Стрим с Николаем Росовым про королеву Вильгельмину и историю Нидерландов в первой половине XX века.

https://youtu.be/nbltcbyG-TU

​​Крестница Александра II, Жанна Д’Арк Южной Каролины и просто Душка

В годы Гражданской войны в США симпатии российского правительства Александра II однозначно находились на стороне Союза. Однако «русский след» есть и в истории восставшего конфедеративного Юга.

С 1858 по 1860 гг. послом США в России являлся Фрэнсис Уилкинсон Пикенс из Южной Каролины. Его третьей женой была южная красавица Люси Пикенс, в девичестве Холкомб. В отличие от северян эти южные аристократы знали, как подать себя в свете, а потому пользовались большой личной популярностью при русском дворе. В марте 1859 г. Люси прямо в Зимнем дворце родила дочку, которую окрестили как Фрэнсис Евгения Ольга Нева Пикенс, но все называли её Душкой (Douschka). Александр II и императрица Мария Александровна стали крестными, а молва и вовсе приписала отцовство самому государю.

Несмотря на радушный приём, Люси скучала по дому, откуда приходили всё более тревожные вести о расколе между Севером и Югом. В итоге в сентябре 1860 г. Пикенс подал в отставку и уехал на Родину с богатыми подарками от императора.

По возвращении он был избран губернатором Южной Каролины, которая в декабре 1860 г. стала первым южным штатом, вышедшим из состава Союза в ответ на избрание президентом Авраама Линкольна. Именно здесь в апреле 1861 г. прозвучали первые выстрелы Гражданской войны, когда конфедераты подвергли бомбардировке федеральный Форт Самтер.

Жена губернатора пожертвовала подаренные ей царские драгоценности на создание воинских подразделений штата, в результате чего один из них взял себе название «Легион Холкомб» по девичьей фамилии Люси. Более того, её портрет украсил однодолларовую и стодолларовую купюры всей Конфедерации. В отличие от жены губернатор оказался менее популярен и ушёл в отставку уже в декабре 1862 г.

Фрэнсис Уилкинсон Пикенс умер в 1869 г., оставив вдову заниматься разорившимся после поражения в войне хозяйством. В этом Люси преуспела и в духе Скарелетт О’Хары из «Унесённых ветром» восстановила плантацию.

К середине 1870-х гг. подросла Douschka. На дворе была эпоха Реконструкции, когда бывшие конфедераты – белые южные демократы, боролись за восстановление своего социально-политического господства на Юге против белых республиканцев и чернокожих. Возникли боевые террористические организации – самой известной из них являлся «Ку-Клукс-Клан», но он не был единственным. Душка стала членом такого общества под названием «Красные рубашки» и демонстративно носила красный плащ и красное перо в шляпе. В 1876 г. краснорубашечники при помощи террора против чёрных избирателей обеспечили избрание губернатором Южной Каролины кандидата от демократов и бывшего генерала Конфедерации. Бывшие мятежники вернули себе власть в штате, как и по всему Югу, а Душка стала известна как «Жанна Д’Арк Южной Каролины».

Через некоторое время Душка вышла замуж, родила трёх детей, но умерла от болезни в 1893 г. в возрасте 34 лет. Бывшая «Королева Конфедерации» Люси Пикенс пережила свою дочь и скончалась в 1899 г., когда ей было 67 лет.

Эту и другие истории об истории русско-американских контактов можно прочитать в книге Ивана Куриллы «Заклятые друзья: История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США». Если же вам лень или не хватает времени на чтение 400 страниц, то можете подписаться на Boosty и Patreon, где я выложил обзор на эту книгу.

12 марта или 27 февраля по старому стилю 1917 г. в Петрограде началось вооружённое восстание, которое объединило против императора Николая II и тех, кто желал скорейшего окончания войны, и тех «рассерженных патриотов», кто считал, будто царь воюет «неправильно», а они сейчас покажут, как надо. Определённую роль в распаде авторитета правящей элиты сыграло представление об императорской семье, как о «немцах», которые саботируют усилия русского общества в войне против Германии.

Отречение Николая II принимал один из лидеров русских националистов Василий Шульгин, а первым председателем Временного правительства стал князь Георгий Львов из Рюриковичей. Таким образом, можно сказать, что хотя бы для части современников Февральская революция была революцией русских националистов и патриотов – сторонников эффективного продолжения войны до полной победы без кулуарных «договорнячков» с противником.

​​Забытые праздники

Перечень праздничных и выходных дат в позднем Советском Союзе и Российской Федерации, а также история их трансформации более-менее общеизвестны. Куда менее известен праздничный календарь раннего советского периода.

В течение 1920-х гг. нерабочими днями были не только привычные Новый год (1 января), День Интернационала (1 мая) и День Пролетарской революции (7 ноября), но и позабытые День 9 января 1905 г. (22 января), День низвержения самодержавия (12 марта) и День Парижской коммуны (18 марта). В первое воскресенье июля отмечали День Конституции СССР, одобренной в 1923 и принятой в 1924 гг. Заметьте, что День Красной армии (23 февраля) и Международный женский день (8 марта) оставались рабочими датами.

Более того, в 1920-х гг. большевики ещё мирились с религиозными праздниками, и губернские Отделы труда при согласовании с местными Советами профсоюзов имели право устанавливать до десяти особых неоплачиваемых дней отдыха – обычно это были Рождество, Крещение, Благовещение, Пасха, Вознесение, Троица, Духов день, Преображение и Успение. В мусульманских регионах нерабочими днями объявляли Курбан-байрам и Ураза-байрам. Впрочем, с 1928 г. число особых дней сократили до семи, а с 1929 г. – до шести.

Праздничное многообразие было упразднено в сентябре 1929 г. с переходом на непрерывную пятидневную производственную неделю, когда остались только пять «общих» нерабочих дат – День памяти Ленина и 9 января 1905 г. (22 января), Дни Интернационала (1 и 2 мая) и Дни годовщины Октябрьской революции (7 и 8 ноября). В 1936 г. к ним добавили День сталинской Конституции (5 декабря). Особые дни отдыха с их религиозным содержанием были окончательно отменены. Всех работников разделили на пять групп, каждая из которых получила по своему выходному раз в пять дней, чтобы общий производственный цикл не останавливался.

В 1931 г. непрерывную пятидневку заменила шестидневная неделя, в которой выходными были 6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца, то есть 12 и 18 марта всё же оставались нерабочими днями. Возврат к семидневной неделе с выходными по воскресеньям состоялся в 1940 г. Тогда же Дни низвержения самодержавия и Парижской коммуны окончательно ушли в небытие и со временем забылись.

День Победы над Германией (9 мая) был нерабочим в 1945, 1946 и 1947 гг., после чего потерял свой статус в пользу Нового года (1 января). День Победы над Японией (3 сентября) был выходным только в 1945 и 1946 гг., после чего вновь стал рабочим.

В 1951 г. в последний раз выходным стал День памяти 9 января 1905 г., который по новому стилю отмечался 22-го числа, а после 1924 г. именовался ещё и Днём памяти Ленина, потому что тот умер 21 января. Этот праздник в зрелом и позднем СССР тоже забылся.

С 1965 г. День Победы (9 мая) вновь стал выходным. С 1966 г. к этому списку добавился Международный женский день (8 марта), а в 1967 г. выходным стала суббота. В 1977 г. День Конституции перенесли с 5 декабря на 7 октября.

С 1991 г. выходными являются Рождество (7 января) и День России (12 июня). В 1994 г. был введён новый День Конституции (12 декабря). День защитника Отечества (23 февраля) стал нерабочим только с 2002 г. Последние на данный момент изменения в праздничных выходных состоялись в 2005 г., когда День Конституции (12 декабря) стал рабочей датой, а выходной со Дня согласия и примирения (7 ноября) перенесли на День народного единства (4 ноября).

​​Карпатская Украина

В начале XX в. Закарпатье входило в состав Венгерского королевства внутри Австро-Венгрии. Перепись 1910 г. зафиксировала, что из 600 тыс. жителей региона 55% говорили на русинском языке, 30% – на мадьярском, ещё 10% – на немецком (большая часть немецкоязычных были евреями).

После развала Австро-Венгрии в 1918 – 1919 г. закарпатские политики рассматривали разные варианты: либо остаться в составе Венгрии на правах автономии – «Русской Краины», либо присоединиться к Западно-Украинской народной республике или к Чехословакии. В итоге при поддержке Антанты победил последний вариант. Результаты были подтверждены референдумом, который провели… в США среди тамошних русинских эмигрантов.

Как и прочим национальным меньшинствам, русинам обещали автономию в составе федеративной Чехословакии, но после утверждения границ об обещаниях забыли. Хотя Подкарпатскую Русь и выделили в отдельную «землю», у неё не было ни собственного парламента, ни собственного правительства, а губернаторов назначали из Праги.

Тем не менее политическая жизнь Подкарпатской Руси била ключом. Относительное большинство на выборах в чехословацкий парламент здесь всегда набирали коммунисты. Значительное число голосов было у венгерской партии и общегосударственных аграриев. Русинское большинство было расколото на «русофилов» и «украинофилов», которые спорили, кто такие вообще русины – отдельный восточно-славянский народ или украинцы? Если «украинофилы» ещё были готовы искать компромисс с Чехословакией, то «русофилы» ориентировались на Венгрию и Польшу. Русская национально-автономная партия – одна из партий «русофильского» движения, была вдохновлена харбинской Российской фашистской партией Константина Родзаевского. Совпадали даже названия их газет – «Наш путь».

В октябре 1938 г. после Мюнхенского соглашения Чехословакия начала сыпаться. В Словакии и Подкарпатской Руси были образованы собственные автономные правительства и парламенты. Изначально главой региона стал «русофил» Андрей Бродий, но уже через две недели его обвинили в связях с венгерской разведкой и сместили в пользу «украинофильского» греко-католического священника Августина Волошина. Тот переименовал автономию в «Карпатскую Украину», начал повсеместную украинизацию, запретил все оппозиционные партии, а их активистов отправил в концлагеря.

В ноябре 1938 г. состоялся Первый Венский арбитраж, и Чехословакия была вынуждена отдать Венгрии часть её прежних территорий – Южную Словакию и юго-запад Закарпатья с городами Ужгород и Мукачево. Столицей Карпатской Украины стал город Хуст.

В марте 1939 г. Гитлер решил окончательно ликвидировать Чехословацкое государство. 14 марта Словакия с подачи Германии провозгласила независимость, а 15 марта немецкие войска вошли в Прагу, где был образован Протекторат Богемии и Моравии.

Тогда же, 15 марта, Волошин провозгласил независимость Карпатской Украины и обратился к Гитлеру с просьбой взять новое государство под свою защиту. Однако фюрер уже договорился с венграми и отдал Закарпатье им. В тот же день венгерские войска вторглись в регион и заняли его за три дня. Украинское ополчение «Карпатская Сечь» было быстро разгромлено, причём посильную помощь мадьярам в этом оказали поляки.

Волошин бежал в Прагу, где стал преподавать в Украинском свободном университете. В мае 1945 г. был арестован СМЕРШем и доставлен в Москву, где умер уже в июле. В 2002 г. посмертно объявлен Героем Украины. Бродий, как и прочие «русофилы», приветствовал присоединение к Венгрии и сотрудничал с мадьярами до 1944 г., когда Закарпатье было занято советскими войсками. Расстрелян в 1946 г.

В июне 1945 г. Чехословакия уступила Закарпатье Советскому Союзу, и в январе 1946 г. здесь была образована Закарпатская область УССР. В годы Советской власти «украинофильский» взгляд на идентичность русинов окончательно победил, и согласно последней украинской переписи 2001 г. из общего населения Закарпатья численностью в 1,2 млн. человек украинцами являются 80%, ещё 12% составляют венгры, а те, кто целенаправленно именуют себя русинами, составляют статистическую погрешность.

​​Кайзер едет в Палестину

В XIX в. прусские Гогенцоллерны активно интересовались Ближним Востоком. Фридрих Вильгельм IV отправил экспедицию в Египет, чтобы та водрузила прусский флаг над пирамидами, и совместно с англичанами основал протестантскую епархию в Иерусалиме. Турне по Ближнему Востоку также совершили его младший брат Альбрехт Прусский, который привёз оттуда «чёрнопрусса» Сабак эль Шера, и наследник Фридрих Вильгельм, будущий Фридрих III. Более того, с 1860-х гг. в Палестине стали селиться общины немецких протестантов – «темплеров» или «храмовников», численность которых достигала 2 тыс. человек.

В 1898 г. кайзер Вильгельм II решил подтвердить государственный и династический интерес к Ближнему Востоку и в октябре отправился в большое турне. Если не считать австрийского императора Франца Иосифа I, который за 30 лет до этого уже посещал Святую землю, то последним германским монархом, кто во время своего правления бывал в этом регионе, являлся Фридрих II Гогенштауфен во время Шестого крестового похода в 1229 г.

Путешествие началось с Константинополя, а затем император с супругой высадились в Хайфе, чтобы проследовать в Яффу, Иерусалим и Вифлеем. Здесь кайзер неоднократно встречался с немецкими поселенцами и представителями христианских церквей. Кульминацией стало торжественное открытие протестантской церкви Христа Искупителя в Иерусалиме. Для того чтобы император торжественно въехал в Священный город, османы даже разломали участок старой крепостной стены рядом с Яффскими воротами.

В Палестине Вильгельм II также встретился с лидером сионистов Теодором Герцлем, который умолял императора замолвить словечко перед султаном и способствовать созданию еврейской автономии под протекторатом Германии. Однако кайзер уже знал о нежелании Абдул-Хамида II создавать еврейское государство и отказался портить отношения с османами ради сионистов.

Из Палестины Вильгельм II последовал в Бейрут и Дамаск. Здесь он посетил гробницу Саладина и произнёс знаменитую речь, в которой напомнил о дружбе между халифом Харун ар-Рашидом и Карлом Великим. Далее кайзер заверил, что всегда будет другом и для султана, и для 300 млн. мусульман по всему миру. В Великобритании, Франции и России эти слова восприняли как попытку Германии дестабилизировать их империи со значительным исламским населением.

Турне уложилось примерно в один месяц и завершилось отплытием Вильгельма II из Бейрута. Оно укрепило отношения Германии с Османской империей и ещё раз подтвердило немецкие притязания на «освоение» Ближнего Востока.

Ещё до визита кайзера немцы достроили Анатолийскую железную дорогу между Константинополем и Коньей, а с 1903 г. стали прокладывать ветку до Багдада, а в перспективе и до Басры, чтобы соединить Берлин с Персидским заливом. В преддверии Первой мировой войны этот инфраструктурный проект стал ещё одним камнем преткновения между Германией и Великобританией, так как последняя видела в нём конкурента для Суэцкого канала, не говоря уже об угрозе для Индии.

В Первой мировой войне Германия и Османская империя стали союзниками и вместе потерпели поражение осенью 1918 г. Недостроенная Багдадская железная дорога оказалась разделена между тремя странами (Турция, Сирия и Ирак) и была завершена только к 1940 г.

В годы Второй мировой войны британцы депортировали часть немецких поселенцев из Палестины в Австралию, а часть «темплеров» через нейтральные страны уехали в Германию в обмен на освобождение и отправку в Палестину группы еврейских узников концлагерей. Оставшихся «храмовников» британцы вывезли на Кипр в преддверии провозглашения независимости Государства Израиль, которое не имело никакого желания терпеть у себя немецких поселенцев, и к 1950 г. история германской колонизации Палестины окончательно завершилась.

4 способа рассказать историю России.

Немецкий историк Алейда Ассман выделила три формы исторической репрезентации, которые позволяют рассказывать о прошлом: нарратив (текст), экспонирование (музеи и выставки), инсценирование (театр и кино).

На этом основании уже российский историк Иван Курилла в своей книге «Битва за прошлое. Как политика меняет историю» (2022 г., «Альпина Паблишер») выделил несколько интерпретаций российской истории, которые противоречат друг другу, но при этом являются исторически корректными и несфальсифицированными. Каждую из этих версий можно подтвердить источниками, а разница между ними состоит в том, с чьей перспективы мы смотрим на историю, какие даём оценки, как интерпретируем то или иное событие, какие источники считаем более важными, а какие – менее.

1. Государственническая интерпретация, которую я бы назвал «консервативно-государственнической», является сейчас господствующей в официальном дискурсе. Она исходит из представления о непрерывной тысячелетней истории Российского государства, которое оказывается главной ценностью. Следовательно, все, кто способствовал укреплению государства и его расширению, оцениваются положительно, а те, кто связан с его ослаблением и потерей территорий – отрицательно, невзирая на идеологическую окраску.

2. Либерально-западническая интерпретация, которую я бы назвал «либерально-государственнической», была господствующей в девяностые, нулевые, а то и в десятые годы. Хотя её главным субъектом является не «государство», а «гражданское общество», само по себе «гражданское общество» в России всегда было тесно связано с государством, поэтому либеральная версия истории, как ни странно, всё равно остаётся довольно этатистской, просто её героями являются те государственные деятели, о ком у интеллигенции осталась добрая память: Александр I вместо Николая I, Александр II вместо Александра III, Хрущёв вместо Сталина, Ельцин вместо Путина.

3. Русская националистическая интерпретация, в которой главным субъектом выступает русский народ и русская нация. Отдельные элементы этой трактовки могут использоваться в консервативно-государственническом нарративе, но вся целиком она никогда не была доминирующей и всегда оставалась на задворках, а потому здесь есть пространство для вариативности. Для кого-то Московское царство и Российская империя – это уже РНГ своего времени, для кого-то, наоборот – это эпоха закрепощения русского народа, зачастую под господством нерусских элит, и лишь в последние десятилетия перед революцией началась «национализация» империи. Советский проект оценивается сугубо негативно, хотя некоторые могут видеть «свет» в сталинско-ждановской символической политике или в «Русской партии» внутри КПСС. РФ тоже можно оценивать по-разному – либо как продолжение «совка», либо как постсоветское государство, которое постепенно эволюционирует в сторону РНГ.

4. Радикально-критическая или постколониальная, которую я бы назвал ещё анти-этатистской или ревизионистской интерпретацией, где главный субъект – это угнетённые социальные и этнические группы. Наверное, единственный раз, когда эта трактовка абсолютно доминировала – это 1920-е и первая половина 1930-х гг. во время господства «школы Покровского», а в последующий советский период она использовалась при описании внутренней политики дореволюционной России. В настоящий момент эта интерпретация является маргинальной, а потому здесь, как и в случае с русской националистической трактовкой, есть широкая вариативность, тем более социальных и этнических групп с претензией на угнетённость много, и они разные.

Курилла выделяет ещё пятую, цивилизационную, интерпретацию, но я так и не понял, кто её субъект. Русская цивилизация? Но в чём тогда её отличие от консервативно-государственнического или русского националистического взглядов на историю? Непонятно, поэтому я не стал добавлять её в список к остальным.

Продолжение ниже👇🏻

​​Все вышеперечисленные интерпретации российской истории являются «химически чистыми» моделями, тогда как в реальности они могут пересекаться и что-то заимствовать друг у друга. И либеральная, и русская националистическая трактовки способны взаимодополнять как друг друга, так и государственническую или ревизионистскую интерпретации. Пожалуй, с трудом можно представить полноценное сочетание государственнической и анти-этатистской трактовок, хотя полагаю, часть людей с симпатиями к Советскому Союзу способны оценивать историю дореволюционной России с радикально-критических позиций, а затем полностью перейти на государственнические рельсы по отношению к СССР.

К слову, заметьте, что нет отдельной «советской» интерпретации, потому что её можно «расфасовать» по уже названным моделям. В 1920-е и первую половину 1930-х гг. ещё доминировала ревизионистская «школа Покровского», но начиная со Сталина, советское восприятие дореволюционной России разделилось на две составляющие: видение внутренней политики по-прежнему определялось радикально-критической интерпретацией, тогда как внешняя политика оценивалась уже с государственнических позиций – об этой трансформации можно прочитать в книге Виталия Тихонова «Полезное прошлое: история в сталинском СССР» (2024, «Новое литературное обозрение»).

Комплементарно воспринимать историю самого Советского Союза тоже можно по-разному из-за её многосоставности: можно делать упор на радикальном обновлении в первое десятилетие Советской власти, «Оттепель» и Перестройку (тогда это укладывается в либеральный нарратив), а можно – на укреплении государственности и великодержавности (тогда это государственнический нарратив, способный даже заимствовать элементы русского национализма).

Все модели имеют свои достоинства и ограничения. Обе государственнические интерпретации концентрируются на «больших процессах», просто с разными героями. Ревизионистский подход, наоборот, уделяет большее внимание «низовым процессам» на уровне отдельных социальных групп и локальных идентичностей. Русский националистический нарратив описывает историю с точки зрения самого большого и значимого этноса, но сталкивается с проблемой интеграции других этнических трактовок. Очевидно, что все концепции связаны с определёнными идейно-политическими взглядами и предубеждениями.

Всё, что я расписал выше, вдохновлено содержанием одного лишь пролога к первой главе книги Ивана Куриллы «Битва за прошлое. Как политика меняет историю», которая вышла в издательстве «Альпина Паблишер» в 2022 г. Было бы удобно написать, что на Boosty и Patreon вы сможете прочитать конспект этой книги, но в итоге у меня получилось скорее эссе об истории развития исторической науки, сходствах и различиях между академической дисциплиной и публичной историей, а также о нынешнем кризисе её всеобщей политизации. Книга Куриллы послужила ориентиром для смысловой композиции текста, но я добавил много собственных рассуждений и примеров из других источников. В общем, кому интересно, прошу проследовать на Boosty или Patreon.

В 202* году 22-летний московский интеллигент, выпускник университета, проникся национальным чувством и пошёл добровольцем в армию, где быстро осознал, что выдуманного им романтического национального образа не существует, а соотечественники воспринимают его как идиота, отправившегося добровольно туда, куда большинство остальных идут по нужде или за деньгами. Вскоре его застала война – два постсоветских государства воевали за землю, которую оба считают своей национальной территорией. Молодой человек попал в окружение, из которого вышел с группой товарищей спустя 70 дней, хотя в итоге потерял ноги. Об этом «Анабасисе» он написал художественную повесть «Где», которую в 2025 г. выпустило издательство @individuumbooks.

Автора зовут Коля Степанян, а участвовал он во Второй Карабахской войне 2020 г.

Я не большой знаток военной прозы, но кажется, что иногда её делят либо на «ремарковскую», либо на «юнгеровскую». Так вот, если вы поклонник Ремарка, то эта повесть не для вас – здесь нет антивоенного пафоса и пацифистских рассуждений о братстве всех людей на Земле, а автор не высказывает никаких сожалений о том, как убивал азербайджанцев. Зато любителям Юнгера зайдёт в самый раз – война здесь это, прежде всего, ценный жизненный опыт радикального обострения всех чувств, когда недосып, недоедание, жажда, боль и постоянные мысли о смерти формируют новую действительность.

И конечно, это гимн боевому товариществу, которое становится ещё ценнее на фоне всеобщего морального упадка, когда большая часть сослуживцев и командиров главного героя перед войной были больше озабочены своим местом в блатной иерархии, чем поддержанием боеспособности. Для тех, кто считает моральный дух не менее значимым, чем материально-техническое состояние армии и компетентность её руководства, эта книга даст богатый материал для рефлексии на тему, почему Армения в итоге с треском проиграла войну.

Такой вот армянский Юнгер, если бы тот был миллениалом или зумером. Приобрести книгу можно через сайт издательства.

Gonna get back to the past:

Шпангельхельм — шлем ещё не стальной, но железный;
Хирд — пока ещё не филиал НСДАП в Норвегии, а боевая дружина.

Команда игрового проекта Fafnorn подготовила серию роликов по теме Скандинавии на излёте Железного века — вендельского периода и раннего Средневековья — эпохи викингов.

Вступительный ролик записан с актёром захвата движений, военно-историческим реконструктором. Подписывайтесь!

Он

​​В Америку приехал РУССКИЙ

Я уже писал, что пик союзнических отношений между дореволюционной Россией и США – как на уровне государств, так и на уровне обществ, пришёлся на 1850-е и 1860-е гг. Американские медики ехали в осаждённый Севастополь, а русские эскадры в разгар Гражданской войны бросали якоря в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Лебединой песней этих отношений стоит назвать визит великого князя Алексея Александровича – четвёртого сына Александра II, в Штаты в 1871 – 1872 гг.

Помимо образовательной и дипломатической составляющей эта поездка была призвана отвлечь великого князя от романа с фрейлиной Александрой Жуковской – дочерью известного поэта, которая была старше Алексея на 7 лет. Они успели даже тайно пожениться, но Александр II приказал Синоду расторгнуть брак. Уже после отплытия великого князя Александра родила сына.

В ноябре 1871 г. Алексей высадился в Нью-Йорке, где его приветствовала восторженная толпа. Адмирал Посьет писал: «Народ занял оба тротуара Бродвея, крыши, все окна домов... встречал великого князя аплодисментами и громким, как будто русским, ура! Милиция в числе 21-го полка стояла шпалерами по обе стороны широкой улицы, офицеры и знамена отдавали честь, музыка играла национальный наш гимн».

На следующий день Алексей отправился в Вашингтон, где встретился с президентом Улиссом Грантом и его кабинетом. К тому моменту российский посол Константин Катакази успел разругаться со всей администрацией, а Петербург отказался отзывать его раньше окончания визита. В итоге великий князь довольствовался сухой и непродолжительной встречей в столице. Это оказалась самая неудачная часть поездки.

В отличие от правительства американская общественность продолжала с восторгом приветствовать Алексея, где бы тот не останавливался – Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне, Кливленде, Детройте, Сент-Луисе, Чикаго. Последнему городу, который только что пережил разрушительный пожар, великий князь пожертвовал $5 тыс. В Иллинойсе деревню Александрия переименовали в Алексис, где до сих пор живут 800 человек.

В январе 1872 г. генерал Филипп Шеридан организовал для Алексея охоту на бизонов в штате Небраска. Главными компаньонами великого князя стали генерал Джордж Кастер (через 4 года он погибнет в битве при Литл-Бигхорне) и известный уже тогда шоумен Буффало Билл в сопровождении индейцев сиу.

Спустившись вниз по Миссисипи, Алексей в феврале прибыл в Новый Орлеан. К его визиту инициативная группа горожан подготовила первый централизованный карнавал Марди Гра («Жирный вторник») по случаю католического аналога Масленицы. Празднества проходили в городе и раньше, но до того были хаотичными и неорганизованными. В 1872 г. разработали общий церемониал, включая «короля карнавала» (нужно было встретить великого князя «на равных») и исполнение песни «If Ever I Cease to Love» из репертуара актрисы Лидии Томпсон, с которой у Алексея по слухам был роман. Все эти традиции сохраняются в Новом Орлеане до сих пор.

Визит великого князя завершился в конце февраля, когда он отбыл из Флориды на Кубу, а дальше – в Бразилию и на Дальний Восток.

При Александре III из России в Америку хлынула волна эмигрантов, в основном евреев, у которых не было никаких добрых слов об империи. Наряду с новостями о консервативных контрреформах, всё это привело к тому, что с 1880-х гг. Россия надолго перестала восприниматься американцами в качестве великой союзной державы с прогрессивным правительством, которое первым подало пример освобождения своих «рабов» – крепостных, а стала ассоциироваться с ужасами царского самодержавия и деспотизма. Подробнее об обоюдном восприятии России и Америки на протяжении столетий можно прочитать в моём обзоре книги Ивана Куриллы «Заклятые друзья» на Boosty или Patreon.

При своём брате Алексей Александрович стал Главным начальником всего русского флота и по общему консенсусу провалил его модернизацию, интересуясь больше женщинами и путешествиями, чем реформой ВМФ. После поражения в русско-японской войне великий князь подал в отставку и умер в любимом Париже в 1908 г.

​​Истоки Второй мировой войны

В издательстве @alpinanonfiction вышло первое русскоязычное издание книги британского историка Алана Джона Персиваля Тейлора о международных отношениях в Европе в межвоенный период – англоязычный оригинал был издан ещё в 1961 г.

В академических дебатах о «Третьем Рейхе» важное место занимает спор об «интенционализме» и «функционализме» Гитлера. «Интенционализм» предполагает, что фюрер пришёл к власти и в дальнейшем осуществлял её с более-менее осознанным видением, чего именно в конечном итоге он хочет достичь. «Функционализм» же исходит из допущения, что Гитлер не имел чётких планов, и значительная часть его решений определялись сиюминутной конъюнктурой.

Эти дебаты начались с обсуждения Холокоста – планировал ли Гитлер уничтожить евреев изначально, или это решение пришло к нему лишь по ходу войны? – и продолжились уже касаемо других сфер. Был ли административный бардак в «Третьем Рейхе» продуман фюрером в рамках стратегии «разделяй и властвуй», или это следствие его плохого управления? Планировал ли Гитлер воевать против Великобритании и Франции, или их вступление в конфликт на стороне Польши оказалось для него неожиданностью? Наконец, являлся ли поход против СССР реализацией гитлеровского стремления к «Lebensraum» на Востоке, или был продиктован конъюнктурным желанием лишить Великобританию последнего потенциального союзника в Европе? Пример дискуссии на последнюю тему: тут и тут.

На этой сетке координат Тейлор относится к ярым апологетам функционализма и утверждает, будто все знаковые кризисы 1930-х гг. спровоцировал не Гитлер – «обычный» немецкий и европейский политик своего времени – а другие державы. В его интерпретации даже аншлюс Австрии случился спонтанно как реакция на действия Шушнига и желание фюрера затушевать отставки в собственном кабинете министров. И в случае с Чехословакией, и в случае с Польшей Гитлер, якобы, не собирался воевать всерьёз, а лишь угрожал войной ради уступок дипломатическим путём.

Это всё спорные утверждения, которые яростно опровергались сразу выхода книги, а уж после 1961 г. историческая наука тем более не стояла на месте – были уточнены как старые источники, так и введены в оборот новые. Тем ценнее вклад научного редактора этого издания доцента СПбГУ Николая Власова, который в сносках по ходу текста помогает читателю ориентироваться, какие из тезисов Тейлора оспариваются или подтверждаются спустя 60 лет.

В целом, я бы не рекомендовал судить о межвоенных международных отношениях (как и о любых других темах) исключительно по одной книге. Чтобы составить более объёмное представление об европейской политике в 1920-х и 1930-х гг. и сделать собственные выводы, в дополнение к книге Тейлора на русском языке можно прочитать «Взлёт и падение Третьего Рейха» Уильяма Ширера, «Великий потоп» и «Цену разрушения» Адама Туза, первый том «Второй мировой войны» Черчилля, не говоря уже о многочисленной литературе на иностранных языках, например, двухтомник Zara Steiner – «The Lights that Failed» и «The Triumph of the Dark».

Сам Тейлор снискал себе общепризнанную славу за дипломатическую историю Европы в 1848 – 1918 гг., биографию Бисмарка и оксфордскую историю Англии в 1914 – 1945 гг., а также был одним из пионеров «телевизионной истории», когда историк читал лекции на широкую аудиторию в телевизоре – сейчас бы был стримером на YouTube, вроде Николая Росова. О своей самой скандальной книге Тейлор говорил, что её следует воспринимать хотя бы как «академическое упражнение», которое бросает вызов устоявшейся точке зрения на инфернального сумасшедшего Гитлера как единственного ответственного за войну. Тейлор утверждал, что в историографии ошибка часто может оказаться более плодотворной, породив дискуссию, тогда как совершенная работа с этой точки зрения всегда скучна и бесплодна. Такой вот Михаил Светов (иноагент) от британской истории середины XX в., который намеренно выбирал самые абсурдные позиции, лишь бы подрывать пердаки и провоцировать широкое обсуждение.

Читая биографию Михаила Томского, невольно задумываешься, сколь многие “развилки” были в истории советского государства. Настолько, что можно говорить о “советской мультивселенной” — о том, какими разными путями могла пойти советская власть при иных раскладах сил. Нередко оказывается, что даже такие влиятельные лидеры, как Ленин и Троцкий, в 1920-е годы далеко не всегда могли проводить в жизнь свои идеи без сопротивления со стороны других большевиков.

Одной из самых показательных историй в этом плане стала так называемая “профсоюзная дискуссия”. В конце 1919 года Троцкий, тогда военный комиссар, представил ЦК проект ужесточения трудовой дисциплины: предлагалось милитаризовать рабочую силу и фактически подчинить профсоюзы государству, передав функции наркомата труда военному ведомству. Экономическая ситуация в стране была катастрофической: колоссальный упадок производства, массовый отток рабочих из Петрограда и Москвы, нехватка продовольствия и товаров. Однако Троцкий настаивал именно на принудительной форме организации труда “по-военному”, вплоть до применения репрессивных мер к тем, кто не будет соблюдать суровую дисциплину.

На удивление, Троцкого в этих предложениях поддерживал и Ленин. Казалось бы, при их общем авторитете дело было решённым. Но внезапно возникло мощное сопротивление со стороны Михаила Томского и других членов руководства ВЦСПС. Томский, понимая экономические реалии, вовсе не отрицал, что нужен рост производительности и строгие меры по организации труда. Однако он считал, что профсоюзы должны оставаться органом, выражающим интересы рабочих и имеющим право голоса в управлении предприятиями. Вместо насаждения “рабочих армий” и единоначалия, профсоюзные активисты указывали на важность материального стимулирования и включения непартийных масс в управление производством.

Противостояние вылилось в настоящий скандал: на одном из профсоюзных съездов Ленин и Троцкий потерпели поражение. Из 60 профсоюзных лидеров 58 выступили против их планов по военизированному труду. Троцкий с трудом скрывал раздражение и обрушился на Томского с насмешками, сравнивая его с Гомперсом — “реакционным” профсоюзным деятелем из Америки. Но Томский, которого иногда пытаются представить “лакеем Ленина”, продемонстрировал независимую позицию и повёл за собой профсоюзных коллег. Он считал, что при крайне тяжёлом состоянии экономики нельзя ломать рабочие коллективы военной дисциплиной; профсоюзы должны участвовать в решении экономических вопросов на всех уровнях и сохранять автономию от партийных органов, чтобы защищать экономические интересы трудящихся.

Не менее остро встала тема “единоначалия”. Ленин утверждал, что управление заводом эффективно только тогда, когда во главе стоит один руководитель, обладающий всеми полномочиями. Но Томский возражал, напоминая, что за единоначалием могут последовать массовые назначения “буржуазных спецов” и отстранение профсоюзов от контроля, а это, по сути, лишит рабочих права голоса на производстве. Он выступал за коллегиальные формы управления, в которых представители профсоюзов сохраняли бы возможность влиять на решения — и, в конечном счёте, добиваться более лояльного отношения к нуждам рабочих.

В итоге профсоюзы отстояли свою точку зрения, хотя Ленин и Троцкий не оставляли попыток переломить ситуацию. Спор продолжался, и политбюро даже критиковало Томского за “нарушение партийной дисциплины”. Однако противодействие профсоюзных лидеров наглядно показало: в первые послереволюционные годы партийная верхушка не обладала всесильной властью, а альтернативные варианты развития страны действительно существовали. Томский и его союзники на время добились успеха, хотя дальнейшее укрепление партийного аппарата в итоге привело к “укрощению” профсоюзов и существенному снижению их реального влияния.

История Томского и профсоюзной дискуссии напоминает нам, что “полновластность” Ленина и Троцкого — миф, слегка упрощающий реальную политическую борьбу внутри партии.

Между тем Трамп объявил недостаток импортных тарифов причиной Великой Депрессии

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Закон_Смута_—_Хоули_о_тарифе

Долой санитаров! ШУЕ вперед!

Экономисты мало в чём соглашаются. Но мало кто спорит с тем, что резкий рост импортных тарифов США в 1930 году (закон Смита-Хоули) стал одной из ключевых причин исключительной глубины и продолжительности Великой Депрессии. Тарифы Трампа предполагают более высокую эффективную ставку пошлин, чем закон 1930 года

Мои друзья из журнала «Фронда» (во втором выпуске которого есть моя статья про ЮАР) ищут специалиста по новейшей истории и современной политике Греции для третьего номера альманаха.

Писать сюда: @kysaii

​​После прочтения спорной книги Тейлора о международных отношениях в Европе в 1920-х и 1930-х гг. написал краткий положняк по «германскому вопросу» в межвоенной Европе, как я его вижу. СССР и Италию не упоминаю вообще, а США лишь постольку-поскольку они оказывались причастны к треугольнику Германия – Великобритания – Франция, который до 1939 г. и определял генеральный курс международной политики в Европе.

https://telegra.ph/Germaniya-v-mezhvoennoj-Evrope--likbez-04-03