Вчера во время эфира Алексей Венедиктов неожиданно задал странный вопрос – как может выглядеть «русское чудо», имея в виду чудесное избавление от нынешнего режима? Уже после эфира я понял, что ключ к ответу на такой вопрос надо искать разве что в поэзии. Лучше всего подходит Высоцкий. Его можно читать как Нострадамуса. При известной свободе интерпретации некоторые песни звучат как прогноз политической погоды на ближайшую пятилетку.

Вот, например, песня-сказка о нечисти – это ведь о России сейчас: «В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх». Там есть и совершенно гениальное предвидение: «Если есть там соловьи, то — разбойники», и вполне адекватная оценка нынешних путинских элит, а также открывающихся перед населением перспектив: «В заколдованных болотах там кикиморы живут — Защекочут до икоты и на дно уволокут». Но при этом все не так однозначно. На сцене неожиданно появляются турбо-патриоты леса: «Из заморского из лесу, где и вовсе сущий ад, где такие злые бесы — чуть друг друга не едят, чтоб творить им совместное зло потом, поделиться приехали опытом». Зафиксируем в этой точке несколько важных предсказаний. Во-первых, турбо-патриотов сначала пригласили в лес как дорогих гостей. Во-вторых, прибыла не дружная команда, а какая-то банда из Ростова, где все ненавидят друг друга. В-третьих, приехавшие были амбициозными ребятами, которым не терпелось поделиться своим личным опытом решения лесных проблем. Хотя приняли их вроде неплохо («Соловей-Разбойник главный им устроил буйный пир»), но дальше дело не заладилось. У «гостей» произошло головокружение от успехов, они забыли, кто в этом лесу хозяин и запросили не по чину: «Змей Горыныч (Пригожин + Стрелков + Кадыров) взмыл на древо, ну раскачивать его: «Выводи, Разбойник, девок (губернаторов) — пусть покажут кой-чего! Пусть нам лешие (Шойгу с Герасимовым) попляшут, попоют! А не то я, матерь вашу, всех сгною!». Не знаю, как дерево (вертикаль власти), но народ  стал раскачиваться не на шутку: «Все взревели как медведи: «Натерпелись — сколько лет! Ведьмы мы али не ведьмы, патриотки али нет?!». Но и хозяин леса был не лыком шит, он в ответ «гикнул, свистнул, крикнул» и попытался вышвырнуть гостей обратно туда, откуда пришли. Дискуссия о патриотизме переросла в потасовку: «Билась нечисть грудью в груди и друг друга извела». Но закончилось все хорошо: «Прекратилося навек безобразие — Ходит в лес человек безбоязненно».
 
Вот такое оно, «Русское чудо». К сожалению, лучший из возможных исходов для России – это ужасная сказка с добрым концом. Я вот раньше много думал о том, по какому сценарию пойдет дальнейшее развитие России – по «16-му» или «91-му» году? Но теперь  я склоняюсь к мысли, что это будет совмещенный сценарий. Сначала случится ГКЧП  как в 91-м, а уж потом революция как в 16-м. Атака на режим, скорее всего, начнется справа. Надеюсь, что в итоге нечисть сама себя изведет. Просто в России надо жить долго и верить поэтам.

Я выждал несколько дней, прежде чем выложить на канале разговор с Дмитрием Ицковичем. Эта штука, может, и не тянет на «Фауста» Гёте, но точно не под будни, хотя и не с водкой. Ицкович – один из пяти редакторов, которые последовательно, каждый на своей дистанции, инвестировали свое время и талант в  мою узнаваемость, то есть сделали так, что у меня появилась собственная аудитория. И один из немногих, кто сумел добраться до меня живьем, чтобы проговорить несколько дней кряду и постараться совместить две половинки одной разорванной страницы: взгляд изнутри и снаружи.  
 
О чем говорили? Вроде бы обо всем и о разном, но теперь, две недели спустя, просматривая присланную стенограмму, понимаю, что с разных сторон об одном – жива ли еще Россия и лишь притворилась мертвой или, наоборот, мертва, но притворяется живой? А как поймешь? Людей вроде много, а субъекта действия нет. А раз нет субъекта, то нет и вектора движения, а значит, и самого движения. То есть скорее мертва, чем жива. Но вдруг все-таки где-то там в глубине, невидимый на поверхности, сохранился потенциал для превращения всех этих расчеловеченных атомов в субъект? Как его активировать –  это второй вопрос, потому что  первым вопросом всегда будет – а есть ли что активировать? Ведь из ничего нельзя сделать нечто, сколько не суетись.
 
Есть по этому поводу у меня одна мысль, которая зажигает свет в конце тоннеля. На мой взгляд, потенциал культуры надо измерять не по ее текущему (иногда жалкому) состоянию, а по способности восстанавливаться после кризисов. Оценить такую способность в случае России особенно сложно, так как Россия – это пульсирующая цивилизация. Периодическая клиническая смерть культуры является, по всей видимости, в этом климате формой  ее существования. Ну что-то вроде зимней спячки у медведя. Каждый раз непонятно, как все-таки этот медведь просыпается. Наверное, это происходит потому, что культура – это не люди, а матрица. Людей можно уничтожить легко, а вот матрицу – нет. Сохранившаяся матрица втягивает в себя  из внешней среды грубые и необтесанные социальные атомы и необработанные компоненты и заполняет ими дыры в своей ячеистой структуре, оставленные русскими революциями и контрреволюциями. Так, кстати, дети и внуки вертухаев со временем становятся либералами и интеллектуалами. Моя гипотеза состоит в том, что матрица русской культуры многослойнее и прочнее, чем нам всем сегодня кажется, и что поэтому даже разрыв нескольких ее поверхностных слоев не приводит к ее гибели. Эту гипотезу нам предстоит доказывать все ближайшее десятилетие.
 
Об этом и многом другом мы проговорили с Ицковичем достаточно долго, иногда переходя на личности. Монотонное и скучное занятие (особенно по нынешним временам, когда противники режима так увлеченно разоблачают коррупционеров и агентов промеж себя). Так что не знаю даже, как и рекомендовать. Был такой советский анекдот. Начальник спрашивает: “Кто любит теплое пиво и потные тела?”. Не дождавшись позитивного ответа, объявляет: “Тогда все уходят в отпуск в декабре”. Ну вот как раз похожий случай: кто любит неспешную беседу о сущностном – добро пожаловать по ссылке. Можете слушать на любой скорости – мы не обидимся. Для тех, кто не любит уходить в отпуск в декабре, подсказка – на сайте Polit.ru есть стенограмма…

https://youtu.be/-D7Y-_AvRLI
 

Пока я писал свой пост, выяснилось, что Ицкович выложил еще одну часть разговора в сеть. Ну, тогда без длинных предисловий смотрите и ее. Те, конечно, кто первую пережил…

https://youtu.be/nbFrAXR4u3k

Так совпало, что дискуссия о том, должен ли ты автоматически играть по правилам власти, взяв у власти деньги за работу, стала актуальной сразу в двух странах.

И раз дискуссия о деньгах Венедиктова в России всем известна, напишу о деньгах Линекера.

Гари Линекер, известнейший футболист сборной Англии, уже многие годы - один из самых крутых футбольных аналитиков в Англии. Что такое крутой футбольный аналитик на родине футбола? 1,350,000 фунтов в год зарплаты от государственной BBC за ведение передач (в качестве внештатного сотрудника). Самый высокооплачиваемый ведущий, между прочим.

BBC же существует на деньги налогоплательщиков и ставит во главу угла принцип impartiality: нельзя участвовать в политике на одной стороне, всегда надо давать взгляд второй стороны, а ведущие не должны показывать свою пристрастность (особенно в политике внутренней).

И тут Гари Линекер в своем частном твиттере (почти 9 миллионов подписчиков) публикует сравнение плана правительства по ограничению незаконной миграции с нацистами. Руководство BBC требует удалить твит, извиниться и отстраняет Гари от эфира за то, что он не соблюдает принцип беспристрастности. Линекер отвечает, что BBC может идти куда подальше, ему платят деньги за аналитику футбола, а что он думает о правительстве, в своем твиттере он может рассказывать сколько угодно.

BBC решает поменять Линекера на его со-ведущих временно или взять эксперта на стороне. Но Гари все любят, а вот руководство BBC.. В общем, на этих выходных спортивные передачи BBC выйдут без аналитиков вообще - никто не согласился заменить Линекера.

Вот такая история, никакой морали, просто «их нравы».

Репост Михаила Козырева в ФБ,  в котором он поделился талантливым эссе Алены Солнцевой, не отпускает меня несколько дней. У Солнцевой получилось очень компактно и спокойно обрисовать срез сегодняшнего обывательского мейнстрима. Пересказывать бессмысленно, любая копия будет хуже оригинала, так что тем, кто есть в ФБ, лучше его прочесть. Я же, хочу пойти чуть дальше и порассуждать на набившую оскомину тему: почему среднестатистический русский обыватель так полюбил войну?
Попробуем вынести за скобки производные от диктатуры (на мой взгляд, их, как минимум, три):
- конформизм, продиктованный страхом и привычкой,
- влияние государственной пропаганды, которая является, конечно же, всепроникающей, а не действует только на маргинальные слои населения,
- заинтересованность в экономическом протекционизме и милитаризации бюджета, которая существует у значимой части общества, ставшего бенефициаром либо перераспределения бюджетных средств, либо снижения уровня конкуренции на внутреннем рынке (видимо, доля таких бенефициаров все-таки превышает долю тех, кто проиграл от «выпиливания» из мировой экономической системы).
Останется ли после этого что-то или на этом все? Вопрос не праздный. Если больше ничего нет, то устранение диктатуры должно положить конец войне, а вот если там еще что-то есть, то так просто вопрос не решится. На мой взгляд - есть, и немало. Это вполне реальные ментальные и эмоциональные «скрепы» массового сознания, которые существуют как «предустановленный софт» русской власти. Нравится нам этот софт или не нравится, но он уже вшит в это «железо», и оно продается только в комплекте с ним. Так что любые политические «приложения», которые будут разрабатываться под «русский проект», должны учитывать особенности этой операционной системы.  Иначе, как бы ни были хороши приложения сами по себе,  они нормально не заработают, будут постоянно глючить, и в конце концов все снова закончится полной  перезагрузкой.  
К числу этих скреп я бы отнес:
- ориентацию на силу, а не на право, в самом широком ее понимании, уважение исключительно к силе, своего рода культ силы;
- привычка к самодостаточности, сопротивление любой, даже самой привлекательной идее, которая предполагает «подсоединение» к чему-то  «потустороннему»;
- определенный эмоциональный склад личности, который я, чтобы никого не обидеть, обозначил бы как «несентиментальность» (который Горький в своей известной статье о русском народе обозначал как «практицизм»).
Все это вместе и есть та база, которая делает «путинизм» и все родственные ему политические системы столь живучими в России. Если кто-то думает, что вышибить их можно, просто предложив обществу свободу и европейские либеральные ценности, то он, скорее всего, сильно ошибается. По крайней мере, опыт последних сорока лет говорит об обратном. Свобода в России приживется только тогда, когда русский обыватель почувствует в ней практическую потребность в контексте описанных выше его ментальных особенностей.
Тому, кто в будущем решится снова поставить на эту лошадь, придется соблазнять русское общество не тем, насколько хороша свобода, а тем, как именно свобода даст ему то ощущение своей силы, независимости и пользы, к которым оно подсознательно стремится. К сожалению, осуществить эту привязку гораздо сложнее, чем просто рассказать, как прекрасна свобода и как ужасна война.
 

Семьдесят три года назад, зимой 1950-го, состоялась историческая встреча, по-моему, единственная, между Сталиным и Мао. Для обеих сторон она, помимо прочего, была церемониальной: Сталин принимал Мао, чтобы провести разговор с позиций «старшего брата», а Мао, не имея возможности более уклоняться от этой встречи, стремился сделать все возможное в тех условиях, чтобы не выглядеть на ней «младшим братом». Это встреча, замаскированная под «бурлеск пролетарского интернационализма», была унизительной для Мао: в своем узком кругу он неоднократно выражал свое презрительное отношение к Сталину - и потому, что считал Китай страной с более древней культурной традицией, и потому, что Китай просто намного превосходил СССР по численности населения, и потому, в конце концов, что никогда не забывал обид, нанесенных Китаю имперской Россией.
Через несколько дней мы станем свидетелями исторического, я бы даже сказал - поворотного события. Визит Председателя Си в Москву будет визитом-реваншем, возвращением пощечины, которую Сталин дал Мао семьдесят три года тому назад, рассказывая ему, как надо Маркса любить. Си едет говорить с Путиным исключительно с позиций “старшего брата”, а Путину не остается ничего иного, как зафиксировать и легализовать публично статус России как “младшего партнера” Китая. Эта встреча является новой исторической отсечкой для России, итогом всех турбо-патриотических усилий последнего десятилетия. И если Путин действительно приедет в аэропорт встречать Си, это лишь подчеркнет его никчемно-униженное положение в этом альянсе.
Российская пропаганда вывернется мехом внутрь, чтобы представить встречу Путина с Си как исторический прорыв и личный подвиг Путина. Но Путину предстоит в действительности один из самых неприятных и унизительных разговоров в его жизни. Это не с Байденом пальцы расстопыривать. Здесь все будет очень конкретно. Си для начала обозначит, кто есть ху на данный исторический момент, а потом реализует известную формулу Бендера  и потребует от Путина -Балаганова массу мелких услуг за каждый скормленный ему витамин. Перечень витаминов может быть обширен: от передачи Китаю интересующих его технологий до преференций китайским компаниям, работающим в России. В обмен Путин получит “бусы” (может быть даже какое-то оружие, хотя это вряд ли).
Во всей этой истории всплыл один очень важный цивилизационный аспект, который не был учтен, когда Кремль объявил тотальную войну Западу (частным моментом которой является агрессия против Украины). Россия как действительно суверенное государство – о чем Путин так любит говорить – может существовать только маневрируя между Западом и Востоком. Если она отвязывается от одной стороны, она тут же становится легкой добычей другой. Начав эту войну, Путин нарушил геополитический баланс и тем самым сделал Россию практически беззащитной перед рассчитанной на десятилетия мягкой экспансией Китая. Фиксация этой новой реальности и случится в Москве на следующей неделе.

Нью Йорк для меня город сложный. Только в нем я ощущаю себя в полной мере одиноким. Может быть потому, что местная толпа так выразительна и откровенна в своей наготе, что не оставляет иллюзий о возможном когда-либо слиянии с ней. Одиночество, однако, располагает к размышлениям о судьбах России – это одно из тех занятий, которые плохо “заходят” коллективно. Видимо, по этой причине дважды в жизни я думал о будущем русской цивилизации с особой горечью: в 1997 году и буквально на днях, и оба раза - разглядывая зубцы небоскребов, торчащих над кромкой деревьев Центрального парка. Но есть и разница. Тогда, почти 30 лет тому назад, меня волновало сохранение особой русской цивилизации, и я пытался понять, как не допустить ошибок, которые приведут к ее надвигающемуся коллапсу. Сегодня меня волнует, как после коллапса сохранить в России хоть какую-нибудь цивилизованность в принципе и как исправить уже допущенные  все возможные ошибки (если  их  вообще еще можно исправить). Вот что выходит, если кому-то интересны размышления путешественника, не отягощенного ни мощным аналитическим аппаратом, ни социологическим инструментарием, ни даже близким знакомством с натурой, которую он покинул 15 лет назад.
1. Пошаговая деградация российских элит привела к децивилизации российского общества и ввела его в состояние искусственной «социальной комы» (нормальное при глубоком тоталитаризме),  в котором насилие и его производные играют роль единственного значимого социального регулятора.
2.  Самостоятельный выход из состояния такой искусственной «социальной комы» невозможен даже в том случае, когда отпадают факторы, приведшие общество в это состояние. Для пробуждения нужен комплекс реанимационных мероприятий.
3.  В известных до настоящего времени прецедентах в качестве «реаниматоров» выступали либо оккупационные власти, либо та часть переродившихся тоталитарных элит (предатели своего класса), которая приходила к выводу о необходимости возврата к модернизационной повестке и проведения с этой целью политических реформ. Принимая во внимание фактор ядерного оружия, вариант с оккупацией России представляется мне на данном этапе утопическим. Таким образом, «предатели своего класса» являются, на мой взгляд, главной угрозой режиму и в некотором смысле шансом для «русской цивилизации».
4.  Но есть ли у самих «предателей» шанс? Может ли вообще какая-либо сила вытащить Россию из того цивилизационного коллапса, в который его загнала политика питерских клептократов? На мой взгляд, минимальные шансы есть, но они требуют наличия некоторых условий, каждое из которых я пока готов только обозначить, чтобы в будущем рассмотреть более подробно по отдельности:
 
- Первым и наиважнейшим условием для «рецивилизации» России является образование межсословного альтруистического непопулистского ядра,  базовым свойством которого является религиозная или квази-религиозная вера в свою миссию «спасения» русской цивилизации и чувство ответственности, индифферентного к сугубо политическим целям (стремление к власти). Коротко говоря, Россия нужна не идеОлогия, а идеАлогия (от слова «идеализм»). Русский идеализм – страшная сила, но сегодня он в плохих руках. Надо передать в хорошие.
- Вторым условием является восстановление политической роли элит и подавление всяческого популизма: левого, правого, патриотического, демократического и даже революционного. Масса должна снова стать структурированной и управляемой.
- Третьим условием является формирование контрсилы в лице гражданского общества, позволяющей  держать элиту в определенном политическом коридоре, чтобы предотвратить повторение пути, проделанного Россией в 90-е годы. Новое российское государство должно быть элитарным по содержанию и демократическим по форме.

В продолжение разговора о «русской идеАлогии» хотел начать со смешной истории из личной жизни.  Через пару лет после свадьбы мы с женой решили совершить путешествие по Волге. Я загрузился под самую завязку Бердяевым и его «сотоварищами» по «Вехам», и мы отправились на пассажирском теплоходе из Москвы, по-моему, в Ростов-на-Дону. Через какое-то время я впал в задумчивое состояние, стал малоконтактен и начал проявлять признаки сильного душевного волнения. Юля, которой тогда едва минуло 20, не на шутку встревожилась, приняв происходящее на свой счет. В конце концов, прижатый к стене, точнее – к палубе, я сдался и объяснился как мог: «Понимаешь, я, по-моему, разочаровался в диалектическом материализме, он больше не кажется мне таким убедительным». «И это все?!» – спросила моя крайне практичная жена, не оценившая масштаба трагедии. А ведь для меня рухнул целый мир. Я зашел на корабль законченным материалистом, а на берег сошел в лучшем случае релятивистом. Бердяев разрушил фундамент моего советского миросозерцания. При этом я не стал антимарксистом – я просто перестал Маркса абсолютизировать. Я понял, что при определенных обстоятельствах идеи могут становиться более мощными драйверами исторического движения, чем всякого рода материальные потребности и  интересы.
 
Маркс сам никогда не преувеличивал значимость своих открытий. Он описывал законы развития западной цивилизации, жизнь которой имел возможность в деталях изучить. Насколько сделанные им открытия были применимы к другим цивилизациям, он точно не знал. Ориентируясь на его эссе об азиатском способе производства, можно предположить, что сам он  распространять свои выводы на другие, малознакомые ему культуры, не собирался. Это за него сделали другие. Поэтому тезис о борьбе экономических классов как главном драйвере истории, вполне адекватно описывающий положение дел внутри западной цивилизации, кажется менее универсальным, когда речь заходит об описании законов развития незападных цивилизаций. Еще в 90-е годы я высказал предположение, что для России более верным является тезис о том, что ее историческое развитие определяется в большей степени борьбой культурных, нежели экономических классов,  то есть гораздо больше зависит не столько от  столкновения интересов, сколько от борьбы идей. Позднее именно эти соображения  легли в основание  моего высказывания о люмпен-пролетариате как главном бенефициаре путинизма. Сегодня я могу лишь добавить, что свою окончательную победу люмпен-пролетариат одержал, продвинув наверх идею «русского мира».
 
Антипод люмпен-пролетариата в России – культурный класс «русских европейцев». Русские европейцы проиграли свою борьбу за Россию именно потому, что провалили задачу создания  своего образа «русского мира».  В XXI веке они оказались абсолютно бесплодными в идейном отношении и ничего, кроме механической кальки с европейских либеральных идей, предложить русскому обществу не смогли. Не говоря уже о том, что в их среде не возникло ни одной значимой группы, для которой власть была бы  инструментом реализации их идей, а не наоборот: идеи - инструментом захвата власти. Локомотивом новой истории для России станет (если станет), на мой взгляд, не новый экономический, а новый культурный класс, сгруппировавшийся вокруг идеи альтернативного образа «русского мира». Для образования такого класса необходимым условием является наличие компактного интеллектуального меньшинства, выступающего в качестве «производителя новых смыслов», которое станет точкой кристаллизации общественного движения. Это звучит парадоксально, но для сохранения русской цивилизации нужна альтернатива не столько Путину, сколько условному Дугину-Стрелкову (имея в виду не конкретную личность, а тренд). Нужно такое другое видение России, которое позволяет сформировать «анти-крымский консенсус» с перспективой создания вокруг него альянса общественных сил. Либеральная мантра, которую в значительной своей части повторяют сегодня русские европейцы, к сожалению, сама по себе таким видением не является, поскольку в ней Россия не занимает центральное место.
 
 
 

В Кремле по-Си-сюкали о том, о сем, а в целом - ни о чем.

Широко разрекламированная встреча Путина и Си завершилась без сенсаций. Си отпиарился на Путине для своей внутренней аудитории (Россия – всё…), а Путин отпиарился на Си для своей (вместе с Си мы сила..). Мирный план даже не вспоминали. Обмен недр на бусы договорились расширить и углубить аж до 2030 года. Под это дело Си даже подтвердил готовность Китая выдать Путину ярлык на Великое княжение, ни с того ни с сего предложив Путину избраться еще на один срок раньше, чем это стало мейнстримом внутри самой России. Конечно, там закрытая часть в разы больше открытой, но не надо думать, что в этой закрытой части встречи спрятано что-то сверхъестественное. Нельзя спрятать черную кошку в темной комнате, если ее у тебя нет. Ничего этот визит не добавил в то, что и без него было понятно. Китай облизывает Россию, думая, как лучше надкусить, чтоб не подавиться, а Россия, как и положено, использует протокол имени Колобка: располагается уютно на губе…

Мой дебют в программе с захватывающим дух названием «Ху из…» в гостях у Татьяны Фельгенгауэр изначально был «нарушением конвенции»: эссе в жанре «Моя семья и другие животные» являются исключительной компетенцией моей жены. Разговор о личном получился чуть более личным, чем я рассчитывал. Но если кого-то действительно так интересует «Ху из Пастухов?», добро пожаловать на канал Александра Плющева. Там - в отличие от Википедии - обо мне можно узнать что-то соответствующее действительности.  
https://youtu.be/vsAiJHtnTYo

Внимание: пост в ТРЕХ частях. Начало.

При разграничении  авторитаризма и тоталитаризма есть один тонкий момент, на который, как мне кажется, сегодня обращается недостаточно внимания. Если посмотреть на вопрос под углом зрения соотнесения этих режимов с «классическими» политическими формами, то авторитаризм является, скорее всего, деспотией, то есть антиподом монархии, а вот тоталитаризм больше похож на «охлократию», то есть на антипод демократии. Почему это важно? В бытовом обиходе тоталитаризм воспринимается как тяжелая форма авторитаризма, но не более того. Поэтому предполагается, что, если авторитаризм принято лечить демократией (что по сути верно), то и тоталитаризм можно вылечить еще большей демократией. Но, к сожалению, «все не так однозначно», и тоталитаризм демократией не лечится. По крайней мере, сразу после окончания острой фазы.

Тоталитаризм имеет принципиально иную природу, чем авторитаризм. Это качественно разные социальные патологии, имеющие между собой лишь поверхностное сходство. Так множество болезней вызывает сыпь, но причина ее появления у каждой болезни своя, и методы лечения могут зачастую быть противоположными. В авторитарном (или, как его еще называют, «полицейском») государстве первичным источником неправового насилия является власть, распространяющая многочисленные метастазы в ткань общества. При тоталитаризме все сложнее. Здесь власть играет лишь роль триггера, первичного звена болезни. Она таким образом воздействует на ткани общества, что практически каждая его отдельная клетка становится самостоятельным изотопом, излучающим насилие. Дальше роль власти сводится к политике двух «П»: провокация и популизм. Власть одной рукой провоцирует перманентный запрос на насилие со стороны общества, а другой – организует популистский ответ на этот непрерывно растущий запрос.

Современный русский посттоталитаризм не является исключением из правил.  Более того, как и в случае с «русским марксизмом»,  его архитекторы в своих экспериментах вдохновлялись «передовыми западными идеями», то есть даже в этом мутном деле они не были первопроходцами. Вся нынешняя кремлевская премудрость – это всего лишь «перепертая на язык родных равнин» теория управляемого хаоса. Кремль собственноручно погрузил страну в хаос, развязав в России в 2020 году «холодную гражданскую войну», и теперь, чтобы эта страна не взорвалась от перегрева, выводит излишнюю энергию через войну империалистическую. Война в таком раскладе – это нечто вроде радиатора, охлаждающего систему. Главное в этой ситуации для Кремля  - не проиграть эту войну, а вести ее он может бесконечно долго, потому что война в этой системе - органичная часть общего замысла. Тоталитаризм предполагает войну так же, как автомобиль на двигателе внутреннего сгорания предполагает наличие выхлопной трубы. Если тоталитарная система отказывается от войны, ее ждет судьба СССР.

 См. Продолжение

Продолжение. Начало в предыдущем посте.

Так или иначе, но источником смертельного излучения в созданной  «под Путина»  системе является все общество, а не власть. Власти в этой системе отведена роль диспетчера, который регулирует мощность и грамотно направляет потоки насилия в нужное русло. Поэтому если просто снести власть («убрать Путина», как об этом многие мечтают), то глобально это приведет на первом этапе только к тому, что управляемый хаос станет неуправляемым, а организованное насилие - неорганизованным.
 
Мы имеем дело с обществом, которое излучает насилие, как обогащенный уран излучает радиацию. Пока это управляемая реакция, которая не становится цепной лишь потому, что власть умело утилизует излишки «темной энергии». Допустим, что эта рука, вцепившаяся мертвой хваткой в пульт управления, отсекается. Какой из сценариев кажется более вероятным: общество чудесным образом самоорганизуется и подавляет насилие внутри себя или начнется цепная реакция насилия, которая, в конечном счете, родит в клубах ядерного гриба «нового Путина»? Тут однозначного ответа нет, но лично мне второй сценарий кажется более вероятным.
 
Предупреждая упреки в том, что, рассказывая о неизбежных вызовах, с которыми столкнется российское общество в случае революции, я «топлю» за существующий режим, хочу сказать в свое оправдание, что я не считаю нужным упрощать ситуацию лишь потому, что это может кого-то напугать и заставить схватиться за существующую действительность как за соломинку. Пугливым вообще не стоит задумываться о будущем России – это страшная сказка для взрослых с нехорошим концом, которую людям со слабыми нервами вообще лучше не  читать. Для остальных скажу, что уже сегодня обозначилась дилемма, о которой «приличные  люди» предпочитают умалчивать. Без широкого демократического движения из наезженной колеи децивилизации (хронической культурной недостаточности) Россию не выдернуть, а любая демократизация в существующих условиях приведет  к тому, что страну захлестнет вал насилия самого похабного, погромного  толка.  
 
Естественным и, по-видимому, единственно возможным  ответом на эту угрозу является решение опустить в перегретую радиоактивную социальную массу тормозящие «свинцовые стержни» новой диктатуры. То есть, сказав «А», необходимо договариваться и до «Б». Если мы признаем неизбежность революции в России, то мы должны признать и неизбежность революционной диктатуры в ней. А если мы признаем неизбежность революционной диктатуры, то мы должны  задать себе вопрос о том, какие  механизмы  могут быть предложены для того, чтобы предотвратить превращение революционной диктатуры в реакционную (и заход России на третий круг «сталинизма-путинизма»)?
 
По отношению к этой дилемме «приличная публика» разделилась на «циников» и «ханжей». Ханжи как ни в чем не бывало продолжают повторять мантру о вечном царстве свободы, а циники поддерживают эти пустые разговоры, не собираясь никакую  свободу после падения режима давать.  Потому что разговоры о свободе для циников – это и есть путь к желанной новой  диктатуре. Я, как минимум, предлагаю вывести эту дискуссию из тени и поговорить о проблеме начистоту без ханжеских ужимок и циничной лжи.

Окончание следует - см. часть третью

Окончание. Начало и продолжение в предыдущих постах.

Опуская многочисленные детали, которым не место  в формате поста в Телеграм, вернусь к главной мысли, терзавшей меня в 90-е – о том, что гарантии правового государства и конституционализма (ну и, конечно, демократии) лежат не в юридической и институциональной плоскости, а в культурной и политической плоскостях. Полноценной гарантией от вечной диктатуры может быть только конституционно-демократический общественный консенсус, то есть ценностное (если хотите - «понятийное») единство элит. Все остальное – мираж.
 
Здесь мы подходим к принципиальному пункту о том, кто будет контролировать «свинцовые стержни» на первом этапе  после практически неизбежной в России революции (я сейчас не о сроках, а по сути; хоть через 50 лет – расклад не изменится). Если это будет «узкая группа единомышленников», спаянная «демократическим централизмом», то какими бы страшными клятвами  члены этой группы не клялись в своей верности «демократической России будущего», они вынуждены будут создать еще более жесткую диктатуру, чем путинская. То есть, чем уже круг лиц, контролирующих «свинец» после революции, тем  быстрее будет восстановлена самая одиозная версия диктатуры. И наоборот, чем шире и разнообразнее этот круг, тем меньше шансов на то, что послереволюционная диктатура переродится в реакционную.   
 
Таким образом, вопрос о демократическом будущем России даже в самой отдаленной перспективе зависит во многом от сегодняшней способности элит создать широкую властную коалицию для контроля аппарата насилия в условиях неизбежной послереволюционной диктатуры. Чем шире коалиция, тем тяжелее будет кому-то одному подмять аппарат революционного насилия под себя. Из механизма взаимодействия фракций внутри революционной коалиции и опыта компромиссов при разрешении неизбежных коалиционных противоречий только и может родиться будущая российская демократия.  
 
Такая логика существенно противоречит логике набирающего силу в условиях войны «белопальтового движения», которая не расширяет, а сужает базу будущей коалиции до малюсенького сектантского кружка. И  поэтому даже если вследствие военной катастрофы этому кружку удастся стать властью, во что лично я не верю, то ничего другого, кроме красного террора, уже однажды реализованного большевиками первой генерации, этот кружок предложить не сможет. Более того, вопреки сложившемуся сегодня «оппозиционному мейнстриму», логика широкой коалиции предполагает сотрудничество и компромисс с той частью «системы», которая готова стать «предателем своего класса». Да, это отступление от принципа справедливости, в соответствии с которым каждый, кто способствовал становлению этого режима и началу  этой войны, должен в полной мере понести наказание. Но, как говорил Медичи, (по крайней мере, голливудский): выбор всегда есть только у того, кто готов проиграть.  

Вот уже несколько дней меня мучает вопрос: чем провинился Павел Зарубин? У нас  перед глазами есть  две свежие картинки. Одна – Путин рассекает по Мариуполю, можно сказать, в антисанитарных условиях, в интимной близости с Хуснуллиным, причем в замкнутом пространстве тесной машины. Вторая – Путин, словно  Янковский в роли Дракона, сидящий за длиннющим столом в огромной зале в нескольких метрах от интервьюирующего его Зарубина (странно, что они мегафонами не пользовались!). Конечно, однажды массивный стол спас одного диктатора от бомбы в портфеле докладчика, но нельзя же до такой степени верить в исторические аналогии. Мы видим двух совершенно разных  Путиных. Один, как ни в чем не бывало, обсуждает с бывалым хозяйственником восстановление как бы непонятно кем разрушенного города, летает на вертолетах, ездит сам за рулем машины и входит в квартиры как бы незнакомых людей. Другой сидит неизвестно где, оттуда (непонятно - откуда) он в основном общается по селектору, туда же к нему два года спустя после пандемии, о которой все давно забыли, людей привозят через карантин, а когда (и если) они к нему добираются, их сажают перед ним за стол на расстоянии пушечного выстрела. Возникает вопрос: какой из этих двух Путиных настоящий?

В последнее время мне все чаще задают вопрос о парадоксальной реакции населения России на войну (тема, которую я сам же и поднял несколько месяцев назад, возвращается ко мне бумерангом во время разнообразных стримов, в том числе - в недавней беседе с Ходорковским).
 
Почему затягивание конфликта, рост числа жертв и неуклонное, хотя и не такое быстрое, как ожидалось, ухудшение социально-экономической обстановки приводят не к росту протестных настроений, а к консолидации вокруг идеи, что «раз начали, то надо заканчивать», то есть надо воевать до победного конца. Разгадка этого парадокса, на мой взгляд, так же парадоксальна, как и он сам. Глубинной причиной, по которой сегодня происходит «вторичная консолидация» партии войны, является спрятанный в подсознании страх. Страх этот двоякого рода: страх перед другими и страх перед самими собою.
 
Когда говорят о «новом военном консенсусе», обращают мало внимания на то, что за исключением небольшой группы фанатиков (пропагандисты не в счет – у них работа такая), ретроспективно войну мало кто одобряет. То есть подход в основном такой: конечно, война была ошибкой, но сейчас об этом поздно говорить. Что мне это напоминает? Прежде всего, воровскую логику. Именно так фраера становятся мокрушниками. Пришли пограбить по-быстрому, а там вся семья, да еще с гостями. Убивать никого не хотели, нужен был только кошелек, но пришлось избавляться от свидетелей. Так вышло. Это логика движения от меньшего зла к большему из страха возмездия за уже совершенное преступление. Это логика коллективной безответственности.
 
Но есть и другое. То, что никак не могут разглядеть интеллектуально продвинутые представители всплывших на поверхность в историческое межсезонье элит, «простой народ» про себя знает и понимает очень четко: он нутром ощущает идущую в обществе гражданскую войну всех против всех и боится остаться один на один с нею. Он полагает, что продолжающаяся война с Украиной может отсрочить разрушительную русскую смуту, а поражение в этой войне сделает ее практически неизбежной. В этом смысле наблюдаемая нами консолидация – это логика выживания в предчувствии гражданской войны.
 
Из всего вышесказанного я делаю вывод, что сегодняшняя массовая поддержка войны в России – явление нелинейное, требующее правильной интерпретации. Она есть не столько проявление агрессивности «русского духа», сколько следствие его трусости, производная от страха перед будущим и попытка отложить «на потом» наступление той развязки, которую подсознание уже начинает воспринимать как неотвратимую. А если это так, то смена политических магнитных полюсов в определенный момент произойдет практически мгновенно. Никакого переходного периода не будет. Когда исчезнет надежда на «коллективное спасение» в  победе, все одномоментно станут дезертирами и начнут искать индивидуальное спасение в поражении.
 
https://youtu.be/3uS0WW5z-ak

Староста моей студенческой группы по юрфаку Киевского университета напомнил в чате «четвергового» стрима (предусмотрительно не оставив координат) о том, что 1 апреля – день юридического факультета Киевского университета. Что ж, это достойный повод в день смеха вспомнить о самой первой жертве путинского режима – русском праве. Сначала они убили право, потом собственность, а лишь затем – государство. То, что осталось, начало гибридную мировую войну.
 
По некоторому странному и никем официально не признанному закону обратной исторической последовательности, восстановление (переучреждение) России придется начинать в том же порядке, в котором ее уничтожали. И, если расцвета демократии после практически неизбежной пятой революции я не ожидаю, то для того, чтобы эта революция не закончилась четвертой  русской империей, начинать придется именно с восстановления правопорядка. Это задача относится к числу тех, с которыми «погодить» нельзя.
 
Чуть ранее я писал, что одним из условий, предохраняющих от перерождения революционной диктатуры в реакционную, является формирование власти на основе максимально широкой при имеющихся условиях коалиции и создание механизма коллективного руководства. Но этого мало. Вторым не менее значимым условием является восстановление права, которое должно начаться буквально в час «X», без откладывания решения этой задачи «на потом». Это подразумевает целый комплекс первоочередных шагов, включая отмену огромного количества неправовых законов, напринимавшихся действующей администрацией  за последние пару десятилетий, но главной безотлагательной мерой должно стать восстановление независимости суда от революционной к тому моменту исполнительной власти.
 
Поскольку рыба гниет с головы, то и проветривать ее придется с этой же стороны. В первую очередь необходимо будет восстановить независимость высших судов. Полагаю, что их разделение на Верховный и Конституционный на практике себя не оправдало. Оно не предотвратило ни одной конституционной контрреформы и не поставило ни одного серьезного заслона на пути сползания общества в тоталитарную трясину. Поэтому восстановление единого высшего суда, который  сможет формировать новый вектор судебной практики, будет иметь оздоровляющее и стимулирующее значение. Этот орган должен формироваться без участия исполнительной власти (по крайней мере, на первом этапе) парламентом или тем орнаном, который будет его замещать после революции. Присутствие представителей регионов (субъектов федерации) в этом органе – обязательно.
 
История учит, что независимая судебная власть – это то звено, зацепившись за которое, можно вытащить всю демократическую цепочку. И наоборот, если в демократической цепочке отсутствует это звено, она в этом слабом месте и порвется. Вдохновляющие кадры из Израиля, разорвавшие шаблонные представления о том, как работает демократия в этой стране, являются наглядной иллюстрацией того, как надо бороться за независимость суда.
 
Ну, а для тех, кому интересны мои общие взгляды на восстановление права в России, Полит.ру весьма кстати вывесило на сайте мою прошлогоднюю лекцию на эту тему:

 https://www.youtube.com/live/us6cbHLIuUU?feature=share

После - не вспомню уж точно, кажется, более чем трехнедельного перерыва - возобновилась работа “Пастуховской кухни”. Как теперь принято говорить в подобных случаях, «приносим извинения за доставленные неудобства». Постараемся не допускать впредь. Обещаем наладить стабильное и бесперебойное «питание» наших слушателей и зрителей».
 
Наверное, надо сказать все-таки чуть больше. «Кухня» – это, конечно, больше моя «задумка», чем Борина. Он с пониманием относится к моему желанию втянуть его в публичную дискуссию, но жить вынужден в парадигме молодого и эффективного корпоративного юриста, который зарабатывает на свой хлеб насущный несколько иным способом, чем я. Сегодня, когда уровень турбулентности мировых рынков медленно сползает к критической отметке, Борис перешел на 16-часовой рабочий день, поставив меня с моими «задумками» в режим ожидания. Ну и я тоже не подарок со своим графиком. Так что произошел сбой, который нам трудно было предотвратить. Сейчас, по крайней мере, один из нас вернулся «на базу», что дает надежду на возобновление регулярных выпусков.
 
Несколько слов по существу. Диалог оказался для меня непростым. Борис все время задавал вопросы на «или-или», на которые я не мог дать однозначного ответа, потому что в самой постановке вопроса находил изъяны. В результате мы все время проваливались в историю и предысторию, уходя из контекста в подтекст. Не знаю, понравится ли это аудитории, - не мне судить. Так или иначе, не стреляйте в блогеров, они спорят, как умеют…

https://youtu.be/BznDpg30sqk

Слова Даниила Гранина о том, что русский Бог обладает своеобразным чувством юмора, приобретают все более зловещий смысл. Русская история закольцовывается. Легализация русского террора началась ровно 145 лет тому назад с покушения Засулич на генерала Трепова (суд присяжных впоследствии оправдал Засулич, вследствие чего председатель суда Кони, более известный сейчас по кличке собаки Путина, несогласный с этим решением, вынужден был уйти в отставку). Теперь новая «революционерка» Трепова убила военкора Фомина (правда, Треповой оправдание судом присяжных точно не грозит, и нынешний Кони не расстроится). Сейчас даже прогуглить старика Трепова невозможно – поиск ступорит на его однофамилице. А он еще и похоронен в Киеве, в Выдубицком монастыре. Вот точно все призраки оживают.

(Пост в двух частях. Начало).
Возникла потребность высказаться на болезненную тему о нежелательных, но не ставших от этого невероятными «плохих сценариях» исхода войны. Отказ обсуждать эти сюжеты на том основании, что они являются «неправильными»  и «неприемлемыми» с морально-нравственных позиций, безусловно, похвален как пример солидарности с народом Украины, борющимся против вероломного агрессора, но вряд ли поможет правильно сориентироваться в пространстве-времени нового миропорядка, первую презентацию которого мы, по-видимому, имели несчастье наблюдать в течение всего минувшего года.
Путин, на мой взгляд, является исторической фигурой, которая по воле случая оказалась у власти в момент, когда в России одномоментно наметилось два тектонических исторических сдвига. Во-первых, это плавный транзит России из государств «первого ряда» в государства «второго», а благодаря политике Путина, возможно, и «третьего» ряда (процесс в значительной степени объективный и обусловленный демографией, где роль Путина – быть катализатором). Во-вторых, это транзит России из Европы в Азию, то есть от государства европейского типа обратно в «Орду», где у Путина более значительная роль триггера. Перспективы окончания войны, на мой взгляд, надо рассматривать в контексте именно этих двух процессов.
В некотором смысле публицисты, которые много и с удовольствием пишут о неожиданном для Запада повороте событий,  когда украинский народ и его лидер Зеленский обратили в прах приготовленный для них план «блицкрига» по «афганскому сценарию», лукавят. Не только Киев, капитуляция которого ожидалась в срок от трех дней до двух недель, преподнес западным политическим астрологам  сюрприз, но и Москва, которая не капитулировала перед западными санкциями ни через три месяца, ни через полгода, ни через год. Так что счет по несбывшимся прогнозам, на самом деле, 1:1. И Украина, и Россия сумели перевести игру «в долгую», заручившись поддержкой внешних партнеров: Украина – США и их союзников, Россия – Китая и других стран бывшего «третьего мира», претендующего на то, чтобы стать «вторым», а то и «первым». И именно в этом контексте надо рассматривать перспективы завершения этой войны.
Исключать возможность того, что в первую очередь Китай, а за ним Индия, Бразилия, Турция, ЮАР и даже саудиты «подставят плечо» Кремлю, нельзя. Китаю в известных пределах (пока Кремль действительно не схватился за «красную кнопку») нынешний конфликт выгоден геополитически, остальные просто готовы на нем заработать. В этой ситуации Россия будет смещаться вниз по диагонали, превращаясь медленно в азиатского типа страну «второго-третьего» ряда под покровительством Китая. Можно спорить о том, насколько это соответствует путинской парадигме «вставания с колен» (чтобы пасть ниц?), но при постоянном «подсосе» с Востока ресурсов для ведения войны России хватит надолго. Но и у Украины они, судя по всему, быстро не кончатся, так как в этой ситуации Западу уже трудно будет отступиться, несмотря на все усилия армии «полезных идиотов».
Мне кажется, что в битве за Украину, которая продолжалась практически непрерывно в течение всех трех десятилетий постсоветского периода, увлекшийся своим «европейским гамбитом» Запад просмотрел ферзя – Китай. В итоге он может произвести теперь только размен Украины на Россию (которая отойдет Китаю). Насколько такой размен является равноценным, не мне судить. Просто в процессе игры вдруг выяснилось, что с той стороны доски сидит совсем другой шахматист, а тот, кого до этого принимали как за шахматиста, оказался лишь проекцией одной из фигур на доске. Насколько быстро США  осмыслят случившееся, сказать трудно, - у них сейчас внутриполитическая обстановка не благоприятствует адекватному восприятию нестандартных продолжений накатанных десятилетиями традиционных партий,- но, если они будут тормозить, то через некоторое время они обнаружат, что фактически имеют общую границу с Китаем, проходящую через Донбасс и не побоюсь этого слова - Херсон. Это будет новый водораздел, «железный занавес» XXI века, где Украине будет отведена роль ФРГ, а России - ГДР.
(См. окончание)

(Окончание. См. начало в предыдущем посте).

Перспектива возникновения в Восточной Европе нового «железного занавеса», к тому же задрапированного под «китайскую стенку», воспринимается как чисто умозрительная до тех пор, пока сохраняется надежда на нанесение военного поражения одной из сторон конфликта. Для Москвы – это условно  захват Киева или уничтожение основных сил украинской армии в каком-нибудь стратегическом котле, для Украины – это условно физическое освобождение всех оккупированных территорий, включая Крым. На мой взгляд, это возможно, только если одна из сторон первой предпримет авантюрное стратегическое наступление, которое позволит другой стороне воспользоваться ситуацией и нанести ответный удар. Если позиции сторон не будут раскрываться, то к концу 2023 года партия перейдет в стадию цунгцванга, то есть рассчитанной на долгие годы ресурсной, позиционной войны, где фактически будут соревноваться экономики США и Китая. Я не считаю такой вариант основным сценарием, но я его не исключаю.
В этом случае со временем мирный план Китая заиграет новыми красками. Но поймут  его тайный смысл только тогда, когда станет очевидно, что он обращен не к России и Украине, а к США. Мечты о «великой сделке с Западом» («мечты идиотов») обязательно сбудутся, но только не у Москвы, а у Пекина. Он и достигнет соглашения, и получит проценты по сделке в виде признания его «права первой ночи» с Москвой. Ну а США с союзниками достанется Украина, которая станет наряду с Тайванем самым большим «сухопутным авианосцем» Америки. В некотором смысле парадоксальный оксюморон о геополитической «подводной лодке в степях Украины» станет реальностью.
В сегодняшних рассуждениях Москвы и Пекина о мире есть одно существенное различие. Московский план предполагает всегда получение контроля над всей Украиной, если не мытьем, так катаньем. Для этого у них есть «багор и ведро» - два взаимосвязанных элемента: территориальные уступки + денацификация (по сути – полная демилитаризация Украины, делающая ее безщащитной перед лицом новой агрессии, которая будет висеть над ней как дамоклов меч). Это план капитуляции Украины, который именно поэтому никогда не будет принят ею. Китайский план кажется противоречивым: он, с одной стороны, как бы поддерживает территориальные притязания России, а с другой – признает целостность и суверенность Украины. На самом деле никакого противоречия нет. Просто у Китая нет цели способствовать реализации бредовых панславистских амбиций Кремля. У него есть свои панкитайские амбиции, и ему совершенно не надо добиваться контроля России над Украиной. Что ему надо в Украине, он и сам возьмет на договорной основе. Поэтому китайский план в принципе предусматривает сохранение сильной и суверенной Украины при подразумеваемом протекторате со стороны США.
В тот момент, когда общие цели новых «великих держав» будут достигнуты, они договорятся за спиной своих сателитов. Но договорятся совсем не так, как мечталось бы Кремлю. Единственная формула, которая будет «продаваема» в Украине, – это признание линии фронта фактической временной границей с одновременной полной милитаризацией оставшейся независимой Украины и превращения ее в славянский Израиль. При этом ее вступление в НАТО и размещение контингентов и баз НАТО на ее территории становится практически неотъемлемым условием такой общей сделки. Я думаю, к тому моменту у Китая на руках будут внушительные аргументы, позволяющие ему убедить Москву, что такой исход в ее же интересах. Аргументы США в диалоге с Украиной очевидны уже сегодня.
В этом случае Россия окажется в положении медленно нагревающейся бочки с порохом. Температура внутри страны будет расти, а охлаждать систему, выводя излишки энергии через военную выхлопную трубу, будет невозможно. Легких жертв не останется. С Запада Россия будет вплотную поджата США и союзникам, с Востока – Китаем. И вот тогда начнется самое интересное. Но это будет уже вторая часть сиквела. О ней надо писать отдельно.

Я обещал сиквел к посту о перспективах нового «железного  занавеса», который с большой долей вероятности будет воздвигнут по линии, где ныне проходит фронт, если эта война не закончится случайным образом быстрым военным поражением одной из сторон или революцией (государственнм переворотом) в одной из воюющих стран, которая уже в свою очередь приведет к военному поражению. Что, собственно, будет происходить за «железным занавесом»? – вот в чем вопрос. Коротко говоря, это будет высоко милитаристское общество, не имеющее возможности реализовать свой милитаристский потенциал вовне, то есть в реальной крупной  войне. Собственно, это и будет главной проблемой этого общества, на мой взгляд. Представьте себе печь без трубы, в которую непрерывно подбрасывают дрова, а угарный газ не выводится и распространяется по всему дому. При этом температура в доме постоянно повышается до почти невыносимого уровня, а дверь открыть нельзя – там чужие пулеметы. С одной стороны Россия будет поджата отмобилизованным с ее же подачи Западом, с другой – новой Ордой, Китаем. В такой атмосфере русское общество будет преть до тех пор, пока не произойдёт существенных изменений в «экосистеме» Америка -Китай.
Главной угрозой стабильности режиму будет не столько либеральная или анти-военная оппозиция, которая будет «легендизирована» до уровня вечного пугала, оправдывающего высокий уровень репрессий (что-то вроде цыган в захаровском «Убить дракона»), а ультра-патриотическое движение, опирающееся на вернувшихся с фронта ветеранов войны. Часть этого движения постигнет судьба либеральной несистемной оппозиции, другая, по всей видимости, будет кооптирована системой и станет «стволовой клеткой», ведущей к ее будущему перерождению. Именно из этой среды выйдут «могильщики» режима. В целом эта история имеет название: СССР между 1945 и 1985 годами. Но только все будет происходить намного быстрее, как в ускоренном кино.
На выходе все равно будет революция, но хилая, выморочная и достаточно убогая по своим идеалам. По итогам этой революции собрать страну по частям вряд ли удастся. Ее значительная часть восточнее Урала отойдет без особого сопротивления под протекторат Китая и Японии, а Северный Кавказ и отчасти Поволжье соответственно окажутся в зоне влияния Турции и Ирана. На оставшейся территории в лучшем случае удастся сохранить весьма малозначимое государственное образование в границах пресловутой Московии, в худшем – там будет англомерация «failed states», живущих по законам «управляемого хаоса». Таким будет отложенный финал величественного путинского правления, если «мечты Газпрома» будут сбываться и реализуется наиболее благоприятный для режима сценарий - он в этой заварухе выживет.
По сути, более правильной в историческом смысле сегодня является ввернутая наизнанку формула Володина: есть Путин – нет (в перспективе) России. Выживание режима входит в прямое противоречие с историческими целями и задачами России. Сегодня все, что хорошо для режима, плохо для России, и ведет ее к неминуемому распаду. Это не о демократии и не о правах человека. Это о русской цивилизации и том самом русском мире, ради которого якобы все это и затеяно. Отказ элит осмыслить эту очевидную корреляцию и принять меры, предотвращающие историческую аннигиляцию русского мира в пределах первой половины XXI века, является ничем иным как формой предательства национальных интересов.
Сейчас мы наблюдаем историческую развилку, на которой возможны три сценария. Фиксация статус-кво и создание нового железного занавеса, военное поражение Украины, которое ведет к созданию того же железного занавеса, но по линии существенно западнее нынешней линии фронта, и революция в России, которая сломает первые два сценария и выведет русский мир из тупика. Парадоксальным образом, в долгосрочной перспективе, с учетом всех отдаленных последствий длительного существования «железного занавеса» революция смотрится уже как наилучший выход для настоящего русского мира.