немного о достоверности научного знания

/навеяно драматической борьбой Ооцита с популяризаторами/

И снова иностранные студенты

На днях ФСБ задержала ректора и троих сотрудников Ульяновского государственного технического университета. Обвинение — необоснованное зачисление и фиктивное обучение 129 иностранных студентов, не владеющих русским языком и не способных осваивать образовательную программу. Понятно, что произошло это в рамках последнего тренда по лёгкому закручиванию гаек в области миграционной политики.

Честно говоря, в качестве комментария могу озвучить только очевидные вещи. В основном повторю написанное ещё 5 лет назад (пять лет, Карл!).

1) В университетах второго-третьего эшелона описанная практика массово распространена. Некоторые даже заказывают "услугу" по привлечению иностранных студентов у сторонних фирм. Зачастую сводится она к тому, что в университет приезжает пара автобусов с ребятами из Средней Азии, которые интересуются зачислением только для легализации своего статуса на территории России, а в реальности приезжают трудиться строителями, водителями, курьерами и т.п.

Нетрудно догадаться, как у них обстоят дела со знанием русского языка. Однако вполне допускаю, что они предъявляют справки о достаточном уровне владения языком, после чего вуз не имеет формальных оснований их не принять.

2) Главная причина этих манипуляций — нереалистичные KPI по количеству иностранных студентов. Выполнение показателя напрямую влияет на оценку ректора в Минобрнауки и косвенно влияет на шансы университета выиграть какие-либо федеральные деньги. Вузы пытаются выкручиваться и идут на серые схемы.

3) Отчисление любого студента из университета крайне затруднено в силу подушевого финансирования. Поэтому даже студент с огромными долгами может переводиться с курса на курс. А зарубежные студенты ещё ценнее, их отчислять вообще нельзя.

К слову, хорошо, что начались разговоры об отходе от подушевого финансирования университетов: надеюсь, дело дойдёт до конкретного решения и нежелающих учиться наконец можно будет просто отчислить без ущерба для вуза.

4) Введение KPI по иностранцам переворачивает задачу развития университета с ног на голову. Количество зарубежных студентов должно быть следствием высокого качества образования, а не его причиной. Если мы сделаем процент иностранцев в УлГТУ как в MIT, то он не станет автоматически выпускать нобелевских лауреатов и основателей мега-корпораций. Наоборот, погоня за искусственным повышением этого показателя съедает ресурсы и снижает качество.

5) Очевидно, что вышесказанное никак не оправдывает нарушение закона. Лучше уж не получить премию или очередной Приоритет, но спать спокойно. Хотя, повторюсь, я допускаю, что у иностранных студентов были все нужные справки, и они были зачислены законно.

6) Трудно даже предположить, в каком количестве университетов сейчас паника крепко задумались.


Конструктивная часть также очевидна. Да, нужно рекламировать российское высшее образование за рубежом. Да, это правильный инструмент мягкой силы — причём стратегического действия. Да, можно оказывать содействие абитуриентам, которые хотят и способны учиться, но имеют какие-то трудности. Однако, принимать нужно только тех, кто действительно хочет учиться, неуспевающих нужно отчислять наравне со всеми и, главное, обучению специальности должен предшествовать большой курс русского языка длительностью год, а то и два года, с серьезным экзаменом (иначе всё обучение бессмысленно).

На этом доклад Капитана Очевидность окончен.

когда отзыв о враче пишет эксперт РНФ

Ну что, коллеги, написали программы развития университетов на ближайшие 10 лет?

Если ещё нет, то можно расслабиться и подождать окончания переговоров России и США: посмотрим, какие у нас в этом сезоне стратегические приоритеты. Всё-таки импортозамещение держалось в трендах аномально долго, примерно как нанотехнологии (кстати, помните такие?).

"Процесс"

Тем временем вынесен приговор по делу члена-корреспондента РАН Олега Александровича Кабова, которого обвиняли в мошенничестве (в ненадлежащем выполнении научного проекта). Подробнее всего дело освещали академик А.Р. Хохлов и адвокат подсудимого Г.А. Шишебаров.

Приговор формально обвинительный, но по нынешним правилам судебного этикета читается как оправдательный: пять лет условно без ограничений перемещения и штрафов. Тем не менее, Кабов планирует оспаривать приговор и, видимо, добиваться полного оправдания.

Не вижу смысла пересказывать историю дела полностью, но снова обращу внимание на прецедент: мы имеем дело со случаем, когда факт достижения научного результата обсуждается в суде — в инстанции, которая по своему внутреннему устройству не предназначена для научных дискуссий. В частности, обвинение было построено на экспертизе неспециалистов в области теплофизики, а многие доводы других учёных и развёрнутая аргументация обвиняемого были проигнорированы. Сторона обвинения попросту уклонилась от прений по содержанию работ Кабова.

Напомню: судя по всему, в основе дела лежала обида бывшего аспиранта Кабова, который перешёл из лаборатории на более ответственную работу и решил отомстить бывшему руководителю. Он был единственным свидетелем против Кабова из его научного института: видимо, представлял, в каких работах возникали сложности и куда примерно бить, но не знал наверняка. В силу своей искусственности процесс порадовал абсурдными и просто комичными ситуациями: например, выступление засекреченного свидетеля хода научной работы Кабова, отвечавшего суду преимущественно "так точно!". Он уверенно доложил о сроках изготовления однокомпонентной двухфазной системы охлаждения и двухкомпонентной двухфазной системы, но не смог ответить, о каких двух компонентах и о каких двух фазах идёт речь. Откуда ясно, что этих систем он никогда в глаза не видел.

Но это всё лишь декорации. Повторюсь, трагикомизм ситуации в том, что большинство участников процесса, включая судью и прокурора, попросту не понимают ни содержания дела, по которому должен быть вынесен приговор, ни специфики поисковой научной работы. Выполнение научно-исследовательского проекта (пусть прикладной направленности) по своей сути рискованно, его нельзя оценивать как укладку плитки или рытьё котлована, где возможна простая и объективная экспертиза (процент выполнения, прочность и состав покрытия, глубина ямы и т.п.). По этой же причине "наказание" руководителя за неудачное выполнение научной работы по гранту — это, как правило, снижение доверия его идеям, то есть, лишение права на руководство проектами в течение следующих нескольких лет. Но не возврат средств, который уместен только при нарушении финансовой дисциплины, и не уголовное дело, которое должно быть итогом умышленной растраты или воровства, а не слабого научного результата.

Добросовестность выполнения научного проекта не может быть предметом судебного разбирательства, если речь не идёт о банальных хищения и тому подобном. Оценить эту добросовестность можно с помощью широкой экспертизы и открытой научной дискуссии, которая в зале суда попросту невозможна. А если мы считаем всех российских учёных ангажированными, то можно обращаться за международной экспертизой (как и поступают зачастую в крупных научных проектах), но, во-первых, сегодня это выглядит как безумная фантазия, а во-вторых тоже, вероятно, нереализуемо по регламенту судопроизводства. В реальности суд опирается на любую официально запрошенную экспертизу, а доводы других учёных может игнорировать: законы научного мира, включая необходимость отвечать рецензентам или оппонентам, здесь не действуют.

Но, так или иначе, дело действительно вызвало широкий резонанс, сплотило многих учёных и закончилось квази-оправдательным приговором, а значит оно станет прецедентом и для обвиняющей стороны.

Сцилла нереализуемости и Харибда двойного финансирования

По мотивам комментариев продолжу констатировать очевидное. Грантовая система финансирования науки (как минимум, в текущей реализации) приводит к тому, что руководителю научного проекта нужно всегда плыть между Сциллой нереализуемости и Харибдой двойного финансирования. Иными словами, нужно представлять на конкурс своего рода проект Шредингера, который выполнен и не выполнен одновременно. Который подразумевает абсолютно оригинальное научное исследование, но с известными положительными результатами, расписанными на 3 года вперёд.

Да, с одной стороны, хороший научный задел и адекватные цели гарантируют реализуемость проекта. Но слишком большой задел плох тем, что он тоже был выполнен за чей-то счёт (предыдущего гранта, госзадания, Приоритета...) и, вполне вероятно, следы старых результатов войдут в отчёты по новому проекту: либо в обобщённом виде, либо для полноты картины, либо по невнимательности авторов. А может вы смело сформулировали гипотезу текущего проекта в докладе двухлетней давности?

Вуаля, очень похоже, что вы хотите получить двойное финансирование за одну и ту же работу. А если и нет, то, как минимум, научная новизна вашего проекта под сомнением с точки зрения внимательного рецензента.

И что тогда, напирать на оригинальность проекта и прорывные идеи? Ведь чтобы получить деньги, нужно обещать что-то действительно крутое, и желательно побольше. Только вот беда, действительно смелая научная гипотеза может оказаться ошибочной, а идея эксперимента — нереализуемой. К сожалению, это не под силу предсказать даже самым квалифицированным и опытным учёным. Поэтому лучше, конечно же, никаких особо смелых научных гипотез не проверять, дабы не сорвать выполнение проекта.

Как следствие, приходим к единственному решению — классической картинке PhD comics про грантовый цикл. В идеале на грант подаётся работа высокой степени готовности с известными основными результатами (вплоть до написанных черновиков статей на первый год). В случае выигрыша тут же начинается работа над публикациями и доведение до ума работ второго-третьего года. А на основные средства гранта делается действительно новое исследование, которое пока нигде не светилось и под которое будут написаны следующие заявки. Пожалуй, в этом был бы свой пиратский шарм, если бы не нужно было крутиться одновременно в нескольких таких циклах и держать в рукаве чуть ли не десяток "оригинальных тем" для параллельно-последовательного участия в разных конкурсах.

Корень проблем, на мой взгляд, в базовом противоречии между непрерывностью научного процесса и принципиальной дискретностью грантового финансирования. Выполнение проекта А неизбежно касается проектов B, C и D: через полученные знания, освоенные методы, нанятых людей, участие в конференциях, закупленное оборудование и софт и т.д. Само собой, в планировании и постановке конкретных задач нет ничего плохого, но выделение ограниченного "научного проекта" всегда будет искусственным в большей или меньшей степени. А порой и комичным, когда одну и ту же программу мы запускаем по утрам за счёт госзадания, а по вечерам — с другими начальными условиями, но за счёт РНФ.

Само собой, проектный подход здорового человека в управлении наукой должен по возможности смягчать это противоречие, а не усиливать его искусственно.

В этом посте, конечно, сделан снайперский выстрел. Идеи "успешного успеха" в науке критикуют давно и на разные лады, но коллеги отметили один из самых ярких маркеров.

Этот маркер — склонность постить красивые фоточки с крупной конференции, но не упоминать ничего по существу об услышанных докладах или дискуссиях. И вообще рассказывать в личном общении и в соцсетях про формальные научные успехи, не затрагивая суть дела.

И да, зачастую любовь к формальному научному успеху идёт рука об руку с социал-дарвинизмом в духе "у меня индекс Хирша больше на 1, а значит я прав".

От себя добавлю: кажется, эта социальная модель у современного молодого учёного может развиваться ещё со школьных лет или со студенчества. Когда участники очередного слёта детской-как-бы-науки ощущают себя большими учёными из-за самого факта присутствия в красивом месте под многозначительной вывеской. Кто-то осознаёт, какова доля бутафории в таком мероприятии, а кто-то играет всерьёз и преисполняется.

Казалось бы, нет ничего плохого в том, чтобы радоваться красивым местам и умным людям вокруг. Но это лишь бонус, и поэтому элемент обмана в образе гламурного учёного очень велик. Наука делается не при подготовке красивых презентаций и постеров, а в в процессе сложной рутинной работы, причём далеко не идеально организованной. Здесь никакие софт-скиллз не заменят реального интереса к предмету и готовности до последнего что-то выдумывать, разбираться в непонятном и вообще биться головой об стену до тех пор, пока одна из них не сломается.

Переселение Института географии РАН

В канал пришла очередная история о борьбе за площади московских научных институтов. На этот раз речь об Институте географии РАН, далее слово подписчику:

>>>>
У нашего института всего три здания, два из которых находятся в процессе переселения. Главное здание находится в Старомонетном переулке, и про него, благо, речи пока не идёт. Второе находится по адресу 1-й Хвостов переулок, дом 13с4, в этом здании лабораторий нет, есть склады и офисы (далее — Хвосты). В третьем здании на ул. Вавилова, 37 размещаются три лаборатории, склады и офисы.

О претензиях на Хвосты. Недавно нам пришло письмо о том, что здание на Хвостах необходимо освободить, а землю под ним отдать представительству правительства Херсонской области, которое сидит в здании рядом. 28 февраля было последним днём присутствия, в конце марта здание обещают снести.

Нас переселяют на улицу Губкина, дом 3. В этот дом уже давно хотели переселить наше здание с ул. Вавилова, но переселить Хвосты оказалось более приоритетной задачей. По слухам, заказчик Хвостов слишком серьёзный, поэтому под него подстроились.

Про переселение с ул. Вавилова. Нам регулярно приходят официальные письма о том, что наше здание на Вавилова нужно освободить, а научному составу переехать. По большому счёту, это продолжается около 20 лет: к нам приходят с проверками, мы успешно их отбиваем и живём дальше. Но в последние пару лет атаки стали более интенсивными. Люди, которые пытаются нас выселить, работают в соседнем здании в ГБОУ «Комфортная среда», также над этим сверху есть заинтересованные люди в Минобр.

Зачем это делается? Сперва в документах фигурировала «студенческая гостиница», потом эта формулировка из документов исчезла, а в устных разговорах появился многоквартирный дом. К слову, наше здание не в аварийном состоянии, оно обжито и используется, недавно ремонтировали фасад и комнаты. У нас есть предположение, что на месте нашего здания хотят построить что-то симметричное ЖК "Вавилов Дом", находящемуся рядом.

Что предлагают взамен? В данный момент — то самое соседнее здание на ул. Губкина, 3. Сейчас в нём располагается Институт проблем нефти и газа РАН, а также сдаются помещения в аренду. Очень забавно, что мы застали нефтяников, переезжающих с этажа на этаж: они сказали, что полгода назад их заселили сюда, и вот снова с вещами на выход.

Условия на новом месте не радуют: пока нет точных цифр по площади, но со всеми складами мы, видимо, не влезаем. Это здание строилось как офисное, на этажах нет необходимой инфраструктуры. Нам пообещали всё сделать, но к работе пока никто не приступал: мы сомневаемся, что кто-то будет проводить в середину здания или в толстостенный подвал водопровод и вытяжку.

На данный момент от дирекции поступило сообщение, что про снос здания на Вавилова новостей нет и, возможно, 2026 год мы встретим здесь же. Вот на таких качелях мы сейчас живём.

Про общее отношение к нам: такое ощущение, что причастным к делу в принципе всё равно, кого и куда выселять. Директор Комфортной среды махал рукой на вопросы о том, где в офисном здании делать канализацию, шлифовальную комнату и т.д. У них тоже есть давление сверху. Естественно, в целом ситуация сказывается негативно на работе института. Люди знают, что их здание в итоге снесут, и не понимают, начинать ли вообще работы по замене электрики, вытяжки, установке большого оборудования и тому подобное.

<<<<

Комм. РR: кажется, комментировать тут особенно нечего, ибо земля в Москве на вес золота. А вообще, проблема не в самом переселении: если уж заказчик так заинтересован в здании или участке под ним, то пусть вложится в обеспечение эквивалентной площади и инфраструктуры для переезжающего института.

UPD: По обновлённой информации, здание на "Хвостах" оказалось объектом культурного наследия, и его всё же не снесут, а изымут у ИГ РАН в пользу представительства Херсонской области. Под тем предлогом, что институт не может надлежащим образом за зданием ухаживать. Почему это может делать другое гос.учреждение за такие же государственные же деньги — вопрос открытый.

Типовой цикл жизни ректора: кратко о последних событиях в высшем образовании

Есть трансформация мышления!

Коллеги из Кипящего МИФИ взяли интервью у научного руководителя программы "Приоритет-2030" А. Е. Волкова (ранее — руководителя проекта "5-100"). Я честно посмотрел и не планировал комментировать, ибо новых мыслей не услышал, но тут подоспел наглядный материал.

Общая идея Волкова в том, что программы развития дают университетам шанс, заставляют рефлексировать и двигаться, а уж как они воспользуются шансом — целиком в руках университетов: добросовестно ли будут достигать показателей, будут ли создавать реальные лаборатории, будут ли растить научную школу и т.д. К сожалению, это просто красивые слова, приправленные эрудицией Волкова.

Во-первых, субъектность здесь университета переоценена. На фоне слабого самоуправления никакого единого "университета", как правило, не существует: решения принимает ректорат, и за его стремление к дешёвому выполнению KPI пострадает весь коллектив.

Во-вторых, сваливать ответственность на вузы крайне выгодно самим демиургам программ развития (Волкову и ко): по итогам проекта они не могут остаться виноватыми. Если некий университет пошёл жульничать и накручивать показатели — он в этом и виноват. Если таких было много — ну, значит, у нас низкий уровень сознательности среди управленцев в высшем образовании, надо их свозить на обучение в МШУ Сколково за 800 тыщ. Мысль о том, что виноваты нереальные целевые показатели, поддерживаемые административным давлением, и неудачная механика программы, не обсуждается. Участников программы заменять можно, а Волкова — нельзя.

В-третьих, не менее удобным ходом оказывается замена целей проекта по ходу игры. Например, уже на старте предыдущего проекта развития "5-100" в 2012 году было очевидно, что никакие 5 университетов не попадут в мировой топ-100 за выделенное время и бюджет. Поэтому по ходу выполнения программы акцент начали смещать на предметные рейтинги, а затем вообще уходить от темы.

Затем международные рейтинги стали не в почёте, и мы начали бороться за связь университетов с промышленностью и импортозамещение. Временами вспыхивали более мелкие цели — студенческие стартапы, карбоновые полигоны, цифровые кафедры и тому подобное.

И вот, когда очередная громкая программа или её часть оканчивается пшиком, на сцену выходит коллективный Волков. И глубокомысленно разъясняет: совершенно не важно, вошли мы в рейтинг или не вошли. Развили инженерную школу или не развили. Важно, что у сотрудников и управленцев университетов трансформировалось мышление, они перестали сидеть сложа руки и начали активно действовать, они начали не просто вести пары, а двигаться вперёд и нести ответственность.

К сожалению, изнутри очень хорошо видно, как конкретно трансформировалось мышление у многих управленцев. Проект "5-100" задал нереальную планку показателей и поэтому породил обескураживающие своей простотой методы их достижения: это касается и иностранных студентов, и рейтинговых публикаций. В частности, вместо развития своих лабораторий, университеты массово спускали деньги на покупку аффилиаций у зарубежных учёных и российских учёных из РАН. Это было системным явлением и сильно отразилось на статистике — см. давний график "три кочерги" и другие посты из цикла.

Появление толерантности к жульничеству такого рода и даже отношение к нему как к "полезным хлопотам" на благо университета — именно это и стало реальной системной трансформацией мышления многих коллективов. Результаты уже зреют: вот около трети свежих публикаций УрФУ оказываются с купленным соавторством, а вот и в Сеченовке попадается сотрудник-энциклопедист, "публикующий" по сотне статей в год на разные темы. Что же делает с этим руководство университетов, даже после обнародования фамилий? Правильно, ничего. Видимо, так они понимают работу на благо вуза: активные же люди, не сидят сложа руки, улучшают показатели.

На мой взгляд, ответственность за нормализацию жульничества в значительной степени лежит на архитекторах программы "5-100" и последующих. На тех, кто выставляет нереальные требования, хвалится стремительно растущими показателями и закрывает глаза на методы их достижения.

Долина смерти — мифы и тезисы

О трудностях перехода научных открытий в технологии сказано бесконечно много: это та самая "долина смерти", пролегающая между лабораторией и заводом. Однако, укоренились три давних мифа, которые нужно прямо назвать мифами. Они хорошо сформулированы в этом посте из микро-канала (а скорее личного дневника) одного из подписчиков. Процитирую близко к оригиналу:

Миф №1. Где-то в столах и тумбочках советско-российских учёных пылятся почти готовые «аналоговнетные» разработки, которым до триумфального внедрения не хватает сущих пять копеек.

[ответ: их нет, а если и есть, то изобретение принципиального способа сделать нечто ещё не означает, что этот способ эффективен и удобен для промышленного применения]

Миф №2. В научных группах, занимавшихся много лет фундаментальными и поисковыми исследованиями, таится нераскрытый потенциал прикладных разработок.

[ответ: фундаментальные исследования дают новые знания, а для развития технологии нужна длинная цепочка из прикладных исследований и ОКР]

Миф №3 (добавлю от себя — РR). Если средства ограничены, то не обязательно развивать фундаментальную науку: её результаты доступны всем желающим в статьях, обзорах и книгах. Нужно вкладывать деньги в разработку прикладных решений и технологий на основе этих фундаментальных результатов.

[ответ: использовать результаты из чужих работ можно только будучи на близком уровне развития фундаментальной науки, иначе не хватит понимания, людей и оборудования]

Рискну предположить, что эти три мифа многое объясняют. Например, как верно отмечает коллега, научным институтам (РАН и не только) по сути предлагается дрейфовать к статусу отраслевых институтов, ведущих прикладные разработки. Это видно и по общему информационному фону, и по настойчивым запросам указывать в заявках практически на любое финансирование уровни готовности технологии, экономический эффект, перспективы внедрения и т.п. Сегодня как будто бы стыдно ссылаться на наличие научной проблемы (даже давней и общепризнанной) как на достаточную причину для исследования — нужны сразу удои, рубли и тонны.

Приходится снова и снова опровергать эти мифы, поэтому повторю старые тезисы. Фундаментальная наука, прикладная наука и инженерия (в исходном, творческом смысле слова) — это три разных вида деятельности, в каждом из них нужны разные специалисты с мозгами и руками, заточенными по-разному. Причём, если мы хотим прийти к развитию своих высоких технологий, то ни одно звено нельзя выкинуть.

Вопреки популяризируемому в СМИ образу "от лаборатории до конвейера", ни один специалист не может и получить фундаментальный результат, и продемонстрировать его практическое применение, и разработать конкретную технологию вместе с документацией, и довести её до завода. В лучшем случае, прикладной учёный будет "немножко инженером" либо автор фундаментального результата сделает несколько работ по прикладной тематике в духе proof of principle. Совмещение всех ступеней является редчайшим исключением.

Из этого следует, что попытка закрыть "долину смерти", склонив представителей фундаментальной науки к прикладным разработкам и даже инженерно-конструкторской работе, стратегически бесперспективна. Во-первых, по своему складу фундаментальные учёные нацелены скорее умножать научные проблемы и искать неизвестное, а нужно эти проблемы решать, и желательно на хорошо исследованном поле. Во-вторых, сдвиг фокуса приводит к снижению уровня фундаментальной науки, что в дальнейшем скажется и на качестве образования, и на прикладной науке. Поэтому идея быстренько сделать из рассеянных учёных практичных инженеров вредна для обеих концов технологической цепочки.

Инженеры с хорошим исследовательским бэкграундом нужны отдельно от учёных: они и призваны перекидывать мостик от науки к производству — если, конечно, промышленность заинтересована в новых технологиях как таковых, а также готова оплачивать труд настоящих специалистов. Ведь очередь за забором из советских инженеров, ставшая на время основным фактором экономики крупных государственных предприятий, постепенно подходит к концу.

— Нечего тут изобретать!
почему старая наука оказывается лучше новых двух

Поговорим о неочевидном тонком месте в научно-производственной цепочке. Тезис: сегодня в России ученому не выгодно начинать действительно новые прикладные исследования, а вот старые направления получают поддержку сравнительно легко. Звучит категорично, попробуем разобраться.

Мы хотим, чтобы учёные, возившиеся 20 лет с какими-то эффектами, выходили из лабораторий и увеличивали урожаи, надои и выработки. Либо чтобы специальные "прикладные" исследователи подхватывали новые фундаментальные идеи и внедряли их в народное хозяйство.

С высоты птичьего полёта цепочка выглядит разумно. Фундаментальные исследования ведутся по госзаданию, при поддержке рядовых программ РФФИ и РНФ. Более серьёзные работы (включающие уже и прикладную составляющую) будут профинансированы мегагрантами, а также в рамках НОЦ, ПСАЛ, больших проектов РНФ и т.п. На этапе внедрения подключится бизнес вместе с условным фондом Роснано. И вот у нас готовое инновационное предприятие с прибылью, галочка в отчёте, бурный рост экономики.

Но посмотрим на процесс изнутри, с точки зрения человека, а не системы. Оказывается, что переводить свою работу из фундаментальной области в прикладную крайне невыгодно. Это влечёт неоправданные риски для конкретного специалиста, в первую очередь репутационные. Действительно, фундаментальная работа может идти вечно: пишутся статьи, выпадают какие-то гранты, и главное — всегда есть возможность спустить на тормозах одни направления и сосредоточиться на других. Да, много бюрократии, да, публикационная гонка, но жить можно.

В прикладной области всё иначе: запрашивая финансирование, вы так или иначе обещаете "хороший" результат в достаточно конкретной постановке. Например, подобрать химический состав материала такого-то класса, который обеспечит высокую прочность и плотность не выше 3,1415 г/см3. Естественно, годы экспериментов могут привести к негативному исходу: нужный состав найти не удалось. С прикладной точки зрения у вас полный провал. С фундаментальной — тем более, новизна почти нулевая. Что дальше?

Заметьте, вас не накажут финансово. Государство как бы застраховало ваш риск, выдав невозвратный грант. Но на деле вы становитесь учёным, который за пару лет (а) завалил прикладную работу и (б) не сделал ничего оригинального в фундаментальном плане, провозившись на узенькой полянке. Захочет ли кто-то подарить вам ещё десять миллионов? А если снова не повезёт? Нет уж, лучше не рисковать ни вам, ни фондам.

Будем честными: сегодня самое выгодное позиционирование научной работы (в физике как минимум) — это нечто как бы фундаментальное с прикладным оттенком. Научные фонды дают вам гранты на "большую науку", но вам есть что сказать в разделе "motivation" про захватывающие перспективы практических применений. Сказать, а не делать.

Но ведь есть же у нас достижения в прикладной науке в конце-то концов!? — воскликнете вы. Правильно, есть, и многие даже хорошо финансируются. Но это в основном старая наука, то есть результаты, давно и успешно внедрённые какими-то иными путями. Здесь поддержка выливается в шлифовку технологий, которые и так гарантированно работают. Риск сведён к нулю, любой отчёт получится красивым: ведь цепочка по существу уже выстроена, вплоть до заказчиков.

Итак, на мой взгляд, существует серьёзная проблема по трансформации накапливающегося фундаментального знания в технологии из-за карьерных рисков конкретного учёного. Погружаясь на несколько лет в детали и прикладные вопросы, он рискует надолго вылететь из общей гонки и обрушить свои "показатели успешности". Это же справедливо и для всего коллектива.

Как сподвигнуть учёных переносить свои наработки в прикладные области? Естественно, ослабить гонку и как-то страховать репутационные риски. В качестве основы — признать, что для получения хоть позитивного, хоть негативного научного результата нужно примерно одинаковое количество труда. Ну а негативные результаты, как мы знаем из истории, бывают даже более ценными.

Центральное Болото

Рекомендация, которую невозможно купить. Один из самых необычных каналов, которые я находил за последнее время (и нашёл благодаря рекламе):

https://yangx.top/iraq_rusproj/2644

Это неофициальный и очень живой дневник совместной археологической экспедиции Ирака и России, которая с 2018 года исследует дельту Тигра и Евфрата. Те самые места, где, по-видимому, возникли древнейшие мегаполисы, сложная социальная структура общества, письменность и вообще древнейшая человеческая цивилизация, Как пишут сами исследователи, их задача — дать нашему российскому обществу возможность опираться на собственные данные о ранней истории человечества.

Что интересно, по части науки и кадров экспедицию поддерживают несколько институтов РАН и музеев, но основное финансирование — это частные пожертвования. С одной стороны обидно, а с другой — заставляет верить в людей. Так или иначе, искренне радуюсь, что такая наука живёт и развивается, несмотря на.

Картинка тоже из канала, а не из "Дюны".

как выглядит субъектность (с) университета в реальной жизни

источник

Выборы в РАН: не надо стесняться

Отмечаем: нарастает внимание к выборам в РАН, причём с негативно-требовательным оттенком. На данный момент официально опубликованы лишь минимальные сведения — список ФИО претендентов на звания академиков и членов-корреспондентов РАН по каждому отделению.

На фоне недостатка информации появляются материалы с большим скандальным потенциалом, как, например, вот эта заметка в РБК с упоминанием неоднозначных кандидатов. Казалось бы, бывшего премьер-министра Украины Азарова или миллиардера Пумпянского ещё никто и никуда не избирал, но уже можно посмеяться над академией. Более дотошные коллеги постепенно находят кандидатов в академики с минимумом статей и цитирований. Появляются инициативные расследования вроде этого (не самый удачный пример и общий заход, на мой взгляд, но важен сам факт).

Как справедливо пишет академик Хохлов, информационная закрытость — это тупиковый путь в XXI веке: в любом случае, сведения о кандидатах разошлют внутри отделений РАН, а значит самое интересное тут же разойдётся по всему интернету. Разумнее было бы сразу опубликовать хотя бы краткие справки по каждому кандидату, список важнейших работ и, возможно, базовую наукометрию. Тогда бы снялись хотя бы некоторые вопросы (но, конечно, не все). И, главное, возросло бы доверие к процедуре выборов.

Внимание к выборам в РАН вполне понятно. С одной стороны, чисто исторический репутационный капитал у звания "академик" достаточно велик, и, несмотря на потери последних лет, общество всё ещё с некоторой ревностью относится к ситуациям, когда это звание присуждается совсем уж не по заслугам. С другой стороны, РАН позиционирует себя не как клуб учёных, как главный экспертный орган страны: следовательно, от решения членов РАН — в роли экспертов, координаторов экспертизы, членов комиссий — зависит распределение ресурсов на науку. И действительно несправедливо, если в этой ситуации звание академика вдруг становится просто бонусом для большого человека, выходящего на пенсию, примерно как место советника в какой-нибудь госкорпорации.

Информационная закрытость, естественно, заставляет общество подозревать, что таких "блатных" кандидатов будет большинство: мол, либо дети-внуки академиков, либо бывшие чиновники и директора заводов-институтов. Атмосферу заговора подогревает и то, что копится очередь явно достойных кандидатов, которых в РАН всё ещё не выбрали. Один из подписчиков указывает на выделяющиеся кандидатуры Р.З. Валиева и А.Р. Оганова (топ-10 учёных из России по одной из версий), а также на кандидатуры Е.В. Антипова и В. В. Тучина, лауреатов премии Вызов. Впрочем, уверен, можно назвать и ещё несколько таких человек.

Понятно, что выборы в РАН — это сложная политическая игра, не сводящаяся к утрированным моделям вроде "берём только своих да наших", "берём директоров институтов" или "берём с максимальным индексом Хирша". Кроме того, всё сильнейшим образом зависит от конкретного отделения РАН (особенно после присоединения аграриев и медиков). В общем случае избрание в академики опирается на сумму очков по категориям "научные заслуги", "социальные связи среди академиков" и "административный вес".

Но в конечном счёте всё сводится к вопросу о целях. Если РАН действительно должна быть эффективным экспертным органом и не терять квалификацию, то выбирать надо (а) сильнейших и (б) молодых (то есть, младше 65-70 лет в терминах академии). В этом информационная открытость может только помочь, поскольку общественное мнение вполне поддержит неизбрание очень уважаемого человека (с), даже если за него кто-то попросил и административно надавил. Ну а если цели другие, то и информационное сопровождение может быть соответствующим.

Посмотрим, кто первый представит список кандидатов с их научными публикациями и достижениями: РАН или неравнодушные болельщики. Я бы, конечно, рекомендовал академии поторопиться, чтобы не становиться объектом расследований.

В канале профсоюза "Университетская солидарность" обратили внимание на очередную уловку, которая позволяет завышать в отчётах среднюю зарплату преподавателей университетов.

Коллеги нашли целое расследование прокуратуры о несовпадении декларируемых средних зарплат c фактическими зарплатами ППС. Расследование достаточно старое (речь о 2018-2017 годах), но зато оно даёт ещё один ответ на вопрос, почему "официальная" зарплата из мониторинга вузов раза в два выше реальной зарплаты.

Ответ таков: если преподаватель работает на полную ставку, то в программном продукте он может считаться работающим по основной должности на 0,5 ставки и ещё на 0,5 ставки числиться по совместительству. Тогда при расчете средней зарплаты по университету этот преподаватель считается работающим на 0,5 ставки, и его зарплата умножается на два при приведении к полной ставке. Выходит, что это — несколько более изощрённый вариант простого перевода на долю ставки, замаскированный для внешнего наблюдателя (и, видимо, самого преподавателя) внутри чёрного ящика.

В данном случае прокуратура делает вывод, что виноват некорректно работающий программный продукт, результаты расчётов которого не контролируется и не проверяются должностными лицами университета. Хотя, конечно, есть лёгкое подозрение, что именно ради такого некорректного алгоритма подсчёта всё и затевалось. А ещё, что такой метод применялся не только в одном вузе, и не только в указанные годы.

Коллеги из "Университетской солидарности" продолжают искать конкретные жульнические методы повышения средних зарплат в отчётах. Если у вас есть, о чём рассказать, пишите в комментарии, мне в бота @RResearcherBot или в бота @Uni_sol_bot.

Предвыборные технологии в НТЦ УП РАН

Продолжаем следить за событиями в Научно-технологическом центре уникального приборостроения РАН, где сейчас готовятся к тяжёлым выборам директора. В целом в этой истории интересна даже не столько сама судьба конкретного института, сколько характерные методы борьбы за власть и возможная ответная реакция сплочённого коллектива.

В данный момент в НТЦ УП идёт подковёрная борьба за то, чтобы на выборах перевесили правильные голоса. Нынешний и.о. директора был назначен по инициативе ОНИТ РАН вопреки мнению коллектива, а теперь хочет избраться в условиях, когда реальное большинство научных сотрудников его не поддерживает.

Вот что сообщают с места событий:

>>>

Положение о выборах директора утверждает Учёный совет, и, по текущей редакции, право голоса имеют только сотрудники, проработавшие более 6 месяцев в сумме за последние 5 лет. Нынешняя администрация НТЦ УП задалась целью убрать такое ограничение, апеллируя к нарушению конституционных свобод граждан. Учёный совет выступил резко против, поскольку без подобного пункта директор может устроить хоть сотню левых людей на пару дней только для того, чтобы они проголосовали за него. Прения директора с Учёным советом пока ничем не кончились, несговорчивым членам Учёного совета начинают мягко или жёстко указывать их место.

А теперь о методах работы дирекции. В организации была создана внутренняя комиссия, которая усмотрела нарушение конституционных прав и антикоррупционного законодательства в Положении о выборах, а затем пригрозила членам Учёного совета прокуратурой за злоупотребление должностными полномочиями. Администрация также написала в Минобрнауки, которое поддержало позицию руководства НТЦ УП.

Если Учёный совет продолжит настаивать на своём, то сложившийся конфликт грозит отменой выборов и запуском процедуры заново. В этом случае нужные работники успеют набрать требуемый стаж и правомочно участвовать в новых выборах. К слову, до сих пор неясно, допустят ли вообще до выборов кандидатов, выдвинутых Учёным советом и коллективом, или их вновь не согласуют, чтобы помочь правильному кандидату.

Возникает парадоксальная ситуация: и.о. директора имеет полное право по своему усмотрению устроить нужных людей на время проведения выборов. И это, формально говоря, не будет считаться превышением должностных полномочий или коррупцией, а у коллектива (и даже Минобрнауки) нет никаких инструментов этому помешать. Как быть в такой ситуации? Члены Ученого совета должны согласиться или бороться до конца с угрозой отмены выборов?

И ещё одна интересная деталь. Администрация центра использовала лояльного и неконфликтного председателя профсоюза НТЦ и, не привлекая профоргов подразделений, обратилась через него в центральный Профсоюз работников РАН. Из профсоюза РАН прислали осуждающую Учёный совет бумагу с довольно слабыми аргументами. Но сотрудники НТЦ сомневаются в беспристрастности профсоюза в этом конфликте, учитывая, что председатель профсоюза РАН Г.В. Чучева и текущий и.о. директора НТЦ УП — давние коллеги (судя по сайту филиала ИРЭ РАН, до сих пор числятся в одной и той же лаборатории).

<<<

Комм. RР. На самом деле, в этой истории я не могу понять только одного — откуда берётся жгучее желание поуправлять научным коллективом, который откровенно не хочет видеть тебя начальником? Как работать с людьми, которым ты угрожал прокуратурой?

К слову, привлечение прокуратуры и полиции к решению вопросов внутри организации — типичный маркер поставленной сверху администрации, которая не справляется с коллективом (см. ИППИ РАН). Как правило, ни к чему хорошему это не приводит.

И, наконец, Профсоюзу работников РАН я бы посоветовал внимательнее разобраться в первопричинах конфликта и принять решение, чьи же права здесь нужно защищать.