Вернакулярные районы Новосибирска

Для нашей команды только сейчас завершается учебный год с завершением летней практики студентов. Традиционно наш формат практики – полноценное коллективное исследование с полевым этапом, тема этого года – «Вернакулярные районы Новосибирска».

Их можно исследовать в логике «от районов» и от «представлений горожан»; на этот раз мы пошли по первому пути. По разным источникам был составлен список из 50-ти потенциальных вернакулярных городских территорий, из них выбрали 30 «наиболее явных» и представляющих по времени возникновения четыре периода – дореволюционные, предвоенные и военные, третья четверть XX в. и возникшие начиная с 1980-х (среди последних, конечно же, надо выделять возникшие начиная с 2000-х, «эпохи жилых комплексов», но для этого нужна выборка побольше). Студенты выбирали 17 районов из 30.

Что включал сбор данных?
▪️Исторические справки о районах из открытых источников.
▪️Ознакомительное и направленное наблюдение, которое предполагало фотографирование районных объектов, которые называли жители районов, плюс топонимика района на коммерческих и др. вывесках.
▪️Интервью с жителями районов. Выборка доступная (можно было обращаться к знакомым и далее по цепочке, но так были найдены только четверть респондентов), в каждом районе опрашивали 12 человек (по два мужчины и две женщины в трёх возрастных группах).
▪️Интервью помимо вопросов о территории, где живёт респондент, включало составление персональных карт вернакулярных районов с отметками границ районов (как их видит респондент), объектов на границах, объектов-ориентиров, открытые, уличные «третьи места» (где собираются местные жители), наиболее знакомые респонденту места.
▪️Составление подборки пабликов в социальных медиа. Их просто искали в медиа плюс просили назвать в интервью.

Нашим партнёром в этом году была компания «Дата Ист», один из продуктов которой – конструктор интерактивных карт. Собственно, пилотаж такой интерактивной карты был одной из задач практики. Респонденты создавали свои карты на бумажных фрагментах городских территорий, оцифровку выполняли наши студенты. Ещё не начинали методически-критически анализировать эту часть данных, пока только смотрю, что нанесено на карту. При беглом взгляде видно, насколько респонденты «корректировали» априорные границы районов, определенные нами, причём корректировали «в обе стороны»: как существенно раздвигая, так и дробя территорию в априорных границах на ещё меньшие. Можно, выбирая район из списка слева и слои карты из списка справа, либо кликая на отметки на карте, изучать коллективные портреты 17-ти вернакулярных районов Новосибирска.

И позднее напишу про пару эмпирических сюжетов, которые получились из ответов в интервью.

Архипелаг Новосибирск?

Жителей 17-ти вернакулярных районов Новосибирска среди других вопросов просили сказать, чем, на их взгляд, то место, тот район, где они живут, отличается от других территорий Новосибирска. Отличия определяют через объекты, которые находятся в районе, через его историю, архитектуру, но есть пласт таких ответов:

В районе есть отдельная жизнь, местные мероприятия, которых нет в других в районах
Исторический, закрытый, обособленный
Наличие изолированности от центра
Обособленный, у реки, закрытое пространство, район непроезжий
Отдалённость и наличие своего мира
Отдалённость от всех основных городских инфраструктур, деревенская местность
Отдалённый, уютный, зелёный, прикольный
Отдельное государство, тихо, спокойно
Отдельный посёлок, нет ощущения, что находишься в Новосибирске
Район находится как бы вдали от других, обособленный
Это немного обособленная территория, отдельный мирок
Это отдельная, самостоятельная улица, … это город в городе, по сути

Такая категория ответов не доминирующая, но заметная. Да, так чаще говорят о периферийных районах, но также и о тех местах, что не в центре, но «в ядре» городской территории. Из таких ответов Новосибирск предстаёт как архипелаг с большим центральным «островом» и россыпью районов-«островов» вокруг.

Насколько реалистичен такой образ? Нет, конечно, как один из образов вполне реалистичен. И почему-то именно он оказался для меня самым выделяющимся из ответов. Кстати, в противоположность поиску отличий 8% из опрошенных ответили, что их район «ничем не отличается, такой же, как остальной Новосибирск», но это ещё не говорит, что город воспринимается как нечто целое.

А может ли крупный город восприниматься изнутри как нечто целое?

Районные магниты

Ещё один вопрос, через ответы на который пытались зафиксировать образ территории проживания, вернакулярного района, – что ценного на территории, чем район привлекателен для других горожан («С какими целями жители других частей Новосибирска, соседних районов, микрорайонов приезжают в Ваш район? Что на территории Вашего района может быть привлекательным, нужным для тех, кто здесь не живёт?»).

Ответы на него, с одной стороны, отражают наличие чего-то ценного, и чем больше районов с одинаковым ценимым благом, который «работает» как магнит, тем выше будет доля выбравших соответствующие ответы. С другой стороны, ответы показывают, а что в принципе притягивает, ради чего едут в то или иное место города.

И что же получилось? Топ-7 ответов, перешагнувших 20% по частоте выбора (множественный выбор):

в парк, лес, ради других природных объектов 58,3%
к родственникам, друзьям 54,9%
на работу, работают здесь 36,8%
учиться (в училища, колледжи, вузы) 27,5%
на спортивные площадки, в спортивные секции, на стадион, в том числе посмотреть спортивные соревнования 24,0%
в торговый центр, на рынок, ради других мест торговли 22,5%
погулять по красивым улицам города 22,5%

Относительно распространённые и ценимые, а потому притягивающие объекты, которые есть в вернакулярных районах, – это природа (в нашем опросе за «другими природными объектами», как правило, «скрываются» пляжи). А второе – это не объекты, а субъекты: люди сшивают территориальную ткань города своими родственными, дружескими, межличностными отношениями (этот вариант вставляли в анкету с мыслью, что уж если ничего физического, воплощенного в зданиях, или природного нет, чтобы у респондента была возможность выбрать какой-то вариант, например, «социальный». Но тех, кто выбрал только его и не видит ничего другого притягивающего в своём районе, 6%). Такую человеческую подоплёку территориальной мобильности мы уже фиксировали в прошлых исследованиях межрегиональных поездок – «к родственникам, друзьям» стабильно называют чаще остальных как цель поездок. А что касается природы, хотя образ «город-лес» закрепился за Академгородком (по крайней мере, в восприятии жителей Академгородка), он не один такой в Новосибирске (просто другие районы не исследуют так «вдоль и поперёк», как Академгородок).

Субботний сюрприз

Вот так придёшь в субботу в библиотеку полистать старые газеты, а на выставке журналов в зале периодики – он, журнал «Пути России»! И виртуальная причастность обретает реальные бумажные формы. Не ожидала увидеть журнал живьём, думала, он дальше столицы не уезжает…

А нужна ли аспирантура?

Не могла пролистнуть в подшивке газет заметку с таким названием.

«Не будем и здесь заглядывать в завтрашний день, когда, вероятно, исчезнут понятия и слова кандидат и доктор наук, когда исследования перестанут быть профессией меньшинства».

К сожалению, иерархии не исчезли, даже ещё больше укрепились. Но исследованиями теперь занимаются практически все, особенно социологическими.

«Аспирантура в СССР отживает или, еще лучше, уже отжила свой век. Мы быстро и безболезненно ликвидировали докторантуру – институт, прикреплявший к будущему доктору наук (эта степень пока еще символ совершенно самостоятельного и оригинального творческого работника) разных редакторов, корректоров, научных пестунов, рецензентов и, что скрывать, соработников».

А в какой момент докторантура восстала из пепла?

«Известно, что из подобранных руководителями аспирантов успешно заканчивают аспирантуру далеко не все. Одна из главных причин этого – сложная система экзаменов, надолго отрывающих аспиранта от исследовательской работы. Уже при зачислении в аспирантуру молодой человек сдает три экзамена. Зачем? Разве высшая школа не дает права заниматься наукой? Или она не высшая? Зачем аспирант должен сдать еще четыре экзамена. Зачем?»

Повторила бы вслед за проф. В. Шерстобоевым троекратное «зачем?». Но задела фраза про то, что аспирантов подбирает научный руководитель, тогда как сейчас всё перевернулось.

«Следует установить одно простое правило приема научных работ на защиту: к работе должны быть приложены положительные отзывы компетентных экспертов или рецензентов. Думается, что нужно сохранить требование о публикации хотя бы основных положений научного труда. …
На наш взгляд, следует упразднить аспирантуру, направить аспирантов на работу в качестве лаборантов, ассистентов, младших научных работников, членов экспедиций, однако с меньшей рабочей нагрузкой. И впредь в вузах и научно-исследовательских институтах следует снизить нагрузку для молодых людей, проявивших склонность и способность к исследованиям».

Знал бы профессор В. Шерстобоев из Иркутска, сколько всё это ещё будет продолжаться.

__________________________
Текст проф. В. Шерстобоева был опубликован в «Комсомольской правде» 17 августа 1960 г.

Выход подсказала обыкновенная географическая карта СССР. При первом же взгляде на нее бросилась в глаза густая сеть железных дорог – этих кровеносных артерий, сходящихся, как в сердце, в одном узле – столице нашей Родины. Каждый день с девяти вокзалов Москвы во всех направлениях уходят десятки поездов курьерских, скорых, пассажирских. Они везут тысячи разных людей из самых разных уголков страны... Именно поэтому поезда представились нам наиболее удачным местом для распространения анкеты.
Правда, такой метод опроса имел и свои минусы. Во-первых, в поездах, уходящих из Москвы, мог оказаться слишком высокий процент москвичей (кстати сказать, этого не произошло). Во-вторых, в стороне могли остаться крестьяне, колхозники, работники сельского хозяйства: B деревне была страдная пора, когда дорога каждая пара рук... И всё же плюсы опроса в поездах были столь очевидны и значительны, что мы остановились именно на нем.
...И вот из Москвы уходят 65 поездов. Они идут по 65 маршрутам – в лежащую за полярным кругом Воркуту и столицу Алтая – Барнаул, в индустриальный Челябинск и на курорты Цхалтубо, на берег Тихого океана, во Владивосток, и в находящуюся в трёх часах от Москвы Тулу, в большие и малые города Центральной России – Смоленск, Рязань, Тамбов, Елец и столицы всех союзных республик, за пределы нашей Родины – в Пекин, Бухарест, Берлин... В одном из вагонов каждого поезда проводники провели среди пассажиров анкету Института общественного мнения «Комсомольской правды.

Проводники предварительно прошли «специальный тренинг в ИОМ «КП»» и участвовали «(под наблюдением внештатных инструкторов Института) в пилотажных опросах».

Чтобы доля москвичей не оказалась высокой в итоговой выборке, «инструкция исполнителям полевых работ предлагала им ориентироваться преимущественно на пассажиров, направляющихся в конечный (или максимально удаленный от Москвы) пункт каждого маршрута, и строго требовала, чтобы количество опрашиваемых в каждом вагоне пассажиров-москвичей не превышало трёх человек». В итоге москвичей в выборке было 12,8%. А вот второе опасение – что будет опрошено малое количество живущих в сельских населённых пунктах, – оправдалось: в выборке было только 32 колхозника (сколько проживающих на селе, не указано). «Такое количество … меняло общий статус опроса, превращая его из опроса населения в целом в опрос лишь городского населения страны».

И ведь ещё надо было как-то учесть дифференциацию по уровню жизни. Поэтому опрашивали тех, кто едет как в пассажирских поездах с общими вагонами, так и в скорых поездах со спальными вагонами; при разработке выборки «в неё были включены пассажиры всех типов вагонов в соответствии с реальной пропорцией в условном среднем пассажирском составе, «ходившем» в СССР в 1960 г.»

«Зато в географическом отношении избранная квазистратифицированная модель выборки увенчалась полным успехом»: в реализованной выборке было представлено население «всех без исключения союзных республик СССР, 15 из 19 автономных республик, всех 6 краев и всех 49 областей Российской Федерации, 19 областей Украины, 10 областей Казахстана, 6 областей Белоруссии и т. д.». Response rate в этом опросе составил 86%: при плановом объеме выборки 1625 респондентов в итоговой (после возврата и отбраковки) оказалось 1399 анкет.

Результаты опроса будут опубликованы в «Комсомольской правде» в октябре 1960. А в моём субъективном рейтинге красоты дизайна исследования этот опрос – на первом месте.

Практически энциклопедия советской автомобильной жизни

Канунников С. Хочу машину! Личный автомобиль в советской повседневности (1917–1991). М.: Новое литературное обозрение, 2025. – 376 с.

Интересна и увлекательна, и читала сперва с лёгким подначиванием «А про это будет упомянуто?», а потом – с главы про советский автомобильный бум – с ностальгическим настроением, вспоминая и талоны на бензин, и «Атлас автомобильных дорог СССР» в бардачке (хотя родители на машине только в южной Сибири ездили. Но атлас рассматривать любила), и «самосшитые» чехлы на сиденья, и мытьё машины из шланга на даче (автомойки для частных машин тогда вообще где-нибудь были?).
Ожидаемо, что история советских автолюбителей рассказана хронологически, но выделила бы три переплетающихся канвы, на которые нанизано повествование:
▪️техническая: о сменяемости моделей легковых автомобилей, о советском автопроме;
▪️инфраструктурная: обо всём, что создавало среду автолюбительства – гаражи, станции техобслуживания (СТО), автозаправочные станции (АЗС), магазины запчастей, та же печать, ориентированная на владельцев и водителей автотранспорта, общественные организации;
▪️институциональная: о том, как ограничивали и регулировали владение личными автомобилями.

А так как два институционально- экономических обстоятельства – примат государственного над частным и дефицит потребительских товаров – определяли среду автолюбительства, то у каждой канвы есть формальная и неформальная составляющие: последняя была способом решить свои частные проблемы в условиях дефицита авто- товаров и услуг.

Автор книги – обозреватель журнала «За рулём», архив журнала, который выходит с 1928 г., стал летописью, в том числе на материалах которой написана «Хочу машину!». Читать её стоит в паре с «Хрущёвка. Советское и несоветское в пространстве повседневности» Натальи Лебиной, так как оба – собственный автомобиль и отдельная квартира – стали не столько символом, как это позиционируется в книге, сколько условием приватности, физическими «капсулами» личного пространства.

Практику переселения народов никто не отменял, от неё не отказались, а оцифровали. Раз "народы" теперь цифровые, то переселяют из обжитых цифровых пространств:

"Вы тут устроились? А мы запретили. Две недели вам, чтоб собрать чемоданы.
Вам тут уютно и интересно? А мы замедляем, так что съезжайте.
Вы тут всю повседневность выстроили? А мы блокируем.
Куда ехать? Есть у нас для вас необжитое цифровое пространство".

Цифровые медиа атомизировали мир, общество и даже время, породив новый тип правления — инфократию. Ей посвящена одноименная книга философа Бён-Чхоль Хана, отрывок из которой сегодня предлагает прочитать «Горький».

https://gorky.media/fragments/smartfon-novyi-medium-podchineniya