«Могло бы быть и хуже»

Обладая послезнанием, это кажется поразительным, но в моменте для всех оппозиционных сил Веймарской республики назначение Гитлера рейхсканцлером воспринималось как… меньшее зло.

Что же могло быть хуже Гитлера?

Напомню, что Гитлер был назначен канцлером по итогу «раскола элит», когда предыдущий канцлер Шлейхер (его до самого конца поддерживали большинство немецких промышленников) рассорился с аграрным лобби прусских землевладельцев по вопросу о введении протекционистских тарифов. Помещики настроили своего соседа Гинденбурга против Шлейхера, лишив того президентской поддержки.

В течение всего января 1933 г. в Германии на всех углах обсуждали перспективы введения Шлейхером чрезвычайного положения и переход к открытой военной диктатуре. Именно это, а не назначение Гитлера, в первую очередь беспокоило две крупнейшие демократические партии – социал-демократов и католиков-центристов. Но Гинденбург отказался санкционировать чрезвычайное положение, а Шлейхер так и не рискнул пойти против президента.

Но кто будет вместо Шлейхера? Это вовсе не было очевидным. «Правая оппозиция» на самом деле рассматривала два варианта. Первый – союз канцлера Гитлера и вице-канцлера Папена, который в итоге и реализовался. Но был и второй вариант. «Боевой кабинет» канцлера Папена и вице-канцлера Гугенберга – медиамагната и лидера правоконсервативной Немецкой национальной народной партии (DNVP). Подобное правительство и в самом деле стало бы «боевым» в том смысле, что электоральная база этого кабинета ограничивалась 8% избирателей DNVP. В последние дни перед 30 января печатные органы всех партий, а также сам Шлейхер, публично утверждали, что «боевой кабинет» Папена–Гугенберга, открыто противостоящий 9/10 немецкого общества, фактически даст старт Гражданской войне, потому что никто ему подчиняться не будет. Именно поэтому сам Шлейхер, который окончательно отказался от идеи с военным переворотом, получив отставку от Гинденбурга, посоветовал президенту всё же назначить канцлером Гитлера, а не Папена.

Назначение фюрера НСДАП канцлером демократические партии встретили с осуждением, но разного толка. Католики-центристы, прежде всего, были обижены, что их самих не позвали в «правый кабинет», несмотря на то, что в целом они готовы были поработать в правительстве. Социал-демократы продолжили чихвостить Гитлера как «фашистского бандита», но признавали, что в принципе из трёх отвратительных вариантов – военная диктатура, правительство Папена, правительство Гитлера – последний хотя бы не вёл в моменте напрямую к нарушению Конституции и Гражданской войне.

Призыв коммунистов к совместной всеобщей забастовке социал-демократы проигнорировали, так как, во-первых, опасались её провала в свете 6 млн. безработных (кому захочется бастовать из-за политики под угрозой потери рабочего места?), а во-вторых, допускали, что КПГ развернёт забастовку в восстание, что даст гитлеровскому правительству идеальный законный повод уничтожить всё рабочее движение в стране.

В итоге зимой/весной 1933 г. нацисты не встретили никакого организованного сопротивления своему террору и без особых проблем раздавили всю «цветущую сложность» веймарской политики.

Впоследствии Карл Ясперс в книжке «Куда идёт ФРГ» 1966 г. будет утверждать, что мантра «лишь бы не было (гражданской) войны» как минимум трижды приводила немецких демократов к поражению. Сначала они испугались её в 1848 г., сдавшись реакционерам и упустив шанс на построение либерально-буржуазной Германской империи вместо военно-бюрократической, как вышло по итогу. Затем испугались в 1918 г., оставив весь реакционный военно-бюрократический аппарат и экономическую элиту в полной неприкосновенности. И, наконец, испугались в 1933 г., когда Гитлер показался им более конституционно-приемлемым канцлером, чем перспектива военной диктатуры Шлейхера или «боевой кабинет» Папена–Гугенберга.

В итоге, до последнего цепляясь за «конституционную законность» (об этом также писал историк Генрих Август Винклер), немецкие демократы сначала получили гражданскую войну (режима против себя), а потом и войну внешнюю.

​​Правила жизни баронов Хаммерштейнов

Главнокомандующий сухопутными войсками рейхсвера в 1930 – 1934 гг. Курт фон Хаммерштейн-Экворд, которого Генрих Брюнинг назвал единственным человеком, способным остановить Гитлера, а также его семья, были слишком примечательными фигурами, чтобы рассказ о них уместился в один пост. Так что продолжим.

Современники описывали Хаммерштейна классической формулой «умный, но ленивый». Рутинную работу он ненавидел, предпочитая проводить свободное время на охоте. В истории осталась великая классификация офицеров, составленная Хаммерштейном с присущей ему высокомерной насмешкой:

«Я различаю четыре типа. Есть умные, трудолюбивые, глупые и ленивые офицеры. Обычно встречаются сочетания двух качеств. Некоторые умны и трудолюбивы – им место в Генеральном штабе. Глупые и ленивые составляют 90% любой армии и подходят для выполнения рутинных задач. Те, кто умны и ленивы, могут претендовать на самые высокие должности, потому что они обладают ясным умом и нервами для трудных решений. Но остерегайтесь глупых и трудолюбивых. На них нельзя возлагать никаких ответственных поручений, потому что они всегда сделают только хуже».

После смерти Хаммерштейна от рака в 1943 г. его семья отказалась от государственных похорон, так как в таком случае гроб был бы накрыт ненавистным флагом со свастикой, и похоронила генерала в частном порядке. Гитлер для соблюдения приличий прислал траурный венок от себя, но семья «забыла» принести его на кладбище.

Не менее интересными людьми были и семеро детей генерала. Две дочери – баронессы Мария Луиза и Хельга, были коммунистками и работали на секретную службу КПГ. Имея доступ в дом отца-главнокомандующего, они информировали СССР о текущих делах и планах рейхсвера. После конца войны баронесса Мария Луиза переехала в Восточный Берлин, вступила в правящую восточногерманскую партию СЕПГ и работала юристом в ГДР.

Зрители сериала «Вавилон–Берлин» наверняка узнают Марию Луизу в образе одной из персонажей сериала, которая появляется в 3 сезоне и тоже является дочерью консервативного генерала рейхсвера и одновременно коммунистической шпионкой.

Другая дочь – баронесса Мария Тереза, увлеклась сионизмом и после 1933 г. помогала своим многочисленным еврейским друзьям бежать из Германии в Прагу. Со своим еврейским мужем они даже на какое-то время переехали в Палестину, но затем всё равно вернулись в Германию. Впрочем, вскоре пара эмигрировала в Японию, а оттуда – после войны – в США. Её внучка (и, следовательно, правнучка генерала) стала раввином в Бостоне.

Два сына генерала – Кунрат и Людвиг, были офицерами Вермахта, которые, как и отец, активно участвовали в заговорах против Гитлера, включая самый «главный» 20 июля 1944 г. После его провала оба «растворились» и успешно скрывались от гестапо вплоть до конца войны. Пытаясь хоть как-то выйти на беглецов, нацисты арестовали вдову Хаммерштейна (которая сама была дочерью и сестрой генералов Лютвицей) и двух его младших детей и держали их в концлагерях до самого конца войны, пока Хаммерштейнов не освободили американцы.

Младший сын Франц стал известным теологом, соратником пастора Нимёллера (автора цитаты «Когда они пришли…») и организатором христианских волонтёрских организаций, работающих на сохранение памяти о жертвах национал-социализма и достижение европейского примирения.

​​3 февраля 1933 г. у нового канцлера Германии Адольфа Гитлера состоялись «смотрины» перед генералами рейхсвера.

В Веймарской республике рейхсвер позиционировал себя как беспартийное «государство в государстве», равноудалённое от всех политических сил и обеспокоенное исключительно безопасностью Рейха. В реальности дело обстояло не совсем так, и рейхсвер регулярно привлекался к политическим разборкам, например, к разгону демократического прусского правительства в июле 1932 г.

Хотя в армии были отдельные офицеры, симпатизировавшие НСДАП (вроде полковника Рейхенау или нескольких лейтенантов, которые даже организовали подпольную нацистскую ячейку – за это их судили в 1930 г. на Ульмском процессе) в целом рейхсвер относился к нацистам сдержанно. Главнокомандующий сухопутными войсками Хаммерштейн даже рассматривал вариант военного переворота, чтобы не допустить Гитлера к власти. Но, в конце концов, опасаясь Гражданской войны, военные позволили президенту Гинденбургу назначить Гитлера канцлером в правоконсервативном кабинете.

3 февраля Хаммерштейн, который только недавно собирался свергать Гитлера, пригласил нового канцлера в гости, чтобы «прояснить недопонимание». На встрече также присутствовали руководители военного министерства генералы Бломберг и Рейхенау, командующий флотом Редер и командующие всеми военными округами, всего около 25 – 30 человек.

За ужином канцлер произнёс двухчасовую речь, в которой изложил основные направления своей будущей политики. О содержании гитлеровской речи нам известно из трёх источников. Первый – это конспект, сделанный командующим штутгартским военным округом Либманом. Второй – запись, сделанная адъютантом главнокомандующего Меллентином. Наконец, третий источник связан с одной из дочерей Хаммерштейна Хельгой. Я уже писал, что баронесса была коммунистической шпионкой. Она скопировала запись, сделанную ещё одним человеком – адъютантом Редера, и передала её в Москву.

Итак, в своей речи перед генералами Гитлер заявил, что целью его внутренней политики является полное искоренение «раковой опухоли» демократии, марксизма и пацифизма. Во внешней политике – полная ревизия Версаля. Канцлер заверил генералов, что рейхсвер останется «внепартийной» структурой, его не сольют со Штурмовыми отрядами Рёма. В будущем рейхсвер развернут в Вермахт со всеобщей воинской повинностью.

Но самое главное, из-за чего «запись Либмана» осталась в истории – Гитлер сообщил генералам, что его конечной целью является захват жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация.

Чем был этот пассаж? Тут стоит отметить, что среди исследователей «Третьего Рейха» существует разделение на интенционалистов и функционалистов. Первые полагают, что Гитлер изначально шёл к власти с чёткой программой действий, включая Холокост и войну на уничтожение ради расширения «Лебенсраума». С этой точки зрения, фюрер просто впервые как официальное лицо честно рассказал армейской элите, чего он хочет.

Вторые же считают, что чёткой программы действий у Гитлера не было, и его решения – включая самые чудовищные преступления – в моменте определялись ситуативными факторами, реакцией на внешние раздражители и кризисы, в конце концов, личным настроением диктатора. Согласно функционалистам, пассажи про «Лебенсраум» Гитлер произнёс скорее «ради красного словца», как смутные планы «на будущее» без цели разворачивать их в какую-то конкретную программу.

Реакцию генералов трактуют двояко. С одной стороны, никто Гитлеру не возражал. В конце концов, немецкие военные в самом деле не любили демократов, марксистов и пацифистов, мечтали о ревизии Версаля и расширении Вермахта. Но канцлера, кажется, восприняли не совсем серьёзно. Сам Гитлер впоследствии утверждал, что у него было чувство, будто он разговаривает со стеной. Один из слушателей уже после ухода канцлера процитировал Шиллера, что «речь всегда смелее дела».

Тем не менее рейхсвер никак не сопротивлялся установлению гитлеровской диктатуры, а заговоры в армейской среде стали возникать только тогда, когда «дела» фюрера стали заходить дальше самых радикальных «речей».

Летом 2017 года я запоем зачитывался историческим телеграм-каналом Егора Сенникова, и именно этот опыт я считаю определяющим в решении создать свой собственный исторический канал в сентябре того же года.

Егор через какое-то время переключился на кино, которое мне менее интересно, хотя я всё равно продолжил слушать его замечательные исторические подкасты «Синий бархат».

Ну и сейчас, спустя год перерыва, связанного с понятными причинами, канал Stuff and Docs вернулся к читателям, чему я несказанно рад, помня, какое влияние он оказал в итоге и на мою жизнь.

https://yangx.top/StuffandDocs/4084

Вильгельм Густлофф: человек и пароход

Вильгельм Густлофф родился на севере Германии. В армию во время Первой мировой его не взяли из-за слабых лёгких. В 1917 г. Вильгельм уехал лечиться в Швейцарию, да там и остался, устроившись на метеорологическую станцию. С начала 1920-х гг. Густлофф участвовал в деятельности различных праворадикальных групп, и в 1927 г. этот путь привёл его в НСДАП. В небольшой швейцарской ячейке партии Вильгельм быстро добился успеха, и в 1932 г. возглавил её (вместе с приписанной к ней парторганизацией крошечного Лихтенштейна).

Тут следует отметить, что членами НСДАП заграницей могли стать только граждане Германии, то есть вся деятельность Густлоффа была ограничена несколькими десятками тысяч «рейхсбюргеров», кто проживал в Швейцарии. «Местные» швейцарские нацисты и фашисты в тот период создавали десятки отдельных «фронтов», призванных бороться за власть в кантонах и на федеральном уровне. Но в итоге разобщённому «фронтовому движению», несмотря на краткий миг подъёма в 1933 г., так и не удалось нигде в Швейцарии стать хоть сколько-нибудь значимой политической силой. Но, повторюсь, Густлофф имел к этому мало отношения – он заведовал относительно узкой группой немецких эмигрантов. Впрочем, и тут нацисты ничем впечатляющим похвастаться не могли – из примерно 100 тыс. «рейхсбюргеров», проживавших в четырёхмиллионной Швейцарии, к 1936 г. в НСДАП состояли всего 5 тыс.

Ничем не примечательный и малоуспешный партийный функционер заграницей остался в истории исключительно из-за своего убийства 4 февраля 1936 г.

Убийцей стал 26-летний Давид Франкфуртер. Сын раввина из Хорватии, он изучал медицину во Франкфурте до 1933 г. После прихода нацистов к власти студент Франкфуртер продолжил обучение в швейцарском Берне. Под каток нацистских репрессий попал проживавший во Франкфурте дядя Давида, и это ещё сильнее обострило чувство несправедливости у молодого человека.

Его гнев в какой-то момент обратился на Густлоффа, который постоянно мелькал на страницах швейцарской прессы в связи со скандалами – то из-за распространения «Протоколов сионских мудрецов», то в связи с похищением агентами гестапо немецкого оппозиционера с территории Швейцарии, то из-за попыток нацистов завербовать швейцарских чиновников.

4 февраля 1936 г. Франкфуртер пришёл в Давосе на квартиру к Густлоффу и застрелил его, после чего вызвал полицию и добровольно сдался со словами: «Я стрелял, потому что я – еврей». Несмотря на волну общественного сочувствия к убийце нациста, швейцарские власти старались не провоцировать северного соседа, поэтому Франкфуртера показательно приговорили к 18 годам тюрьмы.

В «Третьем Рейхе» Густлоффа объявили мучеником национал-социализма и торжественно похоронили в его родном Шверине. В честь убитого главы швейцарской парторганизации помимо улиц назвали огромный круизный лайнер (тот самый, который будет потоплен советской подлодкой 30 января 1945 г. – по иронии судьбы в 50-летний юбилей Густлоффа) и партийный фонд, который управлял отжатой у евреев собственностью.

Однако, как ни странно, новой волны антисемитского террора в Германии после февраля 1936 г. не случилось. Рейх готовился к принятию Олимпийских игр, и погромы никак не вязались с образом дружелюбной и открытой страны. Поэтому нацистская верхушка строжайше запретила любую публичную «месть» в отношении ещё не уехавших немецких евреев. Погромная «Хрустальная ночь» и полное выдавливание евреев из немецкой экономической жизни произойдут спустя 2,5 года, уже после следующего убийства – тогда в ноябре 1938 г. Гершель Гриншпан убьёт в Париже дипломата Эрнста фом Рата (об этой истории у меня есть текст на Boosty и Patreon).

В мае 1945 г. ввиду изменившейся внешнеполитической ситуации Франкфуртер, чьих родителей в годы войны убили усташи, был помилован, освобождён и выдворен за пределы Швейцарии. Он уехал в Палестину, где сделал офицерскую карьеру в израильской армии и дожил до преклонного возраста в статусе уважаемого ветерана.

​​«Латинская Ось»

Идея, что страны с общей «латинской культурой» могли бы объединиться в военно-политический союз, витала в Европе с 1920-х гг. Тогда итальянский дуче Бенито Муссолини предлагал создать «Латинский блок» в составе Италии, Франции, Испании, Португалии и Румынии. Идея не взлетела, после чего фашистская Италия проделала долгий и извилистый путь от союзницы западных стран-победительниц в Первой мировой войне до союзницы нацистской Германии.

Идея «Латинской Оси» возродилась осенью 1940 г. Основные переговоры на этот счёт шли между Гитлером и Муссолини с одной стороны и Франко и Петеном с другой. Немцы и итальянцы надеялись, что присоединение Испании, Виши, а в перспективе и Португалии, к «Латинской Оси» подтолкнёт их к полноценному участию в войне против Великобритании (напомню, что Вишистская Франция, несмотря на отсутствие дипломатических отношений с Лондоном и регулярные боестолкновения в колониях, формально оставалась нейтральной державой, поддерживавшей в частности дипломатические отношения и с СССР, и с США). Однако Франко и Петен оказались крайне увёртливыми переговорщиками и изящно съехали с темы. «Латинская Ось» так и не состоялась.

Третью попытку создать некое подобие «Латинской Оси» предпринял в первой половине 1943 г. румынский вице-премьер и министр иностранных дел Михай Антонеску (он был однофамильцем, а не родственником румынского диктатора). После разгрома под Сталинградом Антонеску стал улучшать отношения с Италией, видя в ней естественный противовес Германии внутри Оси. По мысли румынского министра Италия должна была объединить вокруг себя всех второстепенных союзников Рейха – прежде всего, Румынию, Венгрию и Финляндию. Союз четырёх держав порвал бы с Германией, помирился с западными Союзниками и продолжил войну с Советским Союзом. Инициативу Антонеску поддержал его итальянский коллега – граф Галеаццо Чиано. Однако идею похоронил сам дуче. Муссолини, который к тому моменту окончательно «скис», решил до конца держаться союза с Гитлером и отказался от предложений возглавить сепаратную Ось.

Кончилось всё для всех плохо. Чиано в январе 1944 г. расстреляли фашисты за то, что тот голосовал в Большом фашистском совете за отстранение дуче от должности. Муссолини расстреляли антифашисты в конце войны. Антонеску вместе с его начальником-однофамильцем расстреляли коммунисты в июне 1946 г.

​​Вопрос о виновности

Представьте себе немцев в первые годы после окончания Второй мировой войны. Весь мир ненавидит этот народ-изгой. Нация атомизирована после 12 лет диктатуры, после освобождения от которой наступила тотальная нищета. Союзные оккупанты вывешивают в немецких городах фотографии с ужасами из нацистских концлагерей и подписями «Это ваша вина!». Многие эмигранты, часть из которых вернулась, а часть так и осталась за рубежом, вторят оккупантам, что немецкий народ-раб оказался неприспособлен к цивилизации и теперь обречён вечно нести на себе клеймо преступников. В ответ эмигрантам летят обвинения от тех, кто всё это время прожил в Германии, что уехавшие «отсиживались» по заграницам, пока их соотечественники страдали. Политически активная часть общества делится на тех, кто «всё понял» уже в 1933, кто – после «Ночи длинных ножей», кто – после «Хрустальной ночи», кто – после Сталинграда, кто – только после капитуляции, а кто-то до сих пор считает, что «национал-социализм в принципе хорошая идея, только плохо реализованная».

В этой мрачной и безнадёжной атмосфере Карл Ясперс – один из ведущих немецких интеллектуалов, кто всегда находился в оппозиции к нацистам, за что был выдавлен из профессии, который все 12 лет диктатуры провёл в Германии, опубликовал небольшую книжку «Вопрос о виновности». В ней он как университетский преподаватель обобщил содержание своих лекций, прочитанных в Гейдельбергском университете в 1945/46 учебном году.

Главное, что сделал Ясперс – разложил и классифицировал понятие «виновности». Согласно ему, «виновность» может быть четырёх видов. Все четыре вида одновременно и чётко различаются между собой, и взаимно перетекают друг в друга.

Есть уголовная виновность – её определяет суд в отношении конкретных преступников, согласно установленной процедуре.

Есть политическая виновность – её определяют победившие в конфликте политические акторы в отношении проигравших. Если речь идёт о проигравшем государстве, то это единственная ответственность, которую можно назвать «коллективной», так как она, так или иначе, касается всех граждан государства как вольных или невольных членов политической общности.

Есть моральная виновность, касающаяся действий, которые каждый индивид совершил перед лицом преступлений или несправедливости. Это может быть показная лояльность, приспособленчество, компромиссы и сделки с совестью, та или иная форма сотрудничества со злом в надежде на его перерождение (Ясперс пишет, что это было свойственно многим немецким военным и интеллигентам, которые считали, будто после победы Рейха им удастся свергнуть нацистов, или что режим сам закончится со смертью Гитлера). Единственный регулятор здесь – личная совесть или максимум – сообщество заинтересованных сочувствующих и сопереживающих единомышленников. В любом случае самодовольные и обвиняющие упрёки людей в белом пальто с призывами покаяться – морально несостоятельны и ведут только к естественному желанию ещё сильнее закрыться от любых обвинений.

Наконец, четвёртый вариант виновности – метафизическая, которая касается бездействия перед лицом преступлений. Здесь, как и в случае с моральной виновностью, единственный регулятор – сам индивид.

Большая часть книжки посвящена приложению этой классификации к немецкому опыту с многочисленными пояснениями, где и в какой степени немцы могли бы облегчить бремя своей вины (репрессивный характер нацистского режима, потакание ему со стороны большей части прочих государств в довоенный период, действия противоположной стороны в отношении мирного немецкого населения).

Наверное, главное, что хочется сказать о книжке Ясперса – это то, что она глубоко национальна. Автор не отгораживается от своего народа. Более того, осознание и принятие своей «немецкости» со всем национальным историко-культурным бэкграундом по Ясперсу – это вообще первое с чего следует начинать тяжёлый разговор об ответственности за общее национальное будущее.

Совсем недавно (вот так совпадение!) книжку Ясперса переиздало издательство @alpinaru. Узнать подробности и приобрести её можно по ссылочке.

​​Посмотрел шедевр китайского кинематографического гения – обе части «Битвы при Чосинском водохранилище» общей длительностью в 5,5 часов.

Фильмы сняты к столетию Компартии и по её прямому заказу. Сделано дорохо-бохато – на компьютерную графику и спецэффекты не поскупились. Первая часть стала самым кассовым фильмом в истории китайского кинематографа.

То, что это китайская государственная пропаганда, думаю, расписывать не стоит. Мудрый Мао, заботливые отцы-командиры, самоотверженные солдаты – полный комплект. В принципе то, что фильм и не пытается тебя наебать обмануть в отношении своей пропагандистской сущности, воспринимается скорее как плюс, поэтому ко всем китайским героям фильма лично я относился с большой симпатией и сочувствием. Ну вот такой жанр с такими правилами, если смотришь – прими и получай удовольствие.

Действие происходит в ноябре/декабре 1950 г. во время Корейской войны. Силы ООН во главе с США к тому моменту почти полностью захватили Северную Корею (о том, что война началась с северного нападения на Юг в фильме упомянуть как-то забыли), но вскоре в войну вступили сотни тысяч китайских «добровольцев» во главе с кадровыми китайскими генералами. Китайцы погнали американцев обратно к 38-й параллели, и озеро Чосин стало местом ожесточённых боёв.

Корейцев в фильме нет в принципе. О них пару раз упомянули, чтобы хоть как-то обосновать вступление китайских «добровольцев» на корейскую землю, но вообще-то на экране нам показывают китайско-американскую войну.

Это, пожалуй, тоже символично, потому что раньше «большие» китайские исторические фильмы, как я понимаю, были посвящены в основном революции, Гражданской войне, войне против японцев. А вот с начала 2020-х гг. тема Корейской войны и, следовательно, войны против американцев прочно обосновалась на китайских экранах. В общем, тут есть над чем подумать в свете нынешнего политического и экономического противостояния двух держав.

Что меня поразило, американцы в фильме показаны НОРМАЛЬНЫМИ, а не карикатурными уродами или бессловесными оловянными солдатиками (всю массовку G.I. реально играют белые и немного чёрные актёры). Есть, конечно, клишированый злодей в виде генерала Макартура, но он реально по жизни был тем ещё уёбком. Понятно, что главная функция американцев в фильме – массово гибнуть в бою с китайскими суперменами, но в принципе зрителю недвусмысленно дают понять, что вообще-то у США – лучшая армия в мире, и от этого гордость за китайские победы должна переполнять душу зрителя ещё больше.

В конце первой части был момент, который меня, будь я китайским патриотом, покоробил бы. ДАЛЬШЕ СПОЙЛЕР.

Американский генерал Смит, который в фильме в отличие от Макартура показан очень симпатичным персонажем, при отступлении со своими людьми натыкается на замёрзших насмерть китайских солдат, которые замёрзли в засаде, но не отступили, дожидаясь американцев. Смит отдаёт честь, произносит слова в духе «этот народ не победить», и выглядит это так, будто китайцы умиляются, что их похвалил Белый Господин, и пофиг, что цена этому – замёрзшие насмерть соотечественники.

ВТОРОЙ СПОЙЛЕР.

В основу второго фильма положили реальный эпизод, когда китайцы пытались уничтожить единственный мост, по которому могли отступить американцы, дважды его подрывали, а американцы трижды восстанавливали, и в итоге всё-таки прорвались к точке эвакуации. Пожалуй, это первый военный исторический фильм на моей памяти, когда сюжет воспевает тактическое поражение (боевая задача, ради которой полегли все главгерои, кроме одного – не выполнена, американцы успешно прорвались) на фоне стратегического успеха. Я ещё понимаю героические фильмы о тактических победах во время стратегических поражений – например, большинство советско-российских фильмов о 41-м: на фоне страшных поражений всё же удаётся «задержать врага», «уничтожить штаб», «добыть важные документы». А тут ровно наоборот – фильм о поражении на фоне общей победы. Впрочем, это даже красит китайцев в моих глазах, что они не стали придумывать отсебятины и показали, с каким трудом им далась та победа над лучшей армией мира.

​​Чей Шлезвиг?

Исторически герцогство Шлезвиг принадлежало датской короне, хотя оно никогда и не входило напрямую в состав Датского королевства. Герцогство Гольштейн, которое располагалось южнее, также исторически принадлежало Дании, но одновременно входило и в состав Священной Римской империи. Для донациональной эпохи это была нормальная ситуация, когда на одной и той же территории пересекались несколько суверенитетов.

Гораздо сложнее стало в XIX в. Рост национализма по обе стороны границы привёл к тому, что и датчане, и немцы стали рассматривать Шлезвиг и Гольштейн в качестве неотъемлемых территорий своих национальных государств. В 1848 – 1851 гг. произошла Первая Шлезвигская война, в которой Дания… победила войска Германского Союза во главе с Пруссией (плюс все великие державы Европы тогда оказались на стороне Дании). Однако уже в 1864 г. ситуация изменилась – австрийцам и пруссакам удалось захватить оба герцогства. Через два года пруссаки побили австрийцев, и Шлезвиг-Гольштейн стал провинцией Пруссии.

Вообще-то при заключении мира с Австрией в 1866 г. пруссаки обязались провести референдум в Шлезвиге, что привело бы к разделу региона на северную датскую и южную прусскую части. Но никакого голосования проводить не стали, и бывшее герцогство полностью вошло в состав Пруссии. Идея о плебисците постоянно обсуждалась среди датского населения Шлезвига, но пока кайзеровский Рейх был силён, об этом нечего было и думать. Даже Дания в 1907 г. смирилась и официально отказалась от требований о референдуме.

Окно возможностей открылось после поражения Германии в Первой мировой войне. История с отторгнутым Шлезвигом напоминала Союзникам историю с Эльзасом-Лотарингией, и они постановили, наконец, провести давно обещанный референдум в соответствии с правом народов на самоопределение.

Северный Шлезвиг был разделён на две этнографические зоны. В первой зоне референдум под контролем французского миротворческого контингента был проведён 10 февраля 1920 г. За вхождение в состав Дании проголосовали 75% избирателей. Референдум во второй зоне прошёл 14 марта. Здесь, напротив, за Германию проголосовали 80%.

Казалось бы, на этом история должна завершиться, но нет. Дело в том, что датские «правые» – правые либералы и консерваторы во главе с королём Кристианом X, стали утверждать, что вообще было бы неплохо забрать вторую зону голосования, невзирая на результаты референдума. Как-никак «исторические датские земли». С этим не согласились «левые» – левые либералы и социал-демократы. Они упирали на то, что южнее первой зоны голосования датчан никто не ждёт, и нет никакого смысла насильно впихивать в страну немецкий регион с нелояльным населением.

В конце марта Кристиан X решил показать, «кто здесь власть», распустил леволиберальное правительство и назначил беспартийный «технократический» кабинет. Формально король был в своём конституционном праве. Но Дания к тому моменту уже жила по правилам парламентской монархии, и такое авторитарное поведение короля было «не по понятиям».

«Левые» вывели своих сторонников на улицы, и в стране разразился «Пасхальный кризис». Испугавшись, что такими темпами недалеко и до свержения монархии, Кристиан X сдал назад. «Королевский кабинет» был отправлен в отставку спустя 5 дней после назначения. Было сформировано новое беспартийное временное правительство, но только на месяц – до внеочередных парламентских выборов. Хотя на выборах и победили «правые», они отказались от идеи включать в состав Дании зону, которая проголосовала против неё на референдуме. Король Кристиан X тоже сделал для себя выводы, и «Пасхальный кризис» 1920 г. на данный момент является последним эпизодом, когда правящий датский монарх пошёл поперёк воли правительства и парламента.

Датско-немецкая граница, установленная на референдумах 1920 г., также больше никогда не пересматривалась.

Гайд по постам о политических убийствах в межвоенной Германии!💥🔫🧨

15 января 1919 – после подавления берлинского восстания «спартакистов» фрайкоровцы схватили и убили первых лидеров немецкой Компартии – Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Заказчиками внесудебной расправы ультраправых над лидерами коммунистов стали «умеренные» социал-демократы, которые тогда возглавляли немецкое Временное правительство.

25 марта 1920 – после подавления правого Капповского путча на фоне подъёма Советского движения в тюрингском посёлке Мехтерштедте правые студенты из фрайкора Марбургского университета убили полтора десятка рабочих, подозреваемых в революционной деятельности.

26 августа 1921 – ультраправые боевики из «Организации «Консул» застрелили левоцентристского политика из католической партии Центра Маттиаса Эрцбергера. Он был главой немецкой переговорной делегации в Компьене при подписании перемирия в ноябре 1918 г. С июня 1919 по март 1920 гг. Эрцбергер занимал пост министра финансов и фактически стал экономическим объединителем Германии, впервые централизовав налоговую систему в Рейхе.

24 июня 1922 – ультраправые террористы из всё той же «Организации «Консул» взорвали, а затем расстреляли в собственной машине министра иностранных дел Вальтера Ратенау. Еврей и олигарх был основателем социал-либеральной Немецкой демократической партии, которая служила основой Веймарской республики на лево-либеральном фланге. С мая по октябрь 1921 гг. Ратенау занимал пост министра по делам репараций, а в феврале 1922 г. возглавил МИД. На этих постах он пытался «по-хорошему» договориться с Союзниками об уменьшении репараций, а также заключил Раппальский договор о нормализации отношении с большевиками.

14 января 1930 – коммунист и уголовник Али Хёлер застрелил штурмфюрера Штурмовых отрядов (СА) Хорста Весселя. Причиной убийства стал бытовой конфликт. Вессель и его сожительница-проститутка поссорились с хозяйкой квартиры, которую снимали, и та, будучи вдовой активиста Компартии, обратилась за помощью к однопартийцам мужа. Впоследствии Вессель был «канонизирован» нацистской пропагандой как «мученик».

9 августа 1931 – коммунистические боевики застрелили двух берлинских полицейских рядом с кинотеатром «Вавилон» в отместку за гибель своего товарища, убитого полицейскими незадолго до этого. Эпизод примечателен тем, что один из убийц – Эрих Мильке, впоследствии стал многолетним шефом госбезопасности ГДР – Штази.

10 августа 1932 – пятеро нацистских штурмовиков до смерти забили профсоюзного активиста Конрада Пиецуха в деревне Потемпа, что в Верхней Силезии. Убийство получило общенациональный резонанс в связи с тем, что за несколько часов до него консервативное правительство Франца фон Папена приняло закон о смертной казни за политические убийства. Судьба арестованных и осуждённых штурмовиков стала элементом политического торга между консерваторами и нацистами в последние месяцы перед назначением Гитлера канцлером.

30 июня/1 июля 1934 – в ходе «Ночи длинных ножей» (именуемой в немецкой историографической традиции «Рёмовским путчем») Адольф Гитлер руками СС расправился со своими политическими противниками внутри Штурмовых отрядов (СА) во главе с Эрнстом Рёмом, а также с некоторыми «консервативными оппозиционерами справа», включая бывшего канцлера Курта фон Шлейхера. Жертвами внесудебных расправ стали около ста человек.

4 февраля 1936 – в швейцарском Давосе еврейский студент Давид Франкфуртер застрелил главу швейцарской ячейки НСДАП Вильгельма Густлоффа.

7 ноября 1938 – в Париже родственник насильно депортированных в Польшу евреев Гершель Гриншпан застрелил секретаря немецкого посольства Эрнста фом Рата. Убийство стало формальным поводом для общенемецкого еврейского погрома, вошедшего в историю как «Хрустальная ночь», жертвами которого стали до 2 тыс. человек. Вскоре нацисты полностью конфисковали всю еврейскую собственность в стране, что стало ещё одним шагом на пути к Холокосту.

Сегодня в 16:00 по мск. буду на канале «Гроза» у Николая Росова рассказывать как поиграл в хойку про межвоенную Грецию

https://youtu.be/MJGKwuArUmQ

Стрим!

https://youtu.be/MJGKwuArUmQ

Когда у Польши всё получилось.

Написал текст для премиум-подписчиков на Boosty и на Patreon про уникальное польское восстание. Во-первых, оно оказалось успешным. Во-вторых, западные союзники поляков не кинули, а отработали на славу, и в общем-то даже спасли Польшу. Кроме того, поляки умудрились сами ничего не похерить, хотя все предпосылки к этому у них имелись – на момент восстания у Польши одновременно было аж три (!) правительства.

Итак, место действия – прусская провинция Позен, она же «Великая Польша». Время – конец 1918 г. Ah shit, here we go again.