Обманчивая легкость бития. Есть человек – есть проблема, нет человека - нет проблемы. Все пока только подтверждает незыблемость первого закона тоталитарной механики. Был Навальный, сел Навальный, нет проблемы Навального. Был Стрелков, сел Стрелков, нет проблемы Стрелкова. Небо не упало на Кремль, когда «закрывали» Навального, тем более не упало и в этот раз, когда «закрывали» Стрелкова. Еще раз подтвердилось, что онлайн популярность конвертируется в офлайн поддержку по очень плохому курсу. Выйти на улицу – не то же самое, что кликнуть и лайкнуть. У Мещанского суда черная сотня патриотов требовала соблюдения Конституции – было очень смешно и одновременно печально. Но в этой мнимой легкости решения всех проблем и таится главная опасность для режима. Однажды он нажмет не на ту кнопку, думая, что это delete, а это окажется катапульта. Ведь второй закон тоталитарной механики – это закон сохранения и накопления протестной энергии.

Разговор на вчерашней «Кухне» стихийно (на самом деле – искусно манипулируемый Борисом) вышел на исконно «кухонную» русскую тему о коррупции. Как всегда, «хорошая мысля приходит опосля», и ночью я понял, что мне есть что добавить.
 
Собственно тема коррупции не очень интересна. О ней можно говорить и писать вечно, так как она сама тоже вечна. Реальный интерес представляет вопрос (и он имеет большое практическое значение): должна ли антикоррупционная повестка быть главным и даже единственным пунктом протестной повестки в современной России? Насколько эффективен лозунг «борьбы с коррупцией» как метод борьбы с тоталитарным режимом и, главное, насколько он оправдан? Это, собственно говоря, два разных вопроса.
 
Если говорить об эффективности, то на определенных исторических этапах лозунг «борьбы с коррупцией» может быть очень успешен. Это как жидкость для быстрого розжига. Пламя действительно появляется быстро от любой искры. Но, если нет реальных сухих дров, то горит недолго, и потом шашлык сильно отдает то ли бензином, то ли скипидаром. Но даже не это главное. На всякую горючую жидкость найдется своя пена из огнетушителя. Война оказалась мощнейшим антидотом для антикоррупционной повестки. Она просто перестала работать. В принципе. Каждый день выкладываются десятки расследований, их даже смотрят, и буквально ничего не происходит. Многообещающая революционная технология в условиях войны схлопнулась, и ее на ходу приходится замещать всем, что под руку попадется.
 
Еще интереснее дело обстоит, если посмотреть на антикоррупционную повестку не  под тактическим, а под стратегическим углом зрения. Допустим, как тактика ставка на антикоррупционную пропаганду как на монопрограмму сработала, и антикоррупционная партия в лице какого-нибудь фонда борьбы с коррупцией, поддержанного западными спонсорами,  победила (например, как это случилось в Гватемале); что дальше? А дальше неизбежно последует провал в еще большую коррупцию и беззаконие (что и случилось в Гватемале). Но произойдет это не потому, что лидеры антикоррупционной партии – плохие люди или, например, жадные или хитрые, а по совершенно объективным причинам. То есть даже если лидеры этой партии будут «святыми» (что маловероятно, но вдруг), их политическое фиаско гарантировано, так как оно вшито в сам их проект и не зависит от личных качеств тех, кому суждено его реализовывать.
 
Вопрос о коррупции уходит своими корнями в глубины природы человека и общества, гораздо глубже, чем хотелось бы многим интерпретаторам. Он напрямую завязан на существовании двух типов цивилизации – варварской и современной, которые находятся по отношению друг к другу в глубоко враждебных отношений. Что хорошо для варварской цивилизации, то смертельно опасно для цивилизации современной, и наоборот. Ну что-то типа лесковского «что русскому хорошо - то немцу смерть». У коррупции двойственная природа: для варварской цивилизации она есть способ ее самоорганизации, а для современной - фактор дезорганизации. И это тонкий момент, который надо все время держать в поле зрения.
 
Любая реальная современная цивилизация есть сочетание современной и реликтовой варварской цивилизации, дело только в пропорциях. Соответственно в любом современном обществе коррупция есть одновременно и деструктивный фактор, и элемент самоорганизации, вопрос тоже только в пропорциях. Изменить пропорции можно, только нарастив поэтапно массив современной цивилизации. А вот любая плохо подготовленная «кавалерийская атака» на коррупцию только усилит энтропию, приведет к росту варварства и на втором шаге - к злокачественному росту все той же коррупции вне зависимости от субъективных намерений борцов с коррупцией. Борьба с коррупцией – это всегда часть более обширной модернизационной повестки, она и должна быть в центре внимания, как это ни противно.
 
Об остальном, а также о многом другом можно послушать на «Кухнях»

https://youtu.be/I65xcwjGhPU

Дождь признали нежелательным.  На очереди, видимо, снег, туман и яркое солнце. В общем, все по-прежнему, все по Брежневу, как у Высоцкого: “Говорят, что скоро всё позапрещают, в бога душу, скоро всех, к чертям собачьим, запретят”. Сначала власть штыком отрезала от себя поддержку со стороны либералов. Теперь этим же штыком отрезает от себя “патриотов” (национал-большевиков). Что остается? - Только сам штык. Его неизбежно пустят в ход по полной программе. Усиление репрессий по всем направлениям в краткосрочной перспективе совершенно неизбежно. Господи, ну как же комфортно было сидеть на трубе. Нет же, взяли и пересели на штык. Россия ближайших полутора лет – зрелище не для слабонервных.

С упорством самоубийцы, выискивающего орудие, способное дать возможность реализоваться его пагубному суицидальному инстинкту, режим шаг за шагом создает интерфейс гражданской войны. Региональные частные военные компании, находящиеся под покровительством местных вождей, – не лучшее ли это из всех возможных средств для государственного самоубийства? Вы создаете их для защиты от мифических украинцев и происков НАТО? Поверьте, очень скоро жизнь найдет им совершенно другое применение. И, когда вам не понравится какой-нибудь Фургал в каком-нибудь дальнем закоулке вашей необъятной империи, вы увидите на улицах этого Волчегонска совсем других демонстрантов, которые пошлют присланного им московского ставленника лесом не просто так, а при поддержке собственной армии. Вам кажется, что это фантазии, которые никогда не сбудутся? Тогда, положа руку на сердце, ответьте, сколько из вас еще три года назад, размазывая ковидные сопли по щекам, предвидели, что не пройдет и пары лет, как полмиллиона мужиков будет гнить в окопах Дикого поля на Востоке Украины? У истории медленная поступь, но железная логика. Что-то начав, она редко останавливается на полпути. Одно хорошо: когда придется строить новую Россию, не о чем будет жалеть и нечего будет бояться  – все будет развалено до нас…

В чем логика репрессий сезона лето-осень 2023 года? Как ни странно, она есть. Аресты таких разных людей как Гиркин и Кагарлицкий, на мой взгляд, показывают, что центр тяжести репрессий сейчас разместился там, где есть интенция к формированию хоть каких-то офлайн структур. Стрелков был не просто блоггером, а пытался построить новую националистическую организацию на базе созданного им КРП. Кагарлицкий экспериментировал с сетью “Рабкор” на базе традиционной левой идеологии. По каким-то причинам, несмотря на мизерность этих структур, их стремящийся к нулю организационный потенциал и предельно ограниченное распространение в регионах России, эти попытки офлайн самоорганизации как-то особенно напрягают режим и заставляют его реагировать диспропорционально. По всей видимости, армия “диванных интернет-революционеров” пугает его значительно меньше, чем взвод подпольщиков, созданный по образцам конца XIX - начала XX  веков. Может быть потому, что отключение интернет-революционеров от глобальной сети или, по крайней мере, от Youtube -  дело практически решенное, и надо загодя начать блокировать все возможные альтернативные точки роста протестной активности.

Уравнение осени второго года войны выглядит нелинейным. В нем на сегодняшний день, как минимум, два неизвестных: итоги украинского наступления на юге и результат российского контрнаступления на севере. Если одно из этих неизвестных определится в течение ближайшей пары месяцев как отрицательная или положительная величина, то осеннее уравнение сильно упростится, хотя его решение не станет от этого менее драматичным. Если же оба неизвестных окажутся в  итоге чем-то «околоноля», то уравнение перейдет в разряд практически нерешаемых.
 
Украинское наступление на Юге пока не дало прорывных результатов и было объявлено всего лишь первой фазой. Но если вторая фаза все-таки приведет к сухопутной изоляции Крыма (в этом, видимо, и есть план), то ход событий резко ускорится. Минуя сразу несколько промежуточных стадий, мир приблизится к развязке, контуры которой легко просматривались с самого начала этой войны: либо Россия применит на Юге Украины тактическое ядерное оружие, либо обстановка внутри России резко революционизируется. Лично я ставлю на применение ядерного оружия, к чему россиян активно готовит пропаганда. Ход дальнейших событий предугадать пока трудно, слишком много появится новых неизвестных.
 
Если ВСУ не смогут вырвать на Юге «зубы Дракона», то эти «зубы» за месяц перетрут значительную часть резервов украинской армии и поставленных Западом вооружений. Тогда начнется вторая часть Марлезонского балета – российское наступление на Севере (где Россия сосредоточила мощную группировку войск) с прицелом на Харьков. Оснований полагать, что оно приведет к стратегическому поражению Украины и ее капитуляции, немного. Но если это контрнаступление окажется хотя бы частично успешным, то возникнут предпосылки для заключения перемирия, так как возникнет предмет для торга – дополнительно оккупированные территории. В этой ситуации обе администрации воюющих сторон, давно стремящиеся на деле к передышке, но не имеющие для нее политических условий без риска потери контроля над ситуацией  внутри страны, получат в свое распоряжение «веник» - новую переговорную формулу: территории в обмен на территории.
 
Самая сложная конфигурация возникнет, если и украинское наступление, и российское контрнаступление не достигнут результатов. В этом случае перед обеими сторонами неотвратимо встанет вопрос о признании неизбежности длительной,  растянутой на годы, если не на десятилетия , позиционной «ресурсной войны», к которой Россия, к слову сказать, и психологически, и материально готова лучше, чем Украина. Если это случится, то осенью откроется «второе переговорное окно возможностей». Напомню, что первое открывалось в марте-апреле 2022 года и закончилось ничем, так как украинское общество было не готово принять в любой обертке формулу «мир в обмен на территории». Не готово оно к этому и сейчас, и в этом главная проблема.
 
При  переходе к позиционной войне у Зеленского может возникнуть тактическая потребность в перемирии, в том числе для того, чтобы провести выборы и получить мандат на следующий полный срок. У Путина потребность «перезарядить батарейки» созрела давно, и он даже не скрывает, что готов поставить войну «на паузу», зафиксировав в той или иной форме «территориальные приобретения». Байден тоже будет не прочь подморозить ситуацию на период избирательной кампании, продав это как положительный результат американской внешней политики. Так что в принципе можно ожидать, что начнется большая суета и торг с участием китайских, турецких, арабских, африканских и прочих политических коммивояжёров. Однако с большой долей вероятности суета эта ничем не кончится из-за очень несложного противоречия внутренней украинской политики. Украинское общество окажется не готово вручить Зеленскому мандат на мир, а если вдруг оно изменит свою позицию и склонится к миру, то тогда отдаст свой мандат не Зеленскому, что вряд ли устроит последнего.  

Мне кажется, что, находясь под воздействием эмоций, мы стали подменять понятия, и вместо того, чтобы осторожно сказать, что война не была неизбежной, мы делаем вывод, что она случилась на пустом месте. К сожалению, место было не пустое, а проклятое, застроенное по самое не хочу всяческими историческими могильничками, излучающими смертельно опасную для социума энергию. Я бы сказал, что избежать войны с Россией после распада СССР было труднее, чем не избежать.
 
История умеет неплохо подавлять случайные отклонения от своей генеральной линии. Поэтому ни одна по-настоящему крупная мировая война не произошла исключительно из-за субъективных причин, будь то властолюбилие, глупость, жадность, обидчивость правителей или  даже коллективное  помешательство вверенных им народов, хотя каждая и имела предостаточно таких причин. Война, возникшая исключительно из субъективных оснований, быстро бы сошла на нет под воздействием объективных, то есть не зависящих от воли человека «выравнивающих» факторов. Но если история упрямо гнет свою линию в течение полутора лет, вовлекая в войну двух крупнейших государств Восточной Европы все больше людских и материальных ресурсов, то это значит лишь то, что у этой войны, помимо субъективных , были и остаются объективные причины.
 
Агрессия России против Украины очень часто представляется как ничем не спровоцированное изъявление «злой воли» либо самого Путина (вариант – «коллективного Путина»), либо всего русского народа. При таком подходе нынешняя война выглядит исключительно как эпическое столкновение абсолютного добра с абсолютным злом, а ее причина  вытекает из самой природы этих начал, которые не могут не воевать. Русские – само воплощение имперского насилия, а Запад и примкнувшая к нему Украина – оплот свободы, стоящий на пути этого насилия. Реальность, однако, представляется более сложной. Запад отстаивает в этой войне не только свободу, но и собственные интересы, в том числе - экономические, политические и военные, а Россия военным путем пытается решить не только проблему выживания путинского режима, но и дать ответ на  целый ряд исторических вызовов, реально стоящих перед страной в целом. То, что на эти вызовы был дан ошибочный и одновременно преступный ответ, не означает, что самих этих вызовов не существует в природе.
 
То, что эта война является для России гражданской, не отменяет того, что она является одновременно и империалистической. Иными словами, у нее имеется два мощных триггера, каждый из которых заслуживает отдельного рассмотрения (что я намерен сделать несколько позже) – борьба за “советское наследство” (влияние на постсоветском пространстве) и решение проблемы “разделенного народа”. Я всегда считал и продолжаю считать, что попытка Кремля решить обе эти проблемы с помощью войны является преступлением не только против других народов, но и против самого русского народа. Но в то же время отрицание войны как метода решения проблем не означает, что эти проблемы можно не решать или вообще игнорировать. И после коллапса путинского режима они продолжат существовать как вызовы, на которые любой воспреемник власти в России обязан будет дать альтернативный ответ. Иначе он власть долго не удержит.
 
Более того, именно тот факт, что режим Путина сумел создать политический “коктейль Молотова”, синтезировав зажигательную смесь из собственных узкокорыстных интересов и ложно интерпретированных национальных интересов, позволило этому режиму добиться уникального уровня поддержки этой безумной войны. Чтобы его снизить, необходимо развести в сознании масс эти два компонента, отделив “личную шерсть” бенефициаров режима от “государственной”.
 
 
 
 
 

Размышления о причинах, побудивших русских так неожиданно быстро сплотиться  на почве войны, внезапно нарушившей сонную размеренность европейского  бытия, неизбежно приводят к мысли об очень сложной и внутренне противоречивой природе этой войны. Помимо того, что она является гражданской (внутри) и империалистической (снаружи), о чем я неоднократно писал, так она еще и парадоксальным образом является по восприятию одновременно «колониальной» по отношению к Украине и «антиколониальной» по отношению к Западу (в первую очередь, по отношению к США). Это очень тонкий момент, который, как мне кажется, часто упускается из вида.
 
Мы совершенно справедливо указываем на то, что для Украины эта война является экзистенциальной, что она воспринимается украинским обществом не как война за территории (Крым, Донбасс и так далее), а как война за независимость от России. Именно поэтому территориальные уступки агрессору не рассматриваются как способ решения проблемы и путь к прекращению войны. Но мы так же часто забываем, что значительной частью российских элит и российского народа эта война тоже рассматривается как война за независимость, но уже самой России от США и Запада в целом, и поэтому тоже воспринимается как экзистенциальная. И точно так же именно поэтому компромисс с Украиной не рассматривается как решение проблемы, потому что для этой (подавляющей в данный момент) части русского общества дело вообще не в Украине. Она просто оказалась в плохое время в несчастливом месте. Русские в экстазе воюют с Америкой и это, как сказал бы Михалков, многое объясняет.
 
Картинка вырисовывается гротескная. По отношению к Украине Россия позиционирует себя как метрополия, претендующая на контроль над Украиной как своей исторической колонией. А вот по отношению к Америке Россия выступает в качестве государства, борющегося за свою собственную независимость в связи с угрозой колонизации.  И это отношение есть не следствие войны, а как раз таки ее предпосылка, нечто глубоко укорененное в народном подсознании, что тайно корежило и жгло русскую душу десятилетиями, если не столетиями, и что поэтому вспыхнуло как стог сухого сена в жаркий летний день от нечаянно брошенного окурка, когда птенцы «гнезда Суркова»перепридумали войну как политтехнологию. Как это часто бывает в обычной жизни, русская агрессия оказалась оборотной стороной русских фобий.
 
Сейчас в паблике появляется все больше историй о необъяснимых преображениях многих образованных, состоятельных и в общем-то не злобных по натуре русских людей, у которых реально был выбор, но которые предпочли стать «zомби». Это правда, и каждый из нас может привести десятки таких примеров. Объяснение не лежит на поверхности, и все же оно есть. Это не страх, не корысть и не тупоумие (хотя бы в форме временного затмения). Это то, что Муравьев («Веховский») называл «ревом племени». Внезапно вспыхнувшее как озарение ощущение, что русская Антлантида уходит в пучины Антлантики, превращается в еще одну мертвую цивилизацию  на дне пиратского «англосаксонского» сундука.  С морально-этической точки зрения – так себе объяснение, с исторической – вполне достаточное.
 
В этой войне и Украина, и Россия сражаются на самом деле за достаточно внятные исторические перспективы, но делают это  по-разному. Украина «меняет сторону», чтобы улучшить свою тактическую позицию: была сателлитом российской империи, собирается стать частью Евросоюза (в широком смысле). Какой именно частью, ее сейчас мало волнует, – любой, лишь бы подальше от России. Россия, напротив, воюет за сохранение своей «самости», даже ценой потери комфортного места в задних рядах европейского партера в качестве сырьевого придатка европейской цивилизации. Обе цели являются понятными и «исторически легитимными» в качестве оправдания жертв для обоих воюющих народов, что, скорее всего, сделает эту войну  бесконечно долгой. Прекратят войну не те, кто выступает с пацифистских позиций, а те, кто скомпрометирует войну как инструмент, то есть докажет, что для достижения обозначенных целей война была порочным, ошибочным и дискредитирующим средством.

Очередной приговор Алексею Навальному вообще и своей демонстративной жестокостью в частности не продиктован никакой политической логикой, не отвечает никакой реальной практической потребности режима, и даже подрывает в перспективе его стабильность. Навальный изолирован де-факто на неопределенный срок, формальное продление срока может быть осуществлено в любой момент, и в настоящее время не актуально, так как имеющихся приговоров хватает с запасом. Условия его содержания в изоляции власть имеет возможность ужесточать вручную «на местах», что она и делает, используя механизм перманентного содержания заложника в штрафном изоляторе. Как предмет торга с соратниками Навального  эффективность этих мер близка к нулю – люди, опубликовавшие в ответ на предыдущее ужесточение режима расследование о любовнице начальника тюрьмы, ясно и однозначно дали понять,  что торг об условиях содержания их лидера в этой тюрьме для них неуместен. Объективно же подобные приговоры лишь  повышают авторитет команды Навального в оппозиционной среде и на Западе. Как мера запугивания гражданского общества данный приговор так же бессмысленен. Полтора года массовых репрессий возымели свой эффект, и все, кто в принципе может быть запуган, уже запуганы. На этом берегу остались одни неисцелимые. Таким образом, под любым рациональным углом зрения этот приговор Навальному является избыточным и как все избыточное – вредным для режима. Его единственным драйвером является садистский кураж обиженных и напуганных самим Навальным шестеренок системы. Это свидетельство деградации репрессивной системы до уровня сведения личных счетов, жажды мести и просто стихийного проявления садистских наклонностей исполнителей. Впрочем, с большой долей вероятности можно предположить, что шестеренки всего лишь передают с ускорением испульс, генерированный двигателем.

Оправданы ли русские фобии относительно враждебных намерений Запада? Как сказать. В карикатурном виде, как это представляется пропагандой, безусловно нет. Запад не вынашивал и не вынашивает планов завоевания, расчленения или удушения России. Растворение России в Китае было бы для Запада крайне нежелательным. А вот затолкать Россию локтями в какой-нибудь задний ряд экономического партера, сделать ее придатком к собственной экономике могут вполне. Жизнь вообще жесткая штука, и красную дорожку в Европу России никто стелить не собирался и не собирается – ни в 90-е, ни сейчас. А хотелось именно по красной дорожке, причем лучше на танке…
 
Нынешняя война – это финал очень старой истории, насчитывающей почти полтыщи лет. Есть глубинное противоречие между уровнем развития производительных сил России, - вполне достойным вообще-то, но весьма скромным по отношению к главным экономикам Запада, а теперь уже и Востока, - и уровнем ее «цивилизационных» амбиций. То есть производительные силы России были в основном как у крепкого мирового середнячка, который должен двигаться в фарватере за лидером, а амбиция была лидерская с претензией на свой особый путь и мировое господство. Из этой ситуации всегда был простой выход – развить-таки свои производительные силы до уровня своих амбиций. Но это не русский путь.  Идти этой дорогой  всегда мешало какое-нибудь рабство: крепостническое, коммунистическое или мафиозное, в конце концов. Поэтому Россия предпочитала «добирать» с помощью «голой» военной силы.
 
Объективные причины нынешней войны мало чем отличаются от объективных причин всех предыдущих войн России с Западом. Они лежат в плоскости усугубившейся экономической неконкурентоспособности России, не позволяющей ей эффективно соревноваться с Западом невоенными методами. Россия после распада СССР стала стремительно терять экономическое, а затем и политическое влияние на территориях, которые раньше контролировала в рамках советского имперского проекта, а Запад на этот раз не стал церемониться с ослабевшей империей (как, например, во время «венгерского восстания» или «Пражской весны») и начал беззастенчиво  вытеснять ее отовсюду, где она «проседала», используя имеющиеся у него конкурентные экономические преимущества. Делать вид, что всего этого не существовало, то есть не замечать давления на Россию, неправильно.
 
На самом деле, Россия последние три десятилетия действительно находилась под мощным прессингом со стороны Запада, и это, безусловно, представляло для нее исторический вызов, на который необходимо было (и еще предстоит) дать ответ. Вопрос не в том, было ли на что отвечать, а в том, является ли традиционный для России в такой ситуации военный ответ адекватным в сложившихся обстоятельствах? На протяжении последних трехсот лет Россия была Спартой современной Европы, то есть  достаточно однобоко развитым обществом, в котором буквально все стороны жизни подчинены единственной цели – содержанию гигантской армии, с помощью которой Россия «уравновешивала» диспаритет в экономическом развитии с Западом. В те периоды истории, когда Россия пыталась отойти от этой модели аракчеевского «военного государства», экономический диспаритет обнаруживал себя с утроенной силой и провоцировал политический кризис, из которого Россия каждый раз выходила через воссоздание очередного «военного государства».

Проблема, с которой на самом деле столкнулся путинский режим, лежит не в моральной или правовой, а в иной плоскости: просто война как метод, которым Россия обычно пользовалась для восстановления баланса отношений с Западом, исчерпал себя. На этом отрезке русской истории он дал прямо противоположный эффект. Начав войну из «слабой позиции», Путин своими авантюрными действиями еще больше ослабил Россию, сделав ее еще менее конкурентоспособной по отношению к Западу и Китаю одновременно, не получив ничего взамен, кроме хронического политического геморроя. Есть у России один исторический «могильничек» тупых войн, заканчивающихся революцией, в котором уже лежат Ливонская, Крымская и Японская войны. Не стоило им копать на чумном кладбище…
 
 

Маленькое  послесловие к сегодняшней (уже вчерашней!) «Кухне».

Нынешняя война является экзистенциальной для Украины, но не является экзистенциальной для значительной части ее коррумпированной элиты (которая вполне выжила бы и под «кремлевскими» - Грузия наглядный тому пример). Украина воюет, ведомая запросом общества, для которого эта война является освободительной. Для России война не является экзистенциальной, но является экзистенциальной для опричной части ее коррумпированной элиты, которая не может удерживать более власть без войны. Россия ведет войну, ведомая своими коррумпированными элитами, которые навязывают свою волю обществу. Для Запада война не является экзистенциальной ни в каком виде. Она является для него одновременно и головной болью, и дополнительными возможностями. Запад старается дозировать свое участие в войне таким образом, чтобы возможностей было больше, чем головной боли.  Подробности смотрите  в очередном выпуске «Пастуховской кухни».

https://youtu.be/19ImAw4rSNs

Особенность исторического движения состоит в том, что необходимость пробивает себе в нем дорогу через цепочки случайных событий, и поэтому, как правило, обнаруживает себя только постфактум. Вот сегодня мы отчетливо понимаем, что СССР был исторически обречен, но узнали мы об этом только осенью 1991 года, и то, что мы узнали об этом именно той осенью, а не раньше или не позже, стало следствием стечения целого ряда случайных обстоятельств. Соответственно, о том, что правление Путина обречено обернуться крупнейшей геополитической катастрофой для России, мы тоже узнаем только постфактум, когда выстроится целиком цепочка случайных событий, начало которым положило вторжение в Украину в феврале 2022 года.
 
“Любви все возрасты покорны, но юным девственным сердцам ее порывы благотворны, как бури вешние полям” - писал поэт. Однако добавлял: “Но в возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет, печален страсти мертвый след: так бури осенью холодной в болото обращают луг и обнажают лес вокруг”. Все это верно также по отношению к цивилизациям и войнам. Для устойчивых цивилизаций война может быть легким допингом, ее порывы бывают благотворны, несмотря на все издержки. Но для цивилизаций поздних и бесплодных (к которым и относится путинский посткоммунизм), находящихся на повороте своих лет, войны печален мертвый след. Для них война как героин – с ее иглы живыми не слезают. Когда склонный к поэзии Сурков убеждал Путина в полезности бодрящей войны, он просто чуть-чуть ошибся в возрасте империи.
 
Но как и вправду отличить одно от другого? Как отличить силу от слабости? Стоит перед миром грозная империя и грохочет ядерными латами. Как понять, что у нее внутри? Помогает, как правило, случай. В 1956 году венгры подняли восстание и замыслили побег от России (тогда - СССР). Москва подавила венгерское восстание в крови. Запад сочувствовал, но ничем не помог – никто не хотел связываться с исполином. Десятилетие спустя, в 1968-м, чехи подняли восстание, они даже не убегали особо, они просто захотели большей автономии. Москва раздавила “Пражскую весну” танками. Запад сочувствовал, но не вмешивался – никто не хотел связываться с исполином. А еще ровно десятилетие спустя, в 1979-м, Россия (СССР) вторглась в Афганистан, где местный правитель вынашивал планы коварного предательства северного соседа. Москва ввела в Афганистан мощную армию, но Запад вместо привычного словесного сочувствия организовал массированную помощь местным моджахедам. Началась десятилетняя бесславная гражданская война, обескровившая империю и ускорившая ее развал. Почему на этот раз Запад встрял в “не свою”  войну? На мой взгляд потому, что моджахеды неожиданно продемонстрировали волю к сопротивлению, перевели сами  войну в режим длительного кровопролитного противостояния и тем самым помогли обнаружить уязвимость империи. Так неудачная финская кампания Сталина вдохновила Гитлера на большую войну.  
 
Самыми важными для понимания современного исторического момента служат первые несколько недель после вторжения России в Украину. Все указывало на то, что Запад готов будет проглотить эту агрессию, как он проглотил подавление в крови венгерского и чешского восстаний. Но неожиданное упорство украинцев, которые, как когда-то афганские моджахеды, продемонстрировали свою бескомпромиссную готовность воевать с Россией, вскрыло тем самым уязвимость путинской “новой империи”, которая до этого была не очевидна. Это изменило отношение Запада к войне и заставило его “принять сторону” в ней. Война из освежающего душа превратилась для России в бесконечный тропический проливной дождь – тот самый, который “в болото превращает луг”. И дело не только в том, что из этого болота уже не вытащить сапог, но и в том, что именно готовность украинцев (а не только Зеленского и его офиса) воевать будет определять направление движения истории больше, чем желание Запада в какой-то момент приостановить эту войну.

Вспомнилась почему-то строчка из записных книжек Ильфа: по радио сообщили, что сегодня в тени 50 градусов, но что делали люди в это время и почему они сидели именно в тени, где было так жарко, не сказали. Я человек не военный, поэтому имею право на глупые вопросы. Вот один из них: а почему, собственно, беспилотники надо уничтожать именно над Москвой, в Москва-Сити, на Карамышевской набережной, на Комсомольском проспекте? Неужели лучшего места для этого на протяжении всего маршрута полета от украинской границы до центра столицы не нашлось? Зачем так долго ждать? Или есть какой-то особый кайф в том, чтобы сбивать их именно в центре Москвы, чтобы дети порадовались фейерверку? Осмелюсь предположить, что это получается все-таки непреднамеренно. Просто сбить их раньше, на подлете к Москве, не получается. В этом нет ничего стыдного, задача действительно непростая. Но тогда возникает второй, связанный с этим вопрос: о какой ядерной войне с НАТО и о каких атомных ударах по столицам Восточной Европы вы «втираете» обывателю по «ящику»? Если у вас сбить украинские беспилотники, сделанные на коленке на деньги, собранные по подписке, получается чуть ли не над Красной площадью, то что вы будете делать с оснащенными ядерными боеголовками крылатыми ракетами альянса, полетевшими в ответ? Тоже собьете над Карамышевской набережной? Удачи вашим коммунальным службам убирать ядерную пыль. Всякий блеф все-таки должен иметь пределы. У России нет никакой защищенности на случай серьезной реальной мировой войны с противником более развитым в военном отношении, чем Грузия и Украина. И с Украиной-то не очень получается. Вы продаете самоубийство по цене победы и ищете дураков, которые на это купятся.

После некоторых колебаний я решил поддержать младшего партнера по «Кухням», который высказался о программном тексте Алексея Навального, не дожидаясь заседания кухонного политбюро. О причинах колебаний, как и о том, что, собственно, я думаю об этом тексте, можно послушать в специальном выпуске «Пастуховской кухни». Здесь же, как всегда, несколько мыслей, не отразившихся в дискуссии.
 
По-моему,  Синявский сказал, что у него стилистические расхождения с советской властью. Перефразируя его, скажу, что у меня с Навальным интонационные расхождения. Когда я читаю публицистические высказывания Навального, у меня с ним с содержательной точки зрения практически стопроцентное совпадение. Он талантливейшим образом презентует правильные слова о настоящем и будущем России, почти под каждым из которых я готов подписаться. Когда я анализирую действия Алексея Навального как политика, соотношение совпадений и несовпадений меняется, обычно балансируя вокруг магических «50 на 50». Я часто нахожусь в противофазе с командой Навального в вопросе об участии в имитационных выборах. Когда я считаю нужным участвовать, они объявляют бойкот, когда мне кажется уместным бойкот, они предлагают «умное голосование». Тайну «умного голосования» я так и не постиг. До сих пор считаю ее выигрышным тактическим ходом для команды Навального на короткой дистанции, который создал им стратегические проблемы в долгосрочной перспективе, многие из которых они вынуждены расхлебывать до сих пор, загоняя себя все дальше и дальше в политический тупик. Но все это не так уж и драматично, тем более, что я вовсе не считаю, что я обязательно прав. Дискуссия не закрыта, и только будущее расставит все точки над «i». Но вот интонационно я не совпадаю с командой Навального почти никогда. Причина такого несовпадения лежит на поверхности – это дух нетерпимости, который «вшит» буквально во все их публичные выступления и действия. Поскольку это «дух», то его вроде как к делу «не пришьешь». Он как атмосфера - невидим, но осязаем. Удивительно, что Навальный (ну, или члены команды, писавшие текст) так точно выбрал ключевое слово для своего манифеста – ненависть. Именно тут мы сильно расходимся. Мне в целом чужд язык ненависти. Даже в отношении тех, кого я считаю врагами. В принципе, Навальный тут сейчас для меня сильно не первый в списке тех, с кем я расхожусь все дальше и дальше. Он просто четче других формулирует. И он, - а вот это гораздо важнее, - претендует на власть. Причем не просто на власть, а на то, что я назвал бы новой революционной диктатурой.  И вот эта пронизывающая все бескомпромиссная ненависть, вполне понятная, простительная и допустимая между нами, простыми борцами с режимом, борцами с империализмом, борцами за мир и вообще за все хорошее против всего плохого, становится абсолютно неприемлемой и крайне опасной в тот момент, когда политическая группа, открыто ее проповедующая, становится государственной властью.
 
Все это кажется каким-то невесомым эфиром, какими-то избыточным умствованием, чем-то существующим исключительно в области субъективного. Однако помните: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола …, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение». А далее по тексту истории…

https://youtu.be/3GKnCNMG7R0

Нередко в разговорах о том, зачем Путину для выживания режима была нужна эта война, можно встретить удивленные комментарии: но ведь и так неплохо жили, он все контролировал, можно было поддерживать стабильность и все были бы довольны.

Ответ на этот вопрос у меня есть давно, но он требует небольшой предыстории. Я много летаю и, так как работать в полетах неудобно, трачу время на лекции. Где-то год назад, слушая антрополога Станислава Дробышевского, я с удивлением узнал об особенности поведения вожаков павианов.

Вожаки павианов определяют, куда двигаться стае, и ученые с удивлением обнаружили, что, выбирая между идеальными местами (где еды больше, а рисков меньше) и местами похуже, вожаки павианов выбирают места похуже. Почему? Потому что там, где еды много, а угроз мало, стая уже не будет так остро нуждаться в руководстве вожака-альфа самца. Более того, другие самцы могут отъесться, отвлечься от борьбы за выживание и начать претендовать на роль вожака.

В общем, концепцию Суркова про необходимость «вечной войны» для удержания власти придумал отнюдь не Сурков, а павианы. Что не делает её глупее - просто хотелось бы, конечно, продвинуться куда-то вперед по отношению к павианам.

Антисемитское высказывание  Талызиной в программе «Эмпатия Манучи», распространившееся в сети благодаря бдительности Рустема Адагамова,  никак не удается развидеть, хотя вроде как третьи сутки уже пошли. Зрелище более всего неприемлемо  скорее с эстетической, чем с какой-либо еще точек зрения. И хотя все «смягчающие обстоятельства» в данном случае налицо (точнее – на лице), высказывание это не является случайным «возрастным эксцессом». Талызина попала в тренд, причем довольно мощно.
 
Этот экскурс в еврейские корни оппозиции Путину есть квинтэссенция курса на раскультуривание общества, который, на мой взгляд, будет сейчас стремительно нарастать и бить все мыслимые и немыслимые рекорды. То, что сегодня так резануло слух и было списано на возраст и психологические особенности отдельной личности, приблизительно через полгода-год станет повседневным официальным языком пропаганды и будет транслироваться из каждого утюга в миллионе вариаций. Все, что начинается как “высокое искусство”, в России очень быстро превращается в лубок и уходит в “ширнармассы” в виде карикатуры.
 
Неотвратимость такого будущего обусловлена двумя факторами: растущим внутренним расколом в обществе и невнятными результатами войны. И то, и другое подталкивает к поиску нового, и при этом внутреннего врага. Украинцы уже недостаточно удобная мишень. Надо копать глубже (хотя искомое решение лежит на поверхности). Сами условия русской жизни при Путине всеми силами возвращают человека в его естественное состояние – то есть именно то, в котором предстала Талызина. Потому что естественным для человека является как раз варварство и дикость со всеми их деривативами в виде ксенофобии, ненависти, зависти, подозрительности, агрессии и так далее. Все, что является моральным антонимом этих страстей, представляет собой как раз искусственный культурный слой (надстройку над “естеством”), поддержание которого в рабочем состоянии требует постоянных и немалых усилий как со стороны каждого отдельного человека, так и со стороны общества в целом. Террор и война блокируют эти усилия, превращая народ в стадо, а человека в - животное.
 
Несколько месяцев назад я предупреждал о неизбежности государственного антисемитизма в современной России. Тогда это в основном было воспринято как алармизм. Сейчас видео с Талызиной прозвучало как второй звонок. После третьего, собственно, и начнется спектакль в стиле ретро “О безродных космополитах, укравших нашу победу”. Перенос центра тяжести ксенофобии на антисемитизм будет означать, что империалистическая война стала плавно перетекать в гражданскую, и «внутренний враг» приобретает для режима большую ценость, чем внешний. Такие вот «Талызины» не так глупы, как кажется, они ничего не придумывают, а даже не приходя в сознание, спинным мозгом предчувствуют будущее и немного опережают события.
 
По всей видиости, антисемитизм является встроенным обязательным элементом агонии деспотической власти в России. Мы видим это каждый раз, когда дело клонится к финалу. На рубеже XIX-XX веков – путь от Победоносцева к погромам весьма короток. В середине XX века – еще короче путь от Победы к кампании против космополитов. Под занавес брежневско-черненковской эпохи - снова резкий всплеск номенклатурного антисемитизма. И, наконец, сегодня, как сказал бы Виктор Черномырдин: “Никогда такого не было, и вот опять…”

Новый учебник истории для 11 класса:
«В октябре 1999 г. российские войска снова вошли в Чечню. Всю ответственность за операцию взял на себя молодой премьер В. Путин. Боевики несли большие потери. В начале 2000 г. был взят Грозный. Части боевиков удалось уйти, но в целом в ситуации произошёл перелом. Большинство жителей Чечни не хотели больше терпеть беззаконие, терроризм, разруху. Федеральный центр и авторитетные лидеры Чечни вышли на путь примирения и развития республики в составе России».
(Стр. 307)

«По мере возвращения России к независимому политическому курсу отношения со странами Запада ухудшались. США и их европейские союзники под предлогом «защиты прав человека» пытались оказать давление на Россию в связи с ситуацией в Чечне. Они стремились отколоть Чеченскую Республику от Российской Федерации.» (Стр. 318).

Новостная лента:
Депутат Госдумы от Чечни Адам Делимханов прокомментировал сообщение о сыне Кадырова, который избил обвиняемого в сожжении Корана Никиту Журавеля в СИЗО Грозного.

«Он показал пример патриотизма и стремления защитить религию и наши святыни», — добавил Делимханов. По его мнению, Адам Кадыров «поступил очень даже гуманно, оставив его в живых».


Врагам не удалось отколоть Чечню от РФ под предлогом защиты прав человека. Напротив, РФ успешно присоединилась к Чечне и «отколола» права человека.

Анатомия войны – Пост в двух частях.
Часть Первая. Химия войны.
 
После некоторого перерыва  решил написать об «анатомии войны» и вернуться к главному, на мой взгляд, вопросу: почему русские сегодня так хотят войны? Впрочем, со мной многие сейчас не согласятся. Есть люди, и их немало, которые говорят: «А вот в моем окружении никто не хочет войны. Ну есть одна «овца паршивая», но это совсем какой-то валенок». Все так - в их окружении действительно никто не хочет войны, но только потому, что они, сами того не замечая, научились тщательно фильтровать свое окружение. Они не видят поэтому, что есть, как минимум, столько же людей, которые заявляют прямо противоположное: «В моем окружении все поддерживают войну. Ну разве что есть одна «овца паршивая», но она вообще полная мразь». И эти люди тоже живут в своем пузыре, потому что не менее тщательно, хоть и подсознательно, фильтруют свое общение.
 
Сегодня в России мы имеем дело с глубоко сегрегированным обществом, и поэтому выяснить истину не так просто. Полагаю, что никакие самые проникновенные опросы не помогут, так как они не пробиваются сквозь стенки этих пузырей. Но есть косвенный метод, не точный, но верный. Путин и война сегодня неотделимы. Мы видим, что поддержка Путина стабильна, а уровень протестных настроений находится на историческом минимуме за десятилетие. Ни тема коррупции, ни тема социальной справедливости, ни тема растущей бедности в данный момент  не заводят массу.  Не надо тешить себя иллюзиями – это и есть главное свидетельство того, что русские хотят воевать. За Путина сегодня – значит за войну, и никак иначе. Когда россияне разлюбят войну, мы это увидим. У них откроется «вторая память», и они с удвоенной энергией вспомнят Путину и его окружению все, что сегодня временно забыли. Так что воевать Путину придется долго.
 
Но вот почему? Тут есть три возможных уровня ответа. Первый – пропаганда и стадный (племенной) инстинкт. Да, но нет. Это работает до первого серьезного поражения и до первых трудностей. Поражения и трудности были, - не апокалиптические, но все-таки, -  а поддержка войны как минимум не падает. Значит, есть что-то еще. Имперский комплекс и версальский синдром, безусловно, являются той благодатной почвой, на которую попала пропаганда и благодаря которой она дала такие неубиваемые всходы. Но это постоянно действующие факторы, они  существовали и пять, и пятьдесят лет тому назад, а война случилась здесь и сейчас. Значит, должно быть еще что-то, некоторое связующее звено между корыстной манипуляцией сознанием со стороны режима и реальным запросом массы. Что-то должно было создать между ними «химию» и стать триггером.
 
Про «химию» я уже писал, причем достаточно подробно. Она возникла в напряженной атмосфере, когда Россия стала проигрывать конкуренцию с Западом (а потом и с Востоком) за комфортное место в новом мировом разделении труда в условиях ускоряющейся технологической революции. Место мирового «склада для солярки» объективно не устраивает большинство русских, попытка встроить Россию в новую экономику в качестве бензоколонки вызывает у них протест, и именно этот протест является эффективным и неисчерпаемым топливным ресурсом для войны. Война – это ложный, слабый ответ на реально существующий вызов для русской цивилизации. Его выбор был обусловлен слабостью этой цивилизации и ее неготовностью дать реально необходимый, невоенный ответ. Но должно было быть еще что-то, что сработает как зажигание.
 
Конец первой части. Продолжение в следующем посте.

Анатомия войны. Пост в двух частях.
Часть вторая. Разделенный народ.
 
Надо отдать должное Путину – он подобрал правильный ключ зажигания к русской машине. Тема «разделенного народа» стала той искрой, которая воспламенила переполненные баки русских фобий, обид и амбиций. Либеральная интеллигенция в основной своей массе полностью выпустила из поля зрения этот вопрос как несущественный, однако для русского обывателя он  неожиданно оказался принципиальным. После распада СССР ситуация с русскоязычным населением в бывших советских колониях и по правде сложилась непростая. Проблема объективно существовала, и игнорировать ее было серьезной политической ошибкой. Другое дело, что проблема часто была не там, где ее видели.
 
К сожалению, сама Россия много сделала для того, чтобы русскоязычное население на получивших независимость территориях воспринималось как угроза и как «пятая колона», хотя и без этого там хватало естественной для такой ситуации настороженности и даже враждебности. Путин со своей «освободительной войной» возник не на пустом месте. Политика Ельцина по отношению к ближнему зарубежью была с самого начала неоимперской. Путин лишь развил и углубил уже существовавший тренд. Просто то, что делали при Ельцине стыдливо и с оговорками, при Путине стали делать откровенно и прямолинейно. В первую очередь именно благодаря этой политике положение русскоязычного населения на некоторых территориях стало со временем напоминать положение белого населения в ЮАР после отмены апартеида.  
 
При этом подавляющая часть русскоговорящих жителей вновь образованных государств активно и, в общем-то, беспроблемно ассимилировались и  адаптировались к новым условиям. Однако почти в каждом таком государстве со временем образовалось «нерастворимое меньшинство», смыслом существования которого стало воссоединение с бывшей метрополией. Слово «бывшей» имеет здесь двоякий смысл, потому что это меньшинство хотело вернуться не столько в современную Россию, сколько в СССР. Для той части русских, которые волею судьбы оказались заперты в «новой метрополии», эти меньшинства априори стали выразителями чаяний и настроений всех русскоязычных жителей ближнего зарубежья. Их отчаянные крики о  насильственной ассимиляции, лишении культурной идентичности и дискриминации некритично воспринимались как «голос русских», взывающих о помощи.
 
Все это наложилось на мощный славянофильский (национал-большевистский) паттерн, который никуда не исчезал ни на минуту, а только на время ушел под землю как река в пустыне. Солженицын с Лимоновым и их последователи все эти тридцать лет оставались в обойме, хоть и не в мейнстриме. В итоге, когда режим Путина выкопал этот ручей из-под земли, образовался мощный селевой поток, который снес напрочь все дамбы, которые только мог критический разум воздвигнуть на его пути. Призывы о помощи от «русских братьев», страдающих под «ярмом бандеровцев», сыграли в начале XXI  века ту же трагическую роль в истории России, которую в начале века XX сыграли призывы «славянских братьев» с Балкан, страдавших под турецким ярмом, - Россия вляпалась в еще одну ненужную ей войну.
 
К сожалению, распутывая клубок спутанных мыслей в русских головах, ушибленных распадом СССР, дополнительно травмированных 90-ми и переживших путинскую терапию электрошокером, придется разбираться и с этим плотным узлом, который затягивается все туже и туже. Он держит на себе больше, чем кажется многим наблюдающим со стороны.

В догонку к недавней «Пастуховской кухне», - с некоторым опозданием, но лучше позже, чем никогда, - хотел сказать, что все чаще вспоминаю теперь гениальную климовскую “Агонию”. Не успели прийти в себя от фокусов Пригожина, снова чудит Кадыров. Пятнадцатилетний пацан, который с отцом-сатрапом пришел в тюрьму, чтобы избить заключенного, - это совсем уже трэш. Такого, прошу прощения, при Сталине не было. Тут есть, правда, один тонкий момент, на который обратил внимание Борис: на этот раз тема раскручивается федеральными чиновниками, которых нельзя заподозрить в либеральных извращениях (Москалькова и другие). Выглядит как наезд на Кадырова. Но чей?  Ответ на этот вопрос будет, скорее всего, нелинейным. Отнюдь не все происходящее в России можно свести к линейному уравнению, где  «империя зла» борется с «прекрасной Россией будущего». Вот возьмем Распутина в качестве примера. С одной стороны, его ненавидели революционеры-демократы всех мастей, а с другой – глубинное государство в лице всевозможных джунковских, родзянко и пуришкевичей. И да, убили его отнюдь не революционеры, а то самое глубинное государство, которое было «затебее-затебее» по отношению к царю. Убили, чтоб не дискредитировал идею. О том, как это преломляется к ситуации с Кадыровым, можно прочесть на кухне, а в качестве иллюстрации того, как это работает, почитайте допрос бывшего главы корпуса жандармов генерала Джунковского:
 
«Председатель. — Что вы знаете о безответственных влияниях на министров вашего времени?
Джунковский. — Вы имеете в виду, собственно, Распутинское влияние?
Председатель. — Да, и влияние окружавших Распутина лиц.
Джунковский. — Этим делом я безусловно занимался, потому что я считал это входящим в сферу моей деятельности, в виду того громадного вреда, который все время приносил Распутин. Я не мог, конечно, обойти это своим вниманием. В виду этого, у меня было учреждено за Распутиным двойное наблюдение: одно гласное, под видом охраны его личности, при посредстве двух человек, другое негласное, тоже при посредстве двух человек. Это двойное наблюдение должно было давать мне точное представление о той обстановке, в которой он находился. Я учредил это наблюдение за ним, когда обратил внимание и на то большое влияние и на то, что многие благодаря его хлопотам получали места. Каждый день я получал рапорты о том, куда Распутин отправлялся, сколько времени где пробыл и кто у него был. При этом, если кто-нибудь из его посетителей оказывался мне неизвестным, я приказывал навести о нем справки. На оснований этих сведений у меня составлялось представление о том, кто, пользуясь влиянием Распутина, домогается получить что-нибудь или достигнуть чего-нибудь. Но наблюдение это было установлено мною не сразу после моего вступления в должность, — насколько я припоминаю, оно было установлено в 1914 году — как раз перед тем, как на него было произведено покушение».

https://youtu.be/o2JXW_kq8DE