📡 От лаборатории на поле боя до атомной бомбы
Рады анонсировать новую рубрику #на_полях! В ней сотрудники и студенты Центра будут делиться своими размышлениями, связанными с их исследовательским полем и интересами.
В первой серии публикаций научный сотрудник Центра STS, Кирилл Петров, расскажет неочевидных трансформациях лабораторий и лабораторных практик, произошедших в начале ХХ века.
Рады анонсировать новую рубрику #на_полях! В ней сотрудники и студенты Центра будут делиться своими размышлениями, связанными с их исследовательским полем и интересами.
В первой серии публикаций научный сотрудник Центра STS, Кирилл Петров, расскажет неочевидных трансформациях лабораторий и лабораторных практик, произошедших в начале ХХ века.
На фотографии выше — немецкий анемометр начала ХХ века, определяющий скорость ветра. Принцип его работы кажется достаточно простым. Потоки воздуха двигают чаши, прикрепленные к ротору; их вращение преобразуется в показатели линейной скорости, которая, в свою очередь, находится в определенном отношении к скорости ветра. Несмотря на то, что анемометр — прибор для сбора научных данных, он быстро распространился по фронтам Первой Мировой войны. Причина этого тривиальна: 22 апреля 1915 года, немецкие войска впервые распылили газообразный хлор против смешанного франко-канадского военного контингента около города Ипр. Предполагалось, что распыляемый газ будет переносится потоками воздуха. Таким образом, контроль за скоростью ветра с помощью анемометра давал шанс лучше подготовиться потенциальной газовой атаке.
Но как появилась странная концепция применения ядовитых облаков? Сама идея войны с помощью газа витала в воздухе с конца XIX века. Так в карикатурах французского художника Альбера Робида появляются изображения, на которых ученые, одетые в причудливые костюмы, работают с ядовитыми миазмами непосредственно на поле боя. Мечты о новой технологичной войне нашли отражение в гаагских конвенциях 1899 и 1907 годов, запрещавших использование снарядов, начиненных газом. Таким образом, выбор баллонов с распыляемым газом был лукавым способом обойти достигнутые соглашения. Технологическое решение в данном случае оказалось прямым следствием политических дискуссий и договоренностей.
Однако уже первые опыты применения газа привели к пониманию, что на его действие влияет слишком многое: влажность, атмосферное давление, температура воздуха. Более того, быстрый выпуск газа из баллонов приводил к локальному изменению температуры, мешая контролируемому движению ядовитого облака. Для армейского командования стало очевидно, что отравляющий газ — сложное для использования оружие. Чтобы превратит его в надежный инструмент, газ должен стать объектом научного исследования. А проводить эти исследования придется непосредственно на поле боя. Будущие нобелевские лауреаты Фриц Габер, Отто Ган, Джеймс Франк отправляются на фронт, чтобы своими глазами увидеть действие ядовитых облаков. Лаборатория и лабораторные практики, движимые политическими соглашениями и военной прагматикой приходят на поля сражений, принося с собой не только новые риски, но и способы их контроля, одним из которых является анемометр.
#на_полях
Но как появилась странная концепция применения ядовитых облаков? Сама идея войны с помощью газа витала в воздухе с конца XIX века. Так в карикатурах французского художника Альбера Робида появляются изображения, на которых ученые, одетые в причудливые костюмы, работают с ядовитыми миазмами непосредственно на поле боя. Мечты о новой технологичной войне нашли отражение в гаагских конвенциях 1899 и 1907 годов, запрещавших использование снарядов, начиненных газом. Таким образом, выбор баллонов с распыляемым газом был лукавым способом обойти достигнутые соглашения. Технологическое решение в данном случае оказалось прямым следствием политических дискуссий и договоренностей.
Однако уже первые опыты применения газа привели к пониманию, что на его действие влияет слишком многое: влажность, атмосферное давление, температура воздуха. Более того, быстрый выпуск газа из баллонов приводил к локальному изменению температуры, мешая контролируемому движению ядовитого облака. Для армейского командования стало очевидно, что отравляющий газ — сложное для использования оружие. Чтобы превратит его в надежный инструмент, газ должен стать объектом научного исследования. А проводить эти исследования придется непосредственно на поле боя. Будущие нобелевские лауреаты Фриц Габер, Отто Ган, Джеймс Франк отправляются на фронт, чтобы своими глазами увидеть действие ядовитых облаков. Лаборатория и лабораторные практики, движимые политическими соглашениями и военной прагматикой приходят на поля сражений, принося с собой не только новые риски, но и способы их контроля, одним из которых является анемометр.
#на_полях
Пример анемометра иллюстрирует процесс распространения лабораторных практик на фронтах Первой Мировой войны. Физик Московского университета В.К. Аркадьев в лекции, опубликованной в мае 1917-го года, дает общие рекомендации по использованию разных моделей анемометров. При этом делается важное дополнение: «Описанные в предыдущем параграфе способы измерения скорости ветра не достаточны для общего налюдения над перемещением воздушных масс. Каждый из перечисленных приборов и приемов измеряет скорость ветра в данном месте, не давая картины общего движения воздуха». После чего Аркадьев советует «примешивать дым» или другие видимые частицы в воздух, для получения представления о перемещении воздушных масс.
Так отслеживание скорости и направления ветра, необходимое ученым, и соответствующие технические устройства включаются в повседневную окопную жизнь солдат Первой Мировой войны. Однако, это лишь упрощеная картина произошедших изменений, оценить которые сложно без предварительного объяснения устройства лаборатории.
Исследования в области STS имеют давнюю историю изучения лабораторий, но в нашу задачу не входит ее подробный обзор. Остановимся на идеях Бруно Латура, как одного из самых знаменитых авторов. Известно, что в совместной со Стивом Вулгаром книге он стремился описывать ученых как «племя одержимое письмом». В этом жесте можно увидеть как популярную в третьей четверти ХХ века отсылку к поструктурализму, так и характерное для самого Латура внимание к семиотике научного текста. Он прослеживает, каким образом многообразие лабораторных материалов и практик вовлечено в единый процесс получения текстов научных статей. Впрочем, Латур не останавливается на достигнутых результатах и отправляется вместе с группой исследователей в леса Боа Виста, для изучения небольшого участка земли, где лес переходит в саванну. Его наблюдения показывают, что ученые не сильно заинтересованы в лесе, деревьях, или животных. Они берут образцы растительности и почвы, чтобы перенести их в свою лабораторию. И только здесь, в пространстве, где ученые могут синхронно увидеть данные, происходит научная магия. Латур дает достаточно резкую характеристику: «теряя лес, мы приобретаем знания о нем». Можно сделать радикальный, но продуктивный ход, предполагающий, что подлинная цель ученых — превратить лес в лабораторию. Сам феномен границы тропического леса и саванны не более чем следствие расширяющейся лаборатории, зримые следы которой зафиксированы в текстах, фотографиях и отчетах.
Опираясь на исследования лабораторий предпринятые в STS необходимо сделать вывод, что для эффективного применения отравляющих газов Габер, Ган и Франк, должны превратить поле битвы в лабораторию, а присутствие анемометра только видимая часть происходящих трансформаций.
#на_полях
Так отслеживание скорости и направления ветра, необходимое ученым, и соответствующие технические устройства включаются в повседневную окопную жизнь солдат Первой Мировой войны. Однако, это лишь упрощеная картина произошедших изменений, оценить которые сложно без предварительного объяснения устройства лаборатории.
Исследования в области STS имеют давнюю историю изучения лабораторий, но в нашу задачу не входит ее подробный обзор. Остановимся на идеях Бруно Латура, как одного из самых знаменитых авторов. Известно, что в совместной со Стивом Вулгаром книге он стремился описывать ученых как «племя одержимое письмом». В этом жесте можно увидеть как популярную в третьей четверти ХХ века отсылку к поструктурализму, так и характерное для самого Латура внимание к семиотике научного текста. Он прослеживает, каким образом многообразие лабораторных материалов и практик вовлечено в единый процесс получения текстов научных статей. Впрочем, Латур не останавливается на достигнутых результатах и отправляется вместе с группой исследователей в леса Боа Виста, для изучения небольшого участка земли, где лес переходит в саванну. Его наблюдения показывают, что ученые не сильно заинтересованы в лесе, деревьях, или животных. Они берут образцы растительности и почвы, чтобы перенести их в свою лабораторию. И только здесь, в пространстве, где ученые могут синхронно увидеть данные, происходит научная магия. Латур дает достаточно резкую характеристику: «теряя лес, мы приобретаем знания о нем». Можно сделать радикальный, но продуктивный ход, предполагающий, что подлинная цель ученых — превратить лес в лабораторию. Сам феномен границы тропического леса и саванны не более чем следствие расширяющейся лаборатории, зримые следы которой зафиксированы в текстах, фотографиях и отчетах.
Опираясь на исследования лабораторий предпринятые в STS необходимо сделать вывод, что для эффективного применения отравляющих газов Габер, Ган и Франк, должны превратить поле битвы в лабораторию, а присутствие анемометра только видимая часть происходящих трансформаций.
#на_полях