Напоминаю, что задать мне вопрос можно на [email protected]
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Условия эффективного изучения философии (5)
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
Условия эффективного изучения философии (6)
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Условия эффективного изучения философии (7)
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.
Условия эффективного изучения философии (8)
Завершаем разговор о жанрах.
Афоризм. В отношении древних составителями афоризмов обычно являлись не сами авторы, а их последователи, оппоненты или доксографы. В чем проблема с этим жанром? Во-первых, он специально литературно обработан и приукрашен. Отчеканен так, чтобы было как можно более емко и остроумно. Соответственно, рефлексия, внутренняя логика позиции философа нам не видна. Когда мы читаем афоризмы, то можем сделать неверный вывод о том, что их автор – это такой стэндап-комик, который прославился резкими и бойкими пикировками с публикой.
Однако, люди редко говорят афоризмами. И то, что приписывается конкретному автору, скорее всего имело другую форму – куда менее художественную. Просто в отсутствии сочинений, история сохраняет только крохи – хотя, возможно, наиболее съедобные. Тем самым реальные воззрения философа искусственно уплощаются.
Это очень заметно на примере Диогена Синопского. В трудах его тезки Лаэртского он предстает помесью клоуна, бомжа и панка. Истории о нем имеют формат анекдотов про Штирлица. Скорее всего, большая часть информации о нем правдива, но одного момента здесь совсем не хватает – глубины. А она появляется, когда мы открываем письма Диогена – в них мы видим спокойного и здравомыслящего моралиста, а не городского сумасшедшего (см. книгу «Антология кинизма», 1984).
В любом случае, афоризмы пишутся не с научными и даже с научно-просветительскими, а с художественными целями – и, повторим, обычно не теми, кому они приписываются.
К слову, самый известный афоризм софистов про то, что человек является мерой всех вещей, мы знаем из диалога Платона – а он, как известно, с софистикой воевал. А потому эта максима более походит на пародирование, чем на изложение софистики.
Упомянув письма, нельзя не сказать пары слов об этом жанре. Когда составителями пособий берутся высказывания Цицерона или Сенеки, взятые из их личной переписки, мы должны понимать, что эта переписка велась с конкретным человеком. И ему философ написал то, что не написал бы другому.
Итак, все эти жанры имеют свою специфику. И именно из первоисточников мы узнаём не столько позиции философов, сколько то, как именно они пришли к своим мнениям – и насколько они были в них убеждены.
Одно дело, когда конкретный тезис рьяно отстаивается, а другое – когда высказывается неуверенно и с оговорками. Но и тот, и другой могут быть перенесены в учебник с одинаковым комментарием: «Он считал, что…». Так, как будто речь идет о кулинарных рецептах – очищенных от «ненужного» контекста. А контекст нужен и важен.
Завершаем разговор о жанрах.
Афоризм. В отношении древних составителями афоризмов обычно являлись не сами авторы, а их последователи, оппоненты или доксографы. В чем проблема с этим жанром? Во-первых, он специально литературно обработан и приукрашен. Отчеканен так, чтобы было как можно более емко и остроумно. Соответственно, рефлексия, внутренняя логика позиции философа нам не видна. Когда мы читаем афоризмы, то можем сделать неверный вывод о том, что их автор – это такой стэндап-комик, который прославился резкими и бойкими пикировками с публикой.
Однако, люди редко говорят афоризмами. И то, что приписывается конкретному автору, скорее всего имело другую форму – куда менее художественную. Просто в отсутствии сочинений, история сохраняет только крохи – хотя, возможно, наиболее съедобные. Тем самым реальные воззрения философа искусственно уплощаются.
Это очень заметно на примере Диогена Синопского. В трудах его тезки Лаэртского он предстает помесью клоуна, бомжа и панка. Истории о нем имеют формат анекдотов про Штирлица. Скорее всего, большая часть информации о нем правдива, но одного момента здесь совсем не хватает – глубины. А она появляется, когда мы открываем письма Диогена – в них мы видим спокойного и здравомыслящего моралиста, а не городского сумасшедшего (см. книгу «Антология кинизма», 1984).
В любом случае, афоризмы пишутся не с научными и даже с научно-просветительскими, а с художественными целями – и, повторим, обычно не теми, кому они приписываются.
К слову, самый известный афоризм софистов про то, что человек является мерой всех вещей, мы знаем из диалога Платона – а он, как известно, с софистикой воевал. А потому эта максима более походит на пародирование, чем на изложение софистики.
Упомянув письма, нельзя не сказать пары слов об этом жанре. Когда составителями пособий берутся высказывания Цицерона или Сенеки, взятые из их личной переписки, мы должны понимать, что эта переписка велась с конкретным человеком. И ему философ написал то, что не написал бы другому.
Итак, все эти жанры имеют свою специфику. И именно из первоисточников мы узнаём не столько позиции философов, сколько то, как именно они пришли к своим мнениям – и насколько они были в них убеждены.
Одно дело, когда конкретный тезис рьяно отстаивается, а другое – когда высказывается неуверенно и с оговорками. Но и тот, и другой могут быть перенесены в учебник с одинаковым комментарием: «Он считал, что…». Так, как будто речь идет о кулинарных рецептах – очищенных от «ненужного» контекста. А контекст нужен и важен.
Условия эффективного изучения философии (9)
Завершаем наше очередное эссе из серии «краткость – для слабаков».
5) Последнее условие – ровное отношение к изучаемому материалу. Здесь пойдет речь о нашем отношении к философии – которое, я уверен, должно быть равноудалено от двух крайностей.
Итак, мы заинтересовались всеобщими вопросами, набрались терпения, подтянули знания из смежных областей и начали читать первоисточники. Как же нам относиться к самой философии и ее великим творцам? И как не нужно?
Первая крайность – это излишнее подобострастие. Допустим, мы открыли текст – ни черта в нем не поняли и говорим сами себе: «Это же великий философ, его тексты мудры и прекрасны, а я этого не вижу и смысла слов не понимаю – наверно, я не готов, я незрел и глуп». Ощутив свою интеллектуальную ущербность, мы забрасываем предмет и долго комплексуем по этому поводу.
Вторая крайность – это высокомерие, то есть отношение к философам как к древним дурачкам. По принципу из старого анекдота: как же глупы были наши предки, что не смотрели телевизор – нужно было просто взять пульт и нажать кнопку. Действительно, это забавно – пролистать чудаков, которые не знали самых элементарных вещей: вокруг чего вращается Земля, от кого произошел человек и как получить электричество от течения воды.
Чрезмерное благоговение также неэффективно, как и чрезмерное пренебрежение. В первом случае вы не просто ставите себя в подчиненное положение – вы путаете философию с религией. Философия – человеческое творение. Никаких сверхспособностей у мыслителей не было – только очень хорошие мозги. Но как бы они не были хороши, все равно их мудрость – человеческая.
И если конкретный текст совсем уж непонятен, то, возможно, причина в не слишком большом литературном даровании автора и/или переводчика. К тому же не стоит забывать, что к новому автору нужно привыкнуть: так устроен наш мозг – он не любит новые задачи. Советую подходить к философским текстам разумно и мужественно: их писали не небожители и не пророки.
Но и не наивные фантазеры в тогах – как считают некоторые не в меру наглые (скажем мягко) «прогрессисты». Таковых я встречал среди поклонников так называемой «аналитической философии». Они рассуждают примерно так: «вся ваша старая метафизика – это фигня, конечно, но надо же знать, с чем боролись великие Рассел, Витгенштейн и прочие. Ну прочту уж я ваших греков, поржу.»
Этим товарищам я предлагаю взять, например, «Первоосновы теологии» Прокла и «О первых началах» Дамаския и решить те затруднения, которые возникли у них при объяснении перехода от небытия единого к бытию многого. Даже если такое задание покажется бессмыслицей, то напомню, что многие школьные задачи также большого смысла (как и отношения к реальности) не имели – но их же нужно было решать, чтобы получить аттестат. Так что – вперед, и старая философия будет посрамлена…
Самое разумное отношение к философам – как к старшим товарищам: внимательное и уважительное. Как к наставникам, которые лучше мыслят (скорее всего, действительно лучше), но которых в перспективе можно превзойти, поскольку они такие же люди, как и мы.
И которые писали как раз для того, чтобы их поняли и превзошли, а не чтобы их боялись взять в руки из-за излишнего пиетета. «Не обижайся, дорогой Кант, но, при всем уважении – тут ты какую-то ересь написал…» - это, на мой взгляд, самое правильное отношение к философам прошлого.
А на вопрос «да кто я такой, чтобы спорить с Кантом?» ответьте себе так: «А кто такие Фихте, Шеллинг, Гегель и Ницше, чтобы спорить с Кантом? Да и кто такой был Кант, чтобы спорить с Декартом?». Помните, что это потом они сами стали великими – но когда они начинали философствовать, то делали это на свой страх и риск.
А потому и в данном случае важно придерживаться аристотелевской золотой середины в отношении страха: не нужно ни трусости, ни бравады – осваиваем предмет смело, как и подобает добродетельному человеку.
Завершаем наше очередное эссе из серии «краткость – для слабаков».
5) Последнее условие – ровное отношение к изучаемому материалу. Здесь пойдет речь о нашем отношении к философии – которое, я уверен, должно быть равноудалено от двух крайностей.
Итак, мы заинтересовались всеобщими вопросами, набрались терпения, подтянули знания из смежных областей и начали читать первоисточники. Как же нам относиться к самой философии и ее великим творцам? И как не нужно?
Первая крайность – это излишнее подобострастие. Допустим, мы открыли текст – ни черта в нем не поняли и говорим сами себе: «Это же великий философ, его тексты мудры и прекрасны, а я этого не вижу и смысла слов не понимаю – наверно, я не готов, я незрел и глуп». Ощутив свою интеллектуальную ущербность, мы забрасываем предмет и долго комплексуем по этому поводу.
Вторая крайность – это высокомерие, то есть отношение к философам как к древним дурачкам. По принципу из старого анекдота: как же глупы были наши предки, что не смотрели телевизор – нужно было просто взять пульт и нажать кнопку. Действительно, это забавно – пролистать чудаков, которые не знали самых элементарных вещей: вокруг чего вращается Земля, от кого произошел человек и как получить электричество от течения воды.
Чрезмерное благоговение также неэффективно, как и чрезмерное пренебрежение. В первом случае вы не просто ставите себя в подчиненное положение – вы путаете философию с религией. Философия – человеческое творение. Никаких сверхспособностей у мыслителей не было – только очень хорошие мозги. Но как бы они не были хороши, все равно их мудрость – человеческая.
И если конкретный текст совсем уж непонятен, то, возможно, причина в не слишком большом литературном даровании автора и/или переводчика. К тому же не стоит забывать, что к новому автору нужно привыкнуть: так устроен наш мозг – он не любит новые задачи. Советую подходить к философским текстам разумно и мужественно: их писали не небожители и не пророки.
Но и не наивные фантазеры в тогах – как считают некоторые не в меру наглые (скажем мягко) «прогрессисты». Таковых я встречал среди поклонников так называемой «аналитической философии». Они рассуждают примерно так: «вся ваша старая метафизика – это фигня, конечно, но надо же знать, с чем боролись великие Рассел, Витгенштейн и прочие. Ну прочту уж я ваших греков, поржу.»
Этим товарищам я предлагаю взять, например, «Первоосновы теологии» Прокла и «О первых началах» Дамаския и решить те затруднения, которые возникли у них при объяснении перехода от небытия единого к бытию многого. Даже если такое задание покажется бессмыслицей, то напомню, что многие школьные задачи также большого смысла (как и отношения к реальности) не имели – но их же нужно было решать, чтобы получить аттестат. Так что – вперед, и старая философия будет посрамлена…
Самое разумное отношение к философам – как к старшим товарищам: внимательное и уважительное. Как к наставникам, которые лучше мыслят (скорее всего, действительно лучше), но которых в перспективе можно превзойти, поскольку они такие же люди, как и мы.
И которые писали как раз для того, чтобы их поняли и превзошли, а не чтобы их боялись взять в руки из-за излишнего пиетета. «Не обижайся, дорогой Кант, но, при всем уважении – тут ты какую-то ересь написал…» - это, на мой взгляд, самое правильное отношение к философам прошлого.
А на вопрос «да кто я такой, чтобы спорить с Кантом?» ответьте себе так: «А кто такие Фихте, Шеллинг, Гегель и Ницше, чтобы спорить с Кантом? Да и кто такой был Кант, чтобы спорить с Декартом?». Помните, что это потом они сами стали великими – но когда они начинали философствовать, то делали это на свой страх и риск.
А потому и в данном случае важно придерживаться аристотелевской золотой середины в отношении страха: не нужно ни трусости, ни бравады – осваиваем предмет смело, как и подобает добродетельному человеку.
Дорогие подписчики из Петербурга и области!
23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной народной мудрости и чем она опасна. Расскажу о Гераклите, Сократе, Платоне, гедонистах и эпикурейцах, отвечу на вопросы, буду доступен в курилке.
Вскоре на канале «Листвы» появится анонс и ссылка для регистрации на мероприятие. Вход бесплатный (только в этот раз), но не свободный – нужно будет успеть зарегиться. Заодно сможете приобресть отменную литературу, продающуюся в лавке.
Обязательно приходите. Посадочных мест немного, потому не откладывайте на последний день.
Будет круто. Обещаю.
23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной народной мудрости и чем она опасна. Расскажу о Гераклите, Сократе, Платоне, гедонистах и эпикурейцах, отвечу на вопросы, буду доступен в курилке.
Вскоре на канале «Листвы» появится анонс и ссылка для регистрации на мероприятие. Вход бесплатный (только в этот раз), но не свободный – нужно будет успеть зарегиться. Заодно сможете приобресть отменную литературу, продающуюся в лавке.
Обязательно приходите. Посадочных мест немного, потому не откладывайте на последний день.
Будет круто. Обещаю.
Telegram
Листва: Петербург
Самый русский книжный магазин в Петербурге, фирменный книжный издательства «Чёрная сотня»
Временно не работаем. Переезжаем.
Связаться с нами: @ListvaSPB
Листва в Москве: @listva_books_msk
Чёрная Сотня: @chernaya100
ТЫЛ-22: @tyl_22
Временно не работаем. Переезжаем.
Связаться с нами: @ListvaSPB
Листва в Москве: @listva_books_msk
Чёрная Сотня: @chernaya100
ТЫЛ-22: @tyl_22
Велецкие тетради pinned «Дорогие подписчики из Петербурга и области! 23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной…»
ВОПРОС
Зачитываюсь вашим блогом, очень много правильных мыслей. Чувствуется глубина понимания материала. Тоже увлекаюсь философией, но я самоучка.
Есть уверенность, что мы сегодня находимся на стыке парадигм философии, и что в ближайшее время зародится абсолютно новое мировоззрение. Что думаете по этому поводу?
ОТВЕТ
Благодарю за отзыв.
По Вашему вопросу. Сильно сомневаюсь насчет нового мировоззрения. Точнее, я сомневаюсь в том, что оно может быть и абсолютно новым, и философским. Потому что все базовые ходы уже более-менее открыты. По большому счету, как я сейчас думаю, в философии вообще возможна только одна парадигма – рационализм (который может быть и идеалистическим, и материалистическим, и каким угодно еще). Но философия тем и отличается от иных типов мировоззрения, что оперирует возможностями рассудка. Нефилософские и недофилософские мировоззрения множатся как грибы: одних религий и мистических "синтезов" за последний век было создано столько, что не расхлебать.
Все попытки сделать микс рационализма с религией или мистикой выливались в создание теологии. Неоплатонизм, христианская патристика и схоластика, неотомизм и так далее. Эти гибриды все равно оставались помесью ужа с ежом, поскольку мы прекрасно можем отличить религиозные допущения от логических операций.
Тем более я не могу представить, что какое-то новое мировоззрение может стать настолько убедительным и настолько массовым, чтобы принципиально изменить интеллектуальную жизнь в планетарном масштабе. Сейчас мы наблюдаем фантастический скачок техники – но он стал возможен и без радикальной смены парадигмы.
Но тут уже вопрос о том, какую смену считать радикальной: сейчас доминирует постнеклассическая научная парадигма. От классики и неклассики она отличается, конечно. Но чего-то прям небывалого ожидать не приходится, на мой взгляд. Если только Бог (ежели таковой существует) не явит себя настолько убедительно, что придется пересмотреть вообще все. Но чтобы прогнозировать подобный вариант, нужно сделать религиозные, а не философские допущения.
Зачитываюсь вашим блогом, очень много правильных мыслей. Чувствуется глубина понимания материала. Тоже увлекаюсь философией, но я самоучка.
Есть уверенность, что мы сегодня находимся на стыке парадигм философии, и что в ближайшее время зародится абсолютно новое мировоззрение. Что думаете по этому поводу?
ОТВЕТ
Благодарю за отзыв.
По Вашему вопросу. Сильно сомневаюсь насчет нового мировоззрения. Точнее, я сомневаюсь в том, что оно может быть и абсолютно новым, и философским. Потому что все базовые ходы уже более-менее открыты. По большому счету, как я сейчас думаю, в философии вообще возможна только одна парадигма – рационализм (который может быть и идеалистическим, и материалистическим, и каким угодно еще). Но философия тем и отличается от иных типов мировоззрения, что оперирует возможностями рассудка. Нефилософские и недофилософские мировоззрения множатся как грибы: одних религий и мистических "синтезов" за последний век было создано столько, что не расхлебать.
Все попытки сделать микс рационализма с религией или мистикой выливались в создание теологии. Неоплатонизм, христианская патристика и схоластика, неотомизм и так далее. Эти гибриды все равно оставались помесью ужа с ежом, поскольку мы прекрасно можем отличить религиозные допущения от логических операций.
Тем более я не могу представить, что какое-то новое мировоззрение может стать настолько убедительным и настолько массовым, чтобы принципиально изменить интеллектуальную жизнь в планетарном масштабе. Сейчас мы наблюдаем фантастический скачок техники – но он стал возможен и без радикальной смены парадигмы.
Но тут уже вопрос о том, какую смену считать радикальной: сейчас доминирует постнеклассическая научная парадигма. От классики и неклассики она отличается, конечно. Но чего-то прям небывалого ожидать не приходится, на мой взгляд. Если только Бог (ежели таковой существует) не явит себя настолько убедительно, что придется пересмотреть вообще все. Но чтобы прогнозировать подобный вариант, нужно сделать религиозные, а не философские допущения.
Forwarded from Листва: Петербург
В воскресенье 23 февраля в 18:00 философ, писатель, член НДП и автор одноименных Тетрадей (https://yangx.top/velnotes) Максим Велецкий прочитает у нас лекцию «Что такое философская жизнь?»
Философия – это не только теория устройства бытия и методология познания. С античных времен до наших дней под философией также понимается моральная практика и общественная деятельность, то есть особый образ жизни и стиль поведения. Важно то, что философская жизнь - не просто следование традиционным моральным идеалам. Наоборот, обычно это вызов вековым устоям и борьба с ними. Ведь философ – это не тот, кто опирается на традиции предков, а тот, кто эти традиции создает.
На примерах Ксенофана и Гераклита, Сократа и Платона, стоиков и эпикурейцев мы увидим специфику философской жизни – и ее трагичность. В качестве бонуса будет рассказано о всеми любимом гедонизме, причинах его идейного банкротства и трансформации в эпикурейство. Это будет эпиграфом к отдельной, второй лекции – которая будет целиком посвящена учениям Эпикура и стоиков.
Вход за любую сумму (сколько посчитаете нужным, чтобы отблагодарить лектора).
Регистрируйтесь и приходите в гости: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1262475/
Философия – это не только теория устройства бытия и методология познания. С античных времен до наших дней под философией также понимается моральная практика и общественная деятельность, то есть особый образ жизни и стиль поведения. Важно то, что философская жизнь - не просто следование традиционным моральным идеалам. Наоборот, обычно это вызов вековым устоям и борьба с ними. Ведь философ – это не тот, кто опирается на традиции предков, а тот, кто эти традиции создает.
На примерах Ксенофана и Гераклита, Сократа и Платона, стоиков и эпикурейцев мы увидим специфику философской жизни – и ее трагичность. В качестве бонуса будет рассказано о всеми любимом гедонизме, причинах его идейного банкротства и трансформации в эпикурейство. Это будет эпиграфом к отдельной, второй лекции – которая будет целиком посвящена учениям Эпикура и стоиков.
Вход за любую сумму (сколько посчитаете нужным, чтобы отблагодарить лектора).
Регистрируйтесь и приходите в гости: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1262475/
Telegram
Велецкие тетради
Канал о философии и прочей гуманитарщине
Обратная связь: [email protected]
Платная подписка:
https://yangx.top/velnotes/1105
Обратная связь: [email protected]
Платная подписка:
https://yangx.top/velnotes/1105
Сейчас будет минутка языческой схоластики в древнегреческом исполнении.
Я уже не раз писал о главной коллизии неоплатонической философии – она состоит в невозможности разрешить проблему соединения платоновского Единого (или Блага) с бытием. Потому что если идея Единого есть, то фактом предикации бытия она перестает быть единой. Проще говоря, если в начале мира – Единое, то оно не может существовать. У Платона, как я полагаю, первоначало в виде Блага никогда не выводилось за пределы бытия – в отличии от неоплатоников. На этом они и обожглись – мое мнение об этом (и о неоплатонизме вообще) можно почитать здесь.
И вот у позднего неоплатоника Саллюстия внезапно обнаружил крайне интересное рассуждение о первоначале. Он показывает, почему Благо все же выше бытия (в переводе – сущности).
"Но если бы [первая причина] была Душой, все было бы одушевлено, если бы Умом, все было бы умным, если бы она была сущностью, то все было бы причастным сущности <...>. Но если само сущее есть благодаря благости и причастности благу, то первым необходимо оказывается сверхсущее Благо. Величайший признак этого есть презрение благими душами бытия ради блага, когда они желают опасности ради отечества, друзей или добродетели."
Это – самый сильный и возвышенный аргумент в пользу запредельности, трансцендентности Блага в отношении всего сущего.
Действительно, если первоначало обладает бытием, то бытие в любом случае будет ценнее небытия, просто потому что стоит выше в иерархии универсума. Но тогда человеческая смерть, то есть переход в небытие, является понижением онтологического статуса, даже если человек идет на смерть добровольно и за высшие идеалы. То есть получается, что самая лучшая смерть все равно ниже в иерархии сущего, чем самая позорная жизнь.
Можно было бы обойти этот парадокс идеей посмертного существования в лучшем мире – но это требует уже нефилософского размышления, ибо послесмертие – тема религии. Логически же жизнь лучше смерти, так как в течение первой мы обладаем бытием, а до и после – нет. А раз начало мира – это высшее бытие, то умирать вообще нелогично, ибо человек лишается сопричастности высшим началам бытия.
И спич Саллюстия – о том, что благие души пренебрегают бытием ради блага, так как изначальное Благо выше бытия – действительно очень хорош.
Но главное – не это. Главное, что регистрация на мою лекцию еще открыта. А там никакой трансцендентности и предикации не будет – да, мы много будем говорить о греках, но только для того, что перейти к настоящему времени. Короче, это не скучная лекция о старых мыслителях.
Проходим по ссылочке, регистрируемся и приходим на Литейный 33 в воскресенье 23 числа к 18:00.
Или не проходим и не приходим – и страдаем от вопроса, так что ж такое философская жизнь.
Я уже не раз писал о главной коллизии неоплатонической философии – она состоит в невозможности разрешить проблему соединения платоновского Единого (или Блага) с бытием. Потому что если идея Единого есть, то фактом предикации бытия она перестает быть единой. Проще говоря, если в начале мира – Единое, то оно не может существовать. У Платона, как я полагаю, первоначало в виде Блага никогда не выводилось за пределы бытия – в отличии от неоплатоников. На этом они и обожглись – мое мнение об этом (и о неоплатонизме вообще) можно почитать здесь.
И вот у позднего неоплатоника Саллюстия внезапно обнаружил крайне интересное рассуждение о первоначале. Он показывает, почему Благо все же выше бытия (в переводе – сущности).
"Но если бы [первая причина] была Душой, все было бы одушевлено, если бы Умом, все было бы умным, если бы она была сущностью, то все было бы причастным сущности <...>. Но если само сущее есть благодаря благости и причастности благу, то первым необходимо оказывается сверхсущее Благо. Величайший признак этого есть презрение благими душами бытия ради блага, когда они желают опасности ради отечества, друзей или добродетели."
Это – самый сильный и возвышенный аргумент в пользу запредельности, трансцендентности Блага в отношении всего сущего.
Действительно, если первоначало обладает бытием, то бытие в любом случае будет ценнее небытия, просто потому что стоит выше в иерархии универсума. Но тогда человеческая смерть, то есть переход в небытие, является понижением онтологического статуса, даже если человек идет на смерть добровольно и за высшие идеалы. То есть получается, что самая лучшая смерть все равно ниже в иерархии сущего, чем самая позорная жизнь.
Можно было бы обойти этот парадокс идеей посмертного существования в лучшем мире – но это требует уже нефилософского размышления, ибо послесмертие – тема религии. Логически же жизнь лучше смерти, так как в течение первой мы обладаем бытием, а до и после – нет. А раз начало мира – это высшее бытие, то умирать вообще нелогично, ибо человек лишается сопричастности высшим началам бытия.
И спич Саллюстия – о том, что благие души пренебрегают бытием ради блага, так как изначальное Благо выше бытия – действительно очень хорош.
Но главное – не это. Главное, что регистрация на мою лекцию еще открыта. А там никакой трансцендентности и предикации не будет – да, мы много будем говорить о греках, но только для того, что перейти к настоящему времени. Короче, это не скучная лекция о старых мыслителях.
Проходим по ссылочке, регистрируемся и приходим на Литейный 33 в воскресенье 23 числа к 18:00.
Или не проходим и не приходим – и страдаем от вопроса, так что ж такое философская жизнь.
Вот и прошла лекция в «Листве».
Было круче, чем я мог представить.
Огромное спасибо всем, кто пришел. Работать в таком месте и с такой аудиторией – счастье для лектора.
Отдельное спасибо руководству книжной лавки в лице Дарьи и Тимура за блистательную организацию.
Грядет вторая лекция. Следите за анонсами.
Было круче, чем я мог представить.
Огромное спасибо всем, кто пришел. Работать в таком месте и с такой аудиторией – счастье для лектора.
Отдельное спасибо руководству книжной лавки в лице Дарьи и Тимура за блистательную организацию.
Грядет вторая лекция. Следите за анонсами.
Forwarded from Листва: Петербург
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
ВОПРОС
Здравствуйте, Максим!
Известно, что при совке мысли практически не было, но стали интересны ваши наработки.
Может ли быть еще одно звено в известной цепочке "Шестов - Розанов - ??? - Галковский"?
Лично считаю, что это может быть Борис Лунин (Неслучайные заметы), но, может, у вас есть иное мнение?
ОТВЕТ
К стыду своему, русскую литературу и философию советского периода я почти не знаю. Несоветских философов было пару экземпляров – и то держали их за безобидность и безопасность. Что делали с неформатными писателями – и говорить нечего. А тут нужно сочетание того и другого – чтобы человек мыслил как философ, но писал как литератор.
Разумно предположить, что продолжателей розановского стиля было немало – но таких, полагаю, срезали на взлете, сразу после первой самиздатовской публикации. Или еще до. Галковскому повезло родиться в относительно травоядные времена – хотя везение тут такое себе. «Спасибо, что не убили».
Из того, что первое приходит на ум – Шаламов. Не по стилю, но по складу ума. Здесь и предельное внимание к мелочам, и понимание своей принадлежности к русской интеллигенции.
А вот за наводку на Лунина – трижды спасибо. Никогда о таком не слышал.
«Не хочу умирать "смертью храбрых"! Лучше уж в постельке, этаким усастым, ушастым зайцем.»
«Лев Толстой не умел молчать. И народ не верил в Толстого.
Бог молчит. И народ верит в Бога.
Как бы с достоинством околеть, как бы не расхныкаться, не дрогнуть в последнюю минуту, уйти бы на тот свет бравым солдатом: ать, два, три...»
А вот хороший эпиграф всему нашему проклятому двадцатому:
«Я перенес две мировые войны и три революции. Я закопал в землю мать и сжег отца. Если доживу, - сожгу брата, жену, сестру. А сколько друзей и знакомых!... Вот тогда-то и сочиню... реквием, да такой, чтобы зловоньем на всю планету. Это вам не Бах и не Моцарт в "белых перчатках".»
Здравствуйте, Максим!
Известно, что при совке мысли практически не было, но стали интересны ваши наработки.
Может ли быть еще одно звено в известной цепочке "Шестов - Розанов - ??? - Галковский"?
Лично считаю, что это может быть Борис Лунин (Неслучайные заметы), но, может, у вас есть иное мнение?
ОТВЕТ
К стыду своему, русскую литературу и философию советского периода я почти не знаю. Несоветских философов было пару экземпляров – и то держали их за безобидность и безопасность. Что делали с неформатными писателями – и говорить нечего. А тут нужно сочетание того и другого – чтобы человек мыслил как философ, но писал как литератор.
Разумно предположить, что продолжателей розановского стиля было немало – но таких, полагаю, срезали на взлете, сразу после первой самиздатовской публикации. Или еще до. Галковскому повезло родиться в относительно травоядные времена – хотя везение тут такое себе. «Спасибо, что не убили».
Из того, что первое приходит на ум – Шаламов. Не по стилю, но по складу ума. Здесь и предельное внимание к мелочам, и понимание своей принадлежности к русской интеллигенции.
А вот за наводку на Лунина – трижды спасибо. Никогда о таком не слышал.
«Не хочу умирать "смертью храбрых"! Лучше уж в постельке, этаким усастым, ушастым зайцем.»
«Лев Толстой не умел молчать. И народ не верил в Толстого.
Бог молчит. И народ верит в Бога.
Как бы с достоинством околеть, как бы не расхныкаться, не дрогнуть в последнюю минуту, уйти бы на тот свет бравым солдатом: ать, два, три...»
А вот хороший эпиграф всему нашему проклятому двадцатому:
«Я перенес две мировые войны и три революции. Я закопал в землю мать и сжег отца. Если доживу, - сожгу брата, жену, сестру. А сколько друзей и знакомых!... Вот тогда-то и сочиню... реквием, да такой, чтобы зловоньем на всю планету. Это вам не Бах и не Моцарт в "белых перчатках".»
15 марта в воскресенье в 18:00 снова буду выступать в «Листве».
Лекция будет посвящена античным стратегиям добродетельной жизни. Буду рассказывать, в основном, о стоицизме и эпикурействе. В первую очередь скажу о том, что обычно ускользает от внимания исследователей – что модный ныне стоицизм имеет и обратную сторону, и что эпикурейство вовсе не означает уход от активной жизни.
Начнем мы с этики Аристотеля – я попытаюсь объяснить, почему она лучшая из всех, что были, есть и будут. В конце поговорим о христианской этике в контексте старого спора Августина с Пелагием.
Как и в прошлый раз, примеры из древних авторов будут помещены в современный контекст. Моральные нарративы античных гениев – это любопытно, но куда важнее подумать, а как жить сегодня, какую этическую стратегию следует избрать нам.
В общем, пересказа античных авторов будет немного (ибо найти такую информацию легче легкого) – сосредоточимся на интерпретациях.
Регистрация будет открыта с пятницы или с субботы. Мы с руководством «Листвы» вновь решили сделать лекцию за донаты, без входного билета. В прошлый раз спрос сильно опередил предложение – зал был под завязку, так что не оттягивайте, бронируйте заранее.
Лекция будет посвящена античным стратегиям добродетельной жизни. Буду рассказывать, в основном, о стоицизме и эпикурействе. В первую очередь скажу о том, что обычно ускользает от внимания исследователей – что модный ныне стоицизм имеет и обратную сторону, и что эпикурейство вовсе не означает уход от активной жизни.
Начнем мы с этики Аристотеля – я попытаюсь объяснить, почему она лучшая из всех, что были, есть и будут. В конце поговорим о христианской этике в контексте старого спора Августина с Пелагием.
Как и в прошлый раз, примеры из древних авторов будут помещены в современный контекст. Моральные нарративы античных гениев – это любопытно, но куда важнее подумать, а как жить сегодня, какую этическую стратегию следует избрать нам.
В общем, пересказа античных авторов будет немного (ибо найти такую информацию легче легкого) – сосредоточимся на интерпретациях.
Регистрация будет открыта с пятницы или с субботы. Мы с руководством «Листвы» вновь решили сделать лекцию за донаты, без входного билета. В прошлый раз спрос сильно опередил предложение – зал был под завязку, так что не оттягивайте, бронируйте заранее.
ВОПРОС
Здравствуйте. Как вы относитесь к курсу философии А.Муравьева и Линькова?
ОТВЕТ
Диаметрально противоположным образом.
Муравьев. Если Вы имеете ввиду аудиокурс Андрея Николаевича, то в свое время он мне понравился. Кое-что использовал в работе со студентами – в частности, интерпретацию Анаксимена, в котором он увидел синтез Фалеса и Анаксимандра.
Муравьев обладает важным качеством – он человек остроумный. Преподавать философию иначе нельзя – потому что, вопреки популярному мнению, она – суперживой и супердрайвовый предмет. Понятно, что Муравьев идет по Гегелю и его курсу истории философии. Но ведь важно еще и преподать его нормально. Думаю, если бы он порвал со своей любимой немецкой классикой, он был бы куда интереснее.
Говорю это и из личного опыта – один бывший студент Муравьева однажды устроил нам встречу. Мы отлично пообщались – притом, что не сошлись вообще ни в чем. Но Андрей Николаевич полемизировал крайне дружелюбно. А это тоже хорошее качество – уважительно общаться с младшим коллегой и скрывать раздражение, которое он (то есть я) у тебя вызывает.
Линьков. Я был на презентации его курса лекций, изданного в Питере. Купил, прочел страниц двести и теперь не знаю, что делать с книгой – у меня только один том, то есть подарить ее некому. Дрянь редкая. Дело даже не в материале – а в его отсутствии. Человек настолько увлечен своими мыслями (не особо выдающимися, по типу «как нам начать философствовать, если само философствование еще только начато, а значит не определено»), что не может перейти к курсу философии. Искренне сочувствую людям, которые у него обучались.
Но присутствовавшие на презентации ученики Линькова (и тот же Муравьев), наоборот, говорили о нем с благоговением – и это были не дежурные слова: они до сих пор собираются, общаются и отправляют службы своему Абсолютному Духу. Ну, пускай – главное, чтобы по улицам не слонялись и не безобразничали.
Говорю это с сожалением – там есть очень приятные и талантливые люди, но слушать и читать Линькова, как я лично убедился – вредно для ума.
Здравствуйте. Как вы относитесь к курсу философии А.Муравьева и Линькова?
ОТВЕТ
Диаметрально противоположным образом.
Муравьев. Если Вы имеете ввиду аудиокурс Андрея Николаевича, то в свое время он мне понравился. Кое-что использовал в работе со студентами – в частности, интерпретацию Анаксимена, в котором он увидел синтез Фалеса и Анаксимандра.
Муравьев обладает важным качеством – он человек остроумный. Преподавать философию иначе нельзя – потому что, вопреки популярному мнению, она – суперживой и супердрайвовый предмет. Понятно, что Муравьев идет по Гегелю и его курсу истории философии. Но ведь важно еще и преподать его нормально. Думаю, если бы он порвал со своей любимой немецкой классикой, он был бы куда интереснее.
Говорю это и из личного опыта – один бывший студент Муравьева однажды устроил нам встречу. Мы отлично пообщались – притом, что не сошлись вообще ни в чем. Но Андрей Николаевич полемизировал крайне дружелюбно. А это тоже хорошее качество – уважительно общаться с младшим коллегой и скрывать раздражение, которое он (то есть я) у тебя вызывает.
Линьков. Я был на презентации его курса лекций, изданного в Питере. Купил, прочел страниц двести и теперь не знаю, что делать с книгой – у меня только один том, то есть подарить ее некому. Дрянь редкая. Дело даже не в материале – а в его отсутствии. Человек настолько увлечен своими мыслями (не особо выдающимися, по типу «как нам начать философствовать, если само философствование еще только начато, а значит не определено»), что не может перейти к курсу философии. Искренне сочувствую людям, которые у него обучались.
Но присутствовавшие на презентации ученики Линькова (и тот же Муравьев), наоборот, говорили о нем с благоговением – и это были не дежурные слова: они до сих пор собираются, общаются и отправляют службы своему Абсолютному Духу. Ну, пускай – главное, чтобы по улицам не слонялись и не безобразничали.
Говорю это с сожалением – там есть очень приятные и талантливые люди, но слушать и читать Линькова, как я лично убедился – вредно для ума.
ВОПРОС
Зачем нужна философия?
В современном мире философию в значительной мере притеснили, появилась структурированная наука. Та же доморощенная психология сейчас выглядит успешнее и бодрее. А с вопросами логики прекрасно справляется математика... Так всё же, для чего нужна философия?
Заранее спасибо за ответ!
ОТВЕТ
Связный ответ нуждался бы в целой серии постов, а потому ограничусь кратким синопсисом.
1. Конечно, сегодня философия уже не решает те вопросы, которыми занималась три века назад. Но обратите внимание на упомянутые Вами науки. Есть психология – и она поставляет кучу научных данных. Но что является предметом психологии?
Бихевиористы считали, что предмет психологии – поведение, а разум, душа, сознание и прочее ненаучны. Они так полагали, опираясь на философию позитивизма.
Когнитивисты, напротив, работают с содержанием сознания, наследуя классической линии континентальной философии.
Гештальт-психологи опираются на понятие целостности – взятой из немецкой традиции.
Гуманистическое направление наследует умеренно левым и либеральным тенденциям 19-20 веков, полагая счастье и благополучие человека высшей ценностью.
То есть. Предмет психологии определяется не психологией, а философией.
С математикой еще нагляднее. Чем занимается математика? Величинами? Античная математика занимались именно ими. А математика Декарта и Лейбница работают не с величинами, а с функциями. Или. Корень из минус ноль тринадцати – это нелогично с точки зрения Пифагора или Аристотеля, а сегодня это вполне законный ход – создать и применить такую вот несуразицу.
Чем занимается математика – это вопрос не к математикам, а к философам, так как цель практической науки определяется не наукой, а философской парадигмой.
2. Научная этика. Почему нельзя бить детей током, чтобы узнать, например, скорость сенсомоторной реакции на боль? Потому что это неэтично. А этика науки определяется не внутри науки, а извне – это философский вопрос.
3. Методы и научные стандарты. Почему составление прогноза погоды, который имеет, как мы знаем, серьезные погрешности, является научной операцией, а предсказание на основе народного календаря – нет? При том, что эффективность может быть вполне сопоставимая? Потому что в основе первого лежит рациональный математический метод, а в основе второго он отсутствует. А почему этот математический метод философичен – см. п.1.
4. Выработка новых понятий. Например. Техника подарила нам виртуальный мир, но что это такое и каков онтологический статус виртуальности? И как нам определить, является понятие отражением бытия – или негласным консенсусом ученых? И, кроме того: понятие является отражением бытия или конструкцией языка? Философия и занимается понятиями – и понятиями понятия – и выработкой метода понимания понятий.
5. Политические, социальные и этические концепции. Тут и так понятно.
А уж если мы возьмем сугубо гуманитарные дисциплины типа искусствоведения или филологии – то там книги можно писать о важности философии для конструирования их эпистемологии.
Как-то так – в первом приближении.
Зачем нужна философия?
В современном мире философию в значительной мере притеснили, появилась структурированная наука. Та же доморощенная психология сейчас выглядит успешнее и бодрее. А с вопросами логики прекрасно справляется математика... Так всё же, для чего нужна философия?
Заранее спасибо за ответ!
ОТВЕТ
Связный ответ нуждался бы в целой серии постов, а потому ограничусь кратким синопсисом.
1. Конечно, сегодня философия уже не решает те вопросы, которыми занималась три века назад. Но обратите внимание на упомянутые Вами науки. Есть психология – и она поставляет кучу научных данных. Но что является предметом психологии?
Бихевиористы считали, что предмет психологии – поведение, а разум, душа, сознание и прочее ненаучны. Они так полагали, опираясь на философию позитивизма.
Когнитивисты, напротив, работают с содержанием сознания, наследуя классической линии континентальной философии.
Гештальт-психологи опираются на понятие целостности – взятой из немецкой традиции.
Гуманистическое направление наследует умеренно левым и либеральным тенденциям 19-20 веков, полагая счастье и благополучие человека высшей ценностью.
То есть. Предмет психологии определяется не психологией, а философией.
С математикой еще нагляднее. Чем занимается математика? Величинами? Античная математика занимались именно ими. А математика Декарта и Лейбница работают не с величинами, а с функциями. Или. Корень из минус ноль тринадцати – это нелогично с точки зрения Пифагора или Аристотеля, а сегодня это вполне законный ход – создать и применить такую вот несуразицу.
Чем занимается математика – это вопрос не к математикам, а к философам, так как цель практической науки определяется не наукой, а философской парадигмой.
2. Научная этика. Почему нельзя бить детей током, чтобы узнать, например, скорость сенсомоторной реакции на боль? Потому что это неэтично. А этика науки определяется не внутри науки, а извне – это философский вопрос.
3. Методы и научные стандарты. Почему составление прогноза погоды, который имеет, как мы знаем, серьезные погрешности, является научной операцией, а предсказание на основе народного календаря – нет? При том, что эффективность может быть вполне сопоставимая? Потому что в основе первого лежит рациональный математический метод, а в основе второго он отсутствует. А почему этот математический метод философичен – см. п.1.
4. Выработка новых понятий. Например. Техника подарила нам виртуальный мир, но что это такое и каков онтологический статус виртуальности? И как нам определить, является понятие отражением бытия – или негласным консенсусом ученых? И, кроме того: понятие является отражением бытия или конструкцией языка? Философия и занимается понятиями – и понятиями понятия – и выработкой метода понимания понятий.
5. Политические, социальные и этические концепции. Тут и так понятно.
А уж если мы возьмем сугубо гуманитарные дисциплины типа искусствоведения или филологии – то там книги можно писать о важности философии для конструирования их эпистемологии.
Как-то так – в первом приближении.
Forwarded from Листва: Петербург
В воскресенье 15 марта в 18:00 философ и писатель Максим Велецкий (https://yangx.top/velnotes) прочитает у нас лекцию «Стоицизм vs эпикурейство: от Античности до современности».
Сегодня интеллектуальные элиты массово увлечены философией стоицизма, превращающейся почти что в гражданскую религию. Похожее явление наблюдалось в начале Нового времени, когда огромную популярность приобрела эпикурейская философия. О плюсах стоицизма говорится отовсюду – мы же услышим о недостатках и подводных камнях этого тренда, а также узнаем суть учения Эпикура, очищенного от многовековой клеветы.
Лекция начнётся с этики Аристотеля и идеала «золотой середины», также незаслуженно забытого, но не менее актуального в наши дни. В качестве бонуса будет рассказано о споре Блаженного Августина с ересиархом Пелагием – о том, почему его исход обесценил добродетельную жизнь. В общем, нас ждёт большой разговор о нравственных стратегиях прошлого и настоящего.
Вход за любую сумму: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1279522/
Сегодня интеллектуальные элиты массово увлечены философией стоицизма, превращающейся почти что в гражданскую религию. Похожее явление наблюдалось в начале Нового времени, когда огромную популярность приобрела эпикурейская философия. О плюсах стоицизма говорится отовсюду – мы же услышим о недостатках и подводных камнях этого тренда, а также узнаем суть учения Эпикура, очищенного от многовековой клеветы.
Лекция начнётся с этики Аристотеля и идеала «золотой середины», также незаслуженно забытого, но не менее актуального в наши дни. В качестве бонуса будет рассказано о споре Блаженного Августина с ересиархом Пелагием – о том, почему его исход обесценил добродетельную жизнь. В общем, нас ждёт большой разговор о нравственных стратегиях прошлого и настоящего.
Вход за любую сумму: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1279522/