Несколько оффтоповых комментариев на полях битвы за нашу и вашу «Свободу» (кстати, хороший слоган для общественной кампании).
Если история всего XX века и первой четверти XXI века нас чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно любую демократию: русскую, немецкую и даже американскую. Сложно, но можно. Все зависит от того, как взяться за дело.
Алгоритмы убийства демократии универсальны. Важнейшим шагом в этих алгоритмах является формирование сплошного, однородного, безальтернативного, искусственно «иррационализированного» потока информации.
Как показал опыт, никакая гражданственность, будь то на индивидуальном, будь то на институциональном уровне не выживает, если включается механизм потоковой обработки сознания эмоционально ярко окрашенной, однотипной и всеохватывающей пропагандой.
Включение такого «облучателя», как правило, свидетельствует о готовности элит не просто к отказу от демократии, а к построению тоталитарной диктатуры, которая остается стабильной не столько благодаря государственно-полицейским методам внешнего подавления, сколько благодаря внутренней идеологической интоксикации гражданского общества.
Полагаю, что именно под этим углом зрения необходимо рассматривать закрытие «глобальных медиа» («Свободы», «Голоса Америки» и т.п.). Тут дело не в экономии, а в политии: на месте закрытых медиа, скорее всего, через какое-то время откроются другие, но уже в доску «свои», наполненные людьми, встроенными в партийную систему МАГА. И вообще, я буду сильно удивлен, если дело ограничится «глобальными медиа», - просто с них легче всего было начать, так как они сильно зависят от бюджета.
Сиюминутной задачей здесь является необходимость прикрыть полный разворот администрации Трампа над Атлантикой (привет Примакову). Не хватало еще, чтобы его враждебно комментировали по ту сторону Атлантики структуры, финансируемые правительством США. В некотором смысле происходящее даже смотрится логичным, если не считать речь Вэнса каким-то случайным эпизодом.
На перспективу же важно другое: иметь наготове инструмент подавления политических институтов. Если это так, то атака на «Свободу», скорее всего, окажется лишь первой ласточкой наступления на свободу слова – ту самую, ущемление которой в Европе сегодня так сильно волнует американских правых.
Если кто-то хочет представить, как именно Трамп будет бороться с попытками демократов взять реванш на промежуточных выборах в Конгресс и Сенат, то вот он, ответ: с помощью создания внутри гражданского общества информационной монополии. Вспомните, с чего начинал Путин? С разгрома медиаимперий Гусинского и Березовского (тоже, кстати, не идеалы свободной прессы были, но это сейчас уже не имеет значения). Может, Суркова или Эрнста консультантами возьмут.
Вопрос лишь в том, прокатит ли в Америке то, что так легко и душевно зашло в России, или двести лет институциональной демократии хоть чего-нибудь стоят?
Если история всего XX века и первой четверти XXI века нас чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно любую демократию: русскую, немецкую и даже американскую. Сложно, но можно. Все зависит от того, как взяться за дело.
Алгоритмы убийства демократии универсальны. Важнейшим шагом в этих алгоритмах является формирование сплошного, однородного, безальтернативного, искусственно «иррационализированного» потока информации.
Как показал опыт, никакая гражданственность, будь то на индивидуальном, будь то на институциональном уровне не выживает, если включается механизм потоковой обработки сознания эмоционально ярко окрашенной, однотипной и всеохватывающей пропагандой.
Включение такого «облучателя», как правило, свидетельствует о готовности элит не просто к отказу от демократии, а к построению тоталитарной диктатуры, которая остается стабильной не столько благодаря государственно-полицейским методам внешнего подавления, сколько благодаря внутренней идеологической интоксикации гражданского общества.
Полагаю, что именно под этим углом зрения необходимо рассматривать закрытие «глобальных медиа» («Свободы», «Голоса Америки» и т.п.). Тут дело не в экономии, а в политии: на месте закрытых медиа, скорее всего, через какое-то время откроются другие, но уже в доску «свои», наполненные людьми, встроенными в партийную систему МАГА. И вообще, я буду сильно удивлен, если дело ограничится «глобальными медиа», - просто с них легче всего было начать, так как они сильно зависят от бюджета.
Сиюминутной задачей здесь является необходимость прикрыть полный разворот администрации Трампа над Атлантикой (привет Примакову). Не хватало еще, чтобы его враждебно комментировали по ту сторону Атлантики структуры, финансируемые правительством США. В некотором смысле происходящее даже смотрится логичным, если не считать речь Вэнса каким-то случайным эпизодом.
На перспективу же важно другое: иметь наготове инструмент подавления политических институтов. Если это так, то атака на «Свободу», скорее всего, окажется лишь первой ласточкой наступления на свободу слова – ту самую, ущемление которой в Европе сегодня так сильно волнует американских правых.
Если кто-то хочет представить, как именно Трамп будет бороться с попытками демократов взять реванш на промежуточных выборах в Конгресс и Сенат, то вот он, ответ: с помощью создания внутри гражданского общества информационной монополии. Вспомните, с чего начинал Путин? С разгрома медиаимперий Гусинского и Березовского (тоже, кстати, не идеалы свободной прессы были, но это сейчас уже не имеет значения). Может, Суркова или Эрнста консультантами возьмут.
Вопрос лишь в том, прокатит ли в Америке то, что так легко и душевно зашло в России, или двести лет институциональной демократии хоть чего-нибудь стоят?
Текст из разряда «ни о чем», как любят писать боты. Мой в последнее время хаотично многострадальный график случайным образом совпал с концертом Татьяны, Сергея и Александра Никитиных.
Это была одновременно большая удача и неудача. Удача – потому что значимая часть нашей «семейной мифологии» связана с новогодними концертами проекта «Песни нашего века» начала «нулевых» в Москве, где Никитины были драйверами и запевалами. Неудача – потому что погружение в «тот век» с высоты «нашего настоящего века» мучительно, выматывает душу и триггерит мысли, которые лучше держать взаперти.
Тем не менее, я ушёл оттуда с кое-какими впечатлениями. Главное из них – мысль о приоритете поэзии над политикой.
Во-первых, потому что в поэзии уже было все то, что есть или даже ещё только будет в политике. Там был и шут, ставший королём, и король, ставший шутом (вот только вернутся ли на свои места, как в песне, непонятно). Там была и Москва, которая видала всякое (и считывается с оптимизмом - и не такое переживет). Там был и Портленд, в который, даст Бог, вернемся, - и не дай Бог вернуться тоже одновременно.
Во-вторых, потому что поэзия объединяет лучше, чем политика. Не знаю, были ли там кроме меня ещё киевляне, но песни на стихи киевских поэтов там были, и им (песням) там было хорошо. И вообще там не было лозунгов и громких слов, даже и вообще не было никаких слов о дне сегодняшнем, но все все понимали как в старом одесском анекдоте – по вздохом.
Зал был един и непоколебим, как не бывает един ни один самый навороченный митинг. Это напоминало шолом-алейхемовскую молитву в трюме тонущего корабля (еще один киевлянин) – очередной «большой погром» на Руси и очередное чрево «философского парохода». Не первый, но, дай Бог, последний – или не дай Бог?
Мы ждём спасения от героев, мы сотворили себе из героев кумиров, но они нам вряд ли помогут. Наши герои нас разъединяют. А наши поэты нас объединяют. А единство сегодня важнее, чем геройство. Власть это понимает, и поэтому прессует поэтов как героев. Отсюда, между прочим, такая же ненависть к «той женщине, которая поет», – они знают, что даже если они перестанут быть мелкими политическими деятелями, а вдруг станут великими, то жить все равно будут в эпоху Аллы Пугачевой.
Всё это случилось буквально на следующий день после того, как умер Вадим Жук, и это добавляло дополнительный штрих к восприятию происходящего. Слушая эту щемящую душу поэзию уже кажущегося вегетарианским прошлого века, я не мог не думать о Беркович. Тут вот ведь какое дело. Они думают, что им не простят смерти героев, – они ошибаются. Герои сами идут на эшафот, они солдаты гражданской войны, а вот поэты – ее гражданские заложники, захваченные в плен политическими террористами. И за это будет отдельный спрос.
А кстати, говорят, Сурков тоже пишет стихи…
Это была одновременно большая удача и неудача. Удача – потому что значимая часть нашей «семейной мифологии» связана с новогодними концертами проекта «Песни нашего века» начала «нулевых» в Москве, где Никитины были драйверами и запевалами. Неудача – потому что погружение в «тот век» с высоты «нашего настоящего века» мучительно, выматывает душу и триггерит мысли, которые лучше держать взаперти.
Тем не менее, я ушёл оттуда с кое-какими впечатлениями. Главное из них – мысль о приоритете поэзии над политикой.
Во-первых, потому что в поэзии уже было все то, что есть или даже ещё только будет в политике. Там был и шут, ставший королём, и король, ставший шутом (вот только вернутся ли на свои места, как в песне, непонятно). Там была и Москва, которая видала всякое (и считывается с оптимизмом - и не такое переживет). Там был и Портленд, в который, даст Бог, вернемся, - и не дай Бог вернуться тоже одновременно.
Во-вторых, потому что поэзия объединяет лучше, чем политика. Не знаю, были ли там кроме меня ещё киевляне, но песни на стихи киевских поэтов там были, и им (песням) там было хорошо. И вообще там не было лозунгов и громких слов, даже и вообще не было никаких слов о дне сегодняшнем, но все все понимали как в старом одесском анекдоте – по вздохом.
Зал был един и непоколебим, как не бывает един ни один самый навороченный митинг. Это напоминало шолом-алейхемовскую молитву в трюме тонущего корабля (еще один киевлянин) – очередной «большой погром» на Руси и очередное чрево «философского парохода». Не первый, но, дай Бог, последний – или не дай Бог?
Мы ждём спасения от героев, мы сотворили себе из героев кумиров, но они нам вряд ли помогут. Наши герои нас разъединяют. А наши поэты нас объединяют. А единство сегодня важнее, чем геройство. Власть это понимает, и поэтому прессует поэтов как героев. Отсюда, между прочим, такая же ненависть к «той женщине, которая поет», – они знают, что даже если они перестанут быть мелкими политическими деятелями, а вдруг станут великими, то жить все равно будут в эпоху Аллы Пугачевой.
Всё это случилось буквально на следующий день после того, как умер Вадим Жук, и это добавляло дополнительный штрих к восприятию происходящего. Слушая эту щемящую душу поэзию уже кажущегося вегетарианским прошлого века, я не мог не думать о Беркович. Тут вот ведь какое дело. Они думают, что им не простят смерти героев, – они ошибаются. Герои сами идут на эшафот, они солдаты гражданской войны, а вот поэты – ее гражданские заложники, захваченные в плен политическими террористами. И за это будет отдельный спрос.
А кстати, говорят, Сурков тоже пишет стихи…
Тут все активно обсуждают невероятные приключения американского журналиста в секретном чате. Кто-то верит, кто-то не верит, кто-то говорит о беспрецедентном падении стандартов безопасности, кто-то повторяет бессмертный мем Лаврова. Лично я верю, и в самом факте этого «эпик фейл» не вижу ничего удивительного. Кто мало жил, тот мало видел. В качестве иллюстрации история, о которой знают многие мои друзья, но которую я не рассказывал публично.
Лет десять тому назад, когда средства коммуникации, как и инструменты наблюдения за коммуницирующими, были менее продвинутыми, я, как и все, пользовался для связи с родными из-за границы прорывным на тот момент приложением под названием Skype, и этот самый Skype лично у меня работал из рук вон плохо. О причинах я догадывался, но человек я упертый, недаром что в Киеве родился. Поэтому, когда мне надо было дозвониться до одного из близких родственников, мне было не в лом повторить эту операцию раз сто, пока у автомата, который за мной присматривал, не наступит усталость.
И она наступила. В какой-то из наборов, исчисляемый трехзначными цифрами, я обнаружил себя внутри весьма любопытного телефонного разговора между ментовским решалой и дочкой арестованного бизнесмена, живущей в Испании. Решала проникновенно и очень достоверно убеждал дочь «сдать» отцовскую недвижимость «по-хорошему», чтобы не стать невольной «соучастницей» его «случайной» смерти в тюрьме. Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться и не вставить свое веское адвокатское слово, но я сумел все-таки и продолжил звонить родственнику.
Через какое-то время я обнаружил себя внутри другого разговора, гораздо более интересного: между вывезенной каким-то «папиком» в Рим «девушкой пониженной социальной ответственности» и её мамашей, в котором раскрывалась будоражащая кровь история о том, как папик поселил девушку в квартире, отобрал паспорт и не исполняет ну совершенно никаких договоренностей. Потом были бежавшие от преследования предприниматели, вынужденные всю свою предприимчивость направить на то, чтобы вывезти вслед за собой хоть какие-то деньги и банковские карты. Были разлученные семьи, вынужденные совместно, но дистанционно достраивать по инерции дом на Рублёвке, в котором им наверняка уже не придётся жить, был даже один агент СБУ, звонивший из Киева в только что оккупированный Крым с целью выяснить, «как плохо там обстоят дела», и очень разочарованный тем, что его собеседница (сильно за 80) постоянно утверждала, что дела обстоят как никогда хорошо (впрочем, у меня сложилось впечатление, что «старушка - божий одуванчик» сама была агентом ФСБ, и они просто нашли друг друга).
В какой-то момент разговоры стали повторяться и я понял, что мой Skype замкнуло на архив записей какой-то технической службы ФСБ, по которому я путешествовал около трех месяцев. В минуты отчаяния я готов был уже написать в службу собственной безопасности ведомства, чтобы они отключили меня от своих тайн и дали таки возможность звонить родным нормально. Всё это закончилось, как только я оказался в роуминге – система перезагрузилась, и наваждение исчезло.
Мораль сей басни такова. Во-первых, случиться может все, что угодно, и с кем угодно, поэтому в самом проколе горе-конспираторов, не хотевших обсуждать скользкую тему «под протокол», я сенсации не вижу. Во-вторых, значение имеет только содержание и стилистика обсуждения, из которой для меня лично следует одно: «матросы уже в Зимнем». В-третьих, к сожалению, даже и это последнее почти ничего не значит, потому что матросы с «Авроры» застряли в Зимнем почти на 70 лет. К несчастью, примитивность политического сознания не сказывается негативно на способности его обладателей удерживать власть, когда она уже в их руках – скорее наоборот.
Лет десять тому назад, когда средства коммуникации, как и инструменты наблюдения за коммуницирующими, были менее продвинутыми, я, как и все, пользовался для связи с родными из-за границы прорывным на тот момент приложением под названием Skype, и этот самый Skype лично у меня работал из рук вон плохо. О причинах я догадывался, но человек я упертый, недаром что в Киеве родился. Поэтому, когда мне надо было дозвониться до одного из близких родственников, мне было не в лом повторить эту операцию раз сто, пока у автомата, который за мной присматривал, не наступит усталость.
И она наступила. В какой-то из наборов, исчисляемый трехзначными цифрами, я обнаружил себя внутри весьма любопытного телефонного разговора между ментовским решалой и дочкой арестованного бизнесмена, живущей в Испании. Решала проникновенно и очень достоверно убеждал дочь «сдать» отцовскую недвижимость «по-хорошему», чтобы не стать невольной «соучастницей» его «случайной» смерти в тюрьме. Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться и не вставить свое веское адвокатское слово, но я сумел все-таки и продолжил звонить родственнику.
Через какое-то время я обнаружил себя внутри другого разговора, гораздо более интересного: между вывезенной каким-то «папиком» в Рим «девушкой пониженной социальной ответственности» и её мамашей, в котором раскрывалась будоражащая кровь история о том, как папик поселил девушку в квартире, отобрал паспорт и не исполняет ну совершенно никаких договоренностей. Потом были бежавшие от преследования предприниматели, вынужденные всю свою предприимчивость направить на то, чтобы вывезти вслед за собой хоть какие-то деньги и банковские карты. Были разлученные семьи, вынужденные совместно, но дистанционно достраивать по инерции дом на Рублёвке, в котором им наверняка уже не придётся жить, был даже один агент СБУ, звонивший из Киева в только что оккупированный Крым с целью выяснить, «как плохо там обстоят дела», и очень разочарованный тем, что его собеседница (сильно за 80) постоянно утверждала, что дела обстоят как никогда хорошо (впрочем, у меня сложилось впечатление, что «старушка - божий одуванчик» сама была агентом ФСБ, и они просто нашли друг друга).
В какой-то момент разговоры стали повторяться и я понял, что мой Skype замкнуло на архив записей какой-то технической службы ФСБ, по которому я путешествовал около трех месяцев. В минуты отчаяния я готов был уже написать в службу собственной безопасности ведомства, чтобы они отключили меня от своих тайн и дали таки возможность звонить родным нормально. Всё это закончилось, как только я оказался в роуминге – система перезагрузилась, и наваждение исчезло.
Мораль сей басни такова. Во-первых, случиться может все, что угодно, и с кем угодно, поэтому в самом проколе горе-конспираторов, не хотевших обсуждать скользкую тему «под протокол», я сенсации не вижу. Во-вторых, значение имеет только содержание и стилистика обсуждения, из которой для меня лично следует одно: «матросы уже в Зимнем». В-третьих, к сожалению, даже и это последнее почти ничего не значит, потому что матросы с «Авроры» застряли в Зимнем почти на 70 лет. К несчастью, примитивность политического сознания не сказывается негативно на способности его обладателей удерживать власть, когда она уже в их руках – скорее наоборот.
То, что Москва будет увязывать мирный процесс с выборами в Украине, с самого начала движухи вокруг инициатив Трампа было предположение из разряда «капитан Очевидность». Однако интересен новый практический формат, который предложил Путин – ввести до выборов в Украине внешнее управление под эгидой ООН, США и, конечно, самой России. Если оставить в стороне версию о том, что в мирный суп, который сейчас готовят за закрытыми дверями переговорные команды, добавляют галлюциногенных грибов и все участники немного траванулись парами (о чем косвенно свидетельствует и заявление Зеленского о скорой смерти Путина), то такое предложение можно объяснить рефлексией в Москве (и, думаю, в Вашингтоне тоже) того неприятного обстоятельства, что при сохранении нынешней системы власти в Украине единственным, кого могут избрать вместо Зеленского, является сам Зеленский. То есть само по себе назначение выборов не ведёт к выполнению давно, по всей видимости, согласованного между Путиным и Трампом условия – для обеспечения мирного процесса Зеленский должен уйти. Таким образом, дело дошло до публичного тестированиия методов отстранения Зеленского от власти и обеспечения его неучастия в предстоящих выборах. Ну, чтоб наверняка. И думаю, мы только в начале этого творческого пути. Прозвучавшее – отнюдь не самое радикальное предложение. Будут и другие мысли о том, как решить эту задачу.
Сравнение Трампа с Ельциным - не новость. Само по себе оно не добавляет какого-то ощутимо нового понимания ситуации: все революционеры в чем-то похожи друг на друга. Но я предложил бы продлить это сравнение до политтехнологического уровня и посмотреть на то, как устроены «команда Трампа» и «команда Ельцина». Здесь много курьезных параллелей.
Начну с того, о чем я в качестве экспромта уже сказал в эфире у Венедиктова: отношения между Трампом и «идейной» частью его команды (а далеко не вся его команда состоит из «идейных») очень напоминают отношения Ельцина с МДГ (межрегиональной депутатской группой). Уже выросло два поколения, для которых эта аббревиатура мало что значит, но тогда это был своего рода «идейный кружок», в чистом виде политический клуб почти в каноническом его понимании со времен Французской революции, где вокруг нескольких «прорабов перестройки» объединилось радикальное революционно-демократическое крыло «реформаторского» движения.
Ельцин был для этой группы и счастливым лотерейным билетом, и самым проблемным активом одновременно. Он, обладая неимоверной по тем временам харизмой, стал ледоколом для их весьма чуждых на самом деле «ширнармассам» идей. Он же был единственным политическим мостиком, объединявшим воедино номенклатуру и активистов (сейчас бы сказали – «воукистов»). Но он был чужой – и по возрасту, и по опыту, и по менталитету. Его не волновали идеи, его волновала власть – его личная и неограниченная власть. Они относились к нему как инструменту, он к ним – как к обременению.
Собственно, все то же самое я могу сказать о Трампе и его отношениях с разношерстной командой его назначенцев, коллективный портрет которых явил нам «Атлантик», опубликовав избранные места из переписки между друзьями Трампа в «Сигнале». Но можно добавить и кое-что еще, особенно если сравнивать Трампа не с ранним Ельциным, а с поздним, образца 1996-2000 годов. Мы видим ту же структуру власти: семья как центр политической системы и много вращающихся вокруг нее планет, которые удерживаются рядом только геомагнитным полем семьи.
Многие фигуры даже узнаваемы. Есть там свой провинциал с реформаторским потенциалом, которого все прочат в преемники. Есть реформатор с диктаторскими замашками, который «строит» все эти «планеты» и заставляет их двигаться по нужным орбитам. Есть и «великий схемщик», то ли главный политик среди бизнесменов, то ли главный бизнесмен среди политиков (уже не поймешь). Есть на все готовый министр обороны, который постоянно попадает впросак. Есть и кучка стариков-разбойников из прошлой жизни, которые часто оказываются не очень употребимы в дело. Где-то в Силиконовой долине обосновались свои эффективные политтехнологи, пытающиеся из всего этого странного супового набора сварить блюдо для мишленовского ресторана. В общем, для тех, кто просто зол и у кого хорошая память, – ничего принципиально нового.
Я не верю, что история может повторяться точь-в-точь, тем более, когда речь заходит о таких разных культурных и политических средах. Но какие-то внешние сходства будут диктовать и некоторые общие тренды. Один из них можно назвать прямо сейчас. Очень скоро главной и единственной заботой самых циничных и дальновидных из описанной когорты (скорее всего, ими окажутся эффективные менеджеры из Силиконовой долины) станет мысль об обеспечении «преемственности» и, соответственно, о поиске и согласовании с «семьей» преемника. Конечно, вариации будут разные. Ну, например, можно и так эту сцену поставить: «Я совсем не устал, но все равно ухожу»…
Начну с того, о чем я в качестве экспромта уже сказал в эфире у Венедиктова: отношения между Трампом и «идейной» частью его команды (а далеко не вся его команда состоит из «идейных») очень напоминают отношения Ельцина с МДГ (межрегиональной депутатской группой). Уже выросло два поколения, для которых эта аббревиатура мало что значит, но тогда это был своего рода «идейный кружок», в чистом виде политический клуб почти в каноническом его понимании со времен Французской революции, где вокруг нескольких «прорабов перестройки» объединилось радикальное революционно-демократическое крыло «реформаторского» движения.
Ельцин был для этой группы и счастливым лотерейным билетом, и самым проблемным активом одновременно. Он, обладая неимоверной по тем временам харизмой, стал ледоколом для их весьма чуждых на самом деле «ширнармассам» идей. Он же был единственным политическим мостиком, объединявшим воедино номенклатуру и активистов (сейчас бы сказали – «воукистов»). Но он был чужой – и по возрасту, и по опыту, и по менталитету. Его не волновали идеи, его волновала власть – его личная и неограниченная власть. Они относились к нему как инструменту, он к ним – как к обременению.
Собственно, все то же самое я могу сказать о Трампе и его отношениях с разношерстной командой его назначенцев, коллективный портрет которых явил нам «Атлантик», опубликовав избранные места из переписки между друзьями Трампа в «Сигнале». Но можно добавить и кое-что еще, особенно если сравнивать Трампа не с ранним Ельциным, а с поздним, образца 1996-2000 годов. Мы видим ту же структуру власти: семья как центр политической системы и много вращающихся вокруг нее планет, которые удерживаются рядом только геомагнитным полем семьи.
Многие фигуры даже узнаваемы. Есть там свой провинциал с реформаторским потенциалом, которого все прочат в преемники. Есть реформатор с диктаторскими замашками, который «строит» все эти «планеты» и заставляет их двигаться по нужным орбитам. Есть и «великий схемщик», то ли главный политик среди бизнесменов, то ли главный бизнесмен среди политиков (уже не поймешь). Есть на все готовый министр обороны, который постоянно попадает впросак. Есть и кучка стариков-разбойников из прошлой жизни, которые часто оказываются не очень употребимы в дело. Где-то в Силиконовой долине обосновались свои эффективные политтехнологи, пытающиеся из всего этого странного супового набора сварить блюдо для мишленовского ресторана. В общем, для тех, кто просто зол и у кого хорошая память, – ничего принципиально нового.
Я не верю, что история может повторяться точь-в-точь, тем более, когда речь заходит о таких разных культурных и политических средах. Но какие-то внешние сходства будут диктовать и некоторые общие тренды. Один из них можно назвать прямо сейчас. Очень скоро главной и единственной заботой самых циничных и дальновидных из описанной когорты (скорее всего, ими окажутся эффективные менеджеры из Силиконовой долины) станет мысль об обеспечении «преемственности» и, соответственно, о поиске и согласовании с «семьей» преемника. Конечно, вариации будут разные. Ну, например, можно и так эту сцену поставить: «Я совсем не устал, но все равно ухожу»…
Несколько строк о переговорной стратегии Зеленского. В нашем небольшом «теоретическом кружке» «в работе» было три сценария переговоров между Путиным и Трампом: немецкий (два военных лагеря уперлись лбом друг в друга), австрийский (формальный нейтралитет оставшейся неподконтрольной России части Украины с мягкими гарантиями безопасности) и афганский (Украина предоставлена де-факто сама себе). Наши британские коллеги рассчитывали на немецкий, я надеялся зацепиться за австрийский, а правдолюб Николай Петров говорил, что все закончится афганским «c французскими мотивами», когда одна часть Украины останется аннексированной, а вторая будет управляться марионеточным правительством вроде правительства Виши на Юге Франции в годы Второй мировой войны.
Честно признаю, что на втором месяце переговорного процесса шансов увидеть австрийский сценарий становится все меньше. И дело не только в Трампе (с Путина какой спрос, он же санитар леса – берет все, что падает), но и в Зеленском. Ставка Зеленского была (и остается) на затягивание и срыв переговорного процесса. Расчет простой: «пересидеть» бурю и выиграть время для того, чтобы либо успеть заменить США на Европу в качестве спонсора войны, либо дождаться возвращения США на проукраинский трек (потому что есть иллюзия, что такой морок уж точно долго не продлится) .
Это достойная уважения позиция, которая наверняка будет поддержана народом Украины, но у нее есть своя цена. Цена эта состоит в том, что это игра с высокой степенью риска. Если ставка на «восстание Европы» или на «исцеление США» проваливается, то Зеленский получает худшие из всех возможных условий мира, а Путин – лучшие. Это как в казино, где ты упорно все время ставишь на «зеро». Кто-то, конечно, выигрывает, но не всегда это ты. В просторечии Зеленский ведет игру под названием «пан или пропал», где шансы стать паном тают с каждым днем.
Так что пока своми попытками «перевербовать» Трампа он лишь озлобляет его администрацию и толкает ее в объятия Путину, который, напротив, пытается выжать из ситуации максимум. Здесь, правда, для Зеленского тоже есть небольшой шанс, что и Путин заиграется, возьмет в торге с Трампом «22», что в свою очередь приведет к полному срыву переговорного процесса (цель Зеленского). Но на мой взгляд, это не заставит Трампа вернуться к поддержке Украины. Скорее всего, он просто сменит пластинку и изящно перескочит на «иранскую тему»: «Я такое говорил? Не может быть. Следующий вопрос!»…
Если Путин зарвется и упустит уникальный, может быть вообще единственный для него шанс вывернуться из войны, то это будет вторая по значимости в его политической карьере ошибка (первой является то, что он вообще влез в эту войну). Зная прежнего Путина (ну, возрастные изменения просчитать невозможно), он не должен ее совершить. А если это так, то в какой-то точке Путин с Трампом должен успеть сторговаться о трех вещах: о территориях, которые останутся в российской оккупации, об ограничении военного присутствия третьих стран в Украине и о судьбе Зеленского. И то, что Зеленский деструктивен в обсуждении этих тем, может привести к тому, что они будут обсуждаться без Зеленского в самом негативном для Украины ключе.
То есть если переговорная (точнее - антипереговорная) стратегия Украины выстрелит, то это будет политическое чудо, о котором в веках будут слагать легенды. Но если не выстрелит, то она может привести к катастрофе, масштабы которой при другой стратегии можно было бы существенно ограничить.
Честно признаю, что на втором месяце переговорного процесса шансов увидеть австрийский сценарий становится все меньше. И дело не только в Трампе (с Путина какой спрос, он же санитар леса – берет все, что падает), но и в Зеленском. Ставка Зеленского была (и остается) на затягивание и срыв переговорного процесса. Расчет простой: «пересидеть» бурю и выиграть время для того, чтобы либо успеть заменить США на Европу в качестве спонсора войны, либо дождаться возвращения США на проукраинский трек (потому что есть иллюзия, что такой морок уж точно долго не продлится) .
Это достойная уважения позиция, которая наверняка будет поддержана народом Украины, но у нее есть своя цена. Цена эта состоит в том, что это игра с высокой степенью риска. Если ставка на «восстание Европы» или на «исцеление США» проваливается, то Зеленский получает худшие из всех возможных условий мира, а Путин – лучшие. Это как в казино, где ты упорно все время ставишь на «зеро». Кто-то, конечно, выигрывает, но не всегда это ты. В просторечии Зеленский ведет игру под названием «пан или пропал», где шансы стать паном тают с каждым днем.
Так что пока своми попытками «перевербовать» Трампа он лишь озлобляет его администрацию и толкает ее в объятия Путину, который, напротив, пытается выжать из ситуации максимум. Здесь, правда, для Зеленского тоже есть небольшой шанс, что и Путин заиграется, возьмет в торге с Трампом «22», что в свою очередь приведет к полному срыву переговорного процесса (цель Зеленского). Но на мой взгляд, это не заставит Трампа вернуться к поддержке Украины. Скорее всего, он просто сменит пластинку и изящно перескочит на «иранскую тему»: «Я такое говорил? Не может быть. Следующий вопрос!»…
Если Путин зарвется и упустит уникальный, может быть вообще единственный для него шанс вывернуться из войны, то это будет вторая по значимости в его политической карьере ошибка (первой является то, что он вообще влез в эту войну). Зная прежнего Путина (ну, возрастные изменения просчитать невозможно), он не должен ее совершить. А если это так, то в какой-то точке Путин с Трампом должен успеть сторговаться о трех вещах: о территориях, которые останутся в российской оккупации, об ограничении военного присутствия третьих стран в Украине и о судьбе Зеленского. И то, что Зеленский деструктивен в обсуждении этих тем, может привести к тому, что они будут обсуждаться без Зеленского в самом негативном для Украины ключе.
То есть если переговорная (точнее - антипереговорная) стратегия Украины выстрелит, то это будет политическое чудо, о котором в веках будут слагать легенды. Но если не выстрелит, то она может привести к катастрофе, масштабы которой при другой стратегии можно было бы существенно ограничить.
Конечно, вопрос о том, сколько Трамп продержится на политических стероидах, не кажется праздным. Собственно к личности Трампа у меня претензий нет. Он таков, каков он есть. Скорее претензии должны быть обращены к тем, кто за него голосовал и будет продолжать голосовать. А вот что по-настоящему интересно, так это два вопроса: сможет ли он раскачать ситуацию до критических уровней и каким именно образом он попытается преодолеть возникший вследствие этого кризис?
Какие риски и(стероидной) политики? Их два: раскачать экономику до рецессии и раскачать международную обстановку до субглобального кризиса. И то, и другое возможно, причем не в столь уж отдаленном будущем. Но проблема не в каждом из этих вызовов по отдельности, а в том, что с большой долей вероятности Трамп первое будет лечить вторым, а доктор из него еще тот.
Допустим, рецессия вероятна. Что будет делать команда Трампа: кричать “Караул”? Вежливо пододвинутся в конгрессе и сенате? Ну это все равно, что от Феди ожидать, что он уступит место беременной женщине в автобусе (в “Приключениях Шурика”). А делать что-то придется. Рецепт известен испокон веков: ввести общество (не государство, а именно общество) в мобилизационное состояние.
Это, в общем-то, несложно. Для этого нужны триггер и инструмент пропаганды. Триггер – тоже не бином Ньютона. Лучше войны никто ничего не придумал. С инструментом тоже все пока понятно – соцсети, которые должны выжечь напалмом традиционные медиа с их устаревшей культурой. Так что на горизонте маячит переключение с украинской повестки на ближневосточную или центрально-американскую. До Канады с Гренландией дело на первом этапе вряд ли дойдет, хотя после заслушивания новостей Fox News ничего исключать нельзя.
Подведем итоги. В нынешнем виде Трамп – это ненадолго. Он либо сойдет со сцены с треском, либо эволюционирует в окончательное чудовище, опирающееся на мощный аппарат информационного насилия. В общем, мы еще до настоящих приключений не доехали. Все по Пушкину:
“Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец”.
Какие риски и(стероидной) политики? Их два: раскачать экономику до рецессии и раскачать международную обстановку до субглобального кризиса. И то, и другое возможно, причем не в столь уж отдаленном будущем. Но проблема не в каждом из этих вызовов по отдельности, а в том, что с большой долей вероятности Трамп первое будет лечить вторым, а доктор из него еще тот.
Допустим, рецессия вероятна. Что будет делать команда Трампа: кричать “Караул”? Вежливо пододвинутся в конгрессе и сенате? Ну это все равно, что от Феди ожидать, что он уступит место беременной женщине в автобусе (в “Приключениях Шурика”). А делать что-то придется. Рецепт известен испокон веков: ввести общество (не государство, а именно общество) в мобилизационное состояние.
Это, в общем-то, несложно. Для этого нужны триггер и инструмент пропаганды. Триггер – тоже не бином Ньютона. Лучше войны никто ничего не придумал. С инструментом тоже все пока понятно – соцсети, которые должны выжечь напалмом традиционные медиа с их устаревшей культурой. Так что на горизонте маячит переключение с украинской повестки на ближневосточную или центрально-американскую. До Канады с Гренландией дело на первом этапе вряд ли дойдет, хотя после заслушивания новостей Fox News ничего исключать нельзя.
Подведем итоги. В нынешнем виде Трамп – это ненадолго. Он либо сойдет со сцены с треском, либо эволюционирует в окончательное чудовище, опирающееся на мощный аппарат информационного насилия. В общем, мы еще до настоящих приключений не доехали. Все по Пушкину:
“Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец”.
Для того, чтобы минимально ориентироваться в тех политических джунглях, в которые современные политические автократы снова загоняют мир, надо понимать, какие цели преследует каждый из Шерханов, и прежде всего Трамп.
Если речь идет об Украине, то ошибочно полагать, что Трампа там интересует мир. Это ему совершенно безразлично, и вся история с “нобелевкой” – надуманная тема. Ну то есть если дадут “нобелевку”, причем сразу во всех номинациях, включая химию и физику, то он не откажется. И поговорить об этом с ним за обедом – правильный выбор темы. Но цели там иные.
Настоящая цель Трампа в Украине – унести оттуда ноги, а главное - кошелек. Его стратегическая цель – перегрузка. Перегрузка на Европу всех собственных обременений, всех расходов, связанных со своей безопасностью, с решением своих внутренних конфликтов, со своим развитием. Его лозунг звучит просто и понятно: “Хватит кормить…” Мы это слышали. В эту формулу в разные времена и в разных местах вставляли разное: Украину, Россию, Кавказ. Трамп предпочитает Европу.
Его подход к украинской проблематике необходимо рассматривать исключительно в вышеуказанном контексте. Америка уходит из Украины при любых обстоятельствах. Если это можно обставить как заключение мира, перемирия, прекращения огня (неважно), – прекрасно. И “нобелевку” заодно прихватим. А если с “миром” не прокатит, то нужно придумать другую мизансцену и обставить свой выход как-то иначе.
В общих чертах мизансцена подготовлена. Она классическая и называется: “Я обиделась!” Если перемирия не будет, а шансы его достигнуть, благодаря совместным усилиям Путина и Зеленского, упали до минимума за прошедшую неделю, Трамп сделает обиженное лицо и скажет, что он искренне хотел всем помочь, но, если украинцы так хотят умирать, то пусть умирают, но не на мои (американские) деньги. Если Европа готова за это платить, то пусть платит, – мы не против. Но дальше – сама.
И виноватыми он сделает, скорее всего, именно Зеленского и украинцев, а не Путина и русских, даже несмотря на последнее заявление о том, что он наложит вторичные пошлины на всю нефть из России, если посчитает, что прекращение огня не произошло по вине России. «Если» здесь ключевое слово. С русскими ему на самом деле проще и выгоднее разойтись бортами. Нет Европы – нет проблем. В глобальном мире Россия Америке не конкурент. Так что дело идет, скорее всего, к “виктимизации” Украины, а не России.
Именно под этим углом зрения надо прочитывать историю с пресловутым соглашением о ресурсах. Точнее – ее надо читать не слева направо, а справа налево, как в иврите. Никакие ресурсы Трампу не нужны, и его цель состоит в том, чтобы НЕ ПОДПИСАТЬ соглашение (а уж если подписать, то такое, что его будут помнить в веках). Отсюда синхронное с Путиным ужесточение условий. Путин давит на фронте, Трамп - в договоре, превращая его в НЕПРИЛИЧНОЕ предложение. То есть такое предложение, приняв которое Зеленский будет выглядеть неловко даже среди делегации стран глобального Юга.
Так или иначе, но пока поезд Трампа движется строго по антиевропейскому пути, а значит, в строну избавления от ответственности за Украину как от политического балласта.
Если речь идет об Украине, то ошибочно полагать, что Трампа там интересует мир. Это ему совершенно безразлично, и вся история с “нобелевкой” – надуманная тема. Ну то есть если дадут “нобелевку”, причем сразу во всех номинациях, включая химию и физику, то он не откажется. И поговорить об этом с ним за обедом – правильный выбор темы. Но цели там иные.
Настоящая цель Трампа в Украине – унести оттуда ноги, а главное - кошелек. Его стратегическая цель – перегрузка. Перегрузка на Европу всех собственных обременений, всех расходов, связанных со своей безопасностью, с решением своих внутренних конфликтов, со своим развитием. Его лозунг звучит просто и понятно: “Хватит кормить…” Мы это слышали. В эту формулу в разные времена и в разных местах вставляли разное: Украину, Россию, Кавказ. Трамп предпочитает Европу.
Его подход к украинской проблематике необходимо рассматривать исключительно в вышеуказанном контексте. Америка уходит из Украины при любых обстоятельствах. Если это можно обставить как заключение мира, перемирия, прекращения огня (неважно), – прекрасно. И “нобелевку” заодно прихватим. А если с “миром” не прокатит, то нужно придумать другую мизансцену и обставить свой выход как-то иначе.
В общих чертах мизансцена подготовлена. Она классическая и называется: “Я обиделась!” Если перемирия не будет, а шансы его достигнуть, благодаря совместным усилиям Путина и Зеленского, упали до минимума за прошедшую неделю, Трамп сделает обиженное лицо и скажет, что он искренне хотел всем помочь, но, если украинцы так хотят умирать, то пусть умирают, но не на мои (американские) деньги. Если Европа готова за это платить, то пусть платит, – мы не против. Но дальше – сама.
И виноватыми он сделает, скорее всего, именно Зеленского и украинцев, а не Путина и русских, даже несмотря на последнее заявление о том, что он наложит вторичные пошлины на всю нефть из России, если посчитает, что прекращение огня не произошло по вине России. «Если» здесь ключевое слово. С русскими ему на самом деле проще и выгоднее разойтись бортами. Нет Европы – нет проблем. В глобальном мире Россия Америке не конкурент. Так что дело идет, скорее всего, к “виктимизации” Украины, а не России.
Именно под этим углом зрения надо прочитывать историю с пресловутым соглашением о ресурсах. Точнее – ее надо читать не слева направо, а справа налево, как в иврите. Никакие ресурсы Трампу не нужны, и его цель состоит в том, чтобы НЕ ПОДПИСАТЬ соглашение (а уж если подписать, то такое, что его будут помнить в веках). Отсюда синхронное с Путиным ужесточение условий. Путин давит на фронте, Трамп - в договоре, превращая его в НЕПРИЛИЧНОЕ предложение. То есть такое предложение, приняв которое Зеленский будет выглядеть неловко даже среди делегации стран глобального Юга.
Так или иначе, но пока поезд Трампа движется строго по антиевропейскому пути, а значит, в строну избавления от ответственности за Украину как от политического балласта.
Притяжение Трампа и Путина имеет идеологическую природу, а отталкивание - природу политическую.
Идеологически и тот, и другой ставят своей целью изменить так называемый «порядок, основанный на правилах» на «порядок, основанный на силе». То есть идеологический вектор воздействия на систему международных отношений у них полностью совпадает.
И Трамп, и Путин рассматривают либерализм и либеральный порядок (то, что скрывается под эвфемизмом «порядок, основанный на правилах») как лживый. Они считают, что на самом деле его просто не существует, а под его прикрытием действуют враждебные им силы, предпочитающие оставаться анонимными.
В этом смысле порядок, основанный на голой силе, которой автоматически придается статус права, представляется им более честным и справедливым мироустройством. В целом это часть классического выбора между искренним хамством и притворной вежливостью.
По сути продвигаемые теперь совместно Путиным и Трампом идеи - это не просто отрицание эпохи «потсдамского мира», а попытка полностью стереть политическое наследие XX века и вернуть мир в середину – третью четверть XIX века, к классической имперской политике и даже классическому колониализму.
То, что это делается под лозунгами восстановления справедливости, истинных европейских ценностей, защиты «настоящих» свобод забавно, но не удивительно. Загвоздка здесь в том, что так называемый «мир, основанный на правилах», то есть мир либеральной демократии, действительно себя сильно дискредитировал за последние сорок лет, местами превращаясь в свою противоположность – мир без правил, по сравнению с которым мир, основанный на силе, выглядит привлекательно.
Проблема с Трампом, Путиным и их многочисленными, просто менее заметными последователями состоит в том, что они предлагают лечить головную боль гильотиной. Вместо того, чтобы совершенствовать демократический мировой порядок, они предлагают заменить его иерархией голого насилия.
В политическом же отношении сложность состоит в том, что выстраивание иерархии насилия – это процесс. То есть одно дело - абстрактно разговаривать, например, о зонах влияния в Арктике, и совсем другое – чисто конкретно их поделить. Поэтому потенциально мир, основанный на силе, - это почти всегда мир войны. Потенциально конфликт со своим в доску Трампом для Путина гораздо более вероятен, чем с абсолютно чуждым Байденом.
Сто лет назад Европа оказалась зажата между Гитлером и Сталиным, продвигавшими мир, основанный на силе, но на помощь пришла Америка и помогла построить мир, основанный на правилах. Сейчас Европа зажата между Путиным и Трампом, продвигающими тот же концепт. Кто ее спасет?
Возможно, Китай, который пока не готов участвовать по полной в боях без правил? Допустим. Но кто внутри Европы поднимет перчатку и даст сражение за демократию и принципы на два фронта? Снова Англия или, по иронии судьбы, на этот раз восстановленная в правах Германия?
Идеологически и тот, и другой ставят своей целью изменить так называемый «порядок, основанный на правилах» на «порядок, основанный на силе». То есть идеологический вектор воздействия на систему международных отношений у них полностью совпадает.
И Трамп, и Путин рассматривают либерализм и либеральный порядок (то, что скрывается под эвфемизмом «порядок, основанный на правилах») как лживый. Они считают, что на самом деле его просто не существует, а под его прикрытием действуют враждебные им силы, предпочитающие оставаться анонимными.
В этом смысле порядок, основанный на голой силе, которой автоматически придается статус права, представляется им более честным и справедливым мироустройством. В целом это часть классического выбора между искренним хамством и притворной вежливостью.
По сути продвигаемые теперь совместно Путиным и Трампом идеи - это не просто отрицание эпохи «потсдамского мира», а попытка полностью стереть политическое наследие XX века и вернуть мир в середину – третью четверть XIX века, к классической имперской политике и даже классическому колониализму.
То, что это делается под лозунгами восстановления справедливости, истинных европейских ценностей, защиты «настоящих» свобод забавно, но не удивительно. Загвоздка здесь в том, что так называемый «мир, основанный на правилах», то есть мир либеральной демократии, действительно себя сильно дискредитировал за последние сорок лет, местами превращаясь в свою противоположность – мир без правил, по сравнению с которым мир, основанный на силе, выглядит привлекательно.
Проблема с Трампом, Путиным и их многочисленными, просто менее заметными последователями состоит в том, что они предлагают лечить головную боль гильотиной. Вместо того, чтобы совершенствовать демократический мировой порядок, они предлагают заменить его иерархией голого насилия.
В политическом же отношении сложность состоит в том, что выстраивание иерархии насилия – это процесс. То есть одно дело - абстрактно разговаривать, например, о зонах влияния в Арктике, и совсем другое – чисто конкретно их поделить. Поэтому потенциально мир, основанный на силе, - это почти всегда мир войны. Потенциально конфликт со своим в доску Трампом для Путина гораздо более вероятен, чем с абсолютно чуждым Байденом.
Сто лет назад Европа оказалась зажата между Гитлером и Сталиным, продвигавшими мир, основанный на силе, но на помощь пришла Америка и помогла построить мир, основанный на правилах. Сейчас Европа зажата между Путиным и Трампом, продвигающими тот же концепт. Кто ее спасет?
Возможно, Китай, который пока не готов участвовать по полной в боях без правил? Допустим. Но кто внутри Европы поднимет перчатку и даст сражение за демократию и принципы на два фронта? Снова Англия или, по иронии судьбы, на этот раз восстановленная в правах Германия?
Оставлю экономистам оценивать экономические последствия объявленного только что Трампом Liberation Day. Америка превзошла все самые смелые ожидания – она объявила тарифную войну всему миру.
Действительно, зачем мелочиться? Большому кораблю – большое плавание. Одна против всех, всеми притесняемая , всеми брошенная, всеми обманутая, окруженная врагами (пока торговыми, но это лишь разминка).
Стоп, что-то подобное я где-то уже только что слышал. Да, вы правы, язык был другой, слова – те же. Такие совпадения нельзя списать на субъективный фактор.
Я думаю, что дело не в Трампе. И даже не в политической секте, которая собралась вокруг него сейчас. Все они - лишь зеркало, в котором отразилась внутренняя латентная неуверенность в себе американского общества.
Мы услышали только что настоящий голос самой большой ОБИЖЕННОЙ НАЦИИ мира. Историческая феноменальность происходящего на наших глазах состоит в том, что, оказывается, «версальский синдром» можно приобрести без поражения как в горячей, так и в холодной войне.
Или одной Украины уже хватило?
Америка похожа сегодня на нацию, которая вдруг перестала физически ощущать свою силу, и поэтому все свои эмоциональные переживания сосредоточила на воображаемой слабости.
В самом лозунге «сделаем Америку снова» (великой, богатой, независимой – эпитеты из сегодняшней речи Трампа) уже заложено в скрытом виде признание невозвратной потери – былого величия, былого богатства, былой свободы.
Возможно, «Make America great again!» - это одновременно и самый честный и самый пессимистичный политический слоган в истории Америки, но вряд ли Трамп когда-либо смотрел на него под этим углом зрения. Главное слово здесь не «Great», а «Again».
Америка сегодня подсознательно панически боится своей собственной слабости. Она хочет заглушить этот свой страх агрессией (пока торговой).
Это стремление американской нации убежать от собственных страхов, которое так точно сумел выразить Трамп, и является, на мой взгляд, главным политическим фактом, который будет иметь долгосрочные и, по всей видимости, печальные исторические последствия.
Действительно, зачем мелочиться? Большому кораблю – большое плавание. Одна против всех, всеми притесняемая , всеми брошенная, всеми обманутая, окруженная врагами (пока торговыми, но это лишь разминка).
Стоп, что-то подобное я где-то уже только что слышал. Да, вы правы, язык был другой, слова – те же. Такие совпадения нельзя списать на субъективный фактор.
Я думаю, что дело не в Трампе. И даже не в политической секте, которая собралась вокруг него сейчас. Все они - лишь зеркало, в котором отразилась внутренняя латентная неуверенность в себе американского общества.
Мы услышали только что настоящий голос самой большой ОБИЖЕННОЙ НАЦИИ мира. Историческая феноменальность происходящего на наших глазах состоит в том, что, оказывается, «версальский синдром» можно приобрести без поражения как в горячей, так и в холодной войне.
Или одной Украины уже хватило?
Америка похожа сегодня на нацию, которая вдруг перестала физически ощущать свою силу, и поэтому все свои эмоциональные переживания сосредоточила на воображаемой слабости.
В самом лозунге «сделаем Америку снова» (великой, богатой, независимой – эпитеты из сегодняшней речи Трампа) уже заложено в скрытом виде признание невозвратной потери – былого величия, былого богатства, былой свободы.
Возможно, «Make America great again!» - это одновременно и самый честный и самый пессимистичный политический слоган в истории Америки, но вряд ли Трамп когда-либо смотрел на него под этим углом зрения. Главное слово здесь не «Great», а «Again».
Америка сегодня подсознательно панически боится своей собственной слабости. Она хочет заглушить этот свой страх агрессией (пока торговой).
Это стремление американской нации убежать от собственных страхов, которое так точно сумел выразить Трамп, и является, на мой взгляд, главным политическим фактом, который будет иметь долгосрочные и, по всей видимости, печальные исторические последствия.
Прочитал новость о том, что организаторы книжной ярмарки в Берлине отменили встречу с Кашиным. Сам Кашин объясняет это интригами в среде российской оппозиции (вполне допускаю, что так оно и есть), но организаторы ссылаются на многочисленные обращения украинцев. При этом ссылаются очень интересно: мол, сами мы, конечно, за Кашина, но если украинцы против Кашина, то мы с ними спорить не будем.
Видит Бог, я не член фан-клуба Кашина, как и он не мой фанат. И все-таки я не считаю ситуацию нормальной. И, кстати, совсем не потому, что украинцы потребовали «отменить Кашина». В конце концов, они в своем праве. После всего случившегося они реально хотели бы всех нас «отменить», и их трудно в этом желании упрекнуть. Несогласие у меня вызывает добровольный отказ от права поспорить с украинцами там, где есть повод и основание спорить.
В тех немногих русскоязычных пабликах, куда мне приходится захаживать, до сих пор на удивление много украинцев. Несмотря ни на что, они туда приходят и участвуют в общей дискуссии. При этом подавляющее большинство на редкость вменяемые – спорят по делу, с достоинством и с пользой. Они имеют, конечно, что сказать по поводу этой войны, и, не стесняясь, говорят с прямотой и откровенностью, которую мы, русские, заслужили.
Но есть и те, кто приходит в общий чат с одной единственной целью – рассказать всем, как именно и до какой степени они ненавидят всех русских и пожелать, чтобы Россия со всеми русскими исчезла. Среди пришедших много тех, кто на самом деле пережил трагедию, и поэтому искренен в своих чувствах, ненавидит честно и люто. Они несут в себе гигантский заряд боли и обиды, обильно изливая ее на всех, кто встречается им на пути.
Самая часто встречаемая реакция у вменяемой части русскоязычных пабликов на такие «интервенции ненависти» состоит в том, что «украинцев нужно «пожалеть» и «понять». Мол, то, что между нами, простыми чатными смердами, считается недопустимым, им позволительно, потому что они пострадали от зла, творимого нашими соотечественниками. Короче, если «Маргарита сошла с ума», то только «от горя и бедствий».
Не уверен, что это правильно и что пойдет на пользу самой Украине и украинцам. Чем бы ни были продиктованы сегодня те взгляды на русских и Россию, которые высказывает пусть на самом деле и крайне малочисленная, но зато очень активная часть украинского социума, я не могу абстрагироваться от того, что в любом нормальном классификаторе идеологий такого рода взгляды должны быть прописаны по тому же адресу, где уже более столетия располагаются самые спорные в истории человечества теории. Добровольно отказываться от дискуссии в такой ситуации - значит оказывать украинцам медвежью услугу.
Готовность оспорить право на слепую ненависть по национальному признаку ни в коей мере не меняет не только моего отношения к войне, в которой, в отличие от Трампа, я четко разделяю, кто агрессор (Россия) и кто жертва (Украина), но и не снимает с меня как с русского интеллектуала ответственности за осмысление тех причин, которые привели русскую культуру в целом к такому краху.
Я полагаю, что украинцев нужно уважать, что украинцами нужно восхищаться, что им необходимо сочувствовать, но ЖАЛЕТЬ их (в том числе, не высказывая прямо и честно свое несогласие с ними там, где это несогласие имеет место быть) нельзя. Это их унижает и одновременно развращает.
Жалость – недостойное чувство, оно возвышает того, кто жалеет и принижает того, кого жалеют. Украинцы, совершившие революцию достоинства и отстаивающие ее завоевания три года с оружием в руках, заслуживают большего.
Видит Бог, я не член фан-клуба Кашина, как и он не мой фанат. И все-таки я не считаю ситуацию нормальной. И, кстати, совсем не потому, что украинцы потребовали «отменить Кашина». В конце концов, они в своем праве. После всего случившегося они реально хотели бы всех нас «отменить», и их трудно в этом желании упрекнуть. Несогласие у меня вызывает добровольный отказ от права поспорить с украинцами там, где есть повод и основание спорить.
В тех немногих русскоязычных пабликах, куда мне приходится захаживать, до сих пор на удивление много украинцев. Несмотря ни на что, они туда приходят и участвуют в общей дискуссии. При этом подавляющее большинство на редкость вменяемые – спорят по делу, с достоинством и с пользой. Они имеют, конечно, что сказать по поводу этой войны, и, не стесняясь, говорят с прямотой и откровенностью, которую мы, русские, заслужили.
Но есть и те, кто приходит в общий чат с одной единственной целью – рассказать всем, как именно и до какой степени они ненавидят всех русских и пожелать, чтобы Россия со всеми русскими исчезла. Среди пришедших много тех, кто на самом деле пережил трагедию, и поэтому искренен в своих чувствах, ненавидит честно и люто. Они несут в себе гигантский заряд боли и обиды, обильно изливая ее на всех, кто встречается им на пути.
Самая часто встречаемая реакция у вменяемой части русскоязычных пабликов на такие «интервенции ненависти» состоит в том, что «украинцев нужно «пожалеть» и «понять». Мол, то, что между нами, простыми чатными смердами, считается недопустимым, им позволительно, потому что они пострадали от зла, творимого нашими соотечественниками. Короче, если «Маргарита сошла с ума», то только «от горя и бедствий».
Не уверен, что это правильно и что пойдет на пользу самой Украине и украинцам. Чем бы ни были продиктованы сегодня те взгляды на русских и Россию, которые высказывает пусть на самом деле и крайне малочисленная, но зато очень активная часть украинского социума, я не могу абстрагироваться от того, что в любом нормальном классификаторе идеологий такого рода взгляды должны быть прописаны по тому же адресу, где уже более столетия располагаются самые спорные в истории человечества теории. Добровольно отказываться от дискуссии в такой ситуации - значит оказывать украинцам медвежью услугу.
Готовность оспорить право на слепую ненависть по национальному признаку ни в коей мере не меняет не только моего отношения к войне, в которой, в отличие от Трампа, я четко разделяю, кто агрессор (Россия) и кто жертва (Украина), но и не снимает с меня как с русского интеллектуала ответственности за осмысление тех причин, которые привели русскую культуру в целом к такому краху.
Я полагаю, что украинцев нужно уважать, что украинцами нужно восхищаться, что им необходимо сочувствовать, но ЖАЛЕТЬ их (в том числе, не высказывая прямо и честно свое несогласие с ними там, где это несогласие имеет место быть) нельзя. Это их унижает и одновременно развращает.
Жалость – недостойное чувство, оно возвышает того, кто жалеет и принижает того, кого жалеют. Украинцы, совершившие революцию достоинства и отстаивающие ее завоевания три года с оружием в руках, заслуживают большего.
Пока цельная картинка того, что происходит в Америке, не складывается. Удается подметить то один, то другой штрих, но лица на портрете не рассмотреть.
1. Понятно, что это революция, но непонятно, будет ли она удачной и не назовут ли ее впоследствии совсем иначе.
2. Понятно, что американцы как нация переживают острый «версальский синдром», но непонятно, откуда он взялся. Единственное предположение, лежащее на поверхности, – «чайнафобия».
3. Серия мелких экономических неудач в соревновании с Китаем, похоже, породили неадекватно мощную саморазрушительную реакцию. Впрочем, СССР тоже не потерпел никакого катастрофического военного поражения прежде, чем развалиться.
4. По сути США проходят тот же путь, что и СССР сорок лет тому назад. Просто мы в самом начале этого пути. Там у них 85-й год, братание с народом, ускорение, перестройка и все такое. Главное, чтоб до антиалкогольной кампании не дошли. О том, что будет дальше, мы догадываемся.
5. В некотором смысле Трамп – это и Ельцин, и Горбачев в одном флаконе. Прораб, одним словом. Но только все строго по Гегелю: там, где в первый раз была трагедия, теперь голый фарс.
6. Впрочем, если быть до конца честным, то Трамп лишь пожинает бурю. Ветер сеял не он. И даже не Байден с Обамой. Ветер дует прямо из «холодной войны». Вот когда решили приподнять Китай, чтобы создать дополнительное давление на «Советы», тогда и заложили основания сегодняшнего кризиса. Время разбрасывать имперские камни по свету и время бросать их в лобовое стекло.
7. СССР мстит Америке из царства политического Аида. Америка устранила конкурента, но надорвалась в роли единоличного мирового лидера. Она устала – она уходит. И с этим ничего уже нельзя сделать. Единственный вопрос, на который есть смысл искать ответ, – кто приходит на смену?
8. Ответ из разряда «капитан Очевидность» - Китай. Но есть нюансы. Китай, в отличие от Америки 40 лет назад, не готов здесь и сейчас взять на себя роль нового мирового жандарма. Китай также не заинтересован, в отличие от России, в сохранении хаоса.
9. Парадоксальным образом Китай может временно стать стабилизирующим фактором в мире. В данный момент он заинтересован в промежуточном варианте – новом мировом порядке, основанном на долевом участии нескольких «великих держав».
10. Среди законов мафии есть и такой: «Бойся своих желаний – они могут исполниться». Мир, основанный на силе, который мечтали построить Трамп и Путин, построит для себя и под себя Си. Если эта догадка верна, то ждите китайцев в Европе – они с удовольствием станут гарантами ее безопасности, предложив модернизированную версию устаревшего "потсдамского мира": европейские идеи и китайская сборка..
1. Понятно, что это революция, но непонятно, будет ли она удачной и не назовут ли ее впоследствии совсем иначе.
2. Понятно, что американцы как нация переживают острый «версальский синдром», но непонятно, откуда он взялся. Единственное предположение, лежащее на поверхности, – «чайнафобия».
3. Серия мелких экономических неудач в соревновании с Китаем, похоже, породили неадекватно мощную саморазрушительную реакцию. Впрочем, СССР тоже не потерпел никакого катастрофического военного поражения прежде, чем развалиться.
4. По сути США проходят тот же путь, что и СССР сорок лет тому назад. Просто мы в самом начале этого пути. Там у них 85-й год, братание с народом, ускорение, перестройка и все такое. Главное, чтоб до антиалкогольной кампании не дошли. О том, что будет дальше, мы догадываемся.
5. В некотором смысле Трамп – это и Ельцин, и Горбачев в одном флаконе. Прораб, одним словом. Но только все строго по Гегелю: там, где в первый раз была трагедия, теперь голый фарс.
6. Впрочем, если быть до конца честным, то Трамп лишь пожинает бурю. Ветер сеял не он. И даже не Байден с Обамой. Ветер дует прямо из «холодной войны». Вот когда решили приподнять Китай, чтобы создать дополнительное давление на «Советы», тогда и заложили основания сегодняшнего кризиса. Время разбрасывать имперские камни по свету и время бросать их в лобовое стекло.
7. СССР мстит Америке из царства политического Аида. Америка устранила конкурента, но надорвалась в роли единоличного мирового лидера. Она устала – она уходит. И с этим ничего уже нельзя сделать. Единственный вопрос, на который есть смысл искать ответ, – кто приходит на смену?
8. Ответ из разряда «капитан Очевидность» - Китай. Но есть нюансы. Китай, в отличие от Америки 40 лет назад, не готов здесь и сейчас взять на себя роль нового мирового жандарма. Китай также не заинтересован, в отличие от России, в сохранении хаоса.
9. Парадоксальным образом Китай может временно стать стабилизирующим фактором в мире. В данный момент он заинтересован в промежуточном варианте – новом мировом порядке, основанном на долевом участии нескольких «великих держав».
10. Среди законов мафии есть и такой: «Бойся своих желаний – они могут исполниться». Мир, основанный на силе, который мечтали построить Трамп и Путин, построит для себя и под себя Си. Если эта догадка верна, то ждите китайцев в Европе – они с удовольствием станут гарантами ее безопасности, предложив модернизированную версию устаревшего "потсдамского мира": европейские идеи и китайская сборка..
Много вопросов по «Пастуховской кухне». Нет, она не закрылась на переучет шницелей. Просто разделенные с Борисом часовыми поясами, мы вынуждены были перейти на раздельное питание. Тем не менее, преодолевая время и расстояние, мы смогли встретиться на нейтральной полосе между ночью и днем.
Встреча была не бесполезна. Дискуссия естественным путем вышла на обсуждение отношений внутри своеобразного треугольника ненависти, вершинами которого являются Путин, Трамп и Зеленский. На мой взгляд, ситуационно Путин действительно стал самым сильным игроком в этой компании, но не потому, что он «всех переиграл», а потому, что ему меньше других сейчас надо достичь какого-то определенного результата – он просто еще не определился, надо ему соглашаться или не надо, а поэтому чувствует себя более свободным в игре.
У Зеленского есть цель – сорвать сделку любой ценой и заставить Трампа вернуться в войну на стороне Украины. У Трампа есть цель – совершить сделку и любой ценой выйти из войны, хоть тушкой, хоть чучелом. Они детерминированы и скованы в своих действиях своими однозначными целями. Путин же завис внутри стратегического выбора: «откэшиться» здесь и сейчас, воспользовавшись уникальной ситуацией, смодерированной Трампом, или продолжить повышать ставки, опять воспользовавшись таки уникальной ситуацией, смодерированной Трампом.
Как ни странно, такая неопределенность дает Путину в моменте тактическое преимущество и большую свободу маневра. Но в этом тактическом преимуществе таится стратегическая угроза: очень высок риск заиграться и пропустить свой шанс. По моему мнению, Путин в апреле стал ближе к тому, чтобы совершить вторую по значимости в своей карьере стратегическую ошибку – упустить возможность вывернуться вовремя из войны с помощью Трампа. Первой было решение начать эту войну.
Подробности в нашей походной «Кухне».
https://youtu.be/DJ22WJVxouE?si=jrV7O_IIaR4fl0tP
Встреча была не бесполезна. Дискуссия естественным путем вышла на обсуждение отношений внутри своеобразного треугольника ненависти, вершинами которого являются Путин, Трамп и Зеленский. На мой взгляд, ситуационно Путин действительно стал самым сильным игроком в этой компании, но не потому, что он «всех переиграл», а потому, что ему меньше других сейчас надо достичь какого-то определенного результата – он просто еще не определился, надо ему соглашаться или не надо, а поэтому чувствует себя более свободным в игре.
У Зеленского есть цель – сорвать сделку любой ценой и заставить Трампа вернуться в войну на стороне Украины. У Трампа есть цель – совершить сделку и любой ценой выйти из войны, хоть тушкой, хоть чучелом. Они детерминированы и скованы в своих действиях своими однозначными целями. Путин же завис внутри стратегического выбора: «откэшиться» здесь и сейчас, воспользовавшись уникальной ситуацией, смодерированной Трампом, или продолжить повышать ставки, опять воспользовавшись таки уникальной ситуацией, смодерированной Трампом.
Как ни странно, такая неопределенность дает Путину в моменте тактическое преимущество и большую свободу маневра. Но в этом тактическом преимуществе таится стратегическая угроза: очень высок риск заиграться и пропустить свой шанс. По моему мнению, Путин в апреле стал ближе к тому, чтобы совершить вторую по значимости в своей карьере стратегическую ошибку – упустить возможность вывернуться вовремя из войны с помощью Трампа. Первой было решение начать эту войну.
Подробности в нашей походной «Кухне».
https://youtu.be/DJ22WJVxouE?si=jrV7O_IIaR4fl0tP
YouTube
Трамп готовится к войне? Переговоры Кремля и Вашингтона. Перспективы Перемирия - Пастуховская Кухня
Сто пятый выпуск передачи Владимира Пастухова, ведущий - Борис Пастухов
https://yangx.top/v_pastukhov - Владимир Пастухов
https://yangx.top/b_pastukhov - Борис Пастухов
https://yangx.top/v_pastukhov - Владимир Пастухов
https://yangx.top/b_pastukhov - Борис Пастухов
В некотором смысле этот пост – продолжение темы «Пастуховской кухни» в режиме «соло», но не совсем так, как вы могли бы подумать. Вынужденное разделение ее («Кухни») обитателей временем и пространством привело к простою более молодой и энергичной ее части, оказавшейся способной работать в режиме 24 x 7, и тем самым попадая в такт с медиа родного континента. В результате я постфактум обнаружил, что, пока я спал, Борис открыл свой собственный канал в Youtube, где он уже несколько недель размещает то, что производит самостоятельно. Зайдя туда из чистого любопытства, я обнаружил там интервью с Натальей Влащенко, что меня не столько удивило, сколько обрадовало. А вот что оказалось неожиданным, так это то, что интервью не было замкнутым на сиюминутной повестке, хотя и ходило вокруг нее – как без этого. И все-таки там было много о сущностном и вневременном, что спровоцировало меня на некоторые странные размышления.
Сначала нам всем казалось, что век двадцатый покончил с плюрализмом «измов» и из всех своих «больших идей» оставил нам «на развод» один лишь либерализм. Все остальное (фашизм, нацизм, социализм и коммунизм) было объявлено идеологическими утопиями, оставшимися в прошлом навсегда. Одно из разочарований сегодняшнего дня состоит, однако, не столько в том, что химеры не просто ожили (причем все сразу), но еще и «переженились» между собой, дав кретинообразное потомство, сколько в том, что в соответствии с новейшими требованиями идеологической моды и сам либерализм, великий и ужасный, тоже объявлен химерой и утопией. То есть позиции выравнялись: либерализм, фашизм и коммунизм стоят теперь в одной шеренге великих человеческих заблуждений.
Слушая дискуссию Натальи и Бориса, я вдруг подумал о том, что все похоже на то, что так оно в действительности и есть. «Призрачно все в этом мире бушующем» - пелось, кажется, в одном некогда популярном советском шлягере, написанном как раз для фильма-утопии. Что уж тут об идеологиях говорить, если есть теория, что мы все не более чем симулякры из компьютерной программы сумасшедшего айтишника. Но есть нюансы – утопии бывают разные, и прежде всего добрые и злые. Не буду делать вид, что я верю в либерализм как в истину в последней инстанции. Сказка – она и есть сказка. И в реальной жизни все, конечно, совсем не так, как в этой сказке, а часто даже совсем наоборот. Но, в отличие от других утопий, либерализм – это добрая сказка, за что мы ее и любим.
Дети взрослеют и перестают верить в Санта Клауса, известного среди ссыльных народов как Дед Мороз. Но, вырастая, они все же оставляют при себе в этическом багаже кое-что из приколов Санты. Так и человечество в целом, похоже, выросло из возраста, когда люди воспринимают либеральные идеи как какие-то естественные объективные законы бытия, а все нелиберальные - как какое-то субъективное извращение. Все - субъективно, все - утопия, но эти утопии правят миром. И, вооружившись этим знанием, мы должны просто теперь честно и спокойно сконструировать новую полезную и добрую утопию на платформе либерализма (ну, не на фашистской же), с помощью которой нам станет чуть легче и комфортнее жить. А верить в то, что либерализм – это естественный закон природы, вовсе не обязательно. Главное, чтобы работало.
Ну, а если кто-то захочет понять, что именно натолкнуло меня на столь странные размышления, то добро пожаловать на канал Бориса. Можно и подписаться.
https://youtu.be/j8Q0EIbqjH4?si=mxHL1AV52LmBuWQj
Сначала нам всем казалось, что век двадцатый покончил с плюрализмом «измов» и из всех своих «больших идей» оставил нам «на развод» один лишь либерализм. Все остальное (фашизм, нацизм, социализм и коммунизм) было объявлено идеологическими утопиями, оставшимися в прошлом навсегда. Одно из разочарований сегодняшнего дня состоит, однако, не столько в том, что химеры не просто ожили (причем все сразу), но еще и «переженились» между собой, дав кретинообразное потомство, сколько в том, что в соответствии с новейшими требованиями идеологической моды и сам либерализм, великий и ужасный, тоже объявлен химерой и утопией. То есть позиции выравнялись: либерализм, фашизм и коммунизм стоят теперь в одной шеренге великих человеческих заблуждений.
Слушая дискуссию Натальи и Бориса, я вдруг подумал о том, что все похоже на то, что так оно в действительности и есть. «Призрачно все в этом мире бушующем» - пелось, кажется, в одном некогда популярном советском шлягере, написанном как раз для фильма-утопии. Что уж тут об идеологиях говорить, если есть теория, что мы все не более чем симулякры из компьютерной программы сумасшедшего айтишника. Но есть нюансы – утопии бывают разные, и прежде всего добрые и злые. Не буду делать вид, что я верю в либерализм как в истину в последней инстанции. Сказка – она и есть сказка. И в реальной жизни все, конечно, совсем не так, как в этой сказке, а часто даже совсем наоборот. Но, в отличие от других утопий, либерализм – это добрая сказка, за что мы ее и любим.
Дети взрослеют и перестают верить в Санта Клауса, известного среди ссыльных народов как Дед Мороз. Но, вырастая, они все же оставляют при себе в этическом багаже кое-что из приколов Санты. Так и человечество в целом, похоже, выросло из возраста, когда люди воспринимают либеральные идеи как какие-то естественные объективные законы бытия, а все нелиберальные - как какое-то субъективное извращение. Все - субъективно, все - утопия, но эти утопии правят миром. И, вооружившись этим знанием, мы должны просто теперь честно и спокойно сконструировать новую полезную и добрую утопию на платформе либерализма (ну, не на фашистской же), с помощью которой нам станет чуть легче и комфортнее жить. А верить в то, что либерализм – это естественный закон природы, вовсе не обязательно. Главное, чтобы работало.
Ну, а если кто-то захочет понять, что именно натолкнуло меня на столь странные размышления, то добро пожаловать на канал Бориса. Можно и подписаться.
https://youtu.be/j8Q0EIbqjH4?si=mxHL1AV52LmBuWQj
YouTube
Борис Пастухов - Интервью Наталье Влащенко. Трамп и смена эпох, Pax non-Americana, Правый Уклон.
Интервью с Натальей Влащенко, первоначально выложенное на ее канале - https://youtu.be/QaZ8EMEa5f8?si=YEEyMzevvG3Iz3ZC
Геополитический “моментум” детерминирован сегодня двумя трендами: Америка уже не может, а Китай еще не может играть роль единоличного глобального лидера, что в конечном счете “в моменте” приводит на макроуровне к эффекту “вакуума силы”, который в условиях однополярной глобализации может ощущаться крайне болезненно.
Америка сходит с исторической сцены. Но это происходит не потому, что враг стал как-то особенно силен, а потому, что «американская система» сама по себе надломилась, просела под тяжестью собственных амбиций, не состыковавшихся с амуницией. Короче, все по классике: трест лопнул от внутреннего напряжения.
В этом смысле все очень похоже на судьбу СССР. Настолько похоже, что возникает мысль о карме. Там ведь тоже не было никакого явного победителя. Соревнование было на выносливость – бежали двое, один вдруг захромал и сошел с дистанции. Честно говоря, совершенно непредсказуемо и поэтому неожиданно для другого. Тоже по классике: мне руку поднял рефери, которой я не бил.
Но есть нюансы. Когда СССР сошел с дистанции, и мир, и Америка были готовы к единоличному американскому лидерству. У США был кураж, у мира была фрустрация. Не было сомнений в том, кто именно должен под аплодисменты пересечь финишную черту и объявить себя чемпионом. СССР отдыхал на газоне, Китай даже до газона не добрался и наблюдал за происходящим со скамейки цивилизационных запасных, Европа если на что и претендовала, то на роль стареющего тренера-наставника.
Сейчас все намного сложнее. Америка уходит слишком рано. Китай в данный момент не готов к единоличному лидерству. Ни экономически, ни в военном отношении, но самое главное – психологически. Все было бы гораздо проще и неинтересней, если бы он был готов так, как Америка была готова сорок лет тому назад. Тогда все свелось бы к тому, что желтая майка лидера нашла, наконец, своего героя.
Но Китай в некотором смысле слова был преждевременно поставлен перед фактом, что он вроде как лидер, по которому равняются. И все бы ничего, но ему было комфортно, пока он дышал в спину лидеру во главе пелетона, рывок здесь и сейчас не входил в его планы. А значит, с большой долей вероятности Китай будет либо тормозить, либо суетиться и забегать слишком далеко вперед (первое более вероятно).
Следствием такого исторического разрыва, когда старый лидер слишком быстро уходит, а новый слишком медленно приходит на его место, станет гораздо большая нестабильность и турбулентность, чем сорок лет назад, когда потонула советская Атлантида. Эту нестабильность как раз и будут задавать “вакуумные зоны”, образующиеся на том месте, где одна сила исчезла, а вторая не успела заполнить собой все освободившееся пространство.
Парадоксальным образом самой обширной зоной, где образовался “вакуум силы”, стала сегодня Европа. Крушение “потсдамского мироустройства” устранило платформу, на которой возводилось здание единой Европы в течение восьмидесяти с лишним лет. В этой ситуации у Европы есть два сценария выживания. Во-первых, самой стать силой, что очень сложно, но теоретически возможно. Во-вторых, на форсаже затащить Китай внутрь себя. В последнем случае вакуум будет заполняться с таким свистом, что у всего окружающего мира уши заложит.
Америка сходит с исторической сцены. Но это происходит не потому, что враг стал как-то особенно силен, а потому, что «американская система» сама по себе надломилась, просела под тяжестью собственных амбиций, не состыковавшихся с амуницией. Короче, все по классике: трест лопнул от внутреннего напряжения.
В этом смысле все очень похоже на судьбу СССР. Настолько похоже, что возникает мысль о карме. Там ведь тоже не было никакого явного победителя. Соревнование было на выносливость – бежали двое, один вдруг захромал и сошел с дистанции. Честно говоря, совершенно непредсказуемо и поэтому неожиданно для другого. Тоже по классике: мне руку поднял рефери, которой я не бил.
Но есть нюансы. Когда СССР сошел с дистанции, и мир, и Америка были готовы к единоличному американскому лидерству. У США был кураж, у мира была фрустрация. Не было сомнений в том, кто именно должен под аплодисменты пересечь финишную черту и объявить себя чемпионом. СССР отдыхал на газоне, Китай даже до газона не добрался и наблюдал за происходящим со скамейки цивилизационных запасных, Европа если на что и претендовала, то на роль стареющего тренера-наставника.
Сейчас все намного сложнее. Америка уходит слишком рано. Китай в данный момент не готов к единоличному лидерству. Ни экономически, ни в военном отношении, но самое главное – психологически. Все было бы гораздо проще и неинтересней, если бы он был готов так, как Америка была готова сорок лет тому назад. Тогда все свелось бы к тому, что желтая майка лидера нашла, наконец, своего героя.
Но Китай в некотором смысле слова был преждевременно поставлен перед фактом, что он вроде как лидер, по которому равняются. И все бы ничего, но ему было комфортно, пока он дышал в спину лидеру во главе пелетона, рывок здесь и сейчас не входил в его планы. А значит, с большой долей вероятности Китай будет либо тормозить, либо суетиться и забегать слишком далеко вперед (первое более вероятно).
Следствием такого исторического разрыва, когда старый лидер слишком быстро уходит, а новый слишком медленно приходит на его место, станет гораздо большая нестабильность и турбулентность, чем сорок лет назад, когда потонула советская Атлантида. Эту нестабильность как раз и будут задавать “вакуумные зоны”, образующиеся на том месте, где одна сила исчезла, а вторая не успела заполнить собой все освободившееся пространство.
Парадоксальным образом самой обширной зоной, где образовался “вакуум силы”, стала сегодня Европа. Крушение “потсдамского мироустройства” устранило платформу, на которой возводилось здание единой Европы в течение восьмидесяти с лишним лет. В этой ситуации у Европы есть два сценария выживания. Во-первых, самой стать силой, что очень сложно, но теоретически возможно. Во-вторых, на форсаже затащить Китай внутрь себя. В последнем случае вакуум будет заполняться с таким свистом, что у всего окружающего мира уши заложит.
Понимаю украинцев, когда они звереют от русских борцов с коррупций. С их точки зрения, вот уж точно: “Кто нам мешает, тот нам и поможет”. Коррупционеры, дебилы, нерадивые карьеристы в государстве-противнике – это оружие на войне почище ядерного будет.
Вот тут по зет-каналам разгоняют методичку, призванную объяснить патриотически озабоченной публике, почему прессуют “героя Херсона” генерала Попова, которого вроде как уж совсем чуть было не отпустили командовать штрафниками в каком-то там “Шторме”, но злой суд и на этот раз лишил героя возможности смыть кровью позор преступления. Вот надо же, какой в России суд независимый и принципиальный. До всего своим умом доходит.
Но я-то, читая материалы высосанного из металлолома дела, думал о другом. А вот что было бы, если бы генпрокурор прижал маршала Жукова за вагоны барахла, вывозимого с фронта на подмосковную дачу, не после победы, а, так сказать, “онлайн”, в момент, скажем, сталинградского сражения. По личной просьбе какого-нибудь маршала Тимошенко со товарищи. Так что в данном конкретном случае я с российским правосудием – самым справедливым в мире. Пусть сидит: много людей целее будет.
Вот тут по зет-каналам разгоняют методичку, призванную объяснить патриотически озабоченной публике, почему прессуют “героя Херсона” генерала Попова, которого вроде как уж совсем чуть было не отпустили командовать штрафниками в каком-то там “Шторме”, но злой суд и на этот раз лишил героя возможности смыть кровью позор преступления. Вот надо же, какой в России суд независимый и принципиальный. До всего своим умом доходит.
Но я-то, читая материалы высосанного из металлолома дела, думал о другом. А вот что было бы, если бы генпрокурор прижал маршала Жукова за вагоны барахла, вывозимого с фронта на подмосковную дачу, не после победы, а, так сказать, “онлайн”, в момент, скажем, сталинградского сражения. По личной просьбе какого-нибудь маршала Тимошенко со товарищи. Так что в данном конкретном случае я с российским правосудием – самым справедливым в мире. Пусть сидит: много людей целее будет.
Несколько слов о «понятийке мира». Переговорный процесс между Путиным и Трампом естественным образом косплеит аналогичные сюжеты эпохи «бандитского Петербурга» (для Трампа – Чикаго). Ну, так а персонажи-то какие – славные парни.
Я думаю, что, как это принято в этом кругу, разговор идет сразу в двух плоскостях: на дипломатическом языке и по понятиям. Соответственно, в работе как бы два документа сразу – какое-то формальное соглашение (типа «скелет») и неформальная понятийка (типа «мясо»).
Объем и масштаб тем, обсуждаемых в рамках понятийки, разумеется, превосходят объем и масштаб тем, обсуждаемых официально. Дмитриев может прямо сказать Уиткоффу то, на что Лавров может только намекнуть Рубио. Попробуй скажи дипломатично «Меняю Гренландию на Херсонщину», а по понятиям – легко.
Менее опытный человек сказал бы, что понятийка – главное, но это не так. Одно без другого не работает, они должны взаимодополнять друг друга. Например, в формальном соглашении можно записать где-то на полях, что в Украине после перемирия проводятся выборы, а в понятике обозначить, что они должны пройти без участия Зеленского. Ну, как-то так…
Я думаю, что, как это принято в этом кругу, разговор идет сразу в двух плоскостях: на дипломатическом языке и по понятиям. Соответственно, в работе как бы два документа сразу – какое-то формальное соглашение (типа «скелет») и неформальная понятийка (типа «мясо»).
Объем и масштаб тем, обсуждаемых в рамках понятийки, разумеется, превосходят объем и масштаб тем, обсуждаемых официально. Дмитриев может прямо сказать Уиткоффу то, на что Лавров может только намекнуть Рубио. Попробуй скажи дипломатично «Меняю Гренландию на Херсонщину», а по понятиям – легко.
Менее опытный человек сказал бы, что понятийка – главное, но это не так. Одно без другого не работает, они должны взаимодополнять друг друга. Например, в формальном соглашении можно записать где-то на полях, что в Украине после перемирия проводятся выборы, а в понятике обозначить, что они должны пройти без участия Зеленского. Ну, как-то так…
Кремлю зачастую отказывают в наличии политической логики на том основании, что он людоед. Я не буду здесь вступать в дискуссию о том, является ли он людоедом или нет, - на мой взгляд, время для такой дискуссии ушло, - но замечу, что даже и у людоедов в их действиях присутствует своя логика. Они едят людей как минимум в определенной последовательности. И в целом лучше эту логику понимать, чем не понимать. Помогает выжить…
В этом смысле важно посмотреть на переговорный процесс между Кремлем и Белым домом не только с абстрактно общепринятой, но и со специфической кремлевской точки зрения. Первое, что я бы отметил в таком случае, – абсолютную незаинтересованность Кремля в прекращении огня без фиксации каких-то условий. Пацифизм, как известно, не относится к числу людоедских добродетелей, а во всех других случаях прекращение огня «без аннексий и контрибуций» будет означать «моральное» поражение Кремля в глазах своей опорной аудитории, что ни один путин себе позволить не может, если не задался суицидальной целью потерять власть.
Но и Трамп, при всей симпатии к Путину, не в состоянии склонить Украину к тому, чтобы она сходу признала за Россией право на оккупированные территории – ну, просто подписывать такое соглашение со стороны Украины будет некому. Кто бы ни согласился на такой поступок, до подписания он не доживет, по крайней мере - политически. Таким образом, в игре остается только спасительный эвфемизм – отказ Украины решать проблему оккупированных территорий с помощью военной силы. В этом направлении долгое время все и двигалось. Но здесь есть нюанс – не только жертва агрессии, но и агрессор при такой формуле хочет иметь гарантии.
Что же входит в пакет «гарантий для людоеда»? В общем, там два главных пункта: чтобы Украина не могла создать армию, которая реализует через какое-то время «карабахский сценарий» в отношении «Новороссии», и чтобы устранить ту политическую группу, которая сделает реванш единственной целью своей политики на всю обозримую перспективу (то есть команду Зеленского). Думаю, что вокруг этих двух направлений и сконцентрирована сейчас вся переговорная суета, если отбросить в сторону всякие сопутствующие «завлекалочки» (санкции, инвестиции, дружба «против» и дружба «за»), которые всем хороши, кроме одного: без договорённостей по главным пунктам они значения не имеют.
Судя по всему, по главному треку продвижение небольшое. В основном наблюдается забегание вперед по боковым дорожкам. Именно в контексте такой «картины мира» слудует воспринимать «крик души» Уиткоффа, якобы заявившего, что самый простой путь к перемирию – это признание за Россией права на четыре оккупированные области (видимо, все-таки в пределах зоны оккупации). Трактовать это высказывание следует таким образом: дискуссия по формуле «не признаем, но не пытаемся (пока) вернуть» зашла в такой непроходимый тупик, из которого перспектива прекращения огня более почти не просматривается. В связи с этим, если мы действительно хотим добиться быстрого прекращения огня, то нам было бы проще вернуться к формуле «признания частичной победы России» (что означает открытое признание «частичной капитуляции Украины») и сбросить все другие карты с переговорного стола. По-своему Уиткофф логичен. В парадигме людоедской логики, разумеется…
В этом смысле важно посмотреть на переговорный процесс между Кремлем и Белым домом не только с абстрактно общепринятой, но и со специфической кремлевской точки зрения. Первое, что я бы отметил в таком случае, – абсолютную незаинтересованность Кремля в прекращении огня без фиксации каких-то условий. Пацифизм, как известно, не относится к числу людоедских добродетелей, а во всех других случаях прекращение огня «без аннексий и контрибуций» будет означать «моральное» поражение Кремля в глазах своей опорной аудитории, что ни один путин себе позволить не может, если не задался суицидальной целью потерять власть.
Но и Трамп, при всей симпатии к Путину, не в состоянии склонить Украину к тому, чтобы она сходу признала за Россией право на оккупированные территории – ну, просто подписывать такое соглашение со стороны Украины будет некому. Кто бы ни согласился на такой поступок, до подписания он не доживет, по крайней мере - политически. Таким образом, в игре остается только спасительный эвфемизм – отказ Украины решать проблему оккупированных территорий с помощью военной силы. В этом направлении долгое время все и двигалось. Но здесь есть нюанс – не только жертва агрессии, но и агрессор при такой формуле хочет иметь гарантии.
Что же входит в пакет «гарантий для людоеда»? В общем, там два главных пункта: чтобы Украина не могла создать армию, которая реализует через какое-то время «карабахский сценарий» в отношении «Новороссии», и чтобы устранить ту политическую группу, которая сделает реванш единственной целью своей политики на всю обозримую перспективу (то есть команду Зеленского). Думаю, что вокруг этих двух направлений и сконцентрирована сейчас вся переговорная суета, если отбросить в сторону всякие сопутствующие «завлекалочки» (санкции, инвестиции, дружба «против» и дружба «за»), которые всем хороши, кроме одного: без договорённостей по главным пунктам они значения не имеют.
Судя по всему, по главному треку продвижение небольшое. В основном наблюдается забегание вперед по боковым дорожкам. Именно в контексте такой «картины мира» слудует воспринимать «крик души» Уиткоффа, якобы заявившего, что самый простой путь к перемирию – это признание за Россией права на четыре оккупированные области (видимо, все-таки в пределах зоны оккупации). Трактовать это высказывание следует таким образом: дискуссия по формуле «не признаем, но не пытаемся (пока) вернуть» зашла в такой непроходимый тупик, из которого перспектива прекращения огня более почти не просматривается. В связи с этим, если мы действительно хотим добиться быстрого прекращения огня, то нам было бы проще вернуться к формуле «признания частичной победы России» (что означает открытое признание «частичной капитуляции Украины») и сбросить все другие карты с переговорного стола. По-своему Уиткофф логичен. В парадигме людоедской логики, разумеется…
Владимиру Кара-Мурзе как-то особенно последнее время везет на бесполезных идиотов, которые вместо Путина предпочитают рьяно бороться с теми, кто не любит Путина так, как его положено не любить. Им все кажется, что Кара-Мурза как-то недостаточно не любит Путина. Его нелюбовь якобы не соответствует самой высокой пробе – а они, естественно, та пробирная палата, которая ставит клеймо.
В общем, не того сменяли. Что тут можно сказать, кроме как повторить вслед за Ильей Кормильцевым:
«Видишь там, на горе, возвышается крест.
Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нем.
А когда надоест, возвращайся назад…»
Так что давайте вернемся назад, к разговору по существу, потому что он важен.
Так вот, по существу, наверное, я не готов поддержать гипотезу, на которую Володя обратил внимание (он ее нигде сам прямо не поддержал), о том, что бурятам легче убивать украинцев, чем русским, потому что у них нет к ним родственных чувств. Впрочем, история много раз доказала, что никто так жестоко не убивает друг друга, как близкие родственники, - но это не тот случай.
Увы, русские сегодня по отношению к украинцам в массе своей амбивалентны – им просто все равно, кого убивать. И похоже все-таки, что большинство убивает просто за деньги. Идейных и с самого начала было немного, а сейчас в силу естественной убыли стало и того меньше.
Эта война - не про ненависть русских к украинцам, а про общее моральное разложение русского общества, в котором непропорционально огромная часть населения оказалась психологически готова предложить себя государству в качестве пушечного мяса, выражая тем самым готовность убивать кого угодно, лишь бы платили.
Бурят, как и дагестанцев, тувинцев и прочих представителей национальных меньшинств среди волонтеров на первых этапах было больше не по каким-то особым идеологическим или религиозным соображениям, а по причине бедности, закредитованности, безвыходности. С них началось, но сейчас будет намного больше резидентов из исконно российских областей и даже из Москвы и Питера. Просто платить стали больше, и это стало русским более интересно.
Такой характер войны и главное - ее последствия нами до конца не осмыслены и не просчитаны. У нас перед глазами опыт Второй мировой, Афганистана или даже Чечни с их вернувшимися с фронта ветеранами. Но то было о другом. На этот раз с фронтов потечет совсем иной контингент, с другими настроениями, другим (подсказка – криминальным) этическим кодом. Это как если бы в один миг во Францию вернулся гигантский иностранный легион. Я не уверен, что Россия к этому готова и понимает, что ее по-настоящему ждет.
В общем, не того сменяли. Что тут можно сказать, кроме как повторить вслед за Ильей Кормильцевым:
«Видишь там, на горе, возвышается крест.
Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нем.
А когда надоест, возвращайся назад…»
Так что давайте вернемся назад, к разговору по существу, потому что он важен.
Так вот, по существу, наверное, я не готов поддержать гипотезу, на которую Володя обратил внимание (он ее нигде сам прямо не поддержал), о том, что бурятам легче убивать украинцев, чем русским, потому что у них нет к ним родственных чувств. Впрочем, история много раз доказала, что никто так жестоко не убивает друг друга, как близкие родственники, - но это не тот случай.
Увы, русские сегодня по отношению к украинцам в массе своей амбивалентны – им просто все равно, кого убивать. И похоже все-таки, что большинство убивает просто за деньги. Идейных и с самого начала было немного, а сейчас в силу естественной убыли стало и того меньше.
Эта война - не про ненависть русских к украинцам, а про общее моральное разложение русского общества, в котором непропорционально огромная часть населения оказалась психологически готова предложить себя государству в качестве пушечного мяса, выражая тем самым готовность убивать кого угодно, лишь бы платили.
Бурят, как и дагестанцев, тувинцев и прочих представителей национальных меньшинств среди волонтеров на первых этапах было больше не по каким-то особым идеологическим или религиозным соображениям, а по причине бедности, закредитованности, безвыходности. С них началось, но сейчас будет намного больше резидентов из исконно российских областей и даже из Москвы и Питера. Просто платить стали больше, и это стало русским более интересно.
Такой характер войны и главное - ее последствия нами до конца не осмыслены и не просчитаны. У нас перед глазами опыт Второй мировой, Афганистана или даже Чечни с их вернувшимися с фронта ветеранами. Но то было о другом. На этот раз с фронтов потечет совсем иной контингент, с другими настроениями, другим (подсказка – криминальным) этическим кодом. Это как если бы в один миг во Францию вернулся гигантский иностранный легион. Я не уверен, что Россия к этому готова и понимает, что ее по-настоящему ждет.
О чем говорит удар по Сумам, если убрать эмоции?
Россия давно ведет против Украины тотальную войну в том смысле, который исключает из процесса принятия решений такие категории, как «мирный город» или «мирный житель». В расчет принимается только наличие военной целесообразности.
То есть если есть военная цель, но ее достижению препятствуют соображения гуманитарного свойства, - к черту любые гуманитарные соображения. По-видимому, это и есть «доктрина Герасимова» как она есть. График российских ракетных ударов по Украине выстроен только на основе двух параметров: выполнение задачи и минимизация собственных потерь. А все, что не в график, как известно, нафиг.
Эту дилемму для себя российское военное руководство решило еще осенью 2022 года, когда, выбирая между урбицидом Донбасса и правилами «цивилизованной войны», однозначно выбрало урбицид. С тех пор никаких изменений в доктрине не произошло. По всей видимости, Россия по-иному воевать не только не хочет, но и не умеет (или не в состоянии).
Таким образом, если война продолжится, а почти все говорит в пользу этого, то степень ее жестокости будет только возрастать. Если дело все-таки дойдет до осады Днепра или Харькова, ну или тех же Сум, мы, скорее всего, вынуждены будем вспомнить документальные кадры обороны Сталинграда. Никаких поправок на гуманизм в «доктрине Герасимова» не предусмотрено.
Россия давно ведет против Украины тотальную войну в том смысле, который исключает из процесса принятия решений такие категории, как «мирный город» или «мирный житель». В расчет принимается только наличие военной целесообразности.
То есть если есть военная цель, но ее достижению препятствуют соображения гуманитарного свойства, - к черту любые гуманитарные соображения. По-видимому, это и есть «доктрина Герасимова» как она есть. График российских ракетных ударов по Украине выстроен только на основе двух параметров: выполнение задачи и минимизация собственных потерь. А все, что не в график, как известно, нафиг.
Эту дилемму для себя российское военное руководство решило еще осенью 2022 года, когда, выбирая между урбицидом Донбасса и правилами «цивилизованной войны», однозначно выбрало урбицид. С тех пор никаких изменений в доктрине не произошло. По всей видимости, Россия по-иному воевать не только не хочет, но и не умеет (или не в состоянии).
Таким образом, если война продолжится, а почти все говорит в пользу этого, то степень ее жестокости будет только возрастать. Если дело все-таки дойдет до осады Днепра или Харькова, ну или тех же Сум, мы, скорее всего, вынуждены будем вспомнить документальные кадры обороны Сталинграда. Никаких поправок на гуманизм в «доктрине Герасимова» не предусмотрено.