков, <...> очень далекие от мужества совести». Крылов так никогда не делал – и потому он не только здравомыслящий, трезвый, но и честный философ.
Об этой честности он сказал в 2011 году так: «Кто не увлекался в молодости немецким идеализмом – тот лишён интеллектуальной страсти, а кто впоследствии не преисполнился уважения к британскому эмпиризму – у того есть проблемы с интеллектуальной честностью».
А за год до этого он выразился еще лаконичнее. Его спросили: «Как менялись ваши вкусы (литературные и философские) за последние лет двадцать?».
Ответ последовал в любимых Крыловым (унаследованных от Василь Василича Розанова) кавычках: «От идеализма к эмпиризму». Собственно, сия формулировка и дала название этому тексту.
Эмпиризм
Что же такое эмпиризм? Можно порыться в словарях и найти там много всего интересного, но на мой вкус здесь имелось ввиду следующее: эмпиризм К. А. – в работе с наличным бытием, с тем, что дается нам в ощущениях. Крылов никогда в своей философии не уходил слишком далеко от вещного мира, он никогда не парил в абстракциях.
Вот показательный пример его эмпирического метода: на третьей лекции по фундаментальной философии Крылов говорит о мышлении и сознании важную вещь: мысли, которые нам приходят в голову – это нечто отдельное от того, что их замечает и оценивает (то есть от Я). Ну то есть нам пришла в голову мысль (пришла к нам, а не мы ее «прислали»!), а мы ее осознали и попытались понять. Получается, что Я – это то, что замечает свои мысли. Мыслей-то и ощущений в нас влетает великое множество, но мы осознаем далеко не все. Наша память, наша личность – это сумма того, что мы заметили и не забыли.
Согласимся, что «Я – это то, что замечает свои мысли» – очень красивое определение Я. И вот на одном из стримов прекрасный Игорь Андропов, мягко и уважительно полемизируя с Крыловым, говорит о том, что согласно индуистской традиции помимо такого чисто эмпирического Я, существует некое более фундаментальное Я (высшее, подлинное Я), несводимое только к осознаванию мыслей. К. А. ответил очень интересно: «Тот уровень или слой Эго, о котором я говорю, это, собственно, ближайший к нам. Ближайший к нам – это та системная область, где располагаются свойства субъекта».
Далее он приводит в пример мистику Д. Л. Андреева, у которого говорится о множестве слоев Я, где наше земное Эго – это самый низший уровень, а «где-то там наверху сияет истинная личность» в некоем райском блаженстве. И Крылов продолжает:
«Я на эту тему ничего как философ сказать не могу, тут начинаются, извините меня, вещи религиозные. Как философ я могу говорить о том, что более-менее дано нам в опыте. <...> Может ли быть что-то выше – да, может быть, я не берусь об этом высказываться в рамках общефилософского курса».
И вот ключевое:
«Я лично так сам не считаю, но делать вид, что такой точки зрения не существует, не могу. А вот то, что существует – назовем это эмпирической личностью – это факт. <...> Существует что выше и как оно устроено – я, например, считаю, что да, существует – но это считаю я».
И еще из того же стрима: «То, о чем говорит философ, связано прежде всего с ближайшим [к] нам». То есть, мол, мое мнение, но я не тащу его в философию. Крылов религиозный человек, но как честный человек и честный философ он разделяет истину и мнение – и, кстати, это то, с чего философия когда-то и началась. Исторически философы, увы, очень редко следовали этому принципу. Крылов ему следовал до конца.
Вот в этом его эмпиризм: сами мы можем верить во что угодно и думать что угодно о чем угодно. Но когда мы занимается осмыслением, описанием, исследованием реальности, мы должны работать с наличным бытием, с тем, что дано нам непосредственно. И если уж выходить на более высокие уровни абстрагирования, то предельно осторожно – и, конечно, не быть «лукавыми ходатаями своих предрассудков».
У Ницше по этому поводу есть отличные слова – о том, что обычно философы только делают вид, что доходят до своих выводов через беспристрастные рассуждения, но в большинстве они «лукавые ходатаи своих предрассудков, <...> очень далекие от мужества совести». Крылов так никогда не делал – и потому он не только здравомыслящий, трезвый, но и честный философ.
Об этой честности он сказал в 2011 году так: «Кто не увлекался в молодости немецким идеализмом – тот лишён интеллектуальной страсти, а кто впоследствии не преисполнился уважения к британскому эмпиризму – у того есть проблемы с интеллектуальной честностью».
А за год до этого он выразился еще лаконичнее. Его спросили: «Как менялись ваши вкусы (литературные и философские) за последние лет двадцать?».
Ответ последовал в любимых Крыловым (унаследованных от Василь Василича Розанова) кавычках: «От идеализма к эмпиризму». Собственно, сия формулировка и дала название этому тексту.
Эмпиризм
Что же такое эмпиризм? Можно порыться в словарях и найти там много всего интересного, но на мой вкус здесь имелось ввиду следующее: эмпиризм К. А. – в работе с наличным бытием, с тем, что дается нам в ощущениях. Крылов никогда в своей философии не уходил слишком далеко от вещного мира, он никогда не парил в абстракциях.
Вот показательный пример его эмпирического метода: на третьей лекции по фундаментальной философии Крылов говорит о мышлении и сознании важную вещь: мысли, которые нам приходят в голову – это нечто отдельное от того, что их замечает и оценивает (то есть от Я). Ну то есть нам пришла в голову мысль (пришла к нам, а не мы ее «прислали»!), а мы ее осознали и попытались понять. Получается, что Я – это то, что замечает свои мысли. Мыслей-то и ощущений в нас влетает великое множество, но мы осознаем далеко не все. Наша память, наша личность – это сумма того, что мы заметили и не забыли.
Согласимся, что «Я – это то, что замечает свои мысли» – очень красивое определение Я. И вот на одном из стримов прекрасный Игорь Андропов, мягко и уважительно полемизируя с Крыловым, говорит о том, что согласно индуистской традиции помимо такого чисто эмпирического Я, существует некое более фундаментальное Я (высшее, подлинное Я), несводимое только к осознаванию мыслей. К. А. ответил очень интересно: «Тот уровень или слой Эго, о котором я говорю, это, собственно, ближайший к нам. Ближайший к нам – это та системная область, где располагаются свойства субъекта».
Далее он приводит в пример мистику Д. Л. Андреева, у которого говорится о множестве слоев Я, где наше земное Эго – это самый низший уровень, а «где-то там наверху сияет истинная личность» в некоем райском блаженстве. И Крылов продолжает:
«Я на эту тему ничего как философ сказать не могу, тут начинаются, извините меня, вещи религиозные. Как философ я могу говорить о том, что более-менее дано нам в опыте. <...> Может ли быть что-то выше – да, может быть, я не берусь об этом высказываться в рамках общефилософского курса».
И вот ключевое:
«Я лично так сам не считаю, но делать вид, что такой точки зрения не существует, не могу. А вот то, что существует – назовем это эмпирической личностью – это факт. <...> Существует что выше и как оно устроено – я, например, считаю, что да, существует – но это считаю я».
И еще из того же стрима: «То, о чем говорит философ, связано прежде всего с ближайшим [к] нам». То есть, мол, мое мнение, но я не тащу его в философию. Крылов религиозный человек, но как честный человек и честный философ он разделяет истину и мнение – и, кстати, это то, с чего философия когда-то и началась. Исторически философы, увы, очень редко следовали этому принципу. Крылов ему следовал до конца.
Вот в этом его эмпиризм: сами мы можем верить во что угодно и думать что угодно о чем угодно. Но когда мы занимается осмыслением, описанием, исследованием реальности, мы должны работать с наличным бытием, с тем, что дано нам непосредственно. И если уж выходить на более высокие уровни абстрагирования, то предельно осторожно – и, конечно, не быть «лукавыми ходатаями своих предрассудков».