#Книжки2021 #СпискиСписки
ЗИМА
1. Михаил Зыгарь, «Вся кремлевская рать: Краткая история современной России» - одна из двух лучших книг, открывающих год.
2. Михаил Зыгарь, «Все свободны: История о том, как в 1996 году в России закончились выборы» - вторая из двух лучших книг, открывающих год.
3. А.Поляринов, «Риф» - Поляринов тут немножко Лиана Мориарти, и мне это мешало читать про секты, семейные отношения, бытовые и мистические ужасы северного города: все время очами души своей пристегиваешь к каждой второй сцене Николь Кидман и ни хрена не веришь в происходящее.
4. Джон Маррс, «The One. Единственный» - концепт по подбору одного-единственного правильного спутника жизни был изрядно сдобрен ошибками и надувательством, по пути родил детектив и совершенно оказался ни уму, ни сердцу (дайте, дайте, гады-авторы, читателям возможность меняться, ошибаться и разводиться, а не чувствовать себя посторонними дебилами на общем празднике жизни. Себе небось в этом не отказываете).
5. Алан Мур, “Lost Girls” – эротический комикс про выросших героинь детской классики забирает титул самой сумасшедшей книги года с огромным отрывом. Надо признаться, я не вспоминаю, как Алиса, Венди и Дороти косплеили маркиза де Сада, но зато помню, как Алиса влюбилась в зазеркальную себя, и это очень, очень, очень основательно разбило ей сердце.
6. Алекс Павези, «Восьмой детектив» - наблюдать за этой игрой в шашки, которые вдруг оказались шахматами, было забавно, но вспоминать скорее неприятно. Видимо, классические детективы нам роднее экспериментальных.
7. Салли Руни, «Разговоры с друзьями» - а вот этого не забуду, не прощу. Прям Салли Руни силком ввинчивает мне в башку, как она мне не нравится, а заодно открывает у меня с моими собственными друзьями дискуссию года о том, по какому принципу автор должен отбирать элементы повествования.
8. Анна-Катхульт Вестли, «Папа, мама, бабушка, восемь детей и грузовик» - прелестная детская книжка, даже в пятидесятый раз работающая свежо, если надо помыть мозг (после Салли Руни, например). Кроме того, там зима, Рождество, прорубь и заснеженная дорога к колодцу.
9. Саманта Харви, «Ветер западный» - даже не столько детектив, сколько роман о том, сколько мы можем вынести, а сколько выносить приходится. Этого средневекового священника с его гусем я сохраню в сердце навсегда.
10. Сильвия Морено-Гарсиа, «Мексиканская готика» - тот случай, когда я так и не поняла, почему эта унылая хрень – бестселлер Нью-Йорк Таймс, и мое непонимание меня бесит даже больше, чем сама унылая хрень.
11. Энн Пэтчетт, «Бельканто» - потрясающее волшебство, преображающее кучу голливудских клише в уникальную и прелестную историю. А так-то, если пересказывать, получается чистый Сидни Шелдон.
12. Энн Пэтчетт, «Свои-чужие» - вот это уже в пересказе не Сидни Шелдон, а какой-то добрый и позитивный Фолкнер, хотя мы-то знаем, что это невозможно. Она гений, конечно.
13. Далия Трускиновская, «Береговая стража» - написано под псевдонимом, но любовью всей мой жизни, так что я необъективна.
14. Далия Трускиновская, «Ученица Калиостро» - про Иван Андреича Крылова-сыщика и Ригу.
15. Далия Трускиновская, «Скрипка некроманта» - и еще про Крылова-сыщика и Ригу.
16. Далия Трускиновская, «Рецепт на тот свет» - и даже еще.
17. Мартин Мак-Донах, «Человек-подушка и другие пьесы» - если вдруг забуду, что такое, когда живые завидуют мертвым, то вот, пожалуйста, всегда есть к кому припасть. И прибавьте непроходящее охерение от того, что ирландская безнадега и русская тоска оказались близкими родственниками.

#Книжки2021 #СпискиСписки
ВЕСНА
18. Алексей Иванов, «Тени тевтонов» - ощущение, что в исходнике был неудачный аудиоспектакль советских времен, которому дописали текст, много-много текста, и озвучили теми же актерами. Не очаровала ни мистика, ни средневековье, ни военная детективная часть.
19. Б.Шоу, «Профессия миссис Уоррен» - а это как раз старый, короткий, родной спектакль, который не бесит.
20. Этгар Керет, «Когда умерли автобусы» - как было в незапамятные времена написано на карточке в нашем аудиопрокате про «Бартона Финка», «жизненный фильм». Кусочки жизни в рассказах Керета собираются в фантастический калейдоскоп. Ни про что особенно уж такое-разэтакое речи нет, и далеко не все радостное, а в целом ощущение, как будто ты в Диснейленде
21. Саша Сулим. «Безлюдное место. Как ловят маньяков в России» - по-настоящему страшно, очень хорошо как журналистское расследование, и оставило меня в полном недоумении, как вообще кого-то вот так можно поймать.
22. Лили Кинг, «Писатели и любовники» - наивесеннейшая книга этой весны, милая и нежная. Немножко этакая «Тутси» про писателей, что ли.
23. А.Старобинец, «Посмотри на него» - огого какой триггер для всех, кто близко сталкивался с нашей медициной (срок давности значения не имеет, но я после ноябрьского ковида еще краснею, бледнею и матерюсь).
24. Ханья Янагихара, «Люди среди деревьев» - очень неприятный придуманный профессор оказывается весьма прилично списанным с настоящего нобелевского лауреата.
25. Кейт Расселл, «Моя темная Ванесса» - читатели переругались на корню с вопросом, таки любовь это была со стороны абьюзера или нет, и с аналогиями с «Лолитой». Когда поняла, что в «Ванессе» мне это однозначно не про любовь, а в «Лолите» - однозначно про, оказалась в явном меньшинстве.
26. Андрей Рубанов, «Финист – ясный сокол» - наверно, это была офигенная история, но нам рассказали не ее, а пересказы ее отдельных эпизодов, прошедшие через третьи, четвертые и пятые руки, да еще коварный Рубанов смотрел, как мы корчимся от его лексики, и наверняка хохотал.
27. Сара Гейли, «Магия лжецов» - магические школы, как оказывается, не для всех источник счастья, и с семейными историями все равно разбираться надо. Немножко детектива, немножко фантастики, немножко семейных отношений... Если б не читала, ничего бы такого судьбоносного не пропустила, но в этом случае немножко потраченного времени не жаль.
28. С.Довлатов, «Заповедник» - удивительно, но вот как раз самое добротное и психологически достоверное изображение ушедшего мира начисто перечеркивает такую желанную возможность спрятать прошлое (не это конкретно!) в бутылочку и открывать ее, когда надо. Окунуться в книжку я не могу, хоть тресни.
29. В.Пелевин, «Чапаев и пустота» - только соберешься учиться медитировать, приходит Виктор Олегович, и как-то думаешь – а ну его в качель. А потом думаешь – нет, нафиг, не буду больше перечитывать Виктора Олеговича, - и тем временем хоп!
30. П.Мериме, «Кармен» - чего в этот раз искала, то нашла: как Кармен при всей своей прелести становится физически неприятной постороннему глазу. Когда-то я эту новеллу ужасно любила и видела другое. Увы.
31. Ф.М.Достоевский, «Бесы». – Ф.М умел писать идеальные тексты, не отнимешь.
32. Марк Хэддон, «Повод для беспокойства» - можно даже не читать, а посмотреть прелестную французскую экранизацию.
33. Ли Бардуго, «Тень и кость» - позор и янг-эдалт, который доставил мне массу удовольствия.
34. Ли Бардуго, «Крах и восход» - продолжение позора и удовольствия.
35. Ли Бардуго, «Штурм и буря»- и еще продолжение.

#Книжки2021 #СпискиСписки
ЛЕТО
36. Ли Бардуго, «Шестерка воронов» - и опять позор и удовольствие.
37. Ли Бардуго, «Продажное королевство» - и еще.
38. Нил Гейман, «Звездная пыль» - один из геймановских шедевров на все времена.
39. Марк Хэддон, «Загадочное ночное убийство собаки» - ох, а это вот тот случай, когда автор хотел, чтоб читателю было больно, и в десятку. Всех жалко, и главного героя, и родителей, и старушку-соседку, но с этой чертовой заглавной собакой, убитой вилами, для меня повествование обрело горечь древнегреческой трагедии.
40. Д.Крымов. «Своими словами» - Крымов обожает переписывать для своих постановок не только прозу, но и уже вполне готовые пьесы от самых знаменитых авторов. В театре мне это дает больше счастья, но и читать было занятно.
41. Чжан Юэжань, «Кокон» — вот она, та самая семейная сага рубежа ХХ-ХХI веков par exellence.
42. Ф.М.Достоевский, «Игрок» - идеальное летнее чтение, даже и не захочешь, а все равно почувствуешь себя в этом чертовом курортном Рулетенбурге.
43. Уильям Лэндей, «Защищая Джейкоба» - действительно хороший психологический детективный роман.
44. Уильям Лэндей, «Мишн-флэтс» - неплохой психологический детективный роман, и кстати, у Нельсона Демилля же тоже было не все в десятку?
45. Уильям Лэндей, «Душитель» - пока не поняла, что читаю «Гамлета», еще успела пару раз фыркнуть, а потом уже была занята, придерживала челюсть.
46. Владимир Одоевский, «Городок в табакерке» - он был талантливый зануда все-таки. И незабываемо, и хочется запинать автора, сквозь века, в угол, и выяснить отношения.
47. Ксения Буржская, «Мой белый» — вот не надо было верить рецензии Татьяны Никитичны Толстой, а надо было верить тому, что видела собственными глазами в их шоу, когда Ксения подавала реплики. Но все, поздно, прочитала. Говорят, подросткам заходит.
48. Ксения Букша, «Чуров и Чурбанов» — это, конечно, как раз не летняя книга, в центре зима и апокалипсис. Хотя есть и летняя заброшенная дача, как живая, - и потом, ангелы же всесезонны.
49. Анна Козлова, «Рюрик» - глобально это о том, какие мы все засранцы и неприятные люди, а местами, немного удивленно - о том, что при этом мы умудряемся делать добро. Птичку жалко.
50. Александр Панчин, «Гарвардский некромант» - вау-концепт и сдержанное, так скажем, воплощение.
51. Александр Панчин, «Защита от темных искусств. Путеводитель по миру паранормальных явлений» - сейчас поняла, что Панчин тоже относится к тем авторам, с которыми хочется по-человечески поговорить и того, высказать. Вот удивительно, с Достоевским ни хрена не хочется, а тут да.
52. Борис Акунин. «Сказки народов мира», - сконструировано, стилизовано и проиллюстрировано. Мы будем колоться об акунинский кактус и рыдать еще не знаю сколько лет, но не слезем, пепел «Азазеля» и «Левиафана» стучит в нашу грудь.
53. Тана Френч, «Искатель» - а детективы-то у нее все лучше и лучше, нам везет.

#Книжки2021 #СпискиСписки
ОСЕНЬ
54. А.С.Байетт, «Дева в саду» - похоже, лучшая книга моего года, последний раз так от Ферранте с ума сошла. А вот вторую часть на английском читать не смогла, ибо мне, как оказалось, для этого нужен дзен. Посмотрим, что раньше поспеет – дзен или перевод.
55. Сара Перри, «Мельмот» - можно спокойно относиться к творчеству Сары Перри, но не к ее фото, огонь.
56. Кадзуо Исигуро, «Клара и солнце» - в этот раз Исигуро остался без премии, но мы читали и читаем не за это.
57. Адам Пшехшта, «Адепт» - польско-русский стимпанк с движухой и без психологии.
58. Адам Пшехшта, «Губернатор» - продолжение: движухи больше, психологии… мда, меньше уже некуда.
59. Чон Ючжон, «Семилетняя ночь» - как-то надо зарубить на носу, что иногда вот эти перехваленные модные детективы просто отнимают те несколько часов жизни, которые Джером К.Джером предлагал провести, дразня собаку. Обидно.
60. Дик Фрэнсис, «Движущая сила» - о да, лошади, злодеи, жокеи, заговоры, главного героя колотят и разносят ему квартиру, но он все равно побеждает, и даже не только морально.
61. Дик Фрэнсис, «Торговец забвением» - то же самое, но с поддельным виски и вином.
62. Дик Фрэнсис, «Игра по правилам» - то же самое, но с драгоценными камнями.
63. Дик Фрэнсис, «Расследование» - то же самое, но с романом с дочерью работодателя.
64. Дик Фрэнсис, «Риск» - то же самое, но с захватывающей жизнью аудитора и нереально сложными, трудоемкими и малоприбыльными аферами мерзавцев. А до кучи – с алым пальто.
65. Дик Фрэнсис, «Миллионы Стрэттон-парка» - то же самое, но с кучей детей, переделанными в жилые дома амбарами и семейными тайнами.
66. Дик Фрэнсис, «Перелом» - то же самое, но с отношениями отцов и сыновей.
67. Дик Фрэнсис, «Высокие ставки» - то же самое, но с чудесными игрушками.
68. Дик Фрэнсис, «Игра без козырей» - то же самое, но про Сида Холли-1.
69. Дик Фрэнсис, «Твердая рука» - и то же самое, но про Сида Холли-2.
70. Раиса Горбачева, «Я надеюсь» - первая леди СССР с той самой незыбываемой интонацией.
71. Кристен Рупеньян, «Ты знаешь, что хочешь этого» - коктейль разножанровых рассказов про мужчин, женщин, секс и манипуляции. Ели разобрать рассказы на кучки и отдать одну Стивену Кингу, одну Анджеле Картер и одну Нилу Гейману, то внезапно то, что останется – это была бы та Салли Руни, которую я бы обожала. …Хм, для Кристен Рупеньян это, возможно, прозвучало не очень лестно, но я имела в виду хорошие вещи.
72. Станислав Лем, «Солярис» - боже мой, ну как можно в полторы или сколько там сотен страниц уложить вот это все? С каждым разом у меня потрясение от этой книги все больнее.
73. Гай Г.Кей, «Блеск минувших дней» - само по себе это скорее занудно, но если почему-то нужен был волшебный пинок, чтобы ночи напролет виртуально гулять по Флоренции, лазить в википедии по родословному древу семейства Медичи, гуглить картины, смотреть дурацкие сериалы и клянчить в подарок к новому году книжку про Монтефельтро – так это он, волшебный пинок.
74. Ричард Осман, «Клуб убийств по четвергам» - милые старички и старушки в коттеджном поселке для тех, кому за (уже и не помню, то ли 70, то ли 65); убийства; все по канонам иронического детектива. Конечно, счастья не столько, как когда юная я открыла для себя Хмелевскую, - ну так и я уже с тех пор того, изрядно продвинулась к возрасту коттеджного поселка (при том, какая там на него заявлена стоимость, нет, мне не светит).
75. Дж.Бреддок, «Думай как шпион: как принимать решения в критических ситуациях» - пока профайлеры в книжках выдают как сверхъестественное знание чуть ли не дословно один и тот же текст во всех случаях, и в итоге собственно записки и речи маньяков явно тянут одеяло на себя, шпион объясняет, как надо принимать решения, и в его изложении совершенно очевидно, что шпионы анализируют и ошибаются примерно так же, как все остальные.

#Книжки2021 #СпискиСписки
И СНОВА ЗИМА
76. Генри Джеймс, «Поворот винта» - знаменитая повесть о том, что ж там случилось с детьми и гувернанткой, очень искушает кинорежиссеров. Экранизаций чертова уйма, но это тот случай, когда показывать все ясно и недвусмысленно – обидно, потому что загадка истончается на глазах. Конечно, атмосфера побеждает все, но для удовольствия, мне кажется, логичнее перечитать «Джен Эйр» или «Грозовой перевал».
77. Д.Быков, «Истребитель» - узнаваемые и страшные подробности той короткой предвоенной эпохи, когда летчики-испытатели были повелителями мыслей и сердец, а заодно крепкий сплав еще дюжины мотивов советской жизни, граничащих с мифологией. Мне очень понравилось.
78. Д.Быков, «Икс» - романизированная разгадка авторства «Тихого Дона». После прочтения хочется срочно перечитывать и сам «Тихий Дон», и Бар Селлу. Меня хватило в этом желании всего дня на 2, но это было приятно.
79. Д.Быков, «Оправдание» - хм, сначала расстроилась и думала, что нет, не люблю, но теперь все-таки собираюсь прочитать и «Орфографию», и «Остроумова».
80. Л.Толстой, «Крейцерова соната» - Позднышев рассказывает нам свою историю архетипического брака в мире Льва Николаича Толстого. Заканчивается убийством, просветлением и авторским фокусом, когда мы начинаем задаваться вопросом, а не могло ли так случиться, что с попутчиком и с нами все это время разговаривало прежнее, непросветленное «я» главного героя.
81. Л.Толстой, «Семейное счастие» - Маша рассказывает нам свою историю архетипического брака в мире Льва Николаича Толстого. Заканчивается щекастыми детьми и жизнью в поместье. Мы как-то смутно подозреваем, что в будущем ее архетипический муж будет орать: «Уйди, уйди!», а потом и вовсе соберет баул и уедет ночью умирать в Астапово, но до этого еще много счастливых и несчастных лет.
82. Л.Толстой, «Живой труп» - архетипический брак в мире Льва Николаича Толстого заканчивается тем, что супруги, изрядно измотав друг друга, расходятся. Федя Протасов притворяется мертвым, а потом и вправду убивает себя, чтобы освободить жену, но как-то все неудачно, и Сибирь-таки маячит.
83. Л.Юзефович, «Филэллин» - очень интеллектуально, Большую книгу взял, не шутки! При этом любить и сопереживать героям совершенно невозможно (окей, может быть, трудно, и я рано сдалась).
84. Л.Юзефович, «Казароза» - не менее интеллектуально, но проникнуто такой щемящей и ностальгической атмосферой, что как раз невозможно не любить и не переживать.
85. Л.Юзефович, «Костюм Арлекина» - в плане детектива это со стороны Юзефовича немножко жульничество, но зато ему можно было рассыпать веером самые разные характеры, и он себе ни в чем не отказал.
86. А.Мариенгоф, «Циники» - сейчас пытаюсь сформулировать и удивленно думаю, что это же тоже немножко Салли Руни здорового человека, то есть роман, который и собран из кусочков настоящей жизни, и дает это про себя увидеть, только прекрасный. Господи, когда же меня отпустит??
87. Д.Киз, «Цветы для Элджернона» - безумно грустная повесть, которую лет через 30 наши дети будут читать, как мы сейчас читаем «Анну Каренину» и «Живой труп», специально напоминая себе о невозможности развода. Так и им придется держать в уме, что та хирургическая и медикаментозная коррекция интеллекта, которой они ежедневно пользуются, в те ух какие далекие годы была еще фантастикой, и это приводило к трагедиям. Если честно, не та книга, которой хотелось бы заканчивать год, но все уже, как есть, так есть.
В январь 2022 захожу с книжками Шляхова и Басинского о Толстом, а потом собираюсь перечитывать самого Льва Николаича.

Не знаю, можно ли бесконечно смотреть на текущую воду и горящий огонь, но точно нельзя прекратить бесконечно читать про семейные отношения графа и графини Толстых. По крайней мере, я честно пыталась этого не делать и даже открывала было свой читательский год Зыгарем, "Империя должна умереть" - но и там начинается с рассказа о Толстом, сюрприз-сюрприз! И я решила, - ну кого я обманываю, у меня же последние месяц или полтора были в планах очередные рандеву с Шляховым и Басинским, тоже прекрасный вариант начала книжного года).

Дело в том, что эти 2 биографии Толстого я уже который раз читаю вместе, а сейчас в планах к ним ещё и Зорина добавить, пусть будет трио.

А. Шляхов, "Лев Толстой и жена. Смешной старик со страшными мыслями" - фокус действительно на семейных отношениях Льва Николаевича и Софьи Андреевны. При каждом новом прочтении книга честно дарит мне новую цитату или мысль; раньше, конечно, лидировала цитата про Сашу, которая находилась с мамой в своеобразных, скажем так, отношениях:
"Узнав от дочери об отъезде мужа и прочитав его письмо, Софья Андреевна побежала в парк, где не очень убедительно изобразила попытку утопиться в пруду. Когда ее вытащили из воды и привели домой, она принялась просить Александру Львовну протелеграфировать отцу, что его жена утопилась.
Дочь не поддалась. Она вообще не любила свою мать и, надо признать, имела для того вескую причину. Когда умер Ванечка, Софья Андреевна простонала, заламывая руки: «Почему он? Почему не Саша?» Присутствовавшие при этом слуги запомнили эти слова, и со временем о них узнала сама Саша."
В этот раз зацепило про то, что обо всех трех сестрах Берс, - включая Соню, о которой тогда ещё никто не знал, что она будущая мадам Толстая, - Афанасий Фет, которого к ним в дом, я так понимаю, Толстой и ввёл, - так вот, Фет говорил, что "все они, невзирая, на бдительный надзор матери и безукоризненную скромность, обладали тем привлекательным оттенком, который французы обозначают словом "du chien".
Хм. Французское определение благовоспитанный Шляхов переводит как "с огоньком", а у меня на языке вертится, что "с блядинкой". Никогда в жизни не видела этого в Софье Андреевне по портретам, но, если честно, искренне за неё рада. Книга Шляхова, понимаете ли, лучшее средство проникнуться к графине Толстой человеческой симпатией и по-дурацки, но искренне радоваться всему счастью или намеку на счастье, которое было в её жизни.

У Басинского в его, насколько я помню, официально "Большой книге-2010" - "Лев Толстой. Бегство из рая" - концепт быть более объективным, и он, конечно, не сообщает, в отличие от Шляхова, практически прямым текстом, что в семье Толстой мог быть деспотом и самодуром. У него вышла история трагического расхождения и непонимания русского Будды с самыми близкими людьми, более подробная, чем у Шляхова, с историческим и социальным контекстом, - документальная, человечная, страшно грустная.

Чтоб сравнить степень подробности: про то роковое блюдо несвежей осетрины, из-за которого в триста очередной раз поссорились супруги, есть и там, и там, но цитата у Басинского длиннее, и становится понятно, что блюдо уже пятое (черт его знает, я бы тоже, может, взбесилась).

При всей, опять же, симпатии Шляхова к С.А. (и при том, что Басинский подразумевает, что она была истеричка) - именно Басинский приводит её хозяйственные записи по Ясной Поляне с конкретными планами и цифрами выплат, из которых видно, что она-таки была управленец менеджерович, и подробно рассказывает о её деятельности в качестве литературного агента ЛН.

Итак. Про судьбу этой семьи, брак, предложение с заглавными буквами и всё такое подробно и там и там, но у Шляхова целее, что ли, потому что это и есть фокус книги.
#ЛевТолстойОченьЛюбилДетей

Про детей времён раздела собственности, про их характер и отношения с родителями - и там, и там, но у Басинского ярче и полнее, мне кажется.

Про В.Черткова, "злого гения" Льва Николаевича (если вдруг нас интересует мнение жены), и самого верного духовного то ли брата, то ли сына, по мнению самого ЛН, - однозначно у Басинского интереснее про издательскую деятельность, про его историю, про то, как он отвоевывал права на духовное наследие ЛН и про саму модель отношений его с Толстым. При этом у Шляхова в короткой версии понятнее, почему СА Черткова так терпеть не могла.

Уфф!

Короче, действительно всё это взахлёб и не оторваться. Мне кажется, что эти две книги и так идеальная пара, а вот каааак я сейчас ещё и зоринскую биографию Толстого впрягу в эту птицу-тройку!

... И потом с чистой совестью сяду перечитывать "Войну и мир" и "Анну Каренину")))

#ЛевТолстойОченьЛюбилДетей

Третья биография Льва Толстого в этом году: Андрей Зорин, "Жизнь Льва Толстого. Опыт прочтения".

Как честно заявлено в самом названии, эта версия заявлена как, эммм, филологическая (эпитет корявенький, но лучше не придумала), то есть как бы и биография, но неразрывно с творчеством, сквозь призму этого самого творчества. В известном смысле это кузен того подхода, который я видела в "Театре Наций", в "Живом Т", - где "Т" можно расшифровать и как "труп", и как " Толстой", - там куски из дневников Льва Николаевича и Софьи Андреевны очень органично превратились в исповеди главных героев...

Так вот.

Сначала мне зоринская биография не очень нравилась, потому что да, в сравнении с Басинским и Шляховым история этой семьи получилась весьма редуцированной (тут вы не проникнетесь, например, разницей в характерах Сергея, Андрея и Ильи).

Потом меня кольнули детали про суеверного Л. Н., который загадывает, если Таня возьмёт чисто трудную ноту, объясниться, наконец, с Соней и отдать ей то самое неопрятное и замурзанное письмо с предложением, которое уже несколько дней в его кармане приезжает в дом будущей невесты - и уезжает, так и не попав к ней в руки. И про загадывающую после ссоры С. А. - первый раз ночуют в разных постелях; если не придёт, значит, любит другую??! - пришёл...

В конце я ревела.

У Зорина получилась биография пророка, что-то скорее близкое к пановской "Жизни Мухаммеда", чем к биографиям Шляхова и Басинского (которые, при всей разности, все-таки решали схожие задачи).

Здесь мы смотрим на то, как пророк всю жизнь ищет предназначение, мучается, выбирает неправильно и правильно. Искренне считает свои художественные произведения, в отличие от философских, дешевкой, бульварщиной, - и не может перестать их писать, хоть бы и в стол. Устраивает страшную неразбериху с имуществом, завещанием, правами - и каждый раз уступает то жене, то Черткову. Всю свою последнюю, после духовного перерождения, жизнь готовится к тому, чтобы умереть в ясном сознании - и соглашается на инъекцию для облегчения состояния, пусть и не морфин.

Перед нами в зоринской биографии стоит хрупкий, светлый, несчастный, счастливый старик, которому не так уж нужны и даже страшны были тысячи и тысячи посторонних поклонников, возводивших каждое его слово в божественный абсолют, - но который не смог достучаться к тем нескольким самым дорогим людям, к жене и сыновьям... Этого Толстого хочется то ли утешать и лелеять, то ли преклоняться, то ли и то и другое, вот я и расплакалась.

Так что по итогам к Басинскому буду ходить за максимально чёткой и при этом деликатной фактологией, к Шляхову - чтобы искренне любить Софью Андреевну, а к Зорину - чтобы не потерялся и был со мной этот чудеснейший образ самого ЛН, заблудившегося и нашедшего путь пророка, не желавшего основывать религию, не совсем старца, не так чтоб Будды, но немного и того, и другого.

Все три биографии изумительные и складываются, как я и хотела, в прекрасного трехглавого змея)

Сейчас вернулась к Зыгарю и к его империи, которая должна умереть. Там Толстой - этакий градусник, который ставят себе все: Чехов, Горький, арестованные демонстранты, Толстой - элемент политики, Толстой - государственная проблема...

Счастья впереди ещё много))
#ЛевТолстойОченьЛюбилДетей

Концептуально, конечно, я сейчас читаю "Империя должна умереть" Зыгаря, и это такое странное ощущение, как будто пустые стеклянные сосуды-фигурки наполняются жизнью: вот Гапон и Витте, например, уже из картонных ярлыков стали живыми, ощутимыми, настоящими людьми (я ещё в самом начале, как вы понимаете). Что-то похожее у меня было в своё время с учебником русской истории Корнилова, когда Екатерина, и Павел, и заезженные куски истории декабристов оживали. Чудо, конечно, и побольше нам таких чудес.

Но быть концептуальной в эпоху соцсетей сложно, вчера чуть ли не час читала страницу Анны Козловой, решила, что ей наверняка есть что мне сказать, кроме "Рюрика", и впилась во "Всё, что вы хотели, но боялись поджечь".

История нежной и циничной юной женщины Саши, внутри которой ещё жива нежная и циничная девочка, а в анамнезе развод родителей, бестолковые отношения с мужиками и общая, скажем так, жизненная потерянность - это мало того что самый неблагодарный плацдарм для пересказа, - это сначала и читать было странно.

На первых скольких там страницах я мучительно расчесывала своё читательское "я", мрачно размышляя о том, что вот кто б мог подумать, что можно поженить романы Сергея Минаева и, блин, "Мой белый" Ксении Буржской. И о том, на хрена ж они мне, мне, мне про всё это пишут. И о том, как так выходит, что в своих текстах в фейсбуке Козлова такая объёмная, живая и интересная тётка, а в романах отрезает три четверти себя и пишет оставшейся четвертушкой (в сценариях хочу заметить, она тоже отстригает от себя изрядный кусок, но там она по ролевой модели как автор - злая фея и королева, убивающая Белоснежек пачками, там хоть понятно, зачем). И о том, почему Минаев и Козлова мне так нравятся в эссеистике, и никак не обращаются ко мне в своих книгах. И о том, какого рожна она ругает за немотивированность Ванессу, при этом подсовывая мне как читателю кусок похожей истории с тем же провалом в области причин.

***
И да, призрак Салли Руни отдельно испортил мне настроение(((
***

Ко второй половине, а то и к последней трети книги мне наконец стало понятно, что все-таки смысл в истории был, и он не сводится к перипетиям судьбы отдельной милой, но бестолковой барышни, а говорит про архетипы, причём больно так говорит, и ехидно (это, видимо, Козлова снова в роли феи Карабос).

Я почитаю ещё её книги, потому что та живая, страдающая, умная, выпуклая, прекрасная женщина из фейсбука сказала мне ещё не всё, - правда, как и злая сценаристка-романистка, - и потому, что с живой женщиной у меня, по-моему, куда больше общего, чем с героинями и злой феей-автором.

Если пока этот живой голос в именно романах негромкий, - неважно, она напишет специально мне и таким, как я, потом. Мы подождём.
#ContemporaryRussian

Так, это очередной #немножкотеатр, хотя на самом деле даже #немножкоопера) на прошлой неделе мне чудом перепал билет в Большой на "Бориса Годунова". И всё, я пропала: перечитала драму Пушкина, трилогию А. К. Толстого, основательно проштудировала Википедию, - и теперь вернулась к заброшенному было циклу Акунина "История государства Российского" и жадно читаю про 17 век.

Собственно, в опере меня зацепила сцена в корчме: в этот момент, если не плыть по течению неотразимо очаровательного сюжета, беглый Отрепьев, очевидно, ещё не должен бы внушать государственным институтам такого ужаса, чтоб ловить его в истерике: он же ещё ничего такого публично иностранным властям не заявлял?? Так почему они всполошились? Логически ведь это бы объяснялось, если б он был носителем некой тайны, или некой крови, а не жалким придурочным прожектером?
Вот мне и стало интересно, что там историческая наука говорит про личность самозванца.

Наука, как водится, умеет удивить и развлечь, а потому предлагает несколько версий:
- беглый монах Гришка Отрепьев, вон Годунов про это писал;
- беглый монах, но не Гришка Отрепьев - нет, что вы, итальянец, а что ошибки в латыни делает, так с кем не бывает;
- беглый монах, но настоящий Димитрий - малютку в своё время спасли и укрыли в монастыре, поэтому он так уверен в своих правах на престол и так спокойно ведёт себя с теми, кто знал царевича, включая царицу - ему нечего бояться разоблачения;
- то ли беглый монах, то ли не монах, но, главное, не Димитрий, а побочный сын Ивана Грозного - вот почему он уверен в своих правах на престол и бу-бу-бу см. выше, а царица приняла его, как и в большинстве версий, из смеси страха и лютой ненависти к Годунову;
- да, побочный сын, но не Ивана, а Стефана Батория, воспитанный то ли в Польше, то ли не в Польше, к которому Отрепьев прибыл с готовым предложением и всеми нужными деталями, чтобы подтвердить легенду... И так далее, и так далее.

Какая прелесть)

Мало того, что у Акунина совершенно очевидно первый Самозванец как государственный деятель вызывает симпатию и олицетворяет неиспользованный билетик на поезд, который повёз бы страну по совершенно другому маршруту, - у него и бойкая и неунывающая Марина Мнишек выглядит вполне себе королевой (а её неразборчивость в средствах трудно осуждать тем, кому контекстная реклама всё время подсовывает чтение про интриги в офисе). Лжедмитрий, кстати, Акунину до того симпатичен, что даже и историю надругательства над несчастной царевной Ксенией Годуновой он трактует как позднейший миф.

Историей Лжедмитрия чудесный акунинский томик не ограничивается, там ещё безумно увлекательно (всё таки, да простит меня многоуважаемый Григорий Шалвович, романист в нём побеждает историка) про:

- восстание Богдана Хмельницкого и про сложные отношения русских, украинцев и поляков, которые привлекали к взаимным разборкам то шведов, то крымских ханов, причём причудливо тасовавшийся расклад делал их сторонниками то одной, то другой стороны. Самое страшное в этой части - про еврейские погромы;

- восстание Стеньки Разина, на прижизненном портрете больше всего смахивающего на Александра Цекало, что теперь в принципе не даст мне возможности смотреть на знаменитого атамана прежними глазами. Тут самое страшное - даже не история его казни и доблести, - и это после общей стратегической бестолковости, - а женка Алёна, которая уже после смерти Разина возглавляла одно из формирований восставших, была схвачена, приговорена к сожжению, перекрестилась, "спокойно легла на костёр и обратилась в пепел";

- раскол и Никона, которому, по мнению Б.А., нужно было провести реформы без ажитации, нудно и постепенно, - и никакого раскола в этой альтернативной действительности бы не случилось;

- офигический характер царя Алексея Михайловича, который то спокойненько разговаривает с крыльца с бунтовщиками, то неизменно счастливо женится по любви (на второй жене, слегка всплакнув по первой, да), то устраивает себе прекрасный режим дня, то воюет и казнит, не терпя кровопролития, - короче, как кажется, находит внутри себя какую-то точку равновесия и не даёт себя с неё сбить;

- возвращаясь к российско-польским отношениям: про специфическую ситуацию, когда русские должны были по истечении 2-х переходных лет передать полякам Киев, но ловко уклонились от этого, используя все возможные аргументы, в числе прочего - наличие в Королевском дворце в Варшаве картин, выставляющих победы польского оружия над русскими войсками в неприемлемом свете; снимайте, мол, картины, тогда про Киев и поговорим. Как жалко, что Гонконг и Макао не знали о прецеденте, наверняка можно было докопаться к Китаю. Эх(((

- ещё к польской теме, к временам смуты: Ян Сапега, например, был натуральным кондотьером, всё честь по чести, с собственным обученным и вооружённым войском - привет итальянцам и викингам!

И ещё много, много про что.

С Зыгарем и его смертью империи неожиданно очень рифмуется; попробую пока сконцентрироваться на продолжении Акунинского цикла, лекциях Корнилова - и, параллельно, Зыгаре. Похоже, в моей текущей читательской фазе наша история мне не менее увлекательна, чем Медичи, Монтефельтро или Рагнар Кожаные штаны.

Борис Акунин, "История Российского государства. Царь Пётр Алексеевич".

Так, ну дочитала я исторический том Акунина про Петра (ладно, будем честными, домучила).

Ну ой.

Конечно, трудно конкурировать с теми ну очень убедительными Петрами, которых нам подарили Алексей Толстой и Даниил Гранин. Но, я так понимаю, Акунин и задачи такой перед собой не ставил? Поэтому хорошо, пропустил кучу всякой всячины и пропустил, переживу (никто ж мне мне запрещает помнить про "Хотите слив, человечки?" И про Кантемиров - можно же у Гранина почитать? )

Хорошо, положим, сильные места планировались не здесь, не в образе Петра: вот вам галерея его сподвижников и перечень решений, радуйтесь, дорогие читатели.

Ну не очень получилось, не очень.

Шереметьев хорошо, Аникита Репнин хорошо, Остерман; но Меншиков?? Нет, Александр Данилыч решительно не удался. А Ягужинский? Почему было не добавить страниц 20 к общему объёму, да пусть бы даже и 50, и "докрутить" каждый из этих портретов?

Может, конечно, и вовсе целью была заключительная, результирующая глава, - оценка петровских преобразований. Прям от лица самого Григория Шалвовича. Тоже, эммм, вышло не очень, потому что сама книга до этого настойчиво, снова и снова, говорит нам о том, что фанатик или не фанатик - Пётр был деятель, а вот это в выводах как-то потерялось.

Короче, этот том скорей разочарование, но к следующему, про цариц, поскакала вприпрыжку (спойлер: там про Екатерину, - Великую, - что, мол, вот такой была человек, семь раз отмерит и всё равно резать погодит).