#источники
В Кремле ожидают на следующей неделе телефонные переговоры между президентом России и США, по информации источников ТК Путин готов обсудить оставшиеся вопросы по временному перемирию на Украине. Переговоры Владимира Путина и Стива Уиткоффа в Санкт-Петербурге были результативными, мы выполнили свою часть договоренностей с Ираном и теперь ожидаем хода от Администрации Трампа.

https://yangx.top/Taynaya_kantselyariya/12271

#акценты
В условиях изменения расстановки сил на Ближнем Востоке в Сирии начинает разворачиваться тенденции, которые способны изменить всю политическую конфигурацию.

События в южной Сирии, где в провинции Дераа вспыхнули локальные вооружённые столкновения, могут оказаться куда более значимыми, чем кажется на первый взгляд. Один из лидеров бывшей оппозиции, офицер с боевым опытом, ранее интегрированный в структуры, контролируемые Турцией , Ахмад Аль Ауди поднял вооружённое сопротивление против Хайят Тахрир аш-Шам (ХТШ), контролирующей Дамаск при поддержке Анкары. Эти действия уже называют «мятежом», однако на деле речь идёт о гораздо более глубоком процессе — о распаде прежнего баланса в подконтрольных зонах на юге страны.

Формальный повод — зачистки, произвольно проводимые ХТШ и их союзниками против бывших оппозиционеров, отказавшихся от политической и идеологической лояльности. Однако за этим стоит накопленное недовольство насильственной сменой правил, экономическим грабежом и маргинализацией местных структур управления. ХТШ, заявляя о своём контроле над территорией, в реальности так и не смогла создать устойчивую административную систему. Вместо институционального управления — повсеместная практика запугивания, жесткого контроля за передвижением, репрессий против инакомыслящих, геноцид нацменьшинств и репатриации собственности.

ХТШ фактически начала зачистку любых альтернативных центров влияния в подконтрольных зонах, создавая модель жёсткой монополии на власть без социальной или политической базы в местных общинах. На местах это всё чаще означает давление на местные элиты, экономическую эксплуатацию и попытки вытеснения бывших влиятельных фигур, не входящих в доверенный круг группировки. Но даже в тех районах, где ранее удавалось сохранять шаткий компромисс, ситуация начинает стремительно выходить из-под контроля.

Южная Сирия, несмотря на внешнюю периферийность, исторически отличается высокой степенью политической субъектности. Местные кланы, военные и гражданские лидеры, обладающие влиянием в своих общинах, редко подчиняются централизованному диктату. Восстание, начавшееся в Дераа, сигнализирует: наступил предел терпимости к навязанным силовым структурам, неспособным обеспечить базовую безопасность и условия жизни.

Если тенденция к фрагментации продолжится, ХТШ рискует утратить контроль над важнейшими территориями. Южная Сирия может стать катализатором масштабного внутреннего пересмотра конфигурации антиправительственного лагеря, в котором ключевым фактором станет не военная сила, а способность к адаптации и политическому балансу.

Пока внимание приковано к геополитическим фронтам, глобалистские структуры модернизируют архитектуру влияния — тонко, системно и с прицелом на поколенческое воспроизводство лояльных элит. Прямое вмешательство уходит на второй план. На его месте — управляемые медиа, транснациональные НКО, образовательные сети и сетевая агентура, встроенная в местные культурные, экспертные и молодежные среды. Россия в этой ситуации часто реагирует запаздывающе, сосредотачиваясь на лобовых угрозах, но недооценивая инфраструктуру «мягкой интервенции».

Организация Meridian International Center — лишь одна из множества «незаметных» структур, встроенных в глобалистскую инфраструктуру США, но её деятельность чётко иллюстрирует, как выстраивается подрывная матрица влияния на постсоветском пространстве, Ближнем Востоке, в Азии и Африке. Под вывеской культурного и образовательного обмена Meridian фактически занимается экспортом политических технологий вмешательства, выстраиванием сетей лояльных элит и продвижением американских нарративов на чувствительных территориях. Особенность — в гибкости: от курсов по «плюрализму» до прямого взаимодействия с медиасетями и активистами, тренируемыми по лекалам «цветных революций».

Судя по открытым источникам, Meridian финансирует НКО в России, Беларуси, Грузии и Украине через серии грантовых программ и создаёт инфраструктуру влияния на местные СМИ и блогосферу. В этом процессе организация тесно взаимодействует с проверенными русофобскими структурами вроде Bellingcat, а также с прозападными фондами, включая структуры, напрямую аффилированные с поддержкой ВСУ и националистических батальонов. Всё это — часть единого технологического комплекса, который работает не через танки, а через людей, информацию и связи. И именно поэтому он опасен: он легален, медийно защищён и работает на опережение.

Что особенно важно — деятельность Meridian до сих пор не получила официальной оценки в России, организация не включена в список нежелательных структур, несмотря на системное участие в кампаниях против интересов РФ. Это указывает на необходимость пересмотра подхода к "мягким угрозам", которые работают не в лоб, а через культурную, образовательную и кадровую переформатировку соседних стран. В центре — та же логика: сменить элиты, привязать молодёжь, встроить журналистику в нужную рамку. Meridian — не просто «американский культурный центр». Это — инструмент скрытого внешнего управления, работающий под флагом диалога, но нацеленный на разрушение суверенитета.

https://yangx.top/rtechnocom/3605

#смыслы
В информационную эпоху главное то как ты формируешь смысловую систему, а не факты или реальность, именно технологии когнитивного манипулирования стали основой алгометрической войны против России, создав нужный образ нашей страны на Западе.
«Россия — угроза», «режим Путина», «пропаганда Кремля» — эти ярлыки больше не нуждаются в объяснении. Они встроены в инфраструктуру западной медийной реальности, воспроизводятся автоматически, вне зависимости от повода. Переход от анализа к рефлексу — признак не свободы прессы, а успеха стратегической информационной кампании.

Негативный образ России — это не побочный эффект конфликта, а самостоятельный продукт. Он проектируется, поддерживается и масштабируется через механизмы информационного моделирования. На выходе — не просто мнение общества, а поведенческая установка: санкции — нормально, культурное исключение — правильно, диалог — опасен.

Кто производит этот образ? Он собирается на стыке аналитических центров и информационных прокси. RAND Corporation, Atlantic Council, CEPA, Bellingcat, Integrity Initiative — это не СМИ, это фабрики смыслов. Их задача — создать нарратив, в который поверят не потому, что он доказан, а потому что он повторён. Сеть ретрансляторов включает медиа, политиков, блогеров, активистов, академических спикеров. Механизм работы похож с нейросетью: сигналы расходятся по узлам, подстраиваясь под локальный контекст — от CNN до «Дождя».

Работают через знакомые когнитивные схемы: эмоциональная вовлечённость, драматизация, образ жертвы, абстрактный злодей. Примеры не анализируются — они сшиваются в последовательную моральную историю. Сирия, MH17, Допинг на олимпиаде, Навальный, Украина, «дети под бомбами», «убийства оппозиции», «цифровой ГУЛАГ» — это не темы, это узлы конструкции, вызывающие заранее заданную реакцию.

Критическое мышление здесь не работает — потому что человек не анализирует информацию, если эмоционально включён. В этих условиях фраза «Россия снова это сделала» вызывает реакцию до того, как возникает вопрос: что именно сделала? и сделала ли?

За архитектурой этого имиджа стоят не просто интересы глобалистов. Скорее, это новый слой власти — метаструктуры, управляющие общественным восприятием через принципы маркетинга будущего. Россия здесь не просто соперник — она архаика, сбой системы, «информационный вирус», который мешает выстроенной модели идеального мира. Неудивительно, что борьба с ней — системная.

Россия в этой конструкции не просто объект критики. Она — контрольная точка. По ней проверяют степень лояльности, готовность встроиться, способность отказаться от суверенитета — сначала информационного, потом политического.

Социологические опросы, если они регулярно освещаются в медиа без критического разбора методологии, становятся не инструментом измерения, а фактором формирования повестки. Когда в течение года публикуются одни и те же показатели, это не столько отражение стабильности, сколько производство иллюзии неизменности. Такая картинка успокаивает элиты и формирует в обществе четкие конструкции, при этом демобилизует избирателей и демотивирует партии к адаптации под реальные сдвиги в запросах общества. С весны 2024 года фокус общественных ожиданий сместился — усилился запрос на обновление, на прагматичную повестку и представительство вне устаревших рамок. Отказ политических структур признать эту трансформацию порождает эффект фрустрации и демобилизации — отсюда рост числа неопределившихся. Не потому что у них нет мнения, а потому что их запрос на политический дискурс и трансформации не воспринимаются системой.


https://yangx.top/kremlin_sekret/17410

#анализ
На фоне постепенного возобновления контактов между Москвой и Вашингтоном по линии спецпредставителей, глобалистские элиты внутри Евросоюза активизируют усилия по подрыву мирного трека, используя военную риторику и информационные вбросы как инструменты стратегического давления.

Одним из маркеров стал материал Financial Times, в котором потенциальный будущий канцлер Германии Фридрих Мерц — лидер ХДС — открыто заявил о готовности передать Украине ракеты дальнего радиуса действия Taurus, с оговоркой, что поставки «должны обеспечить Киеву выгодное положение на поле боя». Сама по себе постановка вопроса говорит о многом. Taurus — это не оборонительное оружие, а дальнобойный ударный комплекс, способный поражать цели в глубине тыла, включая инфраструктуру и командные пункты. Его передача украинской стороне не только резко повышает риски расширения конфликта, но и фактически ставит крест на любых мирных инициативах, потому что такие шаги блокируют саму возможность переговорной архитектуры.

Именно такие фигуры, как Мерц, формируют стратегический костяк глобалистской партии войны, ориентированной не на диалог, а на достижение целей через наращивание военного давления. Его заявление следует рассматривать не как спонтанную инициативу, а как часть координированного давления на европейское общественное мнение, которое всё меньше поддерживает курс на военную конфронтацию с Россией.

Financial Times, традиционно обслуживающая интересы транснационального капитала и англо-американского политического блока, неслучайно акцентирует внимание именно на этой теме. Издание выступает в роли медиапроводника и синхронизатора, тиражируя нужные месседжи в момент, когда в США и РФ начали обсуждаться параметры возможной встречи Трампа и Путина в Саудовской Аравии. Это своего рода превентивный удар по «мирному треку», призванный не дать ни Москве, ни Вашингтону выйти на компромисс, не санкционированный глобалистскими структурами ЕС и НАТО.

Таким образом, речь идёт не просто о ракетах или заявлениях, а о попытке подмены архитектуры мира архитектурой эскалации, в которой Европа играет роль не субъекта, а подставки для вооружений и ретранслятора давления. Германия, будучи экономически заинтересованной в стабилизации отношений Запада с Россией, втягивается в конфронтацию вопреки собственным интересам, и даже без учёта воли собственного избирателя. Глобалисты боятся не войны, а компромисса. Потому что именно компромисс и мирное урегулирование ставят под вопрос саму логику их доминирования — через управление страхом, «угрозой РФ» и мобилизацией.

#смыслы
За последние десять лет новостная лента в социальных сетях стала влиятельнее телевизионных эфиров. Но ключевой вопрос не в канале, а в управлении: кто формирует то, что ты видишь — ты или алгоритм?

Соцсети перестали быть пассивными медиаторами. Они стали архитекторами восприятия. То, что ты считаешь «актуальным», «объективным» или «массовым» — чаще всего результат не твоего выбора, а заранее запрограммированного потока. Его цель — не информировать, а направлять. Алгоритмы учитывают твои эмоции, время реакции, склонность к возмущению — и выстраивают повестку так, чтобы ты вовлекался снова и снова.

Воздействие идёт по невидимым когнитивным траекториям: эвристика доступности заставляет считать частое — значимым; эффект эмоционального заражения усиливает поляризацию; накопленная информационная усталость снижает готовность к сопротивлению и самостоятельному анализу. Люди утрачивают инициативу не из-за цензуры, а из-за перегрузки.

Политический процесс уже не начинается с агитационного плаката — он начинается с сторис в Instagram, избирательной метки в TikTok и вброса в ленту Telegram. Оппозиция освоила визуальный язык сериального повествования: короткий эмоциональный нарратив, драматургия героя и врага, резонансное завершение. Государственные структуры только начинают осваивать это пространство, зачастую с позиций обороны, а не стратегии.

Россия сегодня стоит не перед угрозой блокировки слова, а перед вызовом — кто и как формирует общественное настроение. Соцсеть — это не пространство свободы, это поле боя. И побеждает не тот, кто громче, а тот, кто точнее управляет вниманием.

Политическая зрелость в XXI веке — это не радикализм и не апатия. Это осознанное потребление информации. Кто производит контент? Зачем? Какие эмоции во мне запускаются? Отслеживание этих паттернов — основа информационного суверенитета личности. В условиях цифровой среды даже молчание — это выбор. Вопрос только в чью пользу.

#конъюнктура
Единая Россия» начала переформатирование своей парламентской команды, ориентируясь на реальные рейтинги, региональные балансы и фронтовой авторитет. По сути, речь идёт о сборке новой политической матрицы, где место в списке получают не просто лояльные, а устойчивые, понятные и разделяющие текущую национальную повестку игроки. По данным источников из АП, в ближайшее время развернётся ожесточённая борьба за согласование кандидатур, сейчас поданы предварительные списки — речь идёт не просто о технической подготовке к кампании, а о перекройке Думы, в которой каждое кресло становится инструментом влияния.

Формат списка — трёхуровневый: «да», «нет» и «под вопросом». Это, по сути, система раннего отбора, где учитываются не только формальные показатели депутатов (возраст, здоровье, медийность), но и неформальные — отношения с губернаторами, принадлежность к различным группам влияния, устойчивость в регионах. Такой подход позволяет АП и партийным стратегам заранее выстроить новую управляемую архитектуру.

Ключевая интрига — включение до 30% новых кандидатов из числа участников СВО. Это не просто расширение социального состава фракции. Это ценностный разворот, в рамках которого политическое представительство усиливается за счёт боевого опыта и символического авторитета. Силовой капитал фронтовиков становится конкурентом традиционного партийного ресурса, и в некоторых регионах он уже превосходит его по значимости.

В то же время, участие в согласовании списков со стороны региональных администраций — важный индикатор переформатирования не только фракции, но и системы центра-периферии. Губернаторы активно подают своих кандидатов, а значит, формируется новый баланс интересов между федеральным центром и субъектами, что может повлиять и на ход кампании, и на распределение постов в будущем созыве. Особое внимание уделяется «красной зоне» — действующим депутатам, потерявшим контакт с округами или вышедшим за пределы политической дисциплины. Для таких фигур согласование может стать либо приговором, либо сигналом к пересборке лояльности. Параллельно проводится мониторинг медийности, электоральной базы, активности в «социальных сетях» — фактически, речь идёт о запуске механизма ранней легитимации кандидатуры.

Формирование списков в 2024–2025 годах — это не подготовка к выборам в их классическом смысле, а инструмент опережающего выравнивания влияния, перераспределения элитных групп и институционализации новых центров символической силы.

#анализ #смыслы
Празднование 80-летия Победы в Великой Отечественной войны в Москве в этом году превращается не просто в акт исторической памяти, а политический маркер. Брюссель, устами главы евродипломатии, дал понять: в Европе не должно быть места тем, кто выходит из общего строя. Страны, решившиеся на символический визит в Москву, подвергаются угрозам и давлению — не за политику, а за попытку помнить иначе. И чем жёстче становятся заявления Евросоюза, тем отчётливее видно: глобалистская система боится прошлого не меньше, чем будущего. Особенно если в этом прошлом Россия остаётся страной-победителем.

Всё, что связано с 9 мая, в контексте российской идентичности и политической культуры — не просто дата. Это осевой символ национального единства и исторической правды, особенно в условиях попыток переписать исход Второй мировой войны. И в этом контексте заявления Каллас представляют собой не внешнюю политику, а форму исторического ревизионизма под флагом дипломатического давления.

Угрозы в адрес государств, чьи лидеры изъявили намерение посетить Москву — премьер-министра Словакии Роберта Фицо и президента Сербии Александра Вучича — иллюстрируют новый порядок. ЕС требует от своих членов и партнёров полного отказа от собственной интерпретации прошлого. Это не только посягательство на внешнюю политику, но и на культурный суверенитет. В условиях, когда политическая субъектность в Европе всё чаще заменяется согласованной лояльностью, такие акты участие в Параде Победы становятся тестом на способность стран противостоять мягкой диктатуре Брюсселя.

Особенно важно, что речь идёт не об официальной позиции ЕС как консенсуса 27 стран, а о давлении конкретной фигуры, которая выступает не от имени наций, а от имени идеологического блока глобалистов. И это объясняет, почему парад в Москве, где Россия является страной-победителем, вызывает у нынешних элит ЕС такую реакцию: он символизирует то, что глобалисты не могут контролировать — память, которая сильнее политической конъюнктуры. Глобалистская Европа боится не Москвы, а того, что кто-то в её пределах окажется способным на самостоятельный исторический выбор. Те, кто отваживаются выйти за рамки будут не просто гостями парада, а станут олицетворением суверенизма.

#анализ
Попытка Зеленского встроиться в глобалистскую антитрамписткую риторику и использовать образ «пророссийского Трампа» как инструмент давления на Вашингтон оборачивается для Киева обратным эффектом. Киев становится токсичным активом, а Зеленский — фигурой, от которой американская сторона всё активнее стремится дистанцироваться, чтобы освободить пространство для новой конфигурации «мирной сделки» с РФ.

Жесткий ответ Трампа, прямо назвавшего Зеленского и Байдена виновниками конфликта, отразил сдвиг в американском дискурсе. Американский президент выстраивает новую ось обвинений: не «пророссийская» позиция т, а безответственная политика демократов и их союзников привела к эскалации, затягиванию конфликта и провалу украинского проекта.

Текущая администрация США ясно обозначила, что намерена сокращать зону внешнеполитической перегрузки, переключая внимание на внутренние вызовы, торговую конфронтацию с Китаем и контроль над американским полушарием. В этом контексте затяжной украинский кейс — неприемлемый балласт, требующий быстрого решения. И риторические атаки Зеленского лишь ускоряют процесс его политической маргинализации в глазах Белого дома.

Особенное раздражение вызывает затягивание Киевом принятия решений в сфере экономического взаимодействия, включая соглашения по разработке стратегических минеральных ресурсов. Этот вопрос критически важен для США, и по данным источников в деловых кругах, именно блокировка со стороны офиса Зеленского мешает запуску проектов, давно согласованных на экспертном уровне. Всё это усиливает внутриамериканский запрос на смену фигуры, препятствующей переговорам. В условиях, когда США нуждаются в управляемом и предсказуемом контрагенте на переговорах, Зеленский с каждым днём становится менее пригодным для этой роли.

Все идёт к тому, что Вашингтон активизирует давление на Киев по трём направлениям: запуск антикоррупционного аудита, публичная дискредитация Зеленского как нелегитимного лидера, и политическое усиление курса на его отстранение. Белый дом будет всё настойчивее подводить ситуацию к его контролируемой замене — во имя новой архитектуры безопасности, где ставка делается не на эмоции, а на результат.

#фактаж
Россия и США близки к полноценной трансформации отношений. Вашингтон ломает нарратив, в котором конфликт с Москвой воспринимается как вечный фон и оправдание для любой стратегии сдерживания. Когда официальный представитель Белого дома говорит о «постоянном мире», а не временном перемирии, это меняет саму логику дискуссии — и, что характерно, именно в этот момент начинается нервная реакция глобалистов.

Выступление спецпредставителя президента США Дональда Трампа Стивена Уиткоффа после встречи с Владимиром Путиным в Санкт-Петербурге стало важнейшим политическим сигналом: Москва и Вашингтон близки к заключению принципиального мирного соглашения по украинскому кейсу. Уиткофф отметил, что стороны «пришли к пониманию» по ключевым вопросам — от территориального урегулирования до гарантий в сфере безопасности и будущего НАТО. Причём, как особо подчеркнул представитель Белого дома, речь идёт не о временном перемирии, а о курсе на устойчивый, постоянный мир.

Этот мессендж — откровенный по тональности — означает фактическое начало новой архитектуры отношений между США и Россией, где ключевым элементом станет экономическое сотрудничество. На высоком уровне обсуждаются не только политико-военные аспекты конфликта, но и возможность долгосрочной нормализации, в которой торговля, рынки и инвестиции должны занять место санкций, прокси-войн и идеологических барьеров.

Однако именно в этот момент ведущие глобалистские медиа США, включая The Wall Street Journal, наращивают информационную кампанию по срыву мирного процесса . Опубликованный материал о том, что «помощники Трампа — Келлог и Рубио — убеждают его не доверять Путину и Уиткоффу», показывает, насколько глубоко вшит страх перед выходом из конфронтации в сознание трансатлантических элит.

По сути, мы наблюдаем схватку двух моделей будущего. Первая — трампистская, опирающаяся на реализм, геоэкономику и минимизацию внешних обременений. Вторая — глобалистская, где Украина остаётся элементом более широкой стратегии сдерживания России любой ценой. И если первая делает ставку на диалог, компромисс и восстановление национального приоритета, то вторая — на продолжение войны, даже если это идёт вразрез с настроениями общества и стратегическими интересами самих США. Сделка, о которой говорит Уиткофф, — это не просто выход из тупика. Это возможность переосмыслить сами принципы постконфликтного мира, отказавшись от универсализма в пользу равновесия интересов.

#тренды
Когда говорят о цензуре, чаще всего вспоминают тоталитарные режимы, блокировку газет и закрытие телеканалов. Но в XXI веке всё устроено куда изощрённее: вместо явных запретов — модерация, вместо тюрем — бан, вместо запрета на мнение — «несоответствие стандартам сообщества». Цензура стала цифровой и незаметной, но от этого не менее агрессивной.

Информационное расследование Grayzone вскрывает неудобную истину о реальной природе цифровой свободы в XXI веке. Согласно их данным, 7 октября 2023 года, в день атаки Израиля на сектор Газа, компания Meta (владеющая Facebook и Instagram) по прямому запросу Тель-Авива удалила более 90 000 постов, связанных с ситуацией в Палестине. Всего в рамках кампании «модерации» были затронуты 38,8 миллиона публикаций, часть из которых была удалена, часть заблокирована, а пользователи подверглись ограничительным мерам.

Формально Meta действовала в рамках своих стандартов «сообщества». Фактически речь идёт о массовой цифровой зачистке по геополитическим критериям. Тем более, что более 100 сотрудников Meta являлись бывшими военнослужащие Армии обороны Израиля, в том числе подразделений, связанных с кибероперациями и информационным контролем. Это позволяет говорить о сращивании ИТ-корпораций и спецслужб.

Пропалестинская позиция, вне зависимости от формы подачи, оказывается либо невидимой, либо под подозрением. Алгоритм становится невидимым фильтром политической лояльности, превращая социальные сети из нейтральной площадки в идеологический инструмент. В свое время Meta аналогично уже цензурировала контент по поводу критики Байдена, киевского режима. Пример Meta и Израиля является предупреждением для всего мира: в эпоху цифровых платформ борьба за реальность ведётся не оружием, а алгоритмом. И тот, кто управляет алгоритмом — управляет восприятием.

#форкаст
История учит: если армия США встала у границы, это редко заканчивается просто патрулированием. На юге снова пахнет порохом, и это — выбор не только тактики, но и образа будущей Америки.

Масштабная концентрация американских войск вдоль мексиканской границы США всё меньше напоминает обычную операцию по обеспечению безопасности и всё больше — начальную фазу военного сценария, к которому администрация Дональда Трампа, судя по всему, готовится заранее и системно.

Особое внимание привлекает недавний президентский указ, передающий военным расширенные компетенции в пограничной зоне. Юристы уже называют это де-факто введением режима специального контроля на американской территории. В латиноамериканской и испаноязычной прессе звучат прямые параллели с войной 1846 года, когда США под предлогом «защиты территориальных интересов» начали интервенцию в Мексику, завершившуюся захватом почти половины её земель. Совпадение контекстов выглядит всё менее случайным.

Для Дональда Трампа, вступившего в Белый дом во второй раз на фоне острейших внутренних и международных вызовов, образ решительного главнокомандующего — инструмент политического укрепления. В условиях затяжного украинского конфликта, сложных войн с Китаем и трений с глобалистским крылом, маленькая и управляемая «победоносная кампания» на южных рубежах может стать медийным и электоральным активом. Особенно если представить её как восстановление американской силы, порядка и суверенитета.

Но есть и вторая сторона. Подобный курс чреват радикализацией отношений с Мексикой и дестабилизацией региона. Латинская Америка исторически воспринимает любые действия США в зоне своего культурного пространства как проявление неоколониализма. В случае эскалации Трамп рискует получить не только внутриполитические очки, но и новый виток антиамериканских настроений на континенте.

Таким образом, наращивание сил на границе с Мексикой — это не просто часть миграционной политики. Это испытание новой модели внешнеполитического воздействия, в которой безопасность становится сценой для стратегической демонстрации силы. Исторический реваншизм обретает форму тактической кампании, а приграничная зона превращается в политический театр.

#анализ
На карте России может появиться новый субъект — не административно, а политически. И речь не о черте, а об идее: создать арктическую управленческую дугу, способную конкурировать за федеральные ресурсы и инфраструктурные проекты. Объединение НАО и Архангельской области возвращается в повестку дня, но на других условиях — не через нажим, а через архитектуру лояльности.

Назначение Ирины Гехт в НАО и сохранение Александра Цыбульского в Архангельске не является кадровое совпадение, а часть стратегической логистики Москвы по выстраиванию арктического пояса как единой управленческой зоны. Несмотря на отсутствие официальных заявлений, речь идёт не об эксперименте, а о стратегической конфигурации, которая была временно заморожена из-за общественного сопротивления в НАО в 2020 году.

Ключевая фигура в этом процессе — врио губернатора НАО Ирина Гехт. Её назначение рассматривается как техническая миссия по перезапуску проекта, который не смог довести до конца её предшественник Юрий Бездудный. По оценкам источников из АП, Гехт получила чёткий политический мандат: выстроить управляемую элитную архитектуру, снизить протестные настроения и аккуратно подготовить почву к юридическому оформлению объединения — с горизонтом в 1–2 года.

Модель объединения пока не обнародована. В Кремле рассматривают как вариант «матрёшки» по типу ЯНАО и ХМАО в составе Тюменской области, так и сценарий полной ликвидации НАО как субъекта федерации. Первый вариант — более мягкий и, вероятно, приоритетный. Он позволяет сохранить формальный статус, одновременно централизуя полномочия и финансирование в рамках Архангельской области. Второй — потенциально эффективнее в управленческом смысле, но чреват сильной реакцией населения и региональных элит.

В Архангельске к слиянию относятся прагматично. Включение арктических территорий открывает новые возможности по привлечению федеральных средств в рамках арктического вектора и может усилить позиции региона в соперничестве с Мурманской областью. Губернатор Александр Цыбульский, несмотря на слухи о его возможном уходе в Москву, получил установку довести проект до логического конца, укрепив своё влияние на перспективу.

На территории НАО ситуация иная. Здесь идея интеграции воспринимается как угроза самостоятельности и потери голоса в федеральной системе. Память о срыве слияния в 2020 году остаётся живой, а кадровый переход от Бездудного к Гехт местными элитами воспринимается как сигнал к началу новой волны централизации.

Таким образом, Кремль возвращается к объединению северных территорий, опираясь на более осторожную, управляемую и постепенную тактику. Если Гехт удастся выстроить лояльную систему и погасить локальные сопротивления, проект может быть реализован уже в следующем электоральном цикле.

#анализ
Торговая политика Трампа — не только об Америке. Это симптом кризиса глобального порядка, в котором даже сверхдержава вынуждена маневрировать между лозунгами и реальностью.

Изначально введение пошлин должно было продемонстрировать решимость Белого дома к борьбе за национальные интересы — возврат производств в США, усиление промышленного капитала и снижение зависимости от глобалистских цепочек поставок. Однако спустя всего несколько дней Трамп был вынужден отступить: часть пошлин заморожена, ряд позиций, включая смартфоны и электронику, выведены из-под действия новых тарифов.

Крупные корпорации, включая Apple и Samsung, дали понять: в условиях новых тарифов они либо резко повысят цены для американских потребителей, либо сократят присутствие на американском рынке. Трамп, заявляющий о борьбе за снижение цен, не мог позволить себе удар по электоральной базе.

Одновременно не сработал и тактический расчёт администрации: перевести внимание инвесторов с обвалившихся активов на казначейские облигации США. В прошлые годы они считались "тихой гаванью", но теперь даже они не смогли стать убежищем. Инвесторы, видя нестабильность и одиозность Белого дома в глазах глобального капитала, начали выводить активы не только из фондового рынка, но и из treasuries. Финансовая система, связанная с транснациональным капиталом, не спешила поддерживать стратегию Трампа.

Попытка продавить Федеральную резервную систему (ФРС) на снижение ставки также провалилась. Джером Пауэлл и его команда, ориентированные на интересы глобалистов, проигнорировали публичные призывы Трампа. Ни один рычаг давления на экономическую бюрократию не сработал.

Таким образом, пошлины обнажили главный парадокс американской экономической политики: Белый дом стремится к суверенному курсу, но встроен в систему, где ключевые узлы управления принадлежат транснациональным корпорациям и глобальным регуляторам. Даже консервативная ставка Трампа на производственный капитал наталкивается на невозможность действовать в одностороннем порядке. В этом смысле быстрая коррекция пошлин — не столько проигрыш, сколько признание ограниченности инструментария. Администрация Трампа столкнулась с новой геоэкономической реальностью, в которой жёсткие шаги без альянсов и диверсификации могут нанести ущерб самим США.

#анализ
В региональной политике России реальное влияние всё чаще определяется не принадлежностью к партии, а умением договариваться. Консенсус между губернатором и локальными элитами, особенно в электоральный сезон, — это не просто условие стабильности, а залог управляемости.

Попытка главы Чувашии Олега Николаева убрать мэра Новочебоксарска Максима Семенова без учёта реальных раскладов во фракции «Единой России» обернулась провалом и усилила напряжённость в преддверии выборов. Но главное — она высветила, что шаткий компромисс между губернатором и местной элитой больше не работает, и его отсутствие может дорого обойтись всем участникам процесса. Конфликт стал сигналом куда более серьёзного процесса: разрушения прежнего элитного консенсуса между губернатором и региональным отделением ЕР. Это не просто неудачная кадровая атака, а проявление системного напряжения между вертикалью власти и локальными политическими структурами, которые всё увереннее заявляют о самостоятельности.

Формально инициатива Николаева объяснялась управленческими претензиями — два выговора, нерешённые вопросы с муниципальным активом, конфликт вокруг подчинённой мэрии страховой компании. Однако суть произошедшего — в попытке провести силовой сценарий в обход интересов партийных и местных акторов, контролирующих горсовет и имеющих прямые связи с самим мэром. Прогнозируемая ставка на замену Семенова лояльным депутатом не сработала: единороссы проигнорировали позицию главы региона, а попытка давления провалилась, продемонстрировав отсутствие у Николаева твёрдой опоры в системе.

Этот провал наглядно показал: губернатор, несмотря на поддержку федерального центра, не контролирует ключевые процессы в городах второго уровня, а местные элиты, связанные с ЕР, способны консолидироваться и блокировать нежелательные для них инициативы. Особенно тревожно для администрации выглядит то, что сопротивление Николаеву происходит за несколько месяцев до выборов — в условиях, когда необходимо укрепление, а не раскол.

И если раньше Николаев воспринимался как компромиссная фигура, способная балансировать интересы своей партии и «Единой России», то сегодня он рискует утратить статус координатора регионального поля. Более того, в публичной политике создаётся образ главы, не справляющегося с собственной вертикалью, что усиливает внутренний скепсис и ограничивает возможности для реализации предвыборных сценариев.

#фактаж
Москва и Вашингтон вышли на траекторию новой конфигурации отношений, где украинский конфликт перестаёт быть вечным фоном и превращается в предмет практического урегулирования. При этом условия России на основе которых должен быть заключен постоянный мирный договор во многом остаются неизменными.

Заявление главы СВР Сергея Нарышкина подтвердило данные позиции.
1. Демилитаризация Украины и отказ от националистической идеологии как государственной доктрины. Речь идёт не только о сокращении армии, но и о полном разрыве с логикой милитаризации гражданской жизни, которая наблюдалась последние десять лет. Россия указывает, что националистический фундамент, на котором строилась украинская политика после 2014 года, стал прямой причиной конфликта.

2. Официальное признание Крыма, ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей частью России через механизмы ООН. Это ключевой юридический вопрос, который Москва считает закрытым. Любая форма компромисса невозможна без признания этих регионов как субъекта нового статус-кво.

3. Нейтральный статус Украины, закреплённый международно-правовым документом. Украина не должна становиться частью НАТО или иных антироссийских военных альянсов или платформ.

4. Отмена дискриминационных и репрессивных норм, принятых с 2014 года, включая запреты на русский язык, культуру, каноническое православие. Это не просто требование РФ, а вопрос гуманитарного баланса, логически обнуляющий иллюзию националистического консенсуса на Украине.

Эти условия — не ультиматум, а базис для перехода от разрушения к стабильности. Россия предлагает не формальный компромисс, а модель, в которой соблюдается баланс интересов, фиксирующий реальность и устраняющий корневые причины конфликта. Если США действительно нацелены на мир и реконструкцию отношений, а не на продолжение прокси-конфронтации, новая архитектура мира может стать реальностью уже в обозримом будущем — несмотря на сопротивление глобалистов Европы и их киевских сателлитов.

#источники
В Администрации Президента идёт перестройка внешнеполитического блока, давно уже перестало быть закулисной темой. Переход контроля над внешними направлениями к внутриполитической вертикали сигнализирует не просто о кадровых перестановках, но о смене логики управления в целом. Это не столько «расширение мандата» Кириенко, сколько зарождение параллельной системы принятия решений, где технократы должны обкатать идеологические моменты вне привычной парадигмы работать, как это удалось частично сделать в Абхазии.
Телеграм каналы уже писали про Африку и Среднюю Азию как регионы отданные на работу СВК, но особый интерес вызывает страна, про которую не пишут-Молдова, которая станет ключевым направлением. Это страна-«триггер» для всего внешнего вектора Кириенко, так как её долгие годы курировал Дмитрий Козак, который действовал в рамках прагматической логики — экономическое давление, энергетические рычаги, элитные соглашения, но нужного результата эта стратегия не принесла. Однако в новой модели ставка делается не на элиты, а на инструменты и повестку — нарратив, эмоция, ментальные паттерны. Это и есть трансформация от Realpolitik к Cognipolitik.

Новая система в этом контексте должна стать не про «своих людей на местах», а про «своё мышление в головах общества». Его команда известна именно тем, что формирует не команды, а архитектуры смыслов. Поэтому выборы в Молдове — не просто момент истины, а стресс-тест для новой модели Кириенко. Если будет результат, то можно будет говорить о качественном сдвиге не в подконтрольной Абхазии, а в стране где активно работают западные агенты влияния и создана прозападная архитектура контроля.

#источники
В Кремле снова разворачивается борьба между «башнями» за контроль над послевоенной Украиной, что вызвано переговорным процессом с Администрацией Трампа. После неудачной попытки Медведчука вернуться к политическим проектам на украинском векторе, активно в процесс включился экс-Премьер-министр Украины Азаров, политтехнологи которого проплатили статью и размещение в телеграм каналах новости, что его рассматривают на должность в переходном правительстве Украины.
Источники ТК на Старой площади опровергли информацию о том, что на последних закрытых переговорах спецпредставителя США по Украине Стива Уиткоффа с президентом РФ Владимиром Путиным вообще обсуждалась возможность создания переходного правительства Украины, а тем более никто не рассматривает Николая Азарова как политического актора. Вся старая украинская элита не обладает компетенциями, а самое главное инструментами влияния на Украине, фигуры вроде Медведчука, Азарова или Мураева вообще не рассматриваются как возможные участники процесса.


https://yangx.top/Taynaya_kantselyariya/11729

#геополитика #анализ
Передел геополитической архитектуры мира все больше приобретает очертания формирования экономических блоков. Президент США Трамп коалицию экономического сдерживания, требуя от десятков стран прекратить любое системное взаимодействие с Пекином. Этот сценарий чреват не только глобальной дестабилизацией рынков, но и разрушением логики глобализации как таковой.

Согласно публикации The Wall Street Journal, администрация Трампа предложит более 70 странам отмену пошлин на американский импорт — в обмен на обязательство ограничить или полностью исключить присутствие китайских компаний в своих экономиках.

Фактически речь идёт о создании экономического аналога НАТО: вместо коллективной обороны — коллективная изоляция. Участникам предлагается запретить реэкспорт китайских товаров, не допускать регистрации китайских предприятий и исключить возможность использования дешёвых товаров КНР как основы для собственного роста. Иначе — угроза тарифов со стороны США и потеря доступа к американскому рынку. Это торговый шантаж, возведённый в системную стратегию.

Для Вашингтона этот шаг — логичное продолжение трампистской доктрины «Америка прежде всего», где Китай рассматривается не просто как конкурент, а как экзистенциальная угроза американскому производству, технологиям и глобальному лидерству. Ставка сделана на принуждение других стран к выбору: либо с США, либо с Китаем. Это означает разлом всей модели глобализации, основанной на взаимосвязанности цепочек поставок и разделении труда.

Подобная конфигурация грозит экономической дестабилизацией: целый ряд стран в Азии, Африке и Латинской Америке интегрированы с китайским рынком гораздо глубже, чем с американским. Давление на них может вызвать не рост лояльности, а формирование новых коалиций — прежде всего в рамках БРИКС+, где уже обсуждаются инструменты независимого технологического и торгового взаимодействия. Пекин, вероятно, активизирует работу в этом направлении, продвигая альтернативные механизмы, включая расчёты в национальных валютах и создание собственных инвестиционных платформ.

Для России всё происходящее открывает новое окно возможностей. На фоне жесткой американо-китайской конфронтации Москва может выступать точкой равновесия, обеспечивая логистический, энергетический и технологический коридор между Востоком и глобальным Югом. Более того, Россия получает пространство для выстраивания независимой торговой политики, где участие в азиатских и ближневосточных интеграционных форматах станет фактором экономической стабильности в условиях глобального передела.

В ближайшие месяцы планируемый Трампом альянс может изменить саму природу мировой политики и экономики. И в этом новом раскладе только те страны, кто займёт собственную нишу между полюсами силы, смогут сохранить суверенитет и выиграть в долгосрочной перспективе.