#разные_истории
Карина и улитки
Несколько недель лавируем в туристическом потоке и труднее с каждым днём даются простые вещи. Мусульмане, иудеи, невоцерковлённые верующие, воцерковлённые разуверившиеся, жаждущие откровения юноши и многие другие во многих других противоречивых состояниях стараются за время обзорной экскурсии выжать из экскурсовода ответы на все-все вопросы: о молитве, о святости, о мире во всём мире, о смысле всего сущего.
Основная проблема – это коммуникация. Как заговорить с Богом? Человек без свечки в руке не знает, как провести время в храме. Купив свечку ищет, где правильно подсоединиться, чтобы внук сдал экзамены, чтобы поскорее сбылось всё, о чем мечталось. В представлении многих церковная свечка что-то вроде зарядки для андроида. Очевидно то, что люди ищут Бога, жаждут общения. Но так как опыта нет, то общение выстраивается в причудливые фигуры.
Фигура первая
Иудеи в наши храмы не ходят. Нельзя, так как нечего делать иудею среди икон и крестов, если кратко. Именно по этой причине иудеи пошли гулять вокруг монастыря, но поручили своей подруге православного вероисповедания подать записки и набрать святой воды.
Имена иудеев оказались очень подходящими для поминовения: Наум, Давид, Адам. Цензуру в церковной лавке не прошла Эвелина.
– Как думаете, сказать им, что их имена не годятся для церкви?
– Отличные имена! В монастыре очень уважаемые люди носят точно такие!
– Почему же не взяли записки, а стали вопросы задавать?
– Чутьё профессиональное у наших сестёр на иноверцев.
– Я даже и не знаю, а можно так для них делать? Воду брать, записки писать?
– Воды пусть попьют, конечно, чего уж. И если Ваших знакомых крестили в детстве, а потом они стали иудеями, то хорошо бы понять, зачем им это всё нужно?
Православная женщина очень хотела помянуть своих иудейских друзей в церкви, но пришлось ограничиться тремя литрами святой воды в красивых бутылочках. К иудеям теперь у меня тоже много вопросов.
Фигура вторая
Глубоко верующий мусульманин, суровый, бородатый и очень чувствительный, удивился, что с частных катеров женщины сходят на Валаам, прикрывшись фиговым листком.
– Странно, что вы разрешаете на свою землю им в таком виде выходить!
– Это Российская Федерация…
– Очень жаль…
В течение экскурсии я узнала, что мусульманин дружит с православным священником и они вместе мечтают поехать на Валаам, потом на Соловки, а эта поездка – разведка. Священника надо со чадами записать и помянуть.
– Я на улицу пойду, а жена напишет записки.
Жена наедине с записками растерялась:
– Этим у нас мама занимается обычно, а я не знаю, как писать.
Пока жена выбирала подарки, я и мусульманин гуляли в сиренях:
– Ваша благодать настоящая. Я это понимаю и чувствую всем сердцем. Здесь мне хочется плакать.
Фигура третья
На склоне под Водопроводным домом можно накопать червей. Там сыро и много тёмной земли. Там же целыми стадами ползают улитки всех размеров. Вверх по тропе к монастырю от причала карабкаются молодые родители, волоча маленькую девочку за руку.
– Карина!!! Улиток полным-полно всюду! Ты их сможешь рассматривать в любом месте в любое время! А сейчас надо идти вперёд, чтобы успеть здесь посмотреть что-то кроме улиток.
– Но мы никогда раньше нигде не видели улиток! Почему?
– Улитки живут в лесу, а ты не была никогда в лесу.
– Так и почему же? А вдруг больше никогда я не увижу улиток? Можно набрать немножко хотя бы с собой? Я посмотрю на них в отеле, не торопясь…
© Ольга Сидорова
Карина и улитки
Несколько недель лавируем в туристическом потоке и труднее с каждым днём даются простые вещи. Мусульмане, иудеи, невоцерковлённые верующие, воцерковлённые разуверившиеся, жаждущие откровения юноши и многие другие во многих других противоречивых состояниях стараются за время обзорной экскурсии выжать из экскурсовода ответы на все-все вопросы: о молитве, о святости, о мире во всём мире, о смысле всего сущего.
Основная проблема – это коммуникация. Как заговорить с Богом? Человек без свечки в руке не знает, как провести время в храме. Купив свечку ищет, где правильно подсоединиться, чтобы внук сдал экзамены, чтобы поскорее сбылось всё, о чем мечталось. В представлении многих церковная свечка что-то вроде зарядки для андроида. Очевидно то, что люди ищут Бога, жаждут общения. Но так как опыта нет, то общение выстраивается в причудливые фигуры.
Фигура первая
Иудеи в наши храмы не ходят. Нельзя, так как нечего делать иудею среди икон и крестов, если кратко. Именно по этой причине иудеи пошли гулять вокруг монастыря, но поручили своей подруге православного вероисповедания подать записки и набрать святой воды.
Имена иудеев оказались очень подходящими для поминовения: Наум, Давид, Адам. Цензуру в церковной лавке не прошла Эвелина.
– Как думаете, сказать им, что их имена не годятся для церкви?
– Отличные имена! В монастыре очень уважаемые люди носят точно такие!
– Почему же не взяли записки, а стали вопросы задавать?
– Чутьё профессиональное у наших сестёр на иноверцев.
– Я даже и не знаю, а можно так для них делать? Воду брать, записки писать?
– Воды пусть попьют, конечно, чего уж. И если Ваших знакомых крестили в детстве, а потом они стали иудеями, то хорошо бы понять, зачем им это всё нужно?
Православная женщина очень хотела помянуть своих иудейских друзей в церкви, но пришлось ограничиться тремя литрами святой воды в красивых бутылочках. К иудеям теперь у меня тоже много вопросов.
Фигура вторая
Глубоко верующий мусульманин, суровый, бородатый и очень чувствительный, удивился, что с частных катеров женщины сходят на Валаам, прикрывшись фиговым листком.
– Странно, что вы разрешаете на свою землю им в таком виде выходить!
– Это Российская Федерация…
– Очень жаль…
В течение экскурсии я узнала, что мусульманин дружит с православным священником и они вместе мечтают поехать на Валаам, потом на Соловки, а эта поездка – разведка. Священника надо со чадами записать и помянуть.
– Я на улицу пойду, а жена напишет записки.
Жена наедине с записками растерялась:
– Этим у нас мама занимается обычно, а я не знаю, как писать.
Пока жена выбирала подарки, я и мусульманин гуляли в сиренях:
– Ваша благодать настоящая. Я это понимаю и чувствую всем сердцем. Здесь мне хочется плакать.
Фигура третья
На склоне под Водопроводным домом можно накопать червей. Там сыро и много тёмной земли. Там же целыми стадами ползают улитки всех размеров. Вверх по тропе к монастырю от причала карабкаются молодые родители, волоча маленькую девочку за руку.
– Карина!!! Улиток полным-полно всюду! Ты их сможешь рассматривать в любом месте в любое время! А сейчас надо идти вперёд, чтобы успеть здесь посмотреть что-то кроме улиток.
– Но мы никогда раньше нигде не видели улиток! Почему?
– Улитки живут в лесу, а ты не была никогда в лесу.
– Так и почему же? А вдруг больше никогда я не увижу улиток? Можно набрать немножко хотя бы с собой? Я посмотрю на них в отеле, не торопясь…
© Ольга Сидорова
#разные_истории
Здравствуйте.
Пишу вам по просьбе моего духовника иеромонаха Боровичского Свято-Духова мужского монастыря Тихона. Когда я рассказала ему об исцелении рук после посещения Валаама, он благословил меня вам написать, так как это чудо.
История моя такова. Точный год не припомню, но более 15 лет назад я посетила Валаам. Надо сказать, ночами у меня очень сильно болели руки, а точнее кисти рук. Я работала в то время на станке по дереву, и эта болезнь появилась от работы. По утрам я не могла даже нож взять в руку, чтобы отрезать хлеба.
И вот я плыву на Валаам, и ночью как всегда руки болели. Побывав на экскурсии – а я была на простой экскурсии и тогда ещё не была такой верующей – мне сказали, что есть такие святые Сергий и Герман, которые могут помочь при болях в спине, руках и ногах. Я отошла в сторонку, встала перед иконой и помолилась, написала записки, поставила свечи. Далее были экскурсии по острову Валаам и скитам.
Ночью на теплоходе, лёжа в постели, я вдруг осознала, что что-то не то, а именно – не болели руки. И с тех пор они у меня не болели. Руки не заболели снова, когда я вновь стала работать на станке. Вот такая моя история.
Сейчас мне 51 год. Я часто рассказываю её людям неверующим, дабы они уверовали. И отец Тихон сказал, что я должна рассказать её вам, тем, кто непосредственно находится рядом с такими святынями.
© Светлана Прокофьева
Здравствуйте.
Пишу вам по просьбе моего духовника иеромонаха Боровичского Свято-Духова мужского монастыря Тихона. Когда я рассказала ему об исцелении рук после посещения Валаама, он благословил меня вам написать, так как это чудо.
История моя такова. Точный год не припомню, но более 15 лет назад я посетила Валаам. Надо сказать, ночами у меня очень сильно болели руки, а точнее кисти рук. Я работала в то время на станке по дереву, и эта болезнь появилась от работы. По утрам я не могла даже нож взять в руку, чтобы отрезать хлеба.
И вот я плыву на Валаам, и ночью как всегда руки болели. Побывав на экскурсии – а я была на простой экскурсии и тогда ещё не была такой верующей – мне сказали, что есть такие святые Сергий и Герман, которые могут помочь при болях в спине, руках и ногах. Я отошла в сторонку, встала перед иконой и помолилась, написала записки, поставила свечи. Далее были экскурсии по острову Валаам и скитам.
Ночью на теплоходе, лёжа в постели, я вдруг осознала, что что-то не то, а именно – не болели руки. И с тех пор они у меня не болели. Руки не заболели снова, когда я вновь стала работать на станке. Вот такая моя история.
Сейчас мне 51 год. Я часто рассказываю её людям неверующим, дабы они уверовали. И отец Тихон сказал, что я должна рассказать её вам, тем, кто непосредственно находится рядом с такими святынями.
© Светлана Прокофьева
#разные_истории
Не воспитывайте пожилых родителей
Начну с истории.
Этой женщине было около 50 лет. Активная, весёлая, успешная – у неё получалось всё, за что она бралась: семья, бизнес, дружба… Только одно её тревожило – родители.
Они как-то быстро и резко состарились. Из таких же активных и весёлых превратились в тихих крохоборов. Когда она влетала в их квартиру – вся в духах, планах, надеждах, они встречали её тяжёлым запахом давно не проветриваемого помещения и прокисшей еды.
Она бросалась к холодильнику, выгребала из него давно засохшее, заплесневелое, прокисшее. Заполняла холодильник красивыми баночками с готовой едой из дорогого кафе.
Подходила к шкафу, развешивала на плечиках обновки: папе рубашку, маме халатик… Родители ей не противоречили. Смотрели на неё, замерев. Ничего не говорили.
И когда она приезжала к ним в гости через неделю-полторы, баночки с едой из кафе оставались стоять нетронутыми. А рядом с ними кисли щи из прошлогоднего лука и капусты. Щи родители варили и ели. А ресторанную еду – нет.
Папа встречал её в своей любимой, протёртой на локтях до дыр клетчатой рубашке. Мама – в любимом, штопаном-перештопаном халатике. Её обновки висели в шкафу нетронутыми.
Однажды женщина не выдержала. Схватила мамино зимнее пальто с каракулевым воротником («Мама, ты его носишь последние 20 лет, это невозможно! От этого пальто остались только воспоминания!») и выбросила его на помойку.
А вместо пальто – на, мама, примерь! – подарила лисью шубу. Мягкую, лёгкую, серенькую (немаркую!). Мама примерила.
– Ой, чисто невеста, – улыбнулась. Сняла осторожно, повесила в шкаф.
– Вот теперь её и носи! – расцвела дочь.
…Мама умерла через год. Её дочь, разбирая шкаф с маминой одеждой, наткнулась на свёрток. Далеко, в самой глубине шкафа лежала аккуратно свёрнутая лисья шуба. Новая, с бирками. Не ношенная.
Она рыдала навзрыд – женщина, которая выбросила на помойку старое мамино пальто, которая купила маме шубку и которая поняла: всю зиму её мама выходила на улицу чёрт знает в чём. А может, и не выходила вовсе.
Эту история мне рассказала ученица. У меня сердце сжималось, пока её слушала – казалось, она рассказывает мне про мои же ошибки, которые я совершала со своими родителями. У меня было то же самое: холодильник, из которого я выгребала объедки.
– Это куриные косточки для кошек, – объясняла мама.
Она кормила кошек во дворе. И так подолгу копила для них косточки, что свёртки с тухлятиной сначала занимали весь холодильник, а потом расползались по морозильнику.
Была разборка шифоньера, когда я пыталась выбросить их старую одежду. И натыкалась на их взгляды – испуганные и смиренные. Им это не было в радость.
При этом мне повезло: у меня были, можно сказать, образцовые родители. Они прожили вместе 71 год – дружно, мирно, в любви. Они принимали мою помощь – и моральную, и материальную. Они интересовались моей жизнью. Но даже с такими «эталонными» родителями я порой ошибалась.
Это трудно: понять, что пожилые родители – уже не те мама и папа, что ходили с нами в походы, вытирали слёзы умиления на нашем утреннике в детском саду или на нашем выпускном в школе. Они другие. И относиться к ним надо по-другому.
Я вывела для себя 5 правил – не уверена, что они подойдут для всех (родители бывают разные), но, надеюсь, они помогут вам.
1. Не ломайте привычки родителей
Вам очень хочется выбросить старую одежду родителей и купить новую? Купите. Но пусть новая папина рубашка внешне будет точь-в-точь как старая. Пусть новое мамино пальто тоже будет с каракулевым воротником, и примерно такого же цвета.
2. Не пугайте родителей своими расходами
В старости многие люди становятся прижимисты. Покупка новой вещи расстраивает их, даже если вещь была крайне необходима: им жаль расставаться с деньгами. Причём если вещь покупаете Вы, им жаль Ваших денег точно так же, как своих.
Если эта особенность есть и у Ваших родителей, не уговаривайте их изменить отношение к деньгам: они не изменят. Просто, принося им новый халатик или новые туфли, заранее обрежьте все бирки и выбросите все чеки.
Не воспитывайте пожилых родителей
Начну с истории.
Этой женщине было около 50 лет. Активная, весёлая, успешная – у неё получалось всё, за что она бралась: семья, бизнес, дружба… Только одно её тревожило – родители.
Они как-то быстро и резко состарились. Из таких же активных и весёлых превратились в тихих крохоборов. Когда она влетала в их квартиру – вся в духах, планах, надеждах, они встречали её тяжёлым запахом давно не проветриваемого помещения и прокисшей еды.
Она бросалась к холодильнику, выгребала из него давно засохшее, заплесневелое, прокисшее. Заполняла холодильник красивыми баночками с готовой едой из дорогого кафе.
Подходила к шкафу, развешивала на плечиках обновки: папе рубашку, маме халатик… Родители ей не противоречили. Смотрели на неё, замерев. Ничего не говорили.
И когда она приезжала к ним в гости через неделю-полторы, баночки с едой из кафе оставались стоять нетронутыми. А рядом с ними кисли щи из прошлогоднего лука и капусты. Щи родители варили и ели. А ресторанную еду – нет.
Папа встречал её в своей любимой, протёртой на локтях до дыр клетчатой рубашке. Мама – в любимом, штопаном-перештопаном халатике. Её обновки висели в шкафу нетронутыми.
Однажды женщина не выдержала. Схватила мамино зимнее пальто с каракулевым воротником («Мама, ты его носишь последние 20 лет, это невозможно! От этого пальто остались только воспоминания!») и выбросила его на помойку.
А вместо пальто – на, мама, примерь! – подарила лисью шубу. Мягкую, лёгкую, серенькую (немаркую!). Мама примерила.
– Ой, чисто невеста, – улыбнулась. Сняла осторожно, повесила в шкаф.
– Вот теперь её и носи! – расцвела дочь.
…Мама умерла через год. Её дочь, разбирая шкаф с маминой одеждой, наткнулась на свёрток. Далеко, в самой глубине шкафа лежала аккуратно свёрнутая лисья шуба. Новая, с бирками. Не ношенная.
Она рыдала навзрыд – женщина, которая выбросила на помойку старое мамино пальто, которая купила маме шубку и которая поняла: всю зиму её мама выходила на улицу чёрт знает в чём. А может, и не выходила вовсе.
Эту история мне рассказала ученица. У меня сердце сжималось, пока её слушала – казалось, она рассказывает мне про мои же ошибки, которые я совершала со своими родителями. У меня было то же самое: холодильник, из которого я выгребала объедки.
– Это куриные косточки для кошек, – объясняла мама.
Она кормила кошек во дворе. И так подолгу копила для них косточки, что свёртки с тухлятиной сначала занимали весь холодильник, а потом расползались по морозильнику.
Была разборка шифоньера, когда я пыталась выбросить их старую одежду. И натыкалась на их взгляды – испуганные и смиренные. Им это не было в радость.
При этом мне повезло: у меня были, можно сказать, образцовые родители. Они прожили вместе 71 год – дружно, мирно, в любви. Они принимали мою помощь – и моральную, и материальную. Они интересовались моей жизнью. Но даже с такими «эталонными» родителями я порой ошибалась.
Это трудно: понять, что пожилые родители – уже не те мама и папа, что ходили с нами в походы, вытирали слёзы умиления на нашем утреннике в детском саду или на нашем выпускном в школе. Они другие. И относиться к ним надо по-другому.
Я вывела для себя 5 правил – не уверена, что они подойдут для всех (родители бывают разные), но, надеюсь, они помогут вам.
1. Не ломайте привычки родителей
Вам очень хочется выбросить старую одежду родителей и купить новую? Купите. Но пусть новая папина рубашка внешне будет точь-в-точь как старая. Пусть новое мамино пальто тоже будет с каракулевым воротником, и примерно такого же цвета.
2. Не пугайте родителей своими расходами
В старости многие люди становятся прижимисты. Покупка новой вещи расстраивает их, даже если вещь была крайне необходима: им жаль расставаться с деньгами. Причём если вещь покупаете Вы, им жаль Ваших денег точно так же, как своих.
Если эта особенность есть и у Ваших родителей, не уговаривайте их изменить отношение к деньгам: они не изменят. Просто, принося им новый халатик или новые туфли, заранее обрежьте все бирки и выбросите все чеки.
#разные_истории
26 июня этого года Валаам посетила семья московского священника и детского психолога Димитрия Шаповалова. Они давнишние друзья нашей обители и начинали своё ежегодное паломничество и трудничество на острове ещё с юношеских лет, когда Свято-Тихоновские студенты трудились в монастыре в летний сезон.
На этот раз матушка Ольга была уже на восьмом месяце беременности, и ничто не предвещало каких-либо сюрпризов. Однако новорождённый мальчик, которого ещё до рождения назвали в честь Валаамского святого преподобного Германа Аляскинского, решил начать подвиг земного странствия с родной обители своего небесного покровителя.
В первый же день их приезда матушке пришлось срочно ехать в Сортавала, где и появился на свет ещё один валаамец. Чтобы исключить возможные болезни, после родов для обследования младенца пришлось везти в республиканский медцентр Петрозаводска. Таким образом, по слову его папы отца Димитрия, сразу начался монашеский путь младенца: трёхдневный Герман один без родителей, отправился в Северную Фиваиду. Со здоровьем всё оказалось в порядке, и, вернувшись домой, счастливые и благодарные родители хотели непременно крестить младенца в их любимой обители.
И вот, в день Царственных Страстотерпцев, окрепнув, батюшка с матушкой снова возвратились на Валаам, чтобы здесь, на духовной родине новорождённого, совершить Таинство Святого Крещения в храме равноапостольных Кирилла и Мефодия.
В нашем полку прибыло! Просим молитв о жизненном пути новопросвещённого младенца Германа, его большой семьи и сегодня сердечно поздравляем его с первыми именинами.
© иеромонах Давид
26 июня этого года Валаам посетила семья московского священника и детского психолога Димитрия Шаповалова. Они давнишние друзья нашей обители и начинали своё ежегодное паломничество и трудничество на острове ещё с юношеских лет, когда Свято-Тихоновские студенты трудились в монастыре в летний сезон.
На этот раз матушка Ольга была уже на восьмом месяце беременности, и ничто не предвещало каких-либо сюрпризов. Однако новорождённый мальчик, которого ещё до рождения назвали в честь Валаамского святого преподобного Германа Аляскинского, решил начать подвиг земного странствия с родной обители своего небесного покровителя.
В первый же день их приезда матушке пришлось срочно ехать в Сортавала, где и появился на свет ещё один валаамец. Чтобы исключить возможные болезни, после родов для обследования младенца пришлось везти в республиканский медцентр Петрозаводска. Таким образом, по слову его папы отца Димитрия, сразу начался монашеский путь младенца: трёхдневный Герман один без родителей, отправился в Северную Фиваиду. Со здоровьем всё оказалось в порядке, и, вернувшись домой, счастливые и благодарные родители хотели непременно крестить младенца в их любимой обители.
И вот, в день Царственных Страстотерпцев, окрепнув, батюшка с матушкой снова возвратились на Валаам, чтобы здесь, на духовной родине новорождённого, совершить Таинство Святого Крещения в храме равноапостольных Кирилла и Мефодия.
В нашем полку прибыло! Просим молитв о жизненном пути новопросвещённого младенца Германа, его большой семьи и сегодня сердечно поздравляем его с первыми именинами.
© иеромонах Давид
#разные_истории
Однажды я пришла в храм Александра Невского в лыжном костюме, ногти у меня были очень длинные и покрыты чёрным лаком, как сейчас помню. Я не была тогда воцерковлённой, в храм заходила поглазеть на иконы. И вот мне понравилась икона Серафима Саровского, я встала перед ней и молча стояла.
Вдруг меня окликает старый дед с бородой белой. Я на него посмотрела и продолжила стоять у иконы. Народу было много, что они стояли к этому дедушке все я поняла сама. Думаю: Что они стоят, зачем они по одному к нему подходят, и некоторые со слезами отходят? Вот, думаю, злой дед какой-то, а этот на иконе добрый-добрый! Опять меня зовёт, я повернулась и говорю: Чего, дедушка?
А женщина подходит ко мне и говорит: Подойди, доченька, к батюшке, он тебя уже три раза позвал!
Говорю: Зачем?
Она на меня смотрит с любовью такой и говорит: Иди, не бойся!
Я поднялась, встала перед ним, сняла перчатки, и он мне говорит: Зачем такие ногти делаешь? Покрой их небом, а не землёй! Я на него смотрю и вижу: Он же слепой! Глаза такие голубые мутные. И мне стало первый раз стыдно, за ногти. И вот он мне говорит: Рассказывай, кайся! Я не понимаю, что он хочет от меня. Так и сказала. А он мне и говорит: Знаешь путь твой очень тяжёлый, но ты выдержишь. Скоро у тебя дочь родится.
Я говорю: Что Вы, какая дочь! Я в разводе и замуж не собираюсь!
– А ты не выйдешь замуж, но дочь будет твоим спасением. В храм ходи, молиться начни, Бог тебя любит очень! Но помни, придёт время и ты станешь проводником.
Я говорю: Каким ещё проводником? Он улыбается, а потом так строго и жёстко говорит: Таким, что тебя миллионы узнают. И, главное, сыну не перечь. Что хочет, пусть то и делает! Он спасётся и вас всех спасёт!
Я говорю: Что, война что ли будет?
– Да! И ты в центре этой войны! Тебе трудно будет, друзей у тебя на земле нет. Твои друзья на небесах. Что мне он говорил, я думала он бредит. Какие друзья на небе? – Будешь думать, что ты одна, но ты не одна будешь, но я уже плачу по тебе деточка. Доченьку родишь, будет тебе утешение! Всё у тебя будет хорошо! И он слезу пустил…
Я на него смотрю и не понимаю. От него отходили женщины в слезах, а тут он сам со слезами. Потом сказал: Ногти сними, а то за стены когда подниматься надо будет, они тебе мешать будут. Ходи причащайся, молись. Трудностей у тебя много будет, но тебе дано выстоять! Горе горькое, но твоё светлое, и печаль твоя будет светла.
Тут я вообще ничего не поняла! Думаю: Сумасшедший какой-то.
А он и говорит: Я не сумасшедший, не думай так, приходи ко мне. И тут я спросила: А, что такое причащайся?
– Вот постись, исповедуйся, и причащайся!
Для меня это были какие-то новые слова. Он мне голову на книгу (тогда я не знала, что это Евангелие) положил, спросил имя, и прочёл какое-то бормотание над моей головой. Но, уходя из храма, я была уже другая. Та Ирина куда-то исчезла. Меня долго не отпускал образ, он мне и снился, говорит: Чего шалишь? Приходи ко мне. А я смеюсь во сне.
Прошло время и я забеременела. Замуж он меня не позвал. Привёз деньги на аборт. Хотя был, как я видела, православный, ездил по монастырям, строил колокольню в Свирском. Деньги на аборт я отдала сыну. Ему тогда было 11. 5000₽ – огромная сумма! Я ему говорю: Кирюш, иди на площадку, купи чего хочется тебе, угости ребят, но себе не оставь ни копейки! Почему я так сделала, тогда не понимала. Жили мы не богато, но и не нищие. А после я взяла билеты и улетела на 2 недели с сыном в Тунис, чтобы он опять не просил сделать аборт.
Когда родилась дочь, я стала ходить в храм. Отец дочери пришёл жить на 8 месяце беременности. Когда родилась Эмилия, через 2 месяца я его выгнала. И вот тогда стала жить и молиться. Когда Эмилии было годика 4, умер отец Владимир. Я при его жизни больше к нему так и не попала. Но на прощанье пришла в храм на похороны.
Через год умирал дедушка сына моего. Я читала Псалтирь ему на отход души и фото отца Владимира стояло рядом с лампадкой. А в 2022 году, когда я уже искала сына Кирилла, пропавшего на СВО, мы приехали на могилку отца Владимира. Я, Тамара Репина, дядя Игорь и Дмитрий Фабрикантов.
Однажды я пришла в храм Александра Невского в лыжном костюме, ногти у меня были очень длинные и покрыты чёрным лаком, как сейчас помню. Я не была тогда воцерковлённой, в храм заходила поглазеть на иконы. И вот мне понравилась икона Серафима Саровского, я встала перед ней и молча стояла.
Вдруг меня окликает старый дед с бородой белой. Я на него посмотрела и продолжила стоять у иконы. Народу было много, что они стояли к этому дедушке все я поняла сама. Думаю: Что они стоят, зачем они по одному к нему подходят, и некоторые со слезами отходят? Вот, думаю, злой дед какой-то, а этот на иконе добрый-добрый! Опять меня зовёт, я повернулась и говорю: Чего, дедушка?
А женщина подходит ко мне и говорит: Подойди, доченька, к батюшке, он тебя уже три раза позвал!
Говорю: Зачем?
Она на меня смотрит с любовью такой и говорит: Иди, не бойся!
Я поднялась, встала перед ним, сняла перчатки, и он мне говорит: Зачем такие ногти делаешь? Покрой их небом, а не землёй! Я на него смотрю и вижу: Он же слепой! Глаза такие голубые мутные. И мне стало первый раз стыдно, за ногти. И вот он мне говорит: Рассказывай, кайся! Я не понимаю, что он хочет от меня. Так и сказала. А он мне и говорит: Знаешь путь твой очень тяжёлый, но ты выдержишь. Скоро у тебя дочь родится.
Я говорю: Что Вы, какая дочь! Я в разводе и замуж не собираюсь!
– А ты не выйдешь замуж, но дочь будет твоим спасением. В храм ходи, молиться начни, Бог тебя любит очень! Но помни, придёт время и ты станешь проводником.
Я говорю: Каким ещё проводником? Он улыбается, а потом так строго и жёстко говорит: Таким, что тебя миллионы узнают. И, главное, сыну не перечь. Что хочет, пусть то и делает! Он спасётся и вас всех спасёт!
Я говорю: Что, война что ли будет?
– Да! И ты в центре этой войны! Тебе трудно будет, друзей у тебя на земле нет. Твои друзья на небесах. Что мне он говорил, я думала он бредит. Какие друзья на небе? – Будешь думать, что ты одна, но ты не одна будешь, но я уже плачу по тебе деточка. Доченьку родишь, будет тебе утешение! Всё у тебя будет хорошо! И он слезу пустил…
Я на него смотрю и не понимаю. От него отходили женщины в слезах, а тут он сам со слезами. Потом сказал: Ногти сними, а то за стены когда подниматься надо будет, они тебе мешать будут. Ходи причащайся, молись. Трудностей у тебя много будет, но тебе дано выстоять! Горе горькое, но твоё светлое, и печаль твоя будет светла.
Тут я вообще ничего не поняла! Думаю: Сумасшедший какой-то.
А он и говорит: Я не сумасшедший, не думай так, приходи ко мне. И тут я спросила: А, что такое причащайся?
– Вот постись, исповедуйся, и причащайся!
Для меня это были какие-то новые слова. Он мне голову на книгу (тогда я не знала, что это Евангелие) положил, спросил имя, и прочёл какое-то бормотание над моей головой. Но, уходя из храма, я была уже другая. Та Ирина куда-то исчезла. Меня долго не отпускал образ, он мне и снился, говорит: Чего шалишь? Приходи ко мне. А я смеюсь во сне.
Прошло время и я забеременела. Замуж он меня не позвал. Привёз деньги на аборт. Хотя был, как я видела, православный, ездил по монастырям, строил колокольню в Свирском. Деньги на аборт я отдала сыну. Ему тогда было 11. 5000₽ – огромная сумма! Я ему говорю: Кирюш, иди на площадку, купи чего хочется тебе, угости ребят, но себе не оставь ни копейки! Почему я так сделала, тогда не понимала. Жили мы не богато, но и не нищие. А после я взяла билеты и улетела на 2 недели с сыном в Тунис, чтобы он опять не просил сделать аборт.
Когда родилась дочь, я стала ходить в храм. Отец дочери пришёл жить на 8 месяце беременности. Когда родилась Эмилия, через 2 месяца я его выгнала. И вот тогда стала жить и молиться. Когда Эмилии было годика 4, умер отец Владимир. Я при его жизни больше к нему так и не попала. Но на прощанье пришла в храм на похороны.
Через год умирал дедушка сына моего. Я читала Псалтирь ему на отход души и фото отца Владимира стояло рядом с лампадкой. А в 2022 году, когда я уже искала сына Кирилла, пропавшего на СВО, мы приехали на могилку отца Владимира. Я, Тамара Репина, дядя Игорь и Дмитрий Фабрикантов.
#разные_истории
Однажды в квартире у молодой женщины расцвёл кактус. До этого он четыре года стоял на подоконнике, ни разу не цвёл и вдруг такой сюрприз. Странно, что меня считают злобной и бездушной, – подумала женщина. Это всё неправда, у бездушных и злых кактусы не цветут.
В приятных раздумьях о цветущем кактусе она случайно наступила на ногу мрачному мужчине в метро. На его замечание она не заорала, как обычно, с оскорблённым видом: «Ах, если уж Вы такой барин, то ездите на такси!», – а улыбнулась:
– Не сердитесь на меня, пожалуйста, мне не за что держаться, если хотите – наступите мне тоже на ногу и будем квиты.
Мрачный мужчина решил не озвучивать то, что собирался сказать по этому поводу. Потом вышел на своей станции и, покупая газету, вместо того, чтобы нахамить продавщице, запутавшейся с подсчётом сдачи, сказал ей:
– Ничего страшного, пересчитайте ещё раз, я тоже с утра пораньше не силён в математике.
Продавщица отдала бесплатно два журнала и целую кипу старых газет пенсионеру – постоянному покупателю, который очень любил читать прессу, но приобретал каждый день только одну газету подешевле.
Довольный старик пошёл домой и, встретив соседку с верхнего этажа, он не устроил ей ежедневный скандал на тему: «Ваш ребёнок как слон топает по квартире и мешает отдыхать, воспитывать надо лучше», посмотрел и удивился:
– Как дочка-то Ваша выросла. Никак не пойму, на кого похожа больше на Вас или на отца, но точно красавицей будет.
Соседка пришла на работу в регистратуру и не стала возмущаться на бестолковую бабку, что записалась на приём к врачу на вчерашний день, но пришла сегодня, а произнесла:
– Да ладно, не расстраивайтесь, я тоже иногда забываю свои дела. Вы посидите минутку, а я уточню у врача, вдруг он сможет Вас принять.
Бабка, попав на приём, не стала требовать выписать ей действенное, но недорогое лекарство, которое может мгновенно помочь вылечить болезнь, угрожая в случае отказа написать жалобы во все инстанции вплоть до Страсбургского суда по правам человека, а вздохнула и сказала:
– Я же не совсем ещё из ума выжила, понимаю, что старость не лечится, но Вы меня, доктор, простите, что таскаюсь к Вам постоянно как на работу.
А доктор, направляясь вечером домой, вдруг вспомнил бабку. Он подумал, что жизнь в её привычной суете летит мимо, и, поддавшись внезапному порыву, остановился у ближайшего супермаркета, купил букет цветов, торт с кремовыми розами и поехал совсем в другую сторону. Подъехал к дому, поднялся на третий этаж и постучал в дверь.
– Я тут подумал, ну зачем мы всё ругаемся, словно дети. Жизнь так коротка. Можно я войду?
– Конечно входи, – ответила женщина. А у меня новость. Ты только представь, я сегодня проснулась, смотрю на окошко, а у меня кактус расцвёл. Видишь?
© Елизавета Хапланова
Однажды в квартире у молодой женщины расцвёл кактус. До этого он четыре года стоял на подоконнике, ни разу не цвёл и вдруг такой сюрприз. Странно, что меня считают злобной и бездушной, – подумала женщина. Это всё неправда, у бездушных и злых кактусы не цветут.
В приятных раздумьях о цветущем кактусе она случайно наступила на ногу мрачному мужчине в метро. На его замечание она не заорала, как обычно, с оскорблённым видом: «Ах, если уж Вы такой барин, то ездите на такси!», – а улыбнулась:
– Не сердитесь на меня, пожалуйста, мне не за что держаться, если хотите – наступите мне тоже на ногу и будем квиты.
Мрачный мужчина решил не озвучивать то, что собирался сказать по этому поводу. Потом вышел на своей станции и, покупая газету, вместо того, чтобы нахамить продавщице, запутавшейся с подсчётом сдачи, сказал ей:
– Ничего страшного, пересчитайте ещё раз, я тоже с утра пораньше не силён в математике.
Продавщица отдала бесплатно два журнала и целую кипу старых газет пенсионеру – постоянному покупателю, который очень любил читать прессу, но приобретал каждый день только одну газету подешевле.
Довольный старик пошёл домой и, встретив соседку с верхнего этажа, он не устроил ей ежедневный скандал на тему: «Ваш ребёнок как слон топает по квартире и мешает отдыхать, воспитывать надо лучше», посмотрел и удивился:
– Как дочка-то Ваша выросла. Никак не пойму, на кого похожа больше на Вас или на отца, но точно красавицей будет.
Соседка пришла на работу в регистратуру и не стала возмущаться на бестолковую бабку, что записалась на приём к врачу на вчерашний день, но пришла сегодня, а произнесла:
– Да ладно, не расстраивайтесь, я тоже иногда забываю свои дела. Вы посидите минутку, а я уточню у врача, вдруг он сможет Вас принять.
Бабка, попав на приём, не стала требовать выписать ей действенное, но недорогое лекарство, которое может мгновенно помочь вылечить болезнь, угрожая в случае отказа написать жалобы во все инстанции вплоть до Страсбургского суда по правам человека, а вздохнула и сказала:
– Я же не совсем ещё из ума выжила, понимаю, что старость не лечится, но Вы меня, доктор, простите, что таскаюсь к Вам постоянно как на работу.
А доктор, направляясь вечером домой, вдруг вспомнил бабку. Он подумал, что жизнь в её привычной суете летит мимо, и, поддавшись внезапному порыву, остановился у ближайшего супермаркета, купил букет цветов, торт с кремовыми розами и поехал совсем в другую сторону. Подъехал к дому, поднялся на третий этаж и постучал в дверь.
– Я тут подумал, ну зачем мы всё ругаемся, словно дети. Жизнь так коротка. Можно я войду?
– Конечно входи, – ответила женщина. А у меня новость. Ты только представь, я сегодня проснулась, смотрю на окошко, а у меня кактус расцвёл. Видишь?
© Елизавета Хапланова
#разные_истории
Моя бабушка вставала в пять утра и совсем не для занятий скандинавской гимнастикой. Гимнастику ей заменяла корова и коровьи аксессуары. Корову надо было подоить, аксессуары помыть.
После работы с утяжелением, разминаясь, она готовила завтрак для людей, птицы, живности, котов, собак. Отправляла всех на работу и шла туда сама.
Потом в её ежедневной программе были вольные упражнения на огороде. Художественная прополка, творческий полив. Уже вечером, когда все были накормлены, напоены, приготовлены ко сну, и коты, выпив молоко, спали, собаки дрыхли, она сепарировала молоко и включала телевизор.
У меня в таком режиме жизни вытягивались руки, пропадал живот, и, кстати, практически отсутствовали комплексы по поводу несовершенства мироустройства.
А однажды я увидел бабушкины глаза. Увидел я их в тот момент, когда городская гостья, глядя на редиску, лучок, молоко, картошку, гостеприимно поставленные на стол, сообщила:
– Как хорошо жить в деревне. Всё своё. Открыл холодильник и достал, а нам в магазин бежать, а там очередь!
© Сергей Серёгин | фото трудник Алексий
Моя бабушка вставала в пять утра и совсем не для занятий скандинавской гимнастикой. Гимнастику ей заменяла корова и коровьи аксессуары. Корову надо было подоить, аксессуары помыть.
После работы с утяжелением, разминаясь, она готовила завтрак для людей, птицы, живности, котов, собак. Отправляла всех на работу и шла туда сама.
Потом в её ежедневной программе были вольные упражнения на огороде. Художественная прополка, творческий полив. Уже вечером, когда все были накормлены, напоены, приготовлены ко сну, и коты, выпив молоко, спали, собаки дрыхли, она сепарировала молоко и включала телевизор.
У меня в таком режиме жизни вытягивались руки, пропадал живот, и, кстати, практически отсутствовали комплексы по поводу несовершенства мироустройства.
А однажды я увидел бабушкины глаза. Увидел я их в тот момент, когда городская гостья, глядя на редиску, лучок, молоко, картошку, гостеприимно поставленные на стол, сообщила:
– Как хорошо жить в деревне. Всё своё. Открыл холодильник и достал, а нам в магазин бежать, а там очередь!
© Сергей Серёгин | фото трудник Алексий
#разные_истории
01:05. Выхожу на балкон.
Внизу, на детской площадке, мужик качает кота на качелях.
На мой вопрос: «Что Вы делаете?» мужик простодушно ответил:
– Да вот, вышел подышать, а тут смотрю – одинокий кот на лавке. Почему бы не порадовать его?
Мир в безопасности, можно идти спать.
01:05. Выхожу на балкон.
Внизу, на детской площадке, мужик качает кота на качелях.
На мой вопрос: «Что Вы делаете?» мужик простодушно ответил:
– Да вот, вышел подышать, а тут смотрю – одинокий кот на лавке. Почему бы не порадовать его?
Мир в безопасности, можно идти спать.
#разные_истории
Мальчик нашёл крестик, принёс домой. Мама испуганно:
– Зачем ты чужой крестик домой принёс?
– Так он меня сам попросил.
– Как?
– Ну... я взял его в руки, а на нём написано «Спаси и Сохрани». Ну я и спас...
Мальчик нашёл крестик, принёс домой. Мама испуганно:
– Зачем ты чужой крестик домой принёс?
– Так он меня сам попросил.
– Как?
– Ну... я взял его в руки, а на нём написано «Спаси и Сохрани». Ну я и спас...
#разные_истории
Мы страна без обращения к другому. Вот что я слышал от одного эмигранта, приезжавшего в Россию: «Вы знаете, что у вас заменило обращение к другому человеку? Слово «ну». Всегда к нам обращается экскурсовод и говорит: «Ну, пойдём...», «Ну, сейчас будем обедать...» Постоянное «ну», привычка обращаться с понуканием вошла в язык.
Общая деградация нас как нации сказалась на языке прежде всего. Без умения обратиться друг к другу мы теряем себя как народ. Как жить без умения назвать? Вообще заметить какое-нибудь явление – это дать ему имя, создать термин, поэтому в Средние века наука занималась главным образом называнием, созданием терминологии. Называние уже было познанием. Когда открывали остров, ему давали название, и только тогда это было географическим открытием. Без называния открытия не было.
У меня очень много писем по поводу мата или, как осторожнее говорили до революции, «трехэтажных выражений». Если бесстыдство быта переходит в язык, то бесстыдство языка создаёт ту среду, в которой бесстыдство уже привычное дело. Существует природа. Природа не терпит бесстыдства.
Тот, кто чувствует себя свободным, не будет отвечать матом…
В лагере на Соловках расстреливали чаще всего тех, кто не ругался <матом>. Они были «чужие».
Ещё сто лет назад в словаре русского языка было 287 слов, начинающихся с «благо». Почти все эти слова исчезли из нашей речи, а те, что остались, обрели более приземлённый смысл. К примеру, слово «благонадёжный» означало «исполненный надежды»…
Слова исчезли вместе с явлениями. Часто ли мы слышим «милосердие», «доброжелательность»? Этого нет в жизни, поэтому нет и в языке. Или вот «порядочность». Николай Калинникович Гудзий меня всегда поражал – о ком бы я ни заговорил, он спрашивал: «А он порядочный человек?» Это означало, что человек не доносчик, не украдёт из статьи своего товарища, не выступит с его разоблачением, не зачитает книгу, не обидит женщину, не нарушит слова.
На Соловках интеллигентного, доброго Георгия Михайловича Осоргина островное начальство собиралось расстрелять и уже заключило в карцер, когда по разрешению более высокого начальства к Осоргину приехала на свидание жена, княжна Голицына. Осоргина выпустили под честное слово офицера с условием, что он ничего не скажет жене о готовящейся ему участи. И он ничего ей не сказал.
А «любезность»? «Вы оказали мне любезность». Это добрая услуга, не оскорбляющая своим покровительством лицо, которому оказывается. «Любезный человек». Целый ряд слов исчезли с понятиями. Скажем, «воспитанный человек». Он воспитанный человек. Это прежде всего раньше говорилось о человеке, которого хотели похвалить. Понятие воспитанности сейчас отсутствует, его даже не поймут. «Доброта» из нашей жизни уходит, как и словосочетание «добрый человек», которое в русских народных сказках характеризует вообще человека, всякого человека.
Я бы поставил на первое место необходимость создания словаря Бунина. Его язык богат не только связью с деревней и дворянской средой, но ещё и тем, что в нём литературная традиция – от «Слова о полку Игореве», от летописей.
Очень важно читать детям вслух. Чтобы учитель пришёл на урок и сказал: «Сегодня мы будем читать «Войну и мир». Не разбирать, а читать с комментариями. Так читал нам в школе наш учитель словесности Леонид Владимирович Георг. Стихи же вообще нельзя прочитать с первого раза. Сперва нужно уловить музыку стиха, затем уже читать с этой музыкой – про себя или вслух.
© Дмитрий Лихачёв
Мы страна без обращения к другому. Вот что я слышал от одного эмигранта, приезжавшего в Россию: «Вы знаете, что у вас заменило обращение к другому человеку? Слово «ну». Всегда к нам обращается экскурсовод и говорит: «Ну, пойдём...», «Ну, сейчас будем обедать...» Постоянное «ну», привычка обращаться с понуканием вошла в язык.
Общая деградация нас как нации сказалась на языке прежде всего. Без умения обратиться друг к другу мы теряем себя как народ. Как жить без умения назвать? Вообще заметить какое-нибудь явление – это дать ему имя, создать термин, поэтому в Средние века наука занималась главным образом называнием, созданием терминологии. Называние уже было познанием. Когда открывали остров, ему давали название, и только тогда это было географическим открытием. Без называния открытия не было.
У меня очень много писем по поводу мата или, как осторожнее говорили до революции, «трехэтажных выражений». Если бесстыдство быта переходит в язык, то бесстыдство языка создаёт ту среду, в которой бесстыдство уже привычное дело. Существует природа. Природа не терпит бесстыдства.
Тот, кто чувствует себя свободным, не будет отвечать матом…
В лагере на Соловках расстреливали чаще всего тех, кто не ругался <матом>. Они были «чужие».
Ещё сто лет назад в словаре русского языка было 287 слов, начинающихся с «благо». Почти все эти слова исчезли из нашей речи, а те, что остались, обрели более приземлённый смысл. К примеру, слово «благонадёжный» означало «исполненный надежды»…
Слова исчезли вместе с явлениями. Часто ли мы слышим «милосердие», «доброжелательность»? Этого нет в жизни, поэтому нет и в языке. Или вот «порядочность». Николай Калинникович Гудзий меня всегда поражал – о ком бы я ни заговорил, он спрашивал: «А он порядочный человек?» Это означало, что человек не доносчик, не украдёт из статьи своего товарища, не выступит с его разоблачением, не зачитает книгу, не обидит женщину, не нарушит слова.
На Соловках интеллигентного, доброго Георгия Михайловича Осоргина островное начальство собиралось расстрелять и уже заключило в карцер, когда по разрешению более высокого начальства к Осоргину приехала на свидание жена, княжна Голицына. Осоргина выпустили под честное слово офицера с условием, что он ничего не скажет жене о готовящейся ему участи. И он ничего ей не сказал.
А «любезность»? «Вы оказали мне любезность». Это добрая услуга, не оскорбляющая своим покровительством лицо, которому оказывается. «Любезный человек». Целый ряд слов исчезли с понятиями. Скажем, «воспитанный человек». Он воспитанный человек. Это прежде всего раньше говорилось о человеке, которого хотели похвалить. Понятие воспитанности сейчас отсутствует, его даже не поймут. «Доброта» из нашей жизни уходит, как и словосочетание «добрый человек», которое в русских народных сказках характеризует вообще человека, всякого человека.
Я бы поставил на первое место необходимость создания словаря Бунина. Его язык богат не только связью с деревней и дворянской средой, но ещё и тем, что в нём литературная традиция – от «Слова о полку Игореве», от летописей.
Очень важно читать детям вслух. Чтобы учитель пришёл на урок и сказал: «Сегодня мы будем читать «Войну и мир». Не разбирать, а читать с комментариями. Так читал нам в школе наш учитель словесности Леонид Владимирович Георг. Стихи же вообще нельзя прочитать с первого раза. Сперва нужно уловить музыку стиха, затем уже читать с этой музыкой – про себя или вслух.
© Дмитрий Лихачёв
#разные_истории
Рoдители сaднят внyтри. Еcть такое клишe – «незаживающая рана». Это про них.
Мы кидаемся рoдителями, рaсшвыриваем их, трaтим их легко, как рyбль в скaзке, который всегда возвращается к владельцу.
Мы знаeм, что всeгда можем ими владеть, тасовать их в колоде своих скaзочных и фaнтастических интересов.
У нaс всегда есть козыри поважнее родителей – друзья, пoдруги, ромaны, страсти, компании и прoчие горящие дeла.
Родители неопрятно стареют, сeдеют, не совпадают с нашими ритмами, отстают и не догoняют нас.
Мы щедры, но нe с ними.
Мы лaсковы, но не в их адрес.
Мы нeжны, но нaши поцелуи нe для них.
Потомy
Чтo
Внутри себя мы точно знаем, что не может быть, чтобы их не стало.
Они бyдут всегда – ворчливые, дoкучные, бубнящие, сeменящие мелкими шагами и считающие каждую копейку.
А потом прихoдит Забирающий Дeнь.
И не с кeм препираться, и не с кем свoдить счёты, и некому сказaть, уже никoму ничего не сказать.
И мы, обaлдевшие от того, что наступила тишина и вечное молчание в ответ, пытаемся узнать, а как же это так, а разве, а почeму, а где ж мы были, а чтo теперь.
Но нeбу безразличны наши крики и наши просьбы о прoщении.
Небо пролистывает новый день, заполняет простор облаками, равнодушно ухoдящими вдaль.
А мы уже всё пoняли.
Одно лишь мeшает.
Что пoздно.
© Мapина Юшкeвич
Рoдители сaднят внyтри. Еcть такое клишe – «незаживающая рана». Это про них.
Мы кидаемся рoдителями, рaсшвыриваем их, трaтим их легко, как рyбль в скaзке, который всегда возвращается к владельцу.
Мы знаeм, что всeгда можем ими владеть, тасовать их в колоде своих скaзочных и фaнтастических интересов.
У нaс всегда есть козыри поважнее родителей – друзья, пoдруги, ромaны, страсти, компании и прoчие горящие дeла.
Родители неопрятно стареют, сeдеют, не совпадают с нашими ритмами, отстают и не догoняют нас.
Мы щедры, но нe с ними.
Мы лaсковы, но не в их адрес.
Мы нeжны, но нaши поцелуи нe для них.
Потомy
Чтo
Внутри себя мы точно знаем, что не может быть, чтобы их не стало.
Они бyдут всегда – ворчливые, дoкучные, бубнящие, сeменящие мелкими шагами и считающие каждую копейку.
А потом прихoдит Забирающий Дeнь.
И не с кeм препираться, и не с кем свoдить счёты, и некому сказaть, уже никoму ничего не сказать.
И мы, обaлдевшие от того, что наступила тишина и вечное молчание в ответ, пытаемся узнать, а как же это так, а разве, а почeму, а где ж мы были, а чтo теперь.
Но нeбу безразличны наши крики и наши просьбы о прoщении.
Небо пролистывает новый день, заполняет простор облаками, равнодушно ухoдящими вдaль.
А мы уже всё пoняли.
Одно лишь мeшает.
Что пoздно.
© Мapина Юшкeвич
#разные_истории
Утром проснёшься, а трава уже поседела и луна вся засахарена инеем. Затопишь печку, протрёшь газетой запотевшие окна, принесёшь из дровяного сарая зимние рамы, вытащишь из них клещами гвоздики, за которые весной цепляли верёвочки для плетей комнатных огурцов, рамы вставишь, законопатишь щели поролоном и заклеишь сверху бумагой.
Накинешь старую камуфляжную куртку, обуешь галоши и выйдешь во двор посмотреть – прямо ли поднимается столб дыма из трубы, и нет ли у него недопустимого отклонения от перпендикуляра.
Пройдёшь в сад, посмотришь на серое, в редких антоновских яблоках, небо, сладко поёжишься от холода и вернёшься в тепло. Спустишься в погреб, в который раз пересчитаешь заготовленные на зиму банки с солёными и маринованными огурцами, помидорами, клубничным вареньем, смородиновыми компотами, расправишь солому в ящике с блестящими зелёными симиренками, поговоришь с картошкой, морковкой и капустой, успокоишь их, пообещаешь, что сильных морозов не будет, споткнёшься об огромную, бесчувственную тыкву и на бутыль с вишнёвой наливкой даже искоса не взглянешь, потому как рано на неё смотреть, а тем более трогать.
Перед сном подбросишь дров в печку и долго будешь, ругаясь, втаскивать в узкую прорезь ещё пахнущего горячим утюгом цветастого ситцевого пододеяльника толстое зимнее одеяло и пришпиливать его в углах английскими булавками.
Уснёшь, думая о том, как там сейчас дым – не погнуло ли его вет… и тут же проснёшься от оглушительного шороха в углу, за тумбочкой – оказывается, мыши вернулись из огорода в погреб и теперь обустраиваются. Кинешь тапком в угол и подумаешь: «Ну, вот. Теперь все дома. Можно зимовать».
© Михаил Бару | фото монах Вонифатий, трудник Алексий
Утром проснёшься, а трава уже поседела и луна вся засахарена инеем. Затопишь печку, протрёшь газетой запотевшие окна, принесёшь из дровяного сарая зимние рамы, вытащишь из них клещами гвоздики, за которые весной цепляли верёвочки для плетей комнатных огурцов, рамы вставишь, законопатишь щели поролоном и заклеишь сверху бумагой.
Накинешь старую камуфляжную куртку, обуешь галоши и выйдешь во двор посмотреть – прямо ли поднимается столб дыма из трубы, и нет ли у него недопустимого отклонения от перпендикуляра.
Пройдёшь в сад, посмотришь на серое, в редких антоновских яблоках, небо, сладко поёжишься от холода и вернёшься в тепло. Спустишься в погреб, в который раз пересчитаешь заготовленные на зиму банки с солёными и маринованными огурцами, помидорами, клубничным вареньем, смородиновыми компотами, расправишь солому в ящике с блестящими зелёными симиренками, поговоришь с картошкой, морковкой и капустой, успокоишь их, пообещаешь, что сильных морозов не будет, споткнёшься об огромную, бесчувственную тыкву и на бутыль с вишнёвой наливкой даже искоса не взглянешь, потому как рано на неё смотреть, а тем более трогать.
Перед сном подбросишь дров в печку и долго будешь, ругаясь, втаскивать в узкую прорезь ещё пахнущего горячим утюгом цветастого ситцевого пододеяльника толстое зимнее одеяло и пришпиливать его в углах английскими булавками.
Уснёшь, думая о том, как там сейчас дым – не погнуло ли его вет… и тут же проснёшься от оглушительного шороха в углу, за тумбочкой – оказывается, мыши вернулись из огорода в погреб и теперь обустраиваются. Кинешь тапком в угол и подумаешь: «Ну, вот. Теперь все дома. Можно зимовать».
© Михаил Бару | фото монах Вонифатий, трудник Алексий
#разные_истории
Один чудесный случай в забытой горной деревне на Пасху
В 2001 году жители одной из горных деревень Эгины остались без священника. Время шло, а нового священника всё не назначали. Наконец настал Великий пост, и крестьяне заволновались. В Греции в первую и последнюю неделю Святой Четыредясятницы прекращается работа и учёба – Эллада молится. Везде приспускаются флаги – как траур о распятом Христе, люди ежедневно стоят на длинных Великопостных службах, ходят крестными ходами по всей округе парафии, держат строгий пост без елея, а многие вообще не вкушают. Остаться в это время без священника для прихода вещь немыслимая.
Посоветовавшись, крестьяне решили написать просительное письмо правящему архиерею епархии. «Святый Владыка, – умоляли обитатели деревни, – пришлите нам священника хотя бы на время Страстной недели и Пасхи. Чтобы мы могли достойно приготовиться, покаяться, помолиться и радостно со всем миром встретить Светлое Христово Воскресение. Не оставьте нас сиротами, Святый Владыка, не забудьте о нашей скорби. Пришлите нам иерея, которого благословит Ваше Высокопреосвященство».
Епископ прочитал письмо и на ближайшем Епархиальном собрании в череде других вопросов огласил просьбу мирян Эгинского селения: «Кто сможет поехать, отцы, в эту деревню?» Но каждый из присутствовавших объяснял свою занятость и называл причину, почему поехать не сможет. Затем собрание перешло к другим вопросам, и письмо горцев оказалось засыпано ворохом других бумаг. А потом о нём просто забыли по причине многих хлопот и приготовлений к приближающейся Пасхе.
Наконец настал Великий День Воскресения Христова, который в Греции чрезвычайно празднично и торжественно встречают всем миром. Православие – официальная религия Эллады, и здесь это ещё и государственный праздник, который отмечается с участием не только церковной, но и правительственной иерархии. Прошла первая праздничная седмица, епархиальные служащие вышли на рабочие места, и вскоре архиерей обнаружил на своём столе новое письмо из горной деревни.
«Святый Владыка! – писали крестьяне. – Нет слов, чтобы выразить всю нашу благодарность и сердечную признательность за Ваше пастырское участие и помощь нашему приходу. Будем вечно благодарить Бога и Вас, Святый Владыка, за благоговейного священника, которого Вы нам прислали, чтобы встретить Пасху. Никогда нам ещё не приходилось молиться с таким благодатным и смиренным слугой Божьим...»
Ближайшее Епархиальное собрание архиерей начал с вопроса: «Кто из священников ездил в деревню, из которой прошлый раз зачитывалось письмо?» Все молчали, никто не отозвался. Великое недоумение и горячее любопытство овладело святителем. Через несколько дней каменистые горные дороги острова Эгина клубились пылью – в загадочное село мчался архиерейский кортеж. Впервые в жизни в эту забытую деревню приехал Владыка с пышной свитой. С пасхальными куличами, кулуракией, крашенками и цветами их встречали жители в полном составе от старого до малого и торжественно проводили в небольшой старинный храм.
Владыка взял журнал, торопливо пролистал страницы и прочитал: «Нектарий, митрополит Пентапольский». Все греческие священники считаются госслужащими, и каждый обязан оставлять запись в специальном церковном журнале, даже если служил в храме единожды. Архиепископ приложился к чтимой храмовой иконе и сразу прошёл в алтарь. В открытые Царские Врата все видели, как он взял журнал и подошёл к высокому узкому окну. Торопливо пролистав страницы, он повёл пальцем по последней строчке. «Нектарий, митрополит Пентапольский» – красивыми чернилами было выведено там. Владыка уронил журнал и упал на колени, где стоял.
Известие о великом чуде громом небесным поразило всех стоявших в храме. Долгую звенящую тишину оборвал шквал захлестнувших чувств. Люди падали на колени, воздевали руки горе, обнимались, рыдали, громко благодарили Бога и святого Нектария. Только теперь каждый из присутствующих начинал понимать, что произошло.
Один чудесный случай в забытой горной деревне на Пасху
В 2001 году жители одной из горных деревень Эгины остались без священника. Время шло, а нового священника всё не назначали. Наконец настал Великий пост, и крестьяне заволновались. В Греции в первую и последнюю неделю Святой Четыредясятницы прекращается работа и учёба – Эллада молится. Везде приспускаются флаги – как траур о распятом Христе, люди ежедневно стоят на длинных Великопостных службах, ходят крестными ходами по всей округе парафии, держат строгий пост без елея, а многие вообще не вкушают. Остаться в это время без священника для прихода вещь немыслимая.
Посоветовавшись, крестьяне решили написать просительное письмо правящему архиерею епархии. «Святый Владыка, – умоляли обитатели деревни, – пришлите нам священника хотя бы на время Страстной недели и Пасхи. Чтобы мы могли достойно приготовиться, покаяться, помолиться и радостно со всем миром встретить Светлое Христово Воскресение. Не оставьте нас сиротами, Святый Владыка, не забудьте о нашей скорби. Пришлите нам иерея, которого благословит Ваше Высокопреосвященство».
Епископ прочитал письмо и на ближайшем Епархиальном собрании в череде других вопросов огласил просьбу мирян Эгинского селения: «Кто сможет поехать, отцы, в эту деревню?» Но каждый из присутствовавших объяснял свою занятость и называл причину, почему поехать не сможет. Затем собрание перешло к другим вопросам, и письмо горцев оказалось засыпано ворохом других бумаг. А потом о нём просто забыли по причине многих хлопот и приготовлений к приближающейся Пасхе.
Наконец настал Великий День Воскресения Христова, который в Греции чрезвычайно празднично и торжественно встречают всем миром. Православие – официальная религия Эллады, и здесь это ещё и государственный праздник, который отмечается с участием не только церковной, но и правительственной иерархии. Прошла первая праздничная седмица, епархиальные служащие вышли на рабочие места, и вскоре архиерей обнаружил на своём столе новое письмо из горной деревни.
«Святый Владыка! – писали крестьяне. – Нет слов, чтобы выразить всю нашу благодарность и сердечную признательность за Ваше пастырское участие и помощь нашему приходу. Будем вечно благодарить Бога и Вас, Святый Владыка, за благоговейного священника, которого Вы нам прислали, чтобы встретить Пасху. Никогда нам ещё не приходилось молиться с таким благодатным и смиренным слугой Божьим...»
Ближайшее Епархиальное собрание архиерей начал с вопроса: «Кто из священников ездил в деревню, из которой прошлый раз зачитывалось письмо?» Все молчали, никто не отозвался. Великое недоумение и горячее любопытство овладело святителем. Через несколько дней каменистые горные дороги острова Эгина клубились пылью – в загадочное село мчался архиерейский кортеж. Впервые в жизни в эту забытую деревню приехал Владыка с пышной свитой. С пасхальными куличами, кулуракией, крашенками и цветами их встречали жители в полном составе от старого до малого и торжественно проводили в небольшой старинный храм.
Владыка взял журнал, торопливо пролистал страницы и прочитал: «Нектарий, митрополит Пентапольский». Все греческие священники считаются госслужащими, и каждый обязан оставлять запись в специальном церковном журнале, даже если служил в храме единожды. Архиепископ приложился к чтимой храмовой иконе и сразу прошёл в алтарь. В открытые Царские Врата все видели, как он взял журнал и подошёл к высокому узкому окну. Торопливо пролистав страницы, он повёл пальцем по последней строчке. «Нектарий, митрополит Пентапольский» – красивыми чернилами было выведено там. Владыка уронил журнал и упал на колени, где стоял.
Известие о великом чуде громом небесным поразило всех стоявших в храме. Долгую звенящую тишину оборвал шквал захлестнувших чувств. Люди падали на колени, воздевали руки горе, обнимались, рыдали, громко благодарили Бога и святого Нектария. Только теперь каждый из присутствующих начинал понимать, что произошло.
#разные_истории
Декабрь – это ожидание и вера, вопреки всему и несмотря ни на что… Это сопричастность чуду, которое звучит одной единственной скрипичной струной где-то глубоко в сердце…
Долгожданная белизна. Чистота. Свежесть. Невинность. Нежность мечты…
Белоснежный хрусткий пластырь на боль и страх… Крахмальные бинты на раны души… Новая грань понимания простых радостей… Вечных человеческих ценностей…
Зеркальные ледяные катки под сугробами облаков… Санки. Ледянки. Лыжи. Коньки. Шарфы. Воротники. Новорождённые снеговики. Каскады серебристой мишуры. Непременные письма Деду Морозу… Волшебный олень… Белочьи салки… Заячьи горелки…
Ёлки… Сказки… Подарки…
Первые продолжительные снегопады… и всегда слышимая во время их невесомого, робкого, величественного, как при замедленной съёмке, парения или сурового, хлёсткого, даже жестокого в союзе с северным ветром, вьюженья – тихо или оглушающе звучащая классика… Симфония… Прелюдия… Элегия…
Трагический, печальный си минор…
Des-dur ре бемоль мажор – пронизывает их тональностью любви, возвышенно и благородно…
Возникающие в ледяных экранах застывших рек образы Ромео и Джульетты… Тристана и Изольды… Щелкунчика и Марии…
Декабрь – это всегда очистительный путь вслед за Вифлеемской звездой, благоговейное преклонение смиренному вертепу, молитвенное предстояние перед тайной Рождества…
Декабрь – это последние страницы книги, календаря, ежедневника, фотоальбома… это морозно-скрипучие ступеньки перед дверью в новый год, которая сама чудесным образом откроется в его последние секунды и…
© Ия Латан | фото Андрей Бовыкин
Декабрь – это ожидание и вера, вопреки всему и несмотря ни на что… Это сопричастность чуду, которое звучит одной единственной скрипичной струной где-то глубоко в сердце…
Долгожданная белизна. Чистота. Свежесть. Невинность. Нежность мечты…
Белоснежный хрусткий пластырь на боль и страх… Крахмальные бинты на раны души… Новая грань понимания простых радостей… Вечных человеческих ценностей…
Зеркальные ледяные катки под сугробами облаков… Санки. Ледянки. Лыжи. Коньки. Шарфы. Воротники. Новорождённые снеговики. Каскады серебристой мишуры. Непременные письма Деду Морозу… Волшебный олень… Белочьи салки… Заячьи горелки…
Ёлки… Сказки… Подарки…
Первые продолжительные снегопады… и всегда слышимая во время их невесомого, робкого, величественного, как при замедленной съёмке, парения или сурового, хлёсткого, даже жестокого в союзе с северным ветром, вьюженья – тихо или оглушающе звучащая классика… Симфония… Прелюдия… Элегия…
Трагический, печальный си минор…
Des-dur ре бемоль мажор – пронизывает их тональностью любви, возвышенно и благородно…
Возникающие в ледяных экранах застывших рек образы Ромео и Джульетты… Тристана и Изольды… Щелкунчика и Марии…
Декабрь – это всегда очистительный путь вслед за Вифлеемской звездой, благоговейное преклонение смиренному вертепу, молитвенное предстояние перед тайной Рождества…
Декабрь – это последние страницы книги, календаря, ежедневника, фотоальбома… это морозно-скрипучие ступеньки перед дверью в новый год, которая сама чудесным образом откроется в его последние секунды и…
© Ия Латан | фото Андрей Бовыкин
#разные_истории
Бабушка ложится засветло и засыпает под телевизор. Не страшно спать, пока на улице не стемнело. Пока не стемнело, с тобой ничего не случится. Боженька бодрствует – не допустит.
Бабушка просыпается среди ночи и больше не ложится. Умереть во сне страшно. А пока суетишься на кухне, месишь тесто, протираешь пол, или сидишь себе в очках – гречку перебираешь – что тебе станется? А нам бы лечь попозже да поспать подольше. У нас другое время, у нас смерти нет.
Бабушка запивает холодным чаем таблетку и минутку сидит тихонько, прислушиваясь.
– От чего таблетка, бабушка?
– А от всего, деточка.
– А как называется?
– Да кто ж его знает.
– Помогает, бабушка?
– Помогает, как не помочь!
Время бежит быстро, время расставляет метки и стирает ненужное. Летом бабушка начинает готовиться к Рождеству, зимой уже думает о предстоящей Пасхе. Теперь в жизни только два чуда и есть – «Родился» и «Воскрес»!
Родился и воскрес, родился и воскрес… И нет места для смерти. Поить внуков молоком с мёдом, сушить мокрые варежки, пришивать пуговицы на пальтишках. Ещё ничего не знать, но уже обо всём догадываться. Смотреть на медленный снег за окном… пока под языком тает таблетка.
© Елена Касьян
Бабушка ложится засветло и засыпает под телевизор. Не страшно спать, пока на улице не стемнело. Пока не стемнело, с тобой ничего не случится. Боженька бодрствует – не допустит.
Бабушка просыпается среди ночи и больше не ложится. Умереть во сне страшно. А пока суетишься на кухне, месишь тесто, протираешь пол, или сидишь себе в очках – гречку перебираешь – что тебе станется? А нам бы лечь попозже да поспать подольше. У нас другое время, у нас смерти нет.
Бабушка запивает холодным чаем таблетку и минутку сидит тихонько, прислушиваясь.
– От чего таблетка, бабушка?
– А от всего, деточка.
– А как называется?
– Да кто ж его знает.
– Помогает, бабушка?
– Помогает, как не помочь!
Время бежит быстро, время расставляет метки и стирает ненужное. Летом бабушка начинает готовиться к Рождеству, зимой уже думает о предстоящей Пасхе. Теперь в жизни только два чуда и есть – «Родился» и «Воскрес»!
Родился и воскрес, родился и воскрес… И нет места для смерти. Поить внуков молоком с мёдом, сушить мокрые варежки, пришивать пуговицы на пальтишках. Ещё ничего не знать, но уже обо всём догадываться. Смотреть на медленный снег за окном… пока под языком тает таблетка.
© Елена Касьян
#разные_истории
Однажды, сто лет назад, в московском автобусе у меня вытащили из сумки кошелёк. Я опаздывала на работу и возвращаться домой уже не успевала. Подошла к контролёрше на станции «Южная» и призналась, что не могу заплатить за проезд. Она сразу же пропустила меня.
– С меня шоколадка, – обещала я.
Она махнула рукой – ещё чего! И не смей переживать по пустякам.
Я доехала до работы, рассказала о произошедшем коллеге, попросила взаймы. Деньги вернула, а о своей спасительнице напрочь забыла, будто ластиком стёрли. Вспомнила совсем случайно, месяца через два-три. Купила в ларьке коробочку сахарного печенья – хорошего шоколада не нашла.
Я не знала, как её зовут, не запомнила её лица. Заглянув к контролёрше на станции «Южная», объяснила, что хочу оставить печенье женщине, которая однажды меня выручила.
– Это к Таньке, – вздохнула она. – Только ты опоздала. Её машина сбила, насмерть. Девять дней на той неделе справили.
– Может меня вовсе и не Таня выручила, – расстроилась я. Женщина расплакалась – она. Другой такой у нас не было.
Я попросила описать Таню – мне важно было её запомнить. Она утёрла слёзы и ласково повела руками в воздухе:
– Она была… она была будто яблочный пирог.
Помните у Бродского: «Не потребность в звезде пусть ещё, но уж воля благая в человеках видна издали, и костры пастухи разожгли»?
Эта двадцатилетней давности история – о них. О людях, разжигающих костры. О людях, протягивающих руку помощи без раздумий и без корысти. О тех, кто не только в Рождество немного волхвы. Кто словно яблочные пироги. Кто помогает нам оставаться людьми.
Спасибо им.
С Рождеством, друзья! Пусть «не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы», но мы с вами точно знаем, что она есть. О том и живём. О том и будем жить.
© Наринэ Абгарян
Однажды, сто лет назад, в московском автобусе у меня вытащили из сумки кошелёк. Я опаздывала на работу и возвращаться домой уже не успевала. Подошла к контролёрше на станции «Южная» и призналась, что не могу заплатить за проезд. Она сразу же пропустила меня.
– С меня шоколадка, – обещала я.
Она махнула рукой – ещё чего! И не смей переживать по пустякам.
Я доехала до работы, рассказала о произошедшем коллеге, попросила взаймы. Деньги вернула, а о своей спасительнице напрочь забыла, будто ластиком стёрли. Вспомнила совсем случайно, месяца через два-три. Купила в ларьке коробочку сахарного печенья – хорошего шоколада не нашла.
Я не знала, как её зовут, не запомнила её лица. Заглянув к контролёрше на станции «Южная», объяснила, что хочу оставить печенье женщине, которая однажды меня выручила.
– Это к Таньке, – вздохнула она. – Только ты опоздала. Её машина сбила, насмерть. Девять дней на той неделе справили.
– Может меня вовсе и не Таня выручила, – расстроилась я. Женщина расплакалась – она. Другой такой у нас не было.
Я попросила описать Таню – мне важно было её запомнить. Она утёрла слёзы и ласково повела руками в воздухе:
– Она была… она была будто яблочный пирог.
Помните у Бродского: «Не потребность в звезде пусть ещё, но уж воля благая в человеках видна издали, и костры пастухи разожгли»?
Эта двадцатилетней давности история – о них. О людях, разжигающих костры. О людях, протягивающих руку помощи без раздумий и без корысти. О тех, кто не только в Рождество немного волхвы. Кто словно яблочные пироги. Кто помогает нам оставаться людьми.
Спасибо им.
С Рождеством, друзья! Пусть «не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы», но мы с вами точно знаем, что она есть. О том и живём. О том и будем жить.
© Наринэ Абгарян
#разные_истории
Удивительная история старого игрушечного зайца
На эту встречу я идти не очень хотел. Но уговорили: «Тебе он понравится, интересный парень!» Игорь, молодой бизнесмен, начал с нуля, сам. Занял денег, открыл дешёвую парикмахерскую, дело пошло, потом ещё одну, ещё одну. В общем, молодец.
Мне предстояло с ним интервью. Описать историю успеха, как это называется в журналах. Я приехал в офис, где сплошь весёлая молодёжь, на стенах дурацкие плакаты.
Своего кабинета у Игоря не было. Он сидел на большом кожаном диване, ноги на журнальном столике, в драной майке, весь в татухах. «Ну и персонаж!» – мрачно подумал я.
Игорь сказал: «Ой, сорян, ща я быстро отвечу в вотсапе и начнём».
Я сел. И тут заметил в углу дивана маленького игрушечного зайца в смешных штанишках.
Он был очень похож на моего любимого зайца. Которого мне подарила бабушка, когда мне был год. И пока Игорь что-то строчил, я ушёл мыслями в детство. Тот заяц был моей самой любимой игрушкой. Я с ним спал, я с ним играл, я с ним разговаривал, открывал ему свои мелкие тайны и мечты. Лет до семи этот заяц был моим лучшим другом. У него оторвался глаз – мы с мамой нашли пуговичку и пришили новый. У него истрепались штаны – мы сделали ему новые.
Я рос, но с зайцем не расставался. Он всегда был где-то рядом. Хоть я уже и не разговаривал с ним.
А потом началась семейная жизнь.
Как-то жена затеяла генеральную уборку, когда меня не было. Я вернулся – зайца нет. Конечно, я ужасно ругался, хотя жена уверяла, что зайца не выбросила, просто отдала. «Ну тебе он зачем, а? – спрашивала она. – Ну ты же большой мальчик, Лёша!»
Рассказывать ей, как я общался с зайцем и как он помогал мне жить, даже когда я вырос – я не стал. Вряд ли бы она поняла. Решила бы, что муж не в себе. О зайце дико жалел, часто его вспоминал.
Игрушки своего детства нельзя выбрасывать никогда, они для нас кто-то вроде ангелов-хранителей.
…Игорь, наконец, повернулся ко мне: «Ну я готов!»
Мы разговаривали долго. Игорь мне действительно понравился.
Уже когда я уходил, то спросил: «А вот этот заяц – он чей?»
Игорь улыбнулся: «Мой. Я без него никуда. Он вроде талисмана. Знаете, если честно, я считаю, что он мне во всём помог. Да, этот потрёпанный заяц. Только не думайте, что я сумасшедший. Я же рос в детском доме. У меня не было ничего, кроме этого зайца. Я рассказывал ему, как вырасту, как всего добьюсь, как мы с ним поселимся в своём большом доме… Ну ведь так и вышло!»
Игорь помолчал: «Только в интервью про зайца не надо. Не поймут».
«Точно не поймут», – ответил я.
…Вечером я спросил у жены: «Признайся, куда ты тогда дела моего игрушечного зайца?»
Жена быстро ответила: «Вот же ты не можешь его забыть, хоть уже пятнадцать лет прошло! Я собрала игрушки и отнесла в детский дом, у нас был неподалёку тогда. И зайца тут же схватил какой-то мальчишка лет трёх».
И я засмеялся. Я вдруг увидел всю жизнь, всю историю моего зайца с разными глазками. Он ушёл тогда от меня, но стал ангелом-хранителем для совсем другого мальчишки. Ему этот заяц был гораздо нужней.
Наши старые игрушки действительно могут творить чудеса. Ну по крайней мере, так мне хочется думать.
© Алексей Беляков
Удивительная история старого игрушечного зайца
На эту встречу я идти не очень хотел. Но уговорили: «Тебе он понравится, интересный парень!» Игорь, молодой бизнесмен, начал с нуля, сам. Занял денег, открыл дешёвую парикмахерскую, дело пошло, потом ещё одну, ещё одну. В общем, молодец.
Мне предстояло с ним интервью. Описать историю успеха, как это называется в журналах. Я приехал в офис, где сплошь весёлая молодёжь, на стенах дурацкие плакаты.
Своего кабинета у Игоря не было. Он сидел на большом кожаном диване, ноги на журнальном столике, в драной майке, весь в татухах. «Ну и персонаж!» – мрачно подумал я.
Игорь сказал: «Ой, сорян, ща я быстро отвечу в вотсапе и начнём».
Я сел. И тут заметил в углу дивана маленького игрушечного зайца в смешных штанишках.
Он был очень похож на моего любимого зайца. Которого мне подарила бабушка, когда мне был год. И пока Игорь что-то строчил, я ушёл мыслями в детство. Тот заяц был моей самой любимой игрушкой. Я с ним спал, я с ним играл, я с ним разговаривал, открывал ему свои мелкие тайны и мечты. Лет до семи этот заяц был моим лучшим другом. У него оторвался глаз – мы с мамой нашли пуговичку и пришили новый. У него истрепались штаны – мы сделали ему новые.
Я рос, но с зайцем не расставался. Он всегда был где-то рядом. Хоть я уже и не разговаривал с ним.
А потом началась семейная жизнь.
Как-то жена затеяла генеральную уборку, когда меня не было. Я вернулся – зайца нет. Конечно, я ужасно ругался, хотя жена уверяла, что зайца не выбросила, просто отдала. «Ну тебе он зачем, а? – спрашивала она. – Ну ты же большой мальчик, Лёша!»
Рассказывать ей, как я общался с зайцем и как он помогал мне жить, даже когда я вырос – я не стал. Вряд ли бы она поняла. Решила бы, что муж не в себе. О зайце дико жалел, часто его вспоминал.
Игрушки своего детства нельзя выбрасывать никогда, они для нас кто-то вроде ангелов-хранителей.
…Игорь, наконец, повернулся ко мне: «Ну я готов!»
Мы разговаривали долго. Игорь мне действительно понравился.
Уже когда я уходил, то спросил: «А вот этот заяц – он чей?»
Игорь улыбнулся: «Мой. Я без него никуда. Он вроде талисмана. Знаете, если честно, я считаю, что он мне во всём помог. Да, этот потрёпанный заяц. Только не думайте, что я сумасшедший. Я же рос в детском доме. У меня не было ничего, кроме этого зайца. Я рассказывал ему, как вырасту, как всего добьюсь, как мы с ним поселимся в своём большом доме… Ну ведь так и вышло!»
Игорь помолчал: «Только в интервью про зайца не надо. Не поймут».
«Точно не поймут», – ответил я.
…Вечером я спросил у жены: «Признайся, куда ты тогда дела моего игрушечного зайца?»
Жена быстро ответила: «Вот же ты не можешь его забыть, хоть уже пятнадцать лет прошло! Я собрала игрушки и отнесла в детский дом, у нас был неподалёку тогда. И зайца тут же схватил какой-то мальчишка лет трёх».
И я засмеялся. Я вдруг увидел всю жизнь, всю историю моего зайца с разными глазками. Он ушёл тогда от меня, но стал ангелом-хранителем для совсем другого мальчишки. Ему этот заяц был гораздо нужней.
Наши старые игрушки действительно могут творить чудеса. Ну по крайней мере, так мне хочется думать.
© Алексей Беляков
#разные_истории
Одна девушка рассказывала, как на улице подошла к ней культурная старушка и спросила, который час. Девушка, как это ныне водится, полезла в сумочку, достала мобильный телефон и сообщила старушке время. «Но мне не нужно время из телефона! – воскликнула капризная старушка. – Мне нужно время из часов!»
И старушка эта кое-что таки понимала про время. То время, которое мы все почти сейчас носим с собой и держим в доме – оно вырабатывается при помощи суетливых электронов, про которые точно известно только то, что они всегда находятся не там, где им положено. И в результате получается совершенно несусветная дичь: только что вроде бы было без четверти, но посмотришь через пятнадцать минут – а там уже наступило завтра. Такие приборы годятся только на то, чтобы узнавать по ним на сколько ты уже опоздал. Ну или о том, что всё равно уже никуда не успел.
Человек, пытающийся жить по такому времени, обычно носится как угорелый, глаза его бегают, язык его сух и дыхание поверхностно. И жизнь свою он заканчивает как-нибудь нелепо: в автомобильной пробке или в очереди на излечение от простатита.
Настоящее же время делается совсем не так. Оно не скачет, как полкило блох – оно вообще предпочитает никуда не двигаться. Время вообще очень похоже на туман: если сверху ветер носит его клочьями, то в низинах оно лежит неподвижно.
Помните, в доме у бабушки обязательно был такой механизм для производства медленного-медленного времени: чтобы оно хоть немного двигалось вперёд, нужна была тяжёлая-претяжёлая гиря на каторжной цепи, которую каждое утро нужно было возвращать на место. И было долгое-долгое утро, и нескончаемый день, и бесконечный вечер. И ничего вокруг этого механизма никогда не менялось и висели вокруг него всё те же портреты в синих рамках: бабушка в подвенечном платье рядом с мужчиной, похожим на артиста из кинофильма «Трактористы»; давно всеми забытые родственники, испуганные наши родители, вытаращившие глаза из-за треснувшего стекла, за которым располагается уже вообще совершеннейшая древность. И кровать с уложенными горкой подушками, на которой строжайше запрещено валяться днём, и термос времён советско-китайской дружбы с завёрнутой в шоколадную фольгу пробкой, и муха, лениво и неутомимо бьётся жестяной своей головой об оконное стекло.
А если зайти в пустой дом в заброшенной деревне, в нём обязательно найдутся сломанные ходики. Это значит, что всё: время кончилось и наступила, ясное дело, вечность.
Но не для нас: у нас в кармане пищит, в ухе звенит и в голове тикает. Типа жизнь у нас.
© Дмитрий Горчев
Одна девушка рассказывала, как на улице подошла к ней культурная старушка и спросила, который час. Девушка, как это ныне водится, полезла в сумочку, достала мобильный телефон и сообщила старушке время. «Но мне не нужно время из телефона! – воскликнула капризная старушка. – Мне нужно время из часов!»
И старушка эта кое-что таки понимала про время. То время, которое мы все почти сейчас носим с собой и держим в доме – оно вырабатывается при помощи суетливых электронов, про которые точно известно только то, что они всегда находятся не там, где им положено. И в результате получается совершенно несусветная дичь: только что вроде бы было без четверти, но посмотришь через пятнадцать минут – а там уже наступило завтра. Такие приборы годятся только на то, чтобы узнавать по ним на сколько ты уже опоздал. Ну или о том, что всё равно уже никуда не успел.
Человек, пытающийся жить по такому времени, обычно носится как угорелый, глаза его бегают, язык его сух и дыхание поверхностно. И жизнь свою он заканчивает как-нибудь нелепо: в автомобильной пробке или в очереди на излечение от простатита.
Настоящее же время делается совсем не так. Оно не скачет, как полкило блох – оно вообще предпочитает никуда не двигаться. Время вообще очень похоже на туман: если сверху ветер носит его клочьями, то в низинах оно лежит неподвижно.
Помните, в доме у бабушки обязательно был такой механизм для производства медленного-медленного времени: чтобы оно хоть немного двигалось вперёд, нужна была тяжёлая-претяжёлая гиря на каторжной цепи, которую каждое утро нужно было возвращать на место. И было долгое-долгое утро, и нескончаемый день, и бесконечный вечер. И ничего вокруг этого механизма никогда не менялось и висели вокруг него всё те же портреты в синих рамках: бабушка в подвенечном платье рядом с мужчиной, похожим на артиста из кинофильма «Трактористы»; давно всеми забытые родственники, испуганные наши родители, вытаращившие глаза из-за треснувшего стекла, за которым располагается уже вообще совершеннейшая древность. И кровать с уложенными горкой подушками, на которой строжайше запрещено валяться днём, и термос времён советско-китайской дружбы с завёрнутой в шоколадную фольгу пробкой, и муха, лениво и неутомимо бьётся жестяной своей головой об оконное стекло.
А если зайти в пустой дом в заброшенной деревне, в нём обязательно найдутся сломанные ходики. Это значит, что всё: время кончилось и наступила, ясное дело, вечность.
Но не для нас: у нас в кармане пищит, в ухе звенит и в голове тикает. Типа жизнь у нас.
© Дмитрий Горчев
#разные_истории
Мама начала уходить от меня, и я понял, что должен взять от неё что-нибудь на память. Не в физическом смысле, как памятный предмет, хотя потом у меня он появился – хрустальная солонка с серебряным ободочком из её старого свадебного набора, а что-то особенное, родное, близкое и любимое, а лучше процесс. И я выбрал. Это были блины…
Как уходят мамы от нас? Это очень просто: они слабеют, забывают слова, становятся медлительными, с шаркающей походкой, прерывистой речью и усталостью от пустяков. И если Вы – внимательный ребёнок, то понимаете что происходит. А если ещё в Вашей семье мама, папа, сестра имеют отношение к медицине, то со временем Вы сами становитесь почти медбратом или медсыном. И тогда не теряйте время!
В один из дней я приехал в гости к маме. Она, как обычно, спрашивает, что бы я хотел поесть. Я попросил блинов.
– Только мы готовить их будем вместе, мам, – сказал я, – И ещё, я запишу твой рецепт.
Идея ей очень понравилась, тем более появился помощник, а ей уже было тяжело долго стоять у плиты.
Мама диктовала: на 20-25 блинов – 3 яйца, 12 столовых ложек муки с горкой, 4 столовых ложки растительного масла, щепотка пищевой соды, соли чуть, сахар не клади совсем, 2 стакана тёплого молока и последним – стакан кипятка. Перемешать, без комочков.
– Да, – говорила она, – обязательно должен быть крутой кипяток. Тогда блины будут тонкие, прозрачные, с маленькими дырочками. Как ты любишь.
Рецепт был записан, приготовления закончены, и мы приступили к выпечке. Сначала мама показала мне, потом я сам начал лить блинное тесто на раскалённую сковородку.
– Крути сковородку, – говорила она, – пусть тесто растекается равномерно по всей поверхности.
Блин за блином росла стопка на тарелке. Раз за разом блины выходили лучше, круглее, без дырок. Главное в этом деле: при переворачивании блина не порвать его. Наука, скажу я Вам!
За 2 месяца мы успели пару раз испечь блины вместе с мамой. Со сметаной, вареньем, мёдом, красной икрой, чёрной (если Вы сегодня буржуй), если есть время, то можно завернуть в блин творог с изюмом или мясной фарш с рисом. Но всё, что только мне нужно к этому изобилию, – это крепкий чёрный чай с молоком. Ммм…
Прошло 8 лет, как я пеку блины в одиночку. Я стал профи, пеку на двух сковородах, успеваю уложиться в полчаса. Передал опыт дочерям, делюсь рецептом с друзьями. И всё равно, мои блины не такие же вкусные, хотя выглядят так же, и рецептура не нарушена. Чего-то им не хватает. Я пробую их. Наверное, кто-то мог бы их сделать лучше, чем я. И я точно знаю кто.
© IgorTory
Мама начала уходить от меня, и я понял, что должен взять от неё что-нибудь на память. Не в физическом смысле, как памятный предмет, хотя потом у меня он появился – хрустальная солонка с серебряным ободочком из её старого свадебного набора, а что-то особенное, родное, близкое и любимое, а лучше процесс. И я выбрал. Это были блины…
Как уходят мамы от нас? Это очень просто: они слабеют, забывают слова, становятся медлительными, с шаркающей походкой, прерывистой речью и усталостью от пустяков. И если Вы – внимательный ребёнок, то понимаете что происходит. А если ещё в Вашей семье мама, папа, сестра имеют отношение к медицине, то со временем Вы сами становитесь почти медбратом или медсыном. И тогда не теряйте время!
В один из дней я приехал в гости к маме. Она, как обычно, спрашивает, что бы я хотел поесть. Я попросил блинов.
– Только мы готовить их будем вместе, мам, – сказал я, – И ещё, я запишу твой рецепт.
Идея ей очень понравилась, тем более появился помощник, а ей уже было тяжело долго стоять у плиты.
Мама диктовала: на 20-25 блинов – 3 яйца, 12 столовых ложек муки с горкой, 4 столовых ложки растительного масла, щепотка пищевой соды, соли чуть, сахар не клади совсем, 2 стакана тёплого молока и последним – стакан кипятка. Перемешать, без комочков.
– Да, – говорила она, – обязательно должен быть крутой кипяток. Тогда блины будут тонкие, прозрачные, с маленькими дырочками. Как ты любишь.
Рецепт был записан, приготовления закончены, и мы приступили к выпечке. Сначала мама показала мне, потом я сам начал лить блинное тесто на раскалённую сковородку.
– Крути сковородку, – говорила она, – пусть тесто растекается равномерно по всей поверхности.
Блин за блином росла стопка на тарелке. Раз за разом блины выходили лучше, круглее, без дырок. Главное в этом деле: при переворачивании блина не порвать его. Наука, скажу я Вам!
За 2 месяца мы успели пару раз испечь блины вместе с мамой. Со сметаной, вареньем, мёдом, красной икрой, чёрной (если Вы сегодня буржуй), если есть время, то можно завернуть в блин творог с изюмом или мясной фарш с рисом. Но всё, что только мне нужно к этому изобилию, – это крепкий чёрный чай с молоком. Ммм…
Прошло 8 лет, как я пеку блины в одиночку. Я стал профи, пеку на двух сковородах, успеваю уложиться в полчаса. Передал опыт дочерям, делюсь рецептом с друзьями. И всё равно, мои блины не такие же вкусные, хотя выглядят так же, и рецептура не нарушена. Чего-то им не хватает. Я пробую их. Наверное, кто-то мог бы их сделать лучше, чем я. И я точно знаю кто.
© IgorTory