​​«Польский ДНР». Часть II

Соглашение в Сувалках, согласно которому Виленский край оставался под контролем Литвы, было подписано 7 октября 1920 г., и должно было вступить в силу 10 октября. Но уже 8-го числа какие-то неизвестные люди в польской униформе начали разгонять литовские органы власти, вступать в боестолкновения с литовской армией и брать под контроль населённые пункты в регионе. Вильнюс снова превратился в Вильно уже 9 октября к радости польского большинства населения города. Литовское правительство бежало в Каунас. 12 октября было объявлено о создании независимой Республики Срединной Литвы.

Польские официальные лица заявили, что не имеют никакого отношения к этому вопиющему нарушению международно-признанных Сувалкских соглашений. По их словам, во всём оказался виноват мятежный генерал Люциан Желиговский (сам уроженец Виленского края), который собрал 15 тыс. «дезертиров» (!) из 1-й литовско-белорусской дивизии, набранной из поляков с «Кресов Всходних», и вышел из повиновения польскому командованию. В общем, польское правительство попыталось представить ситуацию как «внутреннее дело Литвы». На все возражения, что между Срединной Литвой и Второй Речью Посполитой установились какие-то подозрительно тесные отношения, Варшава отвечала, что это просто помощь «соотечественникам».

В какой-то момент войска Срединной Литвы даже угрожали Каунасу. Впрочем, литовцы их остановили, и к концу ноября при посредничестве Лиги Наций между сторонами, наконец, было заключено перемирие.

Весь следующий 1921 г. прошёл в дипломатических переговорах. Литовцы отказались садиться за стол с «сепарами», поэтому последних представляли польские «посредники». От идеи с референдумом литовцы отлынивали, так как объективное этническое большинство в регионе было за поляками.

Тогда Лига Наций выдвинула так называемый «План Гиманса» (по фамилии одного из председателей Лиги бельгийца Поля Гиманса). План предполагал «федерализацию» Литвы и создание двух автономных кантонов: Жемайтского (с официальным литовским языком) и Виленского (с официальным польским языком). Оба кантона должны были иметь отдельные правительства и парламенты. Общая столица располагалась бы в Вильнюсе. «Федерализованная» Литва должна была заключить военный союз с Польшей и в дальнейшем согласовывать с ней свою внешнюю и внутреннюю политику. Международные предложения провалились из-за нежелания литовцев вести хоть какие-то переговоры с «сепарами», на чём настаивали поляки. Также литовцы требовали немедленного возвращения себе Вильнюса в соответствии с договорённостями 7 октября.

После провала переговоров генерал Желиговский в январе 1922 г. провёл выборы в Сейм Срединной Литвы. На них пришли в основном только поляки, а большинство литовцев, евреев и белорусов бойкотировали выборы. Основная борьба развернулась между теми поляками, кто желал полной и безоговорочной инкорпорации в состав Польши, и теми, кто рассчитывал на автономию в её составе. Победили первые. Сейм собрался в феврале, и принял обращение к польскому Сейму в Варшаве с просьбой о включении Срединной Литвы в состав Второй Речи Посполитой. В марте прошение было удовлетворено.

Лига Наций в течение года отказывалась считать Срединную Литву частью Польши, но в марте 1923 г. всё же признала «свершившийся факт». Вскоре после этого Пилсудский публично признался, что Желиговский (кто бы мог подумать!) изначально действовал не по собственной инициативе, а по прямому приказу польских властей.

Литва в течение всего межвоенного периода продолжала считать Вильнюс своей законной столицей, в то время как Каунас рассматривался лишь как «временная столица». Вплоть до марта 1938 г. между государствами даже не было дипломатических отношений, пока Польша под угрозой применения силы не заставила Литву согласиться на их установление.

Вильнюс был занят Красной армией в сентябре 1939 г. и в следующем месяце официально передан Литовской республике. Лишь при Советской власти после Второй мировой войны Вильнюс впервые стал «литовским» городом по этническому составу населения.

Ещё одно наследие коммунизма.

​​ПУТЧ!

Немецкое слово «путч» изначально имело значение «УДАР!» или «столкновение». Со временем оно перекочевало в общественно-политический лексикон со значением «бунта» и «массовых беспорядков». В течение XIX в. «путчи» регулярно происходили в швейцарских кантонах на фоне соперничества либералов и консерваторов.

В первой половине XX в. использование слова «путч» вышло из узких «швейцарских» рамок и распространилось на весь немецкоязычный мир. Одновременно изменился смысл термина. На смену швейцарскому значению «массовых беспорядков» пришло значение «попытки государственного переворота, осуществлённой парамилитарными группировками». Примерами тому являются Капповский путч в Германии в марте 1920 г., Пивной путч Гитлера в Баварии в ноябре 1923 г., нацистский путч в Австрии в июле 1934 г. События в Германии, произошедшие на рубеже июня/июля 1934 г., которые в остальном мире обычно называют «Ночью длинных ножей», в немецкой историографии традиционно именуются «путчем Рёма».

В конце 1950-х гг. немецкий термин внезапно пришёлся ко французскому двору. Одновременно произошло третье изменение его смысла. Немецкие «путчи» были делом военизированных группировок (фрайкоров и штурмовиков), но не официальных государственных вооружённых сил. Французские же «путчи» организовывались и осуществлялись высшим военным руководством страны, привлекавшим армию для достижения своих целей. Падение Четвёртой республики произошло в результате генеральского путча в Алжире в мае 1958 г. Итогом путча стало возвращение к власти генерала де Голля. Спустя три года, в апреле 1961 г., эти же генералы, разочаровавшиеся в новом президенте, предприняли попытку нового путча, который, впрочем, провалился.

Как известно, события в Москве в августе 1991 г. тоже вошли в историографию и в историческую память под немецким словом «путч». Но уже с «французским» значением: попытка государственного переворота, предпринятая верхушкой официальных государственных силовых структур.

Сегодня говорим с Николаем Росовым на канале «Гроза» про самый первый немецкий «путч», который произошёл ровно 102 года назад: 13 марта 1920 г. Присоединяйтесь!

https://youtu.be/2tQMMaAGQeI

​​Как немецкое Сопротивление придумывало новый флаг, и к чему это привело

Немецкое движение Сопротивления состояло из представителей самых разных политических платформ. Здесь были и консерваторы, и либералы, и христианские демократы, и социал-демократы, и коммунисты. Очевидно, у всех них были разные представления о том, как должна выглядеть «прекрасная Германия будущего». В числе спорных вопросов был и вопрос о цветах национального флага. Тем, кто «поправее», были ближе «имперские» чёрно-бело-красные цвета, как в кайзеровском Рейхе. Те, кто «полевее», отдавали предпочтение республиканско-демократическому сочетанию чёрного, красного и золотого цветов. Споры между «правыми» и «левыми» оппозиционерами были отголоском идеологических баталий времён Веймарской республики, когда общество было реально расколото по поводу национальной символики.

Среди заговорщиков, готовивших покушение на Гитлера, был и католический адвокат Йозеф Вирмер, которого прочили на пост министра юстиции. Незадолго до кульминации заговора он решил разработать компромиссный вариант национального флага, который бы примирил «правых» и «левых» антинацистов. Вирмер предложил использовать чёрный скандинавский крест с золотой каймой на красном фоне. «Левые» могли быть довольны тем, что сохранялись республиканские цвета. «Правых» должен был привлечь крест как христианский символ. Кроме того, подобный дизайн напоминал о старом кайзеровском военном флаге. По понятным причинам дальше обсуждений проект Вирмера в 1944 г. не пошёл. Покушение на Гитлера провалилось, большая часть заговорщиков была схвачена и казнена. Йозеф Вирмер был среди них.

О разработанном им флаге вспомнили спустя несколько лет. В 1948 г. в преддверии создания Федеративной республики на территории западных оккупационных зон снова встал вопрос о будущем национальном флаге нового немецкого государства. Главным лоббистом скандинавского варианта стал Эрнст Вирмер – брат казнённого Йозефа и по совместительству депутат от Христианско-демократического союза. Впрочем, христианские демократы поменяли порядок цветов на кресте: теперь он был жёлтым с чёрной каймой. Как бы то ни было, их проект всё равно не прошёл. Социал-демократы смогли продавить возвращение к старому триколору времён Веймарской республики. Социологические опросы также подтвердили, что населению ближе знакомый республиканский флаг, чем скандинавский новодел.

Тем не менее флаг не исчез, а стал партийным символом христианских демократов и свободных демократов (либералов) на следующие пару десятилетий. Лишь в последней четверти XX в. о флаге Вирмера временно забыли.

Неожиданное возрождение этого символа произошло в начале нулевых годов. Внезапно его начали поднимать правые радикалы и популисты. В десятые годы флаг Вирмера активно использовало движение ПЕГИДА, выступавшее против исламской иммиграции. Дело в том, что ходить с флагами Третьего Рейха в Германии по понятным причинам запрещено. Правые радикалы обычно ходят с символикой времён Второго Рейха: «имперкой» и кайзеровским военным флагом, но в ряде земель эти символы тоже запрещены, а там где они не запрещены, полиция всё равно имеет право изымать их в случае «нарушения общественного порядка». А вот к флагу Вирмера пока никаких претензий нет. Это однозначно антитоталитарный символ, созданный христианским демократом и героем Сопротивления. Вместе с тем скандинавский крест считывается как «правый» христианский символ.

Вот такая апроприация дискурса

Сегодня задали вопрос, правда ли, что членов немецкого движения Сопротивления из подпольной группы «Белая роза» не просто казнили в 1943 г., а именно обезглавили?

Да, это так. Гражданские оппозиционеры, выступавшие против нацистского режима, не признавались судами в качестве комбатантов, а потому их осуждали как обычных уголовников. Уголовных преступников, приговорённых к смертной казни, во Франции и в Германии на протяжении большей части XX в. казнили на гильотине – этом наследии Французской революции конца XVIII в. Более того, в Берлине вплоть до конца 1930-х гг. приговорённых казнили даже не на гильотине, а через отрубание головы ТОПОРОМ. Прорекламирую здесь 3-й сезон сериала «Вавилон-Берлин», действие которого происходит в веймарской столице в 1929 г. Там есть эпизод с казнью именно таким образом.

В Германии обезглавливания хотя бы были закрытыми от посторонних глаз, тогда как во Франции вплоть до 1939 г. гильотинирование оставалось публичным шоу. Благодаря этому, до нас дошла киносъёмка последнего публичного гильотинирования:

https://www.youtube.com/watch?v=_4yV4Rddv4U

Последняя смертная казнь в Западной Германии состоялась в 1949 г. В том же году Основной закон ФРГ прямо запретил этот вид наказания. В социалистической ГДР головы отрубали до 1968 г., после чего перешли к расстрелам. Последний восточный немец был расстрелян по приговору суда в 1981 г., а в 1987 г. смертную казнь официально отменили. Наконец, во Франции последнее гильотинирование произошло в 1977 г. Это было последнее применение высшей меры в Западной Европе. Официальная отмена смертной казни во Франции произошла в 1981 г.

​​Ровно 60 лет назад Шарль де Голль сдал «французский Кавказ»

18 марта 1962 г. на франко-швейцарской границе были подписаны Эвианские соглашения между Французской республикой и самопровозглашённым «Временным правительством Алжира». Согласно соглашениям, стороны прекращали боевые действия со следующего дня – 19 марта. Франция предоставляла Алжиру независимость, а тот в обмен обязывался уважать «особые» экономические и геополитические интересы Франции на своей территории, например, не возражать против французских военных баз и ядерных полигонов. Французские колонисты и алжирские евреи должны были получить гарантии личной неприкосновенности и сохранить свою собственность. Для самих алжирцев вводился «безвиз» с Францией.

Я не зря сравнил французский Алжир с нашим Кавказом. Их завоевали примерно в одно время – во второй трети XIX в. И там, и там имперская экспансия представляла собой сложную смесь из противостояния и союзничества между европейцами и многочисленными местными сообществами. И там, и там был романтический герой антиимперского сопротивления, который после нескольких десятилетий борьбы был взят в почётный плен: на Кавказе – Шамиль, в Алжире – Абд аль-Кадир. И там, и там завоевание шло рука об руку с массовой колонизацией региона европейцами, вытеснявших туземцев с плодородных земель. Французские колонисты в Алжире были известны как «черноногие» («пье-нуар»). К моменту заключения Эвианских соглашений в Алжире проживали до 1 млн. «черноногих». Это составляло около 10% от общего населения Алжира, насчитывавшего около 11 млн. человек.

Юридически три алжирских департамента на побережье Средиземного моря были инкорпорированы во французскую метрополию на тех же правах, что и департаменты в материковой части страны.

С 1954 г. в Алжире шла война с арабскими сепаратистами, требовавшими создания независимого Алжирского государства. В 1962 г. де Голль положил ей конец.

Каким образом и за чей счёт это произошло, можно прочитать В ОТКРЫТОМ ДОСТУПЕ на Boosty или на Patreon. Времена нынче тяжёлые, поэтому я сделал доступ к этому тексту ОТКРЫТЫМ для всех читателей. Если по итогу вы вдруг захотите подписаться, чтобы прочесть прошлые или будущие премиумные тексты, то напоминаю, что в нынешних условиях это лучше делать через Boosty. У Patreon могут возникнуть проблемы с привязкой российских карт.

​​«Молчаливое большинство»

В историческую память навсегда вошли образы студентов и гражданских активистов, протестующих против войны во Вьетнаме. Естественно, всё не так однозначно. И состав антивоенного движения, и диапазон мнений о Вьетнамской войне среди американцев был неоднородным.

Государственная пропаганда обосновывала ввод войск во Вьетнам геополитической необходимостью противостоять «красной угрозе» на «дальних рубежах». Мол, если позволить коммунистам захватить весь Вьетнам, то дальше, согласно «теории домино», красные придут к власти по всей Азии. А там недалеко и до Америки.

Согласно опросам общественного мнения, в первые три года (с 1965 по 1968) это объяснение устраивало большую часть американского общества. Больше половины опрошенных считали, что ввод войск был обоснован, и власти делают всё правильно. Большая часть опрошенных не собирались выходить ни на какие митинги. Из тех же, кто был готов выходить на площади, большинство собирались разворачивать плакаты «за», а не «против».

Тем не менее год от года общественная поддержка войны снижалась. Главным фактором, конечно, был обратный поток гробов. Американская армия тогда была призывной, поэтому срочники тоже направлялись во Вьетнам. Перелом в общественных настроениях совпал с Тетским наступлением красных в начале 1968 г. Оно обернулось полным военным разгромом коммунистов, но ценой этому стал неизбежный взлёт числа американских гробов, отправляемых на Родину.

После Тетского наступления большая часть американцев стала считать, что отправка войск во Вьетнам была ошибкой, и их следует выводить. Но уходить из страны, где ведёшь войну, тоже можно по-разному.

Здесь нужно сделать очень важное замечание. Абсолютное большинство противников войны считали себя американскими патриотами, чтили американское знамя и не любили коммунистов. Их критика войны вращалась вокруг непонимания, ради каких геополитических многоходовочек на другом конце света должны погибать десятки тысяч американских парней. Многие критиковали правительство за то, что те миллиарды долларов, которые вбухали во Вьетнам, стоило бы потратить внутри самой Америки.

Радикальные леваки, которые маршировали с портретами коммунистического диктатора Хо Ши Мина и террориста Че Гевары, которые вывешивали флаги Вьетконга и, наоборот, сжигали американские флаги, всегда являлись крошечным меньшинством в антивоенном движении. Но зачастую самым громким. По большому счёту, они даже играли на руку государственной пропаганде, которой удалось убедить многих американцев, будто все противники войны выглядят именно так. Правительству оказалось удобнее мобилизовать консервативный электорат даже не «за поддержку войны», а «против антивоенного движения хиппарей и укурков».

3 ноября 1969 г. президент Ричард Никсон выступил с телеобращением к нации. Он заявил, что войну действительно следует прекратить, но прекратить « с честью». Америка не должна «бежать» из Вьетнама. Напротив, она должна заставить коммунистов признать суверенитет Южного Вьетнама. Войну следует «вьетнамизировать», то есть постепенно переложить большую часть ответственности на заранее обученную южновьетнамскую армию. И лишь после этого вооружённые силы США могут быть выведены из страны. Президент просил понимания и поддержки своего курса от тех, кого он назвал «молчаливым большинством». Это были те, кто не выходил на антивоенные митинги, кто, вероятнее всего, желал вывода войск, но вместе с тем и не был готов к позорному «поражению».

Опросы общественного мнения показали, что сразу после речи рейтинг одобрения Никсона взлетел с 50 до 80%. На президентских выборах 1972 г. Никсон победил с огромным отрывом, получив 60% голосов и взяв 49 штатов из 50.

Американские войска были выведены из Вьетнама в начале 1973 г. Формально Никсон добился победы. Южный Вьетнам устоял. Он рухнет всего через два года, но это произойдёт уже без американских войск и без Никсона в президентском кресле.

Приход коммунистов к власти в Индокитае, ради предотвращения которого погибли 60 тыс. американцев, так и не стал никакой катастрофой для геополитической мощи США.

6 апреля 1941 г. державы Оси (Германия, Италия и Венгрия) с нескольких направлений вторглись в Югославию.

Королевство Югославия было создано в 1918 г. С самого момента возникновения его разрывали внутренние межэтнические противоречия. «Государствообразующим» народом в королевстве были сербы – около 40% населения. В конце концов, именно Королевство Сербия являлось объединительным ядром нового государства. Сербские элиты автоматически стали элитами Югославии. Главными «сепарами» и «возбудителями спокойствия» были хорваты. Их насчитывалось около 25%. До 1918 г. Хорватия имела полуавтономный статус в составе Венгрии. Недавний опыт какой-никакой полугосударственности позволял хорватам требовать для себя «особого положения». Кроме того, центральным властям приходилось считаться со словенцами (8%), бошняками-мусульманами (6%), то ли «южными сербами», то ли болгарами, то ли македонцами (5%), немцами, венграми и албанцами (каждых – по 4%).

Большую часть Интербеллума белградские власти старались бороться с любыми формами регионализма/сепаратизма и даже пытались создать новую «югославскую идентичность». Однако в 1939 г. они всё же пошли на компромисс с хорватами, создав отдельную хорватскую автономию.

Внешняя политика Югославии в предвоенные годы была похожа на внутреннюю. Те же метания и лавирования меж двух огней. С одной стороны, королевство с трёх направлений окружали державы Оси, и это было сильным аргументом в пользу того, чтобы присоединиться к ним. С другой, страх перед перспективой стать германо-итальянской колонией побуждал искать контактов с англичанами и греками. В конце марта 1941 г. югославский правитель – принц-регент Павел, под давлением Германии, образно выражаясь, «выбрал ветку» союза с Осью.

25 марта Югославия присоединилась к Тройственному (Берлинскому) пакту. Это вызвало взрыв общественного возмущения в сербской части королевства, так как сербы в основном были настроены антинемецки. Уже 27 марта правительство было свергнуто военными заговорщиками, которые объявили об отставке регента и воцарении молодого короля Петра II. Примечательно, что действия Павла во внешней политике, судя по всему, были лишь поводом для переворота. Путчисты являлись сербскими националистами и в первую очередь были недовольны «прохорватской» политикой регента. Новое правительство постаралось заверить немцев, что Югославия остаётся членом Тройственного пакта.

Однако Гитлер воспринял переворот как личное оскорбление и распорядился уничтожить югославскую государственность.

Военные возможности Югославии и трёх стран Оси были несопоставимы. Югославская кампания продолжалась 11 дней, после чего, 17 апреля, югославская армия капитулировала. Хорватские подразделения в массе своей дезертировали и присягали «Независимому государству Хорватия», провозглашённому 10 апреля. Впрочем, главными причинами поражения Югославии всё-таки стоит признать не «удар в спину от хорватов», а общую техническую отсталость армии (производную от общей экономической отсталости страны) и просчёты (сербского) военного командования, распылившего войска по всей протяжённости госграниц. Великобритания, вынужденная помогать Греции, на которую немцы напали в тот же день, что и на Югославию, не смогла оказать никакой помощи Белграду.

Югославский блицкриг стал лишь началом жесточайшей партизанской Гражданской войны всех против всех, которая пылала в регионе вплоть до мая 1945 г.

Немецкую этническую карту Югославии 1940 г. можно посмотреть в высоком разрешении тут.

​​О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Кроме правды.

Когда-нибудь я надеюсь прочитать серьёзные научные исследовательские работы по истории важнейших партий РФ первых трёх десятилетий её существования. В том числе и про ЛДПР. Ну а пока ничего этого нет, попробую набросать кое-каких собственных историко-философских мыслей в качестве некролога.

Нет нужды объяснять, насколько судьбоносным и системообразующим временем был рубеж 1980-х и 1990-х гг. Именно в такие переходные моменты формируются структуры, которые в следующие несколько десятилетий будут определять характер и рамки существования общества.

«Великий перелом», который произошёл в РСФСР, имел несколько ключевых отличий от аналогичных «переломов», случившихся в национальных республиках СССР и в странах Восточного блока. Одним из таких отличий стала маргинализация национального дискурса «государствообразующего» этноса. Везде – в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, в Прибалтике, на Украине, «бархатные революции» одновременно были и «демократическими», и «прорыночными», и «национальными». Везде – кроме РСФСР. Если во всех остальных постсоветских обществах в 1989/91 гг. побеждали люди, которые публично могли назвать себя и «демократами» и «вставить название этноса», то в РСФСР в 1991 г. победили «просто демократы». Отождествлять себя с «русскими» как с политической общностью они не собирались.

В 2009 г. профессор Соловей (тот самый) и его сестра написали неплохую историко-философскую книжку «Несостоявшаяся революция» об истории русского национализма. На мой взгляд, в ней высказана справедливая мысль, что главными виновниками столь досадного провала политического русского национализма на сломе эпох являлись, в общем-то, сами русские националисты. Вместо того чтобы стать демократической прорыночной «третьей силой» и предложить растерянному обывателю что-то среднее между совками и демшизой, русские националисты показали полную организационную профнепригодность, помноженную на идеологические химеры антимодернизма, имперства и жидоедства.

Тем не менее массовый запрос общества на «национальную» риторику требовал хоть какого-то отклика. Он был дан несколькими политическими акторами, пусть и в крайне искажённом виде. Первыми спохватились «советские консерваторы», которые в июне 1990 г. создали «русскую» Компартию – КП РСФСР. Её секретарём ЦК по идеологии стал… да, Геннадий Зюганов. Правопреемницей именно этой «русской» Компартии РСФСР (а вовсе не КПСС) является нынешняя КПРФ, которая с тех же пор совмещает советскую ностальгию с «прорусской» риторикой.

Однако существовал значительный слой избирателей, кто испытывал национальный ресентимент, недовольство неолиберальной «шоковой терапией», но не был готов мириться с неосоветизмом и отказом от рынка. Именно этого избирателя стал окучивать Жириновский. На первых парламентских выборах в ГосДуму в декабре 1993 г. право-популистская ЛДПР набрала 23% голосов, заняв первое место.

Я не буду расписывать бэкграунд Жириновского и делать предположения, через какие структуры этот человек вообще мог запрыгнуть так высоко. Об этом сегодня напишут и без меня. Факт остаётся фактом. В 1993 г. Жириновский сумел мобилизовать 23% (12,3 млн.) интуитивно право-ориентированного и национально-настроенного электората. Большую часть этого политического капитала он растратил, занимаясь политическим карнавализмом (если не сказать – дискредитацией) и мутным лоббизмом. Уже на выборах 1999 г. леволиберальное «Яблоко» Явлинского набрало чуть больше голосов, чем «Блок Жириновского» (оба – по 6%, примерно по 4 млн. голосов).

Относительная реставрация и стабилизация позиций ЛДПР в нулевые и десятые объясняется скорее сжатием и выхолащиванием самой партийной системы в РФ в этот период.

Спикер ГосДумы абсолютно прав, когда пишет, что без Жириновского «трудно представить историю развития политической системы современной России». Ушедший сегодня человек в самом деле был и останется одним из символов искорёженного зазеркалья, столь свойственного бывшей РСФСР.

Абсолютно нормально, когда партийный политик десятилетиями занимался политической активностью, к высшей власти так и не пробился, но самой своей деятельностью сдвинул общественный дискурс в ту или иную сторону или принял участие в модернизации политических институтов.

Уильям Брайан трижды баллотировался в президенты США от демократов, все три раза проиграл, но как считается, сдвинул общественный дискурс в целом и дискурс Демократической партии в частности в сторону «прогрессивизма», подготовив почву для «Нового курса» Рузвельта.

Курт Шумахер так никогда и не стал канцлером ФРГ. Но будучи первым парламентским лидером оппозиции в Федеративной республике он сформировал стиль «конструктивной оппозиции», которая не только голословно критикует (как в Веймаре), но и что-то предлагает. Как лидер Социал-демократической партии он не только восстановил её из пепла, но и придал ей такие черты, как здоровый национальный дух (пусть и марксисты, но прежде всего немецкие марксисты), а также жёсткий антисоветизм (никаких компромиссов с коммунистами на Востоке, только полное национальное воссоединение).

Джорджио Альмиранте 40 лет был на первых ролях в Итальянском социальном движении – главной неофашистской партии республиканской Италии. Большую часть времени ИСД набирало на выборах около 5-6%, единожды приблизившись к отметке в 9%. За Альмиранте признают заслугу в интеграции ностальгирующих по Муссолини итальянцев в парламентско-демократическую систему Первой республики. Мол, пусть лучше ходят на выборы, чем дерутся и бомбы бросают. Главный итальянский фашист из-за этого был лютым врагом ультрафашистских террористов-подпольщиков и, напротив, пользовался личным уважением главы итальянской Компартии. В 1990-х гг. ИСД окончательно отошла от фашизма и стала одним из резервуаров, откуда вышли современные консервативные и правоцентристские партии Второй республики в Италии.

И в общем возникает вопрос.

А Жириновский за 30 лет чего сделал то? Нет, не для себя лично и для своих приближённых, а для политической системы? Для общества в целом?

Тут важно разграничить. Для государственной системы РФ Жириновский в самом деле сделал очень многое, неизменно поддерживая любую власть – от ельцинской до путинской. Положа руку на сердце, сложно заподозрить, будто нынешнее национал-имперство в самом деле является серьёзным «наследием» Жириновского, а не ситуативной декорацией российского политикума.

Но каково наследие Жириновского в смысле создания или укрепления политических институтов? Да хотя бы партийных? Кто поставит на то, что ЛДПР без Жириновского просуществует хоть сколько-нибудь серьёзный срок? Давал ли он своему право-популистскому электорату какие-то зачатки политического образования?

Вообще интересно, что напишут о человеке, ассоциирующемся сейчас с целой эпохой, в учебниках по истории или хотя бы вузовской политологии лет через 30. И напишут ли.

​​6 апреля 1941 г. нацистская Германия напала не только на Югославию, но и на Грецию.

Вообще-то с 1936 г. в Греции правил фашистский режим. Но фашизм фашизму рознь, и в октябре 1940 г. итальянские фашисты, мечтавшие о восстановлении Римской империи, напали на греческих фашистов. Последним волей-неволей пришлось идти на союз с демократической Великобританией. Грекам удалось остановить итальянское наступление, после чего эллины сами перешли в контрнаступление и вторглись в итальянскую Албанию.

Угроза создания британского плацдарма на Балканах привела Гитлера в конце 1940 г. к намерению напасть на Грецию. Парадоксальным образом спонтанное решение уничтожить Югославию только облегчило немцам первоначальную задачу. Вместо того чтобы штурмовать оборонительную «линию Метаксаса» на греко-болгарской границе в лоб, немцы просто обошли её через югославскую Македонию, и сходу захватили Салоники – второй греческий город после Афин. Основные греческие силы, сосредоточенные в Албании, оказались отрезаны от баз снабжения и капитулировали. Большая часть британских войск успела эвакуироваться. К концу апреля немцы заняли всю материковую Грецию, разделив её на зоны оккупации с итальянцами и болгарами. К концу мая был захвачен Крит.

Вопреки распространённому мнению, балканский блицкриг не повлиял на решение о переносе сроков нападения на СССР. Подготовка операции «Барбаросса» проходила одновременно с разработкой греческой кампании и изначально учитывала возможные ограничения, налагаемые последней. Как уже было сказано выше, внезапное решение о нападении на Югославию скорее только облегчило греческую кампанию, чем усложнило её. Перенос сроков «Барбароссы», судя по всему, был обусловлен логистическими проблемами, несвязанными с Балканами.

В Греции был установлен жестокий оккупационный режим, занимавшийся тотальным ограблением страны. Экономическая политика оккупантов привела к «Великому голоду», пик которого пришёлся на зиму 1941/42 гг. Жертвами голода стали около 300 тыс. человек. Десятки тысяч греков были расстреляны. До 90% греческих евреев были убиты во время Холокоста. Всего по итогам войны Греция потеряла от 7 до 11% от своего довоенного населения в 7,2 млн. человек.

Справедливости ради, стоит отметить, что в Греции было одно из самых сильных движений Сопротивления в Европе. Впрочем, оно было раздроблено на несколько конфликтующих между собой группировок, которые параллельно с борьбой против оккупантов сражались ещё и друг против друга. Осенью 1944 г. немцы, опасаясь стратегического окружения, вывели войска из Греции. Сразу после этого в стране началась полномасштабная Гражданская война, которая продлилась до 1949 г.

После окончания Второй мировой войны Греция стала претендовать на выплату репараций от бывших стран Оси. Изначально греческие претензии достигали $14 млрд., но Союзники сократили их до $7 млрд. Какую-то часть с немцев удалось стрясти, но большую часть репараций в начале 1950-х гг. заморозили «вплоть до заключения мирного договора». В 1960-х гг. ФРГ выплатила 115 млн. марок частным лицам в Греции, пострадавшим от оккупации.

В 1990 г. был подписан договор «2+4», который де-факто являлся тем самым «мирным договором», не будучи им де-юре. Эта уловка позволила Федеративной республике считать, что любые претензии по репарациям за Вторую мировую войну со стороны суверенных государств больше неактуальны.

Греки с этим категорически не согласны. Экономический кризис 2010-х гг. реанимировал их требования к Германии. По вопросу о репарациях греки демонстрируют завидное национальное единство: претензии к немцам поддерживают как правые, так и левые. Общая сумма требований достигает 300 млрд. евро. Немцы пока отказываются.

По ссылке можно посмотреть роскошный альбом, подготовленный греками в 1946 г. для обоснования своих репарационных претензий. Там полно цветных карт и статистики, отражающих экономическое состояние Греции перед войной, ход боевых действий, оккупацию и те лишения, которые пришлось перенести стране и её гражданам.

https://web.stanford.edu/~ichriss/GR-WWII.htm

​​По итогам Греческой кампании в апреле 1941 г. территория Греции была оккупирована Германией, Италией и Болгарией.

Немцы оккупировали Аттику (с Афинами), Западную и Центральную Македонию (с Салониками), участок греко-турецкой границы, Крит и несколько островов в Эгейском море недалеко от турецкого побережья.

Болгария аннексировала Фракию и Восточную Македонию – те территории, которые когда-то уже были завоёваны болгарами у турок в 1913 г., но утрачены в пользу греков по итогам Первой мировой войны. Болгарская оккупация считалась ещё более жестокой, чем немецкая. Если немцы были нацелены на тотальный грабёж, то болгары вдобавок к грабежу ещё проводили политику «болгаризации» и этнических чисток против греков.

Всё остальное (примерно 2/3) оккупировали итальянцы. Они так и не смогли создать отлаженную оккупационную систему, поэтому в итальянской зоне жилось чуточку полегче относительно немецкой и болгарской зон.

В сентябре 1943 г. после выхода Италии из войны вся её зона оккупации перешла под контроль Германии. Для облегчения своего бремени немцы ещё в июле того же года разрешили болгарам расширить их зону оккупации на часть Центральной Македонии (хотя Салоники всё равно остались под немецким контролем). Вообще болгары планировали в идеале захватить и присоединить к себе всю греческую Македонию. Однако по всей оккупированной Греции прокатилась волна массовых протестов и забастовок. Немцы решили не создавать себе дополнительных проблем, и отказались удовлетворить болгарские хотелки.

Немцы ушли из Греции в октябре 1944 г., чтобы не быть отрезанными от своих основных сил в огромном балканском мешке. Несмотря на то, что болгары перешли на сторону Антигитлеровской коалиции, им тоже по настоянию Союзников пришлось покинуть оккупированные греческие территории в том же месяце. Отдельные немецкие гарнизоны, оставленные на Крите и на некоторых других Эгейских островах, оставались в изоляции вплоть до мая 1945 г., пока не капитулировали ввиду общего окончания войны в Европе.

​​ПРАВИЛ СТРАНОЙ 22 ГОДА
@
ПРИШЁЛ К ВЛАСТИ В РАЗГАР БАРДАКА И РАЗВАЛА
@
ОБЕЩАЛ НАВЕСТИ ПОРЯДОК
@
И РЕАЛЬНО ЕГО НАВЁЛ
@
ПОДАВИЛ ОППОЗИЦИЮ
@
УСТАНОВИЛ «ПЛЕБИСЦИТАРНУЮ АВТОКРАТИЮ»
@
НА ДВАДЦАТОМ ГОДУ ПРАВЛЕНИЯ ПРОВЁЛ РЕФЕРЕНДУМ ПО ПОПРАВКАМ В КОНСТИТУЦИЮ
@
ПОПРАВКИ ОДОБРЕНЫ 80% ГОЛОСОВ
@
БУРНЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ
@
ЭКСПЛУАТИРОВАЛ РЕСЕНТИМЕНТ ПО «СЛАВНОМУ ПРОШЛОМУ»
@
УСПЕШНО ПРОВЁЛ НЕСКОЛЬКО ВОЕННЫХ КАМПАНИЙ
@
БЕСКРОВНО ПРИСОЕДИНИЛ ТЕРРИТОРИЮ НА МОРСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ
@
ПРИВЁЛ СТРАНУ К ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ ИЗОЛЯЦИИ, ОСТАВИЛ ЕЁ БЕЗ СОЮЗНИКОВ
@
К КОНЦУ ПРАВЛЕНИЯ СТАЛ СИЛЬНО БОЛЕТЬ
@
НО ЭТО БЫЛ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ
@
ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ СОСЕДНЕМУ ГОСУДАРСТВУ
@
ВЕДЬ БИТЬ НАДО ПЕРВЫМ
@
В ОБЩЕСТВЕ ПОДЪЁМ ПАТРИОТИЗМА
@
ПРОИГРАЛ
@
ТУТ ЖЕ СВЕРГЛИ КАК НЕУДАЧНИКА
@
УПЛЫЛ ДОЖИВАТЬ В АНГЛИЮ
@
НАПОЛЕОН ТРЕТИЙ

​​​​Фронты «простого человека»

Пожалуй, в бессмысленной победе ЛДПР на первых парламентских выборах 1993 г. всё же был один хороший момент. Жириновскому стоило победить хотя бы ради того, чтобы перепуганный «советский интеллигент» Юрий Карякин с бегающими глазками дрожащим голосом проблеял: «Россия – ты одурела». Люблю, когда «советских интеллигентов» корёжит, ничего не могу поделать.

Вместе с тем ничего удивительного или «исконно русского» в «феномене Жириновского» нет. В смутные времена, когда один режим рухнул, а следующий ещё не успел окончательно оформиться, политическая стихия часто выносит наверх громогласных популистов без внятной идеологической программы, но с пафосом защиты «простого человека». Их риторика представляет собой мешанину из бытового национализма и стихийного либертарианства в виде неприятия «зажравшихся политиков и обнаглевших чиновников». Партии такого рода были в новейшей истории большинства европейских государств, особенно в годы непосредственно после Второй мировой войны.

Например, в послевоенной Италии в 1946 г. возник так называемый «Фронт простого человека» во главе с журналистом и кинорежиссёром Гульельмо Джаннини. Главным лозунгом «Фронта» была кричалка «Долой всех!»: и осточертевших фашистов, и коммунистов, и христианских демократов, и либералов. «Фронт» намеренно подчёркивал свою антипартийность и внеидеологичность. Наибольшей популярностью «простые люди» пользовались на Юге, где традиционно не любили итальянское государство и все связанные с ним институты. Поразительным образом во «Фронт» начали вступать бывшие фашисты, которых отказывались принимать в другие партии.

На выборах в Учредительное собрание 1946 г. «Фронт простого человека» удивил всех, набрав 5,3% и став пятой партией в парламенте. Впрочем, уже через пару лет «Фронт» развалился, а его электорат разошёлся по более крупным и структурированным «идеологическим» партиям: христианских демократов, либералов и неофашистов.

Похожая ситуация произошла в послевоенной Баварии. Мюнхенский юрист Альфред Лоренц создал «Ассоциацию за экономическое развитие». Лоренц был очень мутным человеком, который не чурался барыжить на чёрном рынке, организовал собственный нелегальный ЧОП и одновременно умудрился пролезть при американцах на пост баварского «министра по денацификации». Его партия ратовала за баварский федерализм и защиту прав беженцев с восточногерманских территорий (их в Баварии тогда была 1/5 часть населения). На первых выборах в Бундестаг в 1949 г. партия Лоренца получила 15% голосов в Баварии и провела 12 депутатов в федеральный парламент. До следующих выборов «Ассоциация» не дожила. Лоренц разругался с соратниками, которые разошлись по другим правым партиям.

В 1953 г. француз Пьер Пужад создал «Союз защиты торговцев и ремесленников». «Союз» тоже ратовал за защиту «простого человека» из провинции от охреневших столичных чиновников и вороватых политиков Четвёртой республики. Избирателям Пужад рассказывал как евреи и банкиры с Уолл-стрит замыслили расчленить Францию, доказательством чему служила Алжирская война. На выборах 1956 г. «пужадисты» набрали 13% голосов (4-е место) и стали шестой партией в парламенте. Однако после прихода к власти генерала де Голля в 1958 г. большая часть «пужадистов» растворилась в электорате нового президента. Пожалуй, главным наследием «пужадизма» является то, что в рядах сторонников Пужада начинал политическую карьеру небезызвестный Жан-Мари Ле Пен.

Как можно видеть, все вышеописанные партии жили недолго и распадались уже к следующим выборам. Как я недавно писал, подобная судьба, скорее всего, ожидала и самопровозглашённых «либеральных демократов». Уже на выборах 1995 г. ЛДПР просела с 23% до 11%, а в 1999 г. и вовсе до 6%. Можно предположить, что если бы не «стабильность», начавшаяся в нулевых, падение ЛДПР продолжилось и дальше. Однако произошло то, что произошло, и жизнь этой партии – реликта смутных времён, была искусственно продлена на 20 лет.

​​Болтаем с Николаем Росовым про эпопею Срединной Литвы

https://youtu.be/xGqNygB2o-0

​​Увидел в глобальной информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» смэшной мэм. Посмеялся.

Впрочем, с неистребимым занудством оспорю или как минимум разъясню верхнюю часть мэма.

Как я уже писал, вопрос о тяжести репараций, наложенных на Германию по итогу проигрыша в Первой мировой войне, остаётся дискуссионным среди экономических историков. По факту немцы за 10 лет – с 1921 по 1931 гг. – выплатили около 20 млрд. марок из затребованных 50 млрд. Парадокс состоял в том, что с 1924 г., согласно плану Дауэса, в немецкую экономику было влито ещё больше денег за счёт иностранных кредитов. К весне 1931 г. внешний долг Германии достигал 21,5 млрд. марок. Именно этот коммерческий, а не политический репарационный, долг был одной из основных проблем немецкой экономики во время Великой депрессии. Летом 1931 г. по инициативе американского президента Гувера Союзники согласились ввести годовой мораторий на выплату немцами репараций. Спустя ещё год – летом 1932 г., благодаря усилиям канцлера Брюнинга Союзники вовсе списали с Германии все репарации. А вот коммерческого дефолта так и не произошло. У Германии даже в самые тёмные депрессивные месяцы оставалась возможность занимать средства на международных рынках, благодаря репутации платёжеспособной державы. Дефолт по всем внешним долгам иностранным кредиторам объявили как раз нацисты летом 1933 г. Именно с этого момента начинаются пируэты нацистских «эффективных менеджеров», вроде Шахта, где бы наскрести денег и желательно успеть до того, как экономика развалится.

Урегулирование вопроса по немецким межвоенным коммерческим долгам состоялось в начале 1950-х гг. уже с правительством ФРГ, а последние проценты по этим долгам Германия выплатила лишь в 2010 г.

Так что на первую половину 1933 г. Германия никак не была банкротом.

Что касается рейхсвера, то факт его активного перевооружения в Веймарской республике был секретом Полишинеля. Уже в 1927 г. Союзники распустили комиссию по контролю за немецкими вооружениями. В декабре 1932 г. на конференции в Женеве Союзники согласились на принцип паритета своих армий с немецкой. Тем самым все версальские ограничения на перевооружение рейхсвера новейшим оружием фактически были сняты ещё до прихода нацистов к власти.

Наконец, что касается «нищего населения». Политика дефляции, намеренного сокращения госрасходов при одновременном повышении налогов, проводимая канцлером Брюнингом, действительно разорила огромное число немцев. Однако экономические историки, вроде Адама Туза, утверждают, что дно кризиса было достигнуто к середине 1932 г., и во второй половине года начался постепенный подъём, выраженный в сокращении безработицы, возобновлении жилищного строительства и повышении интереса к немецким государственным облигациям. Тут уместно вспомнить, что в кое-какой другой стране экономика достигла дна в дефолтном 1998 г., а уже в следующем – 1999 г., начался бурный восстановительный рост, случившийся ещё до обновления политического руководства.

О том, насколько немцы скромно жили при нацистах даже в сравнении с веймарскими временами, можно прочитать тут.

Но вот что касается нижней части мэма, то здесь ни убавить, ни прибавить. Пожалуй, в истории найдётся совсем немного правителей, чья политика оказалась бы НАСТОЛЬКО провальной и катастрофичной для того народа, кому не посчастливилось оказаться под таким руководством.

​​Кроваво-красный май

В начале 1929 г. Германией управляла «Веймарская коалиция» во главе с социал-демократами. Страна находилась в зените «золотых двадцатых». Казалось, что смутные времена начала десятилетия с гиперинфляцией, сепаратизмом, военными переворотами и регулярными всполохами Гражданской войны ушли в прошлое.

Однако, обладая послезнанием, мы можем сказать, что уже тогда над республикой сгущались тучи, предвещавшие бурю. Экономической ценой за обуздание гиперинфляции и приток иностранных кредитов стала ревальвация марки, а значит и рост безработицы. Сам по себе приток иностранных инвестиций становился проблемой, так как Германия оказалась критической зависимой от состояния фондового рынка США. В 1928 г. в право-консервативном лагере окончательно взяли вверх сторонники насильственной ликвидации республики, победившие во внутренней борьбе тех, кто был готов интегрироваться в республиканские институты. Примерно тоже самое произошло на другом конце политической подковы. В 1928 г. VI Конгресс Коминтерна принял тезис о «социал-фашизме», объявив, что именно социал-демократы, а не «чистые» фашисты, отныне являются главными врагами международного рабочего класса и коммунистических партий.

Несмотря на то, что массовые побоища с политическим подтекстом вроде бы остались в прошлом, локальные стычки с человеческими жертвами продолжали регулярно происходить. В конце 1928 г. в Берлине схлестнулись нацисты с коммунистами, после чего социал-демократические власти города запретили проведение любых политических демонстраций под открытым воздухом.

К 1 мая 1929 г. запрет так и не был снят. Тут следует отметить, что в Веймарской республике Первомай не являлся государственным праздником. Социал-демократы, даром что считали себя марксистами, так и не смогли убедить своих католических и либеральных союзников по коалиции в необходимости празднования этого дня на официальном уровне. Для коммунистов это служило ещё одним подтверждением, что социал-демократия окончательно скурвилась и выступает отныне на одной стороне с капиталистами.

Несмотря на запрет, берлинские коммунисты вознамерились всё равно провести массовую манифестацию на 1 мая. Впоследствии руководство КПГ будут обвинять (скорее всего, справедливо), что оно допускало возможность вооружённого ответа со стороны полиции, но всё равно решило сыграть на обострение, чтобы ещё сильнее «раскачать» ситуацию в стране.

Ответ со стороны берлинской полиции не заставил себя ждать. Как признают большинство независимых наблюдателей и историков, этот ответ был явно непропорциональным. Вместо разгона дубинками «незаконной демонстрации» полиция фактически провела трёхдневную военную спецоперацию с использованием боевого оружия и броневиков с пулемётами. Никакой реальной попытки коммунистического «восстания», которая могла бы оправдать применение настолько жёстких мер, так и не произошло. Жертвами «Кровавого мая» стали около 30 человек убитыми и около 200 раненными. Все убитые были гражданскими лицами, большая часть из них не состояла в Компартии. Ни один полицейский не пострадал.

Социал-демократы никак не наказали «свою» полицию, зато запретили коммунистических боевиков из «Союза красных фронтовиков». Очевидно, что запрет не особо помешал коммунистам продолжать развивать свои вооружённые подразделения, зато убедил их в том, что социал-демократы – это действительно «социал-фашисты», против которых нужно бороться ещё хлеще, чем против нацистов.

Раскол между марксистскими партиями станет ещё одним фактором, пусть далеко и не самым главным, облегчившим нацистам «захват власти» в 1933 г.

Именно нацисты сделают Первомай государственным праздником в Германии. Впрочем, в «Третьем Рейхе» значение Первомая будет изменено с «дня рабочей солидарности» на «день национального сообщества».

Посмотреть художественную реконструкцию событий «Кровавого мая» 1929 г. можно в одном из эпизодов сериала «Вавилон-Берлин», вышедшего в 2017 г.

https://youtu.be/iaV6eoCHTL8